Текст книги "Привет, сосед! (СИ)"

Автор книги: Лея Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 22. Стефа

Продрав глаза, первым делом хочу спросить у Демьяна: «Ты заболел?!» Но гляжу на часы и откидываюсь на подушку. Почти десять утра. Нет, он не заболел, а вот я дала!

Впрочем, куда мне торопиться? Выходной, да еще и восьмое марта. Страшно, конечно, от звуков, доносящихся с кухни. То ли Демьян там яйца в шкворчащий бекон разбивает, то ли бекон разбивает яйца скулящего Демьяна. Перебор звуковой активности в моей квартире провоцирует всплеск моей неуравновешенной фантазии. И пока мне не особо хочется портить себе настроение видом разбрызганного масла и хлебных крошек на полу. Поэтому я решаю еще понежиться в постели.

Потянувшись, беру телефон и прочитываю кучу поздравительных сообщений. Отвечаю набираемым двумя кликами спасибом. Ване добавляю еще и смайлик. Ланке – «И тебя, коза!» Отправляю поздравления маме, Ваське, тетке, будь она неладна. Вспоминаю о Вилене Мироновне и думаю, что надо взять ее номер у Демьяна. Нехорошо будет забыть о ней. Но сначала поздравляю своего гинеколога. Она в сети и сразу отвечает мне взаимностью.

Закусив губу, корячусь на кровати, чтобы сесть, и вылупляюсь в экран.

Врач все еще онлайн. Родных, друзей, коллег, пациентов море. Есть, с кем поболтать. С моей стороны, наверное, будет по-свински лезть к ней с вопросами в праздник, но на прием мне только через десять дней, а так хочется кое-что выяснить.

Покраснев от стыда, я все же вздыхаю и, воровато поглядывая на дверь, быстро набираю сообщение.

Жду.

Секунду.

Две.

Не читает.

Решаю удалить.

Поздно.

Прочитала.

Боже… У меня лицо начинает гореть, когда вижу значок пишущего карандашика. Кладу мобильник на кровать и, пялясь в экран, прижимаю похолодевшие руки к щекам. Сейчас вспыхну, как спичка. И сердце из груди вылетит через пятки.

«Можно, Стефания. Плод здоровый, беременность протекает нормально, срок идеальный. Чтобы и роды прошли легко, надо потренировать мышцы. Аккуратный половой акт – самый лучший способ».

Какой кошмар! Не верю, что я спросила об этом. А мне ответили. Положительно!

– Крош, ты проснулась?

От неожиданности я вздрагиваю и роняю мобильник на пол. Хорошо, что сама не шлепнулась.

– Ты чего такая? – смеется Демьян, помахивая лопаткой. – Переспала?

– Я? Нет! – мотаю головой. – Ни с кем не переспала!

Он хмурится. Я тоже.

– Вставай. Завтрак почти готов. – Входит в комнату, поднимает мой телефон, и я вырываю его из мужских рук. Пока мужской любопытный нос не заглянул в переписку. Я же ему потом не объясню, что просто так спросила у гинеколога разрешения заняться сексом. Для подруги. Ланка попросила. На будущее.

Кого я обманываю?! Я сама этого хочу. Хоть и понимаю, насколько хрупки мои мечты. У Демьяна должна последняя извилина в мозгу выпрямиться, чтобы его лев озверел и решил поохотиться. На меня.

– Кстати, – мурчит Демьян, склонившись, – с восьмым марта, – и застает меня врасплох поцелуем в губы, не побоявшись после вчерашней пощечины. – Это мой первый подарок, – шепчет, с улыбкой попятившись к двери. – Жду тебя на кухне.

Одной рукой сжимаю телефон, пальцами другой касаюсь губ. Я еще даже зубы не почистила, а он поцеловал меня. Вот так просто, как будто мы сто лет женаты! Я правда недооценивала этого парня? Или он непревзойденный номинант на «Оскар»?

Доченька пинает меня изнутри, приводя в чувство. Так и вижу, как она недовольна моими мыслями: фантазиями и выводами.

– Ну ладно-ладно, – бормочу я, гладя живот. – Хороший он. Папка же твой. Родной.

Расчесавшись и умывшись, одеваюсь в тот костюм, который Демьян купил мне для ужина в кругу его семьи, и плетусь на манящий запах завтрака – поджаренного хлеба с таящим сливочным маслом, омлета с зеленью и чего-то шибко пригоревшего.

Притормаживаю возле закрытой двери гостиной. Во-первых, не понимаю, почему она вообще закрыта. Во-вторых, в квартире надо проветрить, пока она насквозь не пропахла кулинарными шедеврами нового горе-хозяина. Что такое вытяжка и форточка он пока, видимо, не знает. Австралопитек мой.

Доча снова пинается.

– Да блин, окей, человек умелый!

Еще один пинок.

– Хорошо, прямоходящий. Пить же бросил… – Распахиваю дверь и застываю на пороге.

Посреди гостиной стоит приготовленная детская кроватка-карета с мягкими бортиками в виде подушек-сов и шикарная коляска-трансформер с привязанными к ней гелиевыми шарами.

Ахнув, делаю шаг вперед. Рука сама тянется к открывшемуся рту. В кроватке вижу конверт для новорожденной. Украшенный роскошным бантом. А в коляске плюшевый мишка. Беру его в руки, нащупываю кнопку на груди и жму.

«Я люблю тебя!» – говорит он сладким детским голосочком, будоража во мне что-то светлое, теплое, как солнышко.

Я столько месяцев завидовала парам, где отец принимает участие в беременности. А завидовать должны были мне. Демьян за короткий срок наверстывает упущенное время. Причем думая, что заботится о чужом ребенке.

Ох, если бы я тогда не сбежала!

Заслышав тихие шаги за спиной, медленно оборачиваюсь. Демьян стоит, скрестив руки на груди. Недоволен, что без разрешения сюда сунулась.

– Это все мне? – пищу охрипшим от волнения голосом.

– Ага, залезай, – кивает на коляску. – Покатаю.

Мои губы изгибаются в улыбке. Виновато опустив лицо, возвращаю игрушку на место. Будь по-вашему, хороший он парень! С заскоками, но терпимый.

– Вообще-то я хотел сначала поздравить тебя, а потом нашу дочь. Но раз ты спалила ей мой подарок, то планы меняются. – Он подходит ко мне, кладет обе ладони на живот, туда же опускает взгляд и улыбается: – С восьмым марта, малышка.

Проклятье! Чувствую себя мегерой. Дочь еще не родилась, а я уже отдаляю ее от родного отца.

– Дем, – бормочу нервно. От стыда в глаза ему смотреть не могу. – Нам надо поговорить.

– О том, что ты влюбилась в меня? – Он все-таки заставляет меня поднять лицо. Глазища сверкают, уголок губ тянется к уху. – Завязывай, Крош. Я это и по глазам вижу.

– Ты неисправим, – цокаю я языком.

Пальцами дотрагиваюсь до его рук, провожу по выступающим венам, веду выше, уловив, как Демьян затаивает дыхание. В них столько силы и дерзости, что мандраж берет. Демьян же не только внешне – мой идеал. Он и по характеру – тот, кто мне нужен. Смелый, борзый, настойчивый, заботливый, рисковый и с отменным чувством юмора. Я понимаю, почему мама и Ланка в диком восторге от него. Не каждой женщине выпадает шанс повстречать принца из ее снов.

– Дем, – шепчу, оробев, – Габи…

Дверной звонок прерывает мое признание в самый ответственный момент. Распахиваю ресницы, взглянув в нахмуренное лицо Демьяна.

– Ты кого-то ждешь? – интересуется он.

– Нет. А ты?

Он бросает взгляд на настенные часы и пожимает плечом:

– Возможно.

С заметным нежеланием отняв ладони от моего живота, он выходит в коридор. Я неспешно плетусь за ним, кусая губы. Чем дольше я тяну с признанием, тем сложнее мне его озвучить. Хоть смс-кой не пиши. Или вообще дождаться рождения дочери? Если его гены победят, сам увидит.

– Хм… – слышу растерянность в голосе незваного гостя, едва Демьян открывает дверь. – Э-э-э… Ты кто?

Меня оглушает ударом под дых. Голос – знакомый и ненавистный. Не представляю, что сильнее могло омрачить этот день?!

– Это ты кто, чепушило? – напирает Демьян, сжимая пальцы в кулаки.

В мой нос заползает нежный запах лилий. Я выглядываю из-за своего жениха, и меня находят некогда любимые серые глаза Виталика. Букет в его руках медленно опускается, лицо бледнеет. Моя беременность, которую уже не спрятать, отпечатывается на нем целым рядом вопросов.

– Привет, – бормочет он, мрачнея. – А я вот пришел… с праздником тебя поздравить.

– Сп-пасибо, – киваю с усилием.

Демьян делает шаг вперед, нарушая наш зрительный контакт и вынуждая Виталика попятиться на лестничную площадку.

– Слыхал? – фыркает, сатанея. – Спасибо. А теперь проваливай, парнокопытное! Еще раз тут увижу, портрет начищу!

– Дем, – прошу я, как-то не испытывая нужды в мужской драке.

Но он уже нажимает кнопку лифта, одной рукой хватает перепуганного Виталика за куртку и толкает в кабину.

– Катись!

Дверь лифта задвигается, и Демьян возвращается в квартиру. Дышит, как зверь после охоты. Желваки на лице ходуном ходят. Пальцы скрипят, то сжимаясь, то разжимаясь.

– Это был…

– Я знаю, кто это! – грубо перебивает он меня, но тут же смягчается. – Прости, Крош. – Притягивает меня к себе и губами касается виска.

Я ухом прикладываюсь к его груди, пульсирующей от участившегося сердцебиения. Демьян буквально вибрирует от злости и… ревности?

– Дем, Габи не его дочь, – произношу, решив, что он из-за этого распсиховался.

– А чья?

Застываю в его объятиях. Перед глазами вся жизнь пролетает. Пора рассказать правду, а язык к небу прилипает.

– Ну? – нажимает Демьян.

– Она…

Телефонный звонок заглушает мой негромкий голос. Тяжелый вздох Демьяна колоритно отображает бурю, что у меня внутри. Обнимая меня одной рукой, он достает мобильник из кармана своих джинсов и хмурится.

– Мама.

– Ответь, – говорю я, отстраняясь. Но он не отпускает меня. Даже крепче прижимает к себе.

– Да, мам, привет! Ты получила мой подарок?.. Да, она только проснулась… Что? – Демьян обводит мое лицо напряженным взглядом, ослабляет объятия и, наконец отпустив меня, уходит вглубь квартиры. – Когда?.. Я не могу! Скажи ему… Ладно…

Чувствуя необъяснимую неловкость, я отправляюсь на кухню. Здесь уже накрыт стол с вкусно пахнущим завтраком. Выглядит он не очень аппетитно, но мне приятно, ведь Демьян старался. Он, может, вообще впервые в жизни к плите подошел.

– Крош, мне надо отъехать ненадолго. – Демьян плечом опирается о дверной косяк, вертя в руке мобильник.

– Что-то случилось?

Не нравится мне спад его настроения. И на вопрос не отвечает.

– Хорошо, можешь не говорить. – Я сажусь за стол и придвигаю к себе тарелку с омлетом. – Поезжай.

– Не заводись, – просит он, подойдя к столу и сев передо мной на корточки. – Я быстро. Обещаю. Ты даже своей подружке не успеешь похвастаться собственным счастьем, как я вернусь. А пока кушай. – Чмокает меня в кончик носа и оставляет в одиночестве.

Я молча слушаю, как он надевает куртку и ботинки, и стараюсь не расплакаться. Раз уж выбрала его, то придется мириться и с приложением – родственниками, которые не всегда белые и пушистые.

– Крош, нам должны новую кровать привезти. Если не успею, встретишь сборщиков?

Я оборачиваюсь. А он с улыбкой подмигивает мне, открывая дверь.

– Не скучай.

– Дем, подожди! – срываюсь со стула и выбегаю в коридор. В порыве хватаю его за ворот куртки, дергаю на себя и целую в губы.

Его ладонь ложится на мою шею. Гладя, обжигает, кипятит кровь.

– Возвращайся скорее, – шепчу ему в губы.

– Теперь-то точно вернусь, – улыбается он еще шире.

Я взглядом провожаю его до лифта и только после этого закрываю дверь.

Спасибо Виталику за визит и поздравление. Разложил в моей голове все по полочкам. Доказал, что я к нему давно ничего не испытываю. И что лучше Демьяна я и правда никого не встречу.

Пора созвониться с Ланкой. А то опять обидится, если ей первой не скажу, что влюбилась…

Глава 23. Демьян

Раз этот прекрасный солнечный день с грандиозными планами не смог омрачить гоблин Виталик, это сделал мой отец. Он вообще любитель мерзостных сюрпризов. Человек с прогнившей до основания душой дня прожить не может, не попив чьей-то крови.

Мать встречает меня у дверей гостиной. Заведенная, всполошенная. Нервничает.

– Дем, будь к нему терпимее, – просит, холодными пальцами вцепившись в мои руки. – Он очень сердит.

Не задерживаясь, вхожу в нагретую камином комнату. Папаша стоит у панорамного окна, одной рукой держа мобильник у уха, другую сунув в карман брюк. А на диване, нога на ногу – Серебрянская. При моем появлении с трудом сдерживает свою змеиную ухмылку. Оставляет кофейную чашку на стол и откидывается на спинку дивана.

– Привет, – шелестит коброй.

– Привет, – бросаю ей небрежно. – С восьмым марта. – И перевожу взгляд на отца: – Чего ты хотел?

Он заканчивает разговор, сбрасывает звонок и поднимает на меня взгляд. Как всегда, тяжелый, надменный.

– Я заблокировал карту, что тебе мать дала, – информирует, распрямив плечи. – А то ты с нее уже чуть ли не подгузники покупаешь для помета той подзаборной проходимки.

– Ты заходишь слишком далеко, – отвечаю ему, скрипя зубами от оскорблений в сторону моей невесты. – Но если вызвал меня за этим, то спи спокойно. Не нужны мне больше твои вонючие бабки!

– Я тебе вовсе не отказываю в своих вонючих бабках, щенок! – фыркает презрительно. – И ты даже получишь их назад. Вместе с торговой сетью, на которую слюни пускаешь. Но при условии, что женишься не на той нищебродке мелкого помола, а на Арине.

Серебрянская кивает ему в знак благодарности и смотрит на меня так, будто я ей теперь жизнью обязан.

– А внука тебе с Ариной не заделать? – цежу сквозь зубы.

Что за день-то такой! Второй раз меня из себя выводят.

– Так заделан же уже, – папаша кивает на кофейный столик, где рядом с подносом сладостей лежит медицинская справка. Подписи, печати – все как положено.

Хватаю листок и пробегаюсь глазами по строчкам.

– Девять недель, Дем, – гордится Серебрянская, артистично положив наманикюренную руку на свой плоский живот. – Сама не ожидала.

– Это невозможно, – шиплю в ярости.

– Ты разве забыл, как мы вместе Новый год встретили? – продолжает она вбивать гвозди в крышку моего гроба. – Как предались страсти после ухода гостей?

– Я с тобой без резинки страсти никогда не предавался! – Швыряю справку на стол. Не верю я, что кувыркался с ней не предохраняясь. Я хоть и синий был, но после Арса черта с два бы полез на нее без презерватива!

Она оскорбленно поджимает губы.

– Я уже сказала твоим родителям, что ни на что не претендую. Ты любишь ту бедную девушку, – не изменяет она сценарию. – Я в ваши отношения лезть не собираюсь. Если сможешь с этим жить, можешь вообще не принимать участие в воспитании нашего сына. – Ее рука слегка поглаживает обтянутый блузкой живот. – Пусть чужого дядю папой называет.

– Пока ты, клоун, будешь подтирать жопу чужому выбл*дку! – режет словами папаша.

– Заткнись! – делаю шаг вперед, но меня останавливает возникшая передо мной мать.

– Дема, Демочка, не надо. Это же отец.

– Не смей лаять в сторону моей невесты и нашей дочери! – рявкаю ему, но в ответ получаю лишь молчаливую усмешку.

– А то что? – произносит он после недолгой тяжелой паузы. – Я с тобой церемониться не буду, Демьян. Либо ты соглашаешься на мои условия, либо до конца своих дней будешь жрать быстрорастворимую лапшу и покупать трусы на распродаже. Ты сейчас скажешь, что готов рискнуть, – желчно смеется он. – Только сначала выслушай. Я тебе сейчас все по полочкам разложу. – Отец садится на диван. По-царски закидывает руку на спинку. В другой вертит свой дорогой айфон. – Решишь жениться на той оборванке, пожалеешь, что не сдох, спившись в изгнании. Мне начхать, твой сорванец в ней корни пустил или ее бывшего Виталия. Ее трусы – ее забота. Но учти, ты не найдешь хорошую работу, а она лишится своей. Вы не только в нашем городе станете никому не нужны, по всей стране не найдете места, куда приткнуться. Ты меня знаешь, я могу это устроить.

– Какой же ты…

– Я и без крыши над головой вас легко оставлю. Мне нетрудно поднять документы пятилетней давности, подкинуть их хорошему адвокату и вытурить вас из квартирки, на которую точит зуб родная тетка твоей пузатой зазнобы. У тещеньки твоей тоже проблемы возникнут, если вдруг выяснится, как она подворовывает у себя на фирме. Мелочи, конечно, но штраф будет таким, что продажей дома она не отделается. Я тебе такую паскудную жизнь устрою, что ты возненавидишь тот день, когда сделал этот неправильный выбор.

Мать гладит меня по плечу, тихонько шмыгая носом. Жаль, что этого мало для поддержки.

– Или, – меняет тон отец, – ты откупаешься от того недоразумения, которому сегодня подарил детскую кроватку и коляску, женишься на Арине, становишься примерным семьянином и успешным предпринимателем, и все живут долго и счастливо.

– Суровый вы, Вячеслав Демьянович, – подлизывает ему Серебрянская. – Насильно мил не будешь. Зачем же заставлять Дему против воли брать меня в жены?

– Разве против воли? – Он включает айфон, открывает приложение банка и выжидательно смотрит на меня. – Мне достаточно провести пальцем – и на твоей карте появится триста тысяч. Это намного больше стоимости эскорт-услуг. Сэкономив, худо-бедно год твоя ненаглядная Стефания протянет, а дальше пусть сама думает, на что бананы своей мартышке покупать.

Я стискиваю зубы и сжимаю кулаки до хруста пальцев. Еще никогда так не хотелось врезать родному отцу. Челюсть выбить, чтобы подавился ею.

– Знаешь, порой мне кажется, что мы все – мартышки. А ты – шарманщик, – выплевываю брезгливо.

– Так или иначе, на чашах весов твой голый зад и безбедное будущее. Выбор только за тобой.

– А с Арсом ты разговаривал? Где гарантия, что это не его произведение искусства? Да будет тебе известно, она и с ним страсти предавалась! – зло кошусь на вспыхнувшую краской Серебрянскую.

– Я, Дема, не настолько распущена, чтобы не знать, от кого жду ребенка, – пищит, стараясь держать лицо. – Вячеслав Демьянович, я, наверное, пойду. Мне в моем положении нервничать нельзя.

Она как-то неестественно встает с дивана, держа ладонь на животе и, цокая каблуками, выходит из гостиной, оставив здесь только запах своих навязчивых духов и проклятую справку.

Мой мобильник вибрирует входящим сообщением. Решив, что мне написала Колобок, быстро вынимаю его из кармана, но вижу уведомление из банка, что на мой счет зачислено триста тысяч.

Наши с отцом взгляды встречаются, и он шакалом скалится:

– Завтра о ее беременности узнает ее отец. Послезавтра – пресса. Потом – весь город. Твоя хабалка будет рожать в канаве. Потому что я не думаю, что депутат Серебрянский позволит тебе жить в свое удовольствие, пока его отвергнутая дочь страдает от одиночества. Сделай правильный выбор, Демьян. И никто не пострадает.

Глава 24. Стефа

Похваставшись Ланке детской кроваткой и коляской, иду в свою спальню – показать ей уже установленную и заправленную кровать.

– Ва-а-ау! – очарованно тянет она. – Она у тебя полкомнаты заняла!

– Да, шкаф пришлось немного передвинуть. Теперь думаю обои переклеить, – делюсь я планами с подругой.

– А свою старушку-развалюшку куда дела?

– Сборщикам было велено разобрать и вывезти.

– Ну теперь-то ты поняла, как тебе с мужиком подфартило?

Я переключаюсь на фронтальную камеру и сажусь на край новой кровати. От томительного предвкушения, что сегодня буду спать на ней в объятиях Демьяна, прикусываю губу.

– Лан, мне в жизни ничего не доставалось легко, ты же знаешь. Поэтому я и сейчас не до конца верю, что происходящее реально. Каждый миг жду пинка судьбы.

– А может, пришло твое время? – улыбается она. – Перевернулся и на твоей улице грузовик со сладостями?

Щелчок дверного замка поднимает мой зад с кровати.

– Лан, потом поговорим. Кажется, вернулся мой грузовик со сладостями, – смеюсь я. – Еще раз с праздником тебя! Бабулю от меня поцелуй.

– Сильно не шалите. Пока.

Отключив телефон, кладу его на тумбочку и глубоко вздыхаю, прислушиваясь к приближающимся шагам. Демьян не торопится войти в комнату, поэтому выхожу я. Он стоит в дверном проеме гостиной. Прямо в куртке. И неотрывно смотрит на свои подарки для нашей дочери.

Думаю, пришло время просветить его.

– Дем…

– Серебрянская беременна, – заявляет он, так и глядя прямо перед собой.

Новость прошибает меня хлеще, чем пушечное ядро парусный фрегат. Я замираю в шаге от Демьяна, инстинктивно кладу ладонь на живот и чувствую, как немеют ноги. Дальше он может не рассказывать. Я не настолько недалекая, чтобы не догадаться, кого она записывает в отцы. Значит, у них был секс. Уже после нашего. Гадкое чувство, будто он мне изменил.

Он медленно поворачивается ко мне корпусом, но сочувствия в его лице слишком мало, чтобы вернуть этому дню былой восторг.

– На Новый год мы с ней…

– Не хочу ничего слышать, – перебиваю я его и стискиваю зубы. Глаза жжет, и мне противна сама мысль, что я могу расплакаться.

– Ты должна меня понять. Я не могу отказаться от родного ребенка.

– В пользу чужого? – стараюсь говорить ровным голосом, почти не дрожащим. – Да, я понимаю. Можешь забрать подарки. Вам они тоже скоро пригодятся.

Он опускает глаза, вынимает из кармана куртки банковскую карточку и кладет ее на полку шкафа-прихожей.

– Здесь триста тысяч. Пин-код «ноль два ноль восемь». Легко запомнить. Позже буду переводить еще. Пока на ноги не встанешь.

– А я не падала, Дем, чтобы вставать.

– Ты считаешь меня ничтожеством?

– Нет, трусом. Хоть и благородным, – отвечаю через грызущую в груди боль. – Тебя отец заставил, да? Но он прав. Ребенку нужны оба родителя.

– Тогда, может, и ты расскажешь отцу Габи о ней?

– Он слишком тупой, чтобы знать о ней. Я сумею заменить ей его. Я же баба с яйцами. Из крутого теста слеплена. Справлюсь.

Его взгляд становится пронзительным, жгучим. Ждет, когда к нему на шею брошусь и начну уговаривать остаться. Цену себе набивает, говнюк! Только на хренища он мне сдался, пляшущий под дудку своего душевнобольного папашки с его театром кукол?! Пусть воспитывает «родного» ребенка. Как братец, чьи все три отпрыска под жирным вопросом. Раз не может своих родственников на место поставить и въехать в дешевый спектакль бездарной актрисульки Серебрянской.

Беременна она. А как же! Это что же получается, девять-десять недель? И она только сейчас заметила, что задержка? Так увлечена была салонами красоты и тусовками? И все вскрылось спустя сутки после нашей с ней встречи? Мысленно закатываю глаза.

– Если что-то…

– Не понадобится, – обрываю Демьяна на полуслове. – Иди. – Жду секунду, две и повторяю четче: – Уходи, Дем, ко мне гости должны прийти.

– Вот так просто выгонишь?

– А чего ты ждал? – пожимаю плечом. – Ну не получилось у нас ничего, подумаешь. Я с самого начала ни на что не рассчитывала. Все нормально.

– Ладно. – Он делает шаг назад. – Я завтра позвоню твоей маме.

– Не парься. Я сама с ней поговорю.

Я вхожу в гостиную, захлопываю дверь и прижимаюсь к ней спиной. От обиды и злости в висках дико пульсирует. В носу щиплет. А доченька совсем не двигается. Ей куда больнее, чем мне. Ведь у нее образовалась невидимая связь с отцом. Но что я могу сделать? Заявить, что Габи от него? Сразу после новости о «беременности» его бывшей? Это так низко и нелепо! Будто от отчаяния!

Но ты же любишь его, твердит сердце! И он любит тебя. Не остановишь его сейчас, загубишь все три жизни, которым дала шанс.

Я выскакиваю из гостиной в опустевший коридор. Ловлю запах его парфюма и приковываю взгляд к карточке.

Пусть подавится своими деньгами!

Хватаю ее и топаю на балкон. Демьян бодро шагает к своей мигнувшей фарами машине.

– Эй, сосед! – окликаю его. – Кое-что забыл! – Он поднимает лицо, остановившись, и я швыряю ему карточку. Та, описав в воздухе зигзаг, приземляется у его ног. – Там триста тысяч! Пин-код «ноль два ноль восемь». Легко запомнить. Купи своей овце золотой ошейник!

Сжав в кулаке ключи, он секунду буравит меня взглядом, потом разводит руки и кричит:

– Почему ты просто не признаешься, что Габи – моя дочь?!

– А сам догадаться не можешь?! – возмущаюсь в ответ, привлекая внимание прохожих.

– Так догадался, не дурак!

– А че молчал?

– А ты че молчала?

Я, рыкнув, ударяю ладонями по перилам:

– Скотина!

– Истеричка!

– Да пошел ты, – фыркаю и влетаю назад в квартиру.

Доча дает о себе знать, нехило толкнувшись. Словно пинает меня, велит не останавливаться.

Выдохнув, несусь в коридор. Засовывая ноги в тапки, ругаю себя за слабоумие, с которым мчусь за мужиком. Он мне на восьмое марта подарил новость о беременности от него какой-то стервы, а я теряю чувство самоуважения. Не перебарщиваю ли с благодарностью?

Нажимаю кнопку движущегося в неизвестном направлении лифта и дергаю ногой в его ожидании. Что я сделаю, выбежав на улицу? Брошусь под колеса машины? Начну умолять Демьяна жениться на мне?

Блин, я себя что, на помойке нашла? Да ну его!

Уже передумываю и решаю вернуться в квартиру, как лифт останавливается, двери раздвигаются, и из кабины вываливается Демьян. Мгновенье мы шокированно смотрим друг на друга. Будто случайно встретились спустя сто лет разлуки. А когда о его плечо ударяется дверь и отъезжает обратно, я проговариваю:

– Она врет.

– Я знаю, – отвечает он и бросается на меня с поцелуем.

Руками упираюсь в его плечи и отталкиваю от себя.

– Ненавижу тебя…

Демьян перехватывает мои запястья. Фиксирует их прочнее стальных наручников и выдыхает мне в губы:

– А я тебя люблю…

– Деньги ты любишь, – противлюсь я, напрасно пытаясь выпутаться из его тисков и даже укусить, – и роскошную жизнь.

– Не отрицаю. Их тоже люблю, – улыбается, напирая меня. – Но тебя больше.

Послать бы его, а мне навзрыд закричать хочется, что и я его люблю. Зареветь бы в три ручья, пощечину ему отвесить, обвинить во всех смертных грехах и только после этого простить. А я уже сдаюсь. Едва оказываюсь в квартире, дверь которой Демьян захлопывает ногой, как позволяю ему взмахом руки смести все с тумбочки и усадить на нее мою задницу. Ойкнув, лбом упираюсь в его плечо.

– Что-то не так?! – резко спрашивает он и кладет ладонь на живот. – Габи?

Я мотаю головой, елозя на тумбочке.

– Мне что-то в попу уперлось.

Не удержав смешок, Демьян просовывает под меня свою руку и вытаскивает губную помаду.

– Ах она безобразница, – подшучивает, губами найдя мои губы и снова присосавшись к ним. – Совсем стыд потеряла, – продолжает шептать с придыханием. – Хоть бы постеснялась… Тебе же нельзя…

– Кто сказал, что нельзя? – отвечаю ему в тон, запрокинув руки за его шею.

Вмиг становится так тихо, что я слышу тиканье настенных часов в гостиной и гулкое биение своего сердца.

Демьян медленно отлипает от моих губ, открывает глаза и хмурится:

– То есть? – шепчет хрипло.

Озадаченность в его взгляде сменяется рассеянностью. Глаза обволакивает туманом, лишающим его сосредоточенности. Дыхание сбивается. А ладонь с живота крадется на мою спину.

– Через пару недель будет нельзя из-за риска вызвать преждевременные роды. А сейчас очень даже можно. Для мышц полезно, – объясняю ему, краснея и задыхаясь от волнения, – для здоровья…

Губная помада отлетает в сторону. Вслед за ней сдернутая с мужских плеч куртка.

– Я открою тебе тайну. – Демьян торопится разуться. – Для моих мышц и здоровья кекс тоже несказанно полезен. Так что предлагаю не дать друг другу умереть от ржавчины.

Он подхватывает меня на руки и пулей в спальню. Я пикнуть не успеваю, как оказываюсь на кровати. Демьян окидывает ее взглядом и, присвистнув, стягивает с себя майку.

От вида его торса у меня в горле пересыхает. Я, увы, сегодня не в форме. Станцевать у шеста не смогу. Как минимум, есть одно слабое звено среди частей моего тела.

Буквально выпрыгнув из джинсов, он в порыве снимает с меня кофточку, стягивает брюки и очень медленно нависает сверху, укладывая меня спиной на нашу первую общую кровать.

И только увидев полыхающий в его глазах огонь, я понимаю, как мне страшно. Мы же не одни. Здесь наша дочь. Она уже многое понимает и чувствует. Но именно в этот момент ведет себя абсолютно тихо. Будто уснула, оставила нас наедине.

– Я буду аккуратным, – уверяет меня Демьян, склонившись к губам.

На живот не давит. Держит свой вес на расставленных в стороны руках. Целует нежно, плавно. Дает мне расслабиться и убедиться в своей женственности.

Сердце попросту замирает. Мозги словно миксером взбили. Перед глазами все как в тумане, а в ушах непрерывный шум. Кажется, даже мои ступни покрылись мурашками. Лестно, черт возьми, знать, что ты в любом виде заводишь соблазнительного мужчину, перебравшего в своей жизни девушек разного сорта, но отказавшегося от всего ради тебя единственной.

Я пальцами обвожу те мышцы мужского тела, которые изучала в ночь со второго на третье августа. Они так же круты и тверды. Он по-прежнему кипяток. А запах сводит с ума. И он, как и в нашу первую ночь, снова хочет меня до жути.

– Крош, а как нам можно? – спрашивает, уже не в силах терпеть.

Чувствую, как упирается в меня его вздыбленный лев. Не было бы на нас белья, уже приступил бы к охоте.

– Я за Габи боюсь, – признается он, губами ведя по моей шее. – Ты сильно обидишься, если я попрошу тебя…

– Встать на четвереньки? – усмехаюсь, поняв его умолкнувший посыл.

– Извращенка, – смеется он, опять взглянув мне в глаза.

– Дем, у нас ничего не получится ни спереди, ни сзади, если мы не разденемся до конца.

– Да? – Он изгибает бровь, и я начинаю хохотать от правдивой наивности на его лице.

Уголок его губ дергается, а шустрая рука юркает под мою спину и щелкает застежкой лифчика. Демьян осторожно подцепляет большим пальцем бретельку и, лаская взглядом мою грудь, обнажает ее.

Меня сотрясает судорогой от ощущения мужской ладони на налитом возбуждением бугорке. От неожиданности, насколько голодным оказывается мое тело, я вздрагиваю. Но Демьян развеивает леденящую меня скованность, вновь припав с поцелуем к моим губам.

Он пальцами очерчивает изгибы моего тела, оставаясь предельно аккуратным. Осторожно переворачивает меня и поднимает на колени. Убрав с шеи волосы, покрывает ее легкими, как перышко, поцелуями.

– Крош, я тебя сейчас сожру, – порыкивает мне в ухо, пока его пальцы залезают под резинку моих трусиков. – Какая же ты вкусная… Р-р-р…

Игривость в его манерах окончательно избавляет меня от зажатости. Он выбрал меня! Не дочку депутата, не деньги отца, не свободную жизнь, а меня! Во мне он видит свой мир и со мной хочет прожить жизнь.

Запрокинув руку за его шею, поворачиваю голову и ловлю его губы своими. Тесное соприкосновение нашей кожи разгоняет по мне мелкие импульсы. Жар его груди на моих лопатках, биение его буйного сердца, сбитое дыхание, шепот, подрагивающие пальцы, блуждающие по мне, вызывают у меня опьянение похлеще того, в котором мы зачали нашу дочь. Но в каждом жесте, в каждом движении я чувствую растущее доверие. Мое – к нему, и его – ко мне.

В его объятиях я чувствую себя под надежной защитой. Из них не хочется вылезать. Одолевает лишь желание свернуться калачиком, прилипнуть клещом, лишь бы не отпускал.

Треск рвущейся ткани на секунду отрезвляет меня, и мои губы обдает горячим дыханием:

– Я куплю тебе новые…