Текст книги "Полковник Коршунов (сборник с рисунками автора)"

Автор книги: Лев Канторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 42 страниц)

Полковник Коршунов

КУТАН ТОРГОЕВ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Старая женщина шла, опираясь на плечо мальчика лет пятнадцати. За руку она вела десятилетнюю девочку. Мальчик нес на спине младшего брата, совсем маленького.

Рядом шла единственная их лошадь. Живой скелет, она тащила тощие куржуны[1]1
  Куржуны – переметные сумы, вьюки на киргизском седле.


[Закрыть] – все их скудное имущество.

Девочка плакала, спотыкаясь о камни.

Мальчик шел молча. Он был строен и черноглаз. Худое тело прикрывал слишком свободный грязный халат. Вместо пояса – обрывок веревки. На ногах мальчика были разбитые, изодранные сапоги, и кровь сочилась из дырок в сапогах. Острые камни резали ноги, лицо мальчика кривилось от боли, но он шел молча. Он слегка сгибался под тяжестью своей ноши. Малыш сидел на его спине и спокойно сосал кулак.

Впереди, сзади и рядом шли люди.

Шли очень медленно. Больные отставали. Они, со стонами, тащились по камням с края тропы.

Тропа извивалась, ползла вверх на гору, зигзагами пересекала снег на перевале, узким карнизом лепилась над пропастью. Дикие горы громоздились в ущелье. Облака окутывали их вершины. Свистел ветер.

Люди шли, сплошь заполняя тропу, и когда ущелье стало совсем узким, пришлось остановиться, так как по тропе нельзя было пройти сразу всем и впереди образовалась пробка.

Люди сразу опустились на землю.

Лежали, не снимая с плеч мешков, не выпуская из рук палок. Лошади и овцы тоже легли прямо на тропу, среди людей.

Старая женщина села на корточки и закрыла лицо руками. Девочка легла около нее. Мальчик один стоял на тропе, и его младший брат сверху смотрел на лежащих людей.

– Хочу есть, – тихо сказала девочка. Она не переставала плакать.

Женщина отняла руки от лица и тоже заплакала, громко всхлипывая.

Мальчик вздрогнул и выпрямился. Малыш схватил его за шею, весь сморщился и зарыдал навзрыд.

И сразу вокруг закричали, заголосили, заплакали женщины и дети.

Мальчик дико озирался по сторонам. Он молчал, стиснув зубы и сжав кулаки.

Женщина сорвала платок с головы, и грязные седые волосы упали ей на лицо. Девочка вскочила на колени и кричала, раздирая ногтями себе щеки:

– Хочу есть!.. Хочу есть!.. Хочу есть!..

Тогда мальчик ударил ее по лицу, и его громкий голос перекрыл вопли и плач:

– Замолчите! Мать, замолчи! – крикнул он.

Вокруг смолкли. Девочка тихонько скулила, кулаками размазывая слезы по грязному лицу.

В это время впереди двинулись. Люди поднимались и шли.

Женщина, всхлипывая, оперлась о плечо мальчика и встала с трудом. С земли не встал один старик. Он лежал на камнях, поперек тропы, и когда мальчик хотел перешагнуть через его ноги, старик тронул его за руку.

– Кутан, – тихо позвал он.

Мальчик нагнулся к нему.

– Кутан, – сказал старик, – молодость мудрее старости, Кутан, а молодой волчонок уже такой же зверь, как и большой волк. Мы смотрим в землю, и течет из наших глаз вместо слез кровь. Это правильно ведь. Ты будешь хороший джигит, Кутан. Так говорю я, старый Мансур, а я многое видел на земле. Возьми мой нож, Кутан. Это хороший нож. Он старше меня и сделан хорошим кузнецом. Мне он не нужен больше.

Мальчик взял нож из дрожащих рук старика.

– Иди, Кутан, и да благословит тебя аллах, – сказал старик и опустил голову.

Мальчик перешагнул через его худые ноги.

2

В 1916 году было подавлено революционное восстание в Киргизии.

Киргизы уходили в Западный Китай.

В долинах дымились аулы, сожженные казаками. Виселицы стояли на дорогах.

Киргизы уходили в Китай. Все, что можно было унести, забирали с собой. Каратели проезжали пустые, вымершие селения.

Старики шли впереди. Старики вели народ по старым горным тропам. Выбирали самые трудные пути, самые высокие перевалы, чтобы казаки не могли найти следы, не могли догнать.

За стариками шли все, кто мог идти. Шли мужчины, женщины и дети. Самых маленьких несли. Гнали стада.

В горах была зима, перевалы завалило снегом. Люди замерзали, умирали в снегу. Их хоронили наскоро и шли дальше.

Погибал скот. Трупы животных валялись на горных дорогах. Этой зимой у волков и коршунов не было недостатка в пище.

Люди шли все дальше, все выше поднимались в горы.

Люди выбивались из сил. Нечего стало есть. Обдирали падаль. Начались болезни. Умирали все больше и больше.

Но возвращаться было некуда, и люди шли вперед. Старики указывали дорогу и плакали. Маленькие дети с громким плачем просили есть.

На перекрестках троп соединялись с другими селениями. Шли сплошным потоком. Готовы были умереть, но не смириться перед русскими.

3

Жители аула Ак-Булун, родного аула Кутана, тоже бросили свое селение и присоединились к бежавшим.

Шли по реке, сдавленной горами.

Река замерзла, и люди шли по льду. Ветер наметал сугробы снега.

Узкое русло целиком заполняли люди, и было так тесно, что больные не могли уже отходить в сторону. Больные ложились прямо на лед, и те, кто шел сзади, спотыкались об их тела.

Впереди опять остановились. Люди не ложились – на льду было слишком холодно, – ждали стоя.

Кутан снял младшего брата со своей спины и отдал матери. Мальчик уснул. Во сне он чмокал губами и улыбался. Наверное, ему снилась вкусная еда.

Кутан пошел вперед. Он пробирался между неподвижными людьми и животными.

Он видел, как тощая лошадь захрипела, забила ногами и рухнула на бок. Кровь хлынула у нее из горла.

Вокруг люди стояли молча. Многие стоя спали. Хозяин лошади снял с нее вьюк.

Кутан шел вперед. В другом месте он видел трех женщин, тащивших умершего человека. Полуголый труп закоченел, скорчился на морозе. Женщины втащили труп на скалу и положили в трещину между камнями. Другой могилы они не могли ему сделать.

Кутан пробрался в первые ряды.

В этом месте небольшая ледяная площадка, немного шире всего ущелья, была окружена высокими скалами. На верхушке одной из отвесных скал стоял мазар[2]2
  Мазар – могильный памятник.


[Закрыть]. Стены его были выкрашены желтой глиной. На другой, еще более высокой скале нечто вроде небольшой башни было сложено из тяжелых, грубых камней. Там стоял человек с винтовкой, резким темным силуэтом выделяясь на фоне пылающего вечернего неба.

К реке спускалась крутая тропинка, прорубленная в камне.

Старики аксакалы[3]3
  Аксакал – старейшина.


[Закрыть], которые вели народ, тесной кучкой стояли посредине ледяной площадки. Перед ними пять всадников еле сдерживали сытых, крепких коней.

Кутан никогда не видел этих пятерых людей. Они были одеты в теплые халаты. На них были шапки из меха сурков и лисиц. Поперек седла у каждого лежала винтовка, и полные патронташи висели на поясах. Сбруя их лошадей была увешана серебряными украшениями. У них были злые, дикие лица, и шрамы были на щеках и лбах у некоторых из них.

Старики молча стояли перед этими незнакомыми джигитами.

Потом сверху по тропинке бешеным галопом прискакал еще один всадник. Он закрутился на льду, поднял коня на дыбы, выстрелил в воздух и пронзительно крикнул. Эхо загремело в горах.

Тогда на высокой скале, рядом с желтым мазаром, появился человек на белой лошади с белым платком в руке. Его длинную бороду развевал ветер. Он молча оглядел ущелье и людей, стоявших на льду. Он заговорил не громко, но слова его слышали все, кто стоял впереди.

– Киргизы, – сказал он, – зачем вы пришли сюда? Русские не знали дороги, по которой вы пришли. Теперь русские погонятся за вами и пройдут сюда. Русские отберут мои стада у меня, русские перебьют моих джигитов в моих горах, русские посадят меня в тюрьму и потом повесят меня. Зачем вы идете моей дорогой, киргизы?

Один из стариков выступил вперед:

– Мы в Китай идем, Джантай Оманов. Мы бросили наши аулы, потому что мы не можем больше жить на родине. Чиновники русского царя забирают наших мужчин, угоняют на войну. Царь ведет войну, – ты знаешь об этом? Мы хотели не подчиниться, мы убили некоторых чиновников, и народ восстал. Но царь послал к нам солдат и казаков. У нас нет сил бороться с ними. Пропусти нас в Китай, Джантай Оманов, и аллах будет добр к тебе… – и старик низко поклонился.

Остальные аксакалы поклонились вместе с ним. Народ стоял молча.

Человек на скале заговорил снова:

– Вы пройдете в Китай, и китайцы узнают дорогу сюда. Китайцы пришлют солдат в мои горы, они угонят мои стада, они возьмут меня и отрубят мне голову. Я не пущу вас в Китай, киргизы.

Тогда из толпы выскочил человек. Он был очень худ, лицо его было синее от холода. Он разорвал халат на своей груди и, подымая кулак к тому, кто стоял на скале, закричал:

– Посмотри, Джантай, посмотри, как умирают люди твоего народа! Посмотри, как дети и женщины твоего народа замерзают на льду! У нас нет земли, чтобы поставить юрты, у нас нет мяса, мы голодны, и нам некуда идти! Ты богат и силен, Джантай. Но ты не забыл, что ты сын своего народа? Ты не забыл, что ты киргиз? Ты сын собаки, Джантай Оманов! Будь ты проклят!..

Человек на скале молча махнул платком. Грянул выстрел, и говоривший упал, не вскрикнув. Лошади рванулись. Ружье одного из джигитов дымилось.

Снова заговорил первый старик:

– Ум этого человека помутился от голода, Джантай Оманов. Он не понимал, что говорил. Прости нас, Джантай Оманов, но нам действительно некуда идти. Что нам делать?

Человек на скале ничего не ответил. Он повернул коня, ударил его плетью и скрылся за вершиной скалы. Джигиты ускакали за ним.

Но когда старики двинулись вперед, часовой на башне щелкнул затвором винтовки и крикнул, что убьет всякого, кто пойдет дальше по ущелью.

4

Джантай Оманов был сыном бая[4]4
  Бай – богач.


[Закрыть].

После смерти старика отца Джантай и его брат Джаксалык жили грабежом. Они носились по всему Пржевальскому уезду, нападали на аулы в долинах и на пастухов в горах. Они угоняли стада, и хозяева платили им выкуп. Оба они прекрасно стреляли, и не было джигитов храбрее, чем они. Их боялись, и удача никогда не изменяла им.

Но в 1883 году в Пржевальский уезд приехал новый пристав. Он был молодой, горячий человек и усердный чиновник, и он решил поймать братьев.

Омановы подстерегли пристава в горах. Они лежали высоко за камнями в ущелье, и пристав проехал по краю пропасти прямо под ними. Первым выстрелом Джантай убил его наповал. Тело сорвалось в пропасть. Джаксалык обстреливал сопровождавших пристава казаков и убил двоих из них. Оставшиеся в живых ускакали обратно.

Братья бежали в Китай.

Они украли двух девушек из богатого киргизского рода и женились на них. Почти одновременно у них родились сыновья. Потом у них было еще много жен и детей.

Братья организовали шайку и прожили в Китае восемнадцать лет. Шайка была небольшая, но грабежи были удачны, и басмачи богатели. Руководил шайкой Джантай.

Китаец, управитель уезда, где кочевала шайка, боялся Омановых. Он пригласил их на той[5]5
  Той – званый пир.


[Закрыть] и собирался подпоить и убить. Джантай узнал об этом. Он приехал на той, но, пока шел пир, его люди угнали лошадей китайских солдат. К управителю прибежал офицер и доложил об этом. Тогда Джантай встал с ковра, выхватил саблю и разрубил управителю голову. Джаксалык выстрелил в затылок офицеру. Джигиты расправились с остальными.

Шайке пришлось уходить из Китая.

Джантай решил пройти в дикие горы верховьев реки Кую-Кап. Покрытый вечным снегом, огромный перевал Майбаш отделял долину Кую-Кап от Китая. В сторону России Кую-Кап прорезала каменный массив гор, сотню километров неся свои бурные воды по узкой щели. Путь в долину был одинаково труден с обеих сторон. Дорог никаких не было, а звериные тропы знали очень немногие. В долине были прекрасные пастбища, на окрестных горах водились в изобилии козлы, медведи и барсы, по склонам рос лес. В долине можно было жить, ни в чем не нуждаясь.

Джантай повел шайку к перевалу. Но быстро идти было нельзя, так как басмачи гнали стада, везли юрты, жен и детей. У подножия Майбаша шайку настиг отряд китайских солдат. Джантай со своим старшим сыном и с пятью джигитами остался прикрывать тыл. Джаксалык повел остальных через перевал.

В китайском отряде было сорок человек. Они подошли к засаде Джантая, и начался бой. В перестрелке были убиты все джигиты и смертельно ранен сын Джантая. Джантай один отстреливался до темноты. Наступила ночь, и китайцы отошли вниз. Их осталось двадцать пять. Когда стало совсем темно, Джантай вылез из засады и ушел на перевал, неся раненого сына. Китайцы не решились преследовать его.

Джантай перешел перевал и спустился в долину Кую-Кап. На плече он нес труп сына.

На вершине скалы сделали могильный памятник. Его стены и башенки Джантай приказал выкрасить в желтый цвет.

Басмачи стали жить в долине. Изредка Джантай переходил перевал или проводил своих джигитов через ущелье и нападал на аулы.

Шайка росла. К Джантаю шли все, кого преследовали за убийство или воровство.

Удача по-прежнему не оставляла Джантая. Он состарился и поседел, но силен был, как в молодости, и стрелял без промаха. Овцы множились и жирели на пастбищах Кую-Кап, тучные кобылы бесчисленных табунов давали прекрасный кумыс.

Джантай был старейшим в роде и полновластным властелином в шайке, и слово его было законом.

Он укрепил сторожевые посты на скалах, и джигиты круглые сутки охраняли его горы.

Джантай не боялся никого. Он был верным сыном аллаха.

Прошло еще пятнадцать лет.

Киргизы бежали в Китай, но Джантай не пустил их через свои владения. Две недели люди жили на льду, многие умерли от холода. Басмачи забрали весь скот, и люди голодали. Молодые джигиты Джантая взяли лучших девушек себе в жены и не заплатили никакого калыма[6]6
  Калым – выкуп за жену.


[Закрыть].

Старики собрали в подарок Джантаю все, что было у людей: кувшины из меди, старое оружие, серебряные украшения в косах у женщин, деньги, зашитые в промасленных подкладках рваных халатов. Собрали все. У людей ничего больше не оставалось.

Джантай принял подарок. Через три дня после этого он снова выехал на скалу с могилой. Людей на льду было гораздо меньше. Джантай сказал, что разрешает киргизам пройти в долину и расставить юрты. Люди будут пасти стада Джантая, будут его пастухами.

И люди прошли в долину, расставили юрты и стали пасти стада, которые раньше принадлежали им, а теперь стали собственностью Джантая.

Кутан Торгоев тоже сделался пастухом Джантая. Он пас лошадей. Его табун ходил в самых отдаленных горах, и Кутан редко виделся с матерью. Старуха жила в становище. Она прислуживала молодой жене Джантая.

Прошло два года. Кутан вырос и окреп. Он обошел все горы на много верст вокруг, он знал каждое ущелье, каждый ручеек. Он в совершенстве научился читать сложную книгу следов в горах и лесах. Объезжая жеребцов, он стал ловким и сильным. Охотясь, он научился стрелять без промаха и никогда не тратил пули зря.

Ему исполнилось семнадцать лет.

5

Младшая, любимая жена Джантая родила сына. Джантай зарезал много баранов, и целый день богатые джигиты банды ели беш-бармак[7]7
  Беш – пять, бармак – палец; беш-бармак – пять пальцев, блюдо из мелко строганной вареной баранины. Едят руками.


[Закрыть] и пили водку в его юрте.

Когда солнце спустилось к вершинам гор, началась байга[8]8
  Байга – скачки.


[Закрыть].

Джантай вышел из юрты, опираясь на плечо своего любимого сына Алы. Лицо Джантая лоснилось от жира. С ним вышли Джаксалык и все курбаши[9]9
  Курбаши – военачальники.


[Закрыть] банды.

Алы, старший сын после убитого в Китае, был невысок ростом, но строен и силен. На нем был богатый халат, по-дунгански распахнутый на груди и опоясанный ярким шелком. Кинжал и пистолет торчали из-за кушака. Широкая лисья шапка сдвинута была на затылок. На ногах Алы были щегольские ичиги[10]10
  Ичиги – мягкие сапоги.


[Закрыть] из тонкой козлиной кожи.

Кутан, стоя в толпе пастухов и низко кланяясь вместе с ними, с завистью поглядел на Алы.

Джантай взошел на холм.

Отсюда должна была начаться скачка. Сначала по долине, а затем по головокружительной тропе лошади должны были проскакать вокруг горы и вернуться к этому же холму.

На небольшой поляне крутились разгоряченные кони, визжали и свистели всадники. Сбоку поляны садились на лошадей пастухи. Они тоже должны были участвовать в скачке, но не решались подъезжать к середине, где гарцевали джигиты. Лошади рвались, и пастухи с трудом сдерживали их.

Джантай ждал, улыбаясь, и не подавал сигнала к началу скачки.

Кутан, встав на стременах, не отрываясь смотрел из-за спин окружающих его всадников на плотную, коренастую фигуру Джантая. Старик один стоял на холме.

Под Кутаном был небольшой вороной жеребец. На первый взгляд он был ничем не примечателен. Нужно было приглядеться внимательно, чтобы заметить необычайно широкую грудь, длинный мягкий живот, поджарый круп и плотные ноги. Мотая мохнатой головой и дрожа всем телом, жеребец косил красным злым глазом, храпел и рвал повод. Кутан осаживал его к самому краю поляны и заставлял стоять почти неподвижно.

Уже давно Кутан выбрал этого жеребца в своем табуне. Он заботливо следил за ним, объезжая его особо старательно. Кутан знал, что жеребец никогда не будет принадлежать ему, но так нравился юноше этот конь, что он ухаживал за ним, как за своей собственностью. Когда джигиты выбирали лошадей для байги. Кутан запрятал жеребца в самую середину табуна и добился того, что никто его не взял.

Теперь сам Кутан поскачет на своем любимце.

Расталкивая толпу, к холму проехал Алы. Он небрежно, немного боком, сидел на сером в яблоках кровном жеребце. Жеребец был изумительно красив. Быть может, немного легок для дикой скачки в горах, но точеные ноги, прекрасная шея и маленькая голова были благородны и изящны.

Алы махал дорогой камчой[11]11
  Камча – плетка.


[Закрыть] с золотыми и серебряными украшениями. Он снял шапку, и чисто выбритая голова лоснилась на солнце.

При появлении Алы джигиты закричали еще громче, коней нельзя было уже сдержать, и все сбились в огромный крутящийся клубок.

Солнце опустилось совсем низко, верхушки гор багровели в его косых лучах, и красные блики сверкали на сбруе, одежде людей и блестящей шерсти лошадей.

Тогда Джантай высоко поднял руку и махнул платком. Байга началась.

Засвистели плетки, всадники низко пригнулись в седлах, и через мгновенье все полетело, понеслось вперед.

До поворота скакали все вместе, бешено колотя лошадей. В тесноте плети били соседних всадников, разрывали одежду, и кровь проступала на коже. Но на это никто не обращал внимания. Люди слились с лошадьми в безумном азарте скачки.

За поворотом долина сужалась, превращалась в ущелье. Всадники вытянулись вереницей. Впереди на огромном рыжем коне скакал толстый джигит. Пригнувшись, он часто оглядывался назад, еще ниже нагибался к шее коня и хрипло кричал ему в уши страшные ругательства.

За ним, нагоняя, скакали еще двое джигитов и Алы. Алы, бледный, высоко стоя на стременах и не глядя по сторонам, молча сек камчой бока своей лошади. Он медленно обгонял двоих противников и быстрее их приближался к рыжему. Наконец Алы поравнялся с ним. Теперь рыжий и серый кони скакали голова в голову. Страшными ударами камчи Алы заставлял своего коня все больше и больше наддавать, но рыжий не сдавался.

Бока серого покрылись пеной, и пена порозовела от крови. Рыжий спокойно вымахивал длинными ногами и ровно дышал.

Вдруг Алы перегнулся набок и молча, со всей силы ударил камчой рыжего коня по морде. Конь на всем скаку взвился на дыбы, шарахнулся и, поскользнувшись, рухнул на камни. Его всадник вылетел из седла и откатился в сторону. Он сразу вскочил и, хромая, подбежал к лошади. Лошадь билась на камнях с переломанной ногой.

Теперь скачку вел Алы.

По ущелью до следующего поворота он скакал один далеко впереди остальных.

За поворотом ущелье снова немного расширялось. Здесь легче было обходить, и шесть лошадей, обгоняя друг друга, стали быстро приближаться к Алы. Его лошадь устала от борьбы с рыжим и, не чувствуя рядом соперников, сбавила ход. Алы обернулся назад и ударил камчой лошадь по шее. На нежной коже сразу вспух рубец. Лошадь рванула вперед. Снова расстояние между Алы и передними всадниками увеличилось.

Тогда из плотной группы шестерых лошадей выскочил небольшой вороной жеребец и легким размашистым галопом пошел вперед. На секунду показалось, что серая лошадь Алы остановилась на месте, так быстро подходил к ней вороной.

Алы оглянулся еще раз. Вороной был рядом. На нем скакал молодой пастух Торгоев Кутан. Алы узнал его. Они были ровесниками.

Кутан негромко понукал своего коня и ни разу не ударил его. Вороной не отставал от серого.

Рядом пролетели они до последнего поворота. Выскочив из-за горы, увидели холм и толпу зрителей, ожидающих конца байги.

Вороной выдвинулся вперед. Теперь не Алы, а пастух вел скачку. Алы пронзительно взвизгнул и ударил свою лошадь камчой по голове. Обезумев от боли, лошадь невероятно напряглась. Распластавшись по воздуху, она неслась, будто не касаясь земли. Вороной опять отстал. Тогда Кутан, уцепившись за гриву, изогнулся вокруг тела коня, расстегнул пряжку и сбросил на землю седло. Потом он сорвал с себя халат и, полуголый, припал к черной шее коня. Почувствовав облегчение, вороной поскакал быстрее. И все-таки к холму лошади подходили рядом. Кутан оглянулся на бледное лицо Алы и в первый раз ударил вороного плетью. Конь захрипел, закинул голову и огромными скачками обошел серого. Холм был совсем близко.

Кутан, не оглядываясь, скорчился на лоснящейся спине своего коня. Он уже ясно видел лица людей, напряженно смотрящих ему навстречу, как вдруг все они закричали и замахали руками. Кутан обернулся назад и увидел, что Алы спрыгивает на землю. Серый конь, осев на задние ноги, опустив голову, покрытую кровавой пеной, медленно падал набок.

Мимо холма вороной проскакал один.