Текст книги "Убийство в морге"

Автор книги: Лев Златкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

3

Дверь в кабинет заместителя института Михаила Ивановича Тарана была приоткрыта. Тупин заглянул в кабинет и застал конец разговора Тарана с толстенькой миловидной особой лет тридцати.

– Передайте академику мои самые теплые поздравления. Звадовский – светило нашей передовой науки. И я сделаю все, чтобы помочь вашей съемочной группе в столь благородном деле, как создание учебного фильма об операциях академика. Студенты давно ждут.

И Таран нежно поцеловал руку даме. Увидев Тупина, он спросил:

– Вы ко мне?

– К вам!

Дама пошла к двери, бросив профессиональный оценивающий взгляд на следователя, но у двери вспомнила:

– Да, забыла, Михаил Иванович!.. Оператор просит выделить для протирки оптики спирт, а то пары формалина портят объективы.

Таран досадливо поморщился. «От себя отрывает!» – понял Тупин.

– Сколько ему нужно всего? – выдавил из себя замдиректора.

– Пол-литра в день!

– Сколько? – удивился Таран. – Да что он, купаться будет? Сколько человек будет работать? Вы, оператор… Сколько еще?

– Меня здесь не будет, – улыбнулась дама. – Я буду монтировать, а снимать будет мой ассистент. Их будет трое: оператор, ассистент и осветитель…

– На троих им достаточно триста грамм! – решил Таран. – Они же еще работать должны…

Дама заметно смутилась.

– Хорошо, хорошо, – улыбнулась она, – не будем ссориться из-за двухсот грамм.

Она еще более ослепительно улыбнулась Тупину и покинула кабинет.

Таран оценивающе посмотрел на Тупина.

– Чем могу быть полезен?

Тупин предъявил свое удостоверение, и Таран заметно напрягся. Он внимательно вчитался в содержимое удостоверения, и в глазах его зажглось беспокойство.

– Вы, наверное, по поводу ночного кошмара? Когда мне сказали, я чуть не потерял сознание.

– Дружили с Андреичем?

Но Таран уже овладел собой.

– Даже не был знаком. Ни с кем из убитых.

– Даниловна умерла от инфаркта, насколько можно верить вскрытию.

– Ей, безусловно, помогли дойти до инфаркта. Кстати, вполне возможно, что при ней убили Андреича, а она от страха и умерла.

– Ну, все в институте знали, что это она привечала Андреича, чаем поила, пирогами кормила. Он к ней ходил, верно. Вы, когда ночью звонили, не удивились, услышав – как думали – голос Андреича.

– Ночью я сплю, а не звоню по телефону. И сон у меня крепкий, и лунатизмом не страдаю.

– Видок у вас невыспанный!

– Это от почек. Камни и песок. Когда шутят, что «песок сыплется», имеют в виду именно песок из почек или желчных протоков.

Тупин саркастически посмотрел на крепкие руки тяжеловеса Тарана.

– В толчке небось двести пятьдесят килограммов, а туда же: почки, песок…

– Двести пятьдесят кг – это в прошлом, а теперь больше двухсот пятидесяти граммов в тонком стакане не рискую поднимать.

– Пить вредно при больных почках.

– Жить тоже вредно, но живем.

– «И жизнь хороша, и жить хорошо…»

– «…A в нашей буче, боевой, кипучей, и того лучше», – подхватил Таран.

– И шантажа Андреича не надо опасаться.

– Не понимаю, о чем вы?

Таран смотрел столь невинным взглядом, что Тупин даже подумал, не ошибается ли он, тот ли голос он слышал ночью.

Но Таран проговорился:

– Я не отрицаю, что слышал и об Андреиче, и о Даниловне. То, что Андреич «строил куры» Даниловне, об этом знали все.

И Тупин убедился в своей правоте: это Таран звонил ночью.

– Теперь надеетесь спать спокойно? – спросил он, направляясь к двери.

– Я вам говорил, что сон у меня крепкий, – с завидным самообладанием Таран проводил Тупина до выхода…

Тупин не торопился покидать институт.

«С Тарана мы глаз, конечно, не спустим, чтобы ему не пришло в голову скрыться, – думал он, направляясь к секретарю директора института. – Каким бы самообладанием он ни прикрывался, „ежа под череп“ я ему все же загнал. А начнет метаться – начнет делать ошибки. Тут мы его, голубчика, и повяжем. Перов, надеюсь, не забудет отправить запрос о Таране».

У секретаря директора, красивой женщины средних лет, собрался целый девичник. С испуганными лицами они обсуждали события, произошедшие ночью в институте.

Появление следователя вызвало нездоровый ажиотаж. Все разом бросились к нему с вопросами и расспросами.

– Дамы, есть тайна следствия: читали все, знаете все, чего спрашиваете?

Дамы с обиженным видом потянулись гуськом из секретарской.

– Я с удовольствием вам помогу, только не знаю чем, – сказала секретарша.

Весь ее вид говорил о том, что она просто жаждет узнать нечто такое, что поставит ее в центр внимания подруг по институту.

– У кого есть ключи от института?

– У завхоза.

– От морга тоже?

– Нет. От морга у заведующего моргом Леточа. Спросите у него, кому он их дает.

– Скажите, Леточ – родственник того Леточа, что был в обкоме?

– Это он, собственной персоной. Пенсии не хватает, подрабатывает.

– Почему бы нет? Страну до кладбища довели, можно и в морге поработать.

– Юмор у вас странный.

– Жизненный, к сожалению. Номера их кабинетов подскажите, пожалуйста.

– Седьмой у завхоза и тринадцатый у Леточа.

– Не возражал?

– А он все еще партийный и положительный до ненормальности: не пьет, не курит, жене не изменяет, читает только «Правду».

– Благодарю за информацию. Когда будет директор института?

– Через неделю. Он в командировке, в Нью-Йорке.

– Переквалифицируюсь в директора.

Секретарша только насмешливо ухмыльнулась, критически окинув взглядом Тупина, мол, «не по Сеньке шапка».

Тупин уже притерпелся к запаху формалина на первых этажах. Как ни странно, завхоз была на месте. Капитан часто встречал такие лица и в БХСС, и в тюрьмах. И она его сразу же узнала, хоть встречались они в первый раз.

– Я занята! – грубо отшила она Тупина.

– Придется освободиться, – и Тупин предъявил удостоверение.

Завхоз не стала даже тратить время, чтобы посмотреть, не только что вчитаться в документ.

– Обратитесь к директору. Я ничего говорить не буду.

– Тогда я вас задержу на 72 часа, и вы их проведете в тюрьме.

Ненависть в глазах завхоза достигла предела, когда может выплеснуть. Но на лице появился и страх.

– А я что, я ничего. Спрашивайте, пожалуйста.

Тупин огляделся по сторонам. Ключи висели на открытой доске.

– Когда вы выходите по своим делам, дверь на ключ закрываете?

– А на кой? Воровать нечего. Ни денег, ни ценностей.

– Ключи от морга где находятся?

Завхоз ткнула пальцем в крайнюю связку.

– Висят. Мертвые кому нужны? Сейчас даже родные отказываются, хоронить не на что. В общей могиле хоронят. Дожили.

– Секретарша мне сказала, что ключи от морга только у Леточа.

– Были сначала. Только Дмитрий Андреевич мне их отдал. «Зачем они мне?» – говорит. И правильно. Завхоза у него нет, он мне немного доплачивает, я и блюду.

Тупин подошел к доске и снял ключи.

– Проводите меня и покажите пути, ведущие в морг. Там есть одна маленькая дверь, я хочу посмотреть, откуда через нее можно попасть в коридор морга. И составьте мне срочно список всех людей, которые брали ключи.

– От морга?

– И от института.

– Пока всех вспомнишь…

Ворчала она всю дорогу, сопровождая Тупина по лестницам. Капитан изучил все пути, ведущие в коридор морга. Пути, ведущие в морг, он и так хорошо знал, навидался за время службы.

Маленькая дверь открывала, оказывается, ход на «черную» лестницу, соединяющую все хозяйственные службы: кухню, прачечную, кладовые, слесарную мастерскую.

Выйдя через эту маленькую дверь в коридор, Тупин и повстречался с Леточем, бывшим секретарем по идеологии в обкоме. Барственный вид, как ни странно, он не потерял, и его бархатный тенорок обаял режиссера. Бедная дама держала под носом флакон с французскими духами, но была все равно близка к обмороку.

– Как вы при таком запахе работаете?

– Мадам, человек ко всему привыкает! – философствовал Леточ. – Привыкнет и ваша группа, через неделю сможет возле трупа закусывать…

– Тем, что отрежем от трупа! – пошутил оператор. И киношники истерично захихикали. Они были так же бледны, как и их шефиня. Их страшил этот запах, страшила обстановка вокруг, в их глазах читался ужас от неизбежности работать в столь сложных условиях.

Ассистент, несмотря на плохое самочувствие, а может быть, и благодаря ему, вырвал дополнительные уступки у режиссера.

– Алла Матвеевна, я работаю только с половины!

Шефиня томно воскликнула:

– Ах, Костя, я охотно уступаю!

И Тупину показалось, что милая дама охотно бы уступила не только какую-то там половину, но и целиком себя.

Леточ заметил Тупина.

– Мне кажется, что мы где-то встречались. Случайно, не в обкоме?

– Случайно, но только в областном ГАИ, где вы «песочили» начальника ГАИ за то, что сами нарушили правила движения.

– Да, да! – скис заметно Леточ. – Помню. Капитан…

– Тупин! – подсказал ему капитан.

– Ну, теперь, наверное, вы уже подполковник?

– Нет, все еще капитан.

– Почему? – удивился искренне Леточ.

– В начальниках ваш ставленник.

– Подполковник Дубасов умнейший человек. И деликатный такой.

Дама исчерпала все силы, а может, и французский «парфюм» не в силах был справиться с таким запахом.

– Я выползаю на воздух, мальчики, а вы продолжайте работать. Адью!

Шатаясь, она заторопилась выйти из подвала.

Оператор закричал ей вслед:

– Алла Матвеевна, а первый кадр обмыть?

– Без меня, мальчики, без меня. Глоток в рот не пойдет. Я и так заработала на неделю потерю аппетита.

И она исчезла в темноте лестницы.

– Баба с возу, на троих легче делится. Алик, ты даже с Аллы половину снял…

– Остальное она себе снимет, – добавил мрачно осветитель.

– …Ты назначаешься нашим чрезвычайным и полномочным представителем у сестры-хозяйки. Внимательно следи, чтобы недоливы исключить.

– В решительный момент изящно подтолкни локоток мамзель – лишку и плеснет, – добавил осветитель.

– Дмитрий Андреевич, – обратился Алик к Леточу, – в каком кабинете удобнее всего поймать сестру-хозяйку?

– В темном! – опять мрачно пошутил осветитель.

– Вася, обрывася! – попытался унять друга оператор.

– В темном не советую! – подыграл Дмитрий Андреевич Леточ. – Живым не выпустит. Попытайся в третьем, он светлый.

Алик исчез, как сквозь землю провалился.

«Во, фокусник! – удивился Тупин. – Наш народ необычайный: способный и изобретательный… по части добывания спиртного».

– А почему вы Костю Аликом кличете? – поинтересовался Леточ.

– Никто его не кличет. Фамилия у него такая, – пояснил оператор. – Как у меня – Степнов, а у Васи – Петров. А у Кости – Алик. И к лицам кавказской национальности он не имеет никакого отношения. И пятый пункт у него в полном порядке.

– Дмитрий Андреевич, – напомнил Леточу о себе Тупин, – я к вам.

– Вижу, что ко мне, – недовольно поморщился Леточ. – И так весь институт гудит, как потревоженный улей.

– А что произошло? – поинтересовался оператор. – Мертвецы сбежали?

– Сбежали – это сильно сказано, но, говорят, двигались. Сторожа зарезали, дежурную…

– Дежурная умерла от инфаркта, – вмешался Тупин. – И мертвецы в смерти сторожа совершенно не виновны.

– Но действительно двигались? – насторожился оператор.

– Кто сторожа зарезал, тот их и двигал, – успокоил Тупин. – Хотел бы я узнать, кто тайну следствия разглашает. Не от своего ли друга Дубасова узнали?

– Михаил Иванович Таран не знаком с подполковником Дубасовым, – возразил Леточ. – А что, разве было по-другому?

– Вам лично это говорил Михаил Иванович?

– Не совсем лично: присутствовали еще секретарь директора, замдиректора по кадрам, замдиректора по научной работе, он сейчас замещает директора, еще подруга секретарши была там… Может, еще кто и был, да я запамятовал, прошу простить старика, память подводить стала.

– Пора садиться за мемуары! – продолжал мрачно шутить осветитель.

– Спасибо за совет! – на полном серьезе откликнулся Леточ. – Да кому нужны мои воспоминания. Новые времена – новые песни. А из моей песни слов не выкинешь.

– Но можно выкинуть песню! – отозвался осветитель.

Появился Костя Алик со склянкой спирта. Но веселья на его физиономии было мало.

– Если кто скажет, что в этой посудине пол-литра, тот пусть бросит в меня камень.

– Вместе с почкой! – не унимался осветитель Петров.

– Грабят! – ахнул оператор. – Среди белого дня. А как же локоток?

– Да у нее уже было налито! – отмахнулся Костя. – Я как бультерьер в глотку ей вцепился, но… она оказалась у нее луженой. «Таран велел дать вам только триста грамм. На троих как раз».

– А про аппаратуру ты ей сказал? – завопил оператор.

– И перечислил количество и ее качество.

– И что? – одновременно выдохнули оператор с осветителем.

– Говорит: «У нас еще не изобрели аппаратуру, которая бы плохо снимала, но хорошо пила».

– Мегера! – выдохнули синхронно оператор с осветителем.

– Ошибаетесь! – улыбнулся Костя Алик. – Очень даже ничего.

– Ничего – это пустое место! – обиделся Леточ. – Анечка у нас самая красивая девчонка в институте.

– А что, братцы! – успокоился оператор. – Все путем. Алла Матвеевна слиняла, директор картины свои объективы будет протирать бензином. Тем более, у него есть машина. Живем.

Из кофра с аппаратурой мигом появились стаканы и полукопченая колбаса. Для творческих людей Леточ с Тупиным перестали существовать.

Тупин тихо сказал Леточу:

– Не вернуться ли нам в ваш кабинет, Дмитрий Андреевич? Во-первых, нам не нальют, во-вторых, вы не пьете, в-третьих, я на службе.

– Хотите колбасы? – проявил гостеприимство оператор.

Но Леточ с Тупиным уже тихо шли по направлению к кабинету номер тринадцать.

Кабинет был маленький и узкий, как кишка.

– Не сравнить с вашим бывшим! – не удержался Тупин.

Леточ промолчал и сел за свой рабочий стол.

– Присаживайтесь, милостивый господин.

– Как-то вы чудно выражаться стали, – заметил Тупин, садясь на скрипучий стул. – Тихо готовите почву для перехода к монархистам?

– Скорее, в почву! – вздохнул Леточ. – Из земли вышел, в землю уйдешь!

Тупин поспешил переменить тему разговора:

– А что, киношники в коридоре будут работать?

– Они на академика Звадовского работают. Неужто мы себе враги? Конечно, выделили им маленький бокс со столом, на котором они и будут трупы резать.

– Сами? – удивился Тупин.

Леточ ухмыльнулся:

– Кишка тонка самим. Ассистент Звадовского резать будет. Кавказец, ножом работать умеет.

– Не любите кавказцев?

– А я всех нерусских не люблю. Присосались к телу великого народа. Совсем больной народ стал. Возьмем киношников: нерусская слиняла, директор только договор подписывать приезжал.

– Тоже нерусский? – ехидно спросил Тупин.

– В очках!.. А эти три Ивана в этом смраде по ночам пахать будут. И спирт пить каждый день. Споили русский народ.

– Противоречите сами себе, Дмитрий Андреевич: резать-то труп будет кавказец, только что сказали.

– Так он – заинтересованный: диссертацию на методе Звадовского защищать хочет.

– Бог с ними, с киношниками! – перевел тему Тупин. – Вы мне лучше скажите, как вы-то здесь оказались? Или поменялись в институтский дом?

– Нашли дурака! – усмехнулся Леточ. – Из «сталинского» дома в блочный барак, вытянутый в небо, переезжать? Я еще не свихнулся, хоть с памятью и не все в порядке… А работаю здесь по простой причине: пенсии не хватает. Мы ведь, как нынешние, не хапали, довольствовались тем, что имели…

– Имели-то все, Дмитрий Андреевич!

– Что положено, то и имели! – обиделся старик. – А теперь все отняли. Какие люди умирают в очереди за грошовой прибавкой к пенсии! Позор! К власти пришли младшие научные работники…

– Так ведь вы их и держали в младших! – перебил Тупин. – Хватит о политике, Дмитрий Андреевич!.. В каких отношениях вы с Михаилом Ивановичем?

– В служебных! Когда мне что-либо надо, я обращаюсь к нему. И все.

– Помогает?

– По мере возможности. А они у него не безграничны. Человек он в нашем городе новый, мало кого знает…

– И вы ему помогаете?

– По мере возможности. Люди должны помогать друг другу.

Лицо Леточа раскраснелось от негодования.

– Вот вы мне и помогите! – обрадовался Тупин. – Как человек человеку. Тем более, это ваша прямая гражданская обязанность.

Леточ раздраженно забарабанил пальцами по столу. И отвел глаза от Тупина, чтобы он не прочел явного нежелания ему помогать.

– Спрашивайте, – нехотя промямлил он. – Но я мало что знаю.

«Заюлил, старый черт! – раздосадованно подумал капитан. – Ничего он не скажет существенного».

– Что за человек был ваш сторож? – спросил он.

– Человек как человек! – пожал плечами Леточ. – Я с ним чаи не гонял. У нас с ним разные весовые категории, как вы сами понимаете. Пил в меру, нареканий никаких…

– А у Михаила Ивановича какие с ним отношения?

– Никакие! Ну, видел я раз, как Андреич выходит из кабинета замдиректора. Ну и что? Все мы там бываем. Таран – по хозяйственной части.

– Если бы по научной! – заметил Тупин.

– Вот именно, – обрадовался Леточ. – Смешно, если бы у сторожа морга были какие-то отношения с замдиректора по научной части.

И Леточ по-детски захохотал, радостно и весело.

– Машиной по-прежнему пользуетесь? – прервал его веселье Тупин.

– Куда там! – отмахнулся Леточ. – Сердце барахлит, боюсь за руль садиться. Да и куда торопиться, если только на кладбище, а туда калачом не заманишь. Троллейбусом пользуюсь, как все уважающие себя пенсионеры. Двадцать минут – и на службе. За опоздание стружку не снимают. И посетители не обижаются, безучастные.

Он опять захохотал, радуясь своему юмору.

– Курорт! – «подыграл» Тупин.

– А что? – гордо подтвердил Леточ. – Я хоть и заведующий моргом, а в морг спускаюсь редко, в исключительных случаях, как вот сейчас – съемку организовать, место показать, служителя прикрепить трупы таскать. Но они ему будут приплачивать по статье «погруз-разгруз». Скучно на пенсии, капитан. Уйдете, прочувствуете.

– Мне еще не скоро. И на моей работе это не обязательно случится. Вы мне лучше поясните: почему киношники собираются работать ночью? Для экзотики? Ночь, трупы, могильная тишина…

– Все проще! В жизни все проще, капитан. Вас, по молодости, заносит… Днем все кабинеты в институте работают, приборы резонируют, на улицах машины раскатывают. Земля дрожит, а у них макропланы.

– Ну, если макропланы! – уважительно протянул Тупин. – А как шедевр называться будет? Обязательно пойду, посмотрю.

– Голливудский детектив будет называться «Ампутация конечностей». Фильм учебный. В мединститутах будет демонстрироваться. А вам медиком быть не с руки, вы и так больше людей на тот свет отправили, чем любой профессор и академик, вместе взятые.

– Отправляю не я! – нахмурился Тупин.

– Но вы дорожку туда открываете.

– На эту дорожку становится сам человек, когда лишает жизни другого человека.

Тупин так обиделся на Леточа, что даже не попрощался с ним и вышел из кабинета.

«Из стольких слов бывшего секретаря по идеологии ценного всего ничего: Андреич был в кабинете у Тарана, а значит, замдиректора врет. И я знаю, почему он врет».

4

Таран злился на себя за свой дурацкий неповоротливый ум.

«Зачем я сказал следователю, что не знаком с Андреичем? Дурак ненормальный! Это же выяснится, если не сегодня, то завтра. И я буду в дерьме. Ну, знаком я с ним, дальше что? Никакого криминала. Сдох собака, и лады. Умри ты сегодня, а я завтра. Но твой болтливый язык потянет и тебя вслед за ним. Впредь будь умней».

Таран после ухода следователя вызвал сестру-хозяйку, которую безуспешно склонял к сожительству с момента своего появления в институте.

– Анечка, к сожалению, на наш спирт налетела саранча киношная. Звадовского злить не будем, отцедим им в день по триста грамм. Надеюсь, отольются им наши слезы.

Анна Ивановна безмолвно выслушала приказание шефа, повернулась и вышла из кабинета, она старалась не задерживаться после того случая, когда с трудом отбилась от похотливого замдиректора.

Таран облизнул губы, глядя ей вслед. «В грех вводит!» Но подумал скорее по привычке, мысли вертелись все время вокруг другого: квартиры Андреича.

«Если этот старый пройдоха вел что-нибудь типа дневника, я пропал. Конечно, вряд ли менты дотюхают о том, что Андреич тайный Гоголь, но не мешало бы себя обезопасить и порыться в бумагах на квартире Андреича. Но это хорошо с одной стороны. А с другой – возможна засада на квартире. И что я буду делать?.. Линять надо быстрее из города. Но это тоже хорошо лишь с одной стороны, а с другой – объявят всесоюзный розыск, а за мной такой хвост тянется… Но в квартиру войти надо. Надо, Федя, надо!»

Таран на всякий случай вышел черным ходом из института, внимательно оглядевшись по сторонам, не следят ли за ним, очень ему не понравился настырный следователь.

Но Тупин еще не успел договориться с начальством об установлении слежки за Тараном: фактов пока не было никаких или почти никаких.

Этого Таран не знал и на всякий случай изображал из себя шпиона, поминутно оглядываясь и озираясь.

Бывший сторож Андреич, убитый ночью, жил совсем рядом с институтом, правда, не в институтском доме, а в «хрущобе», одной из первых послевоенных пятиэтажек.

Таран часто бывал на квартире Андреича, приносил с собой вволю и спиртного и закуски, было на что покупать. Андреич чувствовал себя королем и вел себя по-дружески. Каким образом он пронюхал о совершенной Тараном сделке на пару сотен тысяч долларов, Таран, к сожалению, не знал.

Но Андреич узнал, и его словно подменили: стал грубить, злиться, а за день до смерти предъявил ультиматум. Он считал, что ему полагается десять процентов. За что, за какие подвиги, пояснить не смог.

И Таран не выдержал…

Перед домом Андреича Таран неожиданно для себя повернул на сто восемьдесят градусов и вернулся к пятиэтажке, стоявшей параллельно.

В подъезде он поднялся на третий этаж, попытался из окна подъезда разглядеть, что там творится, в квартире Андреича, но разглядеть что-либо не удалось, шторы были закрыты.

Таран решил рискнуть. Он подглядел, куда пьяный Андреич что-то прятал. Железный ящик трудно было назвать сейфом. Справиться с ним мог даже младенец. Единственно, что не мог придумать Таран, что ему говорить в случае, если его застанут на квартире Андреича.

«Бог не выдаст, свинья не съест!»

С этой мыслью Таран и вышел из пятиэтажки, направляясь в квартиру своего давнего друга. Но у угла дома он, сам не зная почему, задержался. Задержался на миг, но этого ему хватило, чтобы увидеть, как из подъезда Андреича менты вывели санитара морга. Таран даже фамилии его не помнил. Знал, что санитара трезвым никто не видел. У Андреича были с ним какие-то дела, очевидно, санитар бегал у того на побегушках…

Таран из-за куста сирени наблюдал, как санитара посадили в подъехавшую машину с милицейской мигалкой и увезли. Таран покрылся холодным потом, представив себе лишь на минуту, что на месте санитара мог оказаться он и выкрутиться едва ли удалось бы.

«А санитар что там искал? – подумал удивленно Таран. – Впрочем, теперь я понимаю: Андреич торговал наркотиками. Вот откуда он узнал и о моей сделке, хапуга, дружок мой старинный. А я-то, старый дурень, за ростовщика его держал. А сморчок, оказывается, высоко летал. В лагере шнырем кантовался, а по жизни в авторитетах. Век живи – век учись, дураком помрешь».

Таран хотел было повернуть и с достоинством удалиться, благодаря судьбу за предостережение, но, неожиданно даже для себя, быстрым шагом вошел в нужный подъезд, поднялся спортивным шагом на этаж, быстро открыл отмычкой дверь квартиры Андреича и, прислушавшись пару секунд в тишине, осторожно прикрыл за собой дверь.

Оперативники, заграбаставшие санитара, так обрадовались добыче, что все отправились за наградой, не завершив до конца обыск.

Таран не стал дожидаться их возвращения. Молнией он кинулся к железному ящику, взломал его захваченной лапой и переложил содержимое ящика в приготовленный черный полиэтиленовый пакет. Заветная тетрадь Андреича была теперь у него. Времени на чтение было достаточно, но только в другом месте.

Через пять минут Таран входил через черный вход в институт, удивляясь, что не встретил ни одного человека.

Первым делом Таран позаботился о том, чтобы закрыть дверь кабинета на ключ. Только затем он занялся изучением содержимого железного ящика.

В двух больших белых бумажных пакетах лежали доллары и крупные купюры в рублях.

«Не один „лимон“! – равнодушно подумал Таран и отложил их в сторону. – Будем считать, что он мне их завещал на правах близкого родственника».

Но потом, подумав, спрятал оба пакета в тайник, оборудованный им в столе. «Береженого бог бережет!»

В картонной коробке лежали ампулы с морфием и расфасованные по маленьким пакетикам белый порошок и коричневый.

«Вот за чем санитар охотился! – понял Таран. – Да сам попал в сети, дурак. Теперь на него навесят все, что захотят. А мы поможем нашему самому гуманному правосудию».

И Таран мгновенно придумал план, который, он был уверен, утопит санитара в болоте статей закона.

«Закон что дышло, куда повернул, туда и вышло!» – усмехнулся Таран.

План так захватил Тарана, что он спрятал тетрадь Андреича в тайник, «на потом», а сам, завернув коробку в черный пакет, вновь покинул кабинет, в котором ему было так уютно и который мог потерять в любую минуту.

Узнавать, где живет санитар, чтобы подбросить ему коробку с желанным для санитара зельем, было поздно, да и небезопасно. Сопоставить интерес, проявленный Тараном к неизвестному до сих пор санитару, с неинтересной для следствия находкой смог бы и дилетант.

Да и зачем, когда Таран прекрасно знал другое: где находится личный шкафчик санитара, в котором хранилась его рабочая одежда.

Должность замдиректора по хозяйственной части давала возможность появляться везде, не привлекая внимания. Но Таран постарался не попадаться на глаза. Да и время ему помогло: перед концом рабочего дня все делают вид, что трудятся из последних сил, а глаза следят за ходом секундной стрелки.

Вскрыть рабочий шкафчик санитара для такого специалиста, как Таран, было плевым делом. На все ушла минута. Можно было бы обернуться и быстрее, но Таран здраво рассудил, что на целлофановом пакете могут сохраниться отпечатки его пальцев, поэтому достал коробку с наркотиками из пакета и завернул в рабочую форму санитара.

Вернувшись в кабинет, Таран позволил себе расслабиться: достал из сейфа бутылку армянского коньяка, плитку шоколада фабрики «Красный Октябрь», выпил полстакана коньяка, закусил ломтиком шоколада и, стоя у окна, закурил любимый «Данхил».

Приезд милицейской машины не остался незамеченным. Таран позволил себе даже позлорадствовать: «Летите, голуби, летите… Явились – не запылились».

Ожидая неизбежного визита, Таран спрятал коньяк и шоколад в сейф.

И вовремя. После осторожного стука в дверь в кабинет заглянули Тупин с Перовым.

– Михаил Иванович, а мы опять по вашу душу.

– Если вынимать не будете, то пожалуйста.

Почувствовав запах коньяка, друзья переглянулись.

– Что-то часто нас притягивает этот кабинет, – засмеялся Тупин. – Запах у него, наверное, особенный.

– Могу плеснуть коньячку! – улыбнулся в ответ Таран.

– Спасибо, не надо! Мы на работе.

Таран сделал было шаг к сейфу за коньяком, но гордо остановился и пожал равнодушно плечами.

– Мы задержали вашего санитара Иванцова, – заявил официально Перов.

– Вы обратились не по адресу: я не старший санитар, не замдиректора по кадровым вопросам или лечебным, научным и прочее, прочее, прочее…

Тупин внимательно следил за выражением его лица, но ничего нужного не прочитал, к сожалению.

– Вы хотите сказать, что не знаете Иванцова?

– Совершенно верно, вы очень догадливы. Моя деятельность не предусматривает необходимости общения с санитарами.

– И не можете ничего о нем сказать… – задумался Тупин. – А показать нам его рабочий ящик можете?

– Я здесь работаю недавно и не удосужился еще заняться проверкой рабочих ящиков. Вы очень пристрастны ко мне, капитан. Надеюсь, о каждой дырке в сортире вы меня не будете спрашивать? Хозяйственная деятельность предусматривает нечто другое, чем быть сантехником или техником-смотрителем. Обратитесь к сестре-хозяйке.

Таран позвонил Анне Ивановне, и та явилась ровно через пять секунд, ее закуток был совсем рядом.

Увидев Перова, она заметно смутилась.

– Анечка, – обратился к ней Таран, – товарищи из милиции. Покажите им рабочую комнату наших санитаров, в частности санитара Иванцова.

Анечке не надо было повторять задание. Она мило улыбнулась гостям и грациозной походкой двинулась из кабинета. У мужчин разгорелись глаза. Даже у женатого Тупина. И они заторопились из кабинета вслед за Анечкой.

Тупин опомнился первым, все-таки женатый.

– Вы, значит, были знакомы с Иванцовым. А то ваш шеф никого не знает, про кого ни спроси. Ни Андреича, ни Иванцова…

– Так он не по этой части, он по бабам ходок, кот паршивый. А я по должности обязана всех знать, халаты все у меня получают, ну, и все остальное.

Перов красноречиво щелкнул себя по горлу:

– Это – все остальное?

– И это тоже, – не смутилась Анечка. – Кому положено.

– А киношникам разве положено? – не удержался Тупин.

Анечка пожала плечами.

– Приказ Тарана. Фильм оплачивает мединститут. Звадовский входит в окружение министра. Ясно?

Перов смотрел на Анечку с обожанием.

«Влюбился!» – понял Тупин.

– Что за человек – Иванцов? – спросил он, чтобы направить беседу опять в деловое русло. – Вы его хорошо знали?

– Я с наркоманами не знаюсь, – обиделась Анечка. – Кто еще в санитары морга пойдет? Алкоголики, наркоманы, некроманы…

– Кто-кто? – заинтересовался Перов.

– А почему вы считаете, что Иванцов – наркоман? – спросил Тупин, которого больше интересовали преступники, убившие Андреича.

– Да все знали, – удивилась Анечка. – Вы любого спросите.

В небольшой комнате Анечка указала на шкаф Иванцова.

– Откройте! – приказал Тупин.

Анечка достала из кармана связку ключей, подобрала один и открыла шкаф Иванцова. Перов заглянул внутрь и свистнул.

– Вот это да! – потрясенно протянул он.

И достал из шкафчика длинный нож с блестящим стальным лезвием.

– Не быть мне капитаном, если не этим ножом…

– Экспертиза покажет! – нахмурился Тупин. – Действуй, фокусник, дальше. Посмотрим, что ты еще из этого ящика достанешь.

Перов порылся и достал коробку.

– Пожалуйста!

Тупин нахмурился еще больше.

– Бьюсь об заклад, что там наркотики.

– Что и требовалось доказать? – Перов вопросительно посмотрел на Тупина.

– Смотря что ты хочешь доказать. Или что требуется…

– Дубасову? – понял Перов.

– Ну, для этого дело, считай, закрыто. Преступник пойман на месте преступления, вещественных доказательств вагон и маленькая тележка.

– Может, собаку вызовем? Пусть поводит, возможно, куда и выведет.

– Идея хорошая. Вы тут поворкуйте, а я пойду звонить.

Тупин ушел.

Анечка с Перовым посмотрели друг на друга и смутились.

– Вы замужем? – неожиданно для себя спросил Перов.

– Нет, никто не зовет! – улыбнулась Анечка.

– Так уж и никто? – не поверил Перов.

– Серьезно вам говорю. Кроме гнусных постельных предложений, от которых я решительно отказываюсь. К вашему сведению, чтобы вы времени не теряли.