Текст книги "Загадочный материк"
Автор книги: Лев Хват
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
«Полюс ветров»
Главная база ещё в феврале 1912 года была подготовлена к полярной ночи. Восемнадцать зимовщиков перебрались из палаток в дом, хотя и тесноватый, но прочный, суливший тепло и даже уют. Успешно охотились на тюленей, добывая пищу для собак. Отъевшиеся и вдоволь отдохнувшие «гренландцы» чувствовали себя в Антарктиде как на родном Севере. Надо бы запрячь их в работу, пока они вконец не разленились. Лейтенант Ниннис и доктор Мерц справлялись даже с самыми отъявленными лодырями и упрямцами. Но ни ласками, ни уговорами, ни побоями невозможно было заставить упряжки итти против ветра в ненавистную им пургу. Снег залеплял глаза, встречный ветер затруднял дыхание. Собаки ложились, тесно прижимаясь одна к другой, и никакая сила не могла поднять их.
Но что такое ветры на Земле Адели? Знакомство с ними опрокинуло все былые представления об этой стихийной силе.
Подсчитано, что мировые запасы энергии ветра примерно в 5000 раз больше энергии угля, сжигаемого в течение года. Если бы удалось обуздать эти силы и заставить служить человеку!..
Науке известна классификация ветров различной силы: от легкого движения воздуха, колеблющего листья деревьев, и бриза, раскачивающего маленькие веточки, до урагана. По международной 12-бальной шкале Бофорта ветер в 1 балл заметен лишь по дыму, который не совсем отвесно поднимается из труб. 7-ю баллами оценивается «умеренный ветер» скоростью около 50 километров в час: он раскачивает деревья и ломает мелкие ветки. Так называемый «сильный ветер» в 9 баллов мчится со скоростью до 70 километров: парусные суда спешат укрыться от него в гавани. 10-бальный «сильный шторм» или «буря», когда скорость ветра достигает 90 километров, производит значительные разрушения, вырывает деревья с корнем. 11-бальный «жестокий шторм», скоростью до 105 километров, вызывает ещё большие разрушения.
Шкалу Бофорта завершает 12-бальный ураган. Действие его опустошительно: он рушит заборы, сносит крыши, срывает и отбрасывает на большое расстояние вывески, опрокидывает легкие постройки. Беда застигнутому ураганом человеку, если у него нет надежного укрытия! Такие стихийные явления не часты, но время от времени газеты и радио сообщают о катастрофических последствиях урагана, пронесшегося над той или иной областью земного шара и повлекшего гибель десятков, а то и сотен людей. Скорость 12-бального ветра превышает 29 метров в секунду – более 105 километров в час.
Дуглас Моусон знал об испытаниях своих предшественников в Антарктиде, лично перенес ужасающие пурги во время зимовки на мысе Ройдса и в походе к Южному магнитному полюсу. Но всё это меркло в сравнении со стихийными силами Земли Адели. Слово «ураган» в обычном понимании здесь оказалось недостаточным, оно слишком мало выражало. То, что пришлось наблюдать и пережить отряду Моусона, не имеет названия ни на одном языке. Зимовщики Земли Адели встретились с ветрами, каких ещё никогда не наблюдал человек. Поскольку самым подходящим словом является всё же «ураган», придется им и пользоваться в рассказе об аделийских стихиях.
Вскоре после основания Главной базы анемометры – приборы, измеряющие скорость ветра, – дали удивительные показания: 160 километров в час.
– Что это – случайность или рядовое явление? – допытывались зимовщики у Мадигана.
– Боюсь, что не случайность.
Метеоролог оказался прав. Ураганы бушевали сутками, а передышки длились лишь несколько часов. В короткие периоды затишья, внезапно наступающего в самый разгар бури, люди чувствовали себя положительно счастливыми; рассеивалось мрачное настроение, хандра сменялась радостным оживлением. Но в часы затишья обычно возникало другое явление – снежные смерчи. Огромна скорость ветра в этих вращающихся столбах диаметром до ста метров! Подхваченная смерчем десятипудовая крышка от ящика аэросаней взвилась вертикально и опустилась в пятидесяти шагах. Спустя час вихрь вернул её почти на место, но ударил о скалы с такой силой, что крышка разлетелась на мелкие части. Нередко зимовщики слышали свистящий шум, смешивающийся с глухим звуком: казалось, ветер несется сквозь вершины миллионов деревьев.
Моусон заметил, что радиус действия смерча точно ограничен. Только предметы, находящиеся на его пути, испытывают силу этого явления. Однажды врач Мак-Лин и чучельник Лазерон свежевали тюленя. Поднявшийся бешеный вихрь даже не задел Лазерона, а врач, находившийся в каких-нибудь трех метрах от чучельника, оказался на самом краю смерча и был брошен наземь.
Не раз зимовщики наблюдали, как одновременно вращались с огромной скоростью несколько гигантских столбов. Над морем смерчи вздымали ледяные обломки и замерзшие брызги на высоту более ста метров.
Как ни старались исследователи надежно укрыть свое имущество, стихия то и дело похищала разные предметы, словно издеваясь над бессилием людей. В расселинах скал, на льду, у подножья холмов они находили жестяные банки, ящики, обрезки бревен, старые сапоги и перчатки.
Как-то под вечер зимовщики сидели в столовой, прислушиваясь к завываниям пурги, после которой всякий раз приходилось освобождать постройки от снежных завалов. Внезапный удар в стену и грохот поднял людей… Произошло вот что: ветер сорвал несколько саней с привязи, понес их и швырнул в стену. Зимовщикам удалось «переловить» все сани, кроме одних: отброшенные в океан, они уже плыли на север…
Очень скоро обнаружилось, что даже специальная «антарктическая» обувь – кожаная и меховая – на Земле Адели непригодна. Ступив на скользкую поверхность льда или затверделый снег, человек начинал катиться с возрастающей скоростью, пока ветер не сбивал его с ног. Зимовщики снабдили свою обувь всевозможными «тормозящими приспособлениями». Обычные шипы, которыми пользовались прежние экспедиции, были забракованы. Наиболее удачными оказались полуторадюймовые кованые гвозди, их вколачивали в толстую подошву; сапоги с такой «щетиной» позволяли при равномерном ветре удержаться на ногах, но и то требовалась ловкость, умение балансировать.
Известно, что искусство хождения постигается в младенческом возрасте, когда ребенок делает первые шаги. На Земле Адели взрослые люди заново переучивались. Чтобы удержаться на ногах, надо было придать телу неестественное положение и двигаться против ветра полусогнувшись, склонив голову. Постепенно вырабатывалось «чувство равновесия», и человек передвигался в таком положении, когда ветер не мог опрокинуть его навзничь и в то же время поддерживал, не давая упасть ничком. Сильный, но равномерный ветер позволял двигаться этим способом; однако при шквальном, порывистом даже лучшие ходоки не рисковали покинуть убежище.
Некоторые утверждали, что самый надежный способ передвижения – на четвереньках; кто из людей не был в свое время «ползунком»!.. Изобретательный физик Корел предложил усовершенствовать этот примитивный способ для путешествий по ровному льду:
– Надо взять кусок доски, опуститься на четвереньки, и ураган из врага превратится в союзника, – он помчит вас быстрее автомобиля…
Проходили осенние месяцы, грознее становилось дыхание приближающейся полярной зимы. Ветер бушевал. Но если бы только ветер! Если бы не эти бесконечные снегопады, делающие человека невидимым в полутора-двух шагах!.. А когда небо прояснялось, ветер продолжал свою неистовую работу и гнал в океан потоки снега, словно намереваясь начисто освободить от него глубинные области Антарктиды. Проносились мириады обледенелых снежных частиц. Эти завесы подчас были настолько непроницаемы, что скрывали от глаз предметы, до которых человек мог дотянуться рукой.
Выходя из дому в часы передышки, когда ветер несколько утихал, зимовщики наблюдали поразительные последствия его яростной работы. Вот брошенные вблизи дома ржавые цепи; они сверкают под солнцем, отполированные ударами обледенелых снежных частиц. Толстая веревка перетерта в нескольких местах. На деревянном ящике не осталось и следа краски; вместо нее появились замысловатые узоры, сосновые доски «выедены» местами на глубину более трех миллиметров. Массивные ледяные колонны прорезаны насквозь…
Метеорологи и магнитолог не пропускали ни одного срока наблюдений и в любую погоду пробирались к будкам с приборами. К счастью, никто не заблудился в снежном хаосе. Правда, Годжмен – картограф и художник – однажды доставил товарищам немало тревог. Вместе с Мадиганом он отправился к приборам-самописцам. Скорость ветра достигала 130 километров. В нескольких шагах от дома они потеряли друг друга. Мадиган добрался до приборов, взял записи и вернулся, а Годжмен исчез. Мерц и Корел не побоялись пойти на поиски, связавшись альпийской веревкой и захватив ледорубы. Безуспешно!.. Спустя два часа Годжмен вернулся – весь в снегу, с ледяной маской на лице; он сам нашел дорогу.
– Температура минус тридцать три, скорость ветра сто шестьдесят пять километров! – сказал как-то Мадиган. – Кто нам поверит?!
Это было непереносимое сочетание: «сверхураган» и лютый мороз. 165 километров – в полтора раза больше, чем максимум, предусмотренный шкалой Бофорта…
Точные вычисления показали: в мае среднемесячная скорость ветра превышала сто километров – 11 баллов по шкале Бофорта! Если это была средняя величина за весь месяц, какой же скорости достигал ветер в отдельные дни и часы?! Верхние ряды ящиков, служивших защитной стеной для дома, оказались сброшенными наземь. Счастье, что крыша выдержала неоднократные бомбардировки, которым стихия подвергла убежище исследователей; камни, летевшие с морены, били по стенам и кровле, производя невыносимый грохот.
В самый разгар зимы – 19 июля – ветер на протяжении шести часов мчался со скоростью 170 километров. Но всё это были только цветочки, а самые ягодки показались позднее. Пришло время, когда люди усомнились в показаниях анемометров: годом позже, в ночь на 5 июля, скорость ветра достигла 185 километров. Дом зимовщиков, почти погребенный под снегом, содрогался, дребезжала посуда, печная труба разразилась дикой симфонией. Казалось, стены, выложенные из массивных бревен, не выдержат ударов, рухнут, и обломки помчатся к вспенившемуся, клокочущему океану, над которым, словно гейзеры, взлетали столбы брызг.
Бывало, что скорость порывов ветра достигала девяноста метров в секунду. 324 километра в час! Как представить себе ощущение человека под таким ветром? Разве только вообразить, что вы вскочили на крыло пассажирского самолета, совершающего рейс с этой скоростью… Но кто устоит там дольше секунды!..
«Страшный мир пустоты, ярости и ужаса. Мы спотыкаемся и боремся с мраком Стикса. Беспощадный порыв ветра – какой-то мстительный кошмар – бьет, колет, замораживает; колющий снег слепит и душит», – записывал в дневнике Дуглас Моусон. Спустя несколько дней этот сдержанный, уравновешенный человек добавил: «Мы поселились на краю неизмеримого материка… Мы открыли проклятую страну. Мы нашли царство пурги и ветров».
Один в ледяной пустыне
8 течение шести осенних и зимних месяцев, ловя часы передышки в работе урагана, обмораживаясь и валясь на снег от изнеможения, люди воздвигали радиомачты из прочного кедра, укрепляли их стальными тросами. Наконец, удалось поднять антенну. Радист-механик начал передавать в эфир первые радиограммы из Антарктиды. Много позже Моусон узнал, что радист на острове Макуори принял некоторые депеши с мыса Дэнисон. Радиостанция Главной базы действовала ровно неделю: ураган снес одну из мачт.
9 августа 1912 года Моусон, Ниннис и Мадиган, взяв упряжки, совершили первое путешествие на юг. Километрах в десяти от базы они вырубили пещеру в леднике. Эта «пещера Аладина», сверкающая зеркальными гранями и кристаллами, явилась впоследствии убежищем для всех санных партий.
Сентябрь принес необычайно тихую погоду. Никто не предполагал, что на Земле Адели возможны такие прекрасные дни. Почти пять суток наслаждались зимовщики, но вдруг с ледника понеслись смерчи, закружились тучи снега, а через минуту ветер уже «работал» со 130-километровой скоростью.
Во второй половине сентября три партии вышли в поход. Мадиган, Клоз и Уэтер продвинулись почти на 100 километров к западу от Главной базы. Температура упала до минус 37°, ткань палатки трещала и рвалась под ударами пурги, но люди не могли зашивать прорехи: обмороженные концы пальцев утратили чувствительность; огромного труда стоило застегнуть пуговицу костюма. Что делать? Лишившись палатки, единственного своего пристанища, они вряд ли доберутся до базы… Пурга угомонилась, на душе полегчало: теперь скорость ветра составляла только 90 километров. «Только»!.. Это было вполне сносно для Земли Адели, но во всех обитаемых частях Света называлось бурей в 10 баллов…
Первыми вестниками весны явились пингвины. В октябре они начали приплывать с севера и шествовали гуськом нескончаемыми линиями, во главе со своими предводителями. Над зимовкой кружились буревестники и чайки-скуа.
Санные партии вернулись, зимовщики готовились к новым походам. Начальник экспедиции объявил: исследование береговой линии – главная задача. С моря сделать это невозможно, все помнят бесплодные попытки «Авроры» подойти к побережью… К середине ноября шесть санных партий – по три человека в каждой – должны быть в пути. Сам Моусон, лейтенант Ниннис и доктор Мерц займутся обследованием наиболее отдаленных районов к востоку от мыса Дэнисон.
Уложено имущество санных партий – от теодолитов и логарифмических таблиц до ворвани для собак и таблеток, помогающих при снежной слепоте. На трое саней партии Моусона погружено около 700 килограммов; взят запас продовольствия на девять недель.
Первую ночь путешественники провели в «пещере Аладина», а на очередном биваке их пять суток держала пурга. 16 ноября выдалась редкостная погода. Простившись с «ближневосточными» партиями, Моусон, Ниннис и Мерц двинулись в глубь неведомой страны.
Медленно, но непрестанно спускаются к океану колоссальные массы льда. Встречая на пути горную гряду или упираясь в другой ледник, мощные пласты вспучиваются и раскалываются, возникают гигантские завалы. Песчинками кажутся люди, пробирающиеся в нагромождениях белых глыб.
Гладкие, утрамбованные ветром ледяные равнины сменяются подъемами по крутому ледяному щиту, пересеченному складками и трещинами. Смерть подстерегает путников в скрытых под снегом пропастях. Как будто ничего угрожающего нет в этом огромном сугробе? Впечатление обманчиво! Белый мост, созданный ветрами, перекинулся через бездну неизмеримой глубины. Упряжкам и людям не раз удавалось счастливо проскочить по снежному мосту, но бывало, что человек проваливался и судорожно хватался за край трещины…
Ночь на 20 ноября путники скоротали у подножья пика Авроры, открытого Мадиганом в недавнем походе, а утром двинулись поперек ледника, названного именем Мерца. Всё чаще встречались зияющие провалы. Сани быстро мчались под уклон. Пришлось остановиться, обмотать полозья веревками.
– Первый раз в жизни путешествую по собственному владению, не зная его пределов, – пошутил Мерц, прокладывающий на лыжах дорогу.
– Да, границы вашего владения пока ещё неведомы, – согласился Моусон. – Мы даже не знаем, какой толщины достигает этот ледник. Есть только признаки, что он сползает по неровному каменистому ложу.
Встретив препятствие, ледник изогнулся складками, растрескался, выпучил ледяные хребты, остроконечные вершины и массивные колонны – сераки. Среди белой пустыни внезапно появлялся темносерый нунатак.
Путешественники видели плоды работы ветров: вылизанные до блеска крутые ледяные склоны и нескончаемые заструги – ряды гребешков затвердевшего снега с глубокими бороздками между ними. 30-километровый путь через ледник Мерца занял три полных дня.
Дальше встретился ещё один ледник, названный именем Нинниса. Оба они длинными языками вытянулись в море на десятки миль.
Моусон шел с воспаленным лицом, у Нинниса были поморожены пальцы, на руке появился нарыв. Лейтенант во сне стонал от боли.
– Какое чудесное облегчение! – воскликнул он, когда начальник экспедиции вскрыл гнойник. – Сегодня отосплюсь за целую неделю…
Все трое крепко сдружились. Умный, находчивый, великодушный Мерц, страстный путешественник и спортсмен, давно стал любимцем экспедиции. Ни одного упрека не мог сделать Моусон и юному великану Ниннису, всегда веселому, жизнерадостному, готовому притти на выручку товарищам.
Месяц миновал, как партия покинула Главную базу. Теперь они шли с двумя санями, куда сложили все свои грузы. Ярко светило декабрьское солнце, дул легкий ветер, термометр показывал лишь минус 6°. Всё радовало людей, завершавших последний этап далекого пути на восток через нехоженую область, названную впоследствии Землей короля Георга V.
Впереди бежал на лыжах Мерц, что-то напевая. Обрывки песни временами доносились до Моусона и Нинниса, следовавших один за другим.
Было после полудня, когда Мерц остановился и предостерегающе поднял вверх лыжную палку: «Внимание!»
Моусон со своей упряжкой неспеша приближался к сомнительному месту. Вероятно, трещина? Но откуда ей взяться на этой совершенно ровной и гладкой поверхности?.. Ну, конечно, ничего страшного!.. Моусон вскочил в сани и, несколько изменив направление, стал записывать в блокнот результаты последнего определения широты… Всё складывается удачно, они проникли в глубь страны. Отсюда не так-то далеко до Земли Виктории, памятной по путешествию к магнитному полюсу… А хорошо работает вся упряжка, кроме Джорджа… Ох, уж этот ленивец Джордж!.. Что это?! Ощущение такое, будто снег под санями поддался… Трещина! Надо предупредить Нинниса…
– Осторожно! – крикнул ему Моусон.
Ниннис, быстро шагавший подле задних саней, замахнулся на собак, побуждая их проехать это место напрямик, а не по диагонали, как сделал начальник экспедиции. Донеслось жалобное повизгивание. «Джордж тоже получит от меня взбучку!» – подумал Моусон. Он поднял голову и увидел Мерца, стоящего к нему лицом. Пораженный его тревожным выражением, Моусон обернулся. Где же Ниннис со своими санями?!
Моусон и Мерц бросились назад и, к своему ужасу, увидели зияющий провал трехметровой ширины. Значит, здесь был снежный мост, и он проломился?!
Люди склонились над темной пропастью.
– Хэлло, Ниннис! Хэлло! Ниннис!..
Ни звука в ответ, ни стона… Вдруг послышался раздирающий душу визг. В глубине бездны, метров за пятьдесят от поверхности, Моусон и Мерц разглядели выступ, а на нём – двух собак. Одна лежала недвижимо, другая, видимо с переломленным позвоночником, пыталась приподняться на передние лапы. Подле собак виднелись остатки палатки и мешок с продовольствием.
Связавшись альпийской веревкой, Моусон и Мерц подползли к самому краю. Они кричали в темноту пропасти. Быть может, Ниннис ещё жив? Быть может, он временно потерял сознание? Бездна молчала, мертвящим холодом веяло из глубины. Умолкла собака на выступе. Чтобы достигнуть его, нехватало веревки. На рыболовной леске спустили туда лот. Снова принялись кричать. Ни движения, ни отзвука. Тишина. Мрак ледяной могилы…
На высоте «428» безмолвно стояли два человека. Более 500 километров отделяло их от базы. Это была крайняя точка, достигнутая Дальней восточной партией: 69° широты, 152° в.д.
Ужасен был обратный путь. Осталось шесть заморенных собак, десятидневный запас продовольствия и немного одежды. Все остальное поглотила ледяная бездна… Через две недели Моусон и Мерц лишились упряжки. Ленивец «Джордж» первым пошел в пищу людям и собакам, такая же участь постигла «Джонсона», «Мэри», «Хальдена», «Павлову» и, наконец, преданного работягу «Имбиря», помогавшего везти сани, пока силы не покинули его.
Ночами Моусона посещали видения. Во сне он обходил роскошные гастрономические и кондитерские магазины, покупал гигантские торты таких размеров, что невозможно было обхватить руками, усаживался за ресторанный столик и заказывал самые соблазнительные блюда. Просыпался с горьким чувством: «Опять не удалось схватить пищу зубами!..»
Состояние Мерца резко ухудшилось: у него появились признаки дизентерии. В бурю, облепленные снегом, они едва влачились, спотыкаясь о невидимые заструги. Падали. Поднимались. Снова брели, таща сани с остатками жалкого скарба. И опять валились пластом…
Моусон думал: если он останется в живых, то никогда, никогда не забудет эту «встречу Нового года» – тысяча девятьсот тринадцатого… Несчастный Мерц, измотанный болезнью и обмороженный, плелся за товарищем. Они проходили лишь четыре-пять километров в сутки. Разразившийся ураган загнал их в спальные мешки. Это был отдых. Но они понимали, что любая задержка приближает конец. Двое суток невозможно было двинуться.
Утром 7 января Мерц потерял сознание, немного погодя он очнулся. Только чудо могло спасти его, но Моусон знал, что чудес не бывает. Он сварил больному остатки какао и суп, Мерц немного поел. Приступы тошноты у него прекратились. Вдруг он начал бредить, но около полуночи затих… Высунув руку из спального мешка, Моусон нащупал лоб товарища. Мерц был мертв.
В порыве отчаяния Моусон бросился на пол палатки. Один!.. В ледяной пустыне, почти за 200 километров от базы, обессиленный, с ничтожными запасами собачьего мяса… Если он и не погибнет от голода, то как в одиночку справится с установкой палатки, когда при ветре это едва удавалось троим здоровым мужчинам?.. Шансы на спасение ничтожны, но раз они есть, надо бороться, надо итти!.. Достигнуть какого-нибудь пункта, который может быть замечен спасательной партией, сложить там гурий и спрятать дневник…
Готовясь в путь, он отобрал лишь самое необходимое. Подержал в руках увесистые пакеты с заснятыми фотопластинками: жаль, конечно, но придется бросить. Он вынес из палатки спальный мешок с телом Мерца, завалил снежными глыбами, установил крест из санных полозьев и побрел.
Двенадцать километров за первые сутки – совсем неплохо! Чуть меньше он прошел за второй день, хотя мучительно страдал, пробираясь по неровному острому льду, резавшему ноги. Вечером вдруг послышались залпы – будто палили из морских орудий: лопался мощный ледник… Несколько раз Моусон проваливался в трещину, но счастье сопутствовало ему.
Длительное голодание сказывалось. Гноились пальцы рук, на лице и теле выступили фурункулы, с ног сползала кожа, выпадали волосы.
К исходу восемнадцатых суток, бредя в пургу, Моусон наткнулся на гурий. Через минуту он держал в дрожащих руках мешок с провизией и записку, вынутую из жестянки. Его ищут! Вышла спасательная партия… До «пещеры Аладина» меньше сорока километров… Новости! К Главной базе подошла «Аврора», чтобы забрать зимовщиков… Амундсен достиг полюса… Экспедиция Скотта осталась ещё на год…
Моусон ещё раз перечитал записку. Спасательная партия сложила гурий сегодня утром! Подойди он сюда шестью часами раньше, кончилось бы его одиночество!.. Теперь – за еду, только не жадничать! Подкрепить силы, поесть умеренно, но вдоволь…
Окрыленный, он прошел в этот день 26 километров. Под конец, на скользком склоне, полз…
1 февраля Моусон достиг «пещеры Аладина». Всё было как в сказке: кристальный грот, призрачный свет и… три апельсина, ананас!.. Ураган задержал его в пещере на целую неделю. Только 8 февраля он смог тронуться в дорогу.
До дому остается километра три, но «Авроры» не видно. Быть может, она скрыта за утесом?.. Темное пятнышко на западном горизонте привлекло его внимание. Судно! «Аврора» ушла к Уайлду, захватив зимовщиков?!
Показались знакомые скалы, Лодочная бухта… Там люди, люди, – значит, он не одинок!.. Или всё это сон?..
Механик Бикертон первый завидел странное существо, с непонятной медлительностью спускающееся по склону. Это, конечно, человек – тюлени по горам не путешествуют… Но почему он один и ковыляет, сгорбившись, будто на плечах его тяжелая ноша?.. Где же двое других? Бикертон крикнул товарищам и понесся навстречу.
– Здравствуйте! – проговорил запыхавшийся механик, тщетно пытаясь распознать: кто же этот страшный, бородатый, болезненно исхудалый человек?..
– Вы не узнаете меня, Бикертон?.. Я Дуглас Моусон…
Подбежали Мадиган, Годжмен, Мак-Лин… Моусон был растроган: пять человек остались на вторую зимовку в проклятой стране, чтобы искать исчезнувшую Дальнюю восточную партию. Кто же этот – шестой? А, Джефриз, радист с «Авроры»… Что, захотелось изведать приключений? Ну, в этом здесь недостатка нет…
Спустя час Джефриз вызвал «Аврору» и передал короткую радиограмму о гибели Нинниса и Мерца.
Моусон слушал рассказы товарищей о том, что произошло в его отсутствие, длившееся почти три месяца. Все остальные пять санных партий успешно справились с задачей и сделали ценные открытия. На их долю тоже выпали тяжелые испытания и невзгоды, но люди вернулись невредимыми. К востоку от мыса Дэнисон партия Мадигана обнаружила слои угля, в котором были окаменелые остатки растений. Вероятно, открытые Шеклтоном угольные пласты тянутся на многие сотни миль?..
Пустоты на карте заполнялись очертаниями побережья Земли Адели, обозначениями заливов, островов, мысов, вершин, ледников, расположенных между 138-м и 152-м меридианами.
Во время второй зимовки Моусон значительно пополнил зоологическую коллекцию. Австралийцы успешно занимались рыбной ловлей; однажды в октябре удалось за два часа поймать простой удочкой 52 штуки. Как только рыбу вытаскивали на берег, она замерзала; в этом природном холодильнике улов можно было хранить неограниченное время.
Исследователи острова Макуори провели на своей зимовке почти два года, собрав обильные материалы о климате и животном мире.
В конце 1913 года «Аврора» вновь появилась у мыса Дэнисон. «Семерку» Главной базы радостно приветствовали капитан Дейвис, старые товарищи по зимовке физик Корел и фотограф Хурли. Судно взяло курс к берегам Австралии.