355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лев Тихомиров » Монархическая государственность » Текст книги (страница 38)
Монархическая государственность
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 13:29

Текст книги "Монархическая государственность"


Автор книги: Лев Тихомиров


Жанр:

   

Религия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 52 страниц)

Вскоре после этого был опубликован г. М. Новоселовым листок "К русским людям" (№ 8), в котором выставлялись следующие "положения", которые безусловно правильны, по мнению моему, указывают слабые стороны проекта Св. Синода:

1. Восстановление правильного строя Русской Церкви, говорит автор, может быть по праву и нравственному авторитету, исполнено только Поместным собором Русской Церкви, правильно составленным, то есть с должным совещательным участием священства и мирян.

2. Ныне существующие учреждения по церковному управлению не могут исполнить этой задачи Поместного собора как по неимению на то канонического права, так и потому, что учреждения эти именно и подлежат ревизии и переустройству со стороны Собора, а посему никак не могут быть призваны компетентными для саморевизии и самоизменения.

3. Вопрос об избрании патриарха может быть решен не иначе, как по выработке Поместным собором "Уложения" о Церкви Русской, сообразно которому только и может управлять Церковью патриарх и всякая другая исполнительная власть Церкви.

Но с другой стороны, простое откладывание созыва Поместного собора также нельзя признать исчерпывающим задачу. Ненормальность положения Церкви столь созвана, столь мучительна для всех, что мысль – "дело отложено" – при всей необходимости этого крайне трудно переносима и вызывает опасения, что "благоприятный случай" уже может и не повториться. Между тем созыв Поместного собора по самой сложности предстоящего ему дела требует предварительной подготовки, которая сберегла бы время и силы Собора на его прямую соборную работу. Упомянутый листок поэтому, совершенно справедливо указывает, что в ожидании Собора следовало бы утилизировать время на эту подготовительную работу, вполне возможную и теперь.

"Чтобы безусловно-необходимое дело созвания Поместного собора не было похоронено или не затянулось бы сверх нужды, необходимо немедленное образование соборного подготовительного совещания, составленного из нескольких епископов, опытнейших архимандритов, настоятелей трудовых и духовно благоустроенных монастырей, священников, известных канонистов и мирян, особенно заявивших усердие к делам Церкви, для совершения подготовительной к Собору работы".

"Это соборное подготовительное совещание должно быть поставлено вне ведомств, в непосредственном сношении с Верховной властью и епископами Русской Церкви, должно иметь право затребования ото всех ведомств, как духовных, так и светских, всех необходимых материалов для уяснения наличного положения дел Церкви, ее отношений к властям гражданским, к иноверцам, к православным церквам иноземных держав".

"Соборное подготовительное совещание должно также принимать все заявления или объяснения членов Русской Церкви, относящиеся к работам предстоящего Собора".

"Соборное подготовительное совещание, как орган не какого-либо из существующих ведомств, а будущего Поместного собора, должно докладывать о ходе своих работ Государю Императору, извещать епископов Русской Церкви, а равно публиковать от времени до времени известия о ходе работ к сведению всего православного клира и мирян".

"Такое центральное соборное подготовительное совещание не устраняет возможности и желательности местных епархиальных совещаний (под председательством епархиальных архиереев), направляющих свои работы в совещание главное".

"По завершении подготовительных работ совещания имеют съехаться в Москву по должном сношении с Верховной властью епископы Русской Церкви, коим соборное совещание сдает все свои труды и доклады, после чего отцы архипастыри приглашают к совещательному участию в своих работах намеченных лиц из белого духовенства и мирян, и с Божьей помощью открывают Поместный собор Русской Церкви".

Именно таков, мне кажется, был бы правильный * путь преобразования, тем более что с момента учреждения подготовительного соборного совещания русский православный мир мог бы считать всероссийский церковный Собор уже как бы начавшим свое существование, а за время подготовительной работы могли бы выясниться и прийти к соглашению множество противоречивых стремлений, порожденных в недрах Русской Церкви продолжительной эпохой ее расстройства.

* Г. Новоселов в упомянутом листке явился верным выразителем мыслей многочисленных православных людей Москвы, в то время горячо обсуждавших возникающие проекты церковного возрождения

Но мысль о соборном подготовительном совещании получила особенное значение вследствие того, что положение Церкви еще более усложнилось с появлением Высочайшего Указа 17 апреля 1905 года, коим дарованы широкие права свободы всем инославным христианам, а православным разрешено свободно покидать свою веру.

Это облечение правами инославных, при сохранении прежней несамостоятельности Православной Церкви, конечно, ставит ее в самое затруднительное положение, а с точки зрения государственной политики получилось положение очень сложное.

Прежде всего нельзя упускать из виду, что вероисповедное законодательство православного царства, представительницей которого являлась до сих пор Россия, совершалось с Константина Равноапостольного, а у нас с Владимира Равноапостольного, в непрерывном взаимном соглашении между властью государственной и церковной. Это всегда было их общее дело. Изменения исповедного законодательства производились также всегда с советом церковной власти.

В настоящее время такого совещания не происходило, т. к. нельзя, конечно, считать мнения отдельных иерархов равносильным голосу Церкви. Вероисповедный вопрос был решен комитетом министров, а в результате явилась реформа, вследствие которой при дезорганизации Русской Православной Церкви православные попали в самое невыгодное положение среди прочих исповеданий империи. Но такое положение членов Церкви, именуемой законом "господствующей" и тысячу лет находившейся в союзе с государством, приносит чрезвычайную сложность в государственно-церковные отношения.

Эти отношения требуют теперь пересмотра и нового определения. Нет нужды распространяться о том, что с точки зрения государственной пользы следовало бы употребить все старания, чтобы при этом сохранить союз с Церковью и не допустить появления разрыва с нею...

Но в этих целях вопрос о созвании Поместного собора Русской Церкви получает столь жгучее значение, что вопрос о неудобствах времени для этого созыва совершенно бледнеет. Как ни неудобно время для созыва Собора, но неудобство неопределенных отношений между Церковью и государством страшнее. Поэтому учреждение указанного подготовительного соборного совещания становится делом совершенно неотложным.

Это в настоящее время и можно считать центральным запросом нашей исповедной и церковной политики, ибо обсуждать частности можно будет лишь тогда, когда на Поместном соборе будут выяснены и установлены самые основы современных отношений государства и Церкви.

Раздел IV

ОТНОШЕНИЕ К СОЦИАЛЬНОМУ СТРОЮ

Связь государства с социальным строем

  Как мы видели, государство с социальной точки зрения есть лишь последнее дополнение и завершение той сети мелких союзов, в которые складываются люди при совместной жизни. Это множество групп и целых слоев их образует то, что называется строем социальным. В нем переплетаются слои и группы, созданные всеми возможными условиями и интересами, по которым только люди вступают между собой в союз. Здесь имеются группы территориальные, члены которых связаны между собою единством пребывания в одной местности. Кроме территориальных групп, имеются группы профессиональных интересов, основанные на трудовом начале или на отправлении какой-либо функции созданной общественной жизнью, или сплотившаяся на каком-либо совместном преследовании духовных интересов. Но и люди различных групп имеют общие интересы, вследствие чего и сами эти группы связываются между собой, или же группы различных категорий имеют нужду в союзе. Наконец одна и та же личность может принадлежать одновременно к очень различным группам...

Чем сильнее творчество нации, духовное и трудовое, тем больше образуется этих групп, тем они развитее и сплоченнее. Чем сложнее эта социальная организация, тем сильнее творчество народа, т. к. каждая личность находит удобнейшую среду творчества именно в этих группах.

Государственная организация, объединяющая нацию на общих обязательных всему народу нормах, не должна уничтожать социальной организации, так как и создается, собственно, для помощи социальным силам. Если бы государство заглушало их работу и заменяло ее своей работой, лишенной свободы и личной инициативы, то оно явилось бы убийцей нации, а затем и самоубийцей, так как по захирении нации умирает и государство. Источники силы государства все в нации и в свободном ее творчестве.

Таким образом, для всякого государства необходим здоровый социальный строй. Другими словами, нужно такое сложное расслоение нации, которое охватывало бы все формы ее творчества и давало людям возможность коллективной взаимопомощи в каждом виде его. Но такое расслоение было бы бесплодно, если бы не сопровождалось организацией каждой группы, а также известным сплочением и организацией однородных групп.

Это здоровое состояние социального строя особенно необходимо для монархического государства. Забота о социальном строе характеризует все эпохи процветания монархий, которые всегда относятся к нему крайне бережно, стараются не ломать его, а именно на нем воздвигать свои государственные построения. По этому поводу и говорят о природной сословности монархических наций. Она характеризовала и Россию.

Почему являлось такое отношение? Потому что монархия была проникнута истинно монархическим духом: она сознавала себя общенациональным представителем. Она еще не была абсолютистской, не чувствовала себя только центральной управительной силой, но сознавала, что монарх есть представитель всей нации, как выразитель ее верховного идеала.

 В настоящее время политика иначе относится к социальному строю. Хотя вообще в современном цивилизованном государстве не отрицается право граждан на организацию союзов и корпораций, но в основе политических отношений кладется исключительно строй общегражданский.

Строй сословный отрицается. Хотя современное государство знает, что нация расслоена на отдельные классы и группы, но не хочет иметь дела с ними, упраздняет даже само слово "сословие" и в политических отношениях признает только отдельных граждан, которые по большинству голосов создают государство и правительство.

Эта идея общегражданского строя в настоящее время завоевала все умы. Он считается высшим звеном развития идеи государства я основой свободы. Строй сословный объявлен синонимом подневольности граждан и реакционности своих сторонников. Но теория общегражданского строя не сознает, что она создана собственно борьбой демократической идеи против монархической. Действительно, осуждение сословного строя произносится ему совместно с "неограниченной" монархией.

"Сословный порядок, – говорит Б. Чичерин, – составляет естественную принадлежность неограниченной монархии, где отдельные интересы имеют каждый свою организацию, и надо всеми возвышается объединяющая их власть. Но он (сословный порядок) неуместен в конституционном правлении, где представительство должно выражать не раздельные интересы сословий, а общий всем интерес государства".

Это объяснение, как все формулировки Б. Чичерина, чрезвычайно умно, почему из него и легко заметить, в чем ошибка общегражданской теории государственной власти.

Как видим из слов Б. Чичерина, в сословном государстве "общий всем интерес государства" нимало не был забыт: только он представляется монархом, его "объединяющей всех властью". Стало быть, в монархическом государстве можно без вреда для "общего всем интереса" допустить, чтобы каждый отдельный интерес (сословный) имел свою собственную организацию. Если же упразднить монархию, то приходится построить государство так, чтобы "общий всем интерес государства" не уничтожался частными интересами. И вот почему народное представительство при этом направляется к цели выражать не "раздельные интересы сословий", а общий государственный интерес. Для этого же нужно устранить представительство сословий, и вместо него создать общегражданское представительство, общегражданские выборы, общегражданское голосование, вообще упразднить государственное значение, сословий и вместо него создать общегражданский строй.

Таким образом, сущность вопроса о строе сословном и общегражданском и об их историческом споре сводится к вопросу о том, что должно поставить Верховной властью: монарха или демократию? Что касается до вопроса о "свободе", то он прямого отношения к делу вовсе не имеет, а косвенно появляется лишь потому, что предполагается, будто бы "свобода" несовместима с монархией и неизбежно вытекает из демократии.

Но должно заметить, что соображения относительно несовместимости свободы с монархией относятся только к абсолютистскому (или деспотическому) типу монархии. В отношении монархии истинной, самодержавной, эти соображения по малой мере не доказаны, да наука государственного права даже и не анализировала различных монархических типов, сливая их под общим наименованием "неограниченной монархии". И не совершив этой обязательной для науки работы, государственное право и политическая практика, однако, решаются во имя создания "общегосударственного интереса", исчезающего с упразднением монархии, исключить из нового государства необходимое для него представительство сословий.

Между тем в действительности это означает разрыв между государством и социальным строем. А вся реальная жизнь нации совершается в социальном строе, так что если мы у него отнимаем влияние на государство, то тем самым отнимаем это влияние и у нации.

Этот ряд обстоятельств показывает, что современное учение о сословном и общегосударственном строе требует серьезного пересмотра.

Строй сословный и общегражданский

  Коренная ошибка государственной науки в учении о сословном и общегражданском строях (или порядках) состоит в том, что она анализирует их с точки зрения чисто юридической. В различных формах общественного строя усматривается только юридической порядок явлений, которому соответствует и известная форма государственности. Возьмем вкратце изложение этого учения у Б. Чичерина [Б. Чичерин, "Курс государственной науки", Социология, глава III].

Согласно учению Лоренца Штейна, по юридическому строению общества последовательно развиваются три порядка: родовой, сословный и, наконец, общегражданский.

Когда первый теряет преобладающее значение, он не исчезает вполне, а хранит свои остатки в следующем, его сменившем. Так, с наступлением строя сословного родовой не исчезает, а только ослабевает и держится в сословном, в виде некоторых остатков своих, способных ужиться с господством нового строя. Так точно и сословный строй, когда проходит его время, не вполне исчезает, а сохраняется, поскольку совместим с господством строя общегражданского. Появления же какого-либо нового строя после общегражданского учение Лоренца Штейна уже не допускает, и Б. Чичерин горячо спорит против возможности социалистического строя именно на том основании, что творчество уже вполне исчерпано появлением строя общегражданского.

В чем же особенности этих последовательных порядков?

Родовой строй, говорит Чичерин, основан на преобладании кровных союзов. Ими определяется не только гражданский, но и государственный строй. При этом и гражданский, и государственный строй находятся в зависимости от физиологических союзов. Разложение родового строя порождает сословный, которому также соответствует известный государственный строй. Сословный строй основан на преобладании "частного интереса", каковые интересы организуются в касты или сословия (жреческое, военное, гражданское). Государство при этом господстве частного интереса слабо и подпадает под влияние гражданского общества или даже поглощается им. По слабости государства в обществе является взаимное порабощение. "Эти формы взаимной зависимости, – говорит Чичерин, – можно обозначить общим названием крепостного права, которое составляет характеристическую принадлежность сословного порядка".

Наконец, в общегражданском строе "значение лица определяется уже не принадлежностью его к тем ила иным частым союзам, физиологическим или группирующимся около известного интереса. Оно пользуется полнотой права само по себе как разумно свободное существо, а так как в этом качестве все люди равны, то начала, определяющие начала общегражданского строя, суть свобода и равенство? Государство при этом "выделяется и образует свой собственный строй, который в свою очередь воздействует на гражданское общество, полагая предел господству частных сил и порабощению одних другими".

"Именно этим выделением политической области устанавливаются в гражданском порядке начала свободы и равенства".

Совершенно понятно, что при такой точке зрения сословный строй должен быть рассматриваем, как невозможный для развитых стран и, во всяком случае, как реакционный. Но дело в том, что рассматривать общественность и государственность только как известную организацию правовых отношений – ошибочно.

 Что поняли бы мы в Церкви, если бы рассматривали ее с юридической точки зрения, с предвзятой мыслью, будто бы Церковь есть известная система построения права? Что поняли бы мы в армии, если бы применили к ее изучению ту же предвзятую мысль? Но ничуть ни более реально наше понятие и об общественности, если мы предвзято решим, будто бы ее сущность состоит в известной организации правовых отношений.

Сущность общественности проявляется в законах и явлениях социальных, которых верхним слоем служат явления политические, государственные. Отношение между общественностью и государственностью в действительности определяется законами социальными, почему и должно быть изучаемо на основании этих последних и на их же основании регламентируемо политическим искусством.

Реальное построение государственных политических отношений получается лишь в том случае, если мы производим его на основании пучения законов социальных явлений. Юридические же явления только сопровождают их, а не определяют и, наоборот сами, определяются ими. Когда мы это забываем, то подчиняем явление первоисточное явлениям производным, то есть одновременно и ошибаемся, и насилуем жизнь. Такое влияние и производит владычество юридической точки зрения на теорию государственной науки и политическую практику.

Явления юридического порядка, повторяю, всегда сопровождают всякие общественные явления и порождаются ими. Таким образом, анализ общественности с юридической точки зрения имеет свой смысл и свою пользу. Но объяснять общественность и государственность, наблюдая на самом деле только юридическое их строение, совершенно невозможно, и создает искаженное представление о действительности.

Даже идея экономического материализма (Маркса-Энгельса) несравненно глубже и правильные объясняет строение общественности и государственности, нежели идея юридическая.

Для того чтобы понять общественность и государственность и их отношения, мы должны знать, почему и для чего возникают они. В этом отношении экономическая идея все-таки нечто объясняет. Но юридические отношения не составляют ни причины, ни цели общественных явлений, и хотя связаны с причинами и с целями общества и государства, но не составляют их сущности.

Почему возникает, например, родовой строй? Разве как последствие правовых отношений? Разве для того, чтобы создать известную систему права? Конечно, нет. Причины возникновения родового строя состоят в условиях совместной жизни размножающейся семьи, перерастающей центр сцепления, какой способен дать патриархальный строй. Для уяснения условий совместной жизни нужно изучать социальные законы. Известная система права является при развитии родового строя, но сам род возник вовсе не вследствие системы права. Создавая ее, родовичи имеют, конечно, цель дать своей жизни известные рамки, но не создание права есть их цель, а желание путем права прочнее закрепить достижение своих социальных целей.

Точно так же и при возникновении государственности ни причины, ни цели не состоят в юридических отношениях.

Причины возникновения государства кроются опять же в социальных законах, в тех потребностях, которые имеют социальные группы при их взаимоотношениях. Цели при этом сводятся к удовлетворению совместных потребностей. В процессе построения государства непременно возникает известное право, но оно составляет не цель, а лишь одно из орудий для достижения целей, преследуемых обществом при созидании государства.

Таким образом, уяснения сущности социальных и государственных явлений мы должны искать в анализе свойств и потребностей, почему, например, экономическая теория все-таки реальнее, нежели юридическая. Экономическая теория усматривает очень важную часть потребностей, а неверна лишь потому, что не видит самой центральной силы общественной организации.

Я уже говорил в первой части книги, что такой основной силой и определителем общественности является психологическая природа людей (см. часть 1-я, главы II и III), а не условия экономические и вообще не какие бы то ни было внешние, материальные условия. Эти психологические основы действительно порождают идею права, а стало быть, имеют юридические последствия, но никак не исчерпываются правовой идеей и не в ней состоят. Мы поэтому не можем понять общества и государства путем анализа одних юридических отношении. Нам требуется изучать непосредственно тот ряд явлений, которые называются социальными и политическими, и не посредством юридических понятий уяснять их, а наоборот – путем уяснения социально-политических явлений приходить к пониманию юридических отношений.

Только таким путем мы можем правильно определить истинную природу отношений государства к обществу, а стало быть, и к личности.

Учение "общегражданского строя" – это собственно есть государственно-правовая вариация на общую тему Гегелевской формулы развития.

Не входя в историческую критику этой теории, достаточно сказать, что она опровергнута самой действительностью "общегражданского строя". То, что сулит эта теория, не сбывается, то чего она не допускает, является.

 "Родовой порядок, – говорит Чичерин, – упрочивая внутреннее единство общества, ведет к подчинению внешних элементов: он основан на рабстве. Сословный, напротив; ведет к внутреннему разобщению и к борьбе частных сил, результатом которой является подчинение слабейших сильнейшим: он держится крепостным правом. Наконец в общегражданском порядке всякое принудительное подчинение упраздняется... Юридическая свобода здесь равная для всех, все подчиняются одному и тому же закону". В родовом строе было единство физиологическое, которое не соответствует духовному естеству человека, почему и распадается в сословном строе. Наконец в общегражданском строе оно опять восстанавливается, но уже как единство высшее, не физиологическое, а духовное... "Такое отношение единства к различиям, – говорит Чичерин, – составляет отличительную черту высшей ступени развития, которая состоит в сведении разнообразия к высшему единству при сохранении должной самостоятельности частей. Такой порядок вполне отвечает природе идеи обоих союзов – гражданского и государственного, а потому его (то есть общегражданский строй) следует признать окончательной формой общежития". "Ни о каком новом общественном строе, имеющем установиться в будущем, не может быть и речи..."

Так выходит по теории. Но не успела эта "окончательная форма" установиться в европейском государстве, как уже явилось именно новое учение, с которым пришлось бороться и самому Чичерину. Это учение объявило не менее логически, что сущность исторического процесса общежития составляет вовсе не идея объединения "гражданского" и "государственного" союзов в "высшем единстве", а "борьба классов".

Эта социалистическая идея, развитая вдобавок на тех же основаниях Гегелевской диалектики, как и учение Лоренца Штейна, дала у Маркса и Энгельса совершенно противоположную схему истории, возвестив новый общественный строй, возможность которого отрицает теория общегражданского строя. "Фантазировать можно сколько угодно", замечает на это Чичерин... Но к несчастью для его теории не одни "фантазии" (если так называть экономическую теорию), но и действительная жизнь дала несомненные факты, опровергающие теорию общегражданского строя.

Эта теория осудила сословия, объявила всеобщее равенство. Но сам Чичерин признает, что фактически в общежитии возникло еще большее неравенство и еще большее подчинение слабейших сильнейшим. Как же могло это возникнуть? Чичерин говорит, что уж в этом виноват не гражданский порядок. "Гражданский порядок устанавливает только форму, в которой проявляется свободное взаимодействие сип, но не заменяет самой деятельности этих сил. Он дает форму, а остальное должны доделывать сами эти "силы". Должно сказать, что это уже само по себе показывает сочиненность, не реальность строя, который ничего действительного не дает. Но если он сам ничего не создает, то что же делают частные "силы", которым общегражданская теория разрешает действие?

Они – в лице социализма – предначертывают себе программу, которая должна совершенно уничтожить "государство", столь "логически" и "гармонически" развившееся. Пока не было этого благодетельного "общегражданского строя" – этого "высшего единства" – общественные силы терпели и общество и государство и не считали их столь вредными, чтобы их требовалось уничтожить. А "окончательную форму общежития", достигнувшую полного совершенства, общественные силы объявили подлежащей уничтожению, когда еще не успели засохнуть чернила на ученых трактатах Лоренца Штейна...

От этого протеста самих общественных сил, коим не отведено места жительства в общегражданском строе, нельзя отмахнуться фразой, что социалисты – фантазеры и невежды... Наряду с фантазерами и невеждами среди них есть ученые и глубокие умы, не менее авторитетные, чем Лоренц Штейн или Чичерин...

Да и не одни социалисты опровергают фактически теорию общегражданского строя. Сословия объявлены ею вне государства. Но общественные силы организуются в новые сословия: рабочие объединяются в профессиональные организации, очевидно, убедившись, что не "свобода" общегражданского строя, а сплоченность и подчиненность "сословий" обеспечивают потребности и действительную свободу граждан, В такие же организации складываются и капиталисты. И мало того, что эти новые "сословные организации" возникают и развиваются, они стремятся влиять на государство, захватить его в свои руки. Не простым "гражданином" стремится быть рабочий в государстве, но именно рабочим, точно так же и капиталисты стремятся захватить государство именно как буржуа. Все это уже не "фантазии", а исторические факты, ознаменовавшие эпоху "общегражданского строя" немедленно по ее установке, и притом столь ярко, что на место теории общегражданского строя явилась новая теория классового государства. Это такое яркое фактическое опровержение теории общегражданского строя, что едва ли нужно входить в историческую критику ее, и доказывать, что и в отношении прошлой истории человечества она столь же не соответствует фактам, как в отношении современности.

Это несоответствие теории с действительностью происходит именно потому, что она изучает не действительную общественность и государственность, а лишь некоторые их тени и отражения, ставя свой анализ на почву чисто юридическую.

На самом деле общественность и государственность можно понимать и должно изучать лишь на почве социальных законов. Не "гражданский порядок" должно анализировать, а "социальный строй". При этом все построение общественно-государственных отношений, определение государственных задач, обеспечение свободы и порядка являются перед нами совершенно в иных формах и формулах.

Эволюция социального строя

  Итак, оставим в стороне понятие и термин "гражданский" порядок, предрешающий исключительно юридическую природу общества. Посмотрим на "социальный строй", который как действительное реальное явление не уничтожается ни при каких теориях, имеющих какую-либо частичную долю истины, так что с этим термином мы не теряем из виду ни "общегражданских" явлений, указываемых теорией "гражданского порядка", ни явлений, указываемых теорией "борьбы классов".

Социальный строй действительно заключает в себе явления, отмечаемые и той, и другой теорией, но не исчерпывается ими. Он, конечно, представляет очень сложную эволюцию, и не одинаков в различные эпохи или фазисы развития общества. Но если мы желаем дать какие-либо основы классификации социального строя, то должны назвать две основные формы его, которые в свою очередь имеют вторичные подразделения. Это именно: 1) простой социальный строй и 2) сложный социальный строй.

Первый представляет союз и нарастание групп однородных, второй – групп разнородных. В историческое социальной эволюции, конечно, происходит движение от простого социального строя ко все более сложному.

Однородные группы простого социального строя отличаются, так сказать универсальностью своих функций, т. е. способностью группы удовлетворять всем своим потребностям. Такая группа составляет как бы целое замкнутое, маленькое общество. Группы сложного строя, напротив, специализированные на разных функциях, посему, и не однородны, а весьма разнообразны.

Понятно, что такой состав групп, из которых слагается социальный строй, имеет непосредственное влияние и на способы как их взаимного, междугруппового сцепления, так и на характер их отношений к государству, составляющему их общее объединение.

Строй патриархальный и родовой относится к первому отделу. Строй сословно-корпоративный – ко второму.

В общей сложности можно поставить такую схему развития социального строя:

1. Простой социальный строй, представляющий два главных фазиса развития:

а) патриархальный,

б) родовой.

2. Сложный социальный строй, начинающийся с

а) наследственно и принудительно сословного, который можно назвать простым сословным, и переходящий в

б) свободно сословный или сложно сословный социальный строй.

Наиболее типичное выражение простого социального строя дает быт патриархальный. Быт родовой ухе представляет некоторое расслоение, а в очень развитой форме почти переходит в сословный, так как в нем высшие родовичи образуют аристократию, а остальная масса родовичей – плебс. В свою очередь первые фазисы простого сословного строя очень сходны с развитым родовым, да иногда и происходит из него [Сословный строй происходит также из завоевания].


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю