355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Леонтий Раковский » Константин Заслонов » Текст книги (страница 7)
Константин Заслонов
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 02:37

Текст книги "Константин Заслонов"


Автор книги: Леонтий Раковский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

XIX

Заслонов был в постоянном контакте с секретарем райкома. Энергичная, неутомимая Надежда Антоновна Попова бесперебойно поддерживала эту связь. Она передавала секретарю райкома результаты партизанской работы Заслонова на Оршанском узле, собранные заслоновцами сведения о передвижении фашистских войск, местонахождении складов, а Заслонову приносила от секретаря райкома дальнейшие указания и поручения.

В феврале Ларионов захотел повидаться с Заслоновым. Они условились встретиться в воскресенье 15 февраля в том же Дрыбине у Куприяновича.

Заслонов отпросился у шефа и в воскресенье утром, взяв с собой мешок, пошел будто бы за продуктами в деревню.

Когда Константин Сергеевич пришел в Дрыбино, он застал у Куприяновича, кроме Ларионова, двух незнакомых крестьян, видимо, братьев. Они пришли к секретарю райкома по своим личным делам.

Увидев Заслонова, Иван Тарасович поднялся со скамейки и сказал крестьянам:

– Вот так бы решил ваше дело советский народный суд. Если вы – советские люди, то поступайте, как велит наш закон.

– Благодарим, товарищ секретарь! – ответил одни из братьев и повернулся к выходу.

Второй секунду молчал, вертя в руках шапку: по всей видимости, совет секретаря райкома меньше устраивал его, чем брата, но, уходя, и он поблагодарил:

– Спасибо за совет!

И они оба вышли.

– Как видите, я тут всё: я собес и нарсуд, – улыбнулся Иван Тарасович, здороваясь с Заслоновым.

– А как же бы вы думали, товарищ? – несмотря на свою хромую ногу, живо подскочил к секретарю райкома Куприянович. – Вы – наша Советская власть.

Затем так же ловко, как-то на одной пятке, повернулся к печке, у которой сидела его жена, и стал выпроваживать ее из хаты:

– Иди, посиди у Марьи. Будешь мешать тут!

– Антон Куприянович, зачем вы гоните хозяйку из дома? Мы с товарищем Заслоновым побеседуем тихонько в уголке, – урезонивал Куприяновича секретарь райкома.

Но Куприянович стоял на своем.

– Какие же разговоры шопотом!

Жена вышла из хаты. Накинув па плечи кожушок, ушел и сам хозяин. Слышно было, как он топал на крыльце – сторожил, чтобы кто-либо не помешал важному разговору.

Заслонов остался с Ларионовым с глазу на глаз.

– Значит, в общей сложности, вы за январь месяц вывели из строя около шестидесяти паровозов? – сказал секретарь райкома.

– Пятьдесят восемь и один воинский эшелон на ветке № 11.

– Молодцы! Продолжайте и дальше так! Хорошо еще придумали вы заморозить водоснабжение.

– Это фашистам большой удар. Бывают дни, когда поезда с войсками не могут отправиться из Орши, потому что нет паровоза. Ждут, пока паровоз вернется с водой из Славного или Красного.

Иван Тарасович улыбался довольный.

– Теперь вам, товарищ Заслонов, очередное поручение. Наша авиация начнет сейчас бомбить Оршу: ведь у фашистов осталась одна основная линия Орша – Смоленск. Надо помочь Советской авиации.

– Все точки, где и что у оккупантов находится, я переслал вам с Поповой. Вы получили?

– Да, да, всё в порядке, всё передано. Но для верности надо бы еще наладить сигнализацию.

– Мы будем сигнализировать, чем можем: электрическими фонариками. А машинисты будут открывать топки паровозов.

– Я вот что еще раздобыл для вас, – сказал Ларионов, подавая Заслонову две ракетницы и патроны к ним.

– Вот за это спасибо! – благодарил Заслонов, пряча подарок в свой мешок.

– Затем надо усилить нашу контрпропаганду.

– Мы, Иван Тарасович, распространяем сводки Информбюро, разъясняем положение, где только представляется возможность: в депо, в пути, на базаре. А лучший агитатор – налеты нашей авиации. Все видят, что Красная Армия сбила с фашистов спесь. Да и раненых полным-полна Орша. Как бы фрицы ни пели, что их дела хороши, но раненых никуда не спрячешь!

– А как в депо: вам еще доверяют?

– Пока что доверяют.

– Никаких происшествий не было?

– Было одно.

– Какое? – насторожился Ларионов.

– Предателя одного чуть не поколотил, – улыбнулся Заслонов.

– Вы? – удивился секретарь райкома: он знал, что Заслонов горяч, но умеет владеть собой. – Кого это?

– Машиниста Штукеля, который работает в депо сменным нарядчиком. Грязный, подлый и мелкий человечишко! Один из тех, о которых в поговорке сказано, – он и от яйца отольет! Этот негодяй ударил ни за что машиниста Струка, пожилого человека. Я чуть сдержался, чтобы не стукнуть предателя, но только отчитал. Жаль, нельзя было сказать Штукелю всё, что о нем думаю. – Пришлось ругать, но под иным соусом. «Вы что, – говорю, – хотите вооружить против нас машинистов?!»

– А шеф как на это?

– Поддержал меня. Не потому, конечно, что ему жаль нашего человека, а просто побоялся, что к ним не пойдут работать.

– Игру вы ведете великолепно, но прошу вас, будьте начеку. Чуть заметите, что вас начинают разгадывать, немедленно уходите из Орши. За Оршу не держитесь, оставьте там своих людей, а сами с ядром отряда – в лес. Из лесу вы сможете в любом месте бить по коммуникациям врага. Ну, вот, кажется, и всё. Главное, повторяю: помогите во время налетов!

– Сделаем, всё сделаем!

– Надо помочь нашей Советской Армии: в ней вся сила, а мы, партизаны, только ее помощники.

– Конечно!

Заслонов глянул в окно:

– Пора двигаться назад, – долго задерживаться не годится. – Он встал. – Будьте здоровы, Иван Тарасович!

– Желаю успеха, Константин Сергеевич! – крепко пожал ему руку секретарь райкома.

Заслонов вышел из хаты. На крыльце его задержал хозяин.

– Товарищ начальник, куда? – расставил руки Куприянович, не пуская Заслонова.

– Домой.

– А перекусить?

– Некогда, Антон Куприянович!

– Э, браток, успеешь, – это не к поезду. Не пущу! Сказано: гость – невольник…

– Поздно будет. Я не в гости приходил, а по делу. Дело важнее желудка!

– Так хоть в торбу насыплю чего, а то что ж: сюда с пустой и назад с пустой? Не годится: фриц не поверит, что ходил за продуктами.

– Пожалуй, он прав, – улыбнулся Иван Тарасович, вышедший провожать Заслонова.

Пришлось вернуться в хату.

Куприянович затопал по хате – только разлетались полы его кожушка. Он насыпал в мешок Заслонова муки, положил сала.

– Довольно, спасибо, довольно! – благодарил Константин Сергеевич, но Куприянович совал то какие-то блины, то картошку.

– Молчи, товарищ начальник! Это не в депо, тут я хозяин!

XX

Накануне Дня Красной Армии советские самолеты сбросили листовки, в которых предупреждали население о том, что Орша будет подвергаться бомбежкам и чтобы поэтому население уходило из города.

Заслонов уговаривал Полину Павловну уйти на несколько дней к матери, жившей в деревне, в трех километрах от Орши.

– Вы женщина. Зачем вам зря подвергаться опасности? – убеждал он.

– А как же вы тут будете?

– Как-нибудь, – улыбнулся Заслонов. – С работы ведь не уйдешь!

Полина Павловна послушалась Заслонова – ушла в деревню. В доме остались одни мужчины.

Заслонов продумал со своим штабом, чем и как они могут помочь Советской авиации.

Многие железнодорожники давно имели ручные электрические фонарики, – оккупанты продавали их на базаре. Решено было, что, когда по сигналу воздушной тревоги фашисты попрячутся в бомбоубежище, комсомольцы будут из разных мест сигналить ручными фонариками, указывая расположение депо, вокзала и «четного парка», где стояли воинские эшелоны.

А Шмель и Домарацкий взялись пускать ракеты на здание депо.

Те же из паровозников, которые во время налета окажутся на паровозе, должны были почаще открывать топку, чтобы наши самолеты видели на путях огонь.

К вечеру 22 февраля все фрицы, свободные от ночной работы, потянулись из Орши в деревню, боясь бомбежки. Заслоновцы посмеивались, глядя на это организованное бегство фашистов.

23 утром Заслонов, идучи на работу, с особым чувством смотрел на четный парк, где сгрудились фашистские воинские эшелоны, на серые цистерны с бензином, всё это сегодня взлетит на воздух!

В этот вечер Константин Сергеевич задержался в нарядческой и пошел домой в двенадцатом часу ночи. Соколовский еще не приходил с работы, а обер-фельдфебель сидел дома. Он уже был в туфлях, но еще не ложился спать и весьма обрадовался приходу Заслонова.

– А-а, герр руссише шеф! Граем? – сразу же предложил он.

– Сыграем. – ответил Заслонов, раздеваясь.

Константин Сергеевич не хотел ложиться спать до налета и с удовольствием принял приглашение.

Сели играть в шахматы.

Константин Сергеевич как-то научил Шуфа известной детской песенке:

 
Черный рыжего спросил:
– Чем ты бороду красил?
 

Обер-фельдфебелю очень понравилась эта песенка. Всякий раз, как они садились за шахматы, Шуф, пощипывая свою рыжеватую бороду, начинал декламировать:

 
Черны рызиго просиль:
– Чем ти породу красиль?
– Я на золнышке лежаль,
Ферху породу тержаль…
 

Минуты казались Заслонову часами. Он никак не мог дождаться, когда прилетят наши.

Наконец заревела станционная сирена, и гулко ударили зенитки. Обер-фельдфебель растерялся. Он вскочил со стула и, первым делом, задул лампу, хотя окна были закрыты ставнями. Потом, натыкаясь на вещи, стал впотьмах искать сапоги, видимо, собираясь бежать в убежище.

В планы Заслонова не входило в эти часы оставаться одному без свидетелей.

Надежное, железобетонное бомбоубежище было только на станции, но бежать туда сейчас – безрассудно. У дома Соколовских, в палисаднике, между грушей и яблоней, была вырыта узкая щель. Сидеть в щели на морозе – не особенно-то приятно.

– Куда вы собираетесь? Оставаться на месте – безопаснее.

Обер-фельдфебель нашел сапоги. Натягивая их на ноги, он хотел было что-то возразить Константину Сергеевичу, но успел лишь сказать: «А-абер…», – как раздался потрясающий удар, за ним другой, третий, четвертый…

Домик весь вздрогнул. С шумом открылась и пушечным выстрелом грохнула, закрываясь вновь, входная дверь. В шкафу зазвенела посуда.

Шуф с одним сапогом на ноге повалился на кровать.

Заслонов оставался сидеть у стола перед шахматной доской. Он смотрел в темноту, улыбался и с удовольствием отсчитывал в уме: «Р-раз! Еще раз! Так их! Так!»

А обер-фельдфебель при каждом разрыве ругался по-немецки.

Сквозь щели ставен в комнату пробивались отблески близкого пожара. Заслонов с удовлетворением подумал: «бензинчик».

Зенитки неистовствовали.

Когда налет кончился, Заслонов и Шуф вышли на крыльцо. От железнодорожных путей домик Соколовских отделяли огороды, и с крыльца был виден почти весь узел.

Там стоял полный переполох. Еще догорали какие-то вагоны. На фоне пожара виднелись суетящиеся фигуры. Слышались крики фашистов, тревожные гудки паровозов. Над лесом полыхало огромное зарево.

Обер-фельдфебель стоял, потрясенный.

– О-о, колоссаль! – смог только с огорчением сказать он, и вернулся в дом.

Константин Сергеевич пошел вслед за ним.

Сгорели цистерны с бензином, сгорела часть вагонов, стоявших неподалеку от них, но разрушила ли бомбежка какой-нибудь цех, увидеть было нельзя. Итти же самому теперь в депо казалось Заслонову неосмотрительным.

Обер-фельдфебель так расстроился, что не захотел доигрывать партию. Стали ложиться спать.

Заслонов уже лежал в постели, когда пришел Соколовский.

Константин Сергеевич спросил у него, что разрушено в депо.

– Разворотило подъемку и смотровое № 14, – весело рассказывал Соколовский.

Шуф за стенкой, оказывается, тоже слушал сообщение Соколовского. Он, разумеется, не понимал, что такое «подъемка» и «смотровое № 14», но всё возмущался и посылал проклятия «Иванам».

– О, чорт возьми!

– Опять же в цистерны попали. С одного разу! Вагонов на путях наломало и сожгло!.. И над лесом – дым и огонь. Что там в лесу было, кто его знает!

– О, чорт!

Заслонов-то прекрасно знал: в лесу у фашистов были склады боеприпасов, фуража и прочего военного имущества.

– А наши сбиль какой самольет? – крикнул из своей комнаты Шуф.

– Чорта с два! – выпалил Соколовский.

– О-о два, цвай! Вьеликольепно-карашо! – обрадовался обер-фельдфебель.

Заслонов махнул Соколовскому рукой: мол, не объясняй, пусть дурак думает!

Соколовский не стал говорить, – он весело подмигивал Заслонову, потрясая кулаком.

Заслонов радовался: значит, партизанская сигнализация оправдала себя! Значит, железнодорожники помогли своему старшему брату – Красной Армии!

XXI

Алексеев вернулся из очередной поездки ночью 23 февраля, после бомбежки. Депо стало неузнаваемым: основной его цех «подъемки» и здание «смотрового депо», где производился технический осмотр прибывающих с линии паровозов, были сильно повреждены.

Груды кирпича засыпали пути и канавы, под ногами хрустело битое стекло. Голодные, раздетые пленные под конвоем эсэсовцев очищали пути от мусора и кирпича.

Алексееву очень хотелось бы поговорить с кем-либо из товарищей, но было уже поздно, и он прямо отправился домой. А утром, чем свет, ушел в Грязино на целые сутки по делам организации лесной базы.

В Грязине подготовка базы шла полным ходом. Шеремет скопил на мельнице для партизан Заслонова двадцать пудов муки. Алексеев рассказал товарищам о том, как наша авиация на славу разбомбила фашистов в Орше.

Днем в Грязине были слышны взрывы и зенитная пальба. Советские бомбардировщики снова сделали налет на Оршанский узел.

______

На следующий день, 25 февраля, Алексеев часам к трем пополудни вернулся в Оршу. Когда он пришел домой, хозяйка шопотом сказала ему:

– Вчера арестовали Заслонова.

У Алексеева захолонуло сердце.

– А еще кого?

– Говорят, его одного.

Алексеев переоделся и пошел к Чебрикову. Надо было узнать обо всем подробнее и решить, что делать дальше. Он рассчитывал застать Чебрикова дома, потому что Сергей Иванович тоже был сегодня свободен от поездки.

Так и оказалось: Сергей Иванович сидел дома. Он был сильно встревожен.

– Слыхал, что вчера произошло? – спросил Чебриков.

– Слыхал. Кто арестовал дядю Костю?

– Гестапо.

– Где сидит?

– Сидел в полевой комендатуре.

– А теперь?

– В депо, в нарядческой…

– Как, дядю Костю выпустили? – радостно кинулся к Чебрикову Алексеев.

– Избили и выпустили. Увидишь: голова повязана.

– Ах, мерзавцы! А ты с ним говорил?

– Удалось мельком.

– В чем его обвиняли?

– Ему говорят: вы сигнализировали советским самолетам.

– Вот дьяволы, кое-что знают!

– Да. А дядя Костя отвечает: «Как же я мог сигнализировать, если во время налета играл в шахматы с обер-фельдфебелем Шуфом?» Вызвали обер-фельдфебеля. Он подтвердил, что Заслонов всё время был дома. И дядю Костю выпустили. Улик-то – никаких.

– А что, поймали кого-либо из ребят с фонарями?

– Нет.

– И больше никого не арестовали?

– Нет.

– Кто-то донес на дядю Костю.

– Нашлись мерзавцы вроде Штукеля.

– Что будем делать дальше?

– Дядя Костя уйдет. Я покамест остаюсь для диверсий. А ты и все, кто наиболее подозрителен немцам – Шурмин, Коренев, Норонович, Пашкович, Шмель и другие, – готовьтесь уходить.

От Чебрикова Алексеев направился в депо: может, удастся как-нибудь перекинуться словом с дядей Костей.

Входить в нарядческую Алексеев опасался: дела никакого у него не было, – в нарядческой при всех не станешь же говорить о партизанских делах. Надо полагать что за Заслоновым сегодня все-таки усиленно следят. Алексеев прохаживался по коридору не отходя в нарядческую, и думал, как бы вызвать Константина Сергеевича в коридор.

В томительном ожидании прошло несколько минут. И вот из нарядческой наконец вышло двое немецких железнодорожников. Один шагнул в коридор, а второй на секунду задержался у порога. Он широко раскрыл дверь и, держась за ручку, еще что-то говорил с Фрейтагом.

Алексеев подошел к двери и глянул в нарядческую.

Заслонов стоял у своего стола и смотрел на немца, остановившегося на пороге. Голова у Константина Сергеевича была повязана. Лицо побледнело и осунулось, но в глазах горела неукротимая решимость. Дядя Костя остался верен себе: драться, так драться до конца!

На короткое мгновение глаза Алексеева и Заслонова встретились. Фриц кончил разговор и, закрыв дверь, ушел.

Алексеев медленно пошел к выходу. Сзади за ним хлопнула дверь – из нарядческой кто-то вышел. Алексеев, не оборачиваясь, продолжал итти вперед. Человек, вышедший из нарядческой, нагонял его.

– Я уйду сегодня, а ты уходи с ребятами завтра, – обгоняя Алексеева, тихо сказал Заслонов.

XXII

Вместе с Алексеевым уходило четырнадцать ремонтников и паровозников. Анатолий накануне предупредил их, и они все ушли поодиночке в Дрыбино еще ранним утром.

Сам Алексеев рискнул немного задержаться. Ему хотелось посмотреть, что́ станут делать фашисты, когда узнают об исчезновении Заслонова.

Кроме того, надо было пустить гестапо по ложному следу, – так заранее сговорились с Константином Сергеевичем на случай его ухода из Орши.

Алексеев поручил нескольким товарищам, временно остающимся в Орше, распространить разные версии о том, куда скрылся Заслонов. Хотелось проверить это и самому еще больше подлить масла в огонь.

Он оделся, как для поездки: сумку от противогаза перекинул через плечо, котелок, с которым, по примеру немцев, паровозники не расставались, привязал к сумке, «ТТ» положил за пазуху и пошел в депо.

О том, что Заслонов не явился на работу, уже все знали. Депо было в возбуждении. Говорили только о Заслонове. Судили и рядили на все лады.

– Должно быть, опять арестовали!

– Кабы арестовали, разве Штукель не знал бы, а то бегают все – и шеф, и этот сухопарый.

– Арестовали бы, если б нашли. Еще ночью пришли за ним к Соколовским, а его и след простыл. Ищи ветра в поле! – с явным сожалением, что гестапо так обмишурилось, сказал Мамай.

«Значит, дядя Костя хорошо сделал, что ушел вчера! – подумал Алексеев. – Надо и мне сматывать удочки!»

– Говорят, видели в угольном складе.

– Эсэсовцы всё депо обыскали, – нет.

– А я слыхал: Заслонов испугался бомбежки и ушел в деревню, – заметил простодушный машинист Струк.

«Ишь, чорт, как близко берет!» – посмотрел на старика Алексеев. И, чтобы направить разговор на другую тему, сказал:

– Куда там итти! – так избили человека. Лежит больной.

– А где лежит? – живо обернулся к нему Мамай.

– В Орше, – а где же? Вчера не дошел до Соколовских.

– Говорили, он подался на Оршу-Западную.

В дверь заглянул Штукель – должно быть, подслушивал. Он быстро окинул всех своими кофейными глазами и, увидев Алексеева, строго сказал:

– Алексеев, через час поедешь в Борисов с порожняком!

– Я готов, – ответил Анатолий и пошел из комнаты, будто бы вслед за Штукелем, который юркнул в нарядческую.

Всё, что произошло ночью, после ухода Заслонова, он уже знал. Оставаться дольше было не к чему и небезопасно.

Алексеев быстро вышел из депо.

– Через час в Борисов! Как бы не так! – усмехнулся он, быстро шагая в Дрыбино.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

Алексеев не стал заходить в Дрыбино. Он знал, что товарищи, вышедшие из Орши ранним утром, не будут дожидаться его, а вместе с Константином Сергеевичем уйдут подальше, в Грязино. Туда направился и Анатолий.

Сегодня он шел быстрее, чем обычно. Чуть стемнело, а он уже входил в Грязино.

Хата Шеремета была полна народа.

Первый, кого увидел Анатолий, был хромой Куприянович. Старый железнодорожник стоял посреди хаты с трубочкой в руке и, конечно, рассказывал что то веселое, потому что все смеялись.

Увидев Алексеева, Куприянович круто на одном каблуке повернулся к нему:

– Гляди, у нас гостей – со всех волостей! – обвел он рукой вокруг.

Действительно, тут было несколько местных парней, давно записанных в отряд Заслонова, человек шесть окруженцев и все свои оршанцы. В красном углу на лавке сидел Заслонов. Голова у дяди Кости была повязана, но глаза смотрели бодро.

– Антон Куприянович, и ты с нами? – спросил Алексеев сбрасывая у порога сумку и котелок с плеч.

– А то как же? Старый конь борозды не портит. Ты не гляди, что я хромой. Я, браток, тебя из любого болота выведу! Я охотник! Сцепщиком уже быть не могу, но партизаном – за милую душу!

Алексеев подошел поздороваться с Константином Сергеевичем.

– Рассказывай! – усадил его рядом с собою Заслонов.

Анатолий рассказал последнюю оршанскую новость о том, что прошлой ночью из гестапо приходили к Соколовским за Константином Сергеевичем.

– Во-время ушел!

– Да, на этот раз уже не выпустили бы! – сказал Заслонов.

– Что и говорить, заиграли бы дьяволы человека! – махнул рукой Куприянович.

– А теперь – близок локоть, да не укусишь!

– Заслонов еще поставит фашистам добрый заслон! – усмехаясь, неторопливо сказал Норонович.

Большое оживление вызвал рассказ Алексеева о том, как мечутся по депо шеф и Фрейтаг, как рыщет всюду, подслушивая и подсматривая, Штукель.

– Забегали!

– Еще не так забегают!

Потешались над тем, какие слухи пошли распространять об исчезновении Заслонова.

– Это хорошо! Через день еще прибавят. Наплетут не такого! – смеялся Заслонов.

Выставив посты, спать легли пораньше.

Ночь прошла спокойно.

Весь следующий день решили готовиться к уходу в лес: надо было осмотреть одежду и обувь, наладить снаряжение, почистить оружие.

Утром Заслонов подал хороший пример, стал бриться: сбрил усы и черную бороду. Открылся его волевой, с ямочкой посредине, подбородок. Константин Сергеевич сразу же помолодел. Шеремет достал у кого-то в деревне для Заслонова новую пограничную фуражку с зеленым верхом, потому что кепка, которую носил Константин Сергеевич, была потрепана и стара.

– Вот теперь наш начальник – во всей форме! – одобрил Куприянович.

Заслонов вертел в руках обновку и о чем-то думал. Потом сказал улыбаясь:

– Вспомнилось, как однажды я ни за что загубил свою новую кепку.

– Подбросил, должно быть, вверх, а кто-либо ударил из ружья в лёт и разбил? – спросил Куприянович.

– Нет, сам постарался. Можно рассказать в назидание потомству. Было это в Витебске в 1932 году. Жил я на квартире у будущей своей тещи, Анны Захаровны. Собирался сделать предложение Раисе Алексеевне. Купил новую кепку. Помню, – такая коричневая с большим козырьком. Хорошая кепка. Надумал сначала поговорить не с Раисой, а с ее мамашей.

– Правильно: тешу задобрить – полдела свалить! – поддержал внимательно слушавший Куприянович, который любил рассказать, но зато умел и слушать.

– Пришел я на квартиру, вижу – момент подходящий: старуха одна. Я и начал. Веду речь исподволь, издалека. То да се. Говорю и не вижу, что руки теребят кепку.

– Заволновался, стало быть.

– Да, волнения хватило: парню двадцать два года, студент, до этого никогда не сватался, поволнуешься… Вертел, вертел, наконец благополучно завершил дело – договорился, успокоился, глядь – а козырек-то у кепки начисто оторвал. И сама кепка мятая, будто ее корова жевала!.. – окончил Заслонов и, как всегда, первый же рассмеялся. – Помните, ребята, – обратился он к молодежи, – будете свататься, кепок зря не рвать!

После завтрака комиссар отряда Алексеев, прихватив с собою комсорга Женю Коренева, пошел беседовать с колхозной молодежью. Они разъясняли положение на фронте и в советском тылу.

А все остальные партизаны принялись чистить оружие. Деревенские мальчишки, со вчерашнего дня не отходившие от партизан, притащили по приказу Куприяновича целый ворох тряпок и пакли.

Они заодно принесли и все свои запасы оружия: гранаты, тесаки патроны, – всё, что собрали по дорогам и в лесу, когда через деревню проходил фронт.

Хата превратилась в оружейную. Всем заправлял Куприянович. Старый охотник показывал, как надо чистить винтовку.

Мальчишки не уходили из хаты, жались по углам, готовые услужить партизанам – подать, принести что-либо. Приход заслоновцев был для них большим праздником.

Кое-кто из взрослых покрикивал на ребят: «Не лезьте под ноги!», «Уйдите прочь!» – но Заслонов заступился за них:

– Не гоните! Пусть присматриваются. Это наши самые надежные связные!

Хотя на обоих концах деревни были выставлены посты, но мальчишки бегали за околицу смотреть, – не идут ли, не едут ли.

И первые увидели:

– Мужик и баба идут!

К удивлению всех, это оказались муж и жена Птушки.

– Вот и Птушки прилетели! – пошутил Норонович.

Все обрадовались мастеру и его жене.

– Марья Павловна, как вы решились? – спросил Заслонов.

– А что же мне одной оставаться? Я пригожусь, Константин Сергеевич: одежду починю, постираю, сварю что-нибудь… Стрелять вот только не умею да и, по правде сказать, боюсь…

– Обойдетесь и без этого, – ответил Заслонов. – С вас, Марья Павловна, мы начнем нестроевой взвод.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache