Текст книги "Поздний ужин"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Первое произошло месяцем раньше. Двадцать первого апреля, во вторник, сторож поселка, отставной офицер, вышел поздно вечером на дежурство и пропал. Все знали, что около полуночи он вместе с собакой обходит поселок, смотрит, все ли в порядке. Но к себе в сторожку он с обхода не вернулся.

Утром спохватилась жена: куда же он делся? Она обегала весь поселок – муж словно испарился. Тут она перепугалась, подняла всех на ноги. Нашли сторожа под вечер. Его тело лежало в заброшенном колодце. Когда вытащили и осмотрели тело, стало ясно, что сторожа задушили. И опять же ничего не взяли. Деньги у него лежали в паспорте – их даже не тронули.

Со старушкой каждый мог расправиться. Но сторож был крепким человеком, способным дать отпор. Какой-нибудь бомж не решился бы на него напасть. Следовательно, преступник должен быть молодым и здоровым мужчиной. Это сужало круг поиска, но в реальности мало чем помогло следователю.

Прошел почти месяц, а следствие не продвинулось ни на шаг.

В середине июня, возвращаясь из поселка в райцентр, следователь упал с мотоцикла, разбился и неделю провалялся дома. С постели его поднял звонок прокурора. Тот был вне себя. В поселке произошло третье убийство.

Двадцать второго июня, в понедельник, женщина встала раньше обычного, чтобы успеть на первый автобус. Она решила сократить путь и побежала через лес…

Вечером она не вернулась с работы, но бабушка и дети беспокоиться не стали, подумали, что мама заночевала в городе, обычное дело. Но на следующее утро из города прикатил испуганный муж: а где же наша мама, почему она не приехала на работу? Заболела?

Ее тело обнаружили в лесу. Убийца задушил ее обрывком веревки и спрятал под кучей сухого кустарника. Сумочку даже не открыл.

В поселке поселился страх. Каждый месяц здесь кого-то убивали. Дачники смотрели друг на друга и думали: кто следующий?

Другой вопрос был еще страшнее: кто же из нас убийца? Теперь уже сомнений ни у кого не было: убийца – где-то рядом. Скорее всего, живет в самом поселке. Но по какой причине он ополчился на своих соседей, оставалось неясным.

В этом жестком графике убийств было что-то мистическое. Почему убийца наносит свой удар ровно через месяц после предыдущего? Или он появляется в поселке только раз в месяц?

Эту версию следователь проверил. Не было в поселке человека, который появлялся бы только в дни убийств или накануне, а в остальное время отсутствовал. Некоторые дачники приезжали в пятницу или субботу. Другие жили постоянно, можно сказать, безвыездно.

В чем состояла главная трудность следствия? Невозможно было понять мотивы всех трех убийств. Они казались случайными – кто на глаза попался, того и убивали. И все же, скорее, убийца следовал какому-то плану…

Поселок, где появился убийца, от нашего отделен лесом. Друг друга мы видим не часто, но тут и наши забеспокоились. Не дай бог, преступник и нас навестит – по-соседски.

Когда я выписал даты убийств, то в глаза бросилась некая закономерность. Преступник убивал очередную жертву в первый день нового знака зодиака.

Есть люди, которые придают особое значение тому факту, что число месяцев в году совпадает с количеством созвездий, расположенных по эклиптике. Это большой круг, по которому совершает свой небесный путь Солнце.

Есть люди, которые верят, что рождение под тем или иным знаком зодиака определяет характер человека и его судьбу.

Первая жертва была убита в момент, когда Солнце проходило через созвездие Тельца. Вторая – когда Солнце вступило в созвездие Близнецов. Третья – когда Солнце перешло в созвездие Рака.

Я попросил соседей узнать даты рождения убитых – совпало. Сторож по гороскопу был Тельцом, бабушка – Близнецом, молодая женщина родилась под знаком Рака.

Если в моих предположениях был смысл, то выходило, что на очереди – Лев. Жителю поселка, родившемуся под знаком Льва, двадцать третьего июля, грозила смертельная опасность. Об этом я рассказал следователю. Он отнесся к моим словам скептически, но в его положении нельзя было отвергать ни одной версии.

Не ставя никого в известность, чтобы не спугнуть убийцу, тайно выяснили дни рождения всех, кто жил в поселке. Львов оказалось трое: двое мужчин и ребенок. Кого выберет убийца?

Милиция обещала обеспечить охрану всем троим, и я не сомневался, что обещание будет выполнено. Но это только полумера. Заметив опасность, убийца затаится, выждет и нанесет удар, когда милицейская охрана будет снята.

Раз уж мы знаем день предполагаемого убийства и вероятные жертвы, то соблазнительно взять преступника с поличным, прямо на месте преступления. Но как это сделать? Ведь использовать живых людей в качестве наживки немыслимо. Никто не возьмет на себя такую ответственность.

Я вновь засел за таблицу с датами рождения всех обитателей поселка. Телец в поселке был только один, поэтому сторож был обречен, а вот Близнецов и Раков было несколько. Убийца мог выбирать. Случайно он выбрал именно этих двух женщин или не случайно?

Я обнаружил только одну закономерность – он убивал постоянных жителей поселка, остальные Близнецы и Раки приезжали только на выходные. Но что это означает, я понять пока не мог.

Милиционеры ходили по домам, высматривая среди прочего следы увлечения астрологией. Они обошли все дома – удивительным образом даже гороскопов почти ни у кого не оказалось, такая вот на диво трезвомыслящая публика собралась в поселке.

Заодно следователь выяснял, кто в поселке мог знать дни рождения всех его обитателей.

Проверили членов правления садового товарищества – только они располагали официальными бумагами. Но членами правления были старички и старушки. Никто из них на роль серийного убийцы по своим физическим данным не подходил.

Проверили членов их семей – ни одного крепкого молодого мужчины. Двое по возрасту подходили, но оба работали за границей.

Тогда я составил список всех прежних членов правления товарищества, в том числе покойных. И начал выяснять, кто из старожилов остался в поселке.

Список получился немаленький. А старожилов было всего двое – глухой старик, бывший военный, и его жена – женщина в возрасте, но бойкая. Вот с ней-то мы и разговорились.

Я расспрашивал ее о каждом, кто значился в моем списке. Постепенно она рассказала мне историю поселка.

Территорию выделили уходящим в отставку военным, которые не без помощи исполнительных подчиненных быстро отстроились. У них и по сей день на участках можно найти остатки списанного военного имущества.

Несколько участков отдали высшим чиновникам соседнего городка. Конфликт между штатскими и военными возник сразу. Чиновники по привычке хотели прибрать поселок к рукам, но военные не давались. Они избирали в правление товарищества своих и допускали только одного штатского.

А быть в правлении значило многое – здесь решали, какие дороги асфальтировать, где рыть колодцы и к каким домам в первую очередь подводить магистральный газ. Правление разрешало или не разрешало надстроить второй или третий этаж, соорудить сарай или гараж.

Самым активным из штатских, рассказала мне бойкая бабушка, был покойник Кузьмичев. Его дважды выбирали в правление, а в третий раз прокатили, потому что он рассорился с военными. И до самой смерти Кузьмичев все жаловался, что к его дому газ и воду подвели в последнюю очередь. Еще он хотел купить соседний участок – для сына, да правление не разрешило – продали одному из своих, военных.

Кузьмичев им этой обиды не простил и до самой кончины ни с одним из военных не здоровался. Встретит на улице и демонстративно не здоровается. Характер!

Через год после его смерти ушла в мир иной и вдова Кузьмичева. К ней старухи ходили гадать – на картах и на кофейной гуще. Ее предсказаниям верили.

Анна Кузьмичева вроде как с детства чувствовала в себе необычный дар. Еще в школе могла предсказать, кто из ее одноклассников получит двойку на контрольной по математике.

Кузьмичевы купили сыну машину, рассказала старушка, а в ГАИ ему номер дали с тремя шестерками. Представляете: 666. Это же число дьявола! Он сначала не обратил на это внимания, а вскоре у него начались неприятности: сняли колеса, разбили стекло и вытащили магнитофон, потом машину стукнули на стоянке. Наконец, он сообразил, что на машину наложено проклятие, и попросил мать о помощи. Она изгнала дьявола и сказала, что теперь у него все будет в порядке.

– И действительно помогло? – спросил я.

– Наверное, – ответила старушка. – Только после смерти родителей машину ему пришлось продать. Сам он ни на что толковое неспособен. Молодой здоровый парень, а работает почтальоном. Лучше работы не нашел. И еще злится на всех в поселке. Если бы его отцу разрешили тогда купить еще один участок – по старым ценам, сейчас бы он его продал и жил припеваючи… Да вот он идет, – сказала она.

Я повернулся и увидел крепкого молодого человека с толстой сумкой через плечо, неприметного в своей почтовой форме.

Никто из жертв не мог предположить, что от поселкового почтальона исходит опасность – пока он не хватал человека за горло и не начинал душить…

Когда к нему пришла милиция, он сразу во всем признался. Ненависть к соседям была у него сильнее инстинкта самосохранения.

У него в доме нашли учетные карточки всех членов садового товарищества. От матери он унаследовал веру в астрологию, а от отца – ненависть ко всем обитателям поселка. После смерти родителей он решил отомстить всем обидчикам отца. Он убил троих и убил бы остальных, если бы его не остановили.

А все из-за того, что его отца не избрали когда-то членом правления садоводческого товарищества. Как после этого на дачу ездить?..

Маленький арсенал в сарае

В воскресенье возле магазина убили бывшего таксиста, два года назад перебравшегося к нам в поселок аж из Молдавии. Его убили не у ближнего магазина, который у станции и который каждый день работает, а у дальнего – рядом с домом отдыха. Раньше это был дом отдыха имени XII съезда комсомола, а теперь и не знаю, есть ли у него название. В дальний магазин мы редко ходим, потому что продавщица работает как бог на душу положит. У нее только отдыхающие толкутся – им выпивка нужна, сигареты и колоды карт.

Бывшего таксиста застрелили из пистолета Макарова. Пуля попала в грудь и прошла выше сердца. Если бы сразу в больницу попал, выжил. Но его обнаружили только утром. Таксист был парень молодой, но уже обрюзгший. На «скорой помощи» приехали одни фельдшерицы, труп тащить было некому.

Два дня в поселке только и говорили, что об убийстве. А в среду вечером, то есть вчера, когда я искал теплый свитер и нашел его на верхней полке старинного платяного шкафа с зеркалом во всю стенку, мне на голову свалился пистолет, спрятанный под вещами. Не игрушечный, как у нашего младшего сына, а настоящий и весьма тяжелый.

Потирая голову, я уселся на раскладной деревянный стул из тех шести, что дедушка привез лет двадцать пять назад с соседней станции, и стал разглядывать пистолет. Шишка казалась мне самой малой из неприятностей, связанных с этой находкой.

Это был обычный пистолет Макарова с потемневшей от времени рукояткой. Выщелкнул обойму – трех патронов не хватало. Услышав голос жены, я опять завернул пистолет в свитер, через заднее крыльцо вышел на участок и направился к сараю.

Участок у нас большой. Мой дедушка – из старожилов поселка. Получил участок задолго до войны и тогда же с помощью своего отца-плотника, то есть моего прадедушки, построил двухэтажный дом. В нем выросло уже третье поколение нашего семейства.

Старший сын не захотел тесниться вместе с нами и перебрался в сарай. Вытащил из него всякий ненужный хлам, покрасил суриком, обшил изнутри фанерой, провел свет и поставил замок. Вечерами у него там собирается молодежь. Включают музыку на полную мощность и, вероятно, выпивают.

Я не возражаю. Во-первых, сарай стоит в самом углу участка и в доме ничего не слышно. Во-вторых, едва ли мои возражения его бы остановили.

Старший уже отслужил в армии. Вернувшись, поступил в милицию, но через год уволился – плохо ушел, со скандалом, потому что потерял табельное оружие. Работу искал недолго, устроился тренером по физкультуре в детский дом – на той стороне речки.

В сентябре темнеет рано. Оба окошка в сарае были зашторены, но из-под двери пробивалась полоска желтого света. Я постучал и вошел. Старший посмотрел на меня с удивлением. Вечерами я его не беспокою – он может приводить к себе не только друзей, но и девушек и вообще имеет право на самостоятельную жизнь.

Я вытряхнул пистолет на дощатый стол, заваленный мешочками с дробью, порохом и гильзами, – сын сидел на продавленном диване и набивал патроны для охотничьего ружья. Я показал ему пистолет и спросил:

– Твой?

Он ни минуты не колебался:

– Мой.

Выходит, когда он из милиции уходил, оружие не терял, а просто спрятал.

– Не великоват у тебя арсенал? – спросил я, имея в виду не только пистолет.

На стене висели два дробовика – законных, купленных по охотничьему билету, кавказский кинжал и нунчаки.

– Нормальный.

С патронами он здорово управлялся. Только не помню, чтобы он на охоту когда-нибудь ходил.

– Если оружие так любишь, зачем из милиции ушел?

– Ну, что опять об этом говорить? Чем я там занимался? Пять дней в ресторане дежурил, пять – в магазине, на халяву жрал и пьяниц гонял. А в субботу и воскресенье в гараже в карты дулся. И так до пенсии?

– Надо было в училище поступать. Не все же так живут, – сказал я.

Он пожал плечами:

– Так и терпеливые не все.

– Таксиста из твоего пистолета убили?

Тут он на меня так странно посмотрел.

– Пожалел его, что ли? Такую мразь пожалел? – говорит. – Преподаватель полное право имел его кончить. Ты-то об этом лучше всех знаешь.

И замолчал. Старший у нас неразговорчивый, в меня. Нам для разговора, наверное, не хватало сигарет или выпивки. Да я не курил никогда и не пил. И старший – насчет выпивки не скажу, а не курил точно. Он еще в третьем классе учился, когда я его с «беломориной» засек. Он мне тогда пообещал, что сигарету больше в рот не возьмет, и сдержал слово.

Посидел я еще немного, посмотрел, как он патроны набивает, пожелал ему спокойной ночи и в дом пошел.

«Такую мразь пожалел?» – звучали у меня в ушах слова старшего.

Молдавский таксист появился два года назад, когда умерла лысая бабушка – своеобразная достопримечательность нашего поселка. Волос на голове у нее совсем не осталось, парика она не носила. Детьми мы почему-то боялись лысую бабушку, называли ее колдуньей, считали, что она может напустить неизлечимую болезнь. Зимой ее не было видно, а с весны до осени она неподвижно сидела на стуле возле самой речки, закутавшись в цветастую шерстяную кофту. Когда мы шли рвать кувшинки, обходили лысую бабушку за полкилометра.

Дом у нее был одноэтажный, дощатый, очень сырой, а участок с каждым годом становился меньше, потому что речка подмывала берег. Когда лысая бабушка умерла, появился таксист, предъявил документы, свидетельствующие о том, что он наследник, и оформил дом и участок на себя. Его права на наследование вызывали сомнение, но возражать никто не стал, потому что охотников на бабушкину развалюху не нашлось, а принимать ее на баланс администрации тоже не хотелось.

Таксист за один год поставил двухэтажный кирпичный особнячок с теплым туалетом – на такую роскошь никто в поселке еще не раскошеливался. Машину купил. Но разливавшаяся весной речка мешала подъехать к дому. Тогда таксист, чтобы заезжать к себе со всеми удобствами – прямо с дороги, перенес забор на два метра в глубь территории соседа, преподавателя железнодорожного техникума.

Преподаватель – худой, нервный, стриженный под ежик – побежал в районную администрацию жаловаться. Через месяц появилась комиссия, обследовала забор и убедилась, что таксист самоуправничает. Но преподаватель рано торжествовал победу. В день, когда он уехал в район, чтобы получить копию решения комиссии, его дом сгорел. Когда пожарные до нас добрались, спасать было нечего. И некого.

В доме сгорела жена преподавателя. Она тяжело болела диабетом. По полгода проводила в больнице. Мы уж и не помнили, как она выглядит. Оказывается, накануне преподаватель забрал ее из больницы. Наглотавшись лекарств, она спала и не успела проснуться.

Никто не сомневался, что дом поджег таксист. Но общественное мнение к делу не пришьешь. А свидетели где? Ни свидетелей, ни доказательств.

Преподаватель похоронил жену, получил страховку. Но на такие деньги при нынешних ценах и сарая не поставишь, да и едва ли ему хотелось оставаться здесь, где так страшно погибла его жена. Словом, таксист стал ездить к себе прямо через опустевший участок соседа. С ним в поселке, конечно, никто не здоровался, а через три месяца после этой истории его застрелили…

Мы с женой ложились спать, когда возле станции раздался громкий треск.

– Слышала? – спросил я жену. – Из автомата стреляли.

– Ладно тебе, – пробормотала она, сладко зевая. – Мотоцикл заводят. Спи.

Я встал с кровати и босой вышел на улицу. Постоял на крыльце, вглядываясь в темноту. У соседей слева голубым светилось окно, у соседей через дорогу визжала бензопила – они второй год строятся.

Приятно было постоять на крыльце. В доме тоже хорошо, но жарко от натопленной печки и немного отдает сыростью. У нас единственный участок, где деревья сохранились. Все вокруг вырубили лес, расчищая место под огороды, а мой дедушка не захотел. Конечно, у соседей солнце, тепло на участке, в доме сухо и урожай лучше. Зато у нас на участке столетние сосны, много елей и берез. Воздух – позавидуешь, и с дороги не видно, что на участке делается.

Я спустился с крыльца и обошел вокруг дома. Весь день дождь лил как из ведра, и бак для воды переполнился. Листва забила водосточные трубы, подвешенные вдоль крыши, и дождь заливал оконные рамы. Белила кое-где пошли пузырями. Я понял, что придется завтра брать самую длинную лестницу и чистить трубы.

В кустах смородины что-то зашуршало. Ежик, наверное, подумал я. Прошелестела электричка. Все это были знакомые с детства звуки. Но что-то в наших местах изменилось.

Когда я был маленьким, родители разрешали мне гулять по поселку весь день. Просили только прийти днем пообедать. Мы с женой дочь и младшего сына одних не отпускаем. И другие родители своих детей тоже не отпускают. Когда подруги приглашают нашу дочку на день рождения, я отвожу ее сам и спрашиваю у родителей именинницы, в каком часу забрать.

Мало кто из соседей избежал в последнее время крупных неприятностей. У кого велосипед украли, у кого телевизор.

Хуже всего пришлось тем, кто живет ближе к Горелой роще. Местные ребята давно облюбовали наши дома. Но раньше баловались по мелочи. Дедушка рассказывал, как у него утащили с участка огромную бутыль с вишневой наливкой, которую он выставил доходить на солнце.

Теперь ребята из Горелой рощи тащат все, включая мебель. Вернувшись с юга, куда ездили всем семейством, мы не обнаружили нового дивана и двух кресел. Кто-то разбил окно и вытащил. Следов машины под окном я не нашел. На руках унесли. Не сомневаюсь, что диванчик мой и креслица не далеко уехали. Кто-то в Горелой роще на них нежится.

Кражи еще не самое страшное. Старика сторожа под Новый год чуть не убили. На него напали, а он ружья не хотел отдавать. Лупили его так, что в больницу пришлось отправить.

Такие времена: ограбили, да не избили – спасибо надо сказать.

Под утро я еще раз вышел на улицу. Ночь была холодной. Босые ноги обожгла изморозь. В этот предрассветный час поселок спал и не подавал признаков жизни.

Преподаватель-железнодорожник, лишившийся и жены, и дома, еще двадцать лет назад заказал в районе очки толщиной с лупу. И от военных занятий его освободили, и пистолета в руке он никогда не держал. И где оружие взять, ни за что бы не сообразил. Так что он стрелять в таксиста не мог.

А кто мог?

Закапало, и я повернул к дому. На крыльце стряхнул с брюк налипшую траву.

Теперь я знал, кто стрелял в таксиста и из какого оружия. И что мне делать?

Я посмотрел в сторону сарая. Старший, похоже, еще и не ложился. Из-под двери сарая так же пробивалась полоска желтого цвета, поблекшая с проблесками утра.

Выстрел из охотничьего ружья

Он даже не понял, что именно его разбудило, но когда вскочил, увидел, что горит сарай. Иван Семенович бросился к двери, но она не открывалась. Он с трудом выбрался через окно. Дверь кто-то припер граблями. Этот кто-то и поджег сарай, и заодно бросил в колодец ведро навоза, так что Матвеев остался и без сарая, и без воды.

Он понял, что это было первое предупреждение.

Второе последовало через день.

Иван Семенович проснулся от того, что ему трудно стало дышать. Открыл глаза и увидел, что он привязан к собственной кровати. Рядом стояли трое. Один из них сказал:

– У тебя простой выбор. Или ты завтра продаешь свой дом и исчезаешь отсюда навсегда. Живой и с деньгами, понял? Или… Тебе так и так пора на тот свет перебираться, зажился ты, старик. – И он ударил Ивана Семеновича. Потом скомандовал: – Всё, уходим.

Иван Семенович с трудом освободился от связывающих его пут. Вышел на улицу умыться. В небольшом зеркальце отразилась его небритая физиономия со следами ударов.

Иван Семенович зашел к соседу – Матвееву. Тот рубил дрова. Увидев синяки на лице Ивана Семеновича, забеспокоился:

– Что произошло? Кто вас ударил?

Тот присел на скамейку:

– Слушай, меня заставляют дом продать. Что делать?

Матвеев посмотрел на него и сказал:

– В такой ситуации лучше продать, Иван Семенович. Жизнь и здоровье дороже.

– А я не хочу, чтобы всякая мразь мной командовала!

Матвеев проснулся под утро от какого-то шума и вышел на улицу. Крики доносились из соседнего дома. Он удивился: Иван Семенович был человеком на редкость спокойным и скандалов не выносил. У соседского дома стояли две машины.

Матвеев некоторое время постоял в растерянности – не зайти ли к Семенычу? После вчерашнего разговора он беспокоился за жизнь соседа. Но тот, кажется, упоминал, что ждет гостей, а вмешиваться в чужие дела Матвеев не любил и пошел досыпать. Потом, сквозь сон, ему словно послышался выстрел. Но он уже крепко спал.

А наутро увидел у соседнего дома милицию. Подошел. Прямо на его глазах тело Ивана Семеновича вынесли из дома.

– Застрелился, – объяснил ему милиционер. – Ночью. Из охотничьего ружья.

– Не может быть! – вырвалось у Матвеева. – Иван Семенович был бодрым и жизнерадостным человеком. Он собирался жить лет сто.

– Еще как может быть, – невесело усмехнулся милиционер. – Вставил дуло в рот, ногой нажал на спусковой крючок.

– Послушайте, – сказал ему Матвеев. – Ему угрожали. Ночью у него были какие-то люди. Они кричали друг на друга.

– Вы сами их видели, можете описать? – Милиционер вытащил блокнот.

– Нет, я слышал голоса и видел две машины у дома.

– Номера не запомнили?

– Издалека не видно. Одна – вроде бы «Волга».

Милиционер спрятал блокнот:

– Жаль… Хотя особого значения это все равно не имеет. Типичное самоубийство. Нам тут делать нечего.

– Но ведь есть же такое понятие «доведение до самоубийства»!

– Есть, – угрюмо ответил милиционер, – но у меня на участке одно нераскрытое убийство, четыре ограбления со взломом и два изнасилования. С меня достаточно.

Он небрежно козырнул и пошел к машине.

Председатель дачного кооператива, тоже пожилой человек, отвел Матвеева в сторону:

– Слушай, а ты не хочешь продать свой участок?

– Нет. А зачем мне продавать? – удивился Матвеев. – Мне здесь нравится. Ты же знаешь, я здесь и зимой, и летом. Уж и не помню, когда в последний раз в городе ночевал.

– Тут объявились богатые люди и предлагают хорошие деньги, – туманно объяснил председатель. – Такие деньги, что ты себе в другом месте такой же дом запросто можешь купить и еще на жизнь останется.

– Вот пусть они себе в другом месте и купят, – усмехнулся Матвеев. – А я уж в своем доме останусь. В мои годы поздно на новом месте обосновываться.

Председатель кооператива оценивающе посмотрел на Матвеева:

– Ну, ты все-таки подумай.

К Матвееву приехали двое молодых людей, вполне любезных и вежливых. Они официально предложили Матвееву продать участок земли и дом и назвали сумму, втрое превышавшую ту, что он когда-то заплатил. Они объяснили, что берут на себя оформление, и тут же выложили на стол документы, которые Матвееву нужно было подписать. Платить они готовы были наличными – причем немедленно. По какой-то причине их клиент желал получить этот участок в свое владение как можно скорее.

Матвеев отверг это предложение.

– Можно ли вас спросить – почему? – вежливо поинтересовался один из незваных гостей.

– Я здесь живу давно, и мне здесь нравится. Зачем мне отсюда уезжать?

– Своим отказом, – тщательно подбирая слова, произнес второй молодой человек, – вы наносите чувствительный ущерб весьма влиятельным людям. Они воспримут это как личную обиду. А они не прощают обид. Зачем вам наживать себе неприятности?

– Это угроза? – спросил Матвеев.

– Ну, что вы, – улыбнувшись, ответил молодой человек.

После чего гости распрощались и удалились.

А следующей ночью к Матвееву наведались уже другие гости – в дом ворвались трое парней в кожаных куртках. Один скинул на пол все его вещи из шкафа, сорвал со стены фотографии и со всего размаха грохнул об пол посуду, другой своротил телевизор, и тот разбился.

А третий схватил Матвеева за горло.

– Твой сосед, Иван Семенович, тоже поначалу кобенился. А потом все-таки согласился. Написал дарственную и пустил в себя пулю. – И он со всего размаха ударил Матвеева по лицу. – Была бы моя воля, я бы сразу от тебя избавился. Все равно пользы от таких стариков никакой. Но наш хозяин – человек культурный. Он говорит: надо старику объяснить его ошибку, дать возможность исправиться. Вот я тебе и объясняю: людям нужна вся эта земля. Ты мешаешь, ты здесь лишний. Соображаешь? – С порога он оглянулся: – Почему-то мне кажется, что ты такой же упрямый, как твой покойный сосед. Так что чувствую, что мы еще встретимся. Не знаю, как тебе, а мне это доставит удовольствие.

Да, насчет упрямства, подумал Матвеев, ночной гость был прав. Из-за своего упрямства он всю жизнь и страдал.

Матвеев все утро приводил дом в порядок. А потом пошел к председателю кооператива, попросил разрешения позвонить. Набрал номер:

– Слушай, по старой памяти помоги с машиной… Да мне надо с дачи увезти кое-что ценное…

Когда он повесил трубку, председатель кооператива осторожно спросил:

– Все-таки решил продавать?

Матвеев грустно посмотрел на него:

– Знаешь такое выражение: «против лома нет приема»?

Матвеев махнул рукой и пошел к себе.

Проводив его взглядом, председатель кооператива схватился за трубку телефона.

Часа через два к дому подкатила знакомая Матвееву машина с двумя хорошо одетыми молодыми людьми. Матвеев сам к ним вышел:

– Знаете, ребята, я хочу поговорить со старшим.

– У нас есть доверенность на ведение всех дел, – сказал один из них.

– Понимаете, ребята, дом – это все, что у меня осталось. Здесь мы жили с женой, пока она не умерла. С этим домом у меня связаны лучшие воспоминания. И если мне суждено с ним расстаться, то я хотел бы по крайней мере посмотреть на человека, которому так нужен мой дом и моя земля. Пусть ваш хозяин сам приедет и сделает мне предложение.

Молодые люди вышли и стали возле машины.

– Крутит старик, – покачал головой один. – Что-то мне это не нравится.

Второй пожал плечами:

– Похоже, он действительно хочет, чтобы его уважили.

– Может, он что задумал?

– Да он уже развалина. Непонятно, в чем душа держится. Для кого он может представлять опасность? Тем более что шеф без телохранителей ни шагу не сделает. Кстати, нам с тобой тоже придется ехать – шеф наверняка захочет сразу оформить сделку. Так что, считай, еще одна бессонная ночь…

– Думаешь, шеф согласится сам к нему приехать?

– Шеф любит в последний раз посмотреть на человека, у которого он забирает то, что ему понравилось. Тот самый случай. Шеф захотел получить эту землю и получит.

Он вытащил мобильный телефон и набрал номер. Потом повернулся к Матвееву:

– Завтра после полуночи мы вас навестим. У нашего хозяина много работы, так что раньше он не освободится.

На следующее утро Матвеев взвалил на себя тяжеленный рюкзак и ушел. Вернулся он поздно вечером и выглядел очень усталым. Он умылся, налил себе чаю и сел у окна.

Две машины свернули с большой дороги на проселочную. В первой сидел шеф вместе с юристами, во второй – его охрана, трое парней, которые ночью устроили разгром в доме Матвеева.

Водитель хотел ехать прямо, но фары высветили дорожный знак, запрещающий движение, и большой указатель: «Дорожные работы. Объезд». Дорога не освещалась, и оба водителя чертыхались. На крутом повороте прямо под колесами первой машины что-то взорвалось, и яркое пламя взметнулось вверх. Водитель нажал на газ, надеясь проскочить, и машина полетела вниз с откоса. Автомобиль с охраной тоже рванул вперед, на помощь хозяину, и тоже покатился вниз. Обе машины взорвались.

Услышав взрывы, Матвеев оделся и бодрым шагом пошел к месту происшествия. Первым делом он убрал дорожные знаки, которые поставил днем, и вернул на место прежние: «Проезд закрыт». Потом, посветив фонариком, нашел провода и забрал их – не хотел оставлять следов, которые могли бы привести к нему милицию.

В ту ночь он впервые за последние дни хорошо спал. Утром к нему зашел обескураженный председатель кооператива.

– Представляешь: я уже сговорился продать свой дом, бумаги подписали, а новый хозяин этой ночью погиб. Придется теперь расторгать сделку.

– Я же говорю, в наши годы не надо покидать насиженное место, – ответил Матвеев.

Он все еще наводил порядок после разгрома, учиненного в доме. Дошли руки и до фотографий, сорванных со стены. Он вставил в новую рамку снимок, который так нравился его покойной жене. Юный Матвеев в форме сержанта. Это он сфотографировался в день демобилизации. В армии сержант Матвеев служил в бригаде особого назначения и считался лучшим подрывником части.