Текст книги "Скачущий на льве"

Автор книги: Леонид Мацих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Меир, Элиша и Аристобул рассказывают Акиве о бедствиях войны

Комната в гостинице в Кейсарии. Акива сидит за столом и читает. Входит Меир.

Меир. Мир тебе, Рабби! Наконец-то я снова вижу тебя! Я чуть было не отчаялся в своих поисках.

Акива. Меир, сын мой! Рад тебя видеть. Как ты меня разыскал в этой забытой Богом гостинице?

Меир. Мне помог Элиша. Он сейчас тут большой начальник. Руф дал ему такие полномочия, что никто не осмеливается ему перечить. Он, кстати, собирался тебя навестить.

Акива. Да, Элиша иногда заглядывает сюда вместе со своим секретарем Аристобулом. С Аристобулом я даже занимаюсь философией и Писанием. Очень способный молодой человек.

Меир. Как ты здесь живешь? Не хвораешь ли?

Акива. Слава Богу, телесно я здоров.

Меир. Благодарение Господу! Мы уж там думали, что ты тяжко заболел. Шутка ли, тебя нет уже полгода. Ходили даже слухи, что римляне убили тебя. Как хорошо, что ты здоров и бодр.

Акива. Эх, Меир тебе следовало бы огорчаться, видя такое благополучие! Лучше бы я пребывал в тягости. Когда я приходил к своему учителю и видел, что у него и вино не скисло, и масло не прогоркло, и мед не засахарился, я говорил: не дай Бог учителю житейского благополучия! Отсутствие малых бед – это предвестник бед больших. Так что тебе едва ли стоит радоваться.

Меир. Ты предвидишь для себя большие беды? Ты опасаешься мести римлян? Они угрожали тебе?

Акива. Пока нет. Я – гость Адриана. Впрочем, разница между гостем и пленником иногда только в названии. Я живу в этой гостинице на всем готовом, мне разрешено смотреть в окно и гулять по двору. Ко мне приставлены слуги, мне даже приносят кошерную еду из общины.

Меир. Здесь, в Кейсарии, осталась община?

Акива. Руф лично распорядился вернуть убежавших отсюда евреев. Они живут здесь в страхе, но уехать не решаются. Судя по рассказам слуг, торговля пришла в упадок.

Меир. Так сейчас везде. В любом городе на каждой улице видны закрытые лавки, заколоченные дома. Повсюду лишения и недостаток самого необходимого. Из Рамлы уехали все греки и армяне. Торговые пути заросли травой. После того, как люди Бар Кохбы забрали весь товар у трех караванов, купцы к нам ездить перестали.

Акива. Люди Бар Кохбы грабят народ?

Меир. Нет, евреев они не трогают. Грабежи и воровство строжайше запрещены. Порядки они установили жесточайшие. За кражу лепешки полагается смерть. Объявлено, что все несчастья происходят из-за недостаточно ревностного соблюдения заповедей, и каждый, кто будет уличен в нерадении, подлежит казни. Народ следит друг за другом, поэтому каждый старается выставить напоказ свое благочестие. Самое ужасное – это доносы. Кажется, что все доносят на всех. Недавно в суде разбирали донос на человека, который во время общественной молитвы не говорил всех слов. Несчастный оказался заикой, суд его оправдал, после чего немедленно последовал донос уже на судей. Все это называется теперь бдительностью во славу Божью и очень поощряется.

Акива. Как наши общие знакомые? Все ли живы?

Меир. Нет, не все. Помнишь Николая, книготорговца из Рамлы? Он доставлял тебе сочинения по математике и философии. Его сожгли в лавке вместе со всеми книгами. Кстати, греческие свитки ищут до сих пор. К твоему дому несколько раз приходили с розыском. Яков каждый раз показывал на золотую мезузу от Бар Кохбы, и они уходили. В добрый час ты получил этот подарок, иначе мог бы не увидеть и собственного дома.

Акива. Господь не без милости! Как там Хана?

Меир. Хану я видел совсем недавно. Она нуждается, но не голодает. Она помогает на общественной кухне, там ее бесплатно кормят. Дом ее цел. Хана ужасно волнуется о тебе. Когда стало известно, что я собираюсь в Кейсарию, она прибежала к нам домой и просила передать дедушке, что она занимается Писанием каждый вечер и что дома у тебя она хранит тот же порядок, что был при бабушке. Она написала тебе несколько писем.

Дает письма Акиве, тот проглядывает их.

Акива. Моя дорогая кукушечка! Как твои домашние?

Меир. У Брурии опять был выкидыш. Мы так надеялись, что на этот раз она сможет родить, но увы… Наоми все такая же хохотушка. Мне кажется, она не вполне понимает, что происходит вокруг. Да кто это понимает?

Акива. Как наша Академия? Как Синедрион?

Меир. Синедрион сейчас ничем не управляет. Мы можем только рекомендовать. Все решают люди Бар Кохбы. Но жалование платят и, говорят, собираются даже увеличить его. Гамалиил рассчитывал, что он станет правой рукой Бар Кохбы, но тот принял его всего один раз и больше не зовет. Занятия, слава Богу, продолжаются. Дан был в войске, участвовал в боях, но быстро вернулся назад, так что мы в полном составе.

Акива. А новые парни есть?

Меир. Никого. У молодежи нет денег платить за учебу. Да и не до этого сейчас людям.

Акива. Ну а каково военное положение?

Меир. Бар Кохба удерживает весь юг, Иудею и Самарию. Он делал успешные вылазки в Галилею. На приморской равнине хозяйничают римляне.

Акива. Есть ли какая-нибудь ощутимая поддержка от общин за пределами святой земли?

Меир. Мы ничего не видели. Возможно, они посылали что-нибудь, но все порты в руках римлян. За Яффу шли отчаянные бои, но взять ее не удалось.

Акива. Скажи, Меир, ты видел Бар Кохбу?

Меир. Один раз, когда он приезжал в Лод. Крепкий мужик с обветренным лицом и большим руками. В седле сидит как влитой. Он воин и это в нем главное.

Акива. А как он говорит?

Меир. Как воин. Короткие рубленые фразы, хриплый голос, энергичный жест. Говорить ему трудно, это не его стихия. Его уста – это Эли, помнишь, тот, одноглазый, со шрамом? Он, оказывается, был учеником самого Рабби Ишмаэля.

Акива. Ишмаэля? Теперь понятно, откуда такое красноречие. От самого Ишмаэля никаких вестей не было?

Меир. Его убили. Он не признал Бар Кохбу Мессией, и его растерзала толпа. Об этом объявили на всех площадях города.

Акива закрывает глаза и шепчет молитву.

Рабби, я все хотел тебя спросить: зачем ты это сделал?

Акива. Провозгласил Бар Кохбу Мессией?

Меир. Да. Разве то, что происходит, похоже на мессианские времена? Люди, как и раньше, болеют и умирают, нравы стали только хуже, все ожесточились. Да, римлян прогнали, но жить лучше не стало. Все же ожидали чудес, немедленного избавления, а что получили?

Акива. Народ по-прежнему жаждет чудес?

Меир. Еще как! Они заливают медью следы коня Бар Кохбы, просят его благословить скот и урожай, выносят к нему младенцев. Все наперебой рассказывают о сотворенных им чудесах: у него и слепые прозревают, и бесплодные рожают, и мертвые воскресают. Я, честно сказать, ничему этому не верю. Я не верю и в то, что он – Мессия. Не странно ли, что у себя дома, в великой еврейской державе, как они это называют, я не рискну ни с кем поделиться своими сомнениями, а здесь, в языческом городе, могу говорить свободно? Расскажи мне, Рабби, как все это понимать?

Акива. Мессия оказался не таким, как вы ждали. Но почему вы ожидали доброго дядюшку, раздающего всем подарки? Не сказано ли у пророков о Мессии на грозовой туче? В руках у него метла, и всю солому он сметет в огонь неугасимый, но зерно сохранит. Кто из людей знает, солома он или зерно? Кто предскажет, кому суждено сохраниться среди золотых зерен, отобранных Мессией для будущих всходов на ниве Господней? Кто угадает, сколько зерен надобно ему? Нам надо готовиться к совершенно неожиданному развитию событий.

Входят Элиша и Аристобул.

Элиша. Мир вам, друзья! Меир, хорошо, что ты здесь.

Аристобул. Рад познакомиться с тобой, Меир. Много слышал о тебе. Я – Аристобул, как и ты, ученик Теодора и Рабби Акивы.

Меир. Приветствую тебя, Аристобул! Между нами, наверное, много общего, но разница в том, что для тебя твой учитель – Теодор, а для меня он – Рабби Элиша.

Акива. Хорошо сказано, Меир. Садитесь, друзья мои, располагайтесь. Аристобул, прости меня, я случайно прочел письмо Ханы, адресованное тебе. Я думал, она пишет только дедушке…

Аристобул. Нет, учитель, она пишет и мне.

Акива. Честно говоря, не ожидал… Но как вам удавалось передавать письма?

Аристобул. Когда есть желание, всегда можно найти возможность. Ты не сердишься на меня, учитель?

Акива. Нет! Наоборот, я рад за вас обоих. Ах, верно говорят, что родители все узнают последними!

Аристобул. Учитель Акива, вот мои размышления о предопределении и свободной воле человека. Это комментарии на твой трактат. Я постарался применять цитаты из Писания, так как ты меня учил.

Акива. Хорошо, я посмотрю. Ты скоро станешь настоящим мудрецом, Аристобул. Ну, с чем ты пришел, Элиша?

Элиша. Сначала я хочу спросить у Меира, как ему живется под властью святого Мессии?

Меир. Я уже рассказывал Рабби Акиве, не хочу повторяться. Лучше скажу тебе притчу, и ты все поймешь. Как-то некий человек вместе с малолетним сыном отправился из своей деревни в город. Дорога была дальняя, солнце стояло высоко, воды у них было немного. Сын устал и спросил: «Отец мой, когда же город?». «Скоро, скоро», – ответил отец, и они продолжили путь. Солнце палило все сильнее, вода закончилась, сын совсем выбился из сил и спросил: «Отец мой, когда же покажется город?» «Потерпи, – ответил ему отец, – скоро ты увидишь его». Между тем, зной стал нестерпимым, от жары и жажды сын совершенно изнемог. Из последних сил он воззвал: «Отец мой, где же, наконец, город?» Отец сказал ему: «Сын мой, ты не пропустишь города. Когда увидишь кладбище, знай, что город близко».

Акива. Как бы ты истолковал эту притчу, Аристобул?

Аристобул. Если я правильно понял, отец – это Бог, сын – еврейский народ, дорога – страдания народа, город – приход Мессии. Ну, а кладбище – это кладбище.

Элиша. Ты – молодец, мой друг! Ты все понял верно. Жаль только, что наш мудрый Акива никак не желает понять очевидного. А ведь кладбище совсем близко!

Меир. Кладбище мы видим, а вот есть ли Мессия?

Элиша. Для меня ответ на этот вопрос ясен. Акива, сегодня последний день срока, отведенного императором для твоих раздумий. Какой ответ ты дашь цезарю?

Акива. Ты сам знаешь его, Элиша. Примирение, о котором говорит Адриан, такая же фантазия, как его план Пантеона. Евреи никогда не смирятся с религиозным гнетом, римляне никогда и никому не позволят жить свободно и не оставят евреев в покое.

Аристобул. Значит, война была неизбежна?

Акива. Да, потому она и вспыхнула.

Элиша. То, что пока происходит – это не война, это только подступы к ней.

Акива. Да? Полностью уничтоженный римский легион и масса разгормленных вспомогательных войск – это не война? Освобождение двух третей земли Израиля от римского ига – это не война?

Элиша. Победы вскружили вам головы. Да, Бар Кохба – неплохой воин. Но он совсем не политик. Он не сумеет воспользоваться плодами своих побед. Именно сейчас надо было начинать торговаться! Рим был готов к переговорам, и мир был близок. Но раз вы отвергли протянутую руку, на пороге стоит настоящая война.

Меир. Чем же она будет отличаться от нынешней?

Элиша. Рим обрушится на вас всей своей мощью. Император будет вынужден послать сюда отборные легионы с Рейна и из Британии. Командовать ими будет лучший полководец Рима Юлий Север.

Акива. Это было ожидаемо. Ну, что ж мы сразимся с ними!

Элиша. Север не только разобьет Бар Кохбу, но не оставит камня на камне во всей стране.

Акива. Как знать? У нас в деревне была поговорка: «Маленький камень переворачивает большой воз».

Аристобул. Учитель Акива, ты действительно веришь, что вы можете победить Рим?

Акива. Кто-то же его когда-нибудь победит! Отчего бы не попробовать нам? Даже если мы не победим, мы умрем как люди, с высоко поднятой головой, с молитвой на устах и с оружием в руках, а не как жалкие рабы, дрожащие под бичом надсмотрщика.

Аристобул. Разумно ли бросать вызов Риму?

Акива. А что тебя страшит в этом? Смерть? Но ведь она все рано неизбежна. Мудрец и смельчак проживают полную жизнь и умирают один раз, глупец и трус трясутся от страха и умирают каждый день. Ты знаешь, что такое лед?

Аристобул. Да, это замерзшая вода. Я видел ее на озерах в Греции.

Акива. Так вот, если ты стоишь на льду, и знаешь, что лед все равно провалится, ты можешь даже танцевать!

Элиша. Хорошая фраза! Но ведь никому не хочется уходить под лед преждевременно.

Акива. Никто не знает своих сроков. Дело не в том, когда умереть, а в том, как и за что. Иной уже давно умер, только не знает об этом. Если человеку не для чего умереть, ему незачем жить! Я выбираю для нашего народа жизнь, Элиша! Мы выбираем жизнь, а не смерть, так и передай императору! Мы выбираем жизнь, и поэтому мы будем сражаться!

Вторая встреча с ангелом смерти

Акива молится в комнате гостиницы. Внезапно появляется ангел смерти в своем обычном жутком облике.

Ангел. Акива! Поговори со мной!

Акива. Это ты, ангел смерти? Ты пришел за моей душой?

Ангел. Нет!

Акива. (С облегчением). Тогда зачем? Снова посмеяться над людьми?

Ангел. Тоже нет! Я пришел поблагодарить тебя.

Акива. За что?

Ангел. Ты называешь народ стадом, а себя – пастухом, так?

Акива. Да. Я стараюсь быть пастырем своему народу.

Ангел. У тебя отлично получается! Я очень рад твоему усердию. Благодаря тебе, у меня в этих краях обильная жатва.

Акива. Благодаря мне?

Ангел. Конечно! Я расскажу тебе, как я это вижу. Вот пасется ягненок, такой невинный агнец, в образе которого вы, евреи, всегда представляете себя. Внезапно появлется хищный волк. Это Рим, его все так называют. Сами римляне считают, что их предки были вскормлены волчицей. Волк хватает ягненка и мчится к логову, чтобы растерзать его там. Но пастух не дремлет! Он бросается вдогонку за волком, настигает его и хватает ягненка. Волк тянет в одну сторону, пастух – в другую. Один хочет сожрать, другой – спасти! Но тянут они с одинаковой силой. Раз! И они разрывают ягненка пополам! Крови-то сколько! Тут-то мне самая жатва. Ты – добрый пастырь, Акива!

Акива. Зачем ты говоришь мне все это?

Ангел. Я восхищаюсь тобой, Акива!

Исчезает.

Выдвижение Меира, часть 1. Гамалиил и Меир. Натан и Брурия

Двор дома Меира. Натан занимается с Наоми.

Натан. Ну что, Наоми, тебе понятен смысл этого отрывка?

Наоми. Ну, в основном…

Натан. Очень хорошо. Тогда ответь, пожалуйста, на эти вопросы.

Наоми. Сейчас, я выберу самый легкий и начну отвечать с него.

Натан. Мудрецы советуют поступать наоборот. Рабби Акива говорит, что мудро поступает тот крестьянин, который сначала убирает со своего поля самые большие камни, потом меньшие, и, наконец, самые маленькие. Ты поняла смысл притчи?

Наоми. Поняла, поняла… Это подходит для Брурии. А я хочу начать с маленьких камешков, с малюсеньких, совсем крошечных!

Натан. Ладно, делай, как хочешь. Какой вопрос кажется тебе самым легким?

Входит Брурия.

Брурия. Все занимаетесь? Какое похвальное трудолюбие!

Наоми. Ой, Брурия, я так тебя жду! Нам нужно скорее идти на ярмарку на площади! Сейчас караваны приходят так редко! Война идет уже три года … Из-за этой войны купцы совсем перестали к нам заезжать. А тут такая удача! Я вчера там была, все рассмотрела и приценилась. Ой, сестра, какие там индийские ткани! Какой шелк из заморских стран! Какие золотые украшения из Дамаска! Пойдем быстрее!

Брурия. Но вы еще не закончили урок?

Наоми. Учитель отпустит меня, правда, Натан?

Натан. Я не знаю… Мы, вообще-то, должны еще посидеть…

Наоми. Брурия, попроси его! Если ты попросишь, он тебе не откажет!

Брурия. Почему ты так думаешь?

Наоми. (На ходу меняя тактику.) Потому что ты – жена будущего главы Синедриона! Сегодня день назначения Меира!

Брурия. Сегодня – только день его выдвижения. Если все пройдет хорошо, он вступит в должность через месяц. Но сегодня, конечно, необычный день!

Наоми. Вот о чем я и говорю! Сегодня особый день, совсем как праздник! Вечером все придут в гости поздравлять Меира, а мы встретим их в новых нарядах. Натан, вечером ты нас не узнаешь, такие мы будем красивые! Ты ведь придешь к нам?

Натан. Если позовут – приду с удовольствием.

Наоми. Приходи, обязательно приходи! Ну что, отпускаешь меня?

Натан. Конечно, отпускаю! Идите и купите все, что вам нравится.

Наоми. Вот и здорово! Ты, Брурия, должна сегодня выглядеть особенно торжественно, ты же будешь супруга самого… Нам надо подготовить твой наряд.

Брурия. Ах, я отдала бы все свои наряды за возможность посидеть в академии и самой услышать, что будут говорить о моем Меире.

Наоми. Но женщин же туда не пускают.

Брурия. Я знаю. Натан, друг мой, есть ли хоть малейшая возможность мне туда попасть?

Натан. Ох, Брурия, если бы это зависело от меня! Ты же знаешь Гамалиила! Но давай сделаем так: я посоветуюсь с Рабби Акивой, попрошу его от нас обоих. Он что-нибудь придумает! Вы идите на ярмарку, а я побегу в Бейт Мидраш. Вы как раз вернетесь с покупками, а я прибегу назад и передам ответ Учителя.

Брурия. Спасибо тебе, Натан! В добрый час!

Натан уходит.

Кстати, сестричка, а где Меир?

Наоми. Не знаю. Я его с утра не видела. Он, наверное, очень рано ушел в академию готовить свою речь.

Брурия. Да, он наверняка там. Ну что, модница, пойдем за обновками?

Наоми. Пойдем скорее! Ты не представляешь себе, какая там красота!..

Уходят. Из дома выходит Меир. Он бос.

Меир. Брурия, куда ты задевала мои новые сандалии? Брурия, ты слышишь меня? Никого нет. Вот напасть, придется идти в старых.

Появляется Гамалиил.

Гамалиил. Меир, ты дома? Ты еще не собрался? Даже не обулся до сих пор?

Меир. Рабби, куда-то запропастились сандалии! Точно как в притче, которую ты когда-то рассказывал. Я сидел в дальней комнате, сочинял речь. Когда начал собираться, обнаружил полное отсутствие сандалий. А женщин, как назло, нет дома.

Гамалиил. Я видел Брурию и Наоми по дороге к тебе. Они шли в сторону площади.

Меир. Значит, на ярмарку. Ну, теперь их долго не будет. Рабби, прошу тебя подождать несколько мгновений, пока я найду какую-нибудь обувь. Не идти же мне босым.

Гамалиил. Я бы тоже зашел в дом. Очень хочется пить. Ты нальешь мне чашу воды?

Меир. Конечно! Заходи, Рабби, прошу тебя. Я налью тебе холодного гранатового сока.

Заходят в дом.

Появляется Брурия.

Брурия. Только супруга главы Синедриона могла отправиться за покупками без денег. Забыть кошелек перед походом на ярмарку! Ах, я глупая гусыня!

Хочет зайти в дом, но слышит голоса мужчин и скрывается за ширмой. Из дома выходят Гамалиил и Меир. Брурия молча слушает весь их разговор, оставаясь невидимой для них.

Гамалиил. Дома никого нет?

Меир. Никого. Женщины на ярмарке, ты сам их видел, а слуги придут только вечером готовить праздничный ужин.

Гамалиил. Хорошо. Давай присядем перед дорогой. Потом у нас не будет возможности поговорить наедине. Итак, сегодня день твоего выдвижения. Я сделал все, как обещал тебе.

Меир. Я очень признателен тебе, Рабби.

Гамалиил. Подожди с любезностями. Прибереги их до заседания. Я не упрекаю тебя, но просто отмечаю факт: ты не выполнил главного из условий – ты не навел порядка в своем доме. Ты не развелся с Брурией. Теперь тебе придется разводиться, находясь на такой должности. Это будет гораздо труднее, но ты сам осложнил себе жизнь. Условие ведь остается.

Меир. Рабби, что я мог сделать?

Гамалиил. Не знаю, что ты мог, но не сделал ты ничего. Этот деревенский дурень Натан так и не смог ничего добиться от Брурии?

Меир. Я не знаю, Рабби. Ну, войди в мое положение! Не могу же я спрашивать у него: ты еще не переспал с моей женой?

Гамалиил. Ну, а есть в их поведении какие-то признаки того, что они уже… близки? Улыбки, вздохи, взгляды исподтишка, намеки?

Меир. Я ничего такого с их стороны не замечал.

Гамалиил. Проклятье! Вот олух этот Натан! Столько времени ухаживать – и ничего! Телок деревенский!

Меир. Бывают разные женщины. Есть и такие…

Гамалиил. Таких нет! Все они одинаковы. Все женщины легкомысленны. Ладно, будем исходить из имеющегося. Ты выдвигаешься на должность, состоя в браке с Брурией. Пусть Натан не ослабляет попыток, и как только он преуспеет, надо немедленно начинать дело о разводе. Поводом должна быть супружеская измена, этот факт должен быть неопровержимо доказан.

Меир. Для этого понадобятся свидетели.

Гамалиил. Тебе следует озаботиться этим заранее! Только после твоего развода я официально заявляю о сложении с себя полномочий. Ты сможешь жениться на Наоми через месяц после развода. Ты по-прежнему хочешь этого?

Меир. Да.

Гамалиил. Моим свадебным подарком вам будет благословение тебя на должность.

Меир. Рабби, но может мне лучше развестись просто так, без обвинений в измене?

Гамалиил. Ты рассуждаешь как ребенок, будущий глава Синедриона! Никакой суд вас не разведет! Какую причину ты укажешь? Пересоленный суп? Непропеченный пирог? Всем известно, что Брурия – образцовая жена. Она выберет своим ходатаем твоего возлюбленного Акиву, и он в два счета убедит любой состав суда, что вы – лучшая в мире пара, что вам нужно дать время подумать, что если вас развести, то камни будут источать слезы и далее в таком духе. Кончится все тем, что твою просьбу оставят без удовлетворения. Ты не добьешься желаемого и, вдобавок, испортишь себе репутацию. Нужна исключительно веская причина. Измена как раз подходит.

Меир. Но за супружескую измену полагается побивать камнями…

Гамалиил. Об этом не беспокойся. Я не дам черни распоясаться. Ни один волос не упадет с головы Брурии. Я сразу же увезу ее в свое поместье, а через год женюсь на ней. Для всех она просто исчезнет.

Меир. А Натан? Его, как прелюбодея, тоже ведь нужно казнить?

Гамалиил. По справедливости, этого дурня следовало бы распять! Но мы не будем омрачать момент нашего с тобой торжества пролитием его ослиной крови. Смертный приговор утверждает только глава Синедриона. Ни я, ни ты этого не сделаем. Он даже сможет выкупиться из тюрьмы, если внесет залог. Половину этой суммы готов заплатить я. Ты, как оскорбленный супруг, не сможешь с ним видеться, но я поговорю с ним, скажу, что сочувствую ему, ибо понимаю силу страсти, против которой человек бессилен. Я действительно понимаю такую страсть…. Я посоветую ему уехать отсюда как можно быстрее. Пусть возвращается в свой захолустный Иерихон и торгует финиками, как вся его семья. Не всем же быть мудрецами!

Меир. Но если Брурия все-таки устоит?

Гамалиил. Надо, чтобы не устояла! Трое мужчин вокруг нее заинтересованы в этом. Все на свете женщины легкомысленны! Помни об этом и не выдумывай пустяков. Пойдем, Меир. Я хочу еще зайти в синагогу помолиться, чтобы Господь послал нам удачу. Помолишься со мной?

Меир. Конечно, Рабби. Оттуда мы идем в Бейт Мидраш?

Гамалиил. Сразу же. Без нас, конечно, не начнут, но заставлять себя ждать тоже нехорошо.

Уходят.

Брурия выходит из своего укрытия.

Брурия. Великий Боже, почему я не ослепла? Почему я не оглохла, прежде чем услышала все это? За что, Господи, ты так караешь меня? Почему ты не взял мою жизнь вместо жизни моих детей? Почему я не умерла вместе с ними? Почему я еще жива, после того, что сейчас обрушилось на меня?

Сидит, раскачивается.

Господи, Боже мой, хочу восславить Тебя и вознести благодарственную молитву. Поистине, Господи, Ты оказал мне неслыханные милости. Ты отнял у меня отца, когда я была еще ребенком. Я росла в чужой семье и не знала родительской любви. Люди говорят, что Ты дал мне красоту и ум. Благодаря красоте я стала предметом вожделений грязных скотов в человеческом облике. Благодаря уму я сделалась ненавистной для всех окружающих. Я удостоилась лицезреть Мессию, посланника Твоего. Вернее сказать, того мужлана, которого Твои мудрецы решили назначить посланником. Я жила в благословенные мессианские времена, когда война опустошила весь наш край, когда голод и нужда довели людей до состояния зверей, когда кровь ручьями текла по земле. В эти самые времена радости, ликования и жизни вечной умерли мои нерожденные дети. Ты не дал мне родить, несмотря на все мои мольбы. Воистину, велика милость Твоя! Ты забрал моих детей вовремя, пока они еще не осознали всю дивную красоту и справедливость Твоего мира. Ты послал мне умного и заботливого мужа, любящую сестру, преданных друзей. Ты благословил меня прекрасными людьми, окружающими меня со всех сторон. О, как хороши эти создания Твои, теснящие меня повсюду, толкающие меня к могиле! Славословие Богу на устах у них, хвала Имени Твоему! Хороших слуг Ты нашел Себе, я одна не гожусь для служения Тебе! О, мудрецы! Гамалиил, дай мне часть твоей крокодильей хитрости! Элиша, дай мне часть твоего верблюжьего высокомерия! Акива, дай мне часть твоей змеиной мудрости! Нет, я не гожусь для вас! Я слишком дурна для вас! Я легкомысленна! Праведный Иов, дай мне силы твои! На гноище, в разрушенном доме своем, взываю я к тебе, Иов многотерпеливый!

Входит Наоми.

Наоми. Сестрица, что же ты сидишь? Я тебя жду, жду!.. Мы же пропустим весь торг!

Брурия. (С вымученной улыбкой) Наоми, голубка, иди одна. Вот кошелек. Мне что-то нехорошо.

Наоми. Ой, на тебе, правда, лица нет! Что с тобой? Ты не беременна?

Брурия. К счастью, нет. Мне просто стало страшно. Показалось, что я тут видела демонов.

Наоми. Бог с тобой! Разве к нам во двор могут забраться демоны? У нас везде мезузы, мы читаем молитвы… Это же дом будущего главы Синедриона! Никакой демон не посмеет войти сюда!

Брурия. Они посмели… Боже, какой ужас!

Наоми. Успокойся, сестрица! Что-то напугало тебя. Меир не верит в демонов. Вот он будет смеяться, когда узнает!

Брурия. Да, он будет очень смеяться… Иди, Наоми, а то все пропустишь. Я не смогу пойти с тобой. Купи мне что-нибудь на твой вкус.

Наоми. Ты полежи, сестрица. Все пройдет. Ну, я побежала? Я куплю тебе серебряную пудреницу, сирийских духов и отрез красного шелка!

Убегает.

Брурия. Серебряную пудреницу… Спасибо, Наоми!

Входит Натан.

Натан. Брурия, у меня две новости, плохая и хорошая. Плохая – никакой возможности проникнуть в академию для тебя нет. Мне очень жаль. А хорошая новость в том, что мы одни.

Брурия. Чем же это хорошо?

Натан. Я смогу сказать тебе о моей любви.

Брурия. Милый Натан, ты говоришь мне об этом в тысячный раз. Ты цитировал Песнь Песней, читал свои стихи, и чужие, которые ты выдавал за свои. Я слышала твои признания так часто, что стала обращать на них внимание не больше, чем на комариное жужжание. Чего ты добиваешься своими ухаживаниями?

Натан. Хочу убедить тебя в том, что я люблю тебя.

Брурия. Считай, что ты меня убедил. Я верю, что ты любишь меня. Что дальше?

Натан. (Собираясь с духом) Я хочу, чтобы мы стали мужем и женой.

Брурия. Но ведь я замужем! Что скажет Меир?

Натан. Да ведь он как раз не против! Он, как я понимаю, хочет развестись с тобой и жениться на этой дурочке Наоми. Она ему очень нравится. Но ему не хочется, чтобы ты оставалась одна. Узнав о моей любви к тебе, он обрадовался и сам ободрял меня быть смелее. Уверен, он не стал бы возражать против нашего брака.

Брурия. Ах, вот как! Значит, он сам тебя поощрял. Тогда, конечно, совсем другое дело… Но как же мы будем тут жить? Нас же все осудят!

Натан. Я это понимал и все продумал.

Брурия. Боже мой, и ты тоже все продумал! Какие умные и предусмотрительные мужчины вокруг меня!

Натан. Давай уедем в Вавилонию! Это сказочная страна! У меня там живет дядя. У него, как и у отца, финиковые рощи. Он богатый человек и не откажется приютить нас на первое время. Я ему все откровенно расскажу и, уверен, он нас поймет.

Брурия. Что ты ему откровенно расскажешь?

Натан. Про нашу любовь!

Брурия. Ах, ну да… А ты бывал в Вавилонии, Натан?

Натан. Никогда. Но мне о ней столько рассказывали! Это волшебный край. Там нет бедных, там все богаты, там самая вкусная вода, самое густое вино, самые прекрасные плоды.

Брурия. Как хорошо! Расскажи мне еще!

Натан. О, в Вавилонии все не так, как в других местах! Там земля дает по три урожая в год, там текут полноводные реки, и люди не знают засухи. Там не бывает губительных суховеев, там всегда голубое небо, а по ночам путникам светят огромные ясные звезды.

Брурия. А какие там люди?

Натан. Там все помогают друг другу, все дружат между собой, там не лгут и не обманывают.

Брурия. Ах, как я хочу туда! А что мы будем там делать?

Натан. Я никакой работы не боюсь! Я готов работать на дядиных плантациях, могу быть учителем в школе, могу писать письма на рынке. Я сделаю все, чтобы ты жила как ты привыкла, в достатке и довольстве. В Вавилонии, если человек не ленится, перед ним открываются огромные возможности. Уверен, что мы сможем разбогатеть. Люди там замечательные, они оценят твою красоту, доброту и ум. Они полюбят тебя!

Брурия. Конечно, полюбят. В Вавилонии меня оценят и полюбят… Натан, ты уговорил меня. Я еду в Вавилонию. Готов ли ты забрать меня прямо сейчас?

Натан. Сейчас?!

Брурия. Ты колеблешься?

Натан. Нет, нисколько! Едем прямо сейчас! Я только забегу домой за вещами и деньгами.

Брурия. Очень хорошо. Я пока приготовлюсь к отъезду в Вавилонию. Заходи в дом и позови меня.

Натан. О, Брурия, как я счастлив! Ты позволишь поцеловать тебя?

Бросается к ней, она мягко отстраняет его.

Брурия. Не торопись, жених мой! У нас впереди Вавилония! Ступай с надеждой!

Натан уходит.

Объяли меня воды до души моей. Кому поведаю печаль мою? Объяли меня воды до души моей. Бездна заключила меня.

Заходит в дом. Песня, музыка, танец. Через некоторое время возвращается Натан с узлом в руках.

Натан. Брурия, вот и я! Брурия, где ты? Вавилония ждет нас! Брурия!

Ответа нет. Натан заходит в дом. Из глубины дома: «Брурия!» Внезапный вопль: «Брурия!!!»