Текст книги "Скачущий на льве"

Автор книги: Леонид Мацих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Финальная сцена – перед казнью Акивы

Пизон и Акива.

Акива в комнате под трибунами арены в Кейсарии. Он что-то читает. Входит Пизон.

Пизон. Почтеннейший Акива! Сочиняешь очередное воззвание к бунтарям или обосновываешь избранность своего пархатого племени над остальными людьми?

Акива. Что тебе нужно, Пизон?

Пизон. Я пришел, чтобы рассказать тебе о твоей казни. Вообще-то, это дело глашатая на арене, но я не мог отказать себе в этом маленьком удовольствии. Благодарение римским богам, ты должен сегодня умереть, и мы, наконец, решили как именно. Я предлагаю тебе казнь, при которой ты сможешь видеть судороги и слышать крики своих дружков, а они смогут видеть во всей красе тебя. Мы привяжем тебя к столбу, и будем сдирать с тебя шкуру острыми железными крючьями. Начнем с ног, потом все выше, выше… Наши палачи не дадут тебе потерять сознание, чтобы продлить удовольствие тебе и зрителям. Это будут лучшие часы в твоей жизни, чесночный мудрец! Видишь, как я забочусь о тебе! Но разве от жидов можно ожидать благодарности? Я на нее и не рассчитывал. Меня утешает мысль, что я исполню повеление цезаря и увижу, как ты корчишься в крови, жидовский ублюдок!

Акива. Каких удивительных уродов рожает женская утроба! Если ты думал напугать или оскорбить меня, то знай, что у тебя ничего не вышло. Я спокойно выношу поношения даже от людей, а ты не кажешься мне человеком. Ты для меня животное или неодушевленный предмет.

Пизон. Ну, конечно, ведь только евреи люди! А тут какой-то гой!

Акива. Сегодня день твоего торжества, Пизон. Помни, однако, что тебя зарежут не позже, чем через месяц. Ступай прочь!

Пизон. Я буду жить долго тебе назло! И каждый год, в день твоей смерти, буду привозить на твою могилу повозку навоза. Я не прощаюсь, Акива. Мы увидимся на арене. Я буду рядом.

Выходит.

Элиша, Аристобул и Акива.

Элиша. Мир тебе, Акива, прости, что мы тревожим тебя. Ты примешь нас?

Акива. Господи, Владыка мира! Как вы сюда пробрались? Здесь же везде охрана Пизона!

Аристобул. У Теодора по-прежнему есть печать проконсула.

Акива. Ты все еще на службе?

Элиша. Уже нет, но Руф, человек благородный, печать назад пока не требует.

Акива. Входите, прошу вас! Никак не ожидал гостей в свой последний день. Не удивляйтесь, если первое время я буду немного не в себе: здесь только что был Пизон, и у меня ощущение, что я жевал дерьмо.

Аристобул. Учитель Акива, я знаю, как перебить этот вкус. Я принес тебе вина! Я знаю, что с вином все переносится легче. Вот, возьми!

Протягивает ему мех.

Акива. Спасибо, Аристобул! Я рад вину, а еще более рад, что ты обо мне помнишь.

Аристобул. Я часто думаю о тебе, учитель. Чаще, наверное, я думаю только о Хане.

Вздыхает.

Мне очень неудобно, но у меня есть к тебе просьба.

Акива. Излагай.

Аристобул. Я всю объясню. Но давайте сначала выпьем.

Акива. Хорошо. Элиша, ты с нами?

Элиша. За что же мы пьем?

Акива. За то, чтобы каждый шел своим путем до конца.

Акива пьет первым, за ним остальные.

Лехаим! За жизнь! Меня это пожелание уже не касается, а вот вас – вполне!

Аристобул. Учитель, нас это чрезвычайно огорчает! Может, мы попробуем тебя спасти? Я готов умереть вместо тебя!

Акива. Зачем тебе умирать?

Аристобул. Я хочу спасти тебя!

Акива. Ты хочешь умереть за меня. А согласен ли ты жить ради меня?

Аристобул. Конечно! Но как мне спасти тебя?

Акива. Меня не надо спасать. Моя миссия на земле окончена и мне осталось завершить свою жизнь сегодня на этой арене.

Элиша. Ты это твердо решил, Акива?

Акива. Окончательно.

Аристобул. Но почему?

Акива. Я сделал все, к чему был призван. Мне нужно пройти свой путь до конца. Сегодня ночью я получил ответ на вопрос, много лет не дававший мне покоя. Помнишь, Элиша, страшную эпидемию, во время которой погибло столько моих учеников? Я все думал, почему это произошло? И вот сегодня понял: это из-за меня. В своей гордыне я не помнил имен моих учеников, они как бы перестали быть для меня живыми, слились в одну неразличимую массу. А вот ночью я вспомнил лица их всех, назвал каждого по имени и улыбнулся ему. Теперь я иду к ним.

Аристобул. Ты не хочешь попробовать спастись?

Акива. Если вы попытаетесь спасти меня, вас схватят и убьют вместе со мной. Я этого совершенно не желаю. У вас впереди еще длинная жизнь. Какие у вас планы?

Элиша. Я не останусь здесь ни минуты. Я немедленно ухожу с этой отвратительной кровавой арены и направляюсь в порт. Первым же кораблем я отплываю в Яффу, а затем в Александрию.

Акива. Ты едешь в тамошнюю еврейскую общину?

Элиша. О нет! Я буду держаться подальше от евреев с их фанатизмом и от римлян с их жестокостью. Мне до смерти надоела война и взаимное озверение. Я хочу покоя, литературы и музыки. Поселюсь где-нибудь в тихом греческом квартале, недалеко от библиотеки. Буду читать, посещать театр, ходить на философские диспуты. Закончу свой трактат о поэзии, быть может, он покажется кому-нибудь интересным. Буду мирным александрийским обывателем.

Акива. Ты уже никогда не будешь Элишей, а будешь только Теодором?

Элиша. Я буду Теодором до конца своих дней.

Акива. Понятно. Ну, а ты, Аристобул?

Аристобул. Я прошу тебя благословить мое намерение жениться на Хане. Я найду ее и посватаюсь к ней. Если она пойдет за меня, мы будем жить здесь. Если она мне откажет – буду странствовать дальше. Пойду в Сирию или в Малую Азию.

Акива. Ты хотел бы остаться здесь? Тебе нравятся эти места?

Аристобул. Да. Я полюбил эту землю, этих людей, Хану и тебя, учитель Акива.

Акива. Если так, называй меня Рабби, как принято у нас.

Аристобул. Хорошо, Рабби Акива.

Акива. Аристобул, сын мой, ты ведь понимаешь, что брак с Ханой для тебя возможен только после принятия нашей веры?

Аристобул. Я много думал об этом, Рабби. Я готов принять веру, но примет ли меня община? Сейчас ведь такое ожесточение против всех неевреев.

Акива. Ожесточение есть против животных, вроде Пизона, против чудовищ в человеческом облике, убивающих женщин и детей. А ты – человек, сын мой Аристобул. Ты вел себя как человек все эти нелегкие годы. Община примет тебя. У тебя есть папирус и перо?

Аристобул. Конечно. Я всегда ношу их с собой, чтобы записать очередную гениальную мысль.

Акива. Дай мне, пожалуйста. Я напишу пару простых, но важных мыслей.

Аристобул дает ему перо, чернильницу, лист. Акива садится писать.

Аристобул. Теодор, друг мой, и с тобой мы сегодня расстаемся!

Элиша. Увы, мой дорогой Аристобул! Раз ты решил жениться, наши пути расходятся.

Аристобул. Может быть, и ты женишься в Александрии?

Элиша. Нет, я никогда не женюсь. Я не хочу никого обременять собой, не хочу никого пускать в свою жизнь. А самое главное, я не хочу после себя никакого потомства.

Аристобул. Ты когда-нибудь приедешь сюда?

Элиша. Я никогда не вернусь в эту страну. Приезжай лучше ты в Александрию. Там тысячи Теодоров, но на галереях библиотеки и в кабачке у Киприана будут знать, где найти Теодора по прозвищу Другой. Я буду ждать тебя, Аристобул.

Аристобул. До встречи, друг мой!

Обнимаются.

Акива. Посмотри сюда, Аристобул. Тут три письма. С первым ты пойдешь в Лод ко мне домой. Домоправитель Яков помнит тебя. Покажешь ему письмо, и он даст тебе деньги и украшения моей Рахили.

Аристобул. Но Рабби…

Акива. Она их уже не наденет, и я на них больше не посмотрю. Пусть они радуют тебя с Ханой. Когда у вас будут дети, передашь это им. Это и будет память о нас. Не говори Якову, что со мной случилось, скажи, что я задерживаюсь в Кейсарии. Пусть старик умрет в блаженном неведении. Недалеко от Лода есть небольшой городок Рамла. Придешь туда и на рынке спросишь, где живет Аквила-прозелит. Найдешь его и дашь ему второе письмо. Ему расскажешь правду со всеми подробностями. Аквила пишет историю этой войны. Он представит тебя общине и поможет с гийюром. Это процедура принятия нашей веры. Он сам проходил это и все тебе объяснит. Поживешь пока у него, поможешь ему с торговлей. Третье письмо покажешь Хане, ее дом стоит на соседней улице. Я тут расписываю твои добродетели. Когда будешь свататься, не распространяйся про свою страсть к вину. С этим тебе придется расстаться, также как с крайней плотью.

Аристобул. Ты думаешь, Рабби, она мне не откажет?

Акива. Поверь старику, все будет хорошо. Живите в мире и согласии. Чем бы ты ни занимался, Аристобул, обязательно находи время помогать Аквиле в его главном деле. Он переводит Писание на разные языки. Мой тебе наказ: делай для этого все, что в твоих силах. Это самое важное занятие на свете.

Аристобул. Обещаю тебе, Рабби!

Элиша. Акива, мы сейчас расстанемся. Скажи мне: ты признал Бар Кохбу Мессией, потому что ты вообще не веришь в то, что Мессия когда-нибудь придет?

Акива. Ты спрашиваешь так, потому что сам не веришь в Мессию?

Элиша. Нет, я не верю в него и не скрываю этого.

Аристобул. Мне кажется, ты ошибаешься, Теодор. Мессия обязательно приходит для того, кто его ждет. Помнишь, ты читал мне трагическую книгу Иова? Иов тяжко страдал, но не впал в отчаяние, ждал голоса Бога и дождался его! Это стало уроком для меня. Я стал ждать Мессию, и Он для меня пришел.

Акива. Кто же это такой?

Аристобул. Ты, Рабби Акива! Ты открыл для меня мир, который я раньше не замечал. Ты стал для меня голосом Божьим. Ты сказал фразу, перевернувшую всю мою жизнь: «Если человеку не для чего умереть, ему незачем жить». Теперь я знаю, зачем живу и ради чего готов умереть. В моей жизни появился смысл.

Элиша. Какие неожиданные речи для киника!

Аристобул. Я больше не киник, Теодор, и не хочу им быть. Вот, возьми мой мех с вином, мое перо и чернильницу в память о своем друге-кинике.

Элиша. Я сохраню это, Аристобул. А ты возьми печать проконсула. Она тебе не раз пригодится.

Аристобул. Рабби Акива, благослови меня!

Элиша. Благослови и меня, Акива.

Акива. Нет, Теодор, для тебя у меня нет благословения. Да тебе оно и не требуется. Ступай с миром и живи, как считаешь нужным. А ты, сын мой Аристобул, слушай меня. Я скажу тебе благословение моих учителей. Оно для тех, кто отправляется в дальний путь и хочет найти Божественную истину.

Кладет руки ему на голову.

Барух тигийе! Благословен будь в каждом деле руки твоей, в каждом шаге ноги твоей, в каждом слове уст твоих! Омейн, да будет так!

Элиша. Прощай, Акива!

Аристобул. Прощай, Рабби, я буду молиться за тебя!

Акива. Прощайте, друзья мои! Идите и не оглядывайтесь!

Руф и Акива

Руф. Акива! Подойди сюда!

Акива. Проконсул Руф! Вот нежданная встреча! Что ты делаешь здесь, в этом подземелье? Разве твое место не на трибуне, среди почетных гостей, готовящихся насладиться изысканным зрелищем?

Руф. Погоди, Акива. У нас мало времени. Ответь мне: как ты себя чувствуешь? Ходить можешь? На коне поскачешь?

Акива. Чувствую я себя, благодарение Господу, сносно. Для последнего дня жизни очень неплохо. Ходить я, безусловно, могу. А вот на коне я не скакал уже лет тридцать.

Руф. В седле ты усидишь?

Акива. Наверное. Но зачем мне это? Римляне собираются устроить мне перед казнью круг почета по арене?

Руф. Вот что, Акива. Когда тебя выведут на арену, смотри на западную трибуну. Найди глазами Квинта. Он подаст знак – поднимет синий платок на копье. По этому знаку твои ученики нападут на солдат в охранении.

Акива. Мои ученики? Но они же все убиты!

Руф. У тебя их больше, чем ты думаешь. Я говорил вчера с одним одноглазым по имени Эли, видимо, их главарем. Он сказал, что в городе несколько сотен твоих учеников и все готовы умереть за тебя.

Акива. Господи, благословенно Имя Твое! Народ твой, Израиль, верен Тебе в испытаниях! Не ожидал, что меня еще помнят.

Руф. Помнят и придут тебе на помощь. А я помогу им. Твои ученики набросятся на стражу у ворот. Там стоят арабы, сирийцы и прочая сволочь. Орлы одноглазого с ними справятся. Рядом я поставил своих ребят, отборную когорту. Они ввяжутся в бой, но будут больше бить арабов, чем твоих. В этот момент ты должен оказаться поближе к воротам. Там тебя будет ждать центурион Лициний, такой здоровяк, он выше всех на две головы. Ты узнаешь его по золотому значку на шлеме. Держись поближе к нему. Он проложит тебе дорогу сквозь толпу и доведет до твоих учеников. Ну а там – в седло и скачка во весь опор. Выдержишь?

Акива. Не знаю. А где ты собираешься меня спрятать?

Руф. В доме моей дочери. Там тебя никто не искать не станет.

Акива. Боже мой, да ты повредился в рассудке! Рисковать жизнью девушки, своей должностью и тридцатью годами службы! Ради чего?

Руф. Ради твоей жизни и моей чести. Ты спас мою дочь. Ты молился за дочь своего врага. Я этого никогда не забуду. Потом, я не понимаю, в чем ты виноват, и чем заслужил такую ужасную и позорную казнь. Над тобой даже не было суда. Соображения государственной пользы, о которых бормочет Пизон, меня не убеждают. Я – человек старой закалки и верю в римскую юстицию. Ты как-то сказал, что я солдат, а не палач. Вот я и хочу поступить как солдат.

Акива. Руф, я благодарю тебя за готовность помочь мне, но не могу принять твое предложение. Дело не в опасности, которой ты себя подвергаешь. Я знаю, что ты – воин, и не боишься риска. Но я должен остаться здесь. Если я убегу, получится, что я признаю себя виновным. А это не так, я убежден, что я прав. Если я буду скрываться, выйдет, что прав Пизон: евреи трусливые, жалкие душонки, боящиеся наказания. А я вижу мой народ смелым и мужественным, отважно глядящим в глаза смерти. Пойми, Руф, убежать – это значит отступить перед врагом. Разве ты отступил бы в таком положении?

Руф. Никогда!

Акива. Вот и я не могу. Уверен, ты понимаешь меня.

Руф. Понимаю. Что ж, поступай так, как велит тебе твой долг. Могу ли я хоть чем-то тебе помочь?

Акива. Да. Я не хочу, чтобы меня волокли и тащили люди Пизона. На арену я выйду сам.

Руф. Хорошо, я все устрою. Сюда никто больше не зайдет. Когда услышишь звук труб, знай, что надо выходить. Акива, тебя все называют утешителем. Скажи мне напоследок что-нибудь хорошее.

Акива. Скажу. Жил как-то один прославленный мудрец. Царь той земли пригласил его к себе и попросил благословить его. Мудрец пришел и написал на стене: Дед умер, отец умер, сын умер. «В чем же здесь благословение?»– спросил царь. «В правильном порядке», – ответил мудрец. Проклятием было бы нарушение этого порядка, когда сын умирает раньше отца, а внук раньше деда. Царь понял его. Вот и тебе, Руф, я желаю правильного порядка вещей в твоей жизни. Когда у твоей дочери родятся сыновья, воспитай внуков похожими на деда, людьми чести, солдатами, а не палачами.

Руф. Благодарю тебя, Акива. Будь мужественным!

Салютует Акиве, как салютовал императору и уходит.

Видение Рахили.

Рахиль. Акива, ты видишь меня? Ну, посмотри же!

Акива. Рахиль! Как ты хороша в этой диадеме!

Рахиль. Эта – моя любимая, потому что ее подарил мне ты. А ты знаешь, почему я надела ее сегодня?

Акива. Конечно! Разве я могу забыть? Сегодня день нашей свадьбы!

Рахиль. У тебя будет возможность отпраздновать?

Акива. Вряд ли. Я сегодня буду занят другим.

Рахиль. Чем-то очень важным?

Акива. Быть может, самым важным в моей жизни.

Рахиль. Ты будешь выступать перед людьми?

Акива. Да.

Рахиль. Тогда надень хороший хитон, тот, с золотым шитьем из Дамаска, помнишь? Ты в нем выглядишь солиднее всего. Прошу тебя, не ходи в повседневной одежде, ладно?

Акива. Обещаю тебе, моя козочка, облачиться сегодня в лучшее свое одеяние.

Рахиль. Акива, мне отсюда не очень хорошо видно… Что там происходит? Много людей… Какой-то праздник?

Акива. Римляне устраивают в цирке представление. Они мастера на такие штуки, ты же знаешь. Тебе не следует смотреть на это, Рахиль. Иди, скоро мы уже будем вместе.

Рахиль. Ты сможешь найти меня?

Акива. Конечно! Обещаю! Разве я когда-нибудь не исполнял, того, что обещал тебе?

Рахиль. Нет, ты всегда делал то, что говорил. Но разве такое возможно?

Акива. С Божьей помощью все возможно! Я обязательно разыщу тебя.

Рахиль. Акива, ты помнишь, ты посватался ко мне на следующий день после того, как впервые меня увидел. Ты не жалеешь о такой своей поспешности?

Акива. Жалею! Я до сих пор жалею о том, что потерял целый день!

Рахиль. Я жду тебя.

Акива. Уже скоро, моя голубка.

Последний монолог.

Акива. Господи, Боже мой, Тебе передаю я дух свой. Готов я ныне предстать перед судом Твоим. Тебе, Господи, одному Тебе, известны мысли мои. Ты знаешь, что делал я и зачем совершал это. Да завершится успешно предпринятое мной! Не вмени мне в грех гордыню ума и высокомерие учености. Я старался быть верным рабом Твоим и добрым пастырем народу Твоему. Да свершится ныне правосудие Твое! Мне ведомо, что в правосудии нет милосердия. Не милосердия жду я от Тебя, но справедливости и принимаю с покорностью приговор Твой. Господи, Царь вселенной! Всю жизнь просил я Тебя удалить от меня мысль, что я все могу. Ныне же прошу Тебя: приблизь ко мне мысль эту! Внуши мне, что я все могу, дай мне силы с достоинством перенести испытания.

(За сценой ревут трубы).

Шма, Исраэль! Слушай, Израиль, Господь Бог наш, Господь Един! Я иду к Тебе, Господи! Я иду к Тебе!