Текст книги "Скачущий на льве"

Автор книги: Леонид Мацих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Квинт. Убиты.

Руф. Центурионы?

Квинт. Убиты все, кроме одного.

Руф. Сколько людей уцелело?

Квинт. Не более десятка, включая меня.

Руф. Где орел легиона?

Квинт. У нас, хвала Марсу. Его спас центурион Лициний, солдат исключительной храбрости.

Руф. Сколько человек вам противостояло?

Квинт. Около пяти тысяч.

Руф. Всего? И такой разгром? Кто сражался за евреев? Парфяне? Набатейцы? Арабы?

Квинт. Нет, проконсул. Одни только евреи. По виду – сброд. Одеты – кто в чем, некоторые босы, узнают друг друга по налобным повязкам с какой-то надписью, оружие у многих старое и плохое. Но дерутся как свирепые тигры, такой отчаянной ярости я никогда не видел.

Адриан. Скажи, Квинт, вас разбили в одном сражении?

Квинт. Нет, император. Они атаковали нас все время с разных сторон, загоняли в узкие ущелья и лощины, где устраивали засады. Они превосходно знают местность. Большого сражения не было, они измотали нас мелкими кровавыми стычками. Когда мы, наконец, вышли на равнину, на нас набросилась их конница и довершила дело.

Адриан. Их предводитель – хороший стратег. Он не служил у парфян? Кто он вообще такой?

Руф. О нем почти ничего не известно. Мы не собрали о нем сведений, считая дело незначительным.

Адриан. Проконсул Руф! Это серьезнейшее упущение!

Руф. (Вскакивает, вытягивается.) Признаю, великий цезарь! Мы устраним это в самое ближайшее время. Сегодня же будут посланы лазутчики.

Адриан. Не торопись. К евреям посылать бесполезно. Они своих не выдают. Попробуй узнать у арабов, эти за деньги сделают все.

Руф. Учтем, великий цезарь.

Пизон. Великий цезарь! Позволь мне сказать.

Разрешающий жест Адриана.

Прошу назначить меня в войска, которые выступят против евреев. Готов служить на любой должности, даже простым солдатом.

Адриан. Твое рвение похвально, Валерий. Согласен ли ты принять на себя командование?

Пизон. Это большая честь для меня.

Адриан. (Императорским голосом) Трибун Пизон!

Все вытягиваются.

Назначаю тебя командиром специального соединения, предназначенного для выявления и уничтожения мятежных евреев провинции Римская Сирия! В твое распоряжение поступают силы до трех когорт. Соединение формируется на основе добровольцев из местного населения, вспомогательных войск, местной стражи и отдельных солдат из действующих легионов. Вооружение и довольствие по нормам римской армии. Действуй на свое усмотрение и да пребудет с тобой победа! Трибун Квинт! Тебе предписывается оказывать всяческое содействие в деятельности трибуна Пизона. Ваши полномочия будут сегодня же оформлены должным образом моим секретарем Флегонтом. Рим – победитель!

Все громовыми голосами отвечают: «Рим – победитель!»

Трибун Пизон! Отправляйся к Флегонту немедленно. Трибун Квинт! Задержись для получения дополнительных указаний.

Пизон. Благодарю за доверие, великий цезарь! Я раздавлю жидов!

Адриан. До того, как ты раздавишь жидов, попробуй на равных сразиться с евреями.

Пизон выходит с сияющим лицом. Адриан садится, пьет вино и говорит обычным голосом.

Руф, дай указания своему заместителю.

Руф. Ты понял общий замысел, Квинт?

Квинт. Понял, проконсул. Какая роль отводится мне?

Руф. Ты – мои глаза и уши. Когда выступите – посылай донесение раз в три дня, при необходимости – чаще. Набор заверши быстро, бери любую сволочь, все равно это мясо для меча. Командовать Пизону не мешай, но явных глупостей не допускай. Присмотри за ним, он должен остаться в живых в любом случае. Он же племянник Марка Лепида, сенатора. Приставь к нему телохранителем этого храбреца Лициния. В остальном, с потерями не считайся, главное – выманить евреев из гор на равнину, легионы Фретензис и Феррата будут наготове. Цезарь, подтянуть еще Стремительный от Дамаска?

Адриан. Ну, не думаю, что все будет так серьезно. Двух легионов вполне достаточно.

Руф. Слушаюсь! Тогда все, Квинт. Действуй!

Квинт. Рим – победитель!

Адриан. Да, да. Скажи Флегонту, что я распорядился выдать тебе причитающееся вознаграждение за спасение орла. Проконсул от себя добавляет к нему двадцать серебряных денариев, а я – пятьдесят.

Квинт. Семьдесят серебряных денариев?! Благодарю, великий цезарь!

Адриан. Иди, Квинт! Не вздумай там погибнуть, на тебя вся надежда двух легионов.

Квинт салютует и выходит.

Садись, Тиней! Выпьем за успех.

Руф садится, пьет.

Руф. Как называется такой маневр? Разведка боем?

Адриан. Ты невнимательно изучал наставления в тактике. При разведке боем отряд должен выжить с минимальными потерями. А здесь другая задача. Помпей называл это отвлекающей вылазкой. Эти могут все погибнуть. Тебе жаль Пизона?

Руф. Нисколько. Квинта хотелось бы сохранить.

Адриан. Будем надеяться. Каким, однако, ты стал холодным и бездушным!

Руф. Все государственная служба! Тут вообще волком станешь! Сколько раз я просил тебя убрать меня с этой должности и дать командование над армией или хотя бы над одним легионом.

Адриан. И не надейся, Тиней! Храбрых легатов у меня достаточно, и толковые полководцы тоже есть. А вот верный проконсул, да еще на Востоке – это вещь редчайшая. Так что готовься тянуть свой воз до самой моей смерти. Возможно, это будет быстро.

Руф. Да прищемит Эскулап тебе язык! Живи до ста лет! Я уж, так и быть, потяну свой проконсульский воз!

Руф встает и салютует «императорским салютом», по всей форме. Затем он садится, они улыбаются друг другу, жмут руки, сдвигают чаши.

Адриан. Друг мой Тиней! Не пора ли нам идти вкушать твою необыкновенную рыбу?

Трое солдат идут по дороге

Марий. Нет, старшой, караул и охранение ты не равняй! За охранение платят боевые! А в карауле, сколько не торчи, платят как за обычную службу.

Луций. За охранение тоже не за любое платят. Это только если ты охраняешь проконсула или трибуна.

Марий. Да причем здесь это! То называется внутренняя стража, туда не всех берут. А боевые платят всем, кто стоит в охранении.

Септимий. Кончайте спорить, парни! Хотите получать боевые – записывайтесь к трибуну Пизону. Он как раз собирает когорты, которые пойдут на евреев. Там будет бой, будут и боевые!

Марий. Эх, старшой, так в этом же весь жир! В бою не участвовать, а боевые получать!

Луций. Ну ты и хитрожопый!

Марий. А как же!

Внезапно перед ними выскакивают пятеро с кинжалами. Один из них кричит: «Режь римских свиней! Мессия с нами!» Завязывается бой. Луций и Марий быстро падают, а вот Септимий валит одного за другим троих нападавших. Двое оставшихся убегают.

Марий. Старшой! Помоги мне! Ради всех богов!

Септимий. Сейчас, сейчас.

Подходит к Луцию, щупает артерию на шее, качает головой, кладет ему ладонь на глаза, поднимает руки вверх, молится.

Ты как, Марий?

Марий. Они прикололи меня, старшой. Я даже не понял, как… Они не вернутся?

Септимий. Нет. Троих я уложил, а двое убежали. Ну-ка дай, я посмотрю.

Смотрит на рану, качает головой.

Марий. Старшой, ты заберешь меня отсюда?

Септимий. Конечно. Только тебе надо чуток передохнуть.

Марий. Старшой, а Луций?

Септимий. Ты бы поменьше говорил. А то воздух попадает в рану.

Марий. Я не буду. Только одно скажу: нам же теперь положены боевые, правда?

Септимий. Наверное.

Марий. Ты получи за меня мои боевые, старшой, а то я никому больше не верю…

Септимий. Да ты сам их получишь.

Марий. Сам? Когда? Я же пока буду валяться…

Септимий. Свои боевые каждый получает сам.

Марий. Старшой…

Хрипит.

Септимий. (Кладет ладонь ему на глаза, молится.) Боевые каждый получает сам.

Сцена во дворце проконсула. Руф и Акива. Квинт и Пизон. Молитва за дочь

Руф погружен в чтение бумаг. Входит слуга и докладывает: «Пришел еврей Акива».

Руф делает приглашающий жест. Входит Акива.

Руф. Входи, Акива! Приветствую тебя. Садись. Прими мои поздравления: тебя хочет видеть цезарь. Ты произвел на него благоприятное впечатление.

Акива. Мир тебе, проконсул. Даже не знаю, радоваться ли твоему сообщению или огорчаться? Наши мудрецы учат, что властям не следует доверять, ибо они приближают человека только для своей выгоды. Я предпочитаю держаться от властей подальше.

Руф. Тут у тебя нет выбора. Советую тебе самым внимательным образом отнестись к предложениям цезаря. Они касаются Пантеона и будущего Иудеи.

Акива. Опять… Ты выглядишь удрученным, Руф. Можно ли узнать, что тяготит тебя?

Руф. У меня хворает дочь. Лихорадка пожирает ее тело. Если бы не приказ цезаря встретить тебя, я бы сегодня остался дома. Кроме того, у меня неприятности по службе. Ваш Бар Кохба все время ускользает от наших легионов. Я отстранен от командования войсками.

Акива. Прими мои сожаления. Означает ли это, что ты более не у власти?

Руф. У власти, но с усеченными полномочиями.

Акива. Жаль, если тебя сменят.

Руф. (С усмешкой) Евреи прониклись ко мне любовью?

Акива. К тебе привыкли. Всякая перемена может быть к худшему. Неизвестно, каким будет твой преемник. Мы оцениваем твои положительные качества. Ты солдат, а не палач, ты – не тиран, не самодур. При тебе процвели взятки и подкуп, это хорошо.

Руф. Тебе нравится мздоимство?

Акива. Это меньшее из возможных зол. Оно означает отсутствие фанатизма. Имперская система, как я ее понимаю, не может без этого существовать. То, что извне кажется злоупотреблениями, это не болезнь администрации, а ее нормальное состояние.

Руф. Нормальное?

Акива. Нормальное и обычное. Без взяток и подкупа она не сможет работать. Так тележную ось надо смазывать дегтем, иначе повозка не поедет. Конечно, возиться с дегтем – штука неприятная, грязь, вонь, потом трудно отмыться, но хочешь ехать – надо смазывать, иначе повозка не тронется с места. Таковы законы имперской жизни.

Руф. А есть другие формы организации людей?

Акива. Империя основана на порабощении и насилии. Но существует свободная жизнь. Есть древняя, извечная свобода волков и обезьян, а есть новая, людская свобода – осознанный выбор быть человеком, то есть образом и подобием Божьим.

Руф. Вы сейчас так живете?

Акива. Мы пытаемся наладить такой образ жизни. Если нам не помешают, все может получиться.

Руф. Цезарь готов предоставить вам такой шанс. Тогда и личность римского проконсула не будет иметь для вас значения. Император Адриан готов предоставить вам широкую автономию, уважение границ, в которых вы находитесь сейчас.

Акива. Мы сейчас находимся в промежуточных границах. Земля Израиля, Земля Обетованная, которую обещал нам Господь, гораздо больше по размерам. Она включает в себя еще ряд областей.

Руф. Каких?

Акива. Галилею, Голан, Гилад, Заиорданье.

Руф. Это все – римские провинции.

Акива. Это все – земля Израиля!

Руф. Вы будете завоевывать ее?

Акива. Во исполнение заповедей Господних.

Руф. Ты полагаешь, что ваш полководец Бар Кохба – бог?

Акива. Не Бог, но посланник Божий.

Руф. Это все равно. Вы ведь воюете за то, чтобы все признали его богом, или, по-вашему, Мессией? Так вот римская администрация нисколько не возражает. Если на то пошло, кто бог, а кто не бог, зависит от реальности, а не от нашего с тобой мнения. Если большинство людей поклоняется ему, как богу, значит, он бог. А если его перестают боготворить, он – ничто. Только бог может отобрать у Рима завоеванные земли. Мы согласны признать вашего Бар Кохбу одним из богов, пусть его статуя тоже стоит в Пантеоне. Пусть все местные народы поклоняются ему.

Акива. Поклоняться должно истинному Богу, обитающему в своих горних высях, бесконечно далеко от нас.

Руф. Конкретному человеку поклоняться куда легче. Особенно когда с ним победа. Люди любят только победителей. Кто побеждает, тот прав, кого победили – тот неправ. Слава победителям, горе побежденным!

Акива. Это единственный критерий божественности?

Руф. Самый главный! Если боги оказывают смертному милость, они даруют ему свое покровительство и победу. Они даже могут взять его к себе на Олимп, как Геркулеса. Вот он был победитель! Разве можно представить его побежденным, жалким, молящим о пощаде?

Акива. А разве мученичеством нельзя победить?

Руф. Для меня эта идея неприемлема. Это какая-то сложная философия, а я – практик.

Акива. В истории есть множество примеров победы гонимых и слабых.

Руф. Назови мне хоть один!

Входят Квинт и Пизон.

Оба: Проконсулу – здравия и радости!

Руф. Приветствую сокрушителей евреев! Какими победами похвастаетесь? Вы разбили Бар Кохбу?

Пизон. Ты смеешься над нами, проконсул! Нас предали! Кругом измена! Евреи всех купили! Все продано за еврейские деньги!

Руф. Не кричи, Пизон. Скажи спокойно. Ваш поход удался?

Пизон. Разгром! Полный разгром! Они знали о каждом нашем шаге! Это заговор! Все опутано еврейским заговором!

Руф. Квинт, объясни толком. Что случилось?

Квинт. Наша экспедиция провалилась. Выманить евреев из их горных баз не удалось. Наши войска несколько раз попадали в засаду и были почти полностью уничтожены. Нам удалось спасти только две центурии.

Руф. Трибун Пизон показал себя хорошим командиром?

Квинт. Он не трус, но совершенно лишен стратегического дара. Принимаемые им решения предсказуемы и прямолинейны. Евреи легко догадывались о наших замыслах.

Пизон. Это ложь! Просто везде предатели, они все доносили евреям!

Квинт. Мы проходили по еврейским деревням и ни одну не оставили целой. Конечно, жители нас ненавидели. Они нам всячески вредили, а своим помогали. Что же тут удивительного?

Руф. Ты сжигал на пути деревни, Пизон?

Пизон. А что я должен был делать? Эти евреи травили моих солдат и убивали наших лошадей. А мне их по головке гладить? Я жалею, что не сжег их всех!

Руф. Ты погубил экспедицию, Пизон, и ты несешь за это всю полноту ответственности.

Пизон. Я делал все, что мог! Мне подсунули сброд, а не солдат. Но я все равно повел их в бой! Если бы не предательство, мы бы победили!

Руф. Кто конкретно тебя предал?

Пизон. Все! Даже Квинт Корд, которому я так доверял! Не удивлюсь, если измена свила гнездо даже в этом дворце! Личный представитель проконсула – еврей Элиша, называющий себя Теодором, гость проконсула – еврей Акива, вдохновитель и душа всего бунта!

Руф. Ты обвиняешь в измене меня? Ты говоришь это при свидетелях? Ты повторишь это в суде?

Пизон. Да-да-да!! Везде измена и еврейские деньги! Я напишу дяде в сенат, я добьюсь приема у цезаря! Я все расскажу! Я раскрою заговор!

Квинт. Позволь, проконсул, я раскрою ему башку?

Руф. Подожди, Квинт. Скажи, Пизон, тебе удалось своими руками убить хотя бы одного еврея?

Пизон. Нет, сгори они все в огне! Но я сделаю это сейчас!

Достает меч, кидается на Акиву. Тот закрывается сумкой.

Акива. Господи! Спаси и заслони!

Руф. Квинт! Уйми его!

Квинт. (Становится между Акивой и Пизоном.) Еще один шаг, щенок, и я всажу тебе меч в брюхо быстрее, чем ты размажешь сопли по своей аристократической роже!

Пизон. Вы все, все заодно!

Руф. Ты испугался, Акива?

Акива. Еще бы! Я не был готов умирать сейчас.

Руф. В моем дворце с тобой ничего не случится. (Командным голосом) Трибун Пизон! Немедленно возьми себя в руки! Ты обвинил в измене проконсула и поднял руку на гостя цезаря. Боги помутили твой рассудок. Ты нуждаешься во врачебном уходе. Отправляйся в расположение легиона Фретензис. Три дня ты будешь находиться под караулом. Доложишь легату Марцеллу о наложенном на тебя взыскании. Лекаря я к тебе пришлю. После трех дней составишь подробный отчет об экспедиции. Исполняй!

Пизон салютует и уходит.

Квинт, даю тебе сутки отпуска.

Квинт. Всего сутки?!

Руф. Еще раз переспросишь, сокращу до восьми часов. Напиши отчет и ты. Пиши только правду, копию я пошлю цезарю.

Квинт. Слушаюсь!

Салютует, уходит.

Акива. О том, что Бар Кохба наголову разбил Пизона, я знал еще позавчера. Почему ты не спросил меня, я бы тебе с удовольствием все рассказал.

Руф. Насчет удовольствия не сомневаюсь. Твой рассказ не имеет официальной ценности, потому что я не могу потребовать у тебя формального отчета.

Акива. Ну, если дело только в этом…

Входит Флегонт.

Флегонт. Проконсулу – здравия! Почтенному Акиве – мир! Проконсул Руф, прерви любое дело, чем бы ты ни был занят. Гермоген, врач цезаря, передал тебе, что твоей дочери Юлии стало хуже. Тебе следует незамедлительно отправляться домой, иначе ты можешь не застать ее… в живых.

Руф. Юпитер громовержец! Даже Гермоген ничего не смог сделать? Что же, никакой надежды нет?

Флегонт. Этого я не знаю. Сказанное Гермогеном я передал тебе слово в слово. Он настойчиво просил тебя поторопиться.

Руф. Юпитер и Юнона, сжальтесь надо мной! Моя девочка! Моя красавица и отрада! Я не могу тебя спасти! О, милосердные боги! Что мне делать?! Акива, ты помнишь, у вас был один старик-учитель, от его молитв даже мертвые воскресали?

Акива. Руф, я понимаю твое горе, но сохраняй трезвость суждений. Мертвые воскресают только в легендах. В жизни такое невозможно. Был Рабби Ханина, по молитве которого выздоравливали тяжко больные. Но он уже скончался.

Руф. А ты, ты, можешь так молиться? Попробуй, вдруг твой Бог прислушается к тебе? Прошу тебя, помолись за нее!

Акива. У тебя только один ребенок, Руф?

Руф. Да, только моя ненаглядная Юлия. Боги долго не давали нам с женой детей, мы так радовались, когда она родилась. Моя Руфина не переживет смерти нашей дочери. О горе мне! Прошу тебя, Акива, помолись! Я дам тебе все, что ты захочешь!

Акива. Мне ничего не надо, Руф. Я потерял сына и зятя, и хорошо понимаю твои чувства. Ты так веришь в силу моей молитвы?

Руф. Верю! Прошу тебя, Акива! Прошу тебя!

Акива. Хорошо, я попробую. Предупреждаю тебя, Руф, что молитва может не помочь. Ты понимаешь это?

Руф. Да. Мне нечего терять. Попробуй!

Акива. Флегонт, присядь в сторонке и ни во что не вмешивайся. Руф, тебе нужно будет участвовать в моей молитве.

Руф. Я сделаю все, что ты скажешь.

Акива. Сядь и обхвати голову руками. Не произноси ни слова, но внимательно слушай меня. В начале представь себе свою дочь в ее нынешнем, болезненном состоянии. Представь в самых мелких подробностях, со всеми язвами, струпьями, сыпью, пеной на губах, со всеми телесными выделениями. Потом, когда я коснусь тебя, начни представлять ее здоровой, веселой и красивой, какой она была до болезни. Представляй все как можно подробнее. Я скажу тебе, когда заканчивать.

Руф садится в молитвенную позу. Молитва. Музыка.

Все, Руф, можешь вставать. Иди домой, твоей дочери стало лучше.

Руф. Как ты это узнал?

Акива. Когда моя молитва говорится легко и гладко, я понимаю, что она принимается. В другом же случае она отвергается. Сейчас слова мои лились, как вода. Ступай, Руф, и не бойся, твоя дочь будет жить.

Флегонт. Акива, на тебе лица нет. Ты еле стоишь.

Акива. Да, мне лучше присесть. Молиться за кого-то – это как кровь проливать. Иди, иди, Руф.

Руф. О боги, боги!

Уходит.

Флегонт. Почтенный Акива, дай мне знать, когда ты придешь в себя. Цезарь ждет нас.

За что мы воюем?

Комната в гостинице в Кейсарии. Акива, Элиша и Аристобул сидят за столом.

Элиша. Знаешь, какой самой большой недостаток нашего народа?

Акива. Нашего? Говори лучше: вашего. Это звучит естественнее.

Элиша. Хорошо. Так вот, самый большой ваш недостаток – это неумение вовремя остановиться. Сейчас это проявляется как никогда.

Аристобул. Ты знаешь, Теодор, тех, кто вовремя останавливается, никто не помнит. Людская память хранит только тех, кто идет за все пределы. Александр Великий и Юлий Цезарь никогда не помышляли о том, чтобы остановиться вовремя. Именно потому они стали великими людьми.

Элиша. У этих мужей была цель: всемирная слава. Какая цель у нынешней бессмысленной войны?

Акива. Мы воюем за право оставаться самими собой. Мы всегда и везде будем иными, ни на кого не похожими. Мы должны быть другими, таково наше предназначение на этом свете!

Элиша. Сколько горя и страданий это принесло народу!

Акива. Ничего не поделаешь, такова наша судьба, определенная Всевышним. Впрочем, тут есть еще нечто. Помнится, Адриан подробно расспрашивал меня о христианстве. Я после этого разговора много думал об этом. Ты, Элиша, никогда не интересовался этой верой?

Элиша. Честно говоря, нет. Она кажется мне столь же противной разуму, как и всякая другая.

Акива. Ты помнишь, что сделал Иисус?

Элиша. Он добровольно пошел на казнь.

Акива. Вот именно. Он пошел на самопожертвование. Но зачем? Я долго размышлял над этим и понял: он сделал это, чтобы победить смерть.

Элиша. Каким образом?

Акива. Не убоявшись ее и, тем самым, преодолев ее. Вот подлинно еврейская смелость и еврейская вера в невозможное!

Элиша. Ты что же, веришь, что он воскрес?

Акива. Кто знает? Вполне возможно.

Элиша. И где же он? В раю?

Акива. Не думаю. Мне представляется, что он едет на ослике.

Элиша. Куда?

Акива. За смертью!

Элиша. За своей?

Акива. И за нашей!

Элиша. И что же?

Акива. Он догонит ее. Смерть не уйдет от него.

Элиша. И что тогда?

Акива. Смерти больше не будет.

Аристобул. Но как это возможно?

Акива. То ли еще возможно в Божьем мире! Вот что я читал в книге у одного ученого грека. Мы каждый день видим, что солнце ходит вокруг земли. А на самом деле, земля ходит вокруг солнца! Это подтверждается его астрономическими наблюдениями и вычислениями, которые я, кстати, тщательно проверил.

Аристобул. Но все люди видят, что солнце…

Акива. Все видят, а истина не такова! Когда ты думаешь, что так оно и есть, знай, что так оно и нет! Вот, может, так и со смертью? Ее можно победить!

Элиша. Но какое все это имеет отношение к войне?

Акива. Самое прямое! Это ответ на твой вопрос, почему мы воюем? Если бы Иисус, добровольно пойдя на смерть, вдруг смалодушничал, струсил, так сказать, слез с креста и отправился домой ужинать – что бы это было? Это была бы чудовищная профанация его жертвы! Нет, он должен был умереть, и знал это, и не уклонился от своего пути. Так и мы сейчас – мы не можем повернуть назад. Мы должны пройти наш путь до конца и, если понадобится, тоже взойти на крест.

Элиша. Зачем?

Акива. Чтобы победить смерть!