Текст книги "Узбекистан на историческом повороте"

Автор книги: Леонид Левитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Левитин Леонид
Узбекистан на историческом повороте

Левитин Леонид

Узбекистан на историческом повороте

ОГЛАВЛЕНИЕ

Страна, прочитанная заново

Вместо предисловия

К читателю

(Aurea mediocratis)

Глава 1

Страницы политической биографии Президента Каримова

Глава 2

Великая конвергенция культур и цивилизаций

(Трансоксания... Мавераннахр)

Глава 3

На изломе времен

(Российская колонизация и ее советское продолжение)

Глава 4

Без права решать свою судьбу

(Советская власть в Узбекистане)

Глава 5

После обретения независимости

Глава 6

Логика переходного периода

Глава 7

Конституционное государство: становление и перспективы

Глава 8

Прифронтовое государство

Глава 9

Продолжение следует...

(Трудный путь реформ)

Заключение

СТРАНА, ПРОЧИТАННАЯ ЗАНОВО

Вместо предисловия

Передо мной книга Леонида Левитина "Узбекистан: время перемен". Я знаю автора лично как глубокого исследователя и тонкого наблюдателя. Скажу честно: книга ошеломила меня. Прежде всего я увидел в ней упрек самому себе в том, что мои знания об этой стране были постыдно ничтожными, а те, что были, представляли собой смутные схемы, блуждающие по поверхности явлений и событий. Многие факты, события, эпизоды, размышления оказались для меня в значительной мере новыми.

Но это и упрек ленинско-сталинской национальной политике, которая видела в колонизации народов Средней Азии всего лишь средство продвижения мировой революции дальше – на Восток. Мечты о теплых водах Тихого океана заставляли кипеть "возмущенный разум" большевиков. А Средняя Азия – всего лишь мелкие детали грандиозного замысла мирового масштаба. Именно эта революционная мифология и породила высокомерную политику, которая беспощадно ломала традиции, привычки, религию, весь образ жизни местных народов, произвольно устанавливала границы, закладывая тем самым мины замедленного действия для будущих территориальных конфликтов.

Книга поражает своим познавательным богатством, тонкостями исторических переплетений, постановкой проблем, которые не имеют решений. Я не буду в своих кратких рассуждениях касаться некоторых деликатных тем, перекладывая их на плечи автора. Но в то же время хотел бы высказаться по тем вопросам, которые меня волнуют прежде всего, особенно по тем, что вцепились, словно колючая проволока, в еще слабую плоть свободы. А что касается капризов истории, то наступающее на наши пятки время глобализации во многом сбросит эти капризы на обочину исторического развития.

Я хорошо помню, как назначали Ислама Каримова на должность первого секретаря ЦК компартии Узбекистана. Вопрос продвигался достаточно сложно. Сначала трудно было понять, кто "за", а кто "против". Действительно, на Политбюро не было единства. Об этом Ислам Каримов вспоминает верно. Признаться, у меня тоже были сомнения, навеянные информацией, бумагами, предваряющими это назначение. Но как это ни парадоксально прозвучит, именно содержание одной из таких бумаг развеяло мои сомнения. Среди других лежало то ли письмо из Узбекистана, то ли сочинение московского доброжелателя, то ли справка КГБ – откуда именно, я уже не помню. Что-то вроде доноса. Продолжалась банальная и надоевшая практика партийной селекции, навязанная стране карательными службами.

И я поддержал назначение Каримова. Его спокойная, немногословная манера поведения понравилась мне. В то же время не скажу, что у меня сложились с ним некие особые отношения. Мои нервы в то время были напряжены постоянной критикой со стороны высшей партноменклатуры, обвинениями, что я толкаю партию к социал-демократии, а союзное государство – к развалу. Я как бы соорудил психологическую стенку между собой и высшими чинами союзных республик. У меня сложилось убеждение, что представители компартий из республик занимают наиболее ортодоксальные, верноподданнические по отношению к Москве позиции и до конца будут драться за единство Союза, за ту самую "вечную дружбу", о которой они бесконечно говорили. Я, конечно, ошибся. Все это было прикрытием того, чтобы воспользоваться первыми же возможностями для демонстрации истинной позиции, направленной на достижение суверенитета республик. Обвинять тут кого-либо в двоедушии нечестно. Все мы (в номенклатуре) говорили одно, а думали другое.

В Политбюро многих насторожило то, что Ислам Каримов первым объявил себя Президентом Узбекистана, находящегося еще в составе Советского Союза. Помню, Горбачев спросил у меня, как я отношусь к такому шагу и не приведет ли он к чему-то более серьезному. Я ответил, что не вижу ничего страшного, это в конце концов форма. Что же касается содержания, то надо просто быстрее определяться с политикой по национальному вопросу и как можно быстрее оформлять на советском пространстве конфедеративное устройство.

Как я уже сказал, отношения мои с Президентом Узбекистана, впрочем, так же как и со многими другими лидерами бывших союзных республик, складывались по принципу "ни тепло ни холодно". Но однажды, после весьма любопытного заседания Совета Президентов, полного разноголосицы, ко мне подошел Ислам Каримов и сказал: "Честно говоря, Александр Николаевич, я плохо представлял суть ваших взглядов, очень сожалею, что понимание это пришло ко мне с запозданием".

Признание порадовало меня, отозвалось теплом в душе. Мы еще поговорили какое-то время о разных разностях, но суть их мне не запомнилась. Каримов пригласил меня в Узбекистан. Но так случилось, что позже Узбекистан оказался вне поля моего непосредственного интереса.

Конечно же, я не один раз слышал и читал в российской печати разные байки по среднеазиатским проблемам, но не скажу, что они как-то убеждали меня, ибо очень часто носили односторонний характер, нередко выползали наружу старые имперские предрассудки, известное менторство. Чувствовалось, что многие критики в России смотрят на Среднюю Азию, на события в ней с определенных высокомерных позиций, все время примеряя те или другие факты к европейским традициям, к мышлению элитарной российской интеллигенции. Особенно это касалось прав человека, которые, по их мнению, могут в одночасье быть очищенными от тысячелетних традиций, многовековой истории, сути и характера самого народа, его привычек, религиозных верований и т.д. Но такого не бывает. Нет подстриженных под одну гребенку прав человека. Каждая болезнь требует своего лекарства. Поэтому подобные рассуждения меня всегда настораживали, но, к сожалению, мои постоянные порывы проехать по республикам Средней Азии и самому посмотреть, что же происходит там на самом деле, не были осуществлены. Повторяю, к сожалению.

Ислам Каримов избрал путь модернизации страны на основе соединения прошлого с будущим. Он хорошо понял, что эффективность универсальных институтов модернизации зависит от конкретных условий тех или иных государств, от социокультурных традиций того или иного народа, связанных с преемственностью, но в то же время нацеленных на будущее. "Сама жизнь убедительно доказывает, – пишет президент, – что только образованное, просвещенное общество оценит все преимущества демократического развития и, наоборот, малообразованные, невежественные люди предпочитают авторитаризм и тоталитарную систему". Прекрасные слова, свидетельствующие о понимании сути вопроса. Они мне напоминают и мою Россию, где сегодня обозначились признаки ползучего регресса демократического развития, диктуемого как раз малообразованной и невежественной частью населения, в хвосте которого удобно пристроилось нынешнее чиновничество.

Большой интерес, с моей точки зрения, представляют мысли автора о месте традиционного и современного местного самоуправления. Это давний вопрос. О нем без конца толкуют и в России – и в дореволюционные времена, и во время сталинского фашистского государства, и сегодня. Как всегда было в истории, номенклатурная власть, которая имеет прочную корневую систему, не хочет мириться с тем, чтобы люди сами управляли своими делами, без вмешательства бюрократии, без государства. И только в этом случае человек станет главным в системе человеческого общежития, а не подневольным винтиком государственной машины. Чем меньше государства, тем больше человека.

И в этой связи я с особым вниманием вчитываюсь в рассуждения автора книги о положении бюрократии в Узбекистане, о метаниях постсоветской номенклатуры, которая не хочет мириться с поражением, суетливо примеряет к себе разные политические одеяния, чтобы вернуть власть.

Автор дает глубокий анализ разных группировок бывшей номенклатурной челяди, их взглядов, мотивов, действий. Эта тема тревожит меня больше других, ибо основную угрозу для развития гражданского общества в России я вижу именно в лице постсоветской, в том числе "демократической", номенклатуры, которая моментально забывает об оппозиции, о "взглядах", обо всем на свете, как только получает должностной стульчик во власти.

После падения КПСС номенклатура очень быстро перестроилась и выступает сегодня консолидированной силой в надежде по кусочкам вернуть старые порядки. Конечно, она не собирается следовать большевистским химерам, она просто хочет устроить для себя удобную жизнь, и больше ничего. Эта новая бюрократия не слабее старой, напротив, она укрепилась, ибо стала бесконтрольной. Ядро аппарата составляет бывшая партгосноменклатура, чуть разбавленная профессионалами среднего уровня, которые охотно приняли правила игры своих подельников.

Не могу не согласиться с заключением автора книги, что именно на этой базе и произошла приватизация власти номенклатурой. Тема действительно сложная... И сложная прежде всего тем, что изменились условия международной жизни. Наступает эпоха глобализации, и от этого никуда не уйдешь. И никакие "железные занавесы", никакое глушение передач и другие меры ничего сделать не в состоянии. В этом плане страна "номенклатурия" потеряла свою власть навсегда.

Но ее сила в том, что она удивительно многолика в своих проявлениях. Сегодня номенклатурщики, избавившись от селекционной структуры КПСС, быстро выстраивают прочную систему клиентизма, когда мелкий чиновник зависит от старшего, а тот по иерархии – от следующего старшего и т.д. Подобные иерархические отношения основываются на деньгах, на взятках. Коррупция становится стержнем власти. Система клиентизма, приватизируя власть, лишает государственную службу общественного предназначения, превращает ее в высокодоходный бизнес. Демократия испаряется, наступает диктатура чиновника. Вместо тюрем и лагерей – демагогия и деньги.

Интересны авторские оценки, связанные с национальными проблемами в Узбекистане. Обращает на себя внимание то, как Президенту Узбекистана удается найти решения порой крайне запутанных вопросов, требующих решительности и мужества, когда приходится нередко идти против течения, доминирующих настроений.

Не буду касаться проблем отношений с соседями. Здесь суета пером пользы не принесет. Хотел бы привлечь внимание к тому, как решается вопрос с инакоязычным населением. Как мне представляется, Узбекистан – одна из немногих республик на постсоветском пространстве, где отношение к иноязычному и, в частности, к русскоязычному населению является таким, которое можно характеризовать как отношения людей должной современной культуры. Ислам Каримов, будучи человеком здравого смысла, прекрасно понял, что всякие игры на национальной почве чреваты только кровью, сеют ненависть на долгие годы. Высокомерное отношение к другим нациям глубоко унижает собственную, коренную нацию. Такое понимание в условиях нынешнего националистического безумия в мире дорогого стоит.

Национализм, великодержавный шовинизм и антисемитизм всегда были для меня явлениями, несущими человечеству особую опасность. Все они связаны с войнами, кровью и ненавистью. Все они служат только интересам вождей и властвующих групп, но только не народу, которому делить нечего.

Когда в 1972 г. я опубликовал статью "Против антиисторизма", в которой говорилось о смертельных угрозах любых форм национализма, критика, достаточно злобная, мощным потоком забурлила не только в шовинистических кругах интеллигенции Москвы, но и в писательской среде Киева, Ташкента, Баку и т.д. Посыпались письма, в которых "писатели-интернационалисты" обвиняли меня в том, что я обидел "старшего брата". Многие из "старших братьев" так и остались на имперских позициях, а вот в бывших республиках "младшие братья" оказались "национал-демократами", причем настроенными не только антикоммунистически, что меня не тревожит, но и антирусски.

Последнее удручает. Если подобные чувства идут из глубин души, если они искренни – это дело одно. Здесь требуется диалог. Но если они спекулятивны, диктуются местью, иногда труднообъяснимой, тогда как? Где тут пристанище для морали, гуманизма, справедливости?

Но разговор этот я затеял не только и не столько потому, что меня как русского человека задевают обидные порой упреки. Нет, они не изменят моего давнего убеждения, что народ Узбекистана должен жить свободно и на свободной земле. Дело в другом. Меня беспокоит, что прогрессивная интеллигенция в бывших советских республиках стала стержнем оппозиции властям, сомкнувшись с бывшей конъюнктурно-верноподданнической элитой. И одна из объединивших их идей вредоносная, по существу стратегически антинациональная, антирусская направленность.

Автор книги обращает внимание на одно парадоксальное противоречие. На самом деле, если рассматривать те или иные аспекты жизни Узбекистана с сугубо формальной точки зрения, то можно вынести далеко не однозначные и не в пользу власти суждения о правах личности, роли оппозиции, положении политических партий, их отношении к государству и руководству страны. Все это так. А в то же время – так ли?

Видимо, еще не пришло понимание, что новые государства на постсоветском пространстве только формируются, причем переходный период к свободе и демократии идет подчас на почве застарелых рудиментов, феодальных правил. Социалистическая полоса в развитии, скажем, Узбекистана, прибавила что-то к материальной жизни его народа, но это вовсе не означало развития нравственности в человеческих отношениях, ибо в Советском Союзе существовал не социалистический строй, а государственный феодализм, с лагерями, репрессиями, каторжными тюрьмами. Это касается не только Средней Азии, но и всей России. Поэтому мерить мерками Европы те или иные события в еще не закончившем свое формирование государстве является просто ошибкой, политически спекулятивным занятием.

Часто можно слышать упреки в адрес многих лидеров бывших советских республик Средней Азии в том, что там не понимают роли оппозиции в развитии политической культуры народа, да и в целом в прогрессе страны. Оппозиции, которая стояла бы на запасном пути, с серьезным багажом новых идей, обеспечивающих развитие как таковое. Мне, например, понятно, что без цивилизованной, демократической оппозиции демократия сначала перерождается, а потом умирает.

Это верно. Но это в такой же мере относится и к России, которая претендует быть как бы застрельщиком демократических перемен на постсоветском пространстве. Да, в России парламент состоит из партий, которые придерживаются иногда кардинально противоположных взглядов. Однако надо честно признать, что в сугубо принципиальном плане оппозиция внесла мало позитивного в демократический процесс, а коммунистическая фракция играет явно отрицательную роль. И в этом плане лидер Узбекистана понял лучше, чем многие другие руководители постсоветских стран, возможности и пути развития демократических основ жизни. Он, скажем, в отличие от Ельцина, не дал простор действиям коммунистической партии, хорошо понимая, что эта партия сделать что-либо полезное просто не в состоянии по определению, ибо в историческом плане она потерпела банкротство и способна лишь послужить тормозом для дальнейшего развития.

В России мы наблюдаем бесконечные склоки, дрязги, политические псевдосражения, которые наносят в общем-то серьезный ущерб развитию страны. И в основе этих распрей и дрязг лежит идеология коммунизма, практика "вечно вчерашних". Практика большевизма. И в этом плане, я повторяю, Каримов оказался гораздо дальновиднее, чем некоторые другие лидеры постсоюзных государств.

Понимание Исламом Каримовым идеологии большевизма как экстремистской, я полагаю, определило и его отношение к исламскому фундаментализму, который, будучи экстремистским крылом мусульманской религии, несет угрозу развитию стран и народов, исповедующих ислам, может задержать их развитие, отбросить экономику и культуру назад, в прошлое. И в этом отношении понимание Каримовым большевистского фундаментализма и исламского фундаментализма как экстремистских течений в общественном развитии заслуживает серьезного внимания и высокой оценки.

В книге есть раздел о положении средств массовой информации. Я прочитал эту коротенькую главку не один раз, поскольку не сразу смог понять, что же хочет сказать автор книги. Разумеется, его симпатии на стороне свободных средств массовой информации. В то же время как-то вскользь оправдывается цензура, осуществляемая специальным комитетом, а в каких-то случаях некие инспекторы могут поставить или не поставить некую разрешительную печать.

Цензура в советское время была мощным оружием формирования не только тоталитарного государства, но и специфического типа мышления, отражающего особую культуру поведения – культуру раба.

Я отрицаю цензуру в печати, кроме цензуры закона и самого журналиста, который должен руководствоваться собственной честью, достоинством и совестью. Но мне приходится согласиться с некоторыми высказываниями автора книги. По-видимому, в Узбекистане проявились те же тенденции, что и в России. На страницы газет и журналов, на экраны телевизоров, в эфир полезли люди, лишенные чувства такта, милосердия, совести. Им ничего не стоит ворваться в личную жизнь человека, не думая о последствиях для его семьи, окружающих. Здесь, конечно, имеется повод для серьезных решений.

Но этот важный вопрос, на мой взгляд, упирается в конечном счете не в цензуру, а в то, что должен действовать суд на основе закона. Уже в декларации прав человека и гражданина времен Великой французской революции конца ХVIII в. говорилось, что свобода печати, свобода слова не может быть ограничена ничем, кроме как действием закона. Вот здесь надо искать путь к защите прав человека. Конструктивной критики боится только слабый. Что же касается так называемой компроматной критики, то она неизбежно окажется в зоне судебной ответственности.

Выскажу несколько моих сомнений, которые не влияют на общую оценку работы автора. Автор пишет о неких "грубейших просчетах политики" М.С.Горбачева, которые привели к образованию криминальной среды и охлократии. Каких? О чем речь идет? Обвинение столь серьезное, что требует фактов и доказательств. Не могу подтвердить и того, что Горбачев был против решения Каримова объявить себя президентом и строил какие-то планы по его смещению. Да, Лукьянов шумел, но Горбачев отнесся к этому спокойно. Может быть, ворчал, но ворчанье – еще не реальные действия.

И, наконец, главное, о чем я хочу сказать, – о стабилизирующей роли Узбекистана в этом неспокойном, скорее взрывоопасном регионе. Мне близки рассуждения Ислама Каримова о неприемлемости революции как двигателя прогресса. Революция – тупик, путь в никуда. Смуты неизбежно порождают преступления, спровоцированные как снизу, так и сверху. Преступления люмпена и преступления власти. Жестокость во время революций достигает неимоверных масштабов. А в конечном счете, создавая иллюзию движения вперед, на самом деле останавливает это движение.

Только естественный, эволюционный путь может дать человеку чувство удовлетворения, а обществу – возможность планомерного осмысленного развития. Эволюция – мать прогресса. Весь опыт революционных и контрреволюционных смут в Российской империи, а затем в Советской "империи" говорит о том, что революции и контрреволюции надолго задержали развитие страны.

Исповедуя подобную точку зрения и отвергая любой экстремизм, Президент Узбекистана по праву может рассчитывать на положительную нравственную и политическую оценку со стороны людей, заинтересованных в искоренении любых форм насилия и в утверждении диалога в качестве единственного пути сотворения добра.

Книга написана человеком, которому очень близки проблемы народов Узбекистана, он верит в благотворящую роль этой страны. Лично я считаю, что дружественные отношения между Узбекистаном и Россией имеют не только геополитическое значение на длительную перспективу, но и необычайно важны с человеческой точки зрения.

А.Н. Яковлев,

академик РАН

К ЧИТАТЕЛЮ

(Aurea mediocritas)*

Это моя вторая книга о постсоветском Узбекистане и его президенте Исламе Каримове. Первую я написал в 1994-1995 гг. в соавторстве с ныне покойным американским профессором Дональдом С.Карлайлом, доктором исторических и политических наук, многие годы работавшим в университетах США и Канады (Висконсинском, Торонтском, Гарвардском). Карлайл был одним из самых видных западных специалистов по политическим проблемам Средней Азии и в этом своем качестве консультировал ООН. Он автор ряда широко известных на Западе трудов по истории Узбекистана и о его современной политической жизни.

Дональд Карлайл был прекрасным человеком, удивительным в своей искренности, открытости, дружелюбии, обязательности. Он был человеком с головой ученого и сердцем ребенка. Его преждевременная смерть для меня большая утрата.

Позволю себе несколько коротких цитат из книги Дональда Карлайла "Узбекистан и Средняя Азия. Прошлое и настоящее в перспективе". Они позволят читателю лучше понять, как зародилось наше сотрудничество, и почему, собственно, были написаны и первая, и вторая мои книги.

Вот слова Карлайла: "Я познакомился с доктором Леонидом Левитиным в июне 1994 г., когда находился несколько недель в Бишкеке в качестве консультанта Программы развития ООН. С первого же момента мы почувствовали взаимную симпатию. Я знал о том, что он был советником президента Акаева, но то, что он проявил познания и глубокую заинтересованность в делах Узбекистана, для меня стало неожиданным. Более того, мы обнаружили, что едины в своем уважительном отношении к Президенту Узбекистана. У нас возникло желание вместе работать над книгой-исследованием об Узбекистане и Каримове. Мы полетели из Бишкека в Ош, оттуда поехали на автомобиле в Андижан и затем через Ферганскую долину прибыли в Ташкент. Там состоялась наша встреча с президентом Каримовым, продолжавшаяся два с половиной часа. Мы обсудили целый ряд тем. И, что очень важно, тему нашего исследования.

Левитин, будучи местным жителем и очевидцем политических событий изнутри, обладал решающим преимуществом по сравнению с нами – наблюдателями со стороны, лишь изредка посещающими Среднюю Азию. Это позволяло ему порой допускать такие высказывания и делать такие выводы, от которых поостерегся бы сторонний наблюдатель. Думаю, что его позиция по-своему уникальна, поскольку предлагает интуитивное понимание событий, к которым академический исследователь с его стремлением к беспристрастности и взвешенности оценки событий может приблизиться лишь отдаленно".

Скажу совершенно откровенно, что такая оценка моих скромных знаний была для меня и неожиданной, и очень волнующей. Может быть, в данном случае не следует обольщаться и отнести сказанное на счет исключительной доброты моего соавтора. А вот то, что сотрудничество с ним позволило мне в значительной мере раздвинуть горизонты своего видения интересующих меня проблем, глубже понять их, это святая правда.

И все же, почему я, человек, всю жизнь проработавший в Кыргызстане, обратился к узбекской теме? Прежде всего, Узбекистан мне тоже очень близок. Я там жил и учился, получил высшее образование. Я многим обязан узбекскому народу по самому высшему счету.

На площади в центре Ташкента можно увидеть необычную скульптурную группу пожилые узбек и узбечка в окружении целого хоровода детей. В годы войны ташкентский кузнец Шаахмед Шамахмудов и его жена Бахри приняли в свою семью четырнадцать детей-сирот, потерявших родителей. Русских, украинцев, евреев, молдаван. Для всех них они стали любящими отцом и матерью. Давно нет в живых старого кузнеца и его жены. Но память об этих людях свято берегут дети и внуки их приемных детей. Улица, где стоит их дом, носит имя Шамахмудовых. О них снят фильм, написаны книги. Подвиг Шамахмудовых запечатлен в скульптуре. Думаю, что число подобных памятников в Узбекистане могло бы исчисляться сотнями.

А разве можно забыть гневные стихи великого гуманиста Гафура Гуляма, направленные против геноцида еврейского народа, с удивительным для рокового 41-го названием "Я еврей"? В годы Второй мировой войны узбеки приняли на своей земле, приютили, обогрели, накормили сотни тысяч гонимых войной людей, продемонстрировав миру величие души узбекского народа. Мальчишкой пережив это проклятое время, сегодня земным поклоном кланяюсь я светлой памяти Гафура Гуляма, кузнеца Шамахмудова и его жены, многих и многих незнакомых мне узбеков. Я среди тех, кто в неоплатном долгу перед ними.

Несколько лет я был советником Президента Кыргызстана Аскара Акаева и в ту пору имел счастливую возможность встречаться с Исламом Каримовым в связи с решением вопросов межгосударственного сотрудничества двух стран.

Доброе отношение Каримова ко мне сохранилось и после моего переезда в Германию. Продолжались и наши встречи. География их достаточно широка: Ташкент, Бишкек, Ош, Ашхабад, Москва, Хельсинки, Давос, Иерусалим... И каждый раз – так уж в силу разных причин получалось – мы долго и продуктивно беседовали с Каримовым, несмотря на его исключительную занятость.

Эти и некоторые другие обстоятельства позволили мне стать обладателем в некотором роде эксклюзивной информации, дали мне возможность, говоря словами Карлайла, взглянуть на многие события изнутри.

А такой взгляд очень важен. В этой связи хотел бы сослаться на бывшего президента Германии Романа Херцога, политика и ученого и просто очень мудрого, благородного человека, который после своего государственного визита в Узбекистан в 1995 г. сказал: "Мы пока еще не имеем достаточных представлений о культуре этого народа, не знаем, как она проявляется в повседневной жизни, почему народ так гордится ею. Познав ее, мы, как мне кажется, получим инструмент развития взаимных симпатий, лучше поймем эту страну и ее Президента".

Вместе с тем жизнь моя повернулась так, что мне представилась возможность видеть политическую жизнь Узбекистана со стороны, из-за границы, с Запада, в качестве стороннего наблюдателя. Такое двоякое видение дает, как сейчас говорят, по определению, дополнительный эффект. Не могу судить, что из этого получилось в моем случае, но не использовать такую возможность я просто не мог.

Был и остаюсь сторонником Президента Каримова по многим самым важным направлениям его деятельности. Считал и считаю его такой же знаковой фигурой для постсоветского Узбекистана, какими для определенных периодов истории были в США Рузвельт, в Англии – Черчилль, во Франции – де Голль. И вместе с тем далеко не со всем, что делается в последние годы в Узбекистане, я могу согласиться. Это я и попытался высказать в соответствующих критических замечаниях. А потребность в подобном взгляде на Узбекистан, по моему мнению, продолжает оставаться актуальной.

С одной стороны, узбекские СМИ предоставляют трибуну видным ученым, которые, вместо того чтобы отделить зерна от плевел в западной критике и вести разумную дискуссию или, в крайнем случае, промолчать, пытаются доказать наличие безупречной демократии в стране. Словом, оказывают власти поистине медвежью услугу.

В свою очередь, западные СМИ тоже неадекватно, а нередко очень предвзято отражают положение дел в Узбекистане. Поскольку вне персонификации каких-либо проблем тамошняя аудитория информацию попросту не воспримет, главной мишенью периодических информационных атак избирают Президента Каримова. Чтобы читающая публика не скучала – в его адрес звучат самые резкие выпады, примерно такие: "Выстрелы в головы исламистов – аргументы Ислама Каримова". Это заголовок статьи в одной из немецких газет. Поскольку ни о каких выстрелах в статье не рассказывалось, я спросил у ее автора, на чем основан заголовок. "Журналистский прием", – ответил он.

В результате подобных "приемов" Ислам Каримов иногда воспринимается чуть ли не неким монстром. И уж во всяком случае далеко не таким, какой он есть на самом деле.

В Германии, например, некоторое время вообще существовало табу на положительную оценку любых сторон деятельности Президента Узбекистана. Вспоминаю, как в начале 1995 г. в одном из немецких журналов была опубликована заметка, автор которой, живущий и работающий в Узбекистане, высказал добрые слова в адрес Каримова. Во влиятельном журнале "Focus" его незамедлительно назвали придворным льстецом.

Другой случай произошел со мной. В конце апреля 1996 г. мне представилась возможность выступить с докладом на весьма представительном академическом симпозиуме по проблемам политической жизни стран СНГ в Майнце. Доклад мой был посвящен двум странам: Узбекистану и Кыргызстану. Я пытался представить объективную картину происходящего в этих странах, отмечая, в частности, и положительные, и отрицательные стороны в деятельности Ислама Каримова и Аскара Акаева.

После доклада один из ведущих мэтров немецкой постсоветологии профессор Отто Лухтерхандт из университета Гамбурга назвал мои слова о Каримове "коммунистической пропагандой". При всем честном народе он, в полном смысле слова с перекошенным от злобы лицом, кричал, что мне не место в их западном научном сообществе. Я спросил у него, почему он считает невозможным иное, чем у него, мнение по какому-то вопросу? И кто же из нас в таком случае демократ?

Известный журналист-международник из Израиля Олег Якубов пишет о поразившем его разговоре, который состоялся в редакции одной из крупных французских газет: "Обсуждая с редактором освещение жизни стран СНГ, мы заговорили об Узбекистане, и я сказал, что довольно часто там бываю, могу передавать какие-то материалы.

– Все негативное – пожалуйста, – живо отреагировал редактор.

– Почему только негативное? – искренне удивился я.

– Что там может быть хорошего? – в недоумении спросил редактор".

В ноябре 1999 г. я принимал участие в конференции "Демократия и плюрализм в мусульманских регионах бывшего Советского Союза", проходившей в Тель-Авиве. Состав участников был весьма представительным: известные политологи, историки, востоковеды из России, США, Англии, Австралии, Норвегии, Швеции, Израиля, Турции, Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана, Азербайджана, занимающиеся проблематикой по теме конференции. И хотя главным объектом критики стали, пожалуй, Астана и Нурсултан Назарбаев, досталось и Ташкенту с Каримовым. Участвуя в дискуссиях, я был удивлен тем, что моя прокаримовская позиция встретила понимание. И уж во всяком случае не отвергалась как необоснованная. Думаю, что это объясняется тем, что я не допускал апологии, а старался в меру своей осведомленности и разумения приводить аргументы pro et contra, стремился избежать в своих оценках крайностей, искать во всех случаях, говоря словами римского поэта и философа Горация, золотую середину.