Текст книги "Повести. Пьесы (СИ)"

Автор книги: Леонид Жуховицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

– Куда устраиваться-то будешь?

– Там увидим.

– А точнее?

Колю злил ее дурацкий начальственный тон, и он ответил резче, чем хотелось:

– А точнее – никуда.

– Это как?

– А вот так.

– Тунеядец, что ли?

– Ага.

– Все равно придется! – весело сказала она. – В ларьке ящики грузить.

– Это с какой стати?

– Ну, совсем-то не работать нельзя.

– Почему ж нельзя? Я вот не работаю – и ничего. Значит, можно.

– А есть что будешь?

– Ты накормишь, – сказал он.

– Делать мне больше нечего! – с удовольствием возразила Раиса.

Ни равнодушие, ни ирония, ни прямая издевка ее не прошибали, даже наоборот, повышали настроение.

Коля посмотрел на нее и понял, что весь их резкий разговор имел для нее другой, вне фраз, притягательный и приятный смысл: мужик с ней заигрывал и даже кадрил, скрывая свои подлинные чувства в лучшем стиле провинциальных танцплощадок.

Кончать надо, решил Коля. Он не любил таких уверенных, начальственных баб с их мужской хваткой и мужским ощущением бесконтрольного права на все земные удовольствия. Да и просто многое в ней раздражало: крупная при коротких ногах походка, властные жесты…

Но пока он соображал, как бы пресечь разговор пооткровенней и погрубей, Раиса вдруг спросила с обыкновенным девчоночьим любопытством, даже приоткрыв рот:

– Коль, а судьбу ты правда угадываешь?

Надо же – имя запомнила.

– Не так уж и трудно, – сказал он.

– А как?

– Подойди к зеркалу и посмотри. Вся твоя жизнь у тебя на морде, и прошлая, и будущая.

Она не поленилась, подошла к Жоркиной тумбочке, взяла круглое зеркальце для бритья и с минуту гляделась, от старания сдвинув брови и морща лоб.

– Ну и не видно ничего.

– Плохо смотришь.

– А тебе чего видно?

– Умишко умеренный, – сказал Коля, – подруг мало или совсем нет, мужики пока что балуют, упрямство как у осла, самомнение – половину выкинуть, останется как раз норма. Возраст, – он помедлил, прикидывая, – года примерно двадцать три…

– Точно! – вставила она.

– Двадцать три года, – закончил он, – и состояние средней потасканности.

– Все-то ты знаешь, – сказала Раиса и улыбнулась довольно, будто услышала комплимент. Так парни ухмыляются, когда их ругают бабниками.

И тут равноправие, подумал Коля.

Раиса вернулась на свой стул и опять посмотрела на Колю сверху вниз:

– А ты всегда умел?

– Я ж не бог.

– А когда научился?

– Когда понадобилось.

– А я могу?

– Может, и можешь. Только тебе ни к чему. Это дело не для сытых. Вот прижмет как следует, враз начнешь в судьбе разбираться, – сказал он зло.

Ему надоело выглядеть равнодушным и сонным, вообще надоело как-то выглядеть ради нее – актер он, что ли? И все больше раздражало, что вот пришла и сидит, ублажает свое любопытство, разглядывает незнакомого мужика и употребляет в своих интересах с тем бездумным победительным эгоизмом, который обычно встречается у красивых и наглых баб, привыкших к успеху, объевшихся успехом и все равно жадных до него. Но эта-то не красавица! Обычная рабочая бабенка, и руки вон то ли разбитые, то ли помороженные, и жизнь, сразу видно, не раз приложила мордой об асфальт. И откуда у нее эта начальственность? В месткомах, что ли, заседает? Она сказала, вздохнув:

– Как прижмет, тут уж не до гаданий… Ладно, пошли, что ли?

– Куда? – удивился Коля.

– Как куда? Сам же сказал – есть хочешь.

Это был другой разговор. Коля свесил ноги с кровати.

– А ты далеко живешь?

– Рядом. Но у нас сегодня пусто. В столовку пойдем.

– В столовку неинтересно, – сказал Коля.

– Да ладно, не боись, – успокоила Раиса, – я девушка богатая.

Он встал.

– Чего хромаешь-то?

– Ногу подвернул.

– Не мужик, а кляча, – сказала Раиса и подставила плечо.

В столовой была очередь. Раиса посадила Колю за свободный стол, сдвинула в сторону грязные тарелки и пошла к раздаче. Из-за барьерчика, отделявшего очередь от зала, приказала какому-то верзиле в грязном свитере – он уже приближался к кассе:

– Эй, ты, хмырь! Дай-ка четыре сметаны. Тот заулыбался и передал ей четыре стакана со сметаной.

– И борща два.

Он дал и борщ.

– И шницеля два… И пирожных два… И сыра два… И чая четыре…

Коля смотрел на стоящих сзади. И чего оторопели? Давно пора скандалить.

Но Раиса командовала так громко и уверенно, что очередь молчала.

Раиса до предела загрузила поднос и сунула верзиле червонец:

– Сдачу принесешь.

Притащила поднос к столу, поставила на край.

– На пятерых набрала? – поинтересовался Коля.

– Один смолотишь!

Другой бы спорил, а он не стал. Раз надо – смолотит. Верзила в свитере принес сдачу и присел на свободный стул.

– Спрашивать надо, – прикрикнула Раиса, – может, у нас тет-а-тет.

Слова знает, подумал Коля. Впрочем, на стройке слов хватает…

– Земляк? – спросил верзила.

– Тебе что за дело? – с ходу отбрила Раиса. – Жених.

– А я тогда кто? – заулыбался верзила.

– А ты дурак. Катись к своим лопухам, простынет все.

Тот облапил Раису, получил по шее и, вполне довольный, пошел к своей компании.

– Приятель? – спросил Коля.

Пока они развлекались, он как раз доел борщ.

– Да ну… Из нашей бригады. Здоров – прямо ломовой. Баллоны мне таскает.

– А ты кто?

– Эх, ты, – сказала она, – а еще судьбу угадываешь.

Разговор шел простой, легкий, вдумываться не хотелось. Но раз так повернулось, Коля глянул на нее повнимательней, прикинул, что к чему, и сказал почти утвердительно:

– Сварщица?

– Само собой, – ответила Раиса. – Кто на стройке богатые девушки?

– И много выходит?

– Надо, так и четыре.

– А надо?

– Не мешает.

– Ну и зачем тебе?

– Знать будешь много, – сказала она, – и так вон седой.

Они как раз доели горячее.

Раиса тылом ладони утерла губы и спросила:

– А правда, тебе сколько лет?

От борща и шницеля Коля подобрел, Раиса его больше не раздражала. Девка как девка. И душа жива, и человеческий язык понимает. Ну а тон командирский – что поделаешь, время такое: нынче что ни баба, то фельдфебель…

Он ответил, как есть:

– Сорок один.

– А смотришься помоложе. Но не слишком. Года на три.

Доела пирожное, отхлебнула чаю и невесело заключила:

– Дурак ты…

Коля удивился:

– Почему дурак?

– А что, нет, что ли?

Он подумал немного и согласился:

– Может, и дурак.

Странное дело – поел, и ноге стало легче. Хромал, конечно, но уже не так. Хотя не исключено, что просто приспособился, ставил ступню боком, и мышца не напрягалась.

– Проводить? – спросила Раиса.

– Да ничего, дойду.

Уже на улице полюбопытствовал:

– А ты откуда знаешь, что дурак?

Она отмахнулась:

– А чего тут знать-то? Тоже еще, человек-амфибия. Загадка века. Да я тебя сразу раскусила.

– Ну и чего ты раскусила?

– Все раскусила. Кто ты есть. Алкаш и бич. И больше никто.

Раиса посмотрела на него.

– А что, нет, что ли?

И опять он, подумав, согласился:

– Можно и так сказать.

У подъезда общежития они сели на скамейку. Раиса с досадой проговорила:

– Ну чего ты себе думаешь? Ведь уже старый. Скоро вон седой будешь. Кому ты тогда нужен? Разведенный небось?

Он покачал головой:

– А ведь угадала!

Она бросила в сердцах:

– Тоже мне тайна! Когда мужику сорок лет, а он бичует… Небось раз пять в загс шлялся?

– И разу хватило, – ответил Коля.

Забавно было говорить ей правду, потому что цена этой правде грош базарный. Он мог и дальше отвечать на любые вопросы, отвечать долго и вполне искренне, все равно узнала бы она о нем не больше, чем по конверту мы узнаем о письме. Боль, судьба – это все внутри, а конвертов на целковый дают двадцать штук.

– Специальность-то есть? Или потерял?

– Потерял, – признался Коля.

– А чем живешь? Где что обломится?

– Да в общем так.

– Хоть что-нибудь зарабатываешь?

– А как же! На сплаве прилично подкалымил. С геодезистами ходил. У них хорошо – коэффициент. Да полевые, да безводные…

– Постоянное что-то надо, – сказала Раиса, – надежное. Чтобы всегда при тебе… Ты в прошлой-то жизни кем был?

– В какой такой прошлой? – переспросил Коля. В первый раз она его озадачила. Может, соврать?

– Да будет тебе. У каждого есть какая-нибудь прошлая жизнь.

– И у тебя?

– Что я, не человек, что ли?.. Ну, так кем?

Коля уже собрался с мыслями. Зачем грешить без надобности? Прошлая его жизнь была как раз вполне нормальная.

– Прошлая жизнь у меня была скучная, – сказал Коля. – В конторе сидел. Чиновником. Бумажку туда, бумажку сюда. Оно, может, и неплохо, да не по мне.

– И жена?

– А как же!

– И дети?

– От них не отмолишься!

– И квартира?

– Надо ж где-то жить.

– Ну и чего ж ты?

– Да так, вышло помаленьку.

Раиса вдруг тряхнула рукавом, высвобождая часы, и заторопилась:

– Ладно, смена у меня. Ты вот чего. Видишь дом? Вон, за булочной? Так вот – дом четыре, подъезд четыре, квартира шестьдесят семь. Три цифры запомнишь?

– Это могу, – сказал Коля. – Ну и чего мне с этими цифрами делать?

– Дурак! – сказала Раиса и пошла к автобусной остановке.

Коля смотрел ей вслед и улыбался. Любопытно, что за мысли копошатся сейчас в этой коротко стриженной голове? Да, собрала информацию…

Забавно это было, очень забавно. Ибо прошлая Колина жизнь была короткая, странная и чужая. И развалилась сразу, потому что держаться ей было не на чем.

Позапрошлая была несложней. Про нее Раиса не спрашивала.

…Коля встал, снова попробовал ногу. Да нет, не страшно. Ступать аккуратно, и ничего.

Он подумал немного, вздохнул и сказал себе: ладно, раз уж все равно вышел…

У проходившего парня спросил, где ближний магазин нужного профиля, сходил туда и принес в общежитие пять бутылок пива и одну портвейна. Портвейн был паршивый, но и тот потребовал знакомства и приятельского разговора, а выносить бутылку пришлось под полой.

Вечером, когда пришли ребята, он все это выставил на стол. Кроме Павлика и Жорки был еще курчавый паренек с умными черными глазами – тот, что на костре говорил Викентьеву про личный эксперимент.

– Ты чего? – удивился Павлик. – Праздник, что ли? Он почему-то с первого вечера стал с Колей на «ты».

– Для знакомства, – ответил Коля, – положено. Он быстро и ровно разлил портвейн, свой стакан оставив пустым.

– А себе? – напомнил курчавый.

– Я, ребята, пас. Мимо.

– Чего так?

– Нельзя.

– Может, пива? – предложил Павлик.

– Ни капли, – сказал Коля. – Не могу: в глухой завязке.

Эту причину ребята приняли с уважением. Павлик сбегал куда-то и принес две бутылки лимонада змеино-зеленого цвета. Выпили за знакомство, за хорошую компанию. Парни взялись за пиво. Разговор шел вежливый и скучноватый, но с внутренним напряжением: ребята словно подкрадывались к тому, что их интересовало.

Сейчас про спичку заведут, понял Коля. Нет, не пойдет.

В общем-то он мог поговорить и про спичку. Но тогда пристанут: покажи. А этого как раз и не хотелось.

Но, с другой стороны, и обижать ребят было не за что.

Ладно, решил Коля, поговорим про судьбу. Тоже тема интересная.

Коля беспокоился не зря: шофер Жорка, глухо молчавший, под вторую бутылку пива спросил:

– Тут вот говорят, вы вчера спичку поднимали. Я-то не был, только слыхал. Любопытно, как оно…

– А-а, – сказал Коля. – Это в самом деле любопытно. Вообще любопытного на свете много. Кому-нибудь из вас цыганка гадала?

Павлик и Жорка пожали плечами, а курчавый, засмеявшись, признался:

– Мне.

– Ну, и как?

– Рубль с полтиной.

– Мало, – удивился Коля.

– Больше с собой не было.

– Ну и чего нагадала?

– Чушь какую-то. Дальняя дорога, казенный дом, червонная дама, сперва неудачи, потом удача.

– Сбылось?

– Да ну…

– А где гадала-то? Здесь?

– Еще дома.

Коля поднял брови и пожевал губами.

– А между прочим, – сказал он и покачал пальцем, – между прочим, все сказала верно. Дальняя дорога была. Казенный дом – вот он. Неудачи – эти не залежатся. А потом наберешься ума, и повезет. Ну, а дамы всех мастей – тут, я думаю, все ясно.

– Так гадать и я могу, – усмехнулся курчавый.

– У нас социализм, – развел руками Коля, – каждый получает по труду. А трудится по получке. Ты ей сколько дал – рубль пятьдесят? Вот она и наработала на рубль с полтиной.

Эта логическая конструкция компанию не устроила. Да Коля иного и не ожидал: плоско высказался, примитивно. Но в этом был свой смысл и кайф – Коля любил хорошую беседу, понимал ее и всегда помнил, что интересную тему, как и мотор автомобиля, нужно запускать постепенно, а выключать сразу.

Как он и предполагал, дальше пошли возражения. Курчавый сказал, что гадания – типично дамское развлечение, а Павлик примирительно вставил, что прошлое человека угадать еще можно, а вот будущее – это уж какой-то идеализм.

Харч на столе был холостяцкий: хлеб, сыр, кабачковая икра и что-то мелкое в томате. Коля мазал икру на хлеб, пил лимонад, слушал ребят и удовлетворенно кивал: сегодня до спички не дойдет.

– Так, – сказал он, – стоп! Значит, будущее предсказать нельзя?

И посмотрел на Павлика. Тот ответил без особой уверенности:

– Будущее – нет.

– Ну, а допустим, приходишь ты к врачу, и он тебе говорит… ну, не говорит, а думает: у тебя, мой дорогой, рак, еще год проскрипишь – и в ящик.

– У врача – анализы, – уперся Павлик.

– Анализы сто лет существуют, а диагнозы ставили и раньше.

Палик замялся. Курчавый пришел ему на помощь:

– Медицина – это частный случай.

– Ладно, – легко согласился Коля. – Тебя Илья зовут?

– Илья, – подтвердил курчавый.

– Двадцать три года?

– Двадцать четыре.

– Допустим, ты чемпион по боксу. И вот я смотрю на тебя и говорю: через пять лет в твоей жизни предстоят большие перемены. Могу так сказать?

– Ну, ясно, за пять лет кто-нибудь побьет. И вообще к тридцати сходить пора. В спорте…

– Стоп! – поднял ладонь Коля. – В семейной жизни тоже большие перемены.

– А при чем тут семья? – начал было Павлик, но Илья перебил:

– Ну, ясно, дома тоже перемены.

Коля повернулся к Павлику, объяснил:

– Выпал из чемпионов – славы меньше, друзей меньше, денег куда меньше, а бабы на такие вещи реагируют быстро…

– Но спорт – это тоже частный случай, – стоял на своем Илья.

Увлекся, подумал Коля и улыбнулся. Все – разогрелся двигатель.

– Ладно, – и на этот раз согласился он, – не надо спорта. Ну а любовь – не частный случай?

Илья немного подумал:

– Нет.

– Так. А теперь посмотри вот на него, – Коля кивнул на Павлика, – как у него с девками сложится?

Илья посмотрел и еще подумал. Павлик оторопело молчал, только густо краснел.

– Ну, допустим, – признал наконец Илья.

– Вот видишь, – сказал Коля.

– Э! – возмутился Павлик. – Чего допустим-то?

– Да я так, вообще, – гуманно замял Илья.

– Все случаи частные, – подытожил Коля, – и все можно понять. Только суетиться не надо: человек – конструкция тонкая.

Он поискал пример помягче, не нашел и с виноватым вздохом выложил то, что вертелось в голове:

– Вот представьте – не к ночи будь помянуто – война. Не атомная, там предсказывать легко, а обычная, нормальная война. Как у кого сложится?

Парни задумались.

Коля еще раз вздохнул и сказал Илье:

– Ты погибнешь. Жаль, но погибнешь. Павлику тоже не светит. А вот ваш Олег выживет. И Викентьев выживет.

– Почему? – жадно уставился на него Павлик.

– Объяснять ничего не буду.

– А Жорка? – спросил белесый мальчик – не из любопытства спросил, а из товарищеской солидарности.

– Жорка?

Коля посмотрел на молчаливого, осмотрительного, надежного Жорку и кивнул удовлетворенно:

– Вернется. Причем героем.

– А ты?

Вопрос Павлика застал врасплох. Но думал Коля недолго. С горечью скривил губы и сказал устало:

– Уцелею. Лет пять назад бы погиб. А теперь, к сожалению, уцелею.

Допил свой лимонад и отодвинул стакан:

– Вот так, ребята.

Запускай постепенно – выключай сразу…

На новых местах Коля обживался быстро. Вот и к Павликовой комнатухе привык, ощутил ее домом и в последующие два дня никуда, кроме столовки, не ходил.

С одним, правда, исключением: в трехкомнатной квартире обычной жилой пятиэтажки отыскал временную библиотеку, с некоторыми трудностями записался и, не спеша побродив вдоль полок, взял три толстенных тома Мамина-Сибиряка, первый, второй и третий. Читать так читать!

Библиотекарша сказала:

– Вы бы прочли один, а уж потом взяли второй. Коля посмотрел на нее – ну и город, сплошь молодые – и возразил теми же словами, что сперва произнес про себя:

– Читать так читать!

Она пожала плечами и заполнила формуляр. А Коля пришел домой, завалился в постель и с удовольствием углубился в роман про золотодобытчиков.

Находить удовольствие – это он умел.

Он бывал доволен, успевая на поезд, и доволен, опаздывая – всего сутки лишние, зато неведомый городишко станет знакомым. Радовался, поужинав вкусно и плотно, и радовался, ложась натощак, ибо, согласно современной науке, именно голодуха сохраняет здоровье и бодрость.

Находить удовольствие – это была его манера жить, идея и принцип. День, прожитый приятно, ни в каком дополнительном оправдании не нуждался, он как бы сам себе и был целью. А вот пустой и горький невольно заставлял задуматься о смысле всех последующих дней, то есть толкал заглянуть в колодец, куда разумному человеку без крайней надобности лучше не смотреть.

Вот и сейчас он думал не о том, что два его плана подряд лопнули – ив Ключ добирался зря, и уйти не вышло, а о том, как хорошо лежать в теплой комнате и читать солидную книгу, написанную классиком, знаменитым человеком.

Фамилию сколько раз слыхал, а вот прочесть руки не доходили. Не оступись тогда на лестнице, может, так бы и не сподобился.

А планы – бог с ними! Лопнули и лопнули, другие будут. А то и без них можно, ничуть, между прочим, не хуже. Было время, все загадывал наперед, но жизнь парой здоровых пинков научила – это дело бестолковое. Только дурак без конца целится в будущее, и в этих заботах проходит весь отмеренный ему век. А умный плывет по жизни, как по реке, не тратясь на борьбу с течением – куда ни вынесет, везде берег. Самое нужное правило: где существуешь, там и живи, так и бери сегодняшнюю доступную радость – хоть в дороге, хоть вот в этой общаге. А про завтра думать будем завтра…

Нога почти прошла. Но расставаться с приятным положением полубольного было жаль, и, когда ребята пришли, на сочувственный вопрос Коля ответил со вздохом:

– Да побаливает…

Так было проще.

Роман оказался медленный, но ничего, в конце стало совсем интересно. Однако, дочитав, в новый роман Коля погружаться не стал, а принялся глядеть, что покороче: примечания ко всем трем томам. Затем прочел и предисловие – про жизнь писателя.

Прочел – и успокоился.

Все выходило ладно, одно к одному. Что в романе, что в прочих вещах, что в биографии.

Бедные – те, само собой, были несчастны. Ну а кому фартило – им в конце концов приходилось еще суровей: чем выше вспрыгивали, тем больней падали. Но и по наследству богатых судьба брала в капкан: как ни ловчили, а финал выходил один. Если сам почему-либо не разорится, то уж детки точно пустят на распыл родительские миллионы. А детки зазеваются – внуки свое возьмут…

Нет счастья в жизни!

А сам писатель? Жил, маялся, старался, не тонкую книжечку, восемь томов есть. А что в результате? Вот он результат, в примечаниях: такой-то критик похвалил, такой-то поругал, и все равно не Лев Толстой. Под самую смерть друзья подсуетились – спроворили юбилей. Но и тот, как авторитетно указывалось в предисловии, походил на поминки.

А что, подумал Коля, нормально. Так уж жизнь устроена: верная карта никому не идет.

Зато никому и не обидно.

От таких размышлений Колино настроение совсем поднялось.

В этом вот приподнятом настроении он и пересчитал финансы. Вышло сто сорок, да еще по карманам мелочишка. С одной стороны – не деньги. Но с другой – вполне даже деньги, умный человек полгода проживет и в долг не попросит. Тем более что все равно не дадут.

Коля сложил бумажки тонкой стопочкой, сунул на прежнее место, к паспорту, и вдруг почувствовал, что отдохнул, что жизнь, в общем-то, приятна и что, с третьей стороны, сто сорок хоть и деньги, но добавить к ним не мешает.

Что же там излагала Раиса про ящики в ларьке?

Тот ларек Коля нашел быстро, а может, и не тот, тем более что это был вообще не ларек, а магазин «Продукты», где Коля прошлый раз разжился пивком и портвейном.

С продавщицей он поздоровался по-приятельски, причем так уверенно, что ей только и оставалось, хоть и с некоторым недоумением, принять его залихватский тон. Коля спросил, не надо ли чего по хозяйству. Она, подумав, велела пока что разобраться в подсобке. После обеда пришла машина. Шоферила девка, Коля от ее помощи отказался и один, в охотку, сгрузил и выстроил ровненькой стенкой сотню ящиков, после чего совсем уже легко покидал в фургон пустую тару. Машина ушла, а Коля еще часа два подтаскивал продавщице товар.

Перед вечером она выдала ему в подсобке бутылку белой.

– Только смотри – чтоб ни одна душа! У нас ведь сухой закон.

Коля покачал головой:

– Не, мне деньгами.

Продавщица аж рот разинула.

– Ну и ну! Впервые вижу. Чтоб мужик от водки отказывался…

– Мы такие, – сказал Коля.

Она вздохнула:

– Где ж ты раньше был? Мужа хоть завтра бы бросила, да вот девки две… Кому ж это так повезло?

– Кому повезло, те не ценят, – в тон ей ответил Коля. Отвечать в тон – это у него здорово получалось. Что умел, то умел.

Он взял пятерку и спросил – может, еще когда чего…

– Да хоть завтра, – сказала продавщица, – к обеду приходи, минут без двадцати.

Назавтра Коля пришел точно по уговору и разбогател еще на полчервонца. Сговорились и на следующий день, и совсем было собрался пойти, да не пошел. Охота пропала.

Всех денег не заработаешь.

А и заработаешь – дальше что? Ковер купить? В рюкзаке не уместится. Даже отдать и то некому. А тогда зачем?

Это был опасный вопрос. Тут же вылезали и сбивались в кучу разные другие «зачем?». Зачем притащился в Ключ? Зачем остался? А если вдруг уйдет отсюда – зачем? Полстраны проехал, мудрил, комбинировал, выигрывал. И дальше так можно – опыт есть, башка варит. Но потом все его выигрыши и победы собираются в бестолковый, неряшливый ряд, как дохлые мухи на ленте-липучке. Зачем?

В общем-то, все это было давно продумано, понято и даже сформулировано. Все в норме, жизнь такая. Но порой, вот как сейчас, настигала апатия, и становилось муторно, жутковато, потому что каждый народившийся день, как голый птенец, начинал ворочаться и истошно пищать, требуя своего маленького смысла.

Забот захотел, сказал себе Коля, ишь ты! Деньги некому отдать. Ну что ж, подработай. Авось какая лапа и протянется…

На люди надо, суетливо подумал он, на люди. И побыстрей.

Среди людей было спокойно, как в трамвае: то попросят, то прикрикнут, то на ногу наступят. Все при деле! И некогда думать, куда катит тот трамвай…

Коля пошел в библиотеку, сдал три тома Мамина-Сибиряка и взял три новых.

– Уже? – удивилась библиотекарша.

– Читать так читать, – сказал Коля и затеял с девушкой богатый фактами разговор о несчастной судьбе писателя-классика. Библиотекарша, с примечаниями не знакомая, слушала с уважением и интересом.

– У нас помещение временное, – сказала она, – в основной фонд открытого доступа нет, но если вы хотите…

– Вот спасибо! – с душой поблагодарил Коля. Подумал, что бы еще сказать приятного хорошему человеку, и добавил: – Для меня любой город начинается с библиотеки.

Девушка ему понравилась. И личико умненькое, и держится как надо – вежливо и без лишних улыбок. С такой и поговорить интересно. Хорошее знакомство…

Дома его ждала целая капелла: штук семь ребят Павликова возраста смирно сидели на койках. Коля поздоровался, и они дружно ответили. Он их понял с порога.

– Мероприятие какое? – спросил Коля.

– Да нет, так, – ответил Павлик и покраснел. – Коль, оладьи будешь?

– А компания? – возразил Коля.

– Мы уже, – за всех отозвался Павлик. Оладьи оказались неожиданно вкусные, и еще к ним прилагался абрикосовый джем.

– Твоя работа? – спросил он Павлика.

– Это Костя, – ответит тот, указав на рыженького пацана в мохнатом свитере.

– Талант! – оценил Коля.

Он ел, он пил чай, а ребятишки сидели молча в напряженных позах, будто ждали, что вот сейчас он поставит стакан, отодвинет блюдечко и тут же, без антракта, начнет поднимать взглядом спички.

Коля доел оладьи, последним огрызком добрал с блюдца последний джем и запил все это последним глотком чая. Со вкусом, как актер в фильме про аристократию, вытер губы носовым платком. Разочаровывать компанию было жаль… Но и записываться в иллюзионисты желания не имелось.

Тут же, на столе, Коля раскрыл четвертый том Мамина-Сибиряка и с удовольствием погрузился в примечания. Хороший раздел! Коротко и вся суть! Столько-то лет писал, столько то раз переписывал, там-то похвалили, там-то поругали…

Компания между тем скованно молчала. Краем глаза Коля поймал Павлика – вид у того был растерянный и виноватый.

– Что, мужики, – невинно спохватился Коля, – я, часом, не помешал?

– Да нет, что ты! – опять-таки за всех смущенно возмутился Павлик.

Рыженький создатель оладий вдруг прорезался:

– Коль, а вы кто по профессии?

– По профессии? – удивился Коля и посмотрел на рыжего. Тот молчал, будто губы склеились. Видно, интересовало его другое, но спросилось об этом.

– Значит, по профессии? – Коля задумался и помедлил. – Так ведь это как понимать профессию.

Кто-то из ребят робко уточнил вопрос:

– Ну, по образованию. Вы кончали что-нибудь?

– А как же! – сказал Коля. – В наше время без науки никак нельзя. Образование у меня, братцы, вполне высшее. Но есть и среднее. Хотя я лично считаю, что главное – это самообразование. Если по самой сути, то человек сам себя и воспитывает, и образовывает. Диплом тебе дядя дает – вот он и лежит в комоде, если, конечно, есть комод. Но то, что ты сам у жизни зубами вырвал…

Коля со значением поднял палец.

– А кем вы до Ключа работали?

Это рыженький пришел в себя.

– Ребята, ну чего вы, ей-богу! – не выдержал Павлик. – Прямо допрос какой-то!

Коля заступился за компанию:

– А что? Для знакомства самый разговор. Потом и я спрошу.

Он сделал паузу для возражений, не дождался их и заговорил неторопливо:

– Вообще-то я в жизни кем только не работал. Чего-чего, а специальностей хватает, могу даже одолжить. – Он повернулся к рыженькому: – Тебя какие интересуют?

Тот неловко улыбнулся – не понял.

– Специальности – они ведь бывают разные, – пояснил Коля. – Вот, допустим, у меня: есть основные, но есть и смежные, а также побочные. Ну и, само собой, случайные. Между прочим, они всего интересней. Я, например, прокладчиком маршрутов был. За такую службу не то что деньги получать – самому платить не жалко.

Он дождался естественного вопроса и ответил словоохотливо:

– Прокладчик маршрутов – это специальность такая. Вот, допустим, строят турбазу. Тут тебе домики, столовка, душевые – ну и прочее, без чего не обойтись. Но ведь турист за что деньги платит? Ему ходить надо. А где? Чтобы не заблудиться, чтобы места интересные посмотреть, ну и палатки на ночь где-то поставить. Вот, значит, и идет специальный человек, этот самый маршрут пробивает.

– А еще кем работали?

– Ну вот, скажем…

Коля замялся – что бы вспомнить позабавней?

– Коль, а вообще ты много ездил?

Это Павлик его выручил. Коля сказал:

– Ездил я порядочно. По крайней мере, во всех пятнадцати союзных республиках побывал. Это я точно знаю, поскольку такую себе цель поставил.

– Здорово! – позавидовал рыженький. – А интересно вот так – ездить?

Вопрос был обычный, из тех, на которые ответ сам собой предполагается. А Коля медлил.

Потому медлил, что ребятишки вокруг сидели молодые, на подначку легкие и готовые без долгих размышлений, так, для интереса, на пробу, повернуть и переиначить судьбу. А ломать их судьбы он никоим образом не собирался. Скромней была задача, скромней и привычней: побаловаться разговором, ответить на все без изъятия вопросы и все же не пустить собеседников за тот барьер, за которым начинались тоска и боль. Да еще по возможности и не соврать при этом. Врут пускай дураки. А человек умный, он и чистой правдой мозги запудрит. Самый шик.

Вот и сейчас Коля старался придерживаться истины – как думал, так и отвечал:

– Ездить-то? Если по сути, оно без разницы. Можно ездить, а можно и не ездить. Вот у меня друг есть, Алексей. Он когда-то красиво сформулировал. Примерно вот так: «Даже если жизнь дает тебе совсем мало, этого все равно достаточно». Крепко, а?

Ребятишки не оценили – им по молодости лет требовалось много.

Коля попробовал доказать.

– Вот, например, ты, – сказал он Павлику, – живешь в комнате с Жоркой, так? И знаешь его как родного брата. Верно?

Павлик кивнул:

– Жорку-то? Конечно!

– Ну а посели тебя в гостиницу? Полно людей, каждый день новые. Прибыл, убыл. За неделю десяток просвистит. Так?

– Примерно, – неуверенно согласился Павлик – он в гостиницах не жил.

– Ну и много ты в них поймешь?

Ребятишки задумались.

– Резонно, – сказал рыженький.

– Вот то же самое и езда, – назидательно проговорил Коля, – умеешь смотреть – ты и на месте жизнь поймешь. А не умеешь – хоть все государство пробеги, ничего не увидишь, кроме станций. А они, между прочим, все одинаковые, нигде билетов даром не дают.

– А чего же вы тогда ездите? – спросил рыженький. По-хорошему спросил: не ловил на слове, а просто добирался до истины.

Коля и ответил по-хорошему:

– У меня, ребята, так жизнь сложилась.

Парни проявили тактичность – в душу не полезли.

На память Коля не обижался, с детства была хорошая – легко, без нажима вбирала и нужное, и лишнее. Впрочем, по прошествии времени лишнее так часто оказывалось нужным, что в последние годы он перестал отделять ценное от бессмысленного: помнится, и ладно.

Вот и Раисины три цифры нашли в мозгу подходящую клеточку и улеглись в надлежащем порядке в ожидании своей минуты. Дом четыре, подъезд четыре, квартира шестьдесят семь.

Но доставать их из тайного хранилища Коля не собирался. Ни сейчас, ни после. Желания такого не было. Уж больно девка заносчивая. Надо будет, сама придет.

Раиса пришла в первую же субботу.

Коля, лежа на койке, дочитывал примечания к тому пятому. Павлик сидел за столом, строчил письма – он вел богатую и регулярную переписку с родными, с бывшими однокашниками, с приятелем по двору, а также с двумя полузнакомыми девочками, которые ему отвечали, хотя с паузами и кратко.

Раиса сказала:

– Ты чего, всю неделю не вставал?

– Садись, – бросил Коля с некоторым запозданием, ибо она уже сидела. – Хоть бы поздоровалась для порядка.

– Чести много, – ответила Раиса. Минуты три молчали. Коля все так же читал. Поскрипывала бумага под Павликовой ручкой.

– Ну что, пошли, что ли? – сказала наконец Раиса.

– Куда?

– К нам, куда же еще.

– Зачем?

– Там видно будет.

Коля не двинулся, лишь страничку перелистнул.

Раиса, уже не столь уверенно, объяснила:

– Посоветоваться надо.

– Я сейчас ухожу, – заторопился Павлик и стал собирать свои листки.

– Да сиди, – сказала Раиса. Она встала, подошла к Коле и потянула за рукав: – Ну, чего разлегся-то? Пошли!

Вот это был нормальный разговор: просьба, даже с оттенком жалобы.