Текст книги "Повести. Пьесы (СИ)"

Автор книги: Леонид Жуховицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

– Спрячь, – сказала Дарья, – не надо.

– Да ты что? По чуть-чуть.

– Не надо! – уже настойчиво повторила она.

– Не хочешь, что ли?

– Просто – не надо.

– Ну ладно, – согласился Пашка, – не то время, чтобы силком поить. Я вот хватану для настроения…

Он так сноровисто обезглавил бутылку, что Дарья почти крикнула:

– Ну не надо, не пей!

– Почему? – изумился Граф.

– Ты чего, с каждой бабой бутылку достаешь?

Он уставился на нее с искренним удивлением:

– Старуха, да ты что? Ты где живешь? Если на каждую по бутылке, это сколько же по нынешним ценам надо иметь? А я не миллионер. Вот эта бутылка, не поверишь, два месяца стоит. Зачем добро переводить, если и так дают?

– Хозяйственный! – сказала Дарья.

– А ты думала. Только в особых случаях, вот как для тебя.

«Особый случай» был все же приятен. Дарья возразила поласковей:

– Вот и на меня не траться. Дешевле обойдусь.

Граф подозрительно глянул на нее – голову дурит или как? – и все же потянулся к бутылке.

– Ну не надо же!

– Раз уж откупорена. Не по-русски…

– Ну прошу тебя!

Он недоуменно отставил бутылку:

– Слушай, а почему?

– Почему, почему, – хмуро проворчала Дарья. – Потому! Еще не хватало – рожать от алкаша.

Пауза вышла довольно долгой.

– Как – рожать? – с глупой улыбкой переспросил, наконец, Граф.

– Не знаешь, как рожают?

– Ты чего, рожать надумала?

– Дошло, наконец.

– А… почему вдруг?

Вопрос был, может, и не совсем дурацкий, но Дарья не сочла нужным реагировать.

– Да нет, я, конечно… Хочешь так хочешь… – Пашка все же собрался с духом и выдавил: – Почему именно от меня-то?

Она хмыкнула презрительно:

– А ты что, не мужик?

– Мужик-то мужик, но… Я ведь жениться не собираюсь.

– Да кому ты нужен – жениться!

– Ну а ребенок чей будет?

– Мой, чей же еще.

– Только твой?

– Ну не твой же.

– Нет, все-таки…

– Да ты чего, боишься, что ли? – уже в упор спросила она.

– Чего мне бояться? – неуверенно возмутился Граф. – Тоже еще… делов…

– Ну слава богу. А то уж подумала, и на это не годишься.

– На это как-нибудь, – возразил Пашка с самонадеянностью профессионала.

Они попили чаю, скучновато перебирая немногочисленных общих знакомых. Пашка сунулся заново ставить чайник, Дарья его остановила. Тогда он сказал, бодрясь:

– Ну?

– Чего – «ну»? Стели, – глухо отозвалась она. – В ванной полотенце хоть чистое?

– Нормальное. Ты в комнате разденься, а то шмотки замочишь.

– Высохнут, – ответила Дарья и пошла в душ. Ей не хотелось раздеваться при нем и просто не хотелось с ним соглашаться.

В ванной зеркало было треснувшее, зато в полстены, Дарья разделась, посмотрела на себя. Ничего, кое-что осталось, бывает и хуже. Не Венера, куда там, но смотреть можно. И живот не висит, в порядке живот. Растянется, конечно – ну да ладно, для такого дела не жалко. А может потом и назад уберется, другие-то рожают, и ничего.

Граф негромко стукнул в дверь.

– Чего тебе? – крикнула она, убавив воду.

– Помочь не надо, а? Спинку помылить.

– Обойдемся, – ответила Дарья и уж потом удивилась: чудно, раньше бы от одного его голоса сомлела. И чего с мужиком стало? Постель, вон, пошел стелить. Прежде бы послушался, как же! Схватил бы, швырнул – только бы тряпки ее по комнате запорхали…

Она надела рубашку и халатик, пошла в комнату. Легла. Граф возился на кухне, позвякивал посудой. Потом вошел, сел на край лежанки.

Дарья молчала.

– М-да, – сказал он, – интересная ситуация. А ты молодец.

– Почему?

– Без отца рожать не боишься?

– Почему же без отца? Не от святого же духа.

– Постой, но ты же сама…

– Сама, – оборвала она, – сама. Успокойся. К тебе никаких претензий.

– А я что, я спокоен…

Не снимая брюк, он прилег рядом, отогнул одеяло. Руки полезли под рубашку, зашарили по груди, по животу. Чужие, вялые руки – ну хоть бы что-нибудь ощутила!

Дарье стало неприятно.

– Постой, – сказала она.

– Чего?

– Ну погоди, не надо.

Он продолжал свою механическую работу, и Дарья крикнула, рывком отодвинулась:

– Ну говорю же – не лезь!

– Да ты чего? – возмутился Граф. – Ну, знаешь… Сама, понимаешь…

– Чего сама? Думаешь, поманил – а я и разбежалась?

– Я поманил?!

– А кто ж еще? – огрызнулась вопреки всякой логике. – Тоже мне деятель! Достал свою бутылку – так я тебе сразу ножки веером, да?

– Да пошла ты! – оскорбленно завопил Пашка, вскакивая с лежанки.

– И пойду, – сказала она с достоинством, – еще как пойду.

Резко встала, сбросила рубашку – плевать, пусть смотрит! – и стала одеваться. Побросала в сумку ночное и, отведя душу, громко хлопнула дверью.

Еще не хватало – рожать от труса…

Дарья была тугодумка, знала это свое качество, но не стыдилась его и даже уважала. Ну, тугодумка. А чего суетиться? Зато уж как решит…

На решениях своих Дарья стояла твердо, тут сказывалось упрямство.

На сей раз Дарья ворочала мозгами до самой субботы, но решить ничего не удалось. Ясно стало одно: вновь не миновать совета с Гаврюшиными.

– Ну и как идея? – спросила Надин. По Дарьиному лицу она все поняла, просто ждала подробностей.

– И говорить не о чем, – ответила Дарья, – не тот человек. Посмотрела вблизи…

– Он-то соглашался?

– Да уж лежал рядом. В брюках. Трус последний.

Леший сидел рядом, чинил магнитофон, но его Дарья не стеснялась, словно двум подругам рассказывала.

– Ну и как теперь? – спросил он, орудуя ершиком.

– Как, как… Другого надо искать.

– Думала? – это уже Надин.

– Чего тут думать? – хмуро ответила Дарья. – Нет никого.

Подруга постаралась поднять настроение:

– Ну, так уж и никого… Никого – не бывает. У вас, вон, и в конторе этого добра…

Последние два года Дарья работала диспетчером в заводском гараже.

– Ага, – возразила она, – а потом каждый день с ним нос к носу?

– Не любись, где живешь, – поучительно изрек Ленька, не отрывая глаз от моторчика.

– А другие варианты? – вернула к делу Надин.

Признаваться было нерадостно, но стыд Дарья преодолела раньше, пока думала в одиночку. Она сказала просто:

– Никаких других вариантов у меня нет.

Надин не поверила:

– А тот последний, в очках?

– И видеть его не хочу, – буркнула Дарья, – жмот чертов. Взял двадцатку взаймы, и будто его и не было никогда.

– А тот, со стройки!

– Когда это было! Да он и пьет.

Надин, чуть подумав, повернулась к мужу:

– Эй, Леший, ну-ка напрягись. Кто там из твоих обормотов, а?

Ленька поднял глаза к потолку:

– Хм… Это поразмыслить надо.

– Может, Ряполов?

– Не, он жены боится.

– Тут всех делов на два часа.

– Ты его бабу не знаешь. После работы на час задержится, она его носом обнюхивает.

– Носом?

– Вот именно, что носом.

– Живут же люди! – восхитилась Надин. – Ну, а Колька рыжий? Уже год холостой. Даш, помнишь, на дне рожденья…

– Рыжего не надо, – отказалась Дарья.

– Почему?

– Еще унаследует. Потом всю жизнь дразнить будут.

– Ладно, обойдемся без рыжих, – согласилась подруга и опять затеребила мужа; – Ну-ка, давай, кто там у тебя еще? Во – Степаныч!

– Он же парторг.

– Да у него глаза кобелиные.

– Не станет, – покачал головой Ленька. – Просто так – пожалуйста, а чтоб дети – не станет.

Надин немного подумала и оживилась:

– Стой, а Ветлугин? Самое то, чего еще искать?

Леший досадливо отмахнулся:

– Да он же в загранку завербовался, на Кубе сейчас. К зиме, правда, в отпуск собирался…

– К зиме мне уже родить надо, – угрюмо напомнила Дарья. Она поскучнела, настроение пошло вниз. И тут явно не светило, а кроме Гаврюшиных пойти было не к кому. Ну к кому? С таким-то делом?

Видно, Ленька заметил ее состояние, потому что заторопился, стал вспоминать какие-то фамилии – правда, сам же всех и отверг. Зато в конце выдал идею: служба знакомств. А чего? Бюллетени издают. Кому-то же везет! Дать объявление, хочу познакомиться, то, се…

Надин, знавшая все про все, объявление отвела, там очередь на полгода, но за идею мужа похвалила: можно ведь и без объявления, есть вечера знакомств, как раз в воскресенье в Доме культуры «Кому за тридцать».

Пойти Дарья согласилась, но только на пару с Надин. Решили взять и Лешего для компании и страховки, чтоб в случае невезухи не горбиться нищенками у стены.

Дом культуры был большой, с колоннами, с тяжелой дверью. Тетка в дверях Лешего пустила, а с женщин потребовала билеты.

– Билеты? – не совсем искренне удивилась Надин, видно, про них слышавшая, но за прочими хлопотами упустившая эту деталь.

– Билеты, – подтвердила тетка с удовольствием, похоже, маленький скандальчик в дверях разнообразил ее жизнь. – Полтора рубля с барышни.

– А этого чего ж пустили? – кивнула на мужа Надин.

– А этому положено. – совсем уж расплылась тетка, – мужчина. Барышень-то у нас всегда битком, а вот кавалеров по общежитиям ловят. Дефицит!

– Надо же, а? – повернулась к Дарье Надин. – А мы и не ценим… Ну что ж, кавалер, раскошеливайся.

Леший слетал за билетами, и они вошли.

Народу было полно, сотни небось три. Поначалу Дарья глядела только на баб. С мужиками успеется, какие есть. А шансы ее будут зависеть от баб – вон их сколько, и все конкурентки.

Довольно быстро Дарья успокоилась. Бабы были наряжены, в прозрачных блузках, колготках с узорами, от свежих причесок несло лаком. Стояли парочками, а то и по трое, возбужденно кудахтали, в их суетливой праздничности было что-то жалкое. Куры несчастные!

Рядом с Надин и Ленькой Дарья чувствовала себя уверенно. Никаких нарядов, никаких причесок, юбка и свитер, спортивный стиль. Деловая женщина – и разница с курами сразу видна. Они прибежали мужика искать, а Дарья просто заглянула из любопытства, составить представление. Даже, точней, для хохмы. Посмеяться.

Куры были нарядны, а петухи все больше в затрапезе. Кто в чем. И джинсы, и штаны мятые, и куртки чуть не лыжные, и рубахи нараспашку! Ходили по залу, как по рынку, разглядывали, выбирали. В другой бы раз Дарья на мужиков разозлилась за нахальство и самомнение – тоже еще принцы! Но теперь она была даже довольна: таким кавалерам она больше соответствовала.

Стульев было мало, только у глухой торцовой стены, и все заняты: какие-то угрюмые бабешки влипли в них намертво и вставать не собирались. Во анекдот! И чего пришли, за что по рупь с полтиной платили?

Дарья для разгона потанцевала с Лешим, потом втроем независимо постояли у стены. Хохмили. Смеялись. Составляли представление.

Спустя время велели Леньке отойти – торчит рядом, как пугало, женихов отгоняет. Леший обиделся:

– А тогда на черта сюда тащили?

Надин невозмутимо ответила:

– Ты сюда чего шел? Бабу искать? Вот и ищи.

Это была уже хохма, а при хохме отступать не полагалось. Леший с угрозой проговорил:

– Вот так, значит? Ладно. Ладно. Вы так, и мы так. Только чтобы потом без скандалов.

Ворча на ходу, он отправился искать бабу. Надин сказала:

– Ну вот мужик и пристроен, теперь можно делом заняться.

Они стали разглядывать мужчин, прикидывать варианты. Одного одобрили обе сразу: рослый блондин с крупным грубоватым лицом стоял у окна, облокотившись на подоконник, от его вызывающе белой куртки веяло уверенностью и почти курортной свободой. Какая-то в кружевах разлетелась к нему на белый танец. Он поглядел на нее с недоумением, танцевать пошел, но едва кончилась музыка, бросил посреди зала и вернулся к своему подоконнику.

– Ценит себя! – неодобрительно заметила Дарья.

– А ты думала, – спокойно отозвалась Надин, – такие собой не дешевят.

– А тогда чего сюда притащился?

– Мало ли… Может, жена ушла, пятая или шестая. Или в жилплощади нуждается. А то просто в общежитии отловили – помнишь, эта, у входа… Да ладно, тебе-то что? Притащился, и слава богу. Вот будет опять белый – беги, пока не обогнали.

– Чести много.

– А для хохмы.

– Разве что для хохмы…

Этот вариант Дарью устраивал, он не касался достоинства.

Но следующий танец был не белый, и их обеих пригласили. Почти одновременно подошли двое, Надин взял тот, что посимпатичней, а к Дарье подкатился, щуплый мужичишка, одетый, правда, модно и дорого, в серую импортную куртку с замшевой грудью и вязаными рукавами. Чести, что и говорить, было не много, но Дарья почувствовала себя уверенней: уж лучше танцевать с кем придется, чем дурой на выданье жаться у стены.

Несмотря на мелкую конституцию, кавалер выплясывал умело и даже порывался выделывать какие-то фигуры. Дарья не поддалась: и не дискотека тут, и она не девочка. Она вообще считала, что надо вести себя соответственно возрасту, ну, может, лет на пять меньше, ну на десять. А пенсионерка под пионерку – смешно и больше ничего.

Видимо, кавалер оценил ее сдержанность, потому что спросил вежливо и даже с робостью:

– Простите, как вас зовут?

Она глянула на него высокомерно, выдержала паузу и только тогда назвалась. Он тоже представился.

– Георгий. Можно Жора.

Слегка кивнув, Дарья приняла это к сведению – ни Георгием, ни Жорой называть его она не собиралась. Но когда танец кончился, кавалер удивил – он не повел ее к Надин, а прямо среди зала спросил:

– Слушай, ты врать – умеешь?

Дарья даже растерялась – ишь ты, так сразу и на «ты». Но автоматизм сработал, ответила надменно:

– А я вообще никогда не вру.

– Ну, таких людей не бывает, – отмахнулся Жора, – все врут, даже я иногда. Лучше скажи – сейчас не врать можешь?

Ей стало любопытно, и она ответила:

– Ну, допустим, могу. А что?

– Тогда давай поговорим.

– Ну давай, – согласилась Дарья. Хохма так хохма.

– Ты зачем сюда пришла?

– Интересно… А ты зачем?

– Да ты не обижайся, – успокоил он, – ведь не так просто пришла, верно? И я не так. Сюда просто не приходят. Так чего темнить? По-моему, лучше честно, на вранье только время уходит, и больше ничего. Все равно же все понятно. Ты вот, например, замуж думаешь, да?

– Интересный разговор, – сказала Дарья, – мало ли чего я думаю.

– Да ты не темни, зачем темнить-то?

– Ишь ты, – она посмотрела на него, – сам-то темнишь.

– Я? Да где я темню? Я прямо говорю: нужна жена. Жена и пацан.

– Ишь ты, пацана ему!

– Можно и девку, – согласился Жора. – В общем, ребенок. Есть готовый – пожалуйста. Я человек прямой: понравится женщина – ноу проблем. И сразу пропишу.

– А чего это тебе так пригрело? – осуждающе поинтересовалась Дарья. Мужичонка был ей безразличен, но не понравилось, что он в первом же разговоре так араписто все обещает. Сам дурак или дуру ищет?

– Обстоятельства, – сказал Жора. И чуть помедлив, объяснил: – Ломают нас. Дом ломают.

– Та-ак, – протянула Дарья, – надо же!

– Чего – так? Ну чего – так? – заторопился Жора. – Я же не из-за этого. Давно жениться хотел, я по натуре вообще человек семейный. Теперь просто срочность появилась.

Уже заиграли новое, может, даже белый танец – Надин делала Дарье знаки. Но нельзя же было посреди разговора взять и уйти: это было бы грубо, а грубость Дарья не уважала. Какой бы человек ни был, а грубить не надо, этим никогда ничего не добьешься, только покажешь плохое воспитание.

– Ну так как? – спросил Жора.

– Чего – как?

– Встретимся еще?

– Зачем?

– Темнишь все, – проговорил он неодобрительно. – Встретимся, сходим куда-нибудь.

– Ну и ну. Быстрый!

– А чего особенного? Все ведь так женятся. Познакомятся, встретятся, а там уж смотрят, годятся друг другу или нет. Чего ж тут смешного? Что честно говорю, как есть?

Теперь Дарья не жалела, что именно этот щупленький позвал ее танцевать. Что, что, а хохма получалась. Будет, что Надин рассказать.

– М-да, – Дарья наморщила лоб, – подумать надо.

– Думай, – согласился он. – Это ведь не тапочки купить. Ты меня не знаешь, я тебя не знаю…

– А чего именно ко мне подошел? – полюбопытствовала она. – Подруга-то моя поинтересней.

Жора подумал немного:

– В физиономии у тебя есть что-то порядочное.

Дарья устыдилась. Человек к ней по-хорошему, открыто, тоже ведь проблемы у мужика. А она ему мозги пудрит… Вздохнув, она серьезно сказала:

– Вообще-то мне и думать нечего. Я тебе не гожусь.

– Это почему?

– Тот же самый вариант: вас сносят, нас выселяют. Самой бы кого прописать.

– Ты смотри, как столкнулись.

– То-то и оно. Так что не трать время, ищи еще. Вон их сколько.

– Да, – задумался Жора, – выходит, тебе тоже супруг нужен. А то и с пацаном. Ребенка нет?

– Был бы, чего бы я сюда шла.

– А если мужик с ребенком?

– Какой мужик, какой ребенок.

– Да нет, это я так, – пояснил он, – у меня ничего конкретного. Просто думаю, какой вариант тебе получше… Тебе муж нужен какого типа?

– Не бери в голову. Какой нужен, такому я не нужна. Обойдусь. Рожу, и все.

– От кого?

– Посмотрим… Ладно, действуй, счастливо тебе.

Она пошла к Надин. Жора позвал уже вслед:

– Даш!

Она обернулась. Надо же – уже приятель, Дашей зовет…

– У тебя коммуналка? – спросил он.

– В чем и вопрос.

– И у меня коммуналка, – грустно сказал Жора.

Надин встретила ее упреком:

– Ну ты чего ж? Как раз было белое танго.

– Заболтал мужичок.

– Серьезные намерения?

– А ты думала! Деловой. Завтра в ЗАГС, послезавтра прописка.

– Так чего ж ты?

– Был бы росточком побольше…

– Ну уж с тебя-то будет.

– Ага. На коньках и в кепке.

Надин показала глазами в сторону:

– Леший-то, смотри, успехом пользуется. Уже третью кадрит. Ценится мужик, хоть в аренду сдавай. Большие деньги можно сделать.

Леший словно почувствовал, что разговор о нем, издали глянул на жену и скорчил рожу: мол, хотела хохму, вот и получай. Надин шевельнула ладошкой, мол, давай, давай, и обернулась к Дарье:

– Зря надеются бабоньки, не среагирует. Совсем домашний стал. Стареет, что ли, мужик? Раньше так и норовил налево, а теперь лучше телик поглядит.

Дарья всегда завидовала невозмутимости подруги, позавидовала и сейчас. Ну держится! И никогда не поймешь, где всерьез, где развлекается. Дарья пыталась даже ей подражать, но не получалось, медленно думала, а у Надин нужные слова прямо от зубов отскакивали. Вообще Дарье нравилось в подруге все. Когда нападала мечтательность, будущая жизнь виделась именно как у Гаврюшнных, чтобы тоже тесно и уютно, и чай на кухне, и телик в спальне, и муж чтобы походил на Леньку, и пацан, как Кешка. Дружно жили Гаврюшины, дружно и весело, вот бы все так…

– Твой-то совсем застоялся. – Надин кивнула в сторону намеченного блондина. – Чего томишь мужика?

– Подождет, – так же небрежно, через губу, ответила Дарья, словно блондин у своего подоконника и впрямь только тем и занимался, что ждал ее, – да и морда, гляди, какая-то надутая.

– Тебе на эту морду смотреть одну ночь…

Танцы, надо сказать, были паршивенькие, бабы в основном вертелись друг с другом. Дарья с Надин до такого убожества, естественно, не опускались, и у них хватало времени обсудить Дарьиного блондина, который, правда, и не подозревал, что уже рассмотрен и распределен.

Тут вновь возник щуплый Жора и киношно-банальным полупоклоном предложил свои услуги. Все было бесперспективно, но Дарья пошла: во-первых, нехорошо было без причины отказывать, во-вторых, понимала, что когда женщину приглашают, ее акции растут. Дарья заметила, что туфли у Жоры на толстой подошве да еще на каблуках. Она чуть не расхохоталась – ну деятель, по сантиметру росточек натягивает! Он был, конечно, повыше нее, но не намного. Не так, как ей нравилось. Впрочем, в танго он вел умело, рука твердо лежала на талии – какой ни есть, а мужик.

Он почти сразу спросил:

– Ты сколько получаешь?

– А тебе зачем? – на всякий случай потянула она.

– Тайна, что ли?

– Зачем тайна? Мне хватает. – Он молча ждал, а она ответила: – Если с премией, двести.

– Нормально, – одобрил Жора, – для женщины вполне.

– А сам что, академик?

Он с достоинством возразил:

– Не знаю, как академики, а доктору наук вполне взаймы дам.

Это было уже любопытно. Дарья спросила:

– А ты кто?

– Мастер по теликам. – Он уловил разочарование в ее лице и усмехнулся. – По иномаркам я, поняла? В том числе по видео. Приставки монтирую. И вообще все, что надо. Нас таких на город человека три.

– Важный человек, – подхватила она, – повезет кому-то.

– Повезет! – с вызовом согласился он.

Танец кончился, толпа, в основном бабская, стала растекаться. Но Жора ее не отпустил, придержал за локоть:

– Постой. Тебе ведь рожать надо, так?

– Ну?

– У меня конкретное предложение.

– Любопытно.

– Рожай от меня.

Дарья даже глаза вылупила:

– Это еще с какой стати?

– А я тебе денег дам, – объяснил Жора. – Деньги на ребенка понадобятся, так? Вот я их тебе и дам.

Ей стало весело. Забавный мужичонка!

– И много отсыпешь?

– Для начала тысячи три.

– Ого! Стоит подумать. А зачем тебе это?

– Детей люблю, – сказал Жора.

Дарья давно уже привыкла: на танцах чего не услышишь, чем глупее, тем веселее. Правда, мужичонка на высоких каблуках глядел серьезно, но кто его знает, может, у него юмор такой? Вон, и Надин никогда не усмехается. На всякий случай Дарья включилась в хохму:

– Рискованное дело. А обманешь? Залечу – и ни тебя, ни денег.

– Деньги вперед дам.

– Авансом, значит? А вдруг ребенка не получится?

– Вернешь.

– А присвою?

– Тогда твои будут. Значит, тебе совесть позволяет.

– Судом не потребуешь?

– Нет, – сказал он твердо, – это уже будут деньги грязные, я их и в руки не возьму.

Волосики у Жоры были редкие, с рыжинкой, узкие бровки решительно сошлись. Дарье стало жалко этого нелепого невезучего мужичка, похожего на стареющего подростка. Старается, туфли, вон, купил, на вечера ходит…

– В общем, так, – решил Жора, – неделю думай, а потом позвоню. Телефон есть?

– Лучше свой оставь, надумаю, сама позвоню, – в тон ему серьезно ответила Дарья. Раздавать телефоны было не в ее правилах.

Жора полез во внутренний карман, достал кошелек и вынул тонкую белую картоночку, на которой типографскими буквами было оттиснуто: «Пузырев Георгий Николаевич, телемеханик широкого профиля». И – телефон.

– Ну, даешь! – поразилась Дарья.

– А чего? – небрежно отозвался он. – Нормальная визитная карточка. По всей Европе принято.

Дарья взяла карточку, поискала, куда спрятать, и так и оставила в руках.

– Погоди, – сообразила она вдруг, – а если ребенок получится не такой? Не понравится? Некрасивый.

– Мне отдашь, – жестко ответил Жора, – пять тысяч доплачу.

– Интересно рассуждаешь, – удивилась Дарья, – кто же тебе ребенка продаст? Ты бы продал?

– Я мужчина.

– Ишь ты, мужчина. А женщина, выходит, продаст?

Он сказал:

– Женщина что угодно продаст.

Ну и мужичонка подвернулся, надо же! Маленький, а злющий, прямо бульдожка. Дарья еще больше его пожалела.

Вернувшись к Надин, она показала визитную карточку. Подруга повертела ее в руках и оценила:

– Прямо иностранец. Был бы ростом повыше – то, что доктор прописал. Мы вот думаем, одни бабы маются – а вон, видишь, мужики, бедолаги, тоже суетятся. Всем несладко.

Дарья думала картонку выкинуть, но Надин не велела: зачем выбрасывать хорошую вещь, пускай лежит, авось, когда и понадобится. Телевизор чинить! Дарья посмеялась, завернула рукав у свитера и пристроила гладкую картонку за отворот.

Подошел Леший, стал хвастаться адресами, одна дама была кандидат наук и лишь недавно из Алжира. Но тут объявили белый танец, и Надин несильно толкнула подругу в плечо:

– Иди.

– А, может… – вдруг заколебалась Дарья.

– Иди, тебе говорят!

Дарья шла через зал и боясь, и надеясь, что опередят. Но едва блондин отлип от своего подоконника, едва сгреб ее лопатку в большую ладонь, успокоилась. Главное сделано – танцует. Еще, вот, заговорить – и все, знакомы. А там… В конце концов, чего он сюда шел, танцами любоваться? Всем одного надо. И слава богу. Чего надо, то и получит…

– Вы здесь первый раз? – начала Дарья.

Блондин глянул на зал, словно вспоминая, и лишь тогда ответил:

– Ага.

Голос был низкий, тяжелый. Мужской.

– И я первый. Не люблю такие сборища. Народу много, а уюта нет.

Кавалер, и тут помедлив, согласился:

– Ага.

– Я Дарья. А вы?

– Петр.

И имя хорошее, подумала она. Ей было легко, ничего не сковывало. Не для себя же старалась, для ребенка. Петр двигался так себе, вперевалку, но танцевать с ним было очень приятно – Дарья просто утонула в его лапищах.

– А после вечера вы чего делаете?

Блондин чуть шевельнул здоровущими плечами:

– Черт его знает! Вроде, ничего.

Музыка кончилась, он не спеша убрал руки.

– Я тут недалеко, – сказала Дарья, – если хотите, можно кофейку попить.

Блондин глянул на нее сверху и спросил своим роскошным медвежьим басом:

– А у тебя СПИДа нет?

Дарья повернулась и быстро пошла. Хам паршивый. Двух слов связать не может, а туда же… Дебил!

Увидев ее лицо, Надин вскинулась:

– Чего?

У Дарьи тряслись губы:

– Да ну… Хам паршивый. Двух слов связать не может, а туда же… Дебил!

– А чего он, чего? – возмущенно залопотал Леший.

Умная Надин поняла сразу:

– А ты чего ждала? Издали было видно – дебил. К дебилу, между прочим, и шла. Для хохмы.

«Хохма» позволила кое-как усмехнуться. Но все вдруг стало противно: и толпа, и запах пота в зале, и запах конюшен в коридоре, и толстый пожилой милиционер, что, набросив шинель, курил в дверях, – базар ему тут, что ли?

Гаврюшины зазывали к себе, чуть не силой тащили. Дарья уперлась: домой, только домой. Поймали такси, Гаврюшины завезли Дарью и поехали дальше.

Квартира, где жила, Дарье не нравилась – сарай сараем. А вот комната нравилась в даже очень. Большая, шестнадцать метров, квадратная, с высоким красивым окном. И выходило окно удачно, как раз на троллейбусную остановку. Когда становилось невмоготу, Дарья садилась на подоконник и ждала, пока из-за угла не выплывет домик на колесах с матово светящимся лбом. Ближе, светлее, потом шуршанье внизу… Будто в кино, она смотрела, как выходят люди, выходят и растекаются, кто куда. К Дарье они отношения не имели, но одиночество отпускало.

Когда хитрая Ленуська искала размен послаще для себя, а Дарье было так противно, что хоть бы как, только скорее, она поехала смотреть с Надин очередной вариант. Надин, уловив настроение подруги, сразу стала искать плюсы. Молча обойдя бесхозный коридор, она встала посреди комнаты, глянула в окно и сказала: «По крайней мере, есть свое лицо». И с тех пор, когда Дарью жалели за коммунальный кошмар, она возражала с некоторым даже снобизмом: «По крайней мере, есть свое лицо».

Сразу после переезда поняв, что комната эта ей на несчитанные годы, она и обустраиваться стала надолго. Случайной вещи не было ни одной, каждая продумана и любима. Когда приходилось, Дарья за деньгами не стояла: диван-кровать обошелся чуть не в две зарплаты, на кресла с журнальным столиком вообще пришлось копить и копить. Буфет, правда, купила недорого, по объявлению, импортный, современный, но под старину: если потом, когда расселят, поставить этот буфет в кухне, получится уже не кухня, как бы гостиная, красивое и уютное место для позднего чая. Книг у Дарьи было немного, зато все по своему вкусу, тут она даже на Надин не ориентировалась. Подруга собирала стихи и детективы, а Дарья предпочитала про любовь. Особенно ей нравились переводные, там любовь была настоящая, и говорили не так, как теперь. Конечно, Дарья понимала, что сейчас аристократов нет, да и не нужны они никому, время другое. Но разве в нашу эпоху нельзя себя вести благородно? Сама Дарья, по крайней мере, старалась…

Вернувшись с вечера, Дарья разложила диван-кровать, легла, стала думать, почему этот хам так по-хамски себя с ней вел. Ну хоть бы чем заслужила! Ведь никакого повода не дала. И главное, громко, на весь зал, хам избалованный…

Потом Дарья ощутила раскаянье. Чего там, и у самой рыльце в пушку. Сама-то кого искала? Порядочного мужика искала? Как бы не так – красавца искала. Вот и нарвалась, сперва на Графа, потом на этого дебила. За что боролась, на то и напоролась. От красавца рожать решила! Чтобы потом вырос в такого вот хама и девок на танцах про СПИД спрашивал…

Она так себя запрезирала, будто кого предала. Хотя чего там – и в самом деле предала. К Графу на такси поперлась, к хаму паршивому через весь зал на танец побежала – а Витьку, например, хоть раз вспомнила? Да ни разу! А ведь если по справедливости, кто заслужил, как не он? Мало, что земляк, сосед, сюда вместе ехали – так ведь сколько за ней ходил! И любил, и замуж звал. А помогал как! Барахло с той квартиры на эту перетаскивал – кто? Деньги на диван одалживал – кто? А она об него только что ноги не вытирала, тварь неблагодарная. Ведь вот же благородный человек, настоящий друг – а она? Перед знакомыми стыдилась, дура проклятая. Как же, она с Надин на поэзию ходит, на музыку – а Витька лимита, кирпичи кладет, прописку зарабатывает, с ним в приличную компанию все равно, что на танцы в валенках. И ведь женился – а все к ней ходил, подарки таскал, цветы да апельсины. Хоть обращаться по-людски ведь могла же, могла! Как-то ехали в трамвае – вздыхает. Чего, говорит, размечтался? А он – мечтаю, говорит, чтобы сын был похож на меня, а дочка на тебя. Ведь комплимент сказал дуре! А она такую рожу состроила, будто ей нашатырь в нос…

Последние годы не виделись – но звонил, поздравлял с праздниками, открытки присылал. Со стройки он давно ушел. на завод, взяли как спортсмена, в баскетбол играл. Его и пристроили где-то при стадионе, сперва сторожем, потом вроде тренера, с детьми возиться. Ну и что – тоже ведь кому-то надо. Она тогда еще спросила Надин – тренер это хорошо или плохо? А Надин ответила, что тренер при заводе это сто двадцать рэ. Конечно, не зарплата для мужика, но – раз нравится? Тем более – как спортсмену с квартирой помогли… И, что характерно, Дарья в его квартире ни разу не была. А ведь сколько звал! И на новоселье, и когда сын родился, и на день рождения. Все находилось что-то поинтересней. Вроде этого хама со СПИДом…

Витьке позвоню, решила Дарья.

У Витьки все телефоны сменились, но Дарья нашла его через завод. На стадионе сказали, будет вечером, у них тренировка с восьми до десяти. Перезванивать Дарья не стала, заявится сюрпризом, так даже интереснее.

Вечером опять оделась в спортивном стиле (тем более на стадион!) и поехала так, чтобы угадать к девяти. Кстати, и посмотрит, чем он там занимается.

Как с Витькой говорить, она придумала сразу. Не чужой человек, всякие подходы ни к чему. Сперва скажет, что дело. А когда спросит, что за сложности, прямо ответит его же словами: хочу, мол, чтобы сын был похож на тебя. А уж там разъяснит про расселение. Он ей апельсины дарил – вот и она ему подарок сделает…

Стадион, хоть и при заводе, был хороший, большой, с просторной раздевалкой и телевизором у стойки вахтера. Дарья сказала, к кому, и ей показали, какой лестницей подниматься.

Витька, заметно располневший, в синем тренировочном костюме с белыми полосками, командовал целым табуном девок – их было штук двенадцать, не меньше. Разные, от маленьких до здоровенных, метра под два, в коротких трусиках и маечках с номерами на спинах, они быстро бежали по залу. Витька хлопнул в ладоши и крикнул:

– Стоп! Прыжки. Раз, два, три, четыре…

Девки всем табуном запрыгали.

Дарья подошла, тронула за рукав. Витька обернулся, глянул с недоумением, но узнав, жутко обрадовался, сгреб, зацеловал.