Текст книги "Петр Алексеев"

Автор книги: Леон Островер

Слух о песне разнесся по округе: отдельные строки, отдельные образы передавались при встречах в лесу, на рыбалке. Слух дошел и до Пекарского.

С прежней неугомонностью он начал ездить по начальству: просил, требовал, торопил, сам вызывал свидетелей, строил догадки, присутствовал на допросах. И, наконец, ему удалось уговорить Егора Абрамова «чистосердечно сознаться».

Старшина наслега, этот якут с недобрыми глазами, Федот Сидоров, сидя на корточках и попыхивая трубочкой, сказал ему, Егору Абрамову:

– Много денег у Петро Алексеича. Очень много! Я смотрел в окно, я видел, как Алексеев раскладывал на столе бумажки. Много-много бумажек. Три тысячи рублей будет. Еще больше – пять тысяч рублей будет. Он сказал мне, что в Якутск-город едет, припас купить. Мы убьем Петро Алексеича, деньги отберем и поровну разделим.

– А большой начальник приедет и меня в тюрьму посадит, – ответил Абрамов.

– Не посадит, Егорка, – успокоил его старшина. – Большой начальник не любит Петро Алексеича. Большой начальник мне сказал: «Ты, Федотка Сидоров, не дружи с Алексеевым. Алексеев – мой враг». Вот что сказал большой начальник!

– Хорошо, – согласился Абрамов. – Убьем Петро Алексеича.

В погожее утро 16 августа 1891 года явился старшина к Петру Алексеевичу:

– Ты хочешь в Якутск ехать? Я теперь свободен, поедем, я тебе короткую дорогу до Чурапчи покажу. Не по вешеной поедем. Полдороги заработаешь. Раньше в Якутск приедешь. Только едем сейчас, пока я свободен. Покажу тебе короткую дорогу, и до обеда вернемся. Скорее седлай.

Алексеев согласился.

Выехали. Лошади шли бодрым шагом. Над тайгой стлался туман.

– Петро Алексеич, когда поедешь в Якутск, то ты скоро вернешься?

– Скоро, Федот. Печь сложить надо. По утрам уже холодно.

– Холодно, Петро Алексеич, – подтвердил Сидоров. – В тайге человеку плохо будет, замерзнет человек. Бежит-бежит человек и замерзнет.

– А зачем ему бежать? – заинтересовался Алексеев, весело поглядывая на попутчика.

– Зачем, говоришь, бежать? Сам не знаю, зачем бежать. Холодно в тайге, замерзнет человек в тайге. А дома тепло. В печке огонь горит, молоко пьешь… Посмотри, Петро Алексеич, Егорка Абрамов тут косить собирается.

Егор Абрамов вышел из леса. Он бросил косу в остожье, подошел к всадникам – поговорить, как водится.

– На этой елани думаешь косить? – спросил Алексеев.

– Хотел бы, да вот что-то голова болит.

– А ты поспи немного, пройдет головная боль.

– И то надо будет так сделать, – сказал Абрамов.

Сидоров, молчавший все время, взял Алексеева за руку:

– Подпруга у тебя ослабла. Ты спешил и плохо седлал. Нехорошо седлал.

Алексеев сошел на землю, затянул подпругу. Егор Абрамов держал его коня под уздцы.

– Хорошо затянул, – одобрил Егор.

В эту минуту Алексеев почувствовал резкую боль в спине. Обернулся – в руках Сидорова окровавленный нож. Превозмогая боль, Алексеев хватил Сидорова по скуле, свалил его с ног и, склонившись, попытался вырвать у него нож.

– Ты что… – начал Алексеев, но фразы не закончил: Егор Абрамов нанес ему ножом удар сбоку,

Алексеев рухнул.

Убийцы опустились на корточки, караулили свою жертву. Алексеев сказал что-то шепотом, приподнял голову, посмотрел вокруг и – замер…

Пекарскому было тяжело: революционер, закаленный царской каторгой, рыдал навзрыд, слушая показания Егора Абрамова. Были мгновения, когда он хотел наброситься на Абрамова, который то и дело прерывал свой жуткий рассказ вопросом: «А мне за это ничего не сделаете?» Только огромным напряжением всех сил Пекарский заставил себя выслушать до конца скорбную повесть о гибели чудесного человека, с которым судьба обошлась жестоко, подло, нанося ему удары именно тогда, когда в сердце закрадывалась надежда на крупицу счастья: почти накануне свидания с Прасковьей Семеновной,

Следственная комиссия обнаружила убитого Петра Алексеева недалеко от тайги в яме, закиданной валежником.

Похороны. Безмолвно, с опущенными долу головами стоят якуты. Ссыльные съехались с округи. Пекарский говорит надгробное слово по-якутски.

Пекарский закончил. Выдвинулся вперед старик якут Никишка Абрамов. Он положил жилистые руки на гроб и, глядя слезящимися глазами в спокойное лицо Алексеева, тихо начал:

– У великих гор есть проходы, у матери земли – дороги, у синей воды – брод, у темного леса – тропа. Только у смерти нет дороги, нет прохода, нет брода-тропы. – И вдруг он запел:

 
Густые туманы – напевы мои,
Снега и дожди – вопли мои,
Черная мгла – песни мои!
О досада, горе мое!
 
 
Ты к нам пришел переведаться силой
С высей верхнего чистого неба,
Иль из нижнего мира вышел,
Или прибыл из среднего света?
Ну, рассказывай! Ну же, ну же!
Звери притихли, птицы шумят,
Над нашим домом стоит беда…
Пожелтев, разметались волосы твои,
Что грива и хвост белого коня,
Почтенный мой, ясноокий мой,
С прекрасным переносьем, батюшка!
 

Старик пел долго, уныло, то переходя на шепот, то повышая голос до крика: он создавал легенду о русском богатыре – громоголосом, бородатом, который отважился поднять свой могучий кулак на «большого начальника», о русском богатыре, который был так богат, что собирался «набросить доху серебристых соболей» на плечи бедных якутов.

32

Сохранился документ:

«1894 года марта 9 дня, я нижеподписавшийся якут Жулейского наслега, Батурускаго улуса, Николай Софронов, дал сие подписку государственному преступнику Эдуарду Пекарскому в том, что я обязуюсь на собственном своим кочтом сделать памятника государств, преступника Петра Алексеева с лезом места три саряды из сараем[1]1
  С железными скрепами в трех местах и с навесом.


[Закрыть], так как о покосе памятника жены Николая Большакова непременно окончить 19 июня с. г. за что платы получил от Пекарского три возов саженных и зеленых сена, в противном случае подвергаю строгий законной взыскании. В чем и подписуюсь Якут Николай Софронов по безграмотству за его росписался якут Роман Александров».

Недолговечный памятник соорудил Николай Софронов! Когда Прасковья Семеновна приехала к 1895 году в Жулейский наслег, памятника на месте уже не оказалось. Больше того: старшина наслега подвел Прасковью Семеновну к ограде часовни, ковырнул носком сапога землю и скучно промолвил:

– Тут его похоронили… А может, и немного подальше.

В этом же 1895 году на фабрике Торнтона вспыхнула забастовка. Это было на той самой фабрике, на которой Петр Алексеев вместе со Смирновым организовал первый революционный кружок.

У Торнтона мало что изменилось за двадцать лет: гнет, эксплуатация. В казарме те же перегородки, не доходящие до потолка, те же каморки, в каждой из которых ютились две семьи.

И все-таки было не то, что раньше. Экономическое развитие России шагнуло вперед. Возникли мощные промышленные центры: вырос, окреп рабочий класс.

Сложное оборудование крупных предприятий требовало грамотных рабочих.

Торнтон, как и многие другие фабриканты, открыл школу для взрослых. К преподаванию он привлек учеников духовной семинарии – и дешево, и спокойно: не станут ведь поповичи читать своим ученикам революционную литературу.

Сознательные рабочие не пользовались «щедротами» фабриканта: они уходили в те школы, где учителями были иные люди: марксисты. В этих школах обучали не только письму и чтению – преподаватели там знакомили своих учеников с жизнью и борьбой рабочего класса в европейских странах, интересовались бытом и условиями труда своих учеников, чтобы на примере их работы и жизни показать нужду и чаяния рабочего класса, его мощь и роль в истории России, в истории рабочего движения.

В одной из таких школ преподавала Надежда Константиновна Крупская.

Когда разразилась стачка на фабрике Торнтона, ученики воскресной школы принимали в ней самое деятельное участие.

Владимир Ильич Ленин в связи с забастовкой написал листовку «К рабочим и работницам фабрики Торнтона». В этой листовке он рассказал о чудовищной эксплуатации рабочих фабрикантами и призывал к сплочению, борьбе и стойкости. Материал для листовки собрал торнтоновец Кроликов, ученик Надежды Константиновны Крупской.

Вслед за этой листовкой появились другие. Это были листовки «Союза борьбы за освобождение рабочего класса»: начался новый период, – рабочее движение соединялось с социализмом.

Многие торнтоновцы помнили Петра Алексеева, помнили его речь на суде. Молодые рабочие читали речь Петра Алексеева – она неоднократно переиздавалась, и эта речь, как и листовки, звала их к борьбе и к стойкости. О нем, о Петре Алексееве, напомнил не только торнтоновцам, но и всему рабочему классу России в первом же номере «Искры» Владимир Ильич Ленин. Он писал:

«Перед нами стоит во всей своей силе неприятельская крепость, из которой осыпают нас тучи ядер и пуль, уносящие лучших борцов. Мы должны взять эту крепость, и мы возьмем ее, если все силы пробуждающегося пролетариата соединим со всеми силами русских революционеров в одну партию, к которой потянется все, что есть в России живого и честного. И только тогда исполнится великое пророчество русского рабочего-революционера Петра Алексеева: «подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах!»

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПЕТРА АЛЕКСЕЕВА

1849 – 14 (26) января – Петр Алексеев родился в деревне Новинской Сычевского уезда Смоленской губернии, в семье крестьянина Алексея Игнатовича.

1858 – девятилетнего Петра Алексеева родители отправляют в Москву, на фабрику

1872 – Петр Алексеев переезжает в Петербург и поступает на фабрику Торнтона.

1873, осень – Петр Алексеев вступает в кружок народника Синегуба, затем в кружок Софьи Перовской.

1873, зима – при участии рабочего Смирнова Петр Алексеев организует кружок на фабрике Торнтона. Знакомится с народником Ивановским и принимает деятельное участие в делах коммуны на Монетной улице.

Декабрь – Петр Алексеев при участии Прасковьи Семеновны Ивановской организует в коммуне на Монетной школу-приют для малолетних фабричных детей.

1874, лето – Петр Алексеев отправляется с коробом товаров в деревню, осуществляя народнический лозунг «хождение в народ». Привлекает к революционной работе своего односельчанина Пафнутия Николаева.

Осень – Петр Алексеев привлекает к революционной работе своего брата Никифора. Знакомится с приехавшим из-за границы Иваном Джабадари, с его планами оживления революционной работы.

Ноябрь – для активной революционной работы Петр Алексеев переезжает в Москву; там он поступает на фабрику Турне. Петр Алексеев организует конспиративную квартиру на Татарской улице.

1875, январь – Петр Алексеев переводит конспиративную квартиру с Татарской улицы в Сыромятники, в дом Костомарова.

25 февраля – Петр Алексеев переходит на фабрику Тимашева.

Март – учредительный съезд, на котором участники московских кружков хотели договориться о программе и методах дальнейшей работы. На съезде присутствовало 17 человек – среди них и Петр Алексеев.

Перевод конспиративной квартиры из дома Костомарова на Пантелеевскую улицу, в дом Корсак.

29 марта – Петр Алексеев переходит на нелегальное положение.

4 апреля – арест Петра Алексеева и его товарищей в доме Корсак.

1875, апрель—1876, сентябрь – Петр Алексеев – в Пугачевской башне Бутырской тюрьмы.

1876, сентябрь – перевод Петра Алексеева из Бутырской тюрьмы в петербургский дом предварительного заключения.

1877, 21 февраля – первый день «процесса 50-ти». В этот день Петр Алексеев заявил суду, что он «отказывается как от защиты, так и от дачи каких бы то ни было показаний настоящему суду, который заранее составляет свой приговор».

9 марта – речь Петра Алексеева на суде.

14 марта – объявление приговора по «процессу 50-ти»,

15 марта – Петр Алексеев получает письмо-стихотворение от поэта Н. А. Некрасова.

3 июня – по распоряжению царя Алексеева не отправили в Сибирь, а поместили в самую строгую по тому времени Ново-Белгородскую каторжную тюрьму «с содержанием в одиночном заключении».

1877, декабрь—1880, осень – Петр Алексеев в Ново-Белгородской каторжной тюрьме.

1880, осень – Петра Алексеева временно переводят в Мценскую тюрьму.

1881, весна—1884, весна – Петр Алексеев – в каторжной тюрьме на Каре.

1883 – Петр Алексеев отказывается от предложения царского флигель-адъютанта Норда подать на «высочайшее имя» прошение о помиловании.

1884, весна—1888, осень – Петр Алексеев живет «на вольном поселении» в Саянском наслеге Баягонтайского улуса.

1888, осень – Петра Алексеева переводят в Жулейский наслег Бутурусского улуса.

1891, 16 (28) августа – убийство Петра Алексеева.

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

Ленин В. И., Сочинения:

т. 4, «Насущные задачи нашего движения», стр. 346;

т. 5, «Что делать?», стр. 416;

т. 20, «Из прошлого рабочей печати в России», стр. 224.

Беккер И., «Долгушинцы в Ново-Белгородской тюрьме», «Каторга и ссылка», 1927, кн. 33-я.

Богучарский В., «Активное народничество 70-х годов», М., 1912.

Виташевский Н., «В мценской гостинице», «Былое», 1907, № 4.

Волховский Ф., «Ткач П. Алексеев», СПБ., 1906. «Государственные преступления в России в XIX веке», т. 11. Под редакцией Б. Базилевского (В. Богучарского), Штутгарт, 1904.

Джабадари И., «Процесс 50-ти», «Былое», 1907, № 8—10.

Джабадари И., «В неволе», «Былое», 1906, № 5–6.

Долгушин А., «Заживо погребенные», Пгр., 1920.

Каржанский Н., «Московский ткач Петр Алексеев», М., 1954.

Ковалик С., «Революционное движение семидесятых годов и «Процесс 193-х», М., 1928.

Лавров П., «Народники-пропагандисты, 1873–1878 гг.», Л., 1925.

Орлов П., «Указатель фабрик и заводов в Европейской России», СПБ., 1881.

«Рабочее движение в России в XIX веке». Сборник документов и материалов под редакцией А. М. Панкратовой, т. 1, М., 1950; т. II, М., 1951.

Пекарский Э., «Рабочий Петр Алексеев», «Былое», 1922, № 19.

Плеханов Г., Сочинения, т. III, М.—Л., 1928.

Рожин П., Корифей рабочего движения, М., 1961.

Синегуб С., «Записки чайковца», М.—Л., 1929.

Фигнер В., «Запечатленный труд», ч. I, М., 1921; ч. И, М., 1925.

Фигнер В., «Процесс 50-ти», «Каторга и ссылка», 1927, кн. 33-я.

Флеровский Н., «Положение рабочего класса о России», М., 1938.

Цвиленев Н., «Революционер-рабочий Петр Алексеев», М., 19».

Шульгин В., «К вопросу о проникновении марксизма в Россию», «Историк-марксист», 1939, № 5–6.

ОБ АВТОРЕ

Писатель Леон Исаакович Островер родился 5 января 1890 года в городе Плоцке, в Польше. Окончив философский факультет Краковского университета, он изучал медицину в Берлине. В качестве врача участвовал в мировой и гражданской войнах. В годы Великой Отечественной войны служил в Советской Армии в должности начальника госпиталя.

Первая книга Островера, «В серой шинели», носившая автобиографический характер, появилась в 1926 году. В последующие годы автор опубликовал много повестей и романов. Среди них наиболее известны: «Когда река меняет русло» (1927), «Конец Княжеострова» (1930), «Караван входит в город» (1940), «На большой волне» (1954), Для детей писатель создал ряд историко-революционных книг: «Буревестники» (1953), «Николай Щорс» (1954), «Пресня не сдается» (1955), получивших широкое признание. В серии «ЖЗЛ» вышли три книги Л. Островера: «Петр Алексеев» (1957), «Ипполит Мышкин» (1959), «Тадеуш Костюшко» (1961).

Леон Исаакович Островер продолжал свою творческую деятельность до последнего дня жизни. Он умер с пером в руке, работая над новым романом, 3 июля 1962 года. Все знавшие Леона Исааковича сохранят в памяти его облик – обаятельного и веселого, доброжелательного и бескорыстного человека, увлекательного рассказчика, неутомимого труженика.

Книга о Петре Алексееве, выходящая ныне вторым изданием, представляет собой биографическую повесть. Используя канву биографии рабочего-революционера, писатель сообщил ей большую рельефность с помощью многих живописных подробностей. Добиваясь художественной выразительности, автор имеет право на домысел такого рода, не искажающий исторической правды. В книге Островера этот домысел в основном относится к второстепенным частностям. Читая повесть, следует также иметь в виду, что она написана восемь лет назад, когда в исторической науке господствовал не вполне объективный взгляд на народничество. Отражением этих взглядов в книге Л. Островера явилось некоторое преувеличение революционной сознательности рабочих в 1870 году, элементы противопоставления Петра Алексеева его товарищам-народникам. Несмотря на этот недостаток, книга, несомненно, будет прочитана молодым читателем с интересом и пользой.