Текст книги "Твоя измена - не моя вина (СИ)"

Автор книги: Лена Тэсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 28

Анатолий.

Я снова и снова просматривал полученные документы от знакомого из комитета по надзору участия предпринимателей из нашей страны в деятельности иностранных компаний с малым капиталом. Что-то не сходилось, что-то в отчете было явно не так.

– Когда были получены эти цифры?

– После квартальной отчетности, – ответил мужчина. – Против кого ты роешь, Щербинский? Зотов разве не всех своих конкурентов устранил?

– Это личное.

Я вчитывался в названия – не было ничего примечательного, все это я уже видел три предыдущие года. Кроме…

– Винодельня в Италии? Её раньше не было, – я показал на название Олегу Кравцову, который сидел справа и без зазрения совести потягивал Макаллан из хайбола. Таких людей как он было не сложно впечатлить дорогим алкоголем и хорошей сигарой. Оттого еще легче купить и получить желаемое.

– Да, недавно внесли в список, но самой сделке уже точно больше полугода. Из-за бюрократии все у нас долго. Знаю только, что… – голос его немного плыл, да и сам он выглядел олуневшим, – долю выкупила девушка, довольно молодая, кажется лет двадцати шести. Но имя, конечно я тебе так с ходу не скажу. Сама она вряд ли что-то решает, скорее всего дело рук мужа или отца. Того, кто просто расширяет интересы и хочет дивиденды не только в деревянных.

Мужчина хмыкнул, а я сфотографировал название, чтобы узнать побольше о самом предприятии и передать дело ищейкам Зотова.

И пока смартфон в руке не погас на экране появилось сообщение от Леси:

“Одна комната? Одна кровать? Серьезно?”

За словами следовал смайлик, с покрасневшим лицом и паром из ушей.

Я улыбнулся непроизвольно закатив глаза. Эта девушка имела право злится. Я ничего не сказал про некоторые неудобства предлагая переехать ко мне на время, но надеялся, что компания Алены сгладит впечатление от квартиры закоренелого холостяка.

“Я уехала. Со своей фурией разбирайся сам”, – а вот и мое прикрытие ретировалось.

Сестра наверно опять по просьбе своих друзей заберет их сына – своего крестника к себе, чтобы те смогли выбраться на очередной “раут”. В мальчонке она нашла временную отдушину, а Люда схватилась за это состояние моей сестры, села на шею и теперь очень не хочет освобождать нагретое место.

Противная женщина. Я пытался указать на это Алене, но она не слушала. Та была ее практически единственной подругой.

Мне действительно было пора ехать домой. Второй час ночи, и если Олеся еще не спит, значит ждет меня, чтобы разобраться с тем, как мы будем уживаться на моих немногочисленных квадратных метрах.

Я вызвал Кравцову такси, еще минут пятнадцать уговаривая его отдать мне ключи от машины – не хватало только чтобы пьяный тупица влип в неприятности. Он был полезен на своем месте живой и невредимый, так что никаких выходок за рулем. Его репутация также имела значение – у меня просто не было времени искать новых информаторов.

После этого я собрал документы и поехал домой.

Уже на пороге квартиры стало понятно, что атмосфера в квартире чувствовалась иначе.

В воздухе витал запах алкоголя. Джин? Мартини? Девочки сегодня тоже решили оторваться.

Обычно пустая прихожая наполнилась чужими вещами – обувью, рюкзаком, расческой и резинкой для волос. Дверь в ванную была приоткрыта, а я никогда не оставлял ее в таком положении. Чайник стоял не на своем месте, работала посудомойка, на ручке кухонного шкафчике висело влажное полотенце.

Я приоткрыл дверь в комнату и обнаружил, что свет в спальне был включен, но приглушен. Женщина лежала на кровати, сложив руки под щеку. На ней были короткие шорты и белая майка с глубоким вырезом. Грудь немного съехала и, наклони я голову немного правее, мог бы четко разглядеть яркий ореол соска.

Пришлось стиснуть зубы, но это не помогло. Член встал даже без должной визуализации и других стимулов. Как-будто было мало того, что я едва не трахнул ее утром прямо в лифте.

Леся все поняла. Вопреки мнению Макарова она вовсе не была идиоткой и прекрасно справлялась со сложившейся ситуацией. Мне бы ее самоконтроль.

Я ослабил галстук и стянул его через голову, снял пиджак и скинул на пол. Расстегнул три верхние пуговицы рубашки, вытащил запонки и сунул в карман брюк. Дышать легче не стало. В комнате работал кондиционер, но кровь закипала и голова, обычно рационально отмеряющая степень желания, послала рассудок на хуй.

Я все еще стоял на месте, пожирая глазами каждый сантиметр ее тела. Ок кончиков пальцев на стройных ногах до курносого носа. Она была идеальной. Даже ее шрам, которого она стеснялась, который сегодня демонстративно обнажила, чтобы это выбило дух из пиздюка-мужа. Он был идеальным. Уродливым и лишним, но все же не отменял ее чертова обаяния и внутренней силы. Только усиливал общий кайф от нахождения рядом с ней.

Маленькая смелая бунтарка.

Красивая до невозможности.

Не будет же никакого вреда если я просто накину на нее плед. Чтобы не замерзла.

Схватив его с полки в шкафу постарался бесшумно развернуть и натянуть на плечи. Прошелся костяшками пальцев вверх по руке до плеча, чтобы убедиться еще раз – теплая, нежная, идеальная.

Она дышала глубже чем раньше, облизнула губы и когда я наклонился, чтобы убрать свалившуюся на щеку прядь светлых волос, открыла глаза.

Там не было и намека на сон. Лишь поволока и медленно тлеющее возбуждение.

Она замужем. Она все еще замужем, но… все понимает.

Легкий кивок и я тяну ее за локотки на себя как куклу, сломанную, но податливую. Перехватываю затылок ладонью и целую.

Глава 29

Олеся.

Я не целовалась ни с кем кроме мужа последние семь лет. Я не хотела никого кроме Руслана, даже не думала ни о ком.

И сейчас, чувствуя сильные пальцы Щербинского у себя на шее, осознавая, что вторая его рука приподняла край моей майки и двинулась выше, и еще выше, к груди, застонала. От удовольствия быть настолько желанной. От необходимости просто знать это.

Сердце заходилось в неровном ритме, пульс стучал в висках. Губы раскрылись, язык толкнулся к нему в рот, встречая противника, но не сопротивление.

Я уже давно забыла как ощущается томная тяжесть внизу живота. Возможно Толе нужен был только секс, и он просто планировал поразвлечься со мной – не слишком дорогая плата за его труды – спасение девицы в беде. Ведь у меня совсем не было денег, чтобы оплатить такие услуги. Только тело, да и то изуродованное.

Почему бы не искалечить еще и душу?

Я приподнялась на коленях, чтобы хоть немного сравняться с мужчиной в росте и подняв руки, стала расстегивать оставшиеся застегнутыми на рубашке пуговицы. У него были мощные плечи и сильные руки. Такими можно было нежно приласкать или легко свернуть шею.

Мои ладони переместились на его грудь, чувствуя как под пальцами от нежных прикосновений все вибрирует. Он тоже не был равнодушным. Он был голоден.

И все же… вместо того, чтобы раздевать меня дальше Щербинский перехватил руки за запястья и опустил вдоль туловища. Словно отдирая меня от себя с силой.

– Подумай хорошенько, Лесь. Стоит ли оно того?

Не знаю кого из нас он пытался удержать в рамках здравого смысла.

Я открыла глаза и хотя после поцелуя картинка была все еще расфокусирована, мне удалось сосредоточится на его собственной ране – небольшой шрам справа сбоку, но кажется когда-то она могла стоить ему жизни. Хотелось прикоснуться к ней пальцами или провести языком. Но невозможно – руки были все еще в крепких тисках.

– Ты снова не поздоровался, Толь, – выдохнула и немного качнулась назад, пытаясь вывернуть запястья и освободиться.

С каждой прошедшей секундой захватившие рассудок желания отступали. Он все еще был без рубашки, такой же очевидно возбужденный, но словно с отрезвевшим взглядом. Похмелье отменялось.

– Я посплю на кухне, – прохрипел Щербинский и отодвинулся.

– Там не на чем, – я тоже попятилась назад, все же получив свободу и даже смогла забраться под одеяло, натянув его до самого подбородка. Плед, которым он начал меня укрывать, съехал на пол.

– Не маленький – справлюсь.

– Можем выстроить стену из подушек между нами.

Он подошел к шкафу, достал черную футболку и натянул ее на себя через голову. Мое предложение если не повеселило его, то как минимум заставило улыбнуться. Я в зеркале увидела как уголок рта приподнялся лишь на секунду.

Чертов Робот Толя.

– Ты либо очень глупая, либо слишком смелая. Я слышал, что у людей, которые были на грани жизни и смерти совершенно отсутствует инстинкт самосохранения. – Оскалился так, словно мое предложение его оскорбляло. Неубедительно. – Я в душ, а ты ложись и спи.

Он вышел из комнаты, но уверена, что услышал мои слова, брошенные в спину.

– Не смогу, зная чем ты там собираешься заниматься.

Дверь в ванную захлопнулась излишне громко. Так то!

Ему точно нужно было снять напряжение. И мне, но… Я скатилась по кровати ниже, так что голова оказалась на матрасе, а не на подушке и уставилась в потолок. Квартира было слишком высоко, чтобы выхватывать тени от проезжающих с улицы автомобилей. Сюда не пробивался свет дворовых фонарей. Лишь тусклое мерцание из окон соседних домов не давало комнате погрузиться в кромешную тьму. И полоска света из-под закрытой двери в ванной.

Почему он остановился? Этот вопрос крутился в моей голове и заставил задуматься о другом

Измена Руслана. Было ли ему так же хорошо с Наташей как мне сейчас с другим мужчиной? Жажда новизны в сексе – она настолько велика? Я зажмурилась и попыталась вспомнить хотя бы одного знакомого (или незнакомого) мужчину, кто мог вызвать интерес за время брака с Макаровым.

Но – нет. Тщетно. Муж был единственным, кого я видела перед собой. Единственным мужчиной, ради которого я поступилась своими мечтами и желаниями. Он был тем, кто частично оказался виноват в моей болезни и операции.

Вода в душе стихла. Я слышала негромкие перемещения внутри. Звук электрической зубной щетки, затем электробритвы. Минут через десять дверь открылась и Толя вышел, замерев на несколько секунд.

– Не спишь?

Я не ответила, лишь молча похлопала по соседней стороне кровати ладонью.

– Вообще-то я сплю с левой стороны, – в голосе не было упрека, а я лишь закатила глаза, раздумывая стоит ли показать ему средний палец.

– Когда ты приглашаешь в гости женщину не стоит ожидать, что она не нарушит привычный уклад твоего бытия.

Место рядом со мной прогнулось под его весом. Я почувствовала как приподнялось одеяло и выдохнула. А ведь до этого даже не заметила, что задержала дыхание.

– Надеюсь, что ты не храпишь, – сказал Толя, и нить напряжения наконец-то лопнула. Я рассмеялась и повернулась на бок к нему лицом. Просто потому что мне нравилось засыпать на правом боку.

– Спокойной ночи, Толя.

– Спокойной ночи, Олеся.

Что ж. Он не безнадежен.

Глава 30

Следующие мои две недели были полностью подчинены ритму жизни Толи.

Он вставал рано, включал свет на кухне и шел в ванну. Я просыпалась следом от ароматов его геля для душа, терпкого парфюма и самого крепкого, самого горького кофе, который только могла представить. Он заполнял каждый уголок этой небольшой квартиры и возможно даже оседал в носу и легких. Потом я заправляла постель, сама шла в душ, набирала с собой ворох вещей и косметики, чтобы сразу выходить собранной к завтраку.

– Доброе утро, – говорила, обязательно натыкаясь на недовольную мину соседа, придирчиво изучающего мой внешний вид.

Он задерживал взгляд на моей одежде и украшениях, закатывал глаза если я обувала босоножки на шпильке, и усмехался, оценивая стрелки на глазах. И все же наше добрососедство не было обременено бытом. Полагаю это ровно потому, что каждый день квартиру навещала клининговая служба.

Мне было несложно положить кружки и тарелки в посудомоечную машину или даже намыть самостоятельно. Я бы не упала в обморок от отколовшегося кусочка маникюра (хотя стоило его обновить), даже если бы он предложил мне помыть полы, но Толя не напрягал ничем.

И своим вниманием тоже больше не беспокоил.

Поцелуями посреди ночи не будил. Следы от пальцев на руках не оставлял.

Но и дивана в квартире тоже не появлялось.

Мы спали в одной кровати, под одним одеялом, лицом друг к другу. Очень интимно и доверительно.

– Не забудь свои вещи, – бросал через плечо, едва я заканчивала быстрый завтрак обычно состоящий из каши или бутерброда, и направлялся к двери.

Каждое утро он отвозил меня на работу и дожидался пока я не войду в здание. Как будто внутри меня не могли поджидать опасности в виде неработающего лифта или скользкого после мытья пола.

Каждый вечер, ровно в шесть, он забирал меня с работы.

Во вторую пятницу нашего совместного проживания я задерживалась на работе, чтобы закончить с подшивкой документов по папкам и его грозная фигура нарисовалась в проеме кабинету через тридцать две минуты. У него только что пар из ушей не валил.

– Ого, да у тебя давление подскочило! Я почти закончила, – не дожидаясь едкого замечания бросила это в сторону своего недовольного адвоката и телохранителя по совместительству. – И вообще, тебе не обязательно меня нянчить. Я взрослая, самостоятельная женщина. Как-то дожила до своих лет.

– Вот именно, как-то. Буду рад помочь с тем, чтобы ты прожила еще столько же, но для этого сейчас нужно быть более осторожнее, чем в те дни когда ты как идиотка скакала в поисках мужа почти в неглиже по открытой веранде в минус двадцать.

– Ты точно про меня говоришь? – Папки с громким хлопком упали на стол.

– Именно.

Шрам неприятно закололо и в горле образовался тяжелый ком от невысказанных обид. Все их я берегла для другого человека. Для того, кто был виноват и никогда бы в этом не признался. Я планировала высказаться ровно тогда, когда на руках будет свидетельство о расторжении брака.

Но передо мной стоял Щербинский.

Взгляд холодный, прожигающий насквозь. Цвет глаз потемнел до благородного малахита. Он был уставшим и раздраженным – нарывался на ссору.

Намеренно.

Что ж, будет ему ссора.

– Тогда пошел на хер! Ты же все знаешь, все понимаешь. Я была идиоткой без мозгов и тормозов, влюбленной в мужчину. Скажи, что в этом моя вина и моя ошибка – будешь полностью прав, но знаешь что… – выдохнула, но не до конца.

Глазами нашла первый попавшийся лист бумаги, который распознала как ненужный черновик, скомкала и прицельно швырнула в Щербинского. Попала по носу. Скомкала следующий, бросила и тот угодил ему прямо в лоб.

– Ты маленькая кровожадная ведьма! – Толя хищно улыбнулся и двинулся внутрь. Все это было мне крайне знакомо.

Нерастраченное возбуждение снова завибрировало между нами. В небольшом пространстве моего рабочего угла было некуда спрятаться. Все, что оставалось – это выставить единственную преграду, мой стул.

– Это меня не остановит, – выдохнул он.

– Я знаю.

– Но ты можешь остановить.

Я моргнула раз, потом еще, и наконец до меня дошло, что именно он сказал. Я могу принять это решение – он не станет настаивать, набрасываться, не уйдет, заставляя бежать за ним и просить прощения. Толе это было не нужно.

А мне? Мне хотелось наконец-то выговориться.

– Мы можем сегодня поужинать в нормальном ресторане или купить продуктов, вместо еды на вынос? – Спросила я, но не дожидаясь ответа продолжила. – У меня получается неплохо готовить, и я обещаю, что не буду пытаться тебя отравить до тех пор, пока ты готов меня слушать.

– Можем. Но голосую за ресторан. Обеими руками.

Я усмехнулась его выбору.

– Слабак.

Щербинский отошел от меня, позволяя вздохнуть спокойно и вспомнить где лежал мой рюкзак. Забрав со стола смартфон, наушники и ключи от офиса, я двинулась в сторону двери.

– Так значит мне не показалось и ты действительно был на той новогодней вечеринке?

– Нет, не показалось.

Замок щелкнул, сигнализация мигнула, оповещая меня о том, что она активирована и мы двинулись на выход и к его машине.

– И что же ты там делал? Неужели следил за мной?

Вопрос был брошен бездумно, но остроумного ответа не последовало. Щербинский как шел впереди молча, так и продолжал свой путь. На улице, где под ногами стали появляться первые лужи после августовского похолодания и дождей, он свернул к машине и открыл мне дверь, пропуская на пассажирское сиденье.

Лишь сам оказавшись в машине Толя коротко бросил: – Именно за тобой я в тот вечер следил внимательнее всего.

Глава 31

Ресторан был небольшим, но уютным. Из тех, которые открывают в качестве дополнительного семейного бизнеса, когда на это есть средства и открывает его тот, кто готов вкладывать и вкладываться в его развитие.

Толя вошел первым и поздоровался с мужчиной лет пятидесяти. Невысокий, даже коренастый, он выглядел экстравагантно, с пышными усами и в цветастой рубашке из вельвета. Он же проводил нас к столику и отдал меню.

– Заказывай, что хочешь, – мой спутник кивнул на меню, но потом положил руку сверху и добавил. – Но я рекомендую попробовать фирменные пельмени с кроликом. В тесте есть базилик, а соус, который к ним подают – просто объедение. И не забудь про десерт – вишневый штрудель.

– Ненавижу штрудели. Особенно вишневые, – слова прозвучали до того, как я успела их обдумать, но это правда.

Не то, чтобы я раньше никогда не позволяла высказывать пожелания, но всегда чувствовала себя скованной и закрытой к выбору того, что мне нравится.

Мужчина оказался рядом с нами с блокнотом и ручкой в руках. Он принял заказ от меня – салат из баклажанов, пельмени и на десерт – мороженое с печеньем. Хотела добавить к перечисленному черный чай, но тут меня перебил Толя и попросил принести бутылку красного полусухого вина.

– Мы собираемся выпивать? – уточнила, раскладывая салфетку на коленях. – Ты за рулем.

– Уверен, что хочу услышать эту историю, и осознаю, что буду не настроен ехать к Макарову и избивать до его полусмерти.

– Может быть мне хочется послушать твою, – осторожно, прощупывая почву.

Между Толей и Русланом что-то произошло в прошлом. Вряд ли между ними встала черная кошка, женщина, или работа. По крайней мере конфликт (а он точно был) имел какие-то очень глубокие раны и личную заинтересованность.

– Может быть и услышишь, – просто ответил он, – но ты постоянно упрекаешь меня в том, что я не джентльмен, поэтому сегодня я уступлю леди, как того требует этикет.

Я фыркнула.

– Трус.

– Стерва.

– Зазнайка.

– Неправда. Я профессионал и ты это знаешь.

Я скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула, надув губы. Иногда хотелось стать настоящей стервой, чтобы уметь осаждать таких как он – уверенных в себе мужланов. Но почему-то именно его проявление такой грубой мужественности не казались мне вычурными и лишними. Щербинский был органичен в своих поступках, в своей логике и в следовавших за ними действиях.

Еще иногда он был импульсивен. В нем кипел вулкан, который было страшно будить. Страшно, но очень интересно, просто до ломоты в пальцах и мурашек, которые разбегались во все стороны от солнечного сплетения, как только мне удавалось поймать заинтересованный взгляд мужчины.

Между нами повисло примирительное молчание. Милый официант принес вино и разлил по бокалам, а затем перед нами поставили закуски. Толя не торопил меня и просто ждал когда я буду готова говорить.

А я… я просто не знала с какого момента начать.

– Задай вопрос, – выронила я, когда салат был съеден и мне принесли горячее. – А то я никак не могу понять, откуда “резать”, – последнее слово я взяла в воздушные кавычки.

– Как ты заболела?

Нет, он не был деликатным даже с большой натяжкой. На новый год подарю ему книгу или он-лайн курс “Как стать джентльменом: пособие для чайников”. Но на этот вопрос я могла ответить.

– Я простыла. – Слишко коротко? Пожалуй. – Ты же был на той вечеринке и видел мое платье – такое красивое и открытое. Оно очень хорошо сидело и я надеялась, что вечер пройдет отлично. Закончится в…

– Постели? – хмыкнул Толя.

– Вообще-то мы собирались лететь в Стамбул, но поругались. И ты так же в курсе по какой причине.

– Все были в курсе, – кивнул он.

Ни грамма эмоций, никакой жалости к собеседнику. Щербинский намеренно давил на больное. Не настолько сильно, чтобы я рыдала, но достаточно для того, чтобы хотелось выплеснуть обиду. Поэтому я продолжила и рассказала ему все.

Тем вечером я выбежала на террасу загородного клуба в мороз в одном платье и простояла там, ожидая мужа около получаса. Я и тогда понимала насколько это глупо и нерационально, но ни замерзшие пальцы и руки, не окоченевшие колени не были так важны, как то, что Руслан злился.

– Не осуждай, пожалуйста, – попросила я Толю, прикончив первый бокал вина и протягивая ему пустой для новой порции. – Но через три дня у меня была температура почти сорок, а еще через два диагностировали двустороннюю пневмонию.

– И ты не легла в больницу, – не вопрос, а осуждение.

– Один из клиентов Руслана – терапевт. Он дал направление на снимки и выписал антибиотики. Сказал, что от больницы больше вреда.

Щербинский нахмурился, но больше не комментировал. Впрочем вряд ли он мог что-то сказать.

Вылет на отдых мы перенесли до тех пор пока я не поправлюсь. Лекарства подействовали достаточно быстро и уже через два дня Руслан перебронировал вылет, но собирая чемоданы таблетки я оставила на прикроватной тумбочке. Это произошло не специально, но лучше бы я этого не делала.

Из Стамбула через неделю мы вернулись отдохнувшие и счастливые. Казалось, что буря миновала и отношения вошли в привычное русло.

К концу февраля я снова простыла. Это было странно, ведь раньше я если и болела, то не чаще чем раз в два года и не сильнее, чем насморком. А тут снова пневмония. И снова тот же врач выписал уже другой антибиотик, но как потом оказалось в меньшей дозе, чем было нужно.

Он, конечно сработал – не так быстро, но все же я поправилась.

– К апрелю стала замечать ухудшение физического состояния.

– То есть?

– Я стала уставать. Очень быстро. То, что раньше давалось легко стало непосильной задачей. Я даже не могла дойти от работы до кафе, чтобы не чувствовать одышку и усталость. Угнетение. Постоянно болела голова, в глазах темнело и случались обмороки. Приходилось срочно искать место, чтобы присесть, иначе я бы просто падала. Руки не поднимали ничего тяжелее заварочного чайника, не говоря уже про то, что я не могла заниматься с мужем… – я остановилась и подняла взгляд на Толю.

Он был спокоен и слушал с отстраненным выражением лица. Он все это знал. Черт, конечно! Он все знал обо мне. О нас с Русланом. Он все давно выяснил и составил представление о нашем браке еще даже до того, как мы впервые встретились.

– Продолжай, Олеся.

– Зачем? – спросила я. Мне было важно знать это. Зачем?

– Потому что ты должна рассказать об этом кому-то. Вслух. От начала и до самого конца.

До конца? Но ведь все еще не закончилось. Совсем нет.

Когда я оказалась в частной клинике на обследовании выяснилось, что из-за недолеченной первой пневмонии, отсутствия должного периода реабилитации и неверной дозы антибиотиков во время еще одной простуды, пострадало сердце. Недостаточность клапана. Настолько критичная, что мне настоятельно и в ближайшее время рекомендовали провести замену.

Открытую операцию на сердце.

Руслан навещал меня, когда мог оторваться от дел. Врачи поторапливали с решением, а мне было так страшно, что внутренности сдавливало тисками, вызывая новые приступы тахикардии. Мне объяснили суть процедуры, ее тяжесть и последствия. Мама, папа, Руслан и Наташа периодически заходили, но в общем-то в клинике был хороший уход и питание. У всех были свои заботы, и они ждали когда я соглашусь и лягу под нож.

И я согласилась, потому что это стало неизбежным исходом.

– Понимаешь? Уродство на моем теле – это неизбежность, – я положила руку на грудь, чувствуя ровные и сильные удары сердца. У меня давно не было приступов и хотя я все еще не могла бегать как раньше, по десять километров за раз, силы постепенно вернулись. – Но даже с этим уродством я выжила. Боролась за себя, боролась за семью, боролась за брак. А он меня… предал.

Последнее слово далось тяжело. И в нем была горечь не только из-за секса Руслана с Беловой, но и за все остальное. Вся жизнь – как калька, через которую кто-то что-то дорисовывал. Иллюзия и обман. Я так и не смогла разглядеть что под ними скрывал муж и почему ему было так необходимо сохранить этот брак.

Не из-за любви и не из-за меня.

Не из-за нас в общем, а только ради себя самого.

– Поплачешь? – Щербинский отодвинул с моей половины стола пустой бокал на себя. Он не торопился наполнить его снова, лишь молча ждал мой ответ.

– Нет, – я покачала головой. Я уже все выплакала.

– Тогда поехали домой.

Он протянул руку, и я вложила в нее свою ладонь.

Кажется уже не в первый раз.

Кажется, я начала к этому привыкать.