Текст книги "(не) Родная дочурка для мэра (СИ)"

Автор книги: Лена Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава 14

Катюша в мгновение ока оказывается рядом. Старовойтов таращит на нее ошалелые глаза, у него напрочь теряется дар речи. Весь его словарный запас сокращается до охов-вздохов и бессмысленных междометий. Он глубоко растерян, бледный, как чистое полотно.

Готова поспорить, его мозги вот-вот закипят, из ушей пар повалит, а сам он засвистит как чайник на раскаленной плите. И всему виной моя дочурка. А если точнее, то запущенные мыслительные процессы, касающиеся кровного родства Катюши и Богдана.

Боже, они и впрямь очень похожи… И сейчас я лишний раз в этом убедилась.

Да они настолько похожи, что даже я сама могу поверить в их родство. А Старовойтов и подавно.

С меня сто потов сходит, когда в голове возникает мысль о донорстве.

А что, если Никольский сдавал свой биоматериал в репродуктивном центре, в котором мне проводили процедуру ЭКО? Что, если он и есть отец моей Катюши?

Но я тут же отметаю эту мысль, сочтя ее сказочным бредом.

Этот мужчина не пошел бы на такое. Уж если он так тщательно скрывает свою личную жизнь, то не стал бы сдавать свое семя в клинике, где его могли многие узнать в лицо.

Этот вариант точно отпадает. А их схожие черты лица и мимика – простое совпадение. Такое бывает.

Меж тем Катюшка уже дергает меня за карман халата.

– Мам, ну давай позвоним папе, покажем ему, какой кукольный домик ты мне подарила, – умоляюще смотрит она на меня снизу вверх, и только потом обращает внимание на незнакомца, стоящего на крыльце. – Ой, я думала, ты одна, – пугается она и сразу же прячется за меня.

А я сама с радостью бы спряталась куда-нибудь, лишь бы не испытывать муки совести за свои необдуманные слова.

Жена! Додумалась же!

Катюша не поймет моих намеков, как не поймет и того, что я назвалась женой Богдана.

И зачем я только ввязалась в это?

Но фарш назад не провернуть. Надо как-то выкручиваться…

– А над вами птички летают, – опережает меня Катюша, обращаясь к Старовойтову. – Мам, а как их называют?

Я поднимаю голову, замечая, как над Николаем Васильевичем действительно кружит стайка птиц. Это семейство я и раньше замечала. В окне нашей спальни. Наверное, где-то поблизости у них гнездо.

– А это стрижи, родная, – отвечаю я скованно.

– А-а-а, – протягивает она осознанно, а затем пальчиком указывает на мужчину. – Кто-то из стрижей покакал на ваше плечо.

Николай Васильевич недоуменно моргает, а потом бросает косой взгляд на свое плечо. Сконфуженно усмехается, заметив на нем птичий помет.

– Вот же бесполезные создания. Откуда их здесь столько? А ну, кыш! Кыш отсюда! – злобно он цедит, поглядывая на стайку птиц и грозя им кулаком. Раскрасневшись, Старовойтов достает из кармана носовой платок и смахивает с плеча всё это безобразие. – Но ничего, говорят, это хороший знак. Птица гадит на человека к удаче и большому богатству. Не удивлюсь, если и на Богдана такая «удача» с небес сваливалась. То-то ему нынче так везёт: и с красавицей женой, и с карьерой.

– Катюш, беги наверх, почисти зубки, а я скоро приду и мы обсудим с тобой то, о чем ты просила, – проговариваю мягко, мысленно молясь о том, чтобы дочка не стала расспрашивать о «дяде» Богдане. Тогда мой обман вскроется в одночасье.

Задерживаю дыхание, ощущая, как пульс частит в области затылка.

– А можно я сначала поиграю, а потом зубки почищу?

– Хорошо, золотце, сегодня можно.

Катя вскачь бежит вверх по лестнице. И как только она скрывается из виду, Николай Васильевич отмирает и тыльной стороной ладони смахивает пот со своего лба.

– Какая красивая девчушка у вас. Я правильно понимаю, это ваша дочь? – в крайнем замешательстве любопытствует он.

И тут вдруг его внимание снова привлекают кусты.

Да что он там увидел, не пойму? Он вообще собирается уходить или нет?

– Правильно, Николай Васильевич. Ее Катя зовут, – отвечаю вежливо, однако мое терпение уже трещит по швам.

Оказывается, врать не так-то уж и просто. И не сказала бы, что я прям завралась, но изнутри меня будто бы всю выкручивает.

– Ба-а-а, никогда бы не подумал, что Богдан семейный человек. Простите, а как давно вы женаты? – прищуривается, словно пытаясь считать эмоции и поймать меня на лжи.

– Да как бы вам сказать, – бормочу, сгорая со стыда и придерживаясь за входную дверь, чтобы не свалиться в обморок от переизбытка не самых лучших эмоций.

И мне кажется, что Старовойтов разглядел в моих глазах панику.

Ну всё… Сейчас он точно расколет меня как орех.

– Скажите правду, – нарочно давит Николай Васильевич, загоняя меня в тупик. – Я с уважением отношусь к Богдану, мы с ним дружим уже много лет. Мне вы можете доверить любой свой секрет. Я ни за что о нем не проболтаюсь.

Как он запел-то! У него даже голос изменился до неузнаваемости. Но меня не проведешь.

Я может, и поверила бы в их дружбу, если бы точно не знала, что Старовойтов спит и видит, как свергает Богдана с вершины «Олимпа» и вгоняет ему нож в спину.

– Послушайте, Николай Васильевич, – взяв всю волю в кулак, я решаю намекнуть ему, что он сует нос в чужие дела, и ровно в этот момент кованные ворота отъезжают в сторону и во двор въезжает машина, из которой выходит мой новоявленный «муж».

Фух! Слава богу!

Вот пусть Богдан теперь сам отдувается! Он ведь и затеял эту игру, а я сдуру приняла ее правила. Сама от себя не ожидала.

Богдан открывает пассажирскую дверь и забирает с сидения шикарный букет цветов. Разворачивается, переводя взгляд с букета на крыльцо.

Первой он замечает меня. Радостная улыбка тут же рисуется на его губах, но стоит ему лицезреть на крыльце Старовойтова, как он резко тормозит, плечи его наливаются напряжением, и вся радость испаряется, а на ее месте образуется тотальное равнодушие.

Только едва заметная игра желваков выдают в Богдане раздражительность по отношению к Старовойтову.

– Николай Васильевич? А вы здесь какими судьбами? – интересуется он с нотками ехидства.

– Да вот, хотел повидаться с тобой, на звонки же мои ты не отвечаешь, – с уязвленным видом обращается Старовойтов к Богдану, как будто тот посмел его прилюдно оплевать. – Ты почему трубку не берешь? Я звоню, звоню…

– Не верил, что вы можете сказать мне что-то дельное, – спокойно отвечает, равняясь со Старовойтовым, который на две головы ниже Богдана и раза в два шире в области живота.

– Напрасно, у меня к тебе был очень важный разговор, и он, между прочим, напрямую касается тебя, – высокомерно отвечает оппонент Богдана.

– Был? Почему тогда «был», а не есть? – вопросительно ведет бровью, обращая взгляд на меня, а затем на цветы, который он так и держит перед собой.

Старовойтов также переглядывается со мной, а я то и дело переминаюсь с ноги на ногу. Нервно кусаю губу, ища способ, как бы незаметно сообщить Богдану, что я приняла его условия.

Эх! Была не была!

– Дорогой, так ты за цветами ездил? Боже, спасибо, милый, они просто бесподобные, – с наигранной радостью тянусь к Богдану.

Я принимаю из его рук цветы и вдыхаю в себя запах нежно-розовых бутонов. Голову кружит чудесный аромат моих любимых пионов. А может, и не в пионах дело вовсе. То, как Богдан проникновенно смотрит на меня сейчас… Скорее всего, это и вызывает у меня легкое головокружение.

Не теряя ни секунды, я встаю на цыпочки и впечатываю свои губы в его щетинистую щеку. Полагая, что столь невинного поцелуя будет достаточно для демонстрации наших «настоящих» чувств, я планирую отодвинуться от Богдана, как вдруг он фиксирует своими ладонями мое лицо.

Успеваю только хватануть ртом воздух, а губы Богдана уже впиваются в мои с напором. Но вместо того, чтобы разорвать поцелуй, я теряю равновесие и цепляюсь за его плечи, обмякнув в крепких мужских руках. Чувствуя, как земля плавно уходит из-под ног и как легкие горят от нехватки кислорода.

В голове сейчас полнейший хаос. Мысли все путаются. Вчистую я забываю о Старовойтове и том, что он всё еще находится здесь. Я полностью дезориентирована губами Богдана, которые целуют меня так… Так искренне, что ли… С пылом и в то же время с нежностью, способными вскружить голову и отправить душу в полет.

Тем временем поцелуй уже переходит границы дозволенного. Ощутив кончик языка у себя во рту, я по щелчку пальцев прихожу в себя и незаметно уворачиваюсь от ласк Богдана.

С меня хватит.

– Вот это да! – выдыхает он обалдело и потемневшими глазами взирает на мои губы, гипнотизирует, словно нашего поцелуя ему было мало, и он сейчас потребует продолжения.

Очевидно, он тоже позабыл о Старовойтове. Хорошо хоть я вовремя включила голову.

И ведь я даже залиться краской не могу, иначе Николай Васильевич поймет, что поцелуй был для меня полнейшей неожиданностью. Я могу лишь делать вид, что всё прекрасно. Прекрасней и быть не может.

Зажав букет под мышкой, я натягиваю на лицо улыбку и обвиваю руками мощную шею Богдана. Пока Старовойтов ничего не заподозрил, встаю на мыски и шепчу ему на ухо:

– Я согласна подыграть вам, конкретно в эту самую минуту, и, пожалуйста, не заставляйте меня пожалеть об этом.

Глава 15

Секунды хватает Богдану, чтобы всё понять. Он с облегчением выдыхает и, приобняв меня за плечи, награждает благодарственным взглядом.

– Всё для тебя, любимая. Но эти цветы не настолько бесподобны, как ты сама, – произносит с хрипотцой, перемещая свои ладони на мою талию, которую тут же сжимает по-хозяйски.

Тело мурашками одолевает и в груди становится дико тесно.

Промычав от наигранного удовольствия, я носом зарываюсь в его шее. Упиваясь ароматом мужского парфюма, вновь тянусь к уху, чтобы прошептать ему:

– Прошу, только не переигрывайте, иначе я могу и передумать, – резко отпрянув от Богдана, я прочищаю горло и с улыбкой от уха до уха обращаюсь к Старовойтову, который за время нашего недолгого поцелуя успел побагроветь от смущения: – Пожалуй, я оставлю вас и пойду к дочери. Рада была познакомиться, Николай Васильевич.

– Ага, и я тоже… тоже очень рад знакомству, – промямлив, он отвешивает мне неуклюжий поклон.

Я закрываю дверь и, прислонившись спиной к полотну, начинаю жадно дышать, словно это моя последняя возможность надышаться.

Вытягиваю руки перед собой, а они дрожат как неродные.

Да у меня всё дрожит. Каждая клеточка тела.

Не думала, что притворяться чьей-то женой, станет задачкой не из легких. Эти несколько минут притворства выжали из меня все соки.

Но на этом всё. Больше я не стану так рисковать. Я сделала всё возможное, дальше пусть Богдан отдувается.

– Вот до чего же ты, Богдан, скрытная натура. Что ж ты раньше не говорил о семье? – доносится до моего слуха укоризненный тон Старовойтова, и я задерживаю дыхание.

– А зачем мне говорить с кем-то о личном, тем более с тобой? Я дорожу своей семьей. Люблю безумно их обеих. Без Наташи и Катюши я не представляю своей жизни, но об этом знают только самые близкие мне люди, – отвечает ему Богдан с уверенностью, какой я могла только позавидовать. Он прирожденный врун. – Такой уж я человек. Не привык превращать свою личную жизнь в общественное достояние. Ради общего блага даже брак решили с Наташей пока официально не регистрировать.

Врет как дышит. И это он станет будущим мэром города? Да уж, не позавидую я его жителям.

– Понимаю, и даже восхищаюсь тобой. В наше время не каждому удается вести тихую, спокойную жизнь, а тебе это каким-то образом удалось, – хмыкает Старовойтов из зависти.

– Удастся и дальше, если ты будешь держать язык за зубами, – проговаривает Богдан холодно, и я чувствую угрозу, таящуюся в его словах.

– За это можешь не беспокоиться. Я сохраню твою тайну, – сообщает Николай Васильевич.

И тут я понимаю, что эти двое друг друга стоят. Оба врут без зазрения совести.

– Так и о чем ты хотел поговорить со мной?

– Да ни о чем, Богдан. Забудь. Это уже не имеет никакого значения, – лукаво он проговаривает.

Вскоре Старовойтов уходит. Богдан тоже выходит за ворота и за каким-то делом принимается прочесывать прилегающую к дому территорию. Будто ищет кого-то… Или что-то.

В ожидании его я сажусь на банкетку и только спустя десять минут Богдан возвращается в дом, а на нем лица нет. Увидев меня, он резко убирает руку в карман.

– В чем дело? – резко встаю на ноги, видя его явную обеспокоенность, которая не на шутку тревожит меня.

Может, Николай Васильевич догадался, что я никакая не жена. Или жена, но никакая.

– В Старовойтове дело… Этот старый говнюк пришел сюда не один. Он привел с собой какого-то мужика с фотокамерой! – злобно проговаривает Богдан, со всей силы стиснув кулаки.

– С фотокамерой… Зачем ему приводить сюда человека с камерой? Только если… – из-за осознания проблемы мой язык перестает слушаться, а ноги слабеют, и я вновь валюсь на банкетку и хватаюсь за голову.

– Он снимал происходящее во дворе, пока отсиживался в кустах. И уже завтра эти снимки могут попасть туда, куда не следует. Я точно не уверен, но, зная Старовойтова, есть такая вероятность.

У меня всё внутри сжимается от страха. А когда я вспоминаю поцелуй Богдана, так вообще всё умирает.

– Ты же видел этого человека, тогда почему не помешал ему? Почему не прогнал? – стенаю я, желая повернуть время вспять и не открывать Старовойтову дверь. – Это же частная территория. Он не имел права снимать нас исподтишка.

– Если б знал, что ты встретишь меня горячим поцелуем, обязательно бы заранее позаботился о том, чтобы прописать этому козлу в челюсть и конфисковать фотоаппарат, – как тонко он перекладывает на меня всю ответственность, садится рядом со мной и, уперев локти в колени, шумно вздыхает. – Но я ж не знал. Я и подумать не мог, что ты согласишься на мои условия. Об этом нам стоило бы договориться заранее.

– Стоило, но я ж тоже не знала, что Старовойтов заявится сюда и начнет вести допрос по поводу того, кто я такая. Мне ничего не оставалось, Богдан. Я решила выручить вас. А вот вы… Вы могли и не целовать меня в ответ. Последний поцелуй точно был лишний!

Я совсем поникла. Еще немного, и начну ругать себя вслух. При Богдане. Я правда очень сильно расстроилась. Не передать словами, как я зла на себя. За то, что не обдумала всё наперед и не остановила Богдана.

Боковым зрением я ощущаю на себе его плавящий взгляд. Боюсь посмотреть на него. Наверняка он тоже злится на меня. И он имеет на это полное права.

Я сама спровоцировала этот поцелуй и всё запорола!

Теперь из-за меня снимки с нашим поцелуем могут попасть в мир. Люди начнут обсуждать нас. И тогда его жизнь превратится в общественное достояние. А спустя какое-то время – в кошмар, ведь рано или поздно ему придется сознаться в обмане. И не видать ему должности мэра, как собственных ушей.

– Наташенька, так дело не пойдет. Еще ничего не случилось, а ты уже нос повесила, давай-ка прекращай горевать, – забрасывает свою руку на мое плечо и совсем неожиданно вжимает губы в мою голову, оставляя поцелуй на волосах.

– Да как тут не горевать? Я же подставила всех, и себя, и Катю. Не надо было мне выходить из дома, – шмыгаю носом и веду плечом, чтобы сбросить с себя руку Богдана, ведь нам уже не нужно притворяться мужем и женой, соответственно, и обнимать меня тоже необязательно.

– Да брось. Тебе не в чем винить себя. Это я перегнул. Я, – с хмурым видом повторяет он, тыча пальцем в свою грудь. – Мне и отвечать, если эти снимки сольют в интернет.

– Нет! – возбужденно трясу головой и умоляюще смотрю на него. – Они не должны попасть в открытый доступ! Не должны, понимаете⁈

– Да что в этом такого? – внезапно усмехается Богдан. – Ну подумаешь, наш поцелуй увидят чуть больше людей, чем я планировал. Наоборот, это только плюс! Народ проявит интерес к моей личной жизни, и в ближайшем интервью меня вынудят рассказать о жене и ребенке. На мой взгляд, схема железобетонная. Так мы достигнем должного эффекта гораздо раньше. Не придется ждать целый месяц.

Глава 16

– Вы не понимаете, – хватаюсь я за голову, меня поражает, что его заботит только своя выгода, а о чувствах других он и думать не желает. – Это будет совсем не тот эффект, которого вы ждете. Только представьте, что будет, если эти снимки попадут к моему мужу?

– Да ничего глобального, кроме того, что он начнет кусать локти, когда увидит меня на своем месте. Вот увидишь, он еще пожалеет, что так бесчестно обошелся с тобой и со своей дочерью.

Мне хочется сказать, что Катя не его родная дочь, но я вовремя прикусываю язык.

– Вы ошибаетесь! Вы совершенно не знаете Стёпу.

– Как и ты, судя по всему, – бросает камень мой огород, метнув в меня взгляд с осуждением. – Знала бы, не оказалась бы с дочерью на улице. Наташ, твой муженек самая настоящая свинья, и уж поверь, если придется, я найду способ прижучить его. Он забудет о тебе с Катей, – с невозмутимой уверенностью он заявляет, а у меня челюсть до пупа отвисает.

– Это каким образом, интересно? По башке стукните? Или взятку ему предложите за молчание? – укоризненно качаю головой и кривлю губы, с каждой минутой разочаровываясь в Богдана всё больше. – Тоже мне политик! Все вы такие! Только и умеете властью да деньгами все проблемы решать!

И меня насквозь пронзает его суровый взгляд, выражающий крайнюю степень негодования.

– Когда кто-то не стремится решить проблему мирным путем, в ход идут проверенные методы, а что может быть эффективней оказанного давления и пачки денег? – проговаривает Богдан с дьявольской ухмылкой.

А меня мороз по коже дерет. Какой же он все-таки чудак на букву «м».

– Этим вы ничего не добьетесь. Рано или поздно ваш обман вскроется, и народ поймет, что вы бессовестный врун. И что хуже всего, меня в этой истории будут считать продажной женщиной!

– Я этого не допущу!

– Тогда не допустите, чтобы эти снимки слили в сеть! Нельзя, чтобы они попали в интернет! – склоняю голову и зажмуриваюсь, удерживая в глазах слезы, которых Богдан недостоин. – Подумайте о своей репутации, если на нас с Катей вам совсем наплевать!

Богдан вздрагивает, словно я посмела влепить ему пощечину. Моргнув, он уходит в раздумья, бороду свою потирает.

– А знаешь, ты ведь права, – наконец произносит он рассудительно, нашаривая ладонью карман, хлопает по нему, словно проверяет, на месте ли то, что он в нем держит. – Снимки с поцелуем – это не более чем дешевая манипуляция. Такое больше подходит артистам, но не политикам.

– А я о том вам и толкую! – киваю часто-часто, полагая, что смогла вразумить Богдана, однако меня удивляет то, насколько быстро он передумал.

– Так и быть, я что-нибудь придумаю, но не позволю этим снимкам обнародоваться. А вот как быть со Старовойтовым? Готов поспорить, он уже обсуждает эту тему со своими прихвостнями, чтобы вывернуть ее в свою пользу.

И тут в моей голове загорается лампочка. На Старовойтова мне начхать, но я тоже сейчас попытаюсь вывернуть ситуацию в свою пользу.

– Так если Старовойтов в курсе всего, может, стоит поставить точку, пока не ситуация не вышла из-под контроля?

– Не понял, – Богдан хмурит брови, повернув на меня голову.

Я встаю с банкетки и, заведя руки за спину, начинаю мерить шагами периметр холла, мельтеша при этом перед прищуренными и цепкими глазами Богдана.

– Задача же заключалась в том, чтобы заткнуть Старовойтова и лишить его козырей, так? – припоминаю, на что получаю утвердительный кивок. – По-моему, с этой задачей я справилась. Видели бы вы его лицо! Мы с Катюшей его не просто заткнули. Мы его нокаутировали. Он теперь думает, что вы семейный человек, который ценит и уважает не только личные интересы, но и интересы своей семьи. Больше он не посмеет указывать на ваши недостатки. План уже сработал, а какие-то дальнейшие шаги только всё усугубить могут.

В конце своей речи я встаю напротив Богдана и с триумфальным видом развожу руками, мол, дело в шляпе, не стоит благодарности.

А Богдан моего ликования не разделяет.

– Это, конечно, всё очень здорово, но я всё равно не совсем понимаю, к чему ты клонишь?

– Я имею в виду, что если о нас знает Старовойтов, то узнает и все члены избирательной комиссии, если он проболтается. В этом же была проблема, а теперь ее нет. Считайте, должность мэра уже у вас в кармане. А нам с Катей нет надобности задерживаться у вас. Будет лучше, если мы с дочерью просто уедем!

Короткая пауза. Богдан выдыхает, и его лицо моментально искажается в гримасе отчаяния.

– Было бы всё так просто, но нет, Старовойтов ни за что не проболтается, это не в его интересах, а если и скажет что, то в извращенной форме, – отрезает он, теперь и меня накрывает отчаяние с головой. – И если мне не изменяет память, речь шла о месяце. А раз уж ты добровольно вступила на эту скользкую дорожку, то назад пути нет. Вы с Катей остаетесь здесь!

– Но… – пытаюсь отстоять свою точку зрения, да только напрочь забываю весь алфавит, стоит Богдану подняться и подойти ко мне практически вплотную.

– Без но, Наташ. Месяц, – четко проговаривает он у моего лица, опаляя кожу своим горячим дыханием. – Отсчет пошел с сегодняшнего дня, значит, следующие двадцать девять дней вы с Катей будете рядом со мной.

Я затравленно пялюсь на него из-под ресниц, а он на меня. Так сосредоточенно, что пугает всех моих мурашек, и они бегут от него врассыпную по коже.

Понимая, что Богдан не уступит мне ни в чем, даже в гляделках, я судорожно сглатываю и отвожу взгляд в сторону, потуже запахивая полы халата. А потом он просто обходит меня, устремляясь в гостиную.

– А если мы не согласны, вы что, нас к себе насильно привяжите? – выкрикиваю ему в спину, шагая за ним по пятам.

– Очень надеюсь, что до этого не дойдет. И потом, у меня совершенно другие планы на ваш счет.

– Какие, интересно знать?

Богдан разворачивается, резко останавливается и, как следствие, я практически врезаюсь в него. Еще пару миллиметров, и мой нос бы расплющился о его твердую грудь. Но Богдан смог предотвратить это, вовремя взяв меня за плечи.

– Сегодня у нас свидание. Забыла? Я пришел к тебе с цветами, как и подобает мужчине, пригласившему понравившуюся девушку на свидание, – его бархатистый голос звучит над моей головой, а ощутимые вибрации исходят из груди и врезаются в мои ладони, которые я невольно уперла в его налитые грудные мышцы.

Я осмеливаюсь поднять голову и посмотреть на него. В его глазах отплясывают озорные огоньки и он упорно не сводит их меня, ослепляя и завораживая своим живым блеском.

Богдан рассматривает каждый сантиметр моего лица, взглядом очерчивает губы, отчего их начинает нестерпимо жечь. А следом он подается своим лицом к моему, заставляя меня ощутить под ногами раскаленные угли и приготовить свою ладонь, в случае если придется отбиваться с помощью пощечины.

Только не целуй! Не смей!

– Так ты забыла? – всего лишь проговаривает он у моего уха, а не то, что я уже успела себе надумать.

Покрывшись красными пятнами, я прочищаю горло от сухости и буквально отскакиваю от Богдана.

– Не забыла, но… мы же договаривались на дружеский формат, – отвечаю я сипло, нервным движением заправляя прядь волос за ухо.

– А разве друзья не могут дарить друг другу цветы? – парирует он на игривый манер, соблазнительно улыбнувшись.