Текст книги "(не) Родная дочурка для мэра (СИ)"

Автор книги: Лена Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Меж тем за моей спиной раздается фальшивое покашливание, сопровождающееся шуршанием бумаги.

– Объясняться будете позже, Богдан Ларионович! А пока слово вам никто не давал! – пресекает меня Старовойтов, громко говоря в микрофон. – А сейчас вернемся к тем самым доказательствам, о которых я вам говорил, – как ни в чем не бывало, он прочищает горло и разворачивает лист, зачитывая с него: – Для сравнения профилей ДНК были использованы образцы Никольского Богдана Ларионовича и его так называемой дочери Кати, – его глаза опускаются в самый низ листа, я напрягаюсь всем телом до предела, задерживаю дыхание. – Что и требовалось доказать! Исходя из результатов, вероятность отцовства составляет девяносто дев-в-вять, запятая девять, девять, дев…ять…. – Старовойтов булькает под возбужденный гудеж из зала, с выпученными глазенками чертыхается и снова вчитывается в листок. – Что? Ничего не понимаю… Этого просто не может быть!

И всё. Мужчины начинают выскакивать со своих мест. Доказательства Старовойтова становятся им более не интересны.

– Николай Васильевич, и вы ради этого созвали нас в такую рань? Вам самому не смешно? – спрашивает насмешливо Владимир Маркелович, а затем протягивает мне пятерню, которую я пожимаю чисто на автопилоте. – Поздравляю, Богдан Ларионович. Если у кого-то и имелись сомнения в вашей кандидатуре, сегодня они окончательно отпали.

Я в ступоре. Стою, подобно истукану, и не могу поверить в услышанное… Могу лишь кивать всем, а публика тем временем уже откровенно смеется над побледневшим Старовойтовым, который мечется возле трибуны, как в задницу ужаленный.

– Позорник вы, Николай Васильевич! – действующий мэр берет слово, укоризненно качая головой. – Даже тут умудрились опростоволоситься. Посмели оболгать и опорочить репутацию Богдана Ларионовича при всем честном народе! Да как вам не стыдно?

Старовойтов пыхтит, хватает раз за разом ртом воздух. Взяв салфетку с трибуны, он нервно промокает пот со лба.

– Да я… да он… Должно быть…. это какая-то ошибка. Мне предоставили неверные результаты! Меня обманули! Снова! Девчонка не его дочь! Нужно сейчас же в этом разобраться! – растерянно выдает Старовойтов, едва ли не скатившись под трибуну, а потом он переводит на меня ожесточенный взгляд и как рявкнет: – Это всё он! Он подделал данные! Не верьте ему! Я должен выиграть выборы! Только я! Никто другой не может заступить на пост мэра! Я столько лет ждал этого!

По-прежнему стою столбом, боясь шелохнуться. Боковым зрением вижу, как листок, который прежде находился в руках Старовойтова, теперь падает точно к моим ногам.

Поднимаю его с пола и читаю заветную фразу – «отцовство полностью доказано».

Дальше всё как в тумане. Кто-то подходит ко мне со словами извинений, кто-то осмеливается поздравить меня с досрочной победой, а мне ничего из этого не нужно. Для меня больше не существует ничего: ни людей, ни зала, ни выборов, ни навалившихся проблем. Ничего, кроме Наты и Кати. Моей Наты и моей Кати…

Глава 27

Наташа

– Мам, а можно мне губки накрасить твоей помадой? – дочурка тянется за моей косметичкой, пока я расплетаю ей косички.

Катюша сегодня захотела сделать себе кудряшки, а поскольку утюжком для волос мы пока еще не обзавелись, пришлось действовать по старинке и заплетать ей на ночь косы. А вот что насчет косметики в таком возрасте, так я категорически против.

– Катён, она же красная, тебе такой цвет не подойдет, – мягко отказываю я и беру со столика расческу, аккуратно прохожусь ею по волнистой шевелюре. – Давай лучше гигиеничкой увлажним твои губки и всё?

– А реснички тогда можно накрасить?

– Если хочешь быть похожей на панду, почему бы и нет, – прыскаю со смеху, на что дочка хмурится.

– Почему сразу на панду?

– Глаза тереть начнешь, и тушь размажется по всему лицу. А потом знаешь, какие круги черные будут, замучаешься смывать, уж поверь моему опыту, – намеренно я преувеличиваю.

И, судя по тому, как она отшатывается от косметички, мне удается отбить у нее всякое желание краситься маминой косметикой.

– Ладно, – вздыхает Катя тяжко и выпячивает свои губки. – Гигиеничка, так гигиеничка.

Только подношу помаду к ее губам, как вдруг с первого этажа раздается хлопок входной двери, а затем по всему дому разносится громкое:

– На-а-а-та, Ка-а-а-тя! Я дома-а-а-а-а!

– Ура! Дядя Богдан вернулся! – дочка радостно подпрыгивает на месте, услышав голос своего любимчика.

Да, да, именно любимчика. Она сегодня сама мне в этом призналась. Я чуть было тоже не созналась в ответ, но всё же смогла себя сдержать. Незачем Кате знать, что у меня зарождаются чувства к другому мужчине.

– Ау, девчонки! Вы у себя? – дозывается нас Богдан, шаги его приближаются, энергичные, словно он бежит вверх по лестнице вприпрыжку.

Резко перевожу взволнованный взгляд на зеркало, и тут мое сердце начинает выстукивать лихую чечетку.

– Да, мы здесь! – выкрикивает Катюша, выдавая наше местоположение, приоткрывает дверь, а я тем временем суматошно ношусь по всему периметру и ищу халат, который, как назло, куда-то запропастился.

– Черт, – ругаюсь я впопыхах, надеясь, что Богдан не залетит сюда без приглашения.

Я хоть и накрасилась, и прическу себе сделала, но приодеться еще не успела. С самого утра хожу по дому, обмотанная в банное полотенце.

Нет, я, конечно, рассчитывала на его скорое возвращение, но не думала, что Богдан вернется со своего заседания уже через пару часов… Пару часов, за которые я, надо признать, успела по нему соскучиться… Как женщина может соскучиться по мужчине, о котором думает чаще, чем следовало бы…

А сейчас меня прямо в дрожь бросает по мере приближения его шагов. Тянет меня к нему немыслимой силой. И в то же время сильно гложет стыд. Я же ему соврала. Так и не смогла сознаться, что Катюша была зачата именно в клинике «Мать и дитя», о которой он так хорошо осведомлен. Я просто побоялась. Испугалась дальнейшего развития этого и без того сложного разговора. А теперь вот жалею и испытываю муки совести. Чувство, словно я намеренно лишила себя чего-то прекрасного, когда солгала Богдану и обрубила наш диалог. Все-таки надо было перебороть себя и признаться ему. Сказать правду… Несмотря на то, что мое признание могло в корне перевернуть мою жизнь… Ведь что-то подсказывает, Богдан неспроста завел этот разговор о клинике, в которую мне посоветовала обратиться бабуля.

И я бы хоть сейчас продолжила этот диалог, чтобы дознаться до истины, но всё же лучше ему не видеть меня в таком виде. От греха подальше.

Тем временем дверь отворяется, и я вижу Богдана, которого украшает беспричинная улыбка от уха до уха.

Или всё же причина имеется?

– Вот вы где, а я вас всюду обыскался, – произносит он запыхавшимся голосом, и дочка тотчас бросается на него.

– Дядя Богд-а–а-ан! – приветствует она его, тянет к нему свои ручки, после чего Богдан подхватывает Катю на руки и что есть сил прижимает к своей груди. Так, словно она – самое ценное, что у него есть.

– Да какой же я тебе дядя, – отвечает он ей, подбрасывает в воздух, ловит и снова прижимает к себе, отчего Катюша начинает звонко хохотать и просить Богдана подбросить ее еще разок.

Я на миг зависаю, напрочь позабыв о чертовом халате. Наблюдаю во все глаза за тем, как Богдан зарывается носом в Катиных волосах и вдыхает в себя их аромат.

– А кто же тогда, если не дядя? – прочистив горло, я осмеливаюсь спросить.

Богдан переводит на меня мерцающий взгляд и мечтательно вздыхает.

– Ох, Ната, Ната! – проходится беглым взглядом по мне сверху вниз, отчего я принимаюсь топтаться на месте и придерживать полотенце руками у груди, чтобы оно, не дай бог, с меня не сползло. – Как же я соскучился по вам! Будто вечность целую не видел! – говорит он явно не то, что хотел сказать изначально, тем и лучше.

– И мы тоже скучали по тебе, правда, мам? – Катя оглядывается на меня, заставая врасплох своим вопросом.

– Угу, – киваю растерянно, ощущая, как краска приливает к лицу, не только потому, что мне неловко признавать, что я успела заскучать по Богдану за столько короткое время разлуки, но и по причине моего неприличного вида. – Богдан, а ты не мог бы выйти на минутку? Я хочу одеться, – решаю выпроводить его, а тот с места не двигается и головой в протесте мотает.

– Нет, не могу… Хоть убей, но не могу я сейчас заставить себя выйти, пока…

– Пока?

Богдан выдерживает паузу, расплываясь в воодушевленной улыбке.

– Пока не обниму вас обеих! Крепко-крепко! – заявляет он, после чего снова подхватывает Катю на руки, а потом весьма неожиданно налетает на меня, сжимая нас с Катюшей до хруста костей и кружа вокруг себя. – Вы представить себе не можете, насколько я счастлив! Я счастлив, девчонки! Счастлив, боже, как я счастлив! – твердит он, не переставая нас тискать.

Еще немного, и он задушит нас своими объятиями.

– Богдан, господи, полегче, ты же сейчас нас раздавишь, – бурчу я, и внезапно сама закатываюсь смехом.

Мне и тесно, и щекотно, и в то же время безумно приятно находиться в его объятиях вместе с дочерью. Полагаю, своими объятиями он выражает то, чего пока не может сказать… Но что же он хочет ими сказать? Что?

– Потерпите еще немного, совсем чуть-чуть, дайте насладиться моментом, – шепчет он, прижимаясь своей левой щекой к моей, а правой – к Катиной.

– Ты можешь объяснить, что происходит? Ты чего такой переполошенный? Неужели выборы досрочно выиграл? – в шутку я делаю предположение, которое кажется мне самым правдивым из всех прочих.

– Да какие, к черту, выборы! – отмахивается он, а потом снова берет нас в охапку, словно мы самые любимые его цветы. – Я выиграл, но совсем не выборы!

– А что же тогда? – изгибаю бровь вопросительно и откидываю голову, чтобы получше рассмотреть его глаза, в которых сейчас вспыхивает огонек.

– Эту жизнь я выиграл! – возбужденно он провозглашает, стискивая нас сильнее, мы уже как селедки в банке, а ему всё мало. – А в этой жизни мне повстречались вы – мое самое заветное сокровище!

Ну ничего себе заявленьице! Какими громкими словами он вздумал разбрасываться. И когда это мы успели стать для него сокровищем?

Как-то всё это сомнительно. Может, он снова что-то задумал в отношении меня и Кати? Если так, то я за себя не ручаюсь…

Сердцу же не прикажешь… Я влюбляюсь в него, с каждым прожитым часом всё больше и больше… А признаваться не хочу и не могу…

А если он снова меня разочарует? А если разочарует Катю?

Даже думать об этом не хочу… Уж лучше моя влюбленность к нему пройдет сама по себе, когда мы разбежимся, нежели он раздавит ее под грудой неоправданных надежд.

– Богдан, я ничего не понимаю. Ты можешь объяснить, в чем дело?

Пристально заглядываю в его лицо, но не наблюдаю ничего подозрительного.

Обычное выражение лица, только счастливое до безобразия. Катюша бывает такой же счастливой, когда катается на аттракционах. А на каких эмоциональных качелях Богдан покатался перед приходом домой – черт бы его побрал.

И ведь молчит как партизан!

– Объясню…. обязательно, но чуть позже, – расстраивает меня своим ответом.

– А почему не сейчас?

– Боюсь, тогда эмоции разорвут меня в клочья.

Я хмыкаю, прищурившись.

– А о моих эмоциях ты не подумал? Меня же тоже разорвет, если я сейчас же не узнаю причину твоего восторженного состояния, – проговариваю я ворчливо, на что Богдан лишь пожимает плечами, ослепляя меня своей блаженной улыбкой.

И я бы его дожала, выведала бы у него ответ, если бы не почувствовала, как полотенце начало постепенно сползать с меня.

Ой-ей…

Судорожно хватаюсь за край мертвой хваткой, но понимаю, что оно зацепилось за запонку Богдана.

Не успеваю и слова сказать, как вдруг он дергает своей рукой, решив опустить Катюшу на пол… А заодно и мое полотенце…

Караул!

Катя, к счастью, выбегает из гардеробной пулей, не застав маму голышом. А мой немой крик застревает у меня в глотке, ведь в таком виде меня застает Богдан воочию.

И я не придумываю ничего лучше, чем осесть на пол и прикрыть руками все свои стратегически важные «объекты», прячась от позора, но от него так просто не спрячешься.

– Ох, ёлки-палки! Вот это ты кренделя выписываешь, – роняет обалдело Богдан, таращась на меня.

– Ничего я не выписываю, – булькаю я стыдливо, зажмуриваю глаза со всей силы, только бы не видеть его бесстыжий взгляд, словно ощупывающий меня. – Это всё твоя запонка виновата! Полотенце за нее зацепилось, и оно слетело с меня! – зачем-то оправдываюсь.

Слышу удивленное хмыканье. Открываю один глаз и вижу, как Богдан вытягивает перед собой руку, с которой свисает злосчастное полотенце.

– О, и правда зацепилось, – произносит он сквозь грудной смех, – а я уж грешным делом подумал, что это была такая попытка разговорить меня.

– Вот еще! – буркнув, я разеваю рот в возмущении, а потом Богдан становится серьезным. Он отцепляет полотенце и подходит ко мне, заставляя меня захлопнуть рот и сильнее сжаться.

– Да шучу я, Нат… Просто забавно вышло… Неожиданно, – заботливо накрывает меня полотенцем, а затем достает из шкафчика тот самый халат, который я так и не смогла найти. Поднимает меня, помогает надеть халат, глядя мне точно в глаза. – И не переживай, я же моргнул, когда ты оголилась, так что ничего не успел увидеть.

А мне в это слабо верится. Но надо отдать должное, что он вовремя исправился и повел себя, как джентльмен.

Хотя… с выводами я поспешила.

– Ната моя, – выдыхает он собственнически и так сладко, обвивая меня своими руками и околдовывая потемневшим взглядом.

– М? – протягиваю хрипло.

Мы стоим слишком близко друг к другу. Грудная клетка Богдана трется о ворот моего халата при каждом его шумном вдохе. Дыхание его ложится на мое лицо обжигающим теплом. Богдан прикасается к моей руке, которую я держу на узелке пояса. Сжимает мягко, а потом тянется ко мне, будто бы намереваясь поцеловать.

А я хочу этого… Очень сильно… С момента нашего первого и последнего поцелуя…. Хочу и в то же время не могу.

Трусиха я потому что!

– Так… ты не скажешь, что все-таки произошло на заседании? Почему ты выиграл эту жизнь? Что это вообще значит? – вырывается из меня сбивчиво и крайне возбужденно.

Богдан замирает в считанных сантиметрах от моих губ. Вздыхает шумно, а потом прижимается своим горячим лбом к моему.

– Я прошел тест на девяносто девять баллов из ста возможных, – наконец произносит после приличной паузы.

– Тест? Какой еще тест?

После моего вопроса его руки надежно смыкаются на моей пояснице, отчего мне становится невыносимо трудно дышать.

– На отцовство, – отвечает он с теплотой в голосе, но меня от его слов пробирает холодом.

– Подожди, – передергиваю плечами и с трудом выпутываюсь из его объятий. – Хочешь сказать, у тебя есть ребенок?

– Угу, представляешь? Только сегодня узнал. Нет, конечно, у меня были некие догадки, что она мне родная дочь, но сегодня всё подтвердилось. Я отец чудесной девочки! – тараторит он как заведенный, а его улыбка настолько широкая, что щеки вот-вот треснут.

Я туго сглатываю, чувствуя, как холод уже сковал меня всю.

– Девочки? И… где же твоя дочь? – кое-как проговариваю, и ровно в этот момент в гардеробную залетает моя Катя. С как попало накрашенными губами.

То-то она так лихо умахнула из гардеробной. Краситься втихушку побежала.

– Мам, мам, а когда мы уже будем в платья наряжаться?

– Вспомнишь солнце – вот и лучик, – Богдан произносит себе под нос, нажимая пальцем на кончик Катиного носика. – Ну всё, девчонки мои, собирайтесь, через час выезжаем, – снова он тараторит, а следом просто сбегает, да так, что только пятки успевают сверкать.

А ровно через полтора часа мы уже находимся в доме четы Никольских-старших, где сидим впятером за накрытым столом со множеством блюд и закусок, приготовленными золотыми руками Марины Юрьевны.

С первых минут знакомства с родителями Богдана, с этими замечательными людьми, я ощутила себя желанным гостем в их уютном доме. Своей без преувеличения. Нас с Катюшей окружили заботой и теплотой со всех сторон. Семейство Никольских хлопотали вокруг нас, обхаживали. Не давали даже из-за стола выйти, пока каждый из присутствующих не произнесет тост.

А когда тосты закончились, к нам за стол подоспел еще один гость.

Я тогда сдуру подумала, что у меня в глазах двоится. Грешила на настойку, которую осмелилась пригубить по наставлению Лариона Богдановича. Но, как оказалось, это был брат Богдана – Мирон.

Можно было сразу догадаться, что перед нами близнецы, ведь они невероятно похожи. Оба высокие, отлично сложенные и по-мужски красивые.

Но как бы там ни было, мое сердце отзывалось только на одного мужчину – на Богдана, на коленях которого практически весь вечер просидела моя Катюша.

Он особенный, что ли. В моих глазах так уж точно. А то, что у него есть ребенок, и то, как он отреагировал на данную новость, – так это делает его еще более привлекательным и желанным.

Глава 28

По прошествии времени, когда тосты прошлись по кругу на три раза, мне кое-как удалось выпросить, чтобы Марина Юрьевна разрешила мне помочь ей с горячим блюдом. На кухне мы с ней и разговорились.

– Ой, какая же у тебя Катюша лапочка… И такая смышленая для своих годков, – с улыбкой на устах произносит Марина Юрьевна, надевая прихватки и подходя к духовому шкафу. – Дай бог, чтобы у вас с Богданом всё сложилось. Мы с Ларионом моим всегда мечтали о такой славной внучке.

– Эм-м, очень приятно слышать это от вас, – сконфуженно отвечаю, не желая преждевременно расстраивать милую женщину.

Сейчас бы у меня язык не повернулся сказать, что наша история с Богданом уже завтра должна закончиться. По большей части по моей инициативе.

Дабы скрыть свои неприятные эмоции, так и отпечатывающиеся на моем лице, я разворачиваюсь и открываю духовку, откуда Марина Юрьевна достает божественно пахнущую утку, запеченную в винном соусе. Женщина кивает на большое блюдце, которое я сразу же подставляю под дичь.

– Батюшки! Так вы уже помолвлены? – поставив противень на стол, Марина Юрьевна хватает мою руку и принимается разглядывать кольцо на безымянном пальце.

Вот что я за человек? Ну разве можно было идти сюда с фальшивым помолвочным кольцом? Как мне теперь объясняться перед ней?

– Да нет, это совсем не то…

– То, всё то! Что я не вижу кольцо с гравировкой ваших инициалов: Наталья и Богдан! Батюшки, радость-то какая! Вы скоро поженитесь! – женщина ставит меня в еще более неловкое положение, обнимая меня, а я словно воды в рот набрала, нечего мне ей ответить. Ничего хорошего, потому я могу только опустить глаза в пол и скорбно вздохнуть.

– А я чёт не пойму, а кто это у нас тут женится? – раздается позади женский голос, знакомый уж больно, но этой женщины тут быть не должно.

– Как кто? Внучка твоя и мой старший сын! – объявляет Марина Юрьевна нежданной гостье, после чего я медленно поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с моей горячо любимой бабушкой.

– Бабуля? – взираю на нее изумленно, намертво врастая ногами в пол. Во дела! – А ты… ты здесь какими судьбами вообще?

– Так пригласили меня, Натуль! – с довольной физиономией указывает она своей клюкой в сторону гостиной, где сидят все мужчины и моя Катя. И ведь указывает в верном направлении, словно она здесь уже бывала раньше. – Валера по поручению сама знаешь кого за мной примчался в санаторий и говорит, мол, на праздник я приглашена. Так я манатки свои собрала, и мы погнали на всех парусах. Я только пару минут назад допетрила, что мы к Никольским едем. Чуть с дубу не рухнула, – прыскает она.

– Так тебя Богдан пригласил? – спрашиваю, не понимая, почему он мне сразу не сообщил.

Очевидно, хотел сделать сюрприз.

Что ж. Сюрприз удался. Я безумно рада видеть бабушку! Однако отойти от шока пока еще не в силах.

– Стало быть, Богдан. Мы как могли торопились, хотели нагрянуть к вам к сроку, но приехали, как смогли. Так что извиняйте за опоздание.

Марина Юрьевна стряхивает с рук прихватки и семенит к моей бабушке.

– Да брось извиняться, Глаш, тебе мы рады в любое время дня и ночи, – женщина заключает бабулю в объятия, после чего они чмокают друг друга в щеку, как давние приятельницы. – Главное, что ты здесь.

– А где мне еще быть, когда тут внучку мою замуж выдают, – зыркает бабушка на меня.

– Да никуда меня пока не выдают, – наконец выхожу из временного оцепенения, тряхнув головой, и перевожу взгляд с бабули на Марину Юрьевну. – А вы что же, тоже знакомы, получается?

– Знакомы, знакомы, – в один голос отвечают мне, переглядываясь друг с дружкой.

«А часом не были ли они в сговоре? Не занимались ли сводничеством? Просто мне до сих пор с трудом вериться, что наша встреча с Богданом чистой воды случайность» – мысленно выдвигаю я теорию.

– Но то, что ты внучка нашей дорогой Глафиры, мы с Ларионом догадались только за ужином, когда ты сказала нам свою девичью фамилию, – опровергает Марина Юрьевна мою теорию, будто прочитала мои мысли. – Тогда-то мы и поняли, кому обязаны за такую замечательную невестку. Правда, Богдан еще не в курсе всего. Так что это чистое совпадение, но такое удачное для нас всех, – признается Марина Юрьевна воодушевленно, прикоснувшись к моей напряженной руке.

– Агась, совпадение, не иначе, – кивает бабуля как-то чересчур активно, и при этом глаза у нее до того хитрые, отчего у меня снова возникают сомнения насчет стечения обстоятельств. – Тебя, Натуль, даже в планах еще не было, а мы с Ларионом Богдановичем уже были знакомы, – следом сообщает она. – Мы ж с ним на одном заводе трудились. Сорок с лишним лет тому назад он еще тем лоботрясом был, только заставь его соблюдать технику безопасности. Так вот однажды его чуть было в валы целиком не затянуло, так бы и перекрутило в фарш, – наговаривает жути, а Марина Юрьевна ей поддакивает, тихонько всхлипывая.

– Это факт. И если бы не Глафира, не было бы моего Лароина на белом свете, – пускает слезу родительница Богдана, опуская голову на бабушкино плечо. – Глаша спасла моего мужа в самый последний момент, она отключила установку и оттащила его, с тех пор мы и дружим.

– Опять вы за старое⁈ Уже небось все в округе знают, что я многим обязан Глафире, – произносит внезапно появившийся в кухне Ларион Богданович, а затем он грозит бабушке пальцем, на что та взирает на него с укором. – Да только эта упрямая женщина вечно артачится! Ничего от нас не принимает за мою спасенную шкуру! Ни рубля, ни подарков, ни земель. Хорошо хоть от путевки в санаторий не отказалась!

– Вот если б знала наперед, что это твоих рук дело, не поехала бы ни в какой санаторий! И потом, с недавних пор мы с тобой в расчете, – сердито причитает бабуля и своей клюкой стучит по полу для пущей убедительности.

– Интересно, почему я впервые слышу эту историю про чудесное спасение отца? И Глафиру Никитичну тоже впервые вижу… – спрашивает подоспевший к нам Богдан, который держит на руках Катеньку.

При виде них мое тело наполняется живительной энергией и сердце запускается с новой силой.

Старшее поколение одновременно оборачиваются на Богдана. Тот учтиво кивает моей бабушке, явно находясь в легком недоумении от дружбы его родителей с ней. Катя тем временем тоже машет прабабушке ручкой, но от Богдана не отлипает.

– Да это ж я просто не рассказывал про тот случай, но пальцы-то мне, по-твоему, как оттяпали? – Ларион Богданович демонстрирует своему сыну правую пятерню, на которой отсутствуют средний палец и фаланга безымянного.

Богдан округляет глаза в осознании. Я тоже не могу принять этот факт без эмоций, и шумно ахаю.

Так вот значит, каким образом он лишился пальцев…

Кошмар.

Но всё могло бы кончиться для отца Богдана куда плачевней, если бы не вмешалась моя бабушка… И Богдана тогда не было бы… Он бы попросту не родился, если бы не геройский поступок бабули…

Боже, не перестаю удивляться, как лихо порой переплетаются жизни, казалось бы, незнакомых друг другу людей.

– А Глашу ты просто не узнал. Она бывала у нас в гостях, когда ты еще пешком под стол ходил, с тех пор состарилась она шибко, – дополняет Ларион Богданович.

– Я тебе дам, состарилась! – бабуля в шутку грозит своему другу клюкой, а тот смеется.

– Ой, а давайте уже за стол садиться⁈ – предлагает Марина Юрьевна. – А то у нас утка остынет, пока мы тут вспоминаем дела давно минувших лет!

– Правильно говоришь, Мариш, – поддерживает Ларион Богданович свою супругу, – надо же о настоящем разговоры вести, за будущее выпивать и вкусно закусывать, а прошлое пускай остается в прошлом!

Спорить с главой семейства никто не собирается, поэтому мы все дружно возвращаемся к столу.

Сперва бабушка берет слово, произносит тост за любовь и сопутствующие явления, коими можно назвать совпадения. Я, если честно, мало чего понимаю из ее слов, но чокаюсь со всеми и губы шампанским смачиваю.

Вслед за бабулей Мирон поднимается со стула и награждает Богдана взглядом, который выражает высшую степень гордости.

– Ну вот ты и снова меня обскакал, братишка, – усмехается он по-доброму, бросив мимолетный взгляд на меня, а потом одобрительно подмигивает Мирону. – Теперь мне за тобой точно не угнаться. Но знаешь, я безумно рад, что твоя жизнь начала складываться именно так, как ты задумал.

– Спасибо, брат, – кивает ему Богдан с довольной ухмылкой, приобняв меня за талию, и тут я понимаю, что эти двое из ларца одинаковых с лица о чем-то сплетничали, пока мы все находились на кухне.

– Да простят меня наши родители, ведь сегодня их праздник, и за их счастье мы должны произносить тосты, но сейчас я бы хотел, чтобы мы все подняли бокалы за Богдана, – продолжает Мирон. – Брат, надеюсь, сегодня всё сложится как нельзя здорово, и с этого дня начнется отсчет нового этапа твоей жизни, который я с большим удовольствием буду отмечать вместе с тобой. В кругу твоей замечательной семьи. Год за годом.

– Да будет так, родной! – Богдан тянется через весь стол, чокаясь с бокалом брата, а потом выставляет указательный палец перед ним. – Только у меня есть одно условие.

– Какое еще? – вопросительно ведет бровью Мирон.

– Ты забудешь о своих чертовых принципах и тоже обзаведешься семьей!

Мирон всего на миг тушуется, после чего решительно кивает.

– Да черт с тобой! – провозглашает он. – Я постараюсь прислушаться к твоим словам, не обещаю, конечно, но я попробую пересмотреть свои взгляды на девушек.

– Попробуй, конечно. Не все же такие, как твоя Вика, – подначивает Марина Юрьевна назидательным тоном.

– Да не моя она, мам, – с непримиримым чувством проговаривает Мирон. – И уже довольно давно. Пора бы вам всем уже запомнить это!

Ого… Очевидно, в прошлом эта самая Вика сильно насолила Мирону… Да так, что он даже имя ее слышать не желает. Такое у меня сложилось впечатление.

Но хорошо, что ее упоминание не смогло испортить момент. Мирон быстро переключается и снова расплывается в добродушной улыбке.

– В общем, братишка, я держу за тебя кулачки, а ты, так и быть, держи за меня, и кто знает, возможно, в ближайшем будущем мы будем дружить семьями.

– Я только за, братишка, – заключает Богдан радостно, после чего гостиная наполняется звоном бокалов.

А потом Богдан прочищает горло, встряхивает руки и плечи, и я начинаю ощущать на себе его плавящий взгляд. Он долго смотрит на меня ярким и выразительным взглядом, не отпускает из виду ни на секунду. Но мне почему-то кажется, что сейчас он немного волнуется. Затем он подхватывает уже наполненный до краев бокал и с решительным видом поднимается со стула.

– Как вы все уже поняли, Глафиру Никитичну я не случайно пригласил к нам. Вы тоже должны стать свидетелем того, что я намереваюсь сейчас сказать.

– Так, так, так, – навострив уши, бабуля проявляет недюжинный интерес к главному оратору.