Текст книги "(не) Родная дочурка для мэра (СИ)"

Автор книги: Лена Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

(не) Родная дочурка для мэра
Лена Лорен

Глава 1

– Кать, пойдем домой, а то нас сейчас мошкара искусает, – обращаюсь к дочери, отгоняя от нее стаю мелкой мошки, кружащей над головой.

– Ну, мамочка, пусть кусают. У меня крови много, мне не жалко, – проявляет благородство к кровососущей живности, раскачиваясь на качелях.

– Добрая ты у меня душа, Катюнь

– Угу.

– Только вот мошкара к тебе такой доброты и жалости не проявит.

– Ну и ладно. Вы с папой пожалеете, если меня покусают.

Надо было взять с собой аэрозоль. Обычно она у меня в сумочке хранится, вот только сегодня я дольше обычного провозилась за компьютером. Время поджимало, поэтому я так спешила за дочкой в садик, что забыла свою сумку дома на зеркале в прихожей.

Хорошо хоть ключи от квартиры с собой взяла, а то так бы пришлось куковать во дворе до самого позднего вечера, пока муж с работы не вернется.

Поднимаю голову вверх. Устремляю взгляд на седьмой этаж, где расположены окна нашей квартиры. Приятно удивляюсь, увидев на балконе мужа. Останавливаю качели.

– Кать, папа с работы уже вернулся, – радую дочку, и она тут же устремляет взгляд на балкон.

– Папа, привет! – радостно голосит, махая ему ручкой. – Мы сейчас поднимемся!

Стёпа замечает нас, но демонстративно воротит нос и заходит в квартиру, даже не помахав Катюше в ответ.

Что это с ним?

Не в настроении будто бы. И пришел он рановато. Обычно же задерживался допоздна.

Может, на работе опять что-нибудь не по плану пошло?

Катя спрыгивает с качелей и несется вприпрыжку к подъезду, желая поскорее увидеться со своим папой.

Я поспеваю за ней, открываю тяжелую подъездную дверь. Мы заходим в кабину лифта, поднимаемся на этаж.

Стоит дверцам лифта разъехаться в стороны, Катя сразу же выскакивает из кабины и резко останавливается.

– Ой, а чье это? – пальчиком показывает на два громоздких баула. Они стоят на лестничной клетке прямо между нашей и соседской дверями.

– Наверное тетя Рая выставила, чтобы на мусорку позже отнести.

Катя обходит сумки и бежит к двери нашей квартиры. Хватается за ручку, но дверь не открывается.

– Папа закрылся на ключ, – хмыкнув, рассуждает она вслух, а затем поднимается на носочки, чтобы дотянуться до дверного замка, а роста ей, разумеется, прилично не хватает. Даже в прыжке.

– Ничего, родная. Когда-нибудь эта высота тебе покорится, – подмигиваю ей и вставляю ключ в замочную скважину, прокручиваю, а ничего не прокручивается.

Замок, что ли, заело. Не открывается.

Странно.

Прячу ключ в задний карман джинсов и нажимаю на звонок.

Слышу Стёпины приближающиеся шаги. Он подходит к входной двери, но открывать нам почему-то не торопится.

– Наташ, уходите, – произносит он резко, чем вызывает у меня легкое недоумение.

– В смысле уходите? Мы ведь только что с улицы пришли.

– Папочка, открывай, – Катя стучится в дверь своим маленьким кулачком, пританцовывая на месте. – Я соскучилась и в туалет хочу. Сильно-сильно.

– Сказал же, уходите, – повторяет муж хладнокровно, – чего непонятного?

Нашел время для шуток!

Выругавшись про себя, я снова вставляю ключ в замок, но тщетно. Не поворачивается ни туда, ни сюда.

– Стёп, а ты в курсе, что у нас замок заклинило?

– Так я его поменял, пока вас не было, – цинично проговаривает муж. – Больше вы в квартирую мою не войдете!

– Как… как это? – выдыхаю ошарашенно и застываю в ступоре.

Ничего не понимаю…

Может, он напился на работе, и у него случилось помутнение рассудка?

– А вот так! – рявкает муж громогласно. – Надоело мне всё! На развод подаю! Сегодня же!

– Ты там с ума сошел? – усмехаюсь я нервно, не в силах поверить в этот бред.

– Не сошел! Решение взвешенное и не подлежит изменению!

Что он несет? Какой развод?

Что могло произойти за какой-то день, из-за чего у него возникло желание непременно развестись со мной? Да еще и таким образом.

Всё же было нормально.

Я никогда не скандалила, не трепала мужу нервы по пустякам, в общем, старалась жить с ним душа в душу.

Правда, недавно у нас появились некоторые финансовые сложности. Мы немного отдалились друг от друга, но кто с подобным не сталкивался?

В последнее время все заработанные средства уходили на погашение долгов, потому что Степке моча в голову ударила, и он решил податься в бизнесмены, открыв собственную фирму по производству шлакоблоков.

Времени прошло не так много, чтобы успеть выйти в плюс. Нужно набраться терпения. Да только у Стёпки отродясь терпения не было. Ему нужно всё и сразу.

В остальном же всё у нас было прекрасно.

Я во всем поддерживала своего мужа и всегда разделяла его точку зрения, что бы ни происходило.

Мы ведь клятву дали друг другу. Восемь лет назад… И в горе, и в радости…

– Мамочка? – испуганно пищит Катюша, дергая меня за штанину.

Опускаю потерянный взгляд на дочку. Та стоит, как побитый щенок, дрожит и вжимается в угол. Еще немного, и она расплачется.

– Стёп, если это какая-то шутка, то прекращай немедленно. Посмеялся и хватит, – скребусь по двери и пытаюсь облагоразумить его, но как можно тише, не повышая голоса, чтобы соседи не слетелись на шум.

– А кто сказал, что я шучу? Нет, Наташка, шутки кончились. Я тебе на полном серьезе говорю, чтобы ты забирала свои вещи и проваливала к бабке своей! Потому что уже завтра в моей квартире появится новая хозяйка!

У меня слов нет. Я в полнейшем шоке.

В глазах темнеет резко. В груди тесно становится. Воздуха не хватает, словно массивный ошейник затянули на горле.

– Ты… ты изменял мне? – с трудом удается вымолвить, я окончательно разбита.

– А если и изменял, то что с того? Что? Предъявить что-то мне хочешь? Не получится у тебя ни черта! – рявкает он во всеуслышание.

Снова смотрю на Катю, и сердце сжимается в комок.

– Не смей повышать на меня голос! Ты пугаешь нашу дочь.

– Да какая она мне дочь? – бросает он возмущенно и цинично. – Катька только твоя дочь! А я к ней никакого отношения не имею. Нет у меня желания тащить на своем горбу отпрыска какого-то левого мужика!

И меня резко ведет в сторону. Я словно пощечину хлесткую получила.

Глава 2

– Что ты несешь? – всхлипываю я судорожно, крепко накрывая Катины ушки руками, опускаюсь на корточки и прижимаю ее голову к себе. – Катюш, не слушай его, твой папа сегодня заработался, видимо. Он не понимает, что говорит. Пойдем еще немного погуляем во дворе, дадим ему время разобраться в себе.

– Х-хорошо, – неохотно кивает дочурка и берет меня за руку.

Тяну ее к лифту, решая поскорее убраться отсюда, чтобы не травмировать психику дочери. Но не тут-то было.

– Всё я понимаю! И разбираться мне не надо ни в чем! – злостно бросает муж, который не обладает ни каплей мужества, раз не может открыть дверь и сказать мне всё это в лицо. – Тебе нужен был ребенок! Тебе! Вот и воспитывай Катьку сама теперь! А меня в это не впутывай больше! Не хочу я быть отцом чужому ребенку!

Какой кошмар…

Вот так жила с мужчиной в браке целых восемь лет и только сейчас узнала, какая он все-таки сволочь. Каков подлец.

У меня в голове не укладывается, как у него хватило совести назвать Катюшку «отпрыском какого-то левого мужика»?

Еще позавчера мы втроем гуляли по парку. Он катал Катю у себя на плечах и ласково называл ее своей маленькой принцессой.

А сегодня-то какая муха его укусила?

– Ты прекрасно знаешь, почему так получилось. И в этом нет моей вины, – отвечаю как можно спокойней, несмотря на дичайшую обиду, поселившуюся в сердце, которое минутой назад покрылось мелкой паутиной трещин.

Пауза.

Затем раздается звук поворачивающегося замка, после чего входная дверь распахивается и в проеме показывается муж собственной персоной.

Неужели храбрости набрался?

Заглядываю в его непроницаемые черные глаза, и не наблюдаю ни капли жалости в них. Только колючий холод и абсолютное равнодушие.

Сморщившись в презрении, отворачиваюсь. Нажимаю кнопку вызова лифта, а затем на пол летит моя сумка. Он бросил ее мне как собаке кость.

– Вещи свои не забудьте, я всё собрал: одежду, обувь, документы, – говорит он, поглядывая сначала на баулы, а затем на Катю, как на какую-то самозванку.

Я тут же завожу ее за себя, скрывая от враждебного взгляда Степана.

– Наташк, ну я правда думал, что смогу смириться, что ты родишь от донора, но, как видишь, не смог. Катька мне не родная. Она же совсем на меня непохожа. Друзья уже подшучивают надо мной, мол, ты родила от соседа. А знаешь, как неприятно это слышать?

Еще бы я не знала! Мне сейчас тоже неприятно слушать его бред, но ему же плевать!

– Так сказал бы своим друзьям правду, сказал бы им, что ты… – вынужденно захлопываю рот, не желая договаривать фразу.

Кошусь на Катю.

Она не должна это слышать. Не сейчас и ни при таких обстоятельствах…

– А толку-то? Если скажу, они один хрен мне не поверят. Они же решат, что ты мне рогов наставила.

– И вместо этого ты решил наставить их мне? Какой же ты… – цежу я и замолкаю, не решаясь при дочери назвать вещи своими именами.

А про себя ору: «Жалкий! Моральный урод! И как я всего это раньше не замечала?»

В детстве Стёпка переболел свинкой, а информация о его бесплодии вскрылась только спустя два года брака и столько же лет безуспешных попыток завести ребенка.

Я случайно нашла его детские медсправки, тогда-то всё и выяснилось.

И как же я была обижена на него, ведь он эгоистичным образом скрыл от меня свой недуг. Даже не подумал предупредить, зная, как я мечтала о большой семье и о детях.

Мне потребовалось время, чтобы найти в себе силы и простить Стёпу. И еще немного времени, чтобы смириться с мыслью, что у нас никогда не будет детей.

А спустя еще один год мой гинеколог решил добить меня морально. Он сообщил мне страшную новость, которая свела к минимуму мои собственные шансы стать матерью.

После череды обследований все врачи как один давали мне ровно полгода. И если за этот срок я не успею забеременеть, то уже никогда не смогу познать радости материнства.

Я была раздавлена этой новостью. Меня морально уничтожили. Мне казалось, что у меня отняли смысл жизни. И если бы не поддержка Стёпы, я бы еще долго не смогла выбраться из этого угнетенного состояния.

Тогда он сам настоял на проведении ЭКО. Видя мои терзания и ежедневные слезы в подушку, он разглядел в этом шанс. Не только для меня, но и для себя.

Недолго думая мы поехали в соседний город по совету моей бабушки. Мы приняли решение обратиться именно в тот центр планирования и семьи, где, как она утверждала, у меня имелись все шансы забеременеть и выносить здорового ребенка. В итоге мне подсадили эмбриона от анонимного донора. А уже через месяц тест показал заветные две полоски.

Не передать словами, насколько я была счастлива.

Муж всю беременность заботился обо мне. А когда на свет появилась Катенька, он стал заботиться и о ней. Степан души в ней не чаял… Как мне казалось.

А сейчас же всё перевернулось с ног на голову. Не нужны мы ему стали. Устал он, бедненький… Жертву из себя корчит.

Мало того, что муж снял с себя ответственность за решение провести процедуру ЭКО, так он еще и обвиняет меня в том, что я родила от другого мужчины.

Мужчины, которого в жизни не видела! Которого никогда не увижу!

Абсурд какой-то!

– Короче, Наташк, ты давай-ка, мозги мне не парь, забирай вещи и езжай к бабке, – настойчиво выпроваживает меня и кивает на те самые баулы.

Медленно оглядываюсь на объемные сумки, и не понимаю, как я всё это потащу на себе. А помочь спустить их вниз он даже и не думает.

Да и не нужна мне его помощь!

– Папочка, я не хочу уезжать, я хочу остаться дома, с мамой и с тобой, – Катюшка не выдерживает и бросается в слезы.

Тянется к Степе, а тот даже не смотрит на нее.

Захлопывает дверь с той стороны, как трус скрываясь в квартире, после чего Катюша начинает плакать навзрыд и обнимать ручками дверное полотно.

– Папа! Папочка! Открой, пожалуйста!

– Тише, родная, – подхватываю ее на руки и пытаюсь успокоить, осыпая ее щеки поцелуями, а у самой сердце кровью обливается от вида ее горьких слез. – Всё будет хорошо. Не плачь, моя маленькая. Мама с тобой. Я всегда буду рядом.

Она поглядывает на дверь с надеждой в глазах. Мой ребенок всё еще надеется, что папа одумается и впустит нас домой. Она верит в это всем сердцем. И как же больно ее разочаровывать…

Глава 3

– Мам, почему папа так делает? – заикаясь, спрашивает Катя сквозь бурные рыдания, а ответа у меня не находится.

И думаю, никогда не найдется. Не смогу я найти объяснение его подлому поступку.

Боже, как же выть хочется. Упасть на бетонный пол и, съежившись в углу, биться в исступлении.

Но я этого себе позволить не могу. Я должна сохранять холодную голову и оставаться сильной, несгибаемой. Ради своей дочери.

– Потому что папа запутался, так бывает, – шепчу я, вытирая ее заплаканное личико.

И нет чтоб Стёпе заткнуться уже, он продолжает подливать масла в огонь, говоря через дверь:

– Имей в виду, на алименты можешь не рассчитывать. Я уже проконсультировался с юристом. Если смогу оспорить отцовство, а я это сделаю, нас разведут уже очень скоро. Нам же с тобой делить нечего. Квартира и бизнес мои, машина тоже. И работала ты в моей фирме неофициально. Так что по факту я тебе ничего не должен. В расчете.

Я разочарованно качаю головой, переваривая слова мужчины, который только что втоптал меня с дочерью в грязь.

Да какой он мужчина после этого! Жалкое подобие… Ничтожество да и только!

С юристом он проконсультировался!

Да он же только пуху на себя нагоняет. Любой нормальный юрист знает, что если мужчина дал свое согласие на искусственное оплодотворение и признал себя родителем, то он уже не сможет оспорить отцовство.

Впрочем, пусть делает, что хочет. Жалкие деньги мне от него не нужны! Нервы дороже.

– Пойдем, Катюш, на автобусе с тобой прокатимся. Ты же хотела съездить к прабабушке? – говорю дочурке, опуская ее на пол и желая хоть как-то ее отвлечь.

– Хотела… и сейчас хочу еще больше, – шмыгает она носом, глядя на меня потухшими глазками, куксится, из-за чего ямочка на ее подбородке становится более выраженной.

Бедный ребенок… Она же всё слышала, видела этот ужас. Она всё поняла… Поняла, что ее бросили, как беспризорного котенка.

Ей сейчас больно… Ничуть не меньше, чем мне. А, возможно, даже больше.

Всё бы отдала, чтобы забрать себе всю ее боль. Душу дьяволу бы продала, только бы она не слышала, какими словами бросался человек, которого она гордо называла своим папочкой… Только бы она не познала, что такое предательство близкого человека.

– Мам, ты плачешь? – Катя заглядывает в мое лицо.

Резко отворачиваюсь и незаметно стираю со своих щек слезы.

– Нет, что ты, дочь, я не плачу, – через силу отвечаю ей бодрым голосом, наклоняюсь, поднимаю сумку с пола и перебрасываю ремешок через плечо. – Катюш, нажми, пожалуйста, на кнопочку удержания лифта.

Катя послушно заходит в лифт и надавливает своим пальчиком на клавишу.

С трудом затащив тяжелые сумки в кабину, мы спускаемся на первый этаж, а оттуда выходим на улицу.

Встаем с дочкой вокруг сумок и молча смотрим на всю эту картину.

Ну и что нам теперь делать? Куда податься?

Выбор у нас невелик. И если выбирать между гостиницей и бабушкой, то ясное дело мы выберем бабушку.

Глафира Никитична женщина упрямая, властная. Но в кругу семьи она меняет личину и становится очень мягкой и заботливой, как и подобает бабушкам. За это я ее очень люблю. И Катюша от нее просто без ума.

Но если мы уедем к бабушке в поселок городского типа, в садик и на работу нам с Катей всё равно придется мотаться в город. А это практически сто километров пути, два часа на автобусе.

Так стоп, у меня же теперь нет работы. Я работала в Степиной фирме, совмещая бухгалтерскую деятельность с задачами маркетолога. Зарабатывала не так много, конечно, но я не жаловалась, поскольку все деньги шли в семью.

А с сегодняшнего дня я стала безработной… без средств к существованию и с ребенком на руках.

Как же стыдно будет сознаваться в этом бабушке, но делать нечего. Другого выхода у нас просто нет.

Я прикидываю в уме, мысленно прокладывая путь до автобусной остановки.

Топать до нее не так далеко, но с таким грузом это будет то еще испытание.

Была не была.

Но прежде, чем идти на остановку, решаю позвонить бабушке и предупредить ее о нашем приезде.

Надеюсь, она сейчас дома, а то мобильного у нее сроду не было. Не воспринимает она все эти современные гаджеты. Даже в качестве подарка.

Только нашариваю в кармашке сумки свой телефон, как передо мной так некстати возникает соседка по лестничной клетке.

– О, Натуль, а вы чего, переезжаете, что ли? – любопытствует она, подозрительно осматривая нас и наши пожитки.

– Да вот, теть Рай, к бабушке собираемся. Погостим у нее до конца лета, а там может, и возвращаться в город не захочется, – вру я, проглатывая горький ком, и улыбаюсь соседке через силу.

– Это вы правильно, нечего в городе пылью дышать, а за городом-то всяко получше будет. Воздух чистый, природа, красота и благодать!

– Вот и мы с Катюшей того же мнения.

Соседка заостряет внимание на Кате, смотрит как-то жалостливо, а затем вскидывает голову наверх и хмурится.

– А муж твой чего не поможет? Как доверил тебе такую тяжесть тащить? Ты ж молодая еще, рожать второго небось захочешь, а как рожать-то, если пуп развяжется? – усмехается она.

Не захочу… А если и захочу, то мой поезд всё равно уже ушел.

– Да бросьте, теть Рай, мне совсем не тяжело.

Отмахнувшись, я нагружаю себя сперва одной сумкой, а затем забрасываю ремешок второй на свободное плечо, едва не складываясь пополам.

Тетя Рая бурчит что-то себе под нос, а потом приближается ко мне, тянется к моему уху и тихонечко проговаривает:

– А он часом любовницу себе не завел, Стёпка-то твой? Видела я его вчера возле рынка с одной фифой с во-о-от с таким пузом, – руками она демонстрирует нежилый размер живота. – И лобзались они совсем не по-дружески.

И мое покрывшееся трещинами сердце теперь разлетается вдребезги. И сумки словно тяжелее во сто крат становятся. К земле меня тянуть начинают.

Ну вот и подтвердилась причина его спонтанного решения о разводе. Любовницу он завел. Да еще и беременную. А я-то думала…

Значит, Катюшу он выпнул без сожаления… а здесь-то он на что надеется? Что ребенок от любовницы каким-то чудом родится похожим на него? Да он совсем уже из ума выжил!

– Извините, теть Рай, нам идти нужно, всего вам хорошего, – в неловкости сворачиваю разговор.

– И вам не хворать.

Не реветь! Я справлюсь!

Беру дочку за руку, и мы вдвоем ковыляем в сторону остановки.

Пройдя метров двести, я понимаю, что выбилась из сил. Мышцы быстро забиваются и удерживать такой вес становится просто нереально.

В сумках словно не вещи лежат, а Степины шлакоблоки.

Раскрываю замок на всякий случай, заглядываю внутрь сумки.

Да нет, вроде наши вещи.

Кое-как перехожу дорогу и скидываю с себя сумки на асфальт, давая рукам отдохнуть.

– Мамочка, тебе сильно тяжело? – интересуется дочурка и хватается за ремешок сумки, пытаясь сдвинуть ее с места.

Тут же выхватываю у нее ремешок и снова взваливаю на себя всю эту ношу.

– Тяжело, солнце, но не так, чтобы сдаться на полпути, нам тут осталось-то всего ничего, – с улыбкой отвечаю, не показывая ей, как на самом деле мне трудно.

И тут, как назло, дождь начинает лить как из ведра. В секунду мы с дочкой промокаем до нитки, а спрятаться от дождя попросту некуда.

Краем глаза замечаю, как мимо нас проезжает машина черного цвета, затем она резко тормозит, сдает назад и останавливается прямо напротив нас.

Я не разбираюсь в марках авто, но в нашем городке подобного еще ни разу не видела. Она очень красивая и более вытянутая, чем обычные седаны.

На улицу тем временем выскакивает водитель. Мужчина крепкого телосложения раскрывает зонтик над собой и целенаправленно идет на нас, перепрыгивая через пузырящиеся лужи.

Глава 4

– Идемте, я подвезу вас, – говорит этот мужчина, словно мы старые знакомые, и скрывает нас под зонтиком, а ему самому теперь приходится мокнуть.

– Что? – недоумеваю я от постановки фразы, поскольку прозвучало это совсем не как предложение.

Прячу Катю за себя, держу ее крепко. Мало ли.

– Мне велено вас подвезти, – переиначивает он фразу, поглядывая назад, на свое авто.

Оглядываю взбитого мужчину взглядом. На нем деловой черный костюм, черная рубашка и начищенные черные ботинки.

Образ весьма зловещий, но вот выражение лица у него довольно доброжелательное.

– Кем велено? – интересуюсь я с настороженностью.

– Моим боссом.

Что еще за ерунда? Его же не Стёпа подослал?

– Простите, а кто ваш босс? – прищуриваюсь.

– Никольский Богдан Ларионович, – гордо он преподносит.

Впрочем, как бы он не преподнес, это имя мне ни о чем не говорит. Я впервые его услышала.

И пока я пыталась понять, что это может быть за человек, мужчина передает мне зонт, а затем с легкостью поднимает наши сумки и принимается нести к авто.

– Стойте, куда? – подрываюсь я с места за этим грабителем. – А ну, отдайте! Это наши вещи!

– Не переживайте вы так, ваши вещи я верну вам в целости и сохранности, – поясняет он, заталкивая сумки в багажник. – Довезу вас, куда скажите, и верну. Ну сами поглядите, дождь какой зарядил, по прогнозам будет лить целый день. Девчушку свою еще, не дай бог, застудите. А в машине сухо и тепло, доедете с комфортом, – закрыв крышку багажника, мужчина оббегает авто и раскрывает заднюю дверцу. – Прошу, садитесь. И не бойтесь ничего, мы хорошие люди.

В нос сразу же ударяет древесный аромат с нотками кожи, который исходит из салона авто. Он довольно приятный и перебивает запах сырой земли и дождя.

С недоверием я заглядываю в с виду пустующий салон, где светло как на улице, несмотря на тонированные стекла. Мой взгляд падает на крышу машины. Панорамную. Это за счет нее внутри и светло.

– Мамочка, поехали, – упрашивает Катюша, видя,как я колеблюсь.

Дочка дрожит всем телом от холода, у нее уже губы начали синеть. А дождь и не думает заканчиваться. С каждой последующей минутой он только сильнее становится.

– Буду вам очень признательна, если вы довезете нас до ближайшей автобусной остановки, – с горем пополам решаюсь я воспользоваться отзывчивостью мужчины, возвращая ему зонтик.

Он кивает, в одно движение складывает зонт и помогает Кате забраться внутрь машины, следом за ней на кожаном сиденье устраиваясь и я.

И каково же мое удивление, когда я понимаю, что в салоне мы с дочкой не одни находимся.

Задние сиденья расположены друг напротив друга. На одном ряду сидим мы с Катюшей, а на противоположном – мужчина в дорогом деловом костюме графитового цвета и белоснежной рубашке. С каменным выражением лица, обрамленным ухоженной растительностью; массивным подбородком с ямочкой на нем, темно-русыми волосами, уложенными в стильную прическу; и пронзительно голубыми глазами, которые сейчас направлены точно на меня. Как два прицела.

– Извините, я не знала, что здесь еще кто-то есть, – булькаю я в неловкости, и в этот момент машина трогается с места.

Пару мгновений мужчина сохраняет запредельно серьезный и важный вид, от которого внутренности скукоживаются, а затем его губы расползаются в приветливой улыбке.

– Признаться, я не так часто приглашаю к себе попутчиков, но, увидев вас, просто не смог проехать мимо, – четко произносит он тягучим бархатистым голосом с легкой хрипотцой, а потом протягивает мне крепкую руку. – Я Богдан Никольский, а вас как зовут?

Получается, он и есть тот самый босс…

Интересно, почему он сам не вышел на улицу и не предложил нас подвезти? Боялся вымокнуть? Так у него же зонтик есть.

Я несмело вытягиваю руку, и наш новый знакомый мягко пожимает ладонь, демонстрируя мне белозубую улыбку.

Надо бы проявить вежливость и представиться, но мой язык словно одеревенел. Ничего вымолвить не могу.

Всё это время я пялюсь на мужчину во все глаза и пытаюсь вспомнить, видела ли его раньше. Просто его эффектная внешность мне кажется отдаленно знакомой. Видела где-то, а вот где – не припомню…

И почему-то на ум приходит только троллейбус… А почему – не пойму. В нашем городке не ходят троллейбусы. Только в соседнем.

Я прочищаю горло от сухости, отмечая, как прежде притихшая Катюша внезапно оживилась. Она сползает на край сиденья и также обменивается с Богданом Никольским рукопожатием. Смело, в отличие от меня.

– Меня Катя зовут, а это моя мама, – представляет она нас, чем смущает меня еще больше.

Наверняка этот мужчина сейчас думает, что моя маленькая дочь куда более зрелая, чем я сама.

– Какое красивое у тебя имя, – отвечает он с открытой улыбкой.

– Спасибо, у вас тоже.

– Меня назвали в честь деда, а тебя в честь кого?

– В честь какой-то Кати, наверное, – пожимает плечами, чем заставляет мужчину по-доброму усмехнуться.

Обычно мою дочь трудно разговорить незнакомцам, а тут так хорошо идет на контакт, что даже странно.

Очевидно, на нее так повлиял пережитый стресс, и ей захотелось выговориться.

Мужчина переводит на меня взгляд, и только сейчас я замечаю в них некую чертовщинку.

Съеживаюсь, но далеко не от холода. Просто этот пронзительный взгляд сложно удерживать на себе дольше пары секунд.

– Кать, а у твоей мамы имя есть? – обращается Богдан Никольский к дочери, а смотрит при этом на меня.

Мысленно отвешиваю себе затрещину, заставляя себя включиться уже в разговор, а то негоже дочери отдуваться за меня.

– Извините, я что-то задумалась. Я Наталья Митрошина, и меня назвали в честь бабушкиной коровы, которая подохла незадолго до моего рождения. Бабушка не могла справиться с утратой, поэтому выбор был очевиден, – срывается с моего языка прежде, чем я осознаю, что столь деликатные подробности Богдану Никольскому знать вовсе необязательно.

Еще, не дай бог, подумает, что мы чокнутые.

Повисает неловкая пауза. Мужчина моргает в недоумении, вытянув физиономию, и мои щеки вспыхивают ярким пламенем стыда.

– А у вашей бабушки очень тонкое чувство юмора, – наконец отмечает мужчина, посмеиваясь. – Мы бы с ней подружились.

– Вряд ли, помимо тонкого чувства юмора, у моей бабули весьма крутой нрав.

– Так понятно, человек старой закалки. Мои старики точь-в-точь такие же, – произносит он с уважением, – так что я бы нашел подход к вашей бабуле.

С этим мужчиной мы знакомы от силы пару минут, а меня не покидает такое чувство, будто это далеко не первая наша встреча. Просто он так располагает к себе. И этот разговор о старом поколении существенно разряжает обстановку.

Но стоит мне немного расслабиться, как Катюша подпрыгивает с места и радостно восклицает:

– А мы как раз собрались к прабабушке в гости! Хотите с нами?