Текст книги "Вчерашний шпион"

Автор книги: Лен Дейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20

В Ницце автомобили в основной своей массе белого цвета, так что распознать черный «мерседес» Шемпиона на площади Массена не составляло труда. Шофер сидел в машине, а Шемпион и его сын расположились на террасе кафе-бара под сводчатой каменной галереей. Шемпион потягивал аперитив, а Билли выстраивал на круглой металлической крышке стола фантики от конфет. Увидев меня, Билли замахал рукой. Он сберег для меня два кусочка шоколада, которые уже стали мягкими и бесформенными, к ним прилипла всякая всячина из кармана.

Шемпион тоже поднялся из-за стола. Они явно достаточно долго сидели здесь, и он не стал предлагать мне выпить. Когда мы подошли к машине, шофер распахнул дверцу, и Билли стал просить разрешения сесть на переднее сиденье. Но на его отца не подействовали никакие уговоры, и Билли был водворен между нами на заднее сиденье.

Шемпион открыл боковое окно. В нагретом солнцем «мерседесе» было так душно, что сразу становилось понятно, почему большинство машин были белого цвета.

– Смотри, не выпачкай обивку шоколадом, – наставительным тоном произнес Шемпион и достал из кармана носовой платок.

– Я постараюсь, – отозвался я.

– Да не ты, глупый, – засмеялся Шемпион и вытер Билли руки и рот.

– В наши дни никогда нельзя быть ни в чем уверенным, – заметил я.

– Не говори так, Чарли, – казалось, он был по-настоящему задет, даже обижен. – Неужели я настолько изменился?

– Ты тот еще фрукт, Стив! – я не стал увиливать от ответа.

– Добро пожаловать в наш клуб, – парировал он и взглянул на Билли – проверить, прислушивается ли тот к нашему разговору.

Билли смотрел на меня.

– Я тоже тот еще фрукт, – сообщил он.

– Я же так и сказал. Билли – тот еще фрукт, Стив!

Билли перевел взгляд на своего отца, не будучи уверен, правду ли я говорю. Стив улыбнулся.

– Мы не хотим слишком много тех еще фруктов в нашей семье, – он поправил сыну галстук.

За разговором мы не заметили, как оказались у поворота на аэропорт. Наш шофер постоянно нагонял и перегонял других водителей, которые выбрались на воскресную прогулку и потому тащились еле-еле. По нашему маршруту шла на посадку «Каравелла» компании «Эйр Франс», чтобы приземлиться на взлетно-посадочную полосу, бегущую параллельно шоссе. Послышался оглушительный визг ее моторов, включенных на реверсный режим, и скрип колес, упирающихся в бетон полосы.

Билли наблюдал за «Каравеллой», пока она не исчезла из виду за зданиями аэропорта.

– А когда мы снова полетим на самолете, папочка?

– Как-нибудь выберемся, – пообещал Шемпион.

– Скоро?

– Может быть.

– На мой день рождения?

– Посмотрим, Билли.

– А дядя Чарльз тоже полетит с нами?

– Надеюсь, что так, Билли. Я очень на это рассчитываю.

Билли улыбнулся.

Мы быстро проскочили мост Дю Вар и приблизились к пропускному пункту, где взимается пошлина за проезд по скоростной автостраде. Как у всякого хорошего водителя, у нашего шофера были наготове монеты, и мы встали в хвост быстро продвигающейся очереди к пропускному автомату. За три машины впереди нас водитель «фольксвагена» с автоприцепом опустил свои три франка в монетоприемник автомата. Шлагбаум поднялся вверх, пропуская автомобиль. Но не успел он занять прежнее положение, как под него вплотную к автоприцепу проскользнул верткий мотоцикл. У соседних пропускных ворот выстроился длинный хвост машин, обслуживающий персонал был слишком занят, и никто из них не заметил нарушителя.

– Молодые негодяи, – проворчал Шемпион. – Мотоциклам вообще не разрешается заезжать на автостраду.

К этому времени мы тоже миновали барьер. Двое молодцов на мотоцикле пристроились среди медленно ползущих машин, уверенно лавируя в потоке движения. У того, что на заднем сиденье, за плечами болталась сумка для гольфа, и он постоянно оглядывался, чтобы убедиться, что за ними нет погони. Эта парочка выглядела как-то зловеще: оба в черных комбинезонах, в блестящих черных шлемах с темными защитными стеклами.

– Вот это я и имел в виду, Стив, – напомнил я ему. – Было время, когда ты просто посмеялся бы.

Он через заднее стекло внимательно следил за мотоциклистами, но теперь отвернулся.

– Может быть, ты и прав, – сказал он ровным голосом.

Поток машин на дороге поредел. Наш шофер перестроился на другую полосу, где движение было более быстрым, и вдавил педаль газа в пол. «Мерседес» рванулся вперед, обгоняя всех и вся на дороге. Шемпион любил скорость. Он улыбнулся с триумфальным видом победителя и проводил взглядом автомобили, которые исчезали сзади. Только мотоциклисты не отставали. Мы все набирали скорость, и все же они висели у нас на хвосте.

Когда мы рванулись вперед, я протянул руку, чтобы придержать Билли. И почти сразу же лицо Шемпиона исказилось от гнева. Световая палитра в машине драматически изменилась, как по мановению волшебной палочки. Стекла, одно за другим, стали матовыми, как будто на наш «мерседес» вылили известковый раствор для побелки. Шемпион с такой силой толкнул меня в плечо, что меня бросило в сторону. Я завалился набок и придавил Билли, который испустил громкий протестующий вопль.

Казалось, что Шемпион изо всех сил колотит кулаками мне по спине, и мы оба так навалились на беднягу Билли тяжестью наших тел, что у него перехватило дыхание, и он буквально расплющился на сиденье. Машину сотрясало от ударов, болью отзывавшихся в позвоночнике, как будто мы неслись по железнодорожным шпалам. Я понял, что лопнули покрышки и мы двигались на ободах колес. Машина налетела на придорожный бордюр и накренилась вперед. Шофер, пытаясь вывернуть руль, что-то кричал, а на фоне его пронзительных вскриков я услышал ровный, непрекращающийся дробный стук, тот звук, который невозможно спутать ни с каким другим.

– Вниз, вниз, вниз, – надрывался Шемпион. Машина начала падать с высоты дорожной насыпи. Послышался леденящий душу грохот тяжелого удара и протестующий визг искореженного металла. Линия горизонта опрокинулась, и мы полетели вверх тормашками в сумасшедшем, искаженном до неузнаваемости мире. «Мерседес» все продолжал переворачиваться, швырял нас, как комки сырого белья в сушилке. Колеса крутились в воздухе, раздавался вой мотора. Шофера выбросило через лобовое стекло. Оно разлетелось на мельчайшие осколки, искрящиеся в солнечном свете и осыпавшиеся на него, как конфетти. На мгновение колеса коснулись земли, но затем машина снова начала переворачиваться, и теперь в разбитые окна попадали ветви хвойных деревьев, комья земли и дерна вместе с травой. Оказавшись вверх дном, «мерседес» замедлил падение, качнулся из стороны в сторону и замер, издав стон, крыша внизу, колеса в воздухе, напоминая всем видом дохлого черного жука.

Если я ожидал, что вокруг нас тотчас же соберутся толпы спасительных самаритян, то меня ждало жестокое разочарование. Никто не поспешил нам на помощь. Мы оказались под густой тенью деревьев, и внутри изуродованного автомобиля было темно. С огромным трудом я выбрался из-под окровавленного, обмякшего Шемпиона. Заплакал Билли. Вокруг все еще ни души, так никто и не появился. Я слышал, как по шоссе с шумом проносились мимо нас машины и осознал, что мы находились вне пределов видимости.

Я попытался открыть дверь, но машина была настолько покорежена, что ее заклинило. Я повернулся на спину и сомкнул руки над головой. Затем, напрягшись изо всех сил, пнул дверцу обеими ногами. Послышался звук осыпающегося стекла, и она открылась. Я выбрался наружу. И подхватив Билли подмышки, вытащил и его тоже.

Если у меня и были какие-то сомнения относительно тех двух мотоциклистов, которые нас обстреляли, то они рассеялись при виде прошитого пулями тела нашего шофера. Он был мертв и весь покрыт капельками ярко-красной крови с прилипшими к ним крошечными, как блестки на вечернем платье, осколками стекла.

– Папа умер, – всхлипывал Билли.

Я на ощупь отыскал свои очки, водрузил их на нос, затем захватил безжизненную руку Шемпиона и выволок его из машины. «Мерседес» представлял собой груду металла. Я почувствовал запах бензина и отчетливо услышал, как он струйками вытекает из бензобака.

– Беги вон туда, подальше, Билли, и ложись лицом вниз.

Шемпион не подавал признаков жизни.

– Стив, – прошептал я, – не валяй дурака, Стив.

Промелькнувшая идиотская мысль, что, может быть, Шемпион притворяется, служила мне единственным утешением. Я засунул палец ему в рот и обнаружил, что его зубные протезы застряли в горле. Я опрокинул его лицом вниз и постучал по пояснице. Билли уставился на меня широко открытыми глазами. В горле Шемпиона раздалось какое-то бульканье. Я снова постукал его по спине и потряс. Его вырвало. Я перевернул его на живот и применил систему искусственного дыхания, о которой давно уже не пишут даже в брошюрах по оказанию первой помощи. Вскорости я почувствовал содрогание его тела и изменил ритм, чтобы он совпал с его затрудненными вдохом и выдохом.

– Что с Билли? – Я едва узнал его голос, искаженный из-за отсутствия протезов.

– С ним все в порядке, Стив.

– Уведи его подальше от машины.

– Говорю же тебе, с ним все в порядке.

Шемпион закрыл глаза, и я должен был нагнуться к нему очень близко, чтобы расслышать, что он говорит.

– Не посылай его на дорогу, чтобы остановить машину, – пробормотал он. – Эти французы переедут любого, лишь бы не опоздать на обед.

– Не беспокойся за него, Стив.

Губы его дрогнули, и я снова склонился к нему.

– Я ведь обещал тебе, что все будет как в старые добрые времена, так, Чарли?!

Глава 21

– И не спрашивайте меня, как объясняет все это медицина, – говорил врач. Он закончил перевязывать порез на моей руке. – Давайте просто скажем, что для мсье Шемпиона не настало время покинуть этот мир.

– Но насколько серьезно его состояние?

– Для большинства людей потребовалось бы пару месяцев, чтобы оклематься. И мало кто вообще смог бы выйти живым и невредимым из такой заварухи. А если бы все же выжил, то оказался в реанимации, а он сидит в постели и требует виски. Но полицейские не смогут с ним побеседовать до следующей недели. Я так им и сказал со всей определенностью.

– Но я уверен, что он перестал дышать, – озабоченно объяснял я ему. – Я подумал, что он мертв.

– Сила воли, – прозвучал ответ врача. – Я сплошь и рядом сталкиваюсь с подобными случаями в своей практике. Если бы у него было подавленное состояние духа, то скорее всего он бы умер. Но, вероятно, он еще не все выполнил, что задумал в своей жизни, и не мог уйти просто так.

– Наверное, вы правы, – согласился я с философскими рассуждениями француза.

– Вы спасли ему жизнь, – продолжал врач. – Я сказал ему об этом. И вам и ему повезло, что вас задело только чуть-чуть. Вы спасли его. Из-за этих проклятых протезов он бы точно задохнулся. Между прочим, он был бы не первым и не единственным, такое случалось уже не раз. Да-да-да! В случае вынужденной посадки в самолетах экипаж, кстати, предупреждает пассажиров, чтобы они вынимали вставные челюсти, вот так-то!

– Мы очень давно знаем друг друга, – сказал я ему.

– Сегодня вечером его лучше не беспокоить, – предупредил врач. – Что ж, будем надеяться, что когда-нибудь он сможет оказать вам такую же услугу.

– Это уже было, – лаконично отозвался я.

Врач кивнул. Он многое повидал в своей жизни.

– Вот болеутоляющие таблетки. Он скоро уснет. Я дал ему солидную дозу снотворного, а то, знаете ли, мужчина он крупный, и нрав беспокойный. И в ближайшие несколько дней я буду накачивать его успокоительными и снотворными средствами. Да, и я думаю, нам не стоит помещать его в клинику.

– А как мальчик?

– Все, что ему требуется – это хорошо выспаться. У детей удивительная способность восстанавливать силы и здоровье. Не хочется мне впихивать в него сильнодействующие лекарства. Я бы порекомендовал немного теплого вина, добавить туда побольше сахара. Самое лучшее лекарство, которое дарит нам сама природа, – виноградная лоза. Намного полезнее, чем все таблетки и порошки.

– Спасибо, доктор.

– Не стоит благодарностей. Я рад оказаться полезным. Знаете, они оба мне очень симпатичны. А мальчик унаследовал обаяние своего отца, правда ведь?

– О да, совершенно верно.

– Мне пришлось пообещать ему, что вы непременно зайдете пожелать ему спокойной ночи. Я объяснил, что его отец спит. Не думаю, что он встревожен, но…

– Я зайду к нему прямо сейчас.

Я старался не шуметь, пробираясь на цыпочках в его комнату. Но мои старания оказались совершенно напрасными.

– Ты видел Генри? Он был весь в крови.

– Ты должен отдохнуть, Билли. Закрывай глаза и спи.

– А где папа?

– Ему тоже нужно набраться сил, выспаться хорошенько. Так сказал доктор.

– Генри умер?

В этом вопросе была ловушка, с помощью которой он хотел проверить, правду ли я рассказываю о его отце.

– Да, Билли. Бедный Генри умер, у твоего отца небольшое нервное потрясение, ну, а мы с тобой в полном порядке. Так что мы должны молиться и благословлять Господа Бога за спасение.

Билли поправил меня.

– Мы должны благодарить Господа Бога.

– Я именно это и хотел сказать, – подтвердил я.

– А можно мне повидать папу?

– Можно, если ты очень хочешь, но я думаю, ты поверишь мне на слово.

– Конечно, – с жаром откликнулся Билли. – Я очень тебе верю. – Он забрался поглубже в кровать под одеяло и уткнулся лицом в подушку. Я ждал, когда он выглянет. И как только показался его глаз, я состроил забавную гримасу. Обычно он всегда смеялся, но сейчас лицо его оставалось серьезным. – А тетушку Нини посадили в тюрьму?

Пина получила прозвище «Нини» с тех самых пор, как для Билли оказалось трудным, почти непосильным делом произнести ее настоящее имя.

– Почему, Билли?

– За то, что она застрелила Генри.

– Кто сказал, что она застрелила Генри?

– Я сам видел, – Билли был серьезен. – Она ехала на мотоцикле. Я видел ее, и она видела меня.

– Это кто-то похожий на нее, Билли. Разве тетушка Нини могла стрелять в нас! Мы же друзья, сам подумай.

Мальчик кивнул, соглашаясь.

– Но все-таки очень уж похожий на нее, – добавил он в раздумье.

– Я принесу тебе вина, – перебил я. – Затем мы выключим свет, чтобы ты мог быстро уснуть. А утром мы с тобой снова попытаемся поговорить с рыбками.

Глава 22

– Не надо включать свет, возлюбленный мой.

Топаз ждала меня в моей комнате. Она отдернула шторы: стояла около балкона, купаясь в лучах лунного света, от которого ее волосы блестели, как отшлифованное серебро.

Я подошел к ней, и она порывисто обняла меня.

– Мне страшно, у меня мурашки ползут по телу от того, что происходит в доме.

– Все в порядке?

– В порядке?! Разве это вообще здесь возможно? Это не дом, а какая-то мусорная куча. Толпы арабов, заглатывающих это свое жуткое варево «кускус»… я постоянно чувствую на себе их взгляды. И мистер Шемпион в состоянии комы.

– Ему просто дали сильное снотворное, – успокоил я ее. – И лично мне нравится «кускус».

– А у меня мороз по коже, – упрямо повторила она. – Я лишилась покоя в этом доме. Если бы не бедняжка Билли, я бы давным-давно упаковала свои чемоданы. – Когда она обняла меня, я почувствовал, из какого тонкого материала сшито ее белое платье и что надето оно на обнаженное тело. Она поцеловала меня.

– Не надо расстегивать мне рубашку, – отстранился я.

– Ты что, деревянный или недоделанный какой-нибудь?

– В другой раз, Топаз, – я погладил ее по плечу. – Сейчас у меня дела.

Она еще крепче прижалась ко мне в полной уверенности, что заставит поступить так, как ей хочется.

– Ты знаешь достаточно слов в английском языке со значением «уходи», не заставляй меня произносить их, – прошептал я.

– Я англичанка, – ответила она.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Что я такого сделала? – с вызовом спросила она. – Тебе не нравится запах моей зубной пасты или что-то еще?

– Ты – лапочка, – сказал я ей. – Но на ближайший час у меня дел по горло.

– О, только на час. – Она улыбнулась мне своей самой обольстительной улыбкой, а вздох, последовавший за ней, мог любого заставить забыть обо всем на свете. – Часок я, может быть, потерплю.

– Не надо так, детка, – попросил я. – У меня уже перехватило дыхание.

Вечерний небосвод проливал на землю достаточно света, и я увидел, как она улыбнулась и сбросила туфли. Взбила подушки и удобно устроилась на постели. Положив свою сумочку рядом с собой, она стала рыться в ее содержимом.

В коридоре, куда выходили двери спален, послышались торопливые шаги. Голос с арабским акцентом тихо призывал Билли, но тот не откликался. Шаги передвинулись к лестнице, а затем замерли в отдалении, и я услышал, как человек снова позвал Билли где-то в холле, внизу.

– Они сматываются, – заметила Топаз.

– Похоже на то, – согласился я. Теперь уже голоса людей, которые искали Билли, переместились во двор дома.

– Я к этому не имею никакого отношения, – сказала она.

– Встретимся через час, – предложил я.

– Нет, – прозвучал мягкий, но решительный ответ.

В комнате было довольно-таки светло, и я увидел, что она держит в руке маленький пистолет.

– Я предполагал, что последует нечто в этом роде, – хмыкнул я.

– Устраивайся в этом креслице.

Я выполнил ее распоряжение очень быстро. Губы ее тронула насмешливая гримаса.

– Что ты вообще такое? – с издевкой спросила она. – Мужчина или мышь?

– А разве у меня есть выбор?

Она смотрела на меня в течение, как казалось, очень долгого времени.

– И лучше бы ты выкинул чушь из головы. – Она повела пистолетом из стороны в сторону, показывая, что ей не нравится, как я наклонился в направлении двери. Ее позиция на кровати предоставляла ей прекрасную возможность настигнуть меня всюду, куда бы я ни подался – к балкону или двери. Луна, освещавшая комнату, тоже была ее союзницей. Мой порыв, возникни у меня желание рискнуть и вырваться, мог обернуться для меня серьезными неприятностями.

– Тебе не следовало бы влезать в это дерьмо, милая моя.

– Оставайся, где ты есть, до утра, и с тобой ничего плохого не случится, а мне заплатят сто тысяч франков, – поделилась она со мной. – Если же спустишься вниз, получишь так, что себя забудешь, а я потеряю свои деньги.

– Мягко стелят, да жестко спать. Эти люди платят долги пулями.

– Предоставь мне беспокоиться об этом, – оборвала она меня.

Я пошевелился. Мое маленькое, покрашенное золотой краской кресло заскрипело. Такие кресла создаются для красоты интерьера, а не для того, чтобы на них сидели.

– Нам предстоит долгая ночь вместе, – вздохнула Топаз. – Жаль, что ты не захотел облегчить жизнь и мне, и себе.

– Я достану свои сигареты, с твоего позволения, – предупредил я ее и опустил руку в карман куртки. Она улыбнулась в знак согласия. Видимо, давно уже пробежала пальчиками везде, где я мог спрятать пистолет.

Я закурил сигарету. Девушка не шелохнулась, спокойно наблюдая за мной. Пистолет так ловко лежал у нее в руке, как будто она прекрасно знала, как с ним обращаться. Комната была окутана тьмой. И если бы я сделал попытку удрать, то мой силуэт либо четко обозначился бы в серебристом лунном свете, падающем со стороны балкона, либо возник в дверном проеме на фоне освещенного коридора, как только я открыл бы дверь спальни. Кто его знает, что в этом раскладе оказалось чистой воды везением, а что можно было отнести насчет умения моей дамы оценивать расстановку сил. У меня не было уверенности. И я почему-то не торопился выяснять.

За порогом моей спальни по всему дому раздавались шаги, что-то двигали. Несколько человек, насколько я мог определить на слух, поднялись по лестнице, прошли мимо моей двери. Возвращались же они медленно, тяжело дыша, из чего я заключил, что они несли вниз Шемпиона.

– Закури еще сигарету, – предложила Топаз.

Я повиновался. На таком расстоянии тлеющий кончик сигареты представлял для нее идеальную мишень. Промахнуться невозможно.

Что они задумали, рассуждал я. Если Топаз должна была меня убить, то она давно уже могла осуществить это. Если они намеревались увезти меня с собой, то не было никакой необходимости заманивать в постель. Если ей велели задержать меня в спальне до утра, то как она могла воспрепятствовать, чтобы я сразу же после не поднял тревогу. Одно дело – держать меня под прицелом пистолета, а совсем другое – запереть или вырубить, чтобы отключился.

И еще меня интересовало, какая же часть плана была задумкой Шемпиона.

– Если они убьют Шемпиона, ты будешь считаться соучастницей, – решил я пообщаться с девушкой. – А во Франции до сих пор существует смертная казнь.

Глаза мои уже совсем привыкли к темноте. Я различал Топаз, расположившуюся на постели. В руках – пистолет.

– У меня будет сто тысяч франков, – сказала она. – Неужели ты думаешь, что, получив их, я буду торчать где-нибудь здесь поблизости?!

– Но это Ривьера, богатый курорт, – заметил я. – Почему бы и нет?

– Мне вполне хватило одной зимы в этом дурацком климате, и я не собираюсь повторять эксперимент. Только подумать, что я могла поверить всей этой рекламной чепухе, рассчитанной на туристов, – теплое, ласковое солнце и купание круглый год. Нет, мистер, я уже определила свои планы на будущее.

– Супруг? – полюбопытствовал я. – Или чужой муж приглянулся?

– Тебе бы следовало выступать на сцене, – фыркнула она. – Для того чтобы тратить деньги, мне не нужен помощник. И в особенности мне не требуется помощь МУЖЧИНЫ!

– Ну все-таки, где же на нашей планете то место под солнцем? – настойчиво продолжал я.

– Закрой глаза и засни, – повысила она голос, как будто рассердившись на себя за то, что раскрыла слишком многое. – Стоит мне только подать голос, и тебя успокоят и уложат спать против твоей воли.

На подъезде к дому послышался вой дизельных двигателей. Топаз соскользнула с кровати и подошла к окну.

– Четыре огромных грузовика, – сообщила она. – Нет, пять, я вижу. Действительно огромные. Они остановились рядом со сторожкой у ворот.

– Пошевели мозгами, Топаз, – сделал я еще одну попытку. – Нам нужно уносить отсюда ноги.

– Ты боишься, – сказала она, оглянувшись на меня.

– Ты права, черт побери.

– Я позабочусь о тебе, – в ее голосе звучал сарказм. – Если бы они задумали что-то нехорошее в отношении нас, то не дали бы мне пистолет, логично?

– Ты его проверяла?

– До чего же ты забавный – не доводи дело до того, чтобы мне пришлось его опробовать, понял?! – Она вернулась на постель.

– Шемпион в тяжелом состоянии, – я уже почти отчаялся что-либо втолковать ей. – Ситуацию полностью контролируют арабы. Они просто не позволят, чтобы мы остались здесь.

– Ой, да замолчи ты!

Этой ночью я курил сигарету одну за другой, без перерыва. Я находился в таком напряжении, что мышцы в горле у меня свело спазмом, и я едва вдыхал сигаретный дым. И я не помню, сколько же сигарет я истребил, прежде чем послышался легкий стук в дверь.

– Топаз! – Имя было произнесено еле слышным шепотом, но я узнал Мебарки, секретаря-алжирца, когда он вошел в комнату. – Вы оба там?

Но уже до этого, повинуясь внутреннему инстинкту, я перевернул сигарету, чтобы тлеющий огонек на ее конце оказался спрятанным в ладони.

– Да, – прозвучал ответ Топаз.

Алжирец шагнул вперед, к постели. Сверкнуло пламя. Я мог бы принять его за фотовспышку, только оно ослепило не голубым, а ярко-желтым блеском. Оно выхватило из темноты комнаты фигуру Мебарки, который стоял наклонившись вперед, глаза полузакрыты, а губы сжаты. Отзвук выстрела, казалось, прогремел спустя долгое время. А за ним, как в замедленных киносъемках, послышалось жужжание пули в комнате, напоминавшее возню больших сердитых мух. Затем он выстрелил во второй раз.

Грохот и лязг металла возвестил, что ружье упало на пол. И почти сразу – мягкий шлепок; как я позже обнаружил, это были кожаные перчатки, которые он снял и швырнул вслед за ружьем. Снаружи, у дома, включились двигатели. Моторы взревели, и грузовики двинулись прочь. Вскоре наступила полная тишина.

Топаз уже ничем нельзя было помочь. Это было видно даже в темноте. Выстрелы из ружья в упор разорвали ее надвое, и постель насквозь пропиталась теплой кровью.

Своим спасением я был обязан всего лишь выбору слов в постановке вопроса. Спроси Мебарки: «Вы оба в кровати?» – вместо: «Вы оба там?» – и выстрел из второго ствола, без всякого сомнения, он посвятил бы мне.

Я с осторожностью дотянулся, забрал у девушки пистолет и долго отмывал его под краном.

Бедная Топаз. Даже жертвы дорожных происшествий, которые «доигрались» в пятнашки на проезжей части, заслуживают, чтобы за них уронили слезу, я же не мог выдавить ни одной. Вот двое стариков в Портсмуте будут горевать и оплакивать ее до конца своих дней, старость их будет омрачена долгими автобусными поездками каждое воскресенье на холодное, сырое кладбище.

Вооруженный только крохотной «хлопушкой», которую арабы дали Топаз, и прихватив с собой фонарик с прикроватной тумбочки, я обследовал дом.

Комната Билли была пуста, но я запихнул некоторые его вещи в дорожную сумку, поспешил к заднему входу и выскочил наружу. Я быстро обошел весь двор и тихо звал:

– Билли! Билли! – Ответа не было. Я обогнул дверь на кухню и добрался до водоема с рыбками. – Билли! Это я, дядя Чарли.

Тишина длилась долго, и когда я наконец услышал голосок мальчика, то едва различил его тихий шепот.

– Дядя Чарли! – Билли прятался за летним домиком, в котором мы играли с ним, когда разговаривали с рыбами. – Это ты, дядя Чарли?

– Ты хлопнул дверью, Билли?

– Это были те люди… ты видел огромные грузовики? Это они два раза громко хлопнули дверью.

– Ну, тогда все в порядке, – сказал я. – Самое главное, что не ты.

Я поднял его на руки. На нем была только пижама. Я почувствовал, как он дрожит от холода.

– Нам нужно торопиться, Билли.

– Мы куда-нибудь уезжаем?

– Наверно, тетушка Нини заберет тебя в Англию. Отвезет к маме.

– Насовсем?

– Как ты захочешь. – Стараясь не ступать на дорожку, покрытую гравием, я понес Билли к рощице, где оставил под деревьями «фиат».

– Обещаешь?

– Ты же знаешь, я постараюсь.

– Папа всегда так говорит, когда хочет сказать «нет». – Билли обеими руками обнял меня за шею. – Тетушка Нини застрелила Генри, – вспомнил он.

– Но только понарошку, – твердо сказал я.

– Да-а-а? Разве? – сразу полностью проснувшись и пристально глядя на меня, спросил он.

– Мы с тобой по воскресеньям всегда разыгрываем всякие штуки, – напомнил я ему. – Ты вспомни, у нас был и человек, который не мог выбраться из огнетушителя, и игрушечный кролик, который спрятался…

– И рыбки, с которыми ты разговаривал.

– Вот видишь! Верно! – обрадовался я.

– Папа будет очень сердиться из-за машины, – вздохнул Билли.

– Он только тогда и уснул спокойно, – объяснил я, – когда я дал слово, что отремонтирую ее.

– Ой-ё-ёй! – вырвалось у Билли с глубоким вздохом. – Но я тебе обязательно помогу, дядя Чарли.

Я нашел «фиат» там, где его оставил. Открыл переднюю дверь и посадил туда Билли. Когда же я оглянулся назад, на дом, то увидел, что одно из окон на верхнем этаже было освещено. Я забрался в машину и закрыл осторожно дверцу, стараясь делать это бесшумно, не хлопая. На верхнем этаже дома зажегся свет еще в одном окне. Я понял, что́ сейчас делается в доме: кто-то из них вернулся обратно, чтобы все убрать и замести следы.

Я завел «фиат».

– Держись крепче, Билли! – предупредил я. – Сейчас нам достанется. Ох и попрыгаем по кочкам и ухабам! – И машина понеслась по колеям и колдобинам.

– Ура! Мы поедем прямо по полю? – возбужденно завопил Билли.

– Да, – небрежно кивнул я. – Так скучно все время выезжать через парадные ворота.