Текст книги "Вчерашний шпион"

Автор книги: Лен Дейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Лен Дейтон
Вчерашний шпион

Глава 1

– Предлагаю тост за сеть «Герника»! – воскликнул Шемпион, поднимая бокал.

Какое-то время я колебался. Мне казалось, что «Уайтс Клэб» – святая святых лондонского истеблишмента – не самое подходящее место для излияний о мятежном прошлом.

– Давай мы просто выпьем за Мариуса, – негромко предложил я.

– За Мариуса! – охотно подхватил Шемпион. Он залпом выпил бокал и вытер короткие, военного стиля усики тыльной стороной перчатки. Эта его привычка бросилась мне в глаза еще в ту нашу первую встречу, когда однажды ночью мне приходилось высаживаться с подводной лодки в районе Виллефранше. Тогда война была лишь в самом разгаре. Сейчас, впрочем как и тогда, от этой его привычки меня как-то покоробило. Она явно претила ему. Капитаны бригады «Уэлш Гардс» отнюдь не были приверженцами аристократических привычек – мы жили в жестокое время, нас готовили к заброске во Францию для создания там широкой антифашистской разведсети, но мы все же стремились сохранять свое реноме и никогда не утирались вот так, по-крестьянски.

– За Мариуса! – ответил я Шемпиону и тоже осушил свой бокал.

– Ну и команда же у нас тогда подобралась… Смех да и только! – Шемпион снисходительно улыбнулся. – Помнишь? Мариус – наш священник-революционер, ты – со своим ужасным французским и мазями от прыщей, ну и наконец я. Сколько раз я думал, попадись мы в лапы к нацистам, так они, глядя на нас, поумирали бы со смеху!

– Смех смехом, а наш Мариус как раз и был тем человеком, которому удалось объединить в одно целое всю разведсеть. В первую голову нас, профессионалов в этом деле, с французскими коммунистами, дезертирами и прочими людьми, теми, кто боролся по одну сторону баррикад.

– Ты прав. В то время наш Мариус был в самом расцвете сил и проявлял прямо-таки выдающиеся способности. Но долго он все равно бы не протянул. Впрочем, как и мы сами…

– Мариус был очень молод, – произнес я, – почти того же возраста, что и я.

– Он умер в камере пыток через шесть часов после ареста… Это было настоящее геройство, и он по праву достоин награды. Хотя, как мне кажется, он наверняка мог бы спастись, дав немцам какую-нибудь неважную информацию. Ведь он вполне мог дать им расшифровку каким-то устаревшим кодам или же назвать имена тех, кто уже успел вернуться в Лондон. Мариус мог таким образом выиграть для себя несколько дней, а мы бы за это время обязательно попытались его спасти, – задумчиво произнес Шемпион.

Я не стал спорить с ним по этому поводу. Несмотря на то что прошло уже немало времени с того трагического момента, и по сей день было крайне трудно объективно оценить обстоятельства гибели Мариуса. Его энергия, его оптимизм не раз ободряли нас тогда, когда казалось, что уже все потеряно. Его безудержная отвага не один раз выручала всех нас.

Для Стива Шемпиона же разобраться во всем этом деле было еще труднее, поскольку он считал именно себя виновным в гибели этого молодого священника. Вполне возможно, что именно по этой причине он в свое время женился на младшей сестре Мариуса. Вполне возможно, что именно по этой же причине они недавно и разошлись.

Мы оба сидели уставившись в дальний угол зала, где два министра социалистического кабинета обменивались между собой шуточками по поводу своей игры в гольф и сугубо конфиденциальными мнениями о состоянии фондовой биржи. Шемпион, откинув полу своего ладно скроенного костюма в полоску, запустил руку в карман жилета и достал большой золотой хронометр, который некогда принадлежал его деду и отцу. Мельком взглянув на его стрелки, он жестом подозвал к себе официанта и заказал еще спиртного.

– Вот развелся… – с горечью в голосе произнес он. – Кети и я – теперь все это в прошлом. Последнее время живу постоянно во Франции…

– Извини меня, Стив! – перебил я его.

– Извинить? За что собственно?! – удивленно переспросил он.

Я неопределенно пожал плечами. Сейчас не имело смысла говорить ему о том, что я очень любил их обоих, как в свое время радовался тому, что они поженятся и будут счастливы друг с другом.

– Да-а… эти незабываемые уик-энды в вашем домике в Уэльсе… – промямлил я, так и не найдя подходящих слов. – Куда же мне прикажешь теперь отправляться, чтобы отведать тех блюд французской кухни, которые так изумительно готовила Кети?

– Но ведь она по-прежнему живет там, где и раньше! Я уверен, что Кети будет рада вновь увидеть тебя.

Я взглянул ему в глаза. Ведь я очень рассчитывал на то, что он пригласит меня именно к себе, в новый дом во Франции, а отнюдь не к своей бывшей жене в Уэльс. Стив Шемпион всегда был непредсказуем. Таким он стал еще в большей степени после того, как превратился в преуспевающего бизнесмена. Он прикурил новую сигарету от только что выкуренной. Рука, в которой он держал окурок, слегка дрожала, и, чтобы справиться с ней, ему пришлось придержать ее другой рукой, на которой он постоянно носил перчатку. Эта перчатка скрывала отсутствие на этой руке кончиков пальцев: их он лишился еще во время войны в камере для допросов тюрьмы «Святого Роша» в Ницце.

– Ты никогда не думал о возвращении? – спросил меня Стив.

– Для того, чтобы, как и ты, постоянно жить во Франции?

Улыбнувшись, он уточнил:

– Я имею в виду в наш департамент.

– Ого! Ничего себе идейка! – удивленно выпалил я. – Да нет, Стив, не думал… И прямо скажу тебе, почему именно. – Я заговорщически наклонился к нему поближе, а он, не меняя своего положения, одним быстрым взглядом ощупал всех здесь присутствующих. – Потому, что департамент никогда меня об этом больше не просил!

Стив Шемпион понимающе улыбнулся мне в ответ.

– И вот что еще я тебе скажу, – продолжил я с уже большей уверенностью в голосе. – Есть люди, которые утверждают, что именно ты никогда и не покидал нашего департамента. А знаешь, всякий раз, когда мы встречались с тобой в Лондоне, впрочем как и сегодня, я неизменно задавался вопросом, будешь ли ты пытаться вновь завербовать меня или нет?

– Да ты, парень, просто смеешься надо мной! – возмущенно произнес Шемпион с подчеркнутым уэльсским акцентом. Затем он демонстративно запустил руку в боковой карман костюма и достал из него чистый конверт. В нем было пять открыток с репродукциями. На каждой из них в отдалении были изображены либо самолет, либо воздушный шар, а на переднем плане – мужчины в соломенных шляпах и женщины в кружевных платьях; этакие обитатели умилительного мирка, который еще только набирался ума для полетов. На оборотах же этих открыток была целая мешанина из каких-то поздравлений к давным-давно позабытым адресатам и удивительно старые почтовые марки.

– Это вещицы с филателистического аукциона на Бонд-стрит, – сказал Шемпион. – Именно ради них я и приехал на этот раз в Лондон. Против них я просто не могу устоять!

Я взял протянутые мне открытки и стал рассматривать, всем своим видом показывая, что абсолютно безразличен к его «ценным» приобретениям.

– А как поживает Билли? – спросил я и вернул ему его самолеты.

– На прошлой неделе я виделся с ним неоднократно, – бодро ответил Стив Шемпион, но по интонации было ясно, что идея навестить своего маленького сынишку только что пришла ему в голову. – Кети с самого начала была за то, чтобы я встречался с Билли.

Он еще раз просмотрел свои открытки одну за другой и с подчеркнутой осторожностью отложил их в сторону.

– К тому моменту, когда родился Билли, я был по уши в долгах. Банковские заемы, долговые обязательства, закладные… И в конце концов я свыкся с мыслью о том, что должен пойти на какое-нибудь темное дельце. Кажется, я тебе уже рассказывал, с чего я начал свое дело? С необработанных алмазов.

– Да, я слышал об этом, – кивнул я в ответ.

Глубоко затянувшись сигаретой, он вдруг спросил:

– Ты слышал что-нибудь об Аккре?

– Нет.

– Это самая что ни на есть дыра в Западной Африке. Сначала вышло так, что и там я оказался на мели, прогорел вчистую… Приходилось вкалывать не жалея сил, чтобы хоть как-то раздобыть денег на обратный билет. Переводил там экспортные лицензии для торговцев какао, оформлял липовые таможенные декларации для импортеров, причем все из которых были почему-то арабами. Впрочем, мой арабский всегда был на уровне… Я ведь даже одно время готовил спортивные репортажи для «Радио Каира»! Представляешь, в кои-то веки я мог мечтать о такой вот жизни. – На мгновение он осекся и нервно потер руки, как если бы разминал свои суставы, а затем продолжил: – Так вот… однажды, это, кажется, было в июне, я как обычно подкатил к нашим таможенным сараям. Тогда стояла самая настоящая парилка даже по стандартам Аккры. Я переговорил с начальством и быстренько загрузил десять ящиков с запасными частями «рено» на нанятый мною грузовик. Когда же на месте доставки груза – каком-то складе для какао я вывалил из них содержимое, то по самое колено увяз в целой горе французских «МАС-38»! Новеньких, с принадлежностями для чистки, запасными частями и даже инструкциями по уходу за ними!

– Автоматы? – удивленно спросил я.

– Да, и причем первоклассные!

– Но, насколько мне известно, для них нужны особые патроны, «Лонг», кажется. А их достать не так просто.

– Я рад, старина, что ты так хорошо разбираешься в этих тонкостях. Да, их достать очень не просто… Но те ребята, которые их купили, были слишком молоды и неграмотны, чтобы знать о «МАС-38». Вероятнее всего, что они приняли мои автоматы за «МАТ-49», к которым подходят обычные девятимиллиметровые патроны и которые можно стащить в любом подразделении местной полиции или армии. Ведь так?

– Да, так…

– Слушай, что было дальше, – поспешил продолжить Шемпион. – Теперь представь себе меня, единственного человека во всей Аккре, который сидит на десяти ящиках с автоматами под видом запчастей к «рено»! Учти, что все эти ящики прошли таможенный досмотр, все документы на них подписаны и проштемпелеваны. Это был для меня сильный, очень сильный соблазн!

– И ты этому соблазну не поддался?

– Нет, – Шемпион с видимым сожалением щелкнул языком, – поддался… – Он вновь глубоко затянулся сигаретой, смахнул в сторону образовавшееся облако дыма и сказал: – Двести тридцать пять долларов за штуку. Американских долларов! Я без особых усилий мог бы даже удвоить эту стоимость… но не стал.

– Вышло около десяти тысяч фунтов чистой прибыли, – вычислил я.

– Мне во что бы то ни стало нужно было сделать так, чтобы мой клиент не кинулся в таможню и не поднял шума из-за пропажи его запасных частей. В конце концов мне это удалось: ведь теперь у меня на руках было «немного» денег. Потом также пришлось потратиться на приобретение выездной визы и кое-каких документов от налогового управления. Все это стоило мне денег…

– И после этого ты вернулся домой?

– Для начала я отправился к одному маленькому горбатому португальцу – агенту туристского бюро для того, чтобы выкупить у него мой билет на самолет. Узнав о том, что он может с неплохим наваром отоварить мои доллары, я принялся с ним торговаться… Чтобы не вдаваться во все подробности этого долгого дела, только скажу, что в конце концов за все мои деньги португалец передал мне мешочек с необработанными алмазами и билет на корабль до Марселя.

– И ты, Стив, отправился в Марсель?

Но Шемпион упоенно продолжал свой рассказ, пропустив мимо ушей мой вопрос:

– Как раз в то самое время умер старик Тикс и все его имущество было представлено на распродажу. Об этом мне сообщила сестра Кети. К сожалению, алжирская война тогда была в самом разгаре, и в тех условиях все предприятие Тикса по импорту овощей и фруктов было просто-напросто кучей старых гроссбухов да парой захудалых контор в Константине…

– А его знаменитая каменоломня? Иссякла, что ли?

– Каменоломня-то? – Лицо Шемпиона растянулось в улыбке. Когда-то нам вместе с ним приходилось скрываться в ее катакомбах от немецких облав. Мы оба неплохо знали и самого старика Тикса. Он был крутого нрава и не особенно церемонился с оккупантами. Ему, например, ничего не стоило с треском выставить из дома какого-нибудь немца и крикнуть вдогонку: «Люди! Продаю боша! По дешевке продаю!» – Да, она почти иссякла к тому времени. Разработки еще велись, но уже тогда старик скорее бы согласился получать пособие по безработице, чем вкладывать сумасшедшие деньги в эту прорву…

– Короче, ты продал свои алмазы и перекупил дело Тикса у его вдовы, так?

– Куда там! Всех моих денег хватило только на первый взнос, – с явным сожалением произнес Стив Шемпион. – Получилось так, что мадам Тикс сама настояла на том, чтобы именно я взял дело в свои руки. Правда, чтобы получить с меня оставшуюся сумму, ей пришлось ждать довольно долго. Словом, для всех заинтересованных сторон это было чрезвычайно рискованное дело. Все мы делали главную ставку на скорейшее мирное разрешение алжирского конфликта. Мир между Францией и Алжиром означал для нас новый поток рабочих-эмигрантов, что, естественно, положительно сказалось бы на прибыльности нашего предприятия.

– Это за счет более низкого уровня заработной платы, не так ли?

– Да, но все же более высокой, чем эти люди могли бы иметь у себя в стране.

– Словом, ты решил сыграть на этой разнице?

– Именно! – Шемпион вновь улыбнулся и произнес: – Идея как раз и состояла в использовании более дешевых рабочих рук! Именно она и помогла мне сколотить мой капитал. Но чтобы стронуть дело с мертвой точки, нужны были дополнительные средства… Эти маленькие жадные ростовщики, цепко сжимающие своими лапками свои сейфы, эти многочисленные подрядчики, живущие за счет комиссионных от дела, эти ублюдки из торговых банков с холодными стекляшками вместо глаз… Все они приперлись для того, чтобы взглянуть на мое дело и на моих арабов. Моя идея им приглянулась, и эти педерасты согласились раскошелиться. Ничего не поделаешь, таким образом сколачивали свои состояния их деды и прадеды еще сто лет назад!

– А вырученные таким образом деньги ты стал вкладывать в свои овощи и фрукты, пустив побоку каменоломню? – предположил я.

– Гораздо больше чем только деньги! А исследования состояния почв, а нанятый профессор ботаники, разные там методики обработки семян, долгосрочные контракты с фермерами, гарантирование минимальных заработков для сезонных рабочих, склады с холодильным оборудованием, рефрижераторы для транспортировки продукции по дорогам и морю… Это же целая масса проблем! Я вложил в этих арабов не только кучу денег, но и самого себя!

– Но насколько мне известно, теперь у них появилась нефть.

– Нефть – это монокультура…

– Но зато золотоносная! – уточнил я.

– То же самое с полным основанием можно говорить и о кофе, и о чае, и о каучуке, – отпарировал Шемпион. – Я твердо верю в то, что Северная Африка должна активно торговать с Европой. Причем торговать напрямую! Арабские страны должны иметь свою долю от благосостояния Европы. Экономика этих регионов должна быть взаимосвязана друг с другом. В противном случае Африка не станет мешать Европе загибаться от инфляции и спада.

– Никогда не предполагал, что в тебе, Стив, есть что-то от крестоносцев, – сказал я.

Было видно, что эта моя шутка несколько смутила его. Шемпион поднял свой бокал так, что он на какое-то время загородил его лицо. Я огляделся по сторонам. По расположенной невдалеке лестнице спускались два человека. Один из них был знаменитым поэтом, а другой – лордом Соединенного Королевства. Они спокойно и со знанием дела спорили друг с другом по поводу каких-то непристойностей, содержащихся в песне 8-й армии о похождениях короля Фарука.

Затем к нам подошел официант и доложил Шемпиону, что его у входа в клуб ждет какая-то леди.

– Давай пойдем вместе, – предложил мне Шемпион. – Это как раз тот человек, с которым мне хотелось, чтобы ты обязательно познакомился.

Гардеробщик услужливо помог Шемпиону надеть облегченное викуньевое пальто, чем-то очень напоминающее короткую зимнюю шинель, и передал ему его котелок. В этом одеянии он был похож на отставного генерала. После этого рука гардеробщика без особого энтузиазма пробежалась с одежной щеткой по плечам моего плаща.

Падающий снег, подобно искажениям старого телевизора, до неузнаваемости изменял то, что лежало за порогом «Уайтс Клэба». Движение по улице Святого Джеймса было довольно напряженным.

Кивок и улыбка девушки Шемпиона в мою сторону были не больше, чем того требуют нормы приличия. Ее взор был сосредоточен исключительно на Стиве. Причем в нем струилось такое благоговение, которое можно увидеть лишь у сироты, глазеющего на рождественскую елку. Странно, но она кого-то мне напоминала. У нее была такая же удивительно гладкая кожа лица, как у Кети, такие же нежные и кроткие глаза, как у Пины. Вся разница состояла лишь в том, что и Кети, и Пина были такого возраста лет двадцать-тридцать тому назад.

– Мэлоди. Мэлоди Пейдж, – представил ее мне Шемпион и добавил: – Неплохо звучит, не правда ли?

– Да, красивое имя, – ответил я.

Шемпион вновь взглянул на свой золотой хронометр.

– У-у, заболтались мы с тобой!! – произнес он, обращаясь ко мне. – Боже мой, и все это время тебе, Мэлоди, пришлось скучать одной! Мы, должно быть, стареем и стареем… – сокрушенно покачав головой, он добавил: – Мэлоди и Билли берут сегодня вечером меня с собой в театр. Этим они, видимо, надеются исправить один из недостатков моего музыкального образования!

В ответ на его слова девушка в притворном гневе наигранно шлепнула его по руке и смущенно улыбнулась.

– Буду слушать рок-музыку и смотреть на кровожадных пиратов! – снова обращаясь ко мне, сказал Шемпион.

– Гремучая смесь, – ответил я.

– Билли будет доволен тем, что нам с тобой удалось повидаться. Знаешь, он уверяет меня в том, что ты знаешь его день рождения?

– Да, это так.

– Чертовски мило с твоей стороны! – сказал Шемпион и дружески похлопал меня по плечу.

В этот самый момент, как по расписанию, прямо к дверям клуба подкатил черный «даймлер». Из машины резво выскочил шофер в униформе, на ходу раскрывая зонтик, чтобы прикрыть им от падающего снега Шемпиона и его девушку. Затем открыл дверцу автомобиля. После того как Мэлоди Пейдж уселась на мягкое сиденье из натуральной кожи, Шемпион взглянул назад, туда, где стоял я. Летящие снежинки больно били мне по глазам. Настал момент расставания. Шемпион поднял свою руку в перчатке в царственном приветствии, но поскольку в движение пришли лишь три пальца, то весь этот жест получился отвратительным. Он очень напоминал один неприличный в Англии знак.

Глава 2

Я увидел свое донесение о встрече с Шемпионом лежащим на рабочем столе Шлегеля. Он взял его в руки и слегка встряхнул, вероятно, надеясь, что таким вот образом из него можно извлечь какие-нибудь дополнительные данные.

– Нет! – сорвалось с его губ. – Нет, нет и еще раз нет!

В ответ на его слова я продолжал хранить молчание. На Шлегеле – отставном полковнике морской пехоты вооруженных сил США – был щеголеватый костюм-тройка светлого цвета, галстук с претензией на клубный и хлопчатобумажная рубашка. Такая вот одежда была своего рода излюбленным набором, который можно было найти в любом магазинчике Лос-Анджелеса с вычурными выпуклыми витринами и пластиковыми перилами а ля Тюдор. По-прежнему сотрясая в воздухе моим донесением, он добавил:

– Может, тебе и удастся водить за нос всех остальных своим непроницаемым сарказмом, своими наивными вопросиками, но только не меня! Понятно?

– Послушайте, – начал я, – ведь совершенно ясно, что Шемпион приехал сюда лишь для того, чтобы повидать своего ребенка и приобрести кое-какие почтовые марки. Это можно констатировать только таким и никаким иным образом. Он просто достаточно богатый человек, а не какой-то секретный агент. Поверьте мне, полковник! За всем этим ничего другого не стоит!

Шлегель слегка наклонился вперед и достал небольшую сигару из коробочки с барельефом ангела, который пытался запихнуть себе в рот древний манускрипт с надписью: «Истинно преданный». Затем он пододвинул эту коробочку ко мне, но я отказался.

– Он далеко не так прост, – возразил Шлегель. Из-за глубокого шрама на его щеке зачастую было очень трудно понять, то ли он улыбается, то ли хмурится. Сам же он был довольно мускулистым крепышом небольшого роста с завидной долей уверенности в самом себе. Такого, как он, подумалось мне, можно смело брать на роль ведущего на холостяцкие вечеринки в клуб «Элкс».

Я молча выжидал. Принцип «знай то, что тебе положено знать», из которого исходил в своей работе весь департамент, означал, что в данном случае мне сказали только часть всей информации.

Какое-то время ушло, пока Шлегель наконец не раскурил свою сигару. Затем я продолжил:

– Вся его история с этими автоматами полностью стыкуется в деталях с тем, о чем он мне сам рассказал. Все это дело, начиная с проданных алмазов, за счет которых он взялся за карьерные разработки, и кончая импортом овощей и фруктов, – все до последней запятой имеется у нас в открытом досье.

– Нет, отнюдь не все! – оборвал меня Шлегель. – Довольно продолжительное время, даже после того как его досье было закрыто, Шемпион продолжал информировать департамент.

– В самом деле?

– Само собой разумеется, что все это имело место задолго до моего появления здесь, – произнес полковник, как бы пытаясь подчеркнуть, что это была ошибка англичан и теперь подобные срывы гораздо менее вероятны, так как из Вашингтона для наведения порядка направили именно его. – Да, – продолжил свою мысль Шлегель, – эти автоматы были отправлены в Аккру по распоряжению из этого учреждения. Все это было частью общего плана, рассчитанного на то, чтобы внедрить Шемпиона в руководство предприятием Тикса. Стив Шемпион с самого начала был нашим человеком!

Мысленно в моей голове пронеслись все эти долгие годы, на протяжении которых я неоднократно выпивал и обедал с Шемпионом, но ни разу не мог предположить, что он продолжает работать на департамент.

Мое молчание было, видимо, воспринято Шлегелем как неверие в его слова, и он добавил:

– Все это было хорошо в свое время. Он часто бывал в Египте, Алжире, Тунисе. Торгуясь с клиентами по поводу цен на дыни, морковь, картофель и прочие овощи-фрукты, он всегда был начеку, высматривал что надо, беседовал с нужными людьми. Все это было нам на руку. И тот путь, по которому прошел Шемпион, продавая оружие разношерстным террористическим группировкам, тоже оказался для нас очень полезным.

– А с чем связан его уход из нашей системы?

Шлегель сплюнул крошку табака, прилипшую к губе, с такой силой, что мог бы завалить целого быка. И только потом ответил на мой вопрос:

– Значимость обратной информации стала падать. Шемпион заявил, что французы стали все в большей степени подозревать его, а это становилось чрезвычайно опасным. Решение о том, чтобы отпустить его на все четыре стороны, было принято на самом высоком уровне. И я считаю, что это было разумное решение. В чем-в чем, а в умении элегантно расставаться вам, англичанам, не откажешь! В свое время вы с этим Шемпионом сработали просто на отлично!

– А теперь?

– А теперь один малый из службы безопасности Германии возмечтал о лаврах… Ему удалось накопать кое-что о финансовых делишках Шемпиона. Теперь немцы задают нам вопросы об этих автоматах в Аккре.

– Иными словами, Бонн впал из-за этого в истерику, и в этой ситуации нам ничего другого не оставалось, кроме как завыть с немцами в унисон?

– Если бизнес Шемпиона обернется крупным скандалом, то они обвинят нас во всех грехах за то, что мы дали ему возможность вот так запросто выйти из игры.

– Но, может, это и не было таким уж большим грехом?

– Может, и так, – ответил Шлегель с явной неохотой. Затем он вновь взял в руки мое донесение, так некстати реабилитирующее Шемпиона, и добавил: – Только эта твоя писанина вряд ли поможет делу.

– В таком случае я готов предпринять очередную попытку. Возможно, она окажется более эффективной, – с деланной готовностью предложил я.

Шлегель небрежно бросил мое донесение на полированный стол. Затем извлек из небольшого бокового шкафчика бутылку минеральной воды и малюсенький пузырек с горькой настойкой «Ундерберг». Плеснув немного этой настойки в стакан с водой и размешав все это шариковой ручкой, он спросил:

– Хочешь глоток?

– Незаменимая вещь после похмелья! Жаль только, что от нее еще сильнее голова раскалывается, – не удержался я от желания съязвить.

– А я обожаю, – невозмутимо, смакуя каждый глоток, ответил Шлегель.

Я взял со стола донесение и уже собрался уходить, когда Шлегель неожиданно прервал свое упоительное занятие и произнес:

– Все это обернется отвратительной мышиной возней. Дохлое дельце… Терпеть не могу заниматься работой, где приходится копаться в собственном же белье! Поэтому советую тебе учесть, что если ты не станешь пытаться прикрывать этого Шемпиона, то не навредишь ни мне, ни себе самому.

– Благодарю за совет, но мне уже читали лекцию по этому поводу в ЦРУ на симпозиуме по проблемам коммунизма еще в 1967 году.

– Действительно, Шемпион как-то спас тебе жизнь, – не обращая внимания на мои слова, произнес Шлегель, – но если ты не в состоянии забыть об этом, то просто и откровенно скажи о том, что хочешь выйти из этой игры.

– Я сам знаю, какой выход из создавшейся ситуации мне следует предпочесть, – с ожесточением бросил я полковнику в ответ.

Шлегель кивнул в знак понимания.

– Я догадываюсь о нем и готов хоть сейчас поставить на нем свою визу.

Так или иначе я был благодарен Шлегелю за его немудреную открытость; ведь любой другой на его месте обязательно попытался бы убедить меня в том, что такого рода действия не отразились бы на моей карьере в будущем.

Шлегель поднялся со своего кресла и подошел к окну. На улице по-прежнему шел снег.

– Это отнюдь не обычная проверка… Это очень серьезное дело! – в нравоучительном тоне произнес Шлегель. Заломив одну руку назад, он поскреб себя по спине, но, о чем-то вдруг глубоко задумавшись, так и застыл в этой немыслимой позе.

– Поосторожнее, полковник! Вдруг кто-нибудь с улицы возьмется читать ваши мысли по движению губ, – с подчеркнутой тревогой в голосе предупредил я.

Он обернулся и уставился на меня с сожалением и торжеством. В этом его взгляде совершенно очевидно звучала неоднократно высказываемая им мысль о том, что здесь, в Лондоне, мы могли бы добиваться значительно больших результатов, если бы не обращали внимания на такие вот незначительные предосторожности.

– Немцы направляют одного из своих людей в Ниццу для того, чтобы основательно допросить Шемпиона, – произнес он в задумчивости.

Я не стал каким-либо образом реагировать на его слова.

Это мое невнимание к ходу его мыслей явно оскорбило его, и он недовольно буркнул:

– Ты что, заснул… или что?

– Я? Никак нет! Я просто не хочу мешать вашему дедуктивному процессу, – с наигранной серьезностью ответил я и стал старательно протирать очки. Зажмурившись, я изо всех сил боролся с желанием рассмеяться ему в лицо.

– Черт побери! Ну ничего не понимаю… – с досадой воскликнул Шлегель, думая о чем-то своем.

– Господин полковник! Заметьте, что вы находитесь не в США, а в Европе, – теперь со всей серьезностью произнес я. – Заметьте также, что весь этот скандал в Германии возник именно тогда, когда боннские власти подошли вплотную к очередным всеобщим выборам. И еще, как только их ребята из госбезопасности узнают, что Шемпион когда-то был агентом Англии, то этот факт явится главным ответом на все их вопросы. Они в тот же самый момент припишут на уголке этого дела пометочку: «Передано в службу госбезопасности Великобритании» и отфутболят его сюда, к нам. Министерство обороны Германии при этом имеет полное право не отвечать на любые вопросы по поводу этого скандального дела даже на том лишь основании, что это может нанести ущерб службе безопасности страны, являющейся союзником немцев. А это, в свою очередь, станет для них необходимым основанием для того, чтобы похоронить дело до тех пор, пока их выборная компания наконец не завершится. А как только правительство будет переизбрано, смею вас уверить, что все материалы по этому дельцу будут соответствующим образом проштемпелеваны и само оно безвозвратно канет в Лету. Этот вариант, полковник, был мною просчитан еще давным-давно.

– А ты знаешь об этих Микки Маусах из Европы гораздо больше, чем я себе представлял, – нехотя согласился Шлегель, но, несмотря на эту интонацию, я расценил его слова как комплимент. – Ладно, мы будем отслеживать это дело еще три месяца, – начальственным тоном распорядился Шлегель, как бы ставя точку на этом вопросе.

– Только не нужно делать для меня каких-то одолжений! – произнес я в ответ. – Я не стану особенно возмущаться даже в том случае, если вы выложите все это дело на первой полосе какой-нибудь популярной газеты. Я выполню то, что мне приказано. Но если департамент рассчитывает, что я вернусь с задания со сверхсекретным планом ведения третьей мировой войны, то не обессудьте, что заранее вас разочарую… Совсем другое дело, если вы намерены послать меня в очередной раз за счет департамента выпить водки с Шемпионом. Этому я буду только рад! Вся беда лишь в том, что Шемпион вовсе не дурак и он очень быстро поймет что к чему.

– Вполне возможно, что он уже догадался об этом, – произнес Шлегель. В его голосе звучало неприкрытое коварство. – Вполне возможно, что именно по этой причине тебе и не удалось из него хоть что-нибудь выудить!

– В таком случае, вы, очевидно, знаете, как следует поступать в таких ситуациях, – бросил я ему напоследок.

– Я уже поступил! – незамедлительно отреагировал мой собеседник. – У меня на примете есть одна симпатичная девушка. Выглядит лет на десять моложе своего возраста… Ее зовут Мэлоди Пейдж. Она работает на наш департамент уже более восьми лет!