Текст книги "Навлекая беду"

Автор книги: Лайза (Лиза) Скоттолайн (Скоттолини)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Ты что делаешь? – спросила Джуди сквозь зубы.

Идущая мимо пара взглянула на Энн с очевидным неодобрением, однако ей было не до них. Энн во все глаза смотрела на цветы. Розовая карточка, приложенная к ним, была отпечатана, словно заказ делался по телефону. Там было лишь одно:

«С любовью от мамы».

14

«Мустанг» вела Бенни. Они пробирались по городским улицам. Росато то и дело посматривала в зеркало заднего вида. Теперь Энн знала о Бенни достаточно, чтобы понять: дело не в уличном движении. Сидящая впереди Джуди тоже постоянно оглядывалась на Энн, а Мэри не выпускала ее правую руку.

– Эй, не беспокойтесь обо мне, у меня все хорошо! – сказала Энн, сидевшая на заднем сиденье и державшая букет с маргаритками так, словно это был сверток с младенцем. Она понимала, что ведет себя как идиотка, но не могла взять себя в руки.

– Беспокоиться и правда не о чем, – подхватила сидевшая рядом Мэри и вновь сжала ее руку. – Мы не могли спланировать лучше. Копы получат от миссис Браун описание Кевина, и об этом расскажут уже в вечерних новостях. Возможно, об этом уже вовсю треплются в сети. И теперь каждый в городе станет высматривать Кевина Саторно.

– Верно. – Джуди повернулась назад. Закатный свет пронизывал ее яркие волосы, а бандана развевалась на ветру. – Взгреют его на славу. Кевин будет в руках у копов к тому времени, как мы отправимся смотреть салют.

Перед «мустангом» загорелся красный свет, и Бенни затормозила.

– Есть одна сложность: это может испугать его, и он не появится на поминальной службе – если к тому времени Кевин еще будет на свободе.

– Он придет, – ответила Энн, совершенно уверенная в своих словах. Поимка Кевина приближалась, а запасной вариант Бенни приняла куда лучше, чем предполагала Энн. С какой стати – непонятно. – Он найдет способ туда попасть.

«Мустанг» стоял в пробке с включенным двигателем, а Бенни постукивала пальцем по рулевому колесу.

– Давай подумаем. Как он это сделает? Расскажи мне, Мерфи. Твоя идея.

– Ну, я думала, что он придет в качестве гостя, соболезнующего, в каком-нибудь дурацком наряде, а теперь не знаю… – Может, Бенни пытается ее отвлечь? Впрочем, она все равно включилась в игру, так как происходящее доставляло ей большое удовольствие. – За ним же охотятся копы, а все городские репортеры рассчитывают сделать себе имя на его поимке. Наверное, теперь он попытается пройти иначе.

– Например? – спросила Джуди.

– Не знаю. Может, в качестве какого-нибудь служащего?

– Как секретный агент! – улыбнулась Джуди.

– А что насчет панихиды? Давайте устроим мозговую атаку. – Бенни чуть нажала на акселератор. – Все состоится в «Честнат-клубе», в городе. Присутствие кого из персонала ожидается? Хоть кто-нибудь будет?

– Только хозяйка, так как клуб закрыт. – Энн распорядилась о панихиде, представившись по телефону кузиной погибшей из Калифорнии. «Честнат» был одним из старейших клубов Филадельфии – со столовыми комнатами на двух этажах и с официантами в белых пиджаках с крошечными стоячими воротниками (как у Джавахарлала Неру). – Чтобы обеспечить едой приглашенных, они возьмут субподряд. Людей не хватает, и это облегчит Кевину задачу.

– Каким образом? – нахмурилась Мэри.

– Ну, Кевин достаточно сообразителен. Догадаться, что моя фирма устроит в том или ином виде гражданскую панихиду, вполне в его силах – особенно после обещанного вознаграждения. Я дала объявления в субботних газетах. Панихида будет открытой для посетителей. Он увидит объявление, выяснит, где она состоится, и наймется, например, доставщиком питания или кем-то в этом роде.

– Правильно!

В голосе Мэри звучало уважение. Энн при общении с коллегами иногда тоже чувствовала нечто подобное.

– Я знаю. Мой преследователь – настоящий гений.

– Там будут цветы, – предположила Джуди, думая вслух. – Он может прийти как парень из службы доставки цветов.

Энн стало зябко.

– Очень может быть. Кевин – псих с красными розами. Посылал их мне по одной каждый день.

«Мустанг» стремительно двигался по Рейс-стрит.

– Вот как мы сделаем, – сказала Бенни, и ветер отбросил светлые завитки волос ей на лицо. – Я буду вас подстраховывать, однако нужно распределить обязанности. Каррир, ты опрашиваешь доставщиков цветов. Динунцио, ты занимаешься прессой. Не пускай их внутрь и все равно проверяй удостоверения. Саторно может воспользоваться этим способом, чтобы подобраться поближе.

– Понятно, – кивнула Мэри.

– Спасибо, – сказала Энн, тронутая их готовностью помочь. – Еду и напитки я могу взять на себя. Этим будут заниматься люди из «Кастом Кейтеринг». Они единственные, кто не занят в эти выходные.

– Я помогу с едой, – прощебетала Джуди, и Мэри засмеялась.

– Ну и ну!

Бенни посмотрела направо.

– Каррир, убедись, что у нас есть список людей, работающих на кухне. Мы никого не забыли?

Энн попыталась представить себе все воочию.

– Складные стулья, трибуна… Микрофоны… Это я взяла напрокат в фирме, занимающейся организацией банкетов в клубе. Я еще проверю ребят, которые будут расставлять стулья.

– Хорошо. Вроде все.

Бенни повернула влево, на Брод-стрит, и устремилась на юг. Парад уже прошел, но на улице все еще было полно отдыхающих, которые пили пиво и не расходились: ждали наступления сумерек и лазерного шоу.

– Туда приедут копы, и я найму охрану. Ребята «мускулы напрокат». Там окажется, конечно же, и Херб.

Энн хмыкнула:

– На тот случай, если нашим грудям понадобится особая защита.

– Будь душкой, Мерфи. Он свое дело знает, а когда твоя грудь ушла в мир иной, Херб очень огорчился. – Бенни рассмеялась. – Дамы, уже почти стемнело, и вам всем пора в кроватку. Это приказ. Динунцио, я подброшу тебя первой, потом Каррир. Мерфи, этим вечером ты у меня. В моем доме ты будешь в безопасности.

Энн удивленно подняла глаза. Так далеко ее планы не распространялись. Она не видела подходящего предлога, чтобы отвергнуть это предложение. Ей было известно из кино, что совместные ночевки играют в жизни подруг большую роль. Но Энн думала о Мэле, который сидел в офисе один, а еще о Мэте. Она хотела изловчиться и рассказать ему, что жива. Интересно, как он там?

– Согласна, Мерфи?

Вопрос выдернул Энн из пучины ее мыслей.

– Конечно, да, спасибо. Только сначала надо кое-куда заехать.

– Читаешь мои мысли. – Бенни посмотрела в зеркало заднего вида. – Ты не очень устала? День у тебя выдался совершенно сумасшедший.

– Лучше, чем у миссис Браун, – ответила Энн, глядя в окно на опускающиеся сумерки.

Джуди, ничего не понимая, взглянула на Бенни:

– О чем это вы, ребята? Куда вы собрались?

Энн не ответила. Ей было слишком больно.

Фитлер-сквер был одним из знаменитых филадельфийских маленьких парков. Квадратной формы квартал, щеголяющий живой изгородью, кованой оградой, изящными деревянными скамейками вокруг центрального фонтана и заново выложенной мостовой. Фитлер-сквер не досталось и половины того внимания, что выпало на долю Ритенхаус-сквер, располагавшегося где-то неподалеку. Однако, по мнению Энн, обаяния в Фитлере было больше. Данный район располагался вдалеке от деловых кварталов (это место находилось на Пайн-стрит, между Двадцать третьей и Двадцать четвертой улицами), и каждый раз, когда она проезжала мимо в такси, там было полно мамочек, толкавших перед собой коляски с детьми. Едва научившиеся ходить малыши рассыпали овсяные хлопья или расписывали тротуар толстенькими пастельными мелками.

Только этот район – район Уиллы – стал теперь для Энн другим. Картина изменилась, сделалась чужой. Фитлер-сквер был почти пустым. Тусклые, на викторианский манер, газовые фонари, установленные в четырех углах парка, мерцали в темноте, едва освещая сидевшую на одной из скамеек тесно обнявшуюся парочку. «Мустанг» в поисках свободного места объехал площадь и направился к Кили-стрит. Энн передвинулась на краешек сиденья. Они сделали круг по кварталу и втиснулись на свободное место в конце ряда машин. Бенни выключила двигатель.

– Сумочка при тебе?

– Да, – ответила Энн, забирая сумку с сиденья между ними. Это был полосатый полотняный мешок из Гватемалы. Она извлекла его из шкафчика в спортзале – там его прошлой ночью оставила Уилла. Быстро осмотрев, что внутри, она убедилась, что кошелька там нет. Значит, Уилла не брала бумажник с собой в спортзал: шкафчики-то не запирались. В рюкзачке лежали только ключи, темные очки и побитое яблоко. Энн несла сумочку к дому Уиллы, стараясь на ходу приноровиться к шагу высокой Бенни. Ей было не по себе.

В ночном воздухе раздавался отрывочный треск далекого салюта. Низкие каблуки тапочек Энн шаркали по тротуару. К ней вернулась усталость, нахлынули чувства, однако она отодвинула все в сторону. У нее есть долг перед Уиллой. Ужасно, что ей понадобился целый день, чтобы добраться сюда. Она должна до конца суток найти семью Уиллы и сообщить им весть, хуже которой они не получали за всю жизнь.

Они миновали дом 2685, затем 2687. Дома ленточной застройки, стоявшие вдоль тесной улочки, напомнили Энн ее Фэрмаунт: все тот же колониальный стиль. Двухэтажные, кирпичные, стена к стене. У каждой входной двери по бокам два окна. Дома отличались лишь по-разному выкрашенными ставнями да случайным цветочным горшком на крыльце. Когда они дошли до номера 2689, у Энн свело живот. Она открыла сумочку Уиллы, собираясь достать ключи, и почувствовала себя ужасно. Они вторгались в жизнь этой женщины. Лезли в ее сумку. Входили в ее дом.

– Хочешь подождать на улице? – спросила Бенни, но Энн затрясла головой:

– Нет, спасибо. Я ее должник.

– Не думай так.

Голос Бенни стал мягче. В темноте Энн не могла разглядеть выражение ее лица. Вдалеке горел единственный фонарь. Так, наверное, выглядела вчерашним вечером улица Энн, когда Уилла открыла входную дверь.

Энн выудила ключи и стала пробовать их один за другим, пока не нашла нужный. Она открыла дверь и ступила в темноту.

«Господи, прошу тебя, пусть здесь не будет прихожей!»

Неожиданно зажегся свет, и Энн обернулась.

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

Бенни стояла за ее спиной, держа одну руку на выключателе, а другой закрывая дверь, захлопнувшуюся с солидным щелчком.

– Все хорошо.

Энн огляделась. Прихожей не было. Маленькую гостиную освещала люстра с белым круглым абажуром из пергамента, разрисованного красными китайскими иероглифами. Такую гостиную Энн видела впервые. Каждый дюйм стены занимали прикнопленные рисунки. Умело выполненные, подробные городские виды, нарисованные углем. Прилавки Итальянского рынка. Небоскребы делового квартала. Бетонные кружева дорожных развязок. Огни лодочных сараев над водами Шуилкила.

– Ух ты… – тихонько сказала Бенни. – Посмотри на эти рисунки! Их тут, наверное, сотни!

– Как много ей было дано…

Энн почувствовала горечь во рту. Кевин заплатит за это. Заплатит за Уиллу!

– Кстати, ты заметила кое-что необычное?

– Пока нет. – Энн оглядела рисунки. – Насколько вижу, они все черно-белые.

– Верно. И на них нет людей.

Энн присмотрелась внимательнее и убедилась в правоте Бенни. В серии, посвященной Фитлер-сквер, акцент делался на газовых фонарях, тени от них, на прихотливом узоре кованой чугунной ограды. На набросках Ритенхаус-сквер изображены статуи – жаба и козел, но не было никого из людей, встречающихся у этих статуй. Энн не сразу поняла, что из этого следует.

– Мне нравится живопись с людьми, – сказала Бенни. – Ты видела репродукции Томаса Икинса, [30]30
  Томас Икинс – американский живописец (1844–1916). Мастер портрета и жанровых картин. Жил в Филадельфии.


[Закрыть]с гребцами?

– Конечно.

«Ненавижу!»

– Замечательные репродукции!

– Они с выставки в Художественном музее. Была на ней?

– Не успела.

«Зато была в музее „Люси-Дези“ в Джеймстауне, в Нью-Йорке. Это засчитывается?»

Энн внимательно оглядела всю гостиную. Тут не было ни телевизора, ни видеомагнитофона. Только белый шезлонг в стиле шестидесятых, напротив него – беспроводной телефон, стереоустановка и стопки компакт-дисков на белом музыкальном центре. Это была скорее галерея, а не жилая комната, и ничто не указывало на наличие семьи у ее обитательницы. Энн вдыхала еле заметный запах пыли с графитом и не могла заставить себя идти дальше. Вот все, что осталось от Уиллы – того холодного тела в морге, принадлежность которого была определена ошибочно.

– Ну, вот мы и на месте, – сказала Бенни, пройдя через комнату к телефону и поднимая трубку. – Самый простой путь связаться с семьей и друзьями немедленно. Их номера должны быть в памяти телефона.

– Хорошая мысль.

Энн недоумевала, почему ей самой это не пришло в голову. Она неожиданно почувствовала себя ведомой, идущей на полшага позади Росато.

– Может, именно я должна им рассказать…

– Нет, позволь мне… Когда моя мама была жива, ее номер хранился под номером один. Собственно, он и сейчас там. У меня не хватает духу его стереть. – Бенни нажала первую кнопку и стала слушать, потом нахмурилась. – На первой номера нет. – Она нажала вторую кнопку. – На второй тоже. – Нажала следующую. – И с третьей не вышло, – сказала она спустя минуту и повесила трубку. – Похоже, Уилла не занесла в память ни одного номера. Не было никого, кому она звонила бы постоянно. Странно.

– Ничего особенного, – выпалила Энн чуть ли не в защиту покойной. У нее в памяти телефона тоже не было ни одного номера.

– Может быть. Пройдемся. – Бенни коснулась руки спутницы. – Где-нибудь что-нибудь да обнаружится. Счета, корреспонденция, старые поздравительные открытки с обратным адресом… Что-то, из чего станет больше известно о ней и ее семье. Напомни, какого она была возраста?

– Моего.

– Она слишком молода, чтобы ее родители умерли.

– Правильно, – откликнулась Энн. Она что-то плохо соображала. Может, просто ужасно устала. А может, не знала, как это принято в других семьях – как люди поддерживают друг с другом связь. От своей матери она не получала поздравительных открыток даже на день рождения. И она не узнала бы своего отца, доведись ей сбить его машиной.

Энн прошла вслед за Бенни через гостиную.

Пространство было устроено так же, как в доме Энн: сочетание столовой и кухни, сделанное из одной комнаты. Ей хватило лишь взгляда, чтобы в этом убедиться. О семье Уиллы здесь удастся узнать немного, а то и вообще ничего. Стены и тут были покрыты набросками, а на дубовом столе ничего не стояло – за исключением букета засохших цветов. В кухне царила абсолютная чистота. Кухонные электроприборы «Кенмор», такие всегда встраивают сами домовладельцы. Средоточием комнаты была ярко-красная полка для специй, подвешенная над плитой.

Энн шагнула поближе и стала читать сделанные от руки надписи – столь экзотичные, что она даже не слышала о многих, не то чтобы использовать их. «Тмин», «кардамон», «куркума»… Уилла наверняка умела замечательно, с выдумкой готовить. Энн пронзила острая боль. Она вторгалась в чужую жизнь, утерянную по ее вине.

– Возможно, наверху у нее есть кабинет, – сказала Бенни, разворачиваясь. – Должно же существовать место, где она хранила оплаченные счета. Там нам наверняка повезет больше.

Она вышла из комнаты, а Энн, переставшая что-либо ощущать, последовала за ней. Бенни включила на лестнице свет и пошла вперед. Наброски служили обоями на всем их пути наверх, и Энн поражалась тому, сколько часов ушло на эти зарисовки.

На верху лестницы имелась крошечная ванная, миновав которую они сразу попали в спальню – еще одно ни на что не похожее помещение. Разделявшая две комнаты стена была удалена, так что получилась L-образная спальня-студия. Тематика покрывавших стены набросков была та же, что и внизу, но здешние рисунки оказались гораздо крупнее, как если бы второй этаж был специальной галереей, предназначенной лишь для особых посетителей.

Сосновая двуспальная кровать, ниспадающий свободными складками шелковый полог. Кровать стояла под необычным углом к окнам. За ней – простой белый платяной шкаф (скорее всего из ИКЕА) и стол с разложенными на нем аккуратными стопками документов. Бенни кинулась к столу и включила большую галогенную лампу. Энн подошла и встала рядом.

– Компьютера нет. Странно, – сказала Бенни. Энн же решила помолчать. – Вот ее счета.

Бенни пролистала пачку конвертов. Энн наблюдала. «Виза», «Филадельфия электрик» и «Верайзон». [31]31
  «Верайзон» – телекоммуникационный холдинг.


[Закрыть]Бенни вытащила конверт со счетом от «Верайзона», который был уже открыт, и заглянула внутрь.

– Телефонный счет. Здесь есть список звонков. Может, нам удастся теперь найти ее семью. Она должна была им звонить, даже если не вводила их номера в память телефона.

Бенни аккуратно вынула счет, который мелькнул знакомым небесно-голубым цветом, и женщины вместе стали просматривать распечатку.

– Только основные траты, а больше ничего нет, – сказала Энн, которой была знакома общая картина. Счет был почти точной копией ее собственного, даже тариф тот же.

– В ее тарифе за звонок платит она сама. Из чего можно заключить, что звонков было немного. – Бенни уже шарила вокруг в поисках телефона. – О Господи, наверху нет телефона!

Она вынула из кармана свой сотовый, открыла его и набрала первый номер из списка. Послушав какое-то время, Бенни нажала «отбой».

– Магазин товаров для занятий живописью, и они не работают. Продиктуй мне следующий номер.

Энн зачитала, Бенни позвонила и стала слушать.

– Филадельфийский центр садовых культур, тоже закрыт. Интересно, зачем она туда звонила?

– Хотела сделать зарисовку? – предположила Энн. Бенни чуть не плакала.

– Попробуй следующий.

Она набрала, прислушалась и захлопнула телефон.

– Еда для гурманов. Вот дерьмо!

Просмотрев остаток списка, она отбросила его в сторону.

– Междугородных звонков вообще нет.

Взгляд Энн упал на стопку корреспонденции на столе. Может, там есть письмо от родителей? Уилла не была докой в компьютерах, это очевидно. Возможно, она выросла в семье художников. Энн взяла письмо, лежавшее сверху, но это оказался конверт от «Метер гэлериз» из Сентер-Сити. Дата недельной давности. Энн просмотрела письмо:

Уважаемая мисс Хансен!

Мы пишем Вам в надежде, что Вы пересмотрите свое решение и разрешите нам выставить Ваши работы. Нам известно, что Вы были одной из самых многообещающих учениц Билла Хантера в художественном колледже Мура. Мы уверены, что сможем найти прекрасные места, достойные вашего искусства, а кроме того, Вы получите существенный доход. Пожалуйста, свяжитесь с нами, как только сможете (по указанному выше адресу).

Энн задумалась. «Метер гэлериз» – одно из самых замечательных мест в городе. Почему же Уилла не захотела выставить у них свои великолепные рисунки? Конечно, у нее были средства, так что она не нуждалась в деньгах. И все равно. Зачем скрывать такой дар?

– С другими счетами тоже ничего не вышло, – сказала Бенни, выдвигая верхний ящик стола. – Нашла что-нибудь?

– Пока нет.

Энн потянулась за следующим письмом в стопке. Это оказалось опять письмо из «Метер», а под ним лежали еще два из «Сохо». Она просмотрела их, но они ничем не отличались от первого. Почему Уилла не ответила?

– Все эти галереи интересовались ее рисунками, а она не пыталась их продвигать. Судя по этим письмам, она даже не перезвонила.

– Здесь ничего.

Бенни рылась в пачке лежавших в ящике корреспонденции и бумаг, рассказывая о своих находках.

– Никаких семейных фотографий или чего-то подобного. Никаких поздравительных открыток. Только рецепты из магазина для гурманов да еще какие-то мелочи… Она вообще немного покупала. А вот табель из художественного колледжа Мура. – Читая, Бенни хмурилась. – Она хорошо училась, однако оценки выставлены только за первый семестр. Жаль. Наверное, бросила.

Бенни присела и открыла нижний ящик, заполненный картонными папками.

– Это выглядит многообещающе.

– Что там?

– Налоги, старые чеки и тому подобное… – Бенни рылась в глубине ящика. – Копия договора об аренде, есть и другие юридические бумаги.

– Она что-то говорила о независимых доходах.

Энн наблюдала, как Бенни вытащила пачку бумаг и начала читать. При этом ее губы вытянулись в струну. У Энн появились недобрые предчувствия.

– В чем дело?

– Она получила наследство. Судя по всему, ее семья жила в Холленде, в штате Мичиган, и ее родители умерли два года тому назад. Это их завещание. Оно было заверено там.

– Ох, правда?

Энн стало ужасно жаль Уиллу. И обидно, что ее больше нет. Она протянула руку за документами, и Бенни отдала их без единого слова. Они были белые и холодные, на жесткой, необычно толстой бумаге, сложенной втрое. Энн взглянула в «шапку» документа – нет ли у Уиллы братьев или сестер. Но там упоминалась только «наша дочь Уилла». Уилла была единственным ребенком и после смерти родителей осталась одна на целом свете. Энн почувствовала, что ее глаза наполняются слезами, и прикусила губу. Бенни уже просматривала следующую порцию сколотых вместе документов.

– Судя по отчету душеприказчика, ее родители попали в автомобильную катастрофу. Многочисленные больничные счета оплачены из наследства – за них обоих. Они умерли спустя неделю после аварии.

Бенни сложила бумаги и стала рыться дальше.

– Тяжело… Девушка была совсем молодой. Наверное, приехала сюда, чтобы поступить в колледж Мура, а после того, как погибли ее родители, бросила. Какая жалость!

Энн промокнула глаза, когда Бенни нагнулась положить документы на место. Ей не хотелось объяснять Бенни, что у нее на душе. Она себе-то не могла ничего объяснить.

– Наследство большое. Почти миллион долларов. Оно у опекуна и вложено весьма разумно. Надо будет ему позвонить. – Бенни что-то читала. Это было похоже на план будущих трат. – Если бы Уилла вела себя разумно – а так оно и было, – она бы ни в чем не нуждалась до конца своих дней. Вот почему она не продавала рисунки. В этом не было необходимости.

«Нет, дело в другом».

Впрочем, вслух Энн сказала:

– Значит, родных нет и в известность ставить некого.

Слова застряли у нее в горле. Ее охватила страшная печаль, скрыть которую было тяжело. Уилла жила одна, в черно-белом мире, ото всех отгородившись. Единственным цветом в ее жизни был цвет ее волос, и Энн не знала, что тут сказать. Уилла обитала среди своих работ и даже этим ни с кем не делилась. Она жила совершенно замкнуто, и Энн чувствовала, что это началось после гибели родителей. Обычная реакция на стресс, к тому же неприятно знакомая ей самой.

– Ну что ж… – Бенни положила документы обратно в ящик и задвинула его. – Полагаю, на данный момент я более или менее убедилась, что Уиллу Хансен никто убивать не собирался. Судя по тому, что мы узнали сегодняшним днем и сегодняшним вечером, убийца – Кевин, а предполагавшаяся жертва – ты. Я ошибалась. Извини, Мерфи. Ты была права.

«Ее убили из-за меня».

– Думаю, сейчас не время для всяких «я-же-вам-говорила», – сказала Энн, выдавив улыбку.

К тому времени как они добрались до дома Бенни, было уже довольно поздно. Энн оперлась о теплый обеденный стол, стараясь стряхнуть уныние и усталость. Бенни пошла собрать что-нибудь поесть и налить Мэлу блюдце молока. Кот прижался к полу у ее ног, а Медведь – живущий у Бенни золотой ретривер – обнюхивал своим влажным носом мех Мэла, оставляя на безупречной шубке слюнявые пятна и приводя в беспорядок темные полосы. Готовая прийти на помощь собаке Энн была неподалеку.

– Как они ладят? – крикнула Бенни из кухни.

– Ой, они сразу подружились, – откликнулась Энн. Вообще-то Мэл влепил Медведю лапой по морде (правда, без выпущенных когтей), но пусть это останется их маленьким секретом. Псу было хоть бы что. Медведь (сто фунтов рыжего меха плюс розовый язык) пребывал в непрестанном движении, приплясывая вокруг Мэла, едва Энн поставила кота на пол. Тогда пес наклонился перед Мэлом, надеясь поиграть, а теперь «месил» передними лапами воздух. Энн поражалась столь страстному желанию установить мгновенный контакт и объясняла это недостаточной проницательностью. Надоедливая черта. В общем, пес он и есть пес.

– С котом все в порядке? – опять прокричала с кухни Бенни.

Из кухни слышался звон стаканов, а в гостиной Мэл залепил псу очередную оплеуху, которую Медведь ошибочно счел за приглашение порезвиться. У Энн возникло смутное впечатление, что золотые ретриверы верят, что их все очень любят, сколь бы ни были очевидны свидетельства обратного. Наверное, в собачьем мире они слывут эротоманами.

– Не беспокойся! – крикнула Энн.

– Двухпроцентное молоко или обезжиренные сливки?

– Двухпроцентное в самый раз!

– У меня еще есть банка тунца.

– Здорово! Спасибо!

Энн подняла кота на колени, пока тот не ослепил своего нового друга. Мэл уселся Котом-Сфинксом и к тому времени, как в гостиную вошла Бенни с подносом, принял самый невинный вид. Это он умел.

– Ну вот, – сказала Бенни, водружая поднос на дубовый стол.

Поднос был с дном из матового стекла, с классными синими ручками, а сбоку торчала наклейка с ценой. «$12.98, Майкл Грейвз, распродажа». Энн не была ищейкой, но тут сразу поняла, что радостей в жизни Бенни немного. Она что-то слышала о разрыве с молодым человеком, с которым ее начальница жила вместе. Мысль: по внешнему виду никогда не скажешь, кто по-настоящему одинок.

– Спасибо.

– Этому существу хватит такой крошечной порции? – спросила Бенни, поднимая белую мисочку с молоком.

– Конечно. Поставь на пол.

– Не выйдет. Золотой не дремлет. Еда на полу – как тут не поучаствовать?

Бенни отнесла мисочку на обеденный стол, а Мэл наблюдал за ней.

– Мерфи, ты ему должна показать, что делать, или как?

– Он все видит. И попробует, как только будет готов.

– Забавно.

Бенни закатала рукава своей домашней рубашки. В этой рубашке, в поношенных шортах, с не совсем чистыми ступнями, она чувствовала себя уютно.

– Собака никогда не откладывает еду на потом. Видишь?

Медведь бешено вертел хвостом и уже принюхивался к молоку. Он так фыркал, что все расплескал бы, не убери Бенни мисочку подальше.

– Надеюсь, кот не станет ждать слишком долго.

– Обязательно станет. Просто чтобы помучить песика.

Энн погладила Мэла по голове, и тот замурлыкал. Затем она взяла газированную воду и сделала основательный глоток.

– Спасибо за питье и за гостеприимство.

– Всегда рада. – Бенни вскинула голову, и кончик ее «конского хвоста» попал в нагрудный карман. – Я посмотрела, что есть на ужин. Апельсины и три яйца. Извини, мне было не до покупок. Столько работы со свидетелями, а тут еще одного из моих лучших партнеров чуть не убили.

– Я не так уж и голодна. Обычно у меня на ужин хлопья.

– Это я приготовить в состоянии.

Бенни развернулась и направилась на кухню. Она принесла две столовые ложки, две пиалы, половину кварты молока и коробку хлопьев. Поставив все на стол, она села напротив Энн. Тянувшееся по периметру комнаты освещение изливало мягкий свет на ее лицо и светлые волосы.

– Прошу к столу.

– Отлично! – сказала Энн, хотя обычно она старалась не покупать пшеничные хлопья «Шреддид уит». Вот она, коробка, на столе: приземистая, красная и на редкость самодовольная. Длинный список «состава» оказался прямо перед лицом и нес тревожную весть о фосфоре, магнии, цинке и меди. Металл хорош в сантехнике, а не в завтраке, однако Энн взяла хлопья, поставила перед собой миску и представила, что это ее любимые «Кэпнкранч».

– Так… Давай еще раз все обдумаем, – сказала, проглотив хлопья, Бенни. – Ты уцелела. Правда, при этом преследователь все еще хочет тебя убить, клиент – уволить, а стрижку тебе сделали при помощи первых нашедшихся в офисе ножниц.

Энн заставила себя улыбнуться:

– Перечисленные пункты имеют между собой мало общего.

Она взяла очередную ложку «Шреддид уит». Вкус был вовсе не плохой. Он лишь просто отсутствовал. Энн оглядела полированный сосновый стол в поисках сахарницы, но тот был совершенно пуст, если не считать подставок из желтой соломы.

«Возможно, эти хлопья сделаны из того же материала».

– А сахар есть?

– Нет, – ответила Бенни.

– Шутишь?

– В этом доме нет сахара. Ни сахара, ни телевизора. И то, и другое вредно для здоровья.

Энн сочла это формой помешательства.

«Нет Люси?»

– Нет сахара?

– Никогда не слышала о «Сахарном блюзе»? [32]32
  «Сахарный блюз» – книга Уильяма Дафти (вышла в 1975 году). Очень доходчиво и увлекательно рассказывает о вреде сахара.


[Закрыть]

– Это когда в доме отсутствует сахар?

Бенни улыбнулась:

– И думать забудь! – Она справилась с очередной ложкой «Шреддид уит». – Ты ведь не любишь спорт, Мерфи, верно?

– Почему? Я хожу по магазинам. Это требует выдержки. И тренируюсь, питаясь рисовыми хлопьями «Кокоа криспиз». А теперь вот – ужинаю.

Энн смутно чувствовала, что пытается рассмешить Бенни. Почему?

– Ты мне нравишься, Мерфи. Правда нравишься.

– Я? – Энн чуть не подавилась. Возможно, дело было в соломенных подставках.

– Я считаю, что ты держишься настоящим героем, хотя тебе и нелегко. В свое время на мою долю тоже кое-что выпало, и все-таки мне до тебя далеко. Я тобой горжусь! Случившееся ужасно, и я понимаю, как тяжело думать об Уилле.

– Спасибо, – быстро ответила Энн, чувствуя, что ее лицо начинает гореть. – Я так благодарна за все, что ты и остальные для меня сделали.

– Да-да, но дело еще не закончилось. Завтра тяжелый день. Гражданская панихида. – Бенни съела еще хлопьев и запила их диетической колой. – Мы возьмем этого придурка. Динунцио крепче, чем кажется, а Каррир выстоит в любой потасовке. Обе выстоят.

– Не сомневаюсь.

– Однако я должна кое в чем повиниться – за них и за себя. – Бенни помолчала, глядя Энн прямо в глаза. – Когда ты только пришла в фирму, все мы не отличались доброжелательностью, и это моя вина. У меня не нашлось времени, чтобы помочь тебе приспособиться. Я не представляла, насколько это важно. Мы вели себя нехорошо, и я очень об этом сожалею.

– Все в порядке.

Энн проглотила комок. Она положила ложку и поклялась впредь никогда не питаться предметами домашнего обихода.

– Нет, не в порядке! Я хороший юрист, зато, как выяснилось, плохой менеджер. Полагаю, у меня не получилось сделать так, чтобы все притерлись друг к другу и не чувствовали себя несчастными. Работали сообща. Обычно я заботилась только о победе.

– Победа – тоже неплохо.

– Недостаточно. Любое разрушение начинается с трещин. И с людей. Как это и случилось с тобой.

– Я сама не отличалась доброжелательностью…

– Ответственность лежит на нас. На мне. Ты приехала в мой город, пришла в мою фирму. Твое поведение объяснимо, особенно с учетом того, через что ты прошла.

«Сейчас еще хуже!»

– У меня есть вопрос, Бенни. Ты все знала о Кевине. О моем прошлом. – Она подумала о мамином букете. – Как так получилось?

– В одной из рекомендаций с прошлой работы рассказывали о Кевине. О том, что он пытался тебя убить, что ты подверглась исключительному давлению и посадила его.

– Я думала, речь там будет идти только о работе, – сказала удивленная Энн.

– Они хотели для тебя другой работы. Другой жизни. И все вместе произвело на меня впечатление. Я знала, что ты справишься с любым моим заданием.

Энн улыбнулась. На самом деле ей хотелось спросить о маме, однако это прозвучало бы глупо.