Текст книги "Навлекая беду"

Автор книги: Лайза (Лиза) Скоттолайн (Скоттолини)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

25

В просторной комнате для совещаний в «Раунд-хаусе» стоял длинный ореховый стол. Его драгоценную столешницу закрывал кусок толстого стекла. В глубине помещения, в углу, был установлен американский флаг. В другом полотнище Энн узнала синее знамя Пенсильвании. Она видела такие в залах суда. В комнате было зябко: работал кондиционер. Впрочем, возможно, дело в ней самой.

Стол окружали обитые кожей стулья с высокими спинками, смутно отражавшиеся в его блестящей поверхности. Энн, Бенни, Мэри и Джуди сели слева, напротив них – заместитель начальника полиции Джозеф Паркер, детектив Сэм Раферти со своим напарником и одетый в костюм молодой чернокожий мужчина, который представился юристом при городском юрисконсульстве. Он пожал руки присутствующим, вернулся на место и тут же принялся делать пометки в новеньком блокноте. Энн напомнила себе, что они не на войне, хотя казалось, что через стол пролегла линия фронта. Предвкушающий тяжбу юрист строчил в блокноте, а некую женщину, якобы истицу, которая только что вошла в комнату и тихо заняла место во главе стола, назвали Терри Мерфи. Это была мать Энн.

Они давно не виделись, однако Энн ни минуты не сомневалась, что это ее мать. Пониже, чем прежде, где-то около пяти футов двух дюймов. Годы наркомании и пьянства уничтожили прелесть этой некогда привлекательной женщины. В былые времена ее обаяния вполне хватало на то, чтобы завлекать мужчин десятками и тешить себя мечтами о карьере кинозвезды. Теперь щеки ввалились, кожа сморщилась, а глаза потускнели – особенно на фоне грубо накрашенных век. Губы подведены ярко-красной помадой. К помаде подобрана светло-желтая футболка с глубоким округлым вырезом. Белые брюки – плотно сидящие, до середины икры, с разрезами внизу. Белые туфли – подделка под «Тод». Обувь почему-то навеяла на Энн грустные мысли.

Она смотрела, как ее мама пожимает руки высшим полицейским чинам. На ногтях маленькой руки блестел потрескавшийся лак. При кивках у матери слегка тряслась голова. Похоже, она в энный раз не отказалась от курса реабилитации. Ее доходившие до плеч волосы были выкрашены в угольно-черный цвет – чтобы скрыть начинающую седеть рыжину. Мама пожала руку Бенни, Джуди и Мэри. В последнее мгновение она взглянула на Энн.

– Энн, здравствуй, – сказала мама тонким голосом, но дочь ей не ответила. Она не знала, как начать разговор, и боялась, что, начав, не сможет остановиться.

Паркер откашлялся.

– Дамы и господа! Я хочу поприветствовать наших гостей и поблагодарить их за то, что они, несмотря на выходные, пришли к нам. Этот разговор важен для всех.

Он был чернокожим, лысеющим, с темными ласковыми глазами и мягкой улыбкой. Над жестким воротничком рубашки кожа горла собралась в «индюшачий бурдюк». Бедняга! Наверное, такие рубашки носят все полицейские начальники. Хотя и без того ошибиться в профессии Паркера было сложно: нашивки, золотой значок с орлом, заколка для галстука с эмблемой полиции… Заместитель начальника продолжил:

– Начальник департамента желал бы тоже здесь присутствовать, но он сейчас за пределами страны.

– Знаю, в Ирландии, – сказала Бенни, и Энн уселась в кресле поглубже, прижавшись к холодной коже спинки. Как хорошо, что дирижирует Бенни. Судя по началу, содержательностью встреча отличаться не будет. А кроме того, хотя Энн вновь могла держать себя в руках, ей было тяжело находиться в одной комнате с матерью.

– Прежде всего, – заявил Паркер, – позвольте мне прямо здесь и прямо сейчас извиниться перед миссис Мерфи за действия детективов Раферти и Томассо. После расследования, которое, уверяю вас, еще не закончено, мне стало известно, что они распространяли ложную информацию о местонахождении вашей дочери и не предпринимали усилий, чтобы исправить положение. Наш департамент искренне сожалеет обо всем вышеперечисленном и приносит вам свои извинения за незаслуженные страдания, которые выпали на вашу долю.

Терри Мерфи важно кивнула, но останавливать его не стала. Энн понимала, что все это говорится для протокола по совету юриста, ранг которого куда выше того, чем у парня, который сидит сейчас за столом и пишет. Копы знали, что при подходящем стечении обстоятельств мать могла подать в суд на город и на департамент с требованием возместить моральный ущерб. И вполне при этом преуспеть. Только Энн знала, что ее смерть не нанесла матери никакого ущерба. Ни малейшего.

– Я заверяю вас, миссис Мерфи, что эти детективы прекрасно зарекомендовали себя и пользуются всеобщим уважением и в своем отделе, и в управлении, и в городе. Ваша дочь обратилась к ним с соответствующей просьбой, хотя руководствовались они не только этим. Они искренне и не без оснований считали, что оберегают ее от дальнейших неприятностей. Надеюсь, вы меня понимаете, миссис Мерфи.

– Да, конечно, – ответила ее мать и опять кивнула. Ее якобы английское произношение было не лучше, чем у Мадонны.

«Хорошо получается, мам! Очередная роль?»

Паркер улыбнулся:

– И как бы там ни было, детективы нарушили правила – пусть даже и из лучших побуждений. Сегодня мы встретимся с прессой, чтобы прояснить нашу позицию по этому вопросу. Вы должны быть в курсе, миссис Мерфи. Мы сообщим журналистам, что министерство обдумывает свои действия в отношении детективов и их действий.

Детектив Раферти склонил голову. В этом жесте чувствовалась искренность, которой так не хватало матери. Энн зашевелилась.

– Если не возражаете, мистер Паркер… – Она подняла указательный палец. – Как вы справедливо заметили, детектив Раферти и его коллега предприняли некие действия… – Энн заметила, что говорит так, будто сама работает в полиции, и начала еще раз: – Они не рассказывали обо мне, потому что я умоляла их не делать этого. Иначе я не смогла бы защитить себя. По моему мнению, они вели себя очень умно. И по-доброму.

– Благодарю вас, – сказал Паркер. Юрист строчил как сумасшедший. Раферти взглянул на Энн. Его губы изогнулись в улыбке, и Энн улыбнулась в ответ.

– Надеюсь, министерство не будет подвергать этих детективов дисциплинарному взысканию. Если требуется мое заявление – для самого управления или чтобы успокоить прессу, – я с радостью это сделаю.

– Великолепно! Мы будем вам очень признательны, – ответил заместитель, а юрист явно решил, что наступило Рождество. Энн не сомневалась: как только тот вернется в офис, сразу пошлет очередное письмо, скрепленное хранившейся в компьютере подписью городского юрисконсульта, в котором ее предложение будет одобрено. Городу и министерству сейчас отпустили все грехи, и Энн ничего не имела против. Будь она проклята, если мать на ее предполагаемой смерти заработает хотя бы пенни – раз уж не соизволила появиться в течение ее жизни.

Бенни согласно кивнула:

– Энн совершенно права, и моя фирма готова написать об этом в отдельном письме – если пожелаете.

– Письмо от Бенни Росато в поддержку полиции?! – Паркер усмехнулся. Его массивное тело всколыхнулось.

– Доверие за доверие – все как положено, сэр. – Бенни улыбнулась и склонилась над блестящей поверхностью стола. – С этим мы разобрались. А теперь расскажите мне, что вы собираетесь предпринять для поимки Кевина Саторно.

– Мы подключили к поиску всех, кого только возможно, а также согласовали свои действия с ФБР и властями Нью-Джерси. В «Дневном» по-прежнему сидят наши люди. Кстати, как вам удалось его найти?

– Сейчас это не важно, – сказала Бенни небрежно. Паркер не стал настаивать. Наверное, в благодарность за обещанное письмо. – Вы в состоянии обеспечить мисс Мерфи хоть какую-нибудь защиту? Мы не сомневаемся, что Саторно по-прежнему ее преследует и желает закончить начатое – будь это на западном побережье или на восточном.

– На данном этапе наши возможности весьма ограниченны. И у нас принцип: обычно мы не приставляем людей к отдельному потерпевшему. Ко всему прочему, в связи с Четвертым июля у нас большая напряженка с кадрами. – Заместитель начальника полиции помолчал. – Но когда кто-нибудь освободится, мы, возможно, поставим машину у дома мисс Мерфи или около офиса. После праздников.

– Возможно, тогда будет поздно. Она нуждается в защите прямо сейчас. У вас что, вообще никого нет? В такой большой организации? Что-то не верится. А если в город прибудет какая-нибудь важная персона?

– К несчастью, таких персон в городе уже полно. У нас есть отдел, занимающийся охраной высокопоставленных лиц, но весь его штат задействован. На сегодня запланировано награждение генсека ООН, а на салют у художественного музея приедет чуть не пол-Голливуда. Ни одного лишнего человека. – Он повернулся к Энн: – Мисс Мерфи, если вам интересно мое мнение, на вашем месте я бы взял выходные и уехал из города – пока мы не арестуем Саторно.

Энн ждала этого.

– Спасибо, нет. Мне надо работать, мне надо жить. У меня завтра процесс. Я не могу отсиживаться в тени. Да и не хочу.

Заместитель посмотрел на нее с одобрением:

– Тогда руководствуйтесь здравым смыслом, которого у вас с избытком. Оставьте работу полиции нам, мисс Мерфи.

– Я понимаю, сэр.

Энн медленно поднялась. На столе отпечатались ее пальцы. Бенни и остальные последовали примеру подруги.

– Что ж, если это все, то нас, наверное, ждет работа.

Полицейские тоже начали вставать. Первым поднял с места свое массивное туловище Паркер.

– Не будем вас задерживать. Спасибо, что пришли. Как только Саторно схватят, мы сразу вам позвоним. Через толпу журналистов до стоянки вас проводит мой водитель.

Энн взглянула на Бенни, и та сказала:

– Отлично, спасибо. Во сколько пресс-конференция? – спросила она, направляясь к выходу. Энн плелась следом.

Паркер суетливо открыл перед ними тяжелую деревянную дверь.

– Через два часа. Мы будем держаться того же курса. Я скажу им то же, что сказал и вам. Если вы не возражаете, я познакомлю их с вашим мнением.

Он дождался, пока Бенни ему кивнула, потом посмотрел на Терри Мерфи, которая осталась сидеть.

– Миссис Мерфи еще не определилась со своей позицией, однако она любезно согласилась пойти на конференцию вместе с нами.

«Камеры, вспышки, внимание?»

– И почему я не удивлена? – пробормотала Энн, но мать расслышала и повернулась к ней. На ее лице застыла почти профессиональная гримаса боли.

– Девочка! – позвала она. – Могли бы мы поговорить? Минутку?

Энн уже не было. Она вышла не оглянувшись. Точь-в-точь, как ее мать десятью годами раньше. Хорошо ответила любезностью на любезность. И плохо. Впрочем, у Энн есть дела поважнее. Например, ей надо выжить.

Женщины промаршировали через пустой холл к лифту, забились в кабину и без единого слова поехали вниз. Энн знала, что взгляды всех направлены на нее, и была признательна за это. Они заботились о ней. Пеклись о ее безопасности. Беспокоились о душевном благополучии. Бенни, Мэри и Джуди стали для нее настоящими подругами. А она для них. Правда, это значит, что дальше им не по пути. Она не может подвергать их опасности.

Двери лифта раскрылись на первом этаже, и они вышли. Через двойные стеклянные двери Энн видела толпу репортеров, заполонивших всю парковку. Они стояли даже на тротуаре. Энн больше не огорчалась при их виде. Они ей помогут. Нет, не с листовками – у нее есть кое-что получше.

– Выстраиваемся клином, девушки, – сказала Бенни, становясь впереди и собирая партнеров за спиной, словно цыплят. Тут она оглянулась и нахмурилась: – Мерфи, где шляпа и темные очки?

– В кармане. – Она похлопала по скатанным вместе шляпе и очкам. – Больше никаких маскировок. Я выйду как есть.

– Нет, не выйдешь. Надень их, Мерфи. Сейчас же!

Мэри дотронулась до ее руки:

– Энн, ты должна их надеть. Иначе попадешь во все новости. Со своей теперешней внешностью, стрижкой и цветом волос.

Однако Энн уже нарушила строй. Она бежала к двери, и ее никто не успел остановить, а репортеры зашумели. Выкрикивали вопросы и фотографировали.

– Мерфи, нет! – закричала Бенни, но было слишком поздно.

Энн вышла на свет. Вышла одна – если не считать хорошей мысли в ее голове.

26

– Добилась своего?! Просто в голове не укладывается! – орала Бенни с пассажирского места. Салон «жука» с его не единожды разрекламированным уютом ходил ходуном. За рулем сидела Джуди. Они неслись к Паркуэй в соответствии с указаниями Бенни.

– Мерфи, ты хотя бы понимаешь, что наделала? – не унималась Бенни. – Теперь Саторно знает, как ты выглядишь!

– Извини! Наверное, я совсем перестала соображать, – сказала Энн, понадеявшись, что начальница поверит. Врать сегодня получается так себе. Для пущей убедительности Энн постаралась выставить себя в самом жалком свете. – Кевин правит моей жизнью! Я так от этого устала… Захотелось побыть собой хоть одно мгновение…

– НЕ ОЧЕНЬ-ТО РАЗУМНО С ТВОЕЙ СТОРОНЫ, НЕ ПРАВДА ЛИ? – Бенни завопила так, что Джуди и Мэри поежились. Впрочем, это ее не остановило. – Хочешь побыть СОБОЙ? «Внимание, внимание! Экстренное сообщение!» Вообразила? Ты, которая хочет побыть СОБОЙ, – это девушка, которую он решил убить. Он понимает, что должен найти тебя до конца праздников. До того, как копов в городе станет больше трех! Ты попадешь на тот свет, если не уймешься! Мерфи, ты что, совсем без мозгов?

– Можно где-нибудь остановиться? – Энн откинула волосы; она делала вид, что ей нехорошо. – Меня укачало…

Мэри предложила ей початую бутылку воды:

– Хочешь попить?

– Нет, спасибо. Меня и вправду мутит. В голове все так и кружится. – Она накренилась влево, как прикидывающаяся больной Люси (147-я серия: «Люси хочет парижское платье», 19 марта 1956 года). – Просто остановимся на минутку, ладно?

Бенни так резко повернулась, что волосы упали ей на лицо.

– Тебе нужно выйти, Мерфи? Ладно, мы найдем подходящее местечко, где я смогу как следует на тебя наорать!

Мимо проехал мини-вэн с кучей детей, размахивающих крошечными американскими флагами. Впереди сидела мама и тоже кричала.

– Как ты меня достала! Прижимайся к обочине, Каррир! Живо!

– Бенни, успокойся, – сказала Джуди. – Ей же плохо!

– Живо! – приказала Бенни.

«Жук», виляя из стороны в сторону, доехал до ближайшего светофора и метнулся к бордюру. Джуди резко затормозила и выключила зажигание. Потом открыла дверь и вышла. Бенни распахнула дверь со своей стороны и тоже выбралась наружу.

– Всем выйти из воды! Живо!

– Спасибо вам, ребята, – сказала Энн слабым голосом. Она медленно вылезла из машины, давая себе время оценить обстановку. Они встали у маленького треугольника с чахлой городской травой. Посреди участка торчала грязная скамейка. Вокруг валялись окурки, разбитые бутылки и обрывки красно-бело-синего серпантина. Дрожащая от бешенства Бенни стояла у дверцы машины.

Великолепно! Мешкать нельзя. Замысел ее был самый незатейливый. Однако у Люси это столько раз срабатывало, что Энн сбилась со счета. Она собрала в кулак всю свою рыжеволосую отвагу, подошла к Джуди и вдруг остановилась как вкопанная. В притворном ужасе она указывала на что-то, находившееся за спиной ее подруги.

– Боже милостивый! Джуди, там Кевин! – заорала Энн. – Прямо там!

– Кевин? Где? – Джуди тут же развернулась, а с ней, за компанию, Мэри и Бенни.

В следующую секунду Энн выхватила у Джуди ключи, втиснулась в «жук» и завела двигатель. Она утопила педаль в пол и рванула с места. «Жук» заносило из стороны в сторону, хлопала водительская дверца, однако Энн умудрилась не выпасть. Она неслась к трассе. Ее ждала Паркуэй. Энн посмотрела в зеркало заднего вида. Бенни превратилась в маленькую фигурку на зеленом клочке. Мэри и Джуди стояли рядом. Мысль: из Люси Рикардо получился бы классный юрист.

Энн давила на акселератор. Будем надеяться, они поймут. Хватит того, что убита Уилла. Если с ними что-то случится, она этого не перенесет. «Жук» приближался к городу.

Вот на Энн сердито посмотрел пожилой водитель какого-то «универсала». Он негодовал, что девушка едет так быстро. Она беспечно ему помахала. Она будет привлекать к себе как можно больше внимания. Чтобы ее замечали. Видели. У прессы есть ее фотография, на крыльце «Раундхауса». Газеты скоро выйдут. Люди начнут ее узнавать. О ней станут говорить чаще, чем о якобы воскресшем Элвисе Пресли. Ей начнут задавать вопросы, шуметь, обсуждать! О ее местоположении будет всем известно. А именно это ей и нужно.

Энн сменила полосу и задышала ровнее. Она все делает правильно. Только так можно прекратить этот кошмар. Она выступит в качестве приманки. Иначе придется скрываться всю оставшуюся жизнь – в вечном испуге и постоянной опасности. Энн устоит, выследит Кевина и раздавит его сама. Бенни и девушки никогда бы не разрешили ей это. Поэтому она должна справиться самостоятельно. Впрочем, она ведь не совсем одна…

Энн свернула на Арч-стрит, направляясь домой. Машин стало больше, движение замедлилось. Чем ближе Сити-холл, тем больше людей. Они толпились вокруг Туристического центра на Паркуэй. Энн двигалась на запад. Она свернула вправо, на Двадцать вторую улицу, потом влево. Было уже недалеко. Наконец она въехала на Уолтин-стрит.

Вдоль тротуара стояли барьеры с белым плакатом: «СЕГОДНЯ ВЕЧЕРИНКА ДЛЯ ВСЕГО КВАРТАЛА! С ТРЕХ ДО ПЯТИ ЧАСОВ». Энн припомнила, что ей предлагали заполнить какой-то бланк в связи с этими гуляньями, однако она не потрудилась перевести деньги. Вечеринка должна состояться сегодня. Несмотря на ее смерть. Странно… Мысль: если тебя убили, а люди все равно празднуют – пора что-то менять в жизни.

Энн пристроилась в хвост последней машины и стала смотреть в окно, чтобы прохожие, в свою очередь, ее видели. Вот граница квартала. Здесь она ходила в шляпе Дяди Сэма. Неужели прошло всего два дня? Быть такого не может! Еще пять домов… четыре… Вот по-прежнему полощется на ветру желтая лента. Мимо шли люди, останавливались, с любопытством смотрели на нее и шагали дальше. Они не хотели портить себе праздник из-за всякой гадости.

Около ее двери уже стояли машины, и она припарковалась во втором ряду. Есть ли лучший способ привлечь к себе внимание? Энн надеялась, что все соседи смотрят сейчас в окна и видят ее. Кевин мог быть где-то неподалеку – ведь она должна сюда вернуться. Ей придется войти внутрь. Она широко открыла дверь и выпрыгнула из «жука». Водитель двухдверного «понтиака» аж лег на клаксон. Энн жизнерадостно ему помахала.

– Я на минутку! – крикнула она и полезла в сумочку за ключами. Потом взбежала на крыльцо. Там еще лежало несколько букетов, которые сохли в целлофане. Не обращая на них внимания, Энн сорвала ленту, вставила ключ в замок, приготовилась и вошла в дом.

Входная дверь широко открылась, и на нее обрушился резкий запах засохшей крови. Энн вошла, закрыла створку и защелкнула замок.

«Он за это заплатит, Уилла».

Она торопливо пробралась через прихожую. Ни на что не глядя, взлетела на второй этаж и нырнула в спальню. На улице сигналили вовсю. Водители пытались сдать назад. Энн кинулась в уборную. Она открыла дверь с жалюзи, дотянулась до верхней полки, отодвинула в сторону зимние свитера и стала шарить в поисках обувной коробки. Нащупав, пододвинула поближе и в конце концов уронила на пол. Крышка отлетела в сторону. Энн опустилась на колени и откинула белую папиросную бумагу. Вот он, целый и невредимый!

Ее «котик», «беретта»-полуавтомат. Изящный пистолет итальянского дизайна, Армани среди огнестрельного оружия. Она вынула «беретту» из коробки и почувствовала на своей ладони смертоносную тяжесть. Энн нажала рельефную кнопку на рукоятке и вытащила магазин. Пахло оружейным маслом. Магазин был заполнен патронами. Энн вернула его на место и щелкнула предохранителем. Крошечный пистолет скользнул в сумочку. Она уже собиралась сбежать вниз, когда кое о чем вспомнила. В «бланиках» бегать нельзя – а бегать ей придется. Почему бы хоть раз в жизни не подумать заранее? Она полезла на дно своего шкафа, нашла эспадрильи [42]42
  Эспадрильи – сандалии на веревочной подошве.


[Закрыть]и тут же их надела. А вот висят ее летние платья…

«Почему бы и нет?» В своей привычной одежде она будет более узнаваемой. Впервые в жизни Энн знала, что надеть. Она продиралась сквозь висевшую в шкафу одежду, со скрежетом сдвигая в сторону рабочие платья и костюмы. Вот оно, в самой глубине. В этом платье Энн ходила на свое первое и последнее свидание с Кевином. С тех пор она его ни разу не надевала. Хотя что-то удержало ее от того, чтобы выкинуть платье. Оно стало частью ее личной истории. А скоро станет частью будущего. Энн разделась, сняла с вешалки отороченное кружевами белое платье, влезла в него и, покачивая бедрами, расправила. В узком платье без рукавов ей стало поначалу зябко. А вот от связанных с ним дурных воспоминаний она отмахнулась. В карман Энн сунула «беретту»: без сумочки ей будет куда свободнее. Она прошла к комоду и на всякий случай сгребла мелочь. Пора идти.

Бип! Бип! Настоящий праздник клаксонов! Энн сбежала вниз. Как же ей не хотелось снова проходить через прихожую! Она так резко открыла дверь, что напугала шагавшего по тротуару пожилого мужчину. Он показался ей смутно знакомым. На нем были серые шорты, белая футболка и черные сандалии с черными носками. На поводке у него шел рыжеватый мопс, который тянул за собой хозяина с удивительной для такой крошечной собаки силой. Тусклые глаза прохожего широко раскрылись.

– Мисс Мерфи! Вы живы?!

Энн сошла с крыльца и поздоровалась с мужчиной за руку. Кисть прохожего была на удивление дряблой.

– Жива, сэр. Вы видели сегодняшнюю газету? Произошла ужасная ошибка. Я была всего-навсего за городом.

– Ну и чудеса! Знаете, я живу в соседнем доме. Меня зовут Морт Берман. – Мистер Берман покачал головой. – Я так огорчился, когда услышал о вашей смерти! Вы были такой милой, такой тихой соседкой… Мы тут устраиваем вечеринку, и нам было немного не по себе. Хотя мы и собирались почтить вашу память! И вот вы живы! Придете?

– Спасибо, мистер Берман. Приду.

Клаксоны ревели не переставая. Водитель «понтиака» был вне себя. Он непрерывно тряс средним пальцем. Энн от всей души надеялась, что мистеру Берману этого не видно.

– Извините! Мне действительно пора! С праздником!

– Приходите на вечеринку! – крикнул он в ответ. Энн прыгнула в «жук» и рванула с места.

Ее мысли были куда быстрее уличного движения. Она посмотрела на фиолетово-красные часы. 9.48. Еще рано. Хорошо. Она на шаг впереди Бенни. И Кевина. Газеты не могут с такой скоростью напечатать ее фотографию, а ей пока что есть чем заняться. Она рассудила, что Кевин будет ждать темноты: так безопаснее. Однако Энн могла принудить его взять себя на мушку и пораньше. Раз уж встала на этот путь – жди всего. По крайней мере у нее теперь «беретта». И золотое ожерелье миссис Динунцио. Она готова к встрече с ним, да и вообще с любым страшилищем.

«Выходи, выходи! Где бы ты ни был…»

Энн свернула влево. Она знала, где искать Кевина так, чтобы он ее заметил. Через двадцать кварталов Энн была на месте. Район Пауэлтон-Виллидж расположился между Университетом Дрексела и Пенсильванским университетом. По сравнению с центральной частью города архитектура здесь была совсем другой. Вместо домов ленточной застройки – большие викторианские здания, построенные из камня, с крытыми шифером башенками, с готическими, привлекающими взгляд оградами и полукруглыми террасами. Вычурности домам добавляли выкрашенные в фантастические цвета окантовки крыш, ручки дверей, рамы и тому подобное. Кое-где на вывесках можно было заметить греческие буквы. Наверное, эти дома снимали «студенческие братства» из близлежащих университетов: у ребят принято использовать в названии клуба греческий алфавит. Свернув влево, Энн проехала мимо «братств». Нужная ей улица теперь была справа. Мур-стрит, 3845. Она помнила адрес из опросного листа. Здесь жили Бет и Билл Дитс. Энн впервые приехала домой к истцу. Зато Кевин больше никого никогда преследовать не будет. Не исключено, что он здесь и наблюдает за домом Бет. Если это так, то Энн хотела, чтобы он ее увидел. Возможно, ей удастся сделать доброе дело. Она думала, не позвонить ли загодя, но тогда пришлось бы слишком долго объясняться. Кроме того, Энн не хотела обращаться с просьбой, в которой ей могли отказать.

«Жук» пронесся вдоль улицы. Она приподнялась на водительском сиденье. Энн одолевали предчувствия. Высокие узкие дома стояли, словно книги на полке. Над каждым крыльцом из арки свисал американский флаг. Из дворов тянуло ароматом подогретых гамбургеров, однако улицы были более пустыми, чем в южной части города. Если Кевин преследует Бет Дитс, то укрыться ему нелегко. Как, впрочем, и Энн.

Она нашла свободное место совсем рядом с домом Дитсов и припарковалась без нарушений. В этом Энн увидела доброе предзнаменование. Вдруг ей повезет, и она вызовет огонь на себя? Энн выбралась из машины и медленно пошла вдоль улицы – для Кевина, если тот за ней наблюдает. Потом отыскала нужный дом. Он был выстроен из темного камня, из крупных кусков. Трехэтажный, каждый этаж явно в одну комнату. Выкрашенное в зеленый цвет крыльцо без флага. Серые плиты выщерблены, края – словно испорченные зубы. Энн подошла к входной двери и постучала чуть пониже решетчатого окна.

Она успела стукнуть всего лишь дважды, как ей открыла сама Бет Дитс. На Бет были джинсовые шорты и вышитая деревенская рубашка. Симпатичное лицо выражало полнейшее замешательство.

– Я читала, что ты жива, но видеть тебя… – Она не договорила, в голубых глазах – изумление. – Ладно… Я к тому… Зачем ты здесь? Ты представляешь интересы Гила Мартина. Тебе нечего здесь делать. Мой муж приедет с минуты на минуту.

Бет беспокойно оглядела улицу и откинула длинные светлые волосы. Энн сразу почувствовала, что та волнуется.

– Я понимаю, что пришла некстати, но мне надо поговорить с тобой о Кевине Саторно, а не о процессе.

– Пожалуйста! Ты должна уйти. Билл уже в пути.

Бет попыталась закрыть дверь, но Энн ее остановила.

– Полицейские сообщали, что Кевин Саторно тебя преследует? Или Мэт об этом говорил?

– Никто меня не преследует. Я бы знала…

Один в один. Энн думала так же.

– Нет, преследует, и ты должна отнестись к нему серьезно. Саторно уверен, что ты в него влюблена, а копы не знают, как с ним обращаться. Я беспокоюсь о…

– Ой, не надо! – Бет усмехнулась. – Ты обо мне беспокоишься? Весь прошлый год ты потратила на то, чтобы сделать мою жизнь невыносимой!

Она еще раз попыталась закрыть дверь. Энн вставила ногу в проем.

– Тебя очень достают по телефону? Не меняй номер. Так он выпускает пар. Проведи вторую линию, а на первую поставь автоответчик. И сохрани кассету.

Энн видела, что Бет на секунду замерла в нерешительности. Как ни странно, сама она тут же оттаяла. Обе они женщины, обе попали в переплет – пусть даже их разделяет этот процесс. Энн не осуждала Бет за роман с Гилом: Билл Дитс кого хочешь доведет!

– Я понимаю, что это звучит дико, однако у нас много общего. И не исключено, что Кевин на нас смотрит. Прямо сейчас.

– Слушай, ты ведь знаешь: мой муж тебя не любит – особенно после того, как у меня брали показания. Тебе и вправду лучше уйти. Он приедет с нашим юристом, ты можешь переговорить с ним. – Бет опять оглядела улицу. Муж ее беспокоил больше, чем Кевин.

– Мэт сейчас с твоим мужем? Значит, он рассказал тебе о Кевине Саторно.

– Они вышли только на минуту, за углем. Пожалуйста, уходи!

– Дай мне войти. Всего на несколько секунд! Нам обеим грозит опасность!

– Пожалуйста, прошу тебя, уходи!

Бет неотрывно смотрела в конец улицы. Вдруг в ее взгляде промелькнул страх. Энн оглянулась через плечо. К дому несся черный «сааб». Бет застонала.

– Теперь он увидит, как ты уезжаешь!

– Если это твой муж, то я поговорю и с ним тоже. Я могу объяснить…

– Нет! – Бет нажала на дверь с такой силой, что чуть не прищемила Энн пальцы. – Ты что, не видишь? Из-за тебя мне только хуже!

Энн разрывалась на части. Она не имела права сюда приходить. Но ей не нравилось, что запугивают женщину, жизнь которой и без того висит на волоске.

– Бет! Кевин – там! Он будет сегодня меня искать. И тебя тоже!

Вдруг Энн услышала, как хлопнула дверь автомобиля, и повернулась как раз вовремя. Билл Дитс припарковал «сааб» во втором ряду и вылетел из машины. Собранные в хвост волосы разлетелись в стороны. Мэта в машине не было. Билл широко шагал на своих длинных тонких ногах и быстро – Энн и глазом моргнуть не успела – оказался на крыльце. Бет застонала:

– Нет…

Энн отступила назад. Она неосознанно вскинула руки, когда Дитс бросился к ней. Но он пролетел мимо, прямо к двери.

– Мистер Дитс… Билл, позвольте объяснить…

– Энн Мерфи?! – заорал Дитс. – Домой к нам приперлась, зараза? Да что ты о себе думаешь? – Его грудь под тонкой желтой рубашкой ходила ходуном, низкий голос грохотал. – Так ты мертвая или нет? Шутки любишь шутить? А может, ты любишь потрахаться, а? Объясни, объясни, не стесняйся!

У Энн пересохло во рту.

– Я хотела поговорить с вами и вашей женой об этом преследователе, Кевине…

– Что такое? Мало она от тебя натерпелась? Точнее, мы натерпелись? В чем дело? Ты ненормальная или просто сука?

Разъяренное лицо Дитса было прямо перед Энн, более красное, чем тогда, во время дачи показаний.

– Я пытаюсь помочь Бет…

– Так она уже «Бет»? Прежде ты ее так не называла! До сих пор ты называла ее шлюхой!

– Билл, пожалуйста, не надо! – умоляла замершая в дверях Бет. По тротуару шла женщина с двумя маленькими детьми. Она ускорила шаг.

Энн стояла как вкопанная. Замешан ли тут еще и диск? Дитс оказался в ловушке и понимал это. Ловушку ему расставил Гил, а не она, да только сказать об этом нельзя. И Энн разозлилась.

– Я никогда ее не обзывала и здесь не по поводу процесса! Я пришла, чтобы…

– Мне по фигу, зачем ты пришла! Ты хитрая наглая сучка! Ты трахалась с Мэтом! Совратить моего юриста – хорошая мысль! Можешь дурачить его, но не меня, маленькая шлюха!

– Что?.. – прошептала Бет, а Энн вспыхнула.

«Мэт ему все рассказал…» Ей было стыдно, она чувствовала себя преданной, хотела объясниться…

– Я не использовала Мэта, да он бы никогда и не позволил…

– Шлюха – ты, а не моя жена! Ты думаешь, я такое от него потерплю? Или от тебя? Я обращусь в адвокатуру штата! Вас оштрафуют! А теперь вали отсюда! Это мой дом!

«Нет!..»

Голова у нее шла кругом. Она не заметила, как Дитс занес руку. Он ударил ее по лицу. Щеку обожгла боль. Энн отступила назад и схватилась за перила, чтобы не упасть с лестницы.

– Билл, не надо! – кричала Бет, повиснув на муже. – Перестань! Иди в дом!

– Проваливай! – взревел Дитс и стряхнул с себя жену.

Энн кое-как встала на ноги. «Беретта» при ней, но сейчас действовать нельзя. Она сбежала с крыльца и полетела прочь.