Текст книги "Завтра утром"
Автор книги: Лайза (Лиза) Джексон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Глава 14
– На сегодня все. Спасибо. – Джейк Вон поклонился, сложив руки лодочкой, выпрямился и улыбнулся группе. Вспотевшая Никки вдруг ощутила наличие мышц там, где их вроде никогда не было. Она опоздала на десять минут и пропустила растяжку, но успела проскользнуть на свободное место рядом с Симоной. Ее подруга вовсю старалась и строила глазки тренеру.
– Рядом с тобой просто стыдно, – сказала Никки, вытирая лицо полотенцем, когда большинство членов группы собрали форму и вышли из зала со сверкающим паркетом, высоким потолком и баскетбольными щитами.
– Ты серьезно? – засмеялась Симона. Ее черные волосы были собраны в свободный, нарочито небрежный узел, что, как подозревала Никки, заняло у хозяйки полчаса. Кожа ее была естественного золотистого оттенка, щеки горели – не то после тренировки, не то от близости к Джейку. – Не думала, что тебя можно смутить, – сказала она, приложив ко лбу концы полотенца, которым замотала шею.
– Ты вела себя неправильно.
– Тогда готовься к смерти! – Вызывающе взглянув на Никки, Симона храбро подошла к Джейку, который укладывал спортивную форму в нейлоновую найковскую сумку.
Никки не слышала разговора, но предположила, что Симона приглашала его поужинать. Он широко улыбался, кивал, потом покачал головой. Отшил Симону. Да что с ним не так? В боди и коротких шортиках Симона выглядела потрясающе. Нет, Джейк точно гей. Почему бы еще он понравился Симоне? Ее постоянно тянуло к каким-то неправильным мужикам – женатым, только что разведенным или со странностями. А сейчас впервые Симону привлек человек, которого она физически не интересовала. Какой удар по ее самолюбию. Если только этот парень вообще интересуется женщинами.
Никки перекинула полотенце через плечо. Симона и Джейк разошлись.
– Он занят, – сообщила Симона, и ее хорошее настроение куда-то подевалось, уступив место смущению. Темные брови нахмурились, губы сжались.
– Просто он гей.
– Откуда ты знаешь?
– Спорим?
Симона патетически вздохнула: – Нет, какой уж тут спор. Но если Джейка мне сегодня не получить, как насчет тебя? Поужинаем?
– Обожаю быть запасным вариантом, – засмеялась Никки.
– Слушай, Никки, так нечестно. Ты все время кидаешь меня ради кого-то, даже не симпатичного парня, а просто ради… – Она нарисовала в воздухе кавычки, – «важной, ну очень важной встречи».
– Да, да, я поняла. Вот такая я зараза, согласна. – Никки посмотрела на часы. До встречи с Клиффом оставалось меньше часа.
– Вот-вот. Так что давай, заглаживай вину. И не надо жаловаться, что ты запасной аэродром. Кстати, тебе ведь надо поесть. Так что пойдем возьмем креветок и жареной картошки, и можешь убеждать меня, что Джейк мне не по зубам.
– Ты же хотела барбекю.
– Ага, а еще я хотела Джейка. Может девушка передумать?
– Я ужинала с родителями.
– Ну, тогда посиди за компанию.
– Хорошо, но недолго, – согласилась Никки.
Они в разных машинах поехали в «Бижу», небольшой магазинчик рядом с набережной. Там было не слишком приятно, шумно, куча народу, но, как знала по опыту Никки, креветки, устрицы и выпечка с крабами перевешивали все недостатки. В маленьком зале, где над головой висели кондиционеры, уже украшенные рождественскими гирляндами, стояла дюжина столов, покрытых красно-белыми скатертями. По периметру располагались столики-кабинки с высокими стенками и вешалками. Трое подростков как раз уходили, и Никки с Симоной сразу заняли их маленький столик у кухни.
Через несколько минут их заказ принесла официантка с фиолетовыми прядями в волосах и несколькими колечками в бровях. Не успела Никки убедить Симону, что Джейка лучше оставить в покое, как морепродукты для Симоны и холодный чай для Никки уже были на столе.
– Точно не хочешь кусочек? – спросила Симона, поливая устрицы острым соусом.
– Нет, я правда наелась.
Никки начала прихлебывать чай, стараясь не смотреть на часы каждые пять минут. Ее подруга сражалась с капустным салатом, жареной картошкой, креветками, устрицами и крабовой выпечкой. Во второй раз заиграли «Джингл Белл Рок».
– Ладно, Джейк мне не светит, ну и переживу, – философски произнесла Симона. – Я же смогла жить без Эндрю, правда?
– Да, и справилась лучше, чем все мы. – Они редко говорили об Эндрю или о том, что он порвал с Симоной за неделю до смерти. Никки была далеко не уверена, что ее подруга безболезненно пережила все это, но спорить не хотелось.
– Ну а ты? Почему ты все время торчишь либо дома, либо на работе? Я начинаю думать, что у тебя есть тайный любовник, которого ты ото всех прячешь.
Никки чуть не расхохоталась. Со времени ее последнего свидания прошло несколько месяцев, с Шоном, своим последним серьезным увлечением, она рассталась уже давно.
– Думай на здоровье. Мне нравится казаться загадочной.
– Тебе это удается.
– Мне? – Никки покачала головой и стащила ломтик картошки. – Я как открытая книга.
– Эта открытая книга слишком много работает, – сказала Симона, когда официантка снова наполнила стакан Никки, а из музыкального автомата понеслась старая мелодия Джимми Баффетта. Сквозь звяканье столовых приборов и шум разговоров доносились звуки «Маргаритавилля».
– Просто не все работают в теплом местечке в управлении градостроительства.
– Достало уже это теплое местечко, только и слушаешь, как эти архитекторы ругаются, ссорятся, и вообще… не знаю, не хотелось бы провести так всю оставшуюся жизнь. Ты хотя бы любишь свою работу. – Симона положила вилку на стол. – Ладно, я лучше расскажу новости.
– Кроме того, что ты пытаешься превратить гея в натурала. – Никки допила чай и разгрызла кубик льда.
Симона пропустила подначку мимо ушей.
– Я хочу переехать.
– Что? – Удивившись, Никки поставила стакан и едва не подавилась льдом.
– Что слышала.
– Но куда и зачем?
– Не знаю. Куда-нибудь отсюда. В Ричмонд, например.
– В Ричмонд? – Никки не верила собственным ушам. Она никогда не слышала, чтобы Симона собиралась уехать из Саванны.
Подруга ковыряла креветку. Не глядя Никки в глаза.
– Или в Чарльстон.
– А что это ты вдруг?
Из-за соседнего столика поднялась пара, шумно отодвинув стулья.
– Никки, ты же понимаешь, что я имею в виду. Ты уже столько лет твердишь, что хочешь куда-то переехать. В Нью-Йорк, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелес. Я не собираюсь ехать через всю страну. Я хочу жить достаточно близко, чтобы навещать родителей, и достаточно далеко, чтобы иметь свой дом, собственный дом. Мне это нужно, Никки. Здесь я никак не выберусь из рутины. С тех пор, как умер Эндрю. Мне нужны перемены.
Что ж, может быть. Симона не только была единственным ребенком в семье с солидным наследственным капиталом – она также получала проценты с наследства Эндрю. А у Эндрю была земля, которую он унаследовал от Наны, и приличный счет в банке. Их семьи всегда спорили по поводу того, что эта часть семейного состояния отошла Симоне, а не родителям Эндрю, но Никки не придавала этому значения.
– Я думала, что ты поймешь, – говорила Симона. – Ты же всегда ищешь чего-то интересного. Ты всегда так увлечена работой.
– Да уж, очень захватывающие статьи об очередном проекте реконструкции исторического центра или о выборах в школьный совет.
– Но ты помогла поймать Дики Рея Бискейна.
– Да, и мир стал лучше, – хмыкнула Никки, вспомнив этого ублюдка, кузена Монтгомери. Толстозадый подонок.
– Стал, – убежденно сказала Симона. У соседнего столика официант украдкой сунул в карман чаевые и только потом забрал тарелки и вытер скатерть влажной тряпкой. – Дики Рей устраивал собачьи бои. – Она передернула плечами. – Жуть. Ты оказала миру большую услугу. А сейчас ты идешь по следу Гробокопателя, так ведь? – Глаза Симоны засияли. – Я читала утреннюю статью. Ты за чем-то охотишься! – Она перегнулась через стол, словно чтобы поделиться секретом. – Я не специалист по журналистским расследованиям, но готова поспорить: ты так часто смотришь на часы и мобильник, потому что тебе явно куда-то нужно идти, верно?
– Все так очевидно?
– Да. И бьюсь об заклад, что это связано с теми убийствами, так?
Никки уклонилась от ответа.
– Многого сказать не могу, но в первый раз за долгое-долгое время у меня появилась возможность доказать Тому Свинну, что я чего-то стою, и я не собираюсь ее упускать.
– Ясно… – Симона кивнула и впилась зубами в креветку. – Тогда понятно. Никки, но ведь дело Шевалье закончилось много лет назад.
– А мне кажется, что вчера.
– Да нет, намного раньше. Лет десять назад. Я там была. Я помню. – Она вздрогнула, и Никки заметила, что руки ее покрылись мурашками. – Я слышала, что несколько недель назад Шевалье выпустили. Просто не верится! Псих убивает свою девушку и почти всю ее семью, его сажают в тюрьму, а потом по каким-то формальностям выпускают! – Симона сразу посерьезнела и побледнела. – Знаешь, что-то неправильно в этой системе, если случаются такие вещи.
Никки не могла с ней не согласиться, но не хотела думать о Лирое Шевалье, его кровавом преступлении и о том, как она чуть не сорвала расследование, сообщив в газете информацию, полученную от отца, судьи, который вел тогда процесс. Это чуть не стоило отцу работы и, возможно, разрушило политические амбиции, которые он лелеял. И вот сейчас Шевалье на свободе. Она согласилась с Симоной; так нельзя. Снова взглянула на часы и извинилась:
– Извини, но мне правда пора бежать.
– Да, точно, тебя ждет материал, который просто умоляет, чтобы Никки Жилетт им занялась.
Никки улыбнулась, но, открыв кошелек, простонала. В спешке она забыла забежать в банк, и теперь у нее не было ни гроша.
– Ты не поверишь, но…
– Не беспокойся, за чай я заплачу, – засмеялась Симона. – Как получишь Пулитцеровскую премию, вернешь! – Она подняла было руку, собираясь позвать официантку, но замерла. Ее улыбка погасла, а брови сдвинулись.
– Что это за тип?
– Какой тип?
– Там, в кабинке… – она подбородком указала на угловую кабинку у боковой двери, которая как раз захлопывалась. – Он сидел лицом ко мне, и пару раз я замечала, как он смотрит в нашу сторону… Показался знакомым, но… – Между ее бровями пролегли морщинки. – А может, я все придумываю.
У Никки пересохло во рту. Она смотрела сквозь стеклянные двери и окна в темноту, но лишь смутно различала пустой тротуар. Быстро перевела взгляд на окна у парадного входа, но никого не увидела в тени. Никакой полускрытой фигуры.
– Он наблюдал за нами?
– Надеюсь, нет. – Лоб Симоны прорезали жесткие линии. – Наверное, у меня галлюцинации. Я слишком нервничаю в последнее время.
– Почему?
– Не знаю. У меня такое чувство… – Ее голос сорвался, и она вздохнула. – Знаешь, мне действительно пора уезжать из этого дома.
– Какое чувство?
Симона подняла сумочку из-под стула и перебросила ремешок через плечо.
– Да ничего. – Никки это, похоже, не убедило, и Симона добавила: – Честное слово. Не забывай, я ведь так замоталась, что уже гоняюсь за геями.
Никки вспомнила о записке, которую нашла в кровати, и при этой мысли по коже побежали мурашки. Если она поделится этим с Симоной, то еще больше расстроит ее.
– Если тебя что-то беспокоит…
– Может, это просто зима. Рождество и все такое. Мы с Эндрю сблизились как раз зимой… но ведь это было так давно. Почти тринадцать лет назад. Знаешь, странно: мы с тобой могли быть родственницами… ты могла быть тетей моих детей. Тетушка Ник, как тебе?
– Очень знакомо. Примерно так меня зовет дочка Лили.
Симона явно переживала смерть Эндрю ничуть не менее тяжело, чем другие члены семьи. Может, ей нужно ненадолго уехать. Прочь от воспоминаний. Прочь от лучшей подруги, к тому же сестры человека, которого она любила. Прочь от призраков прошлого.
Наконец их заметила официантка, неторопливо подошла к столу, и Симона попросила счет, а Никки спросила о человеке, который сидел в угловой кабинке.
– Никогда его раньше не видела. Правда, я работаю только с прошлой недели.
– Спасибо.
– Наверное, ничего страшного, – сказала Симона, изучая чек.
– В следующий раз моя очередь. Честно. – Никки схватила сумочку.
– Я это уже слышала. Впрочем, ты мне дешево обошлась – всего стакан чая, – Симона положила деньги на стол, и они вместе направились к машинам. Побитая «субару» была припаркована через две машины от новенького кабриолета «БМВ» Симоны.
Мощенная булыжником улица была темна и безлюдна, но Никки не заметила, чтобы кто-то прятался в тени. Тем не менее она нервничала, чувствовала себя неуютно, поэтому, прежде чем сесть и завести мотор, проверила лобовое стекло. Мотор заглох. Опять. Выжимая акселератор, она снова повернула ключ зажигания. Симона уже выехала с тротуара.
– О господи, да заводись ты. – Она попробовала еще раз, двигатель кашлянул, фыркнул и опять замолк. Задние фары машины Симоны превратились в далекие красные точки. Никки начала потеть. Вспомнила о типе, который, как говорила Симона, пялился на них из угловой кабинки в «Бижу». Но она была не одна; из здания выходили люди, да и мобильник был с собой. Она снова повернула ключ, и машина завелась. Никки осторожно нажала на газ и выехала со стоянки. С облегчением она свернула за угол, но на повышенной скорости.
Она опаздывает, как всегда.
Как бы то ни было, нельзя пропускать встречу с Клиффом Зибертом. Посреди поворота «субару» вильнула. Что-то с ней не так. Не слушается руля…
– Что за черт! – Никки заехала на тротуар и вышла из машины, чтобы определить, в чем дело. Задняя левая шина расплющилась, как оладья. Остальные тоже быстро сдувались. – Блин! – Она пнула шину и тихо выругалась. Похоже, на встречу с Клиффом она не попадет. Это нереально.
При всем желании.
Никки вынула мобильник и набрала номер. Было темно. Она умела пользоваться домкратом и менять колеса, но все четыре не сменишь.
Гудок.
Нет ответа.
Два гудка.
– Ну, давай, давай!
Может, позвонить в техпомощь… а может, Клифф предложит… Три гудка.
– Да что ж это такое…
Тут рядом притормозил фургончик, и парень в бейсболке опустил стекло.
– Проблемы? Четыре гудка.
– Колесо спустило. То есть все четыре.
– Помочь?
– Нет, не надо. Мой… э-э-э… муж скоро приедет, – солгала она в надежде, что он не заметит отсутствия кольца на пальце.
В мобильнике что-то щелкнуло, и голос Клиффа предложил оставить сообщение.
– Я могу с вами побыть, пока он не приедет. – Незнакомец улыбнулся, и золотой зуб загадочно сверкнул в свете фонарей.
– Нет, спасибо, я уже ему звоню, и он уже в двух кварталах отсюда. Что? – сказала она в мобильник. – Нет-нет, здесь просто предлагают помочь. Нет, все в порядке. Я скажу ему, что ты будешь через пару минут… Я тоже тебя люблю. – Снова обернувшись к водителю фургона, она выдавила улыбку, надеясь, что губы не дрожат. – Он уже едет. – В горле стоял ком, ее трясло. Она думала о тех, кто следил за ней на улице, о вторжении в ее квартиру, о полученных записках и о серийном убийце, который все еще разгуливает по Саванне. Кровь застыла в жилах. – Спасибо.
За фургоном остановилась еще одна машина, и водитель шутливо притронулся к козырьку кепки:
– Как скажешь, солнышко.
Когда он отъехал, по коже поползли мурашки. Солнышко. Господи, почему он так ее назвал? Чтобы его потом опознать, она взглянула на номер, когда он отъезжал, но сзади подсветки не было, не разобрать ни букв, ни цифр. Она узнала одно – это был темно-синий «додж-караван» с номером Джорджии. Этого мало.
И этот человек мог быть просто добрым самаритянином.
Да, действительно.
Мобильник все еще был в руке. Она набрала номер техпомощи, сообщила, где находится ее машина, и объяснила, что сама она будет в «Бижу». До ресторанчика было меньше полумили, там, по крайней мере, светло и людно.
Безопасно.
Она побежала.
Снаружи вся потная, внутри холодная как лед, Ник-ки прибавила скорость. Мерцали фары, темные кустарники казались зловещими, и она почувствовала себя совершенно одинокой.
Впервые в жизни Никки Жилетт охватил страх – отупляющий животный страх.
Глава 15
Рид бросил ключи и письма на стол в своей квартире – три смежные комнаты на втором этаже некогда величественного старого особняка. Ему здесь нравилось: окно с эркером, изразцовый камин, книжные полки по бокам от него, настоящие паркетные полы. Раньше он ютился в комнатке, где с трудом помещались кровать и письменный стол, хотя вряд ли ему требовалось больше места. Сегодня он смертельно устал, тело взывало ко сну, но разум был слишком напряжен, чтобы это понять. Как ни старался, он не мог ни отделаться от образа Бобби Джин в гробу, ни отогнать тот ужас, который, должно быть, испытывала она. Кошмарную панику.
И она была беременна.
Возможно, ребенок был твой.
— Господи, – пробормотал он, взял пульт, включил канал новостей и постарался утихомирить демонов, кричащих в голове. Он нашел в холодильнике пиццу, включил духовку и открыл пиво. Кому пришло в голову убить Бобби? Кто ненавидел ее так, что сунул в чужой гроб и похоронил заживо? Тот же недоумок, который сделал это с Робертой Питере. Значит, это не Джером Маркс. Хотя с него станется убить еще кого-то тем же способом просто для отвода глаз. Но зачем все эти сложности – хоронить живьем? Такой поступок свидетельствовал о злобе… глубоко засевшей ненависти и точном расчете. И еще этот микрофон. Убийца слышал, как они умирали. Услаждал свой сдвинутый разум паническими криками, причиной которых был он сам.
– Ублюдок.
Духовка разогрелась, и раздался писк. Рид закинул туда замороженную до ледяных кристаллов пиццу и прошел в комнату, где установил ноутбук на стол. Пока компьютер, мерцая, загружался, он краем уха слушал телевизор. Ведущий новостей рассказывал о баскетбольных матчах. «Майами Хит» проиграли, зато «Атланта» превзошла себя. Рид придвинул стул поближе и открыл почту, где его ждало уже больше тридцати сообщений.
Продираясь сквозь спам и несколько бородатых шуток, которые приходили уже по нескольку раз, он прикончил пиво и наткнулся на письмо с темой «И снова Гробокопатель».
– Что за черт?
Щелкнув по письму мышкой, он прочел:
ВОТ У НАС ЧЕТВЕРТЫЙ НОМЕР.
КТО-ТО ПОМЕР. ТРЕТЬ ГОТОВА – БУДЕТ ЛИ ЕЩЕ?
– Блин! – Рид нажал на кнопку печати. Плита запищала. Появилось сообщение об ошибке, и Рид понял, что принтер не подключен. Он быстро подсоединил кабель и снова нажал печать, а на экране появились странные призрачные изображения. Фотографии Барбары Джин Маркс, Полин Александер, Томаса Мэсси и Роберты Питере. Они зловеще проплыли по экрану, а потом на глазах у Рида превратились в прах и скелеты. – Твою мать… – Кровь застыла в жилах. Треть готова? Уже четыре жертвы. То есть их будет двенадцать!
Из принтера полезла страница, и Рид помчался на кухню, выключил таймер и духовку, потом оставил пиццу на месте. Снова бросился к компьютеру, читал страницы, проверял адрес отправителя, хотя и знал, что это фальшивка.
Двенадцать жертв?
Зачем сообщать об этом ему? Почему убийца все время дает подсказки? Что общего у этих четверых и кто оставшиеся восемь? Как они связаны?
Сжав зубы, он ответил на письмо.
Сомневаясь, что получит ответ.
Потом переслал все Бентли, их специалисту по компьютерам, отослал копию и Морисетт.
Схватив телефон, он набрал ее домашний номер. После третьего гудка она ответила сонным голосом:
– Алло?
– Это я. Гробокопатель снова мне написал. – Что?
– По электронной почте. Я уже переслал Бентли и тебе. Проверь.
– Ага. Перезвоню через пять минут. – Тут же проснувшись, она повесила трубку, Рид продолжал вглядываться в письмо, надеясь найти след, который приведет его к убийце. Этот парень так глуп? Или так храбр?
Телефон зазвонил. Он схватил трубку: – Рид.
– Господи Иисусе, что несет этот урод? – спросила Морисетт, и Рид определил, что одновременно она закуривает.
– Если бы я знал…
– Двенадцать? Да черт подери, что это значит?
– Не знаю, но нам нужно это выяснить, и поскорее. Делай что можешь, увидимся утром.
– Ладно. – Она повесила трубку, и Рид остался смотреть на монитор и болезненные образы, которые мелькали, как листья на ветру.
Только бы этот ублюдок сделал ошибку. Рид спустит с него вонючую шкуру. И с удовольствием. БУДЕТ ЛИ ЕЩЕ? Нет, если это зависит от Рида.
– Где, мля, ты это взял?
– Чё? – Билли Дин сонно приоткрыл глаз и разглядел силуэт отца, возвышающийся над его кроватью. Лицо старика было жестким и злым, а в вытянутой руке он держал кольцо – то чертово кольцо, которое Билли Дин нашел рядом с могилой.
– Хрен через плечо! Кольцо где взял?
– Без понятия, о чем ты, – солгал Билли Дин, понимая, что это он зря. Никому еще не удавалось безнаказанно соврать Мерлу Делакруа.
– Ага, а про это ты, поди, тоже ничего не знаешь? – Из переднего кармана узких потертых джинсов он достал маленькую синюю трубку Билли – специально для травы.
Блин!
Билли медленно сел и стал соображать. Быстро. Но он слишком испугался.
– Ты рылся в моих вещах?
– Ну ты и Шерлок. Вот именно, мля, рылся. И не вешай мне лапшу на уши, что это твои личные шмотки, тебе не поможет. Нет уж. Ты живешь под моей крышей и по моим правилам, а мои правила очень просты, особенно когда воруешь и куришь дрянь. И бог знает что еще ты там делаешь! – Он оглядел неубранную комнату Билли, где, кроме него, жил еще старый пес. Мерл запустил руку в жидкие волосы и с ненавистью выдохнул: – Ну и хлев.
– Не надо было копаться в моих вещах, – чуть слышно сказал Билли Дин.
– Не надо было красть. Это против закона и заповедей Господа. Ты что, не знаешь? Помнишь заповедь «Не укради»? Помнишь? – Дрожа от гнева, Мерл бросил трубку на старое покрывало на постели Билли. – Значит, ты врун, трус и вор.
Да, попал. По-крупному вляпался.
– Я небыстро, как гремучую змею, Мерл схватил Билли за футболку и поднял его на ноги.
– А теперь слушай сюда, парень. Нечего мне врать и пудрить мозги. Если не хочешь вылететь отсюда, быстро говори, что это за хрень.
Билли чуть не намочил штаны.
– Я нашел кольцо.
Отец посильнее ухватил его за футболку и так тряхнул, что у Билли глаза чуть не вылезли из орбит.
– Ну конечно, нашел. В комоде у старухи какой-нибудь.
– Нет!
Еще один рывок, и старик так скрутил футболку, что она затянулась на шее Билли.
– А ну не ври мне!
– Нет! – настаивал Билли, судорожно глотая воздух. – Я… я нашел кольцо… правда… у той могилы… Богом клянусь.
Отец подозрительно сощурился:
– У могилы?
– Да, оно лежало там, в грязи, и я… я его взял. Я думал, никому хуже не будет.
– Но оно не твое, и это вскрытие улик, или как его там. Е-мое, парень, у тебя в голове мозги или говно? Дурак. Проклятый идиот, тупозадый придурок! Черт. – С отвращением он выпустил футболку, и Билли, вдохнув полной грудью, чихнул. – Ага, и трубку ты, видать, там же нашел?
Старик явно дразнил его. Но Билли не попался в ловушку:
– Нет, сэр.
– Она твоя?
– Нет…
– Мое дело – предупредить. Не ври.
– Она… одного из моих друзей.
– Которого?
– Точно не помню.
– Нет, помнишь. – Здоровенные мышцы под клетчатой рубашкой напряглись. У Мерла раздувались ноздри, а глаза потемнели, как его обсидиановое кольцо. Он сжал кулаки, выступили мощные костяшки.
– Пап, не надо… – Кто?
Мерл еще крепче сжал кулаки.
– Блин…
– Ты мне имя скажешь, Билли?
Билли Дин сглотнул и сквозь зубы солгал:
– Это Прескотта, папа.
У Мерла заходили желваки.
– Мог бы и догадаться, – пробормотал он. Вздохнув, разжал кулаки. – Ну, он и так попал в переплет, так ему и надо. Правильно, что загремел в больницу. Добрый Господь наказал его. А с тобой что будем делать? И с кольцом этим?
– Без понятия.
– Мы, наверное, позвоним шерифу с утра?
– Ну, если надо…
– А ты как думаешь, стоит позвонить?
Билли Дин кивнул. Он сам был не рад, что соврал про Прескотта, но решил, что тому хуже не будет.
– Я так и думал. – Старик положил кольцо в карман и подмигнул, прежде чем выключить свет. – Спи, парень.
– Спокойной ночи, папа, – сказал Билли Дин. Когда дверь закрылась, он стукнул кулаком по подушке.
Надо было сразу загнать это кольцо и получить десяток долларов. А теперь он по уши в дерьме. Похоже, старик прав. Он идиот.
Супергерой прокрался в боковую дверь своего дома – старого здания в респектабельной, хотя и не слишком дорогой части города. Бешено стучало сердце, он обливался потом. Не включая свет, сбежал по шатким ступенькам в подвал с затянутыми паутиной стенами и низким потолком. Тут было сыро, пахло землей, несколько высоких окон были забиты досками изнутри и увиты плющом снаружи.
Он потерял бдительность.
Так нельзя. Не сейчас.
Ведь он так близок к осуществлению того, что так долго замышлял.
И тут подруга Никки Жилетт заметила его. Может, даже узнала.
Дурак. Дурак. Дурак.
Он ведь так долго осторожничал!
Уже две ошибки… Сначала мальчишка в лесах, теперь – эта встреча в ресторане. Но больше нельзя… Он не может себе позволить еще одну ошибку. А еще разбираться на севере с этим пацаном, который видел его в глаза… Он скрипнул зубами. Как можно было вести себя так по-дурацки, так беспечно, так невнимательно?
Но искушение было слишком сильным, и он не сумел ему противостоять, когда после отправки сообщения Риду понял, что у него остается время последить за Никки…
И он облажался.
Он хлопнул себя по голове.
Сильно.
И тут зазвучал голос… с ужасающей отчетливостью. Казалось, он раздавался в стенах этого тесного подвала и проникал прямо в душу.
Да ты кто, девчонка, что ли? Тупая задница – вот ты кто! Ничего нормально сделать не можешь! Придурок чертов!
Эти обвинения врывались в мозг, метались в голове, и по его жилам побежал страх. Мысленным взором он видел неодобрительно поджатые тонкие губы, длинный старый ремень в грязных петлях на джинсах, который расстегивали толстые волосатые пальцы с большими костяшками и обгрызенными ногтями, – полоску хорошо выделанной кожи, готовую оставить рубцы у него на спине.
– Нет! – закричал он, слизывая соленый пот с губ. Нужно было сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас и что ему нужно сделать. Он умный. Он умный мужик. А не девчонка. Мужик! Не какая-то сучка. – Нет, нет, нет! – Глаза наполнились слезами стыда, хотя он и убеждал себя, что прошлое здесь ни при чем, что эти слова просто сорвались с языка невежественного, бесполезного и злобного ублюдка. Но дышал он часто, испуганно. Насмешки, которые он носил в себе уже с дюжину лет, пожирали его мозг, словно демоны.
Он докажет, что они не правы. Что все заблуждались на его счет. Он не дурак. Он не девчонка… Он не дерьмо!
На дрожащих ногах он подошел к книжному шкафу, в ящиках которого пылился забытый хлам, и нагнулся, чтобы войти в свою комнату – пространство, которое он предназначил для своего второго Я, своего настоящего Я. Сильного Я.
Шагнув в свое убежище, он сразу почувствовал себя увереннее. В безопасности.
Он Супергерой.
И Гробокопатель.
Умнее всех.
Он снял с полки альбом и положил на стол собственного изготовления. В пластиковые кармашки были всунуты пожелтелые вырезки с зернистыми фотографиями и выцветшим текстом. Его глаза пожирали статьи, которые он и так знал наизусть.
Он медленно переворачивал страницы, пока не добрался до конца, где на него смотрели фотографии, которые он собрал. Все эти лица – улыбающиеся, угрюмые, рассеянные – совершенно не представляли себе, что их ждет одна судьба.
Но они узнают.
Он выжил и победил.
Им это не удастся.
Потому что они слабы. И глупы.
Он оставил альбом на столе и прошел к бюро. Во втором ящике лежало белье. Старое, новое… но ничего, что сравнилось бы с трусиками Бобби Джин или Никки Жи-летт. Он открыл пакеты и потрогал свои сокровища, потом решительно закрыл ящик. На это нет времени. Он коснулся засохших капель крови на крышке комода и напомнил себе о своей задаче.
Скоро все кончится.
Он докажет, что он сильный.
А потом сможет отдохнуть.
