Текст книги "Завтра утром"
Автор книги: Лайза (Лиза) Джексон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Теперь она услышала, как на крышку гроба падают комья грязи и камешки. Еще есть шанс. Ее еще не закопали.
– Выпустите меня! – В панике она снова заколотила по стенкам, запястье разрывалось от боли. – Пожалуйста, отпустите. Я никому не скажу – пожалуйста, не делайте этого!
И снова стук – еще один ком грязи упал в могилу. Но если ее еще не закопали, крики может услышать кто-нибудь, кроме этого выродка. Она дико визжала, билась, молотила кулаками, скребла ногтями, молила.
– Помогите! О господи, кто-нибудь, помогите! – Но земля все падала и падала. С каждым взмахом лопаты свежего воздуха становилось все меньше и меньше. Он хочет медленно убить ее. Выхода нет.
Темнота сгустилась еще больше. Легкие жгло. Смрад был невыносим, и тело под нею, казалось, шевелилось… касалось ее в самых невообразимых местах.
Это невозможно, подумала она на миг, но этот всплеск здравого смысла быстро заглушил внутренний голос.
Ты обречена, Симона. Как и остальные.
Когда он засыпал зияющую дыру, крики и мольбы Симоны затихли, но Супергерой слышал стереозвучание ее жалобных воплей – не только сами стенания из гроба, но и каждый вздох в наушнике. Он не мог устоять. Хотя безопаснее было закопать яму и прослушать запись криков, искушение услышать, как она встречает судьбу, в режиме реального времени было слишком велико. Обычно его жертвы приходили в себя, когда он уезжал довольно далеко, но Симона Эверли оказалась сильнее, чем он ожидал, и наркотик, которым он одурманил ее, быстро выветрился.
Ну и отлично, подумал он, бросая на гроб сырую землю. Было что-то невыразимо чувственное в том, что она лежит прямо под ним, в гробу под несколькими дюймами земли, и умоляет его освободить ее. Как она плачет, предлагает ему себя, но сама мысль о том, чтобы и в самом деле ее трахнуть, не так будоражила, как то, что он переживал сейчас, – всплеск адреналина при звуках ее мольбы, криков, всхлипываний.
Дождь служил прекрасным прикрытием: вряд ли кто сейчас перелезет через запертые ворота кладбища. Он один, не считая каких-то зверьков, которые шуршали в листве. В очках ночного видения он мог бы заметить, как все эти еноты, скунсы, опоссумы скрываются в зарослях у окраины кладбища и с подозрением таращатся на него широко открытыми глазами.
Подойдите и посмотрите, подумал он о пушистых свидетелях своего преступления. Забрасывая в могилу землю, он вспотел. Ее голос тонул в сырой облачной ночи. Надо работать быстро, на случай если покажутся какие-нибудь подростки или бродяги. Но сейчас он был один.
Он и Симона.
Она плакала, что-то неразборчиво бормотала, порой взвизгивала, жаловалась, что кто-то трогает ее и дышит на нее – как будто она в гробу с привидением.
Да, она и правда с ума сходит.
Это прекрасно.
Пусть она в последние минуты жизни рехнется от страха, пусть поймет, что выхода нет, что, как бы она ни боролась, умоляла и рвалась, она обречена.
Почувствуй, каково это, богатая сучка.
Глава 25
– Говорю же, этот тип не появлялся последние пару дней. – Дэн Оливер, управляющий домом, где располагалась квартира Шевалье, просто горел желанием их впустить. Выглядел он лет на пятьдесят, и его ожесточенное лицо, как бы говорившее: «В моей жизни нет ни минуты покоя», свидетельствовало, что свои юношеские мечты он потерял много лет назад. Под козырьком грязной бейсболки светились небольшие глазки, а лицо было чересчур мясистым. Он едва бросил взгляд на ордер на обыск, которого успели добиться Рид и Морисетт. Похоже, Дэн ждал их с нетерпением и повел по неровной кирпичной дорожке вниз – несколько ступенек по лестнице. Квартира была под землей – небольшая каморка, какая-то мастерская ремесленника, который пустил постояльца в надежде срубить несколько лишних баксов.
– Он где-то работает? – спросил Рид, хотя знал ответ.
– Да, у него есть работа. Если это можно так назвать. В видеомагазине. Этот парень долбанутый, по-моему, целыми днями смотрит порнуху. Думаю, у него сменная работа, но я за ним следить не нанимался. Это не мое дело, а проверяющего офицера, так ведь?
– Но вы не замечали ничего необычного? – упорствовал Рид.
– Он маньяк и убийца – разве это обычно?
– Не поспоришь, – сказала Морисетт. Открылась дверь. Оливер остался снаружи и закурил, а Рид и Морисетт вошли. Квартиру скорее можно было назвать могилой – влажные потрескавшиеся стены, оголенные провода и два маленьких окошка, не просто покрытых, а залепленных грязью. Свет внутрь не проникал. На полу лежал засаленный и покрытый пятнами коврик, кресло, скрепленное изолентой, стояло перед телевизором, с которого свисала замотанная фольгой антенна. Телевизор стоял на ветхом книжном шкафу, в котором находились старые музыкальные альбомы, хотя не наблюдалось, на чем их можно проигрывать.
– Уютненько, – буркнула под нос Морисетт, заглянув на кухню, которая состояла из электроплитки и маленького холодильника. Туалет был в кладовке. – Прямо со страниц «Прекрасного дома».
– Его недавно выпустили. Он еще не успел сходить к дизайнеру, – ответил Рид, рассматривая кровать Лироя Шевалье – армейскую кушетку в углу, покрытую спальным мешком. Над кушеткой было единственное украшение во всей квартире – изображение Девы Марии, с благословением взирающей вниз, как бы на кровать Шевалье. Хотя она была полностью одета, было видно ее сердце. Лицо доброе. Любящее.
– Так что он сделал? Забил еще одну семью? – спросил Оливер и глубоко затянулся сигаретой.
– Мы просто хотели с ним поговорить.
– Конечно.
– У него были посетители?
– Не знаю. Он все больше держится один. Большинство его друзей в тюрьме.
– Телефона нет? – спросил Рид, оглядываясь. – И компьютера?
Оливер расхохотался так, что закашлялся.
– Он не слишком хорошо разбирается в технике. Это было похоже на правду – а ведь Гробокопатель связывался с ними по электронной почте, устанавливал в гробы беспроводные микрофоны, умел использовать технику в своих целях.
– Смотри-ка. – Морисетт натянула перчатки и достала из книжного шкафа альбом с вырезками, затерявшийся между пластинками. Положила его на кресло и начала листать пластиковые страницы. Вырезки из новостей, сейчас уже пожелтевшие, были аккуратно вставлены в кармашки. – Да он тащится от этого.
– Так где он? – спросил Рид, и ему стало совсем не по себе. Что-то здесь не так, чего-то он не понимает. Если только Шевалье не хамелеон, если он не пытается их обмануть этой своей убогой хибаркой. Если только он не держит их за дураков.
Риду все это не нравилось.
Что-то он пропустил.
Что-то важное.
То, что может стоить жизни Симоне Эверли.
Полиция приближалась.
Супергерой слушал новости по полицейской волне. Ощущал, как они придвигаются все ближе, чувствовал, как они все жарко дышат ему в спину. Они нашли квартиру, как он и ожидал. Как он и планировал. Он уже предвкушал их следующие шаги.
Срезав угол, он перешел улицу и направился по узкой аллее, где располагались мусорные баки, а с забора на него настороженно глазел кот. Его грузовик стоял на общей парковке. У всех на виду. На этот раз, чтобы машину случайно не опознали, он оттащил одурманенную Симону и свои инструменты на кладбище, в густые заросли. Отогнал грузовик и вернулся на кладбище позже, до пробуждения Симоны, чтобы закончить работу. Он нашел ключи и забрался в машину. Его распирало от удовлетворения. Он доставил свой груз; все прошло, как он и ожидал, как он и хотел. Он знал, что скоро на его след нападут. Если только они не совсем остолопы. Но он опять всех обманул. Вся эта чушь с числом двенадцать была нужна, только чтобы раздразнить их, указать направление, но не раскрывать свою подлинную цель.
Он ехал, не превышая скорости, чтобы не нарваться на неприятности, и остановился на аллее. Убедившись, что за ним не следят, что никто не подозревает, где скрывается его берлога, он сбежал по ступенькам и вошел в комнату, где мог быть один. Где был его мир.
Посмотрев на одежду Симоны Эверли, он улыбнулся. Вспомнил, как раздевал ее. Конечно, она была без сознания, когда он снимал с нее спортивный костюм, шорты и футболку. Он снял бюстгальтер, тихонько лаская грудь. Боже, она была прекрасна; светлые линии свидетельствовали, что загорала она в крохотном бикини. И на самом белом участке ее кожи контрастно выделялись соски. Темные. Круглые. Совершенные. Он не удержался и поласкал их, стянул с нее спортивные шорты и добрался до главного сокровища.
Алые трусики.
Они еле прикрывали ее и врезались между крепких круглых ягодиц. Ему захотелось укусить их, взять ее сзади, глубоко вонзить в нее твердый член, но он удержался. Его руки трепетали, когда он стягивал алую ленточку, которую она называла трусиками. Он понюхал их, лизнул, и пришлось подождать, чтобы успокоиться. Потом он овладел собой, связал Симону, как овцу, и завернул ее в брезент, оставив дырки для воздуха. Нужно было быть осторожным на случай, если она очнется по дороге или когда придется оставить ее на полчаса в густых зарослях, окружающих кладбище.
И потом он доставил ее к последнему пристанищу.
Он быстро сел и прослушал запись ее криков, услышат мольбы о пощаде и почувствовал ее ужас. Прекрасно, подумал он, снова и снова слушая эти звуки. Он не стал отказывать себе в удовольствии, прошел к письменному столу, потер пятнышки крови на поверхности и потянулся к ящику, где его ждала награда. Между пальцами заструились шелк и кружева.
У него встал.
Мощно встал.
Никки медленно сходила с ума. Она ничего не слышала. Прошло много времени, и Никки устала сидеть за пустым столом в полицейском управлении. Поскулив с час, Микадо свернулся клубком у ног Никки, пока она пыталась связаться с семьей и друзьями Симоны. Высокий, с виду надежный полицейский по имени Уилли Армстронг сидел рядом, настолько близко, что она подумала, уж не приставили ли его к ней «сиделкой», чтобы оградить от неприятностей. Что ж, такая у нее репутация, предположила она, хотя было уже безразлично. Стрелки часов отсчитывали минуты и часы, а от Рида не было ни весточки.
Что там в квартире Шевалье? Если бы они с детективом Морисетт нашли Симону, то позвонили бы.
Но увы.
С тяжелым сердцем, прокручивая в голове ужасающие сцены, она наблюдала изнутри, как работают в полиции. Несмотря на глубокую ночь, работала команда, которая позаботилась об ориентировке и распространила фотографии Лироя Шевалье. Никки позвонила всем друзьям и родственникам Симоны. К сожалению, ее родителей не было дома, но, может, оно и к лучшему? Зачем тревожить их без надобности?
Если только без надобности.
Наконец она услышала голос Рида и его шаги по лестнице. Нелепо, но ее глупое сердце забилось сильнее. В мгновение ока она вскочила на ноги, но, когда он вошел, она похолодела от его мрачного вида. Сердце ушло в пятки.
– Вы нашли ее?
– Нет.
С ним была Морисетт.
– Никаких следов. Ни ее, ни Шевалье.
– Его не было дома?
– Нет. Не было и в видеомагазине, где он работает. Мы проверили. И это не для печати, вы поняли? – сказала Морисетт.
– А ты что-нибудь узнала? – спросил Рид.
– Нет. После ресторана ее никто не видел.
– Черт.
У Морисетт запиликал телефон, она стала доставать его из сумочки, а Рид и Никки прошли в его кабинет.
– Она у него, так ведь? – спросила Никки, стоя у окна и вглядываясь в темную безжалостную ночь. Микадо вскочил и заскулил у ее ног.
– Не знаю. Ни в чем нельзя быть уверенным.
– Но ты думаешь, что да.
Он начал было спорить, но остановился. Его губы затвердели.
– Да, ты права. Думаю.
– Я так и знала.
– Я могу ошибаться.
– Да, конечно. – Она нагнулась и взяла на руки песика Симоны. – А еще Папа Римский может вдруг жениться. – Она потерла шею. – Надо ее найти. Пока не поздно. – Но она знала, что уже поздно, что в песочных часах жизни Симоны осталось упасть нескольким песчинкам.
Закончив разговор, вернулась Морисетт.
– Тут все идет по плану, я проверила. Мы выпустили ориентировку, и, если что, мне или Зиберту позвонят.
– Где он? – Никки почесала Микадо за ушами.
– Едет. Он весь день был в Далонеге – говорит, что оставил мне сообщение, но я не получала. Он беседовал с мальчиком, который видел убийцу, но тот не опознал Шевалье. Заявил, что не узнал бы того человека, даже если бы столкнулся с ним. – Она пожала тонким плечом. – Может, и врет. Зиберт думает, что он боится, как бы чего не вышло. И его папаня тоже не очень помог – он думает, что у сынка есть сведения, за которые какой-нибудь придурок заплатит… Эй, может, убедите «Сентинел» раскошелиться?
– Мы не платим за новости, – отрезала Никки. Морисетт фыркнула, открыла сумочку и стала там рыться.
– Нет, вы просто мутите воду, будоражите людей и путаетесь под ногами. – Никки открыла было рот, чтобы возразить, но Морисетт оборвала ее: – И не вешайте мне лапшу про свободу прессы и право людей знать, – это все херня.
– Я думаю, она все понимает, – встрял Рид.
– Да уж надеюсь. – Морисетт нашла пачку и вытряхнула последнюю сигарету. – Аккуратнее, ладно? – сказала она Риду, смяла пустую пачку и бросила в мусорку.
– Я стараюсь, – ответил он ледяным тоном, и бывшая напарница, похоже, поняла намек.
– Ладно, может, я и переборщила, но я устала, и вообще не надо меня учить, как делать мою работу. А сейчас я пойду домой к детям. Которые, по идее, спят и даже не знают, что меня нет рядом… Черт возьми, эта работа не для матери. – Она зажала незажженную сигарету губами, где остался лишь намек на помаду, которую наложили несколько часов назад.
– Но нельзя же бросить поиски, – запротестовала Никки, которая до смерти боялась за Симону. Песик заскулил, и она опустила его на пол. – Только не сейчас… – И умоляюще взглянула на Рида. – Счет идет на секунды. Уже сейчас Симона, может быть, в гробу, пытается выкарабкаться, слышит, как ее лопата за лопатой засыпают землей. Господи, представьте только, каково ей сейчас! Надо найти ее. Нельзя сдаваться.
– Никто и не сдается! – парировала Морисетт и смерила Никки взглядом. И без того вспыльчивая, она взорвалась. – Если вы не заметили, мисс Жилетт, мы тут до чертиков забегались с этим делом, а вы только путаетесь под ногами. Если вы можете озвучить хотя бы одну вескую причину, почему мне не пойти домой, если у вас есть конкретные идеи, вперед! – Она ждала, жуя сигарету.
– Спокойно, Сильвия, – предупредил ее Рид. – У нас у всех тяжелая ночь.
– Следи за ней, ладно? Никки медленно произнесла:
– Никто за мной не следит.
– В том и проблема. Вы неуправляемы, Жилетт. и, честно говоря, у меня на вас нет времени. – Морисетт посмотрела на Рида. – Удивлена, что у тебя есть. – Вынув из кармана зажигалку, Морисетт выскочила из кабинета, яростно стуча каблуками, ее гнев выплескивался почти видимыми волнами.
Казалось, что на Никки обрушился весь мир. Она стояла в кабинете Рида, как оплеванная. Вокруг бегала собачка Симоны.
– Я сама виновата, – сказала она, глубоко уязвленная тем, что кто-то, даже эта жуткая детективша, мог подумать, что она рассчитывает написать статью, а не спасти жизнь подруги. – Я пришла сюда не ради статьи, – добавила она, и в душе ее сгустился ночной мрак. – Я просто хочу сделать все возможное, чтобы она была в безопасности.
– Я знаю. – Он был невероятно добр, смотрел на нее сочувственно, и она знала, что он понимает ее боль. Разве не потерял он то, что было ему дорого, – женщину, которую когда-то любил, ребенка, которого даже не мог увидеть, из-за этого чокнутого маньяка?
– Мне жаль, – сказала она. – Ты потерял…
– Не надо. – Он обнял ее и положил подбородок ей на голову. Он такой сильный. Такой мужественный. Такой надежный. Она прижалась к нему, с трудом сдерживая слезы, которые вот-вот готовы были хлынуть. Слезами Симоне не поможешь. Унынием и тревогой – тоже. Надо действовать. Найти ублюдка, который это сделал, и остановить его. Быстро.
Тут она почувствовала, как Рид напрягся и сильные руки отпустили ее. Кто-то прочистил горло. Она невольно отступила на шаг и увидела в дверном проеме Клиф-фа Зиберта.
– Мисс Жилетт, – произнес он бесцветным голосом. – Вы последняя, кого я ожидал здесь увидеть.
– Уже иду домой, – ответила она. – Я здесь потому, что моя подруга пропала.
– Я слышал. – Его жесткие черты немного смягчились. – Мне жаль.
– Я надеюсь, вы найдете ее. И скоро. Пойдем, Микадо.
Клифф коротко кивнул:
– Мы сделаем все, что от нас зависит.
– Спасибо, – сказала она и чуть не назвала его по имени, чуть не выдала их близкое знакомство. Рид не знал, что они дружат, понятия не имел, что Зиберт был ее источником, и она хотела, чтобы так было и дальше. Она взяла собачонку на руки.
– Я вас подвезу, – предложил Рид, и она выдавила тень улыбки. Он кивнул на Микадо. – С собакой, конечно.
– Было бы здорово. – Никки чувствовала на себе взгляд Клиффа, когда они с Ридом выходили из управления, но слишком устала и расстроилась, чтобы беспокоиться по поводу того, что там он подумал. И вообще это не его дело. На улице ночь, казалось, сгустилась над ней, до костей пробирала сырость, тьма опустилась на душу. Никого не было, и пустой город выглядел как-то мрачно. Голубоватый свет фонарей зловеще плясал по мокрой мостовой.
Она забралась в «кадиллак» и, взяв Микадо на колени, тяжело привалилась к пассажирской двери. Не говоря ни слова, Рид сел за руль и выехал со стоянки, направляясь к ее дому. Она так устала; болели все мышцы, но мысль лихорадочно работала. Она гладила собаку и тщетно пыталась заглушить чувство вины. Где Симона? Неужели с этим чудовищем? Хоть бы все обошлось. Хоть бы она выжила. Не дайте ей умереть жуткой, невероятной смертью.
Город был тих, улицы почти пустынны; светилось лишь несколько окон в больших старых домах. В машине Рид хранил молчание, и Никки слышала только рев двигателя, визг шин и шум полицейской волны, которая иногда взрывалась краткими диалогами. Собачка Симоны положила передние лапы на оконную раму и прижала нос к запотевшему стеклу. Она не тявкала и не скулила. Никки старалась не думать о Симоне, не представлять себе ужасы, через которые подруга, может быть, сейчас проходит.
Наконец тишина, нависшая над ними, стала совсем нестерпима.
– Господи, где же она?
– Не казнись и не думай об этом, – сказал Рид, лавируя по переулкам. Из тени выпрыгнул испуганный кот и юркнул между железными прутьями решетки. – Ты не виновата.
– Я должна была быть с ней.
– Ты не могла. Даже не знала, что должна. Твой телефон украли – забыла?
– Но я была неосторожна.
– Неважно. – Он миновал последний поворот, въехал на стоянку и занял пустое место рядом с «субару» Никки. – Он бы все равно придумал, как до нее добраться. Твой телефон оказался под рукой, но если бы у него не получилось с этим, он нашел бы что-нибудь другое. У этого маньяка есть план. – Рид выключил зажигание, и двигатель затих.
– Я все равно чувствую ответственность, – призналась она, потянувшись к ручке. Запотевшие окна отгораживали их от внешнего мира.
– И я.
– Не ты же ее лучший друг. – Она погладила Микадо, и тот завилял обрубком хвоста.
– Просто я коп. Хочу поймать этого подонка. Это моя работа. И я ее не сделал.
– Как сказал один мудрец, «не казнись и не думай об этом». – Она с трудом улыбнулась одними губами, возвращая ему его же слова.
– Не такой уж мудрец, но я все равно попробую воспользоваться его советом.
– Ты поймаешь Шевалье.
Он кивнул, потер шею и нахмурился на темноту за лобовым стеклом.
– Да, далеко он не уйдет. – В его голосе появилась нотка сомнения, какой Никки раньше не слышала. – Но…
– Но что? – спросила она и увидела, как на его лице застыл страх, а в глазах, которые блеснули в свете приблизившихся фар, читалось замешательство. – Что-то тебя беспокоит, так?
– Да, меня тут многое беспокоит.
– Давай, Рид, выскажись. И не надо опять предупреждать, что разговор «не для печати». – Словно подчеркивая ее слова, Микадо заворчал и затявкал, от его дыхания стекло с пассажирской стороны запотело еще больше. Рид не ответил. – Ну давай. В чем дело? Тебя что-то гложет.
– О черт. – Рид так сжал пальцами руль, что побелели костяшки. – Здесь что-то не стыкуется. Я до чертиков хочу, чтобы убийцей оказался Шевалье. Я хочу прижать его к стенке и уверен, что Шевалье связан с этими убийствами. Все крутится вокруг него, и присяжные, которые его осудили, но, помнится, Лирой Шевалье был грубым бестолковым мерзавцем. Гнусным. Злобным. Мрачным. Такой человек способен замучить детей собственной подружки. Истерзать их. Но я не могу представить, как он пишет стишки – детские на самом деле стишки – и дразнит нас этой игрой, если тебе угодно это так называть. Он совершенно безмозглый. И хотя у него было двенадцать лет, чтобы развить компьютерные навыки, я думаю, что у него нет ни ума, ни средств, ни желания сражаться с нами. Он вышел. Получил свободу. Так зачем все бросать коту под хвост? Черт, что-то не сходится. Только вот не знаю, что именно.
– Не понимаю, – сказала Никки, взъерошив Микадо шерсть. Но внутри заледенела. Если Рид прав… это еще хуже. Она очень хотела верить, что за убийствами стоит Лирой Шевалье. Ей нужно было знать лицо и имя той чокнутой твари, которая разгуливает по улицам Саванны.
– Как я уже сказал, Шевалье был – а может, и остается – жестоким животным. Больной, сумасшедший, лишенный всякой культуры. Что меня в том деле удивляло – как вообще с ним связалась Кэрол Лежиттель, образованная женщина.
– Так бывает сплошь и рядом. Вспомни о женщинах-адвокатах, которые путаются со своими клиентами. Насильники, убийцы – неважно. Их просто засасывает.
– Все равно глупо.
– Не буду спорить, но, насколько я помню, Кэрол Лежиттель тогда потеряла работу, не получала от мужа алиментов, и у нее было трое детей-подростков. Она была кругом в долгах, и ей грозило банкротство, когда она встретила Шевалье. Он был дальнобойщиком, неплохо зарабатывал. По-моему, у нее просто не было выхода.
– Но могла же она найти кого-нибудь более приличного.
– Может, ее как раз и привлекло, что он такой грубый и неотесанный. Кто знает?
– Да уж, черт возьми, кто знает? – пробормотал Рид.
– Может, никто уже и не узнает. Спокойной ночи, Рид. – Она открыла дверцу, и в салоне зажегся свет.
– Погоди. – Он схватил ее за руку. – Мне не нравится, что ты будешь одна ночью. – Он понизил голос, и от этого шепота по шее непривычно побежали мурашки. Сильные пальцы сжали руку.
– Ты ко мне пристаешь? – спросила она, чтобы разрядить обстановку.
– Я просто беспокоюсь.
– Все будет хорошо.
– Да? – По его лицу было видно, что он сомневается.
– Так ты хочешь зайти? – спросила она. – Или нет? Он помедлил. Взглянул на ее квартиру в башенке.
– Лучше не стоит.
Никки почувствовала разочарование, но выдавила кривую улыбку.
– Тогда не заходи.
– А тебе больше негде заночевать?
– Это мой дом. Я сменила замки. – Она улыбнулась одними губами. – А теперь у меня есть сторожевой пес – Микадо.
Рид фыркнул, посмотрев на собачонку:
– Да, классная защита, ничего не скажешь. Ты не можешь поехать к родителям?
– Рид, мне не тринадцать лет, – сказала она, вспомнив бессонную ночь в своей прежней постели, когда в голове крутились осколки родительских ссор. – И я не была присяжной на суде над Шевалье, так что я вряд ли намечена на роль жертвы. Сомневаюсь, что есть какая-то опасность.
Он сильнее сжал ее рукав, и лицо застыло от тревоги.
– Все в опасности, пока он на свободе. Может, поедешь к сестре?
Никки содрогнулась, представив крикливую, раздражительную Лили. И слова «я тебе говорила» та произносит отнюдь не задушевным тоном.
– Даже не упоминай. Лили в три раза неприятнее Гробокопателя. А мой брат Кайл чокнутый, и вдобавок у него аллергия на собачью шерсть. Никто из них не обрадуется, если я завалюсь к ним среди ночи. Кроме того, никто не сможет выгнать меня из моего дома. – Схватив сумочку, она высвободилась. – Даже Гробокопатель.
– Это не просто название статьи, Никки. Он хладнокровный убийца. Тип, которому нравится хоронить людей заживо. Да, ты сменила замки, ну и что? Однажды он уже влез к тебе. Мы думаем, что у него был ключ, но ведь он мог и взломать замок.
– Сейчас у меня надежные запоры.
– Это ничего не гарантирует.
– Ты хочешь меня напугать.
– Да, черт возьми, хочу.
– Ладно. Тебе удалось. Но я остаюсь. В своем доме. – Она посмотрела на пальцы, все еще сжимавшие ее рукав. – Так как, Рид? Ты идешь или нет?
Они были вместе. С часовой башни соседней церкви Супергерой, настроив бинокль, увидел, как Рид вышел из машины и повел Никки Жилетт и эту глупую шавку по лестнице.
Интересно, подумал Супергерой, останется ли коп на ночь.
Может, они уже любовники?
Он видел, как между ними пробегают искры, и знал, что они обязательно переспят, это лишь вопрос времени, но все равно это его раздражало.
Никки Жилетт – просто очередная шлюшка. Как все остальные. Он ощутил зависть и даже ревность к Риду, который был с ней. Но продолжаться этому недолго. Неважно, насколько далеко у них зашло, скоро все кончится. Уж он-то проследит. Держа одной рукой бинокль, другой он залез в карман, под толстый пакет, который собирался отправить, и нащупал комочек ткани. В одиночестве стоя на часовой башне, он поглаживал шелковые трусики, которые взял у нее из шкафа, – трусики Никки. Он редко позволял себе такую роскошь – вынуть свои сокровища из стола, но сегодня решил, что это необходимо. Гладкий шелк и кружева доставляли его грубым пальцам райское удовольствие, и он облизал губы, когда похоть переполнила его. Все зудело от желания трахнуть ее, бросить на кровать, а еще лучше в гроб, снова и снова овладевать ею. Ее протестующие вопли сменятся стонами наслаждения, она будет умолять не только пощадить ее жизнь, но и входить в нее снова и снова. Мысленным взором он представил ее под собой – потную, извивающуюся, молящую.
Он гладил ее трусики, и его член от предвкушения стал твердым, как шомпол. На лбу выступил пот, бинокль в руке стал влажным.
Через мощные линзы он видел, как Рид взял у нее из рук ключи, отпер дверь, осторожно распахнул ее и нащупал выключатель.
Они не знали, что за ними следят. Даже в бинокль было трудно что-то разглядеть; на террасе было темно, башня освещалась плохо, но все же он заметил интимный жест Рида. Проверив квартиру, коп положил руку на спину Никки, мягко пропустил ее вперед, придвинулся ближе и, без сомнения, прошептал, что все в порядке.
Может, Рид даже был в этом уверен.
Но он не прав.
Чертовски не прав.
