Текст книги "Император Вечерних Звезд (ЛП)"
Автор книги: Лаура Таласса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Глава 5
Занимайтесь войной, а не любовью
239 лет назад
– Это твоя самая тупая идея, – говорит Малаки, когда мы приземляемся в Сомнии.
Я складываю измененные чарами крылья и оглядываю столицу Царства Ночи.
Малаки корчит лицо, когда солдат проходит мимо нас.
– Мы колотим этих парней, а не присоединяемся к ним.
Это правда. Много лет королевская стража является мишенью для Ангелов Тихой Смерти. Если мы их не приканчиваем, то либо выкупаем информацию у предателей, либо просто убеждением выуживаем ее из верных правительству лиц.
– Я желаю прервать мирную жизнь короля. – Последние слова походят на фарс.
Сейчас король не ищет солдат, чтобы те сжигали деревни, где есть предатели. Он хочет фейри, которые подарили бы свои жизни, чтобы королевство могло претендовать на большие территории.
– А как насчет твоего лица? – спрашивает Малаки.
Он имеет в виду поразительную схожесть, которую я унаследовал у отца.
– Ты ни разу не заметил этого, пока не узнал обо мне, – говорю я, кидая взгляд на улицу.
– Ага, но я – невнимательный мудак, – отвечает мне друг. – А его подчиненные – нет.
И то правда; тут полно фейри, которые видят короля большую часть своих жизней, но дело в том, что они не знают о моем существовании. Все верят, что Галлегар Никс – единственный в своем роде. И, хотя отец и знает обо мне, он не афишировал это публике.
– А татуировки? – никак не утихомирится Малаки.
Я поднимаю взор к небу.
– Теперь тебя напрягает, что наши тату могут увидеть? – Фактически, Ангелы Тихой Смерти раз или два досаждали королю, но вряд ли они попадались ему из-за татуировок.
Малаки издает звук глубоко в горле.
– Честные феи не пятнают кожу чернилами.
Я приподнимаю бровь.
– Ты встречал честных фей?
Он смеется.
– Агх, ты подловил меня.
Мы поднимаемся на холм к центру острова.
Над заведениями возвышается дворец. Я хмурюсь, когда смотрю на него; магия начинает искриться. Галлегар, возможно, находится там прямо сейчас, готовясь к очередному убийству. Каждый день, пока я позволяю ему жить, умирает еще больше фейри. Кто-то погибает в бою, сражаясь за бессмысленную войну. Кто-то умирает, потому что он обременяет их жизни. А те, такие как мама – как я, – умирают от того, что лишь своим существованием оскверняют короля.
– Ты уверен, что хочешь это сделать? – спрашивает Малаки, отвлекая меня от мыслей.
Я наклоняю голову, все еще хмурясь. Это единственная вещь, в которой уверен все эти дни.
Он вздыхает.
– Тебе необязательно идти со мной, – уточняю я.
Малаки понижает голос:
– Я и так позволю тебе разобраться с королем самому.
Я внимательно смотрю на него. Его верность нельзя купить, но мне как-то удалось ее заработать.
Внимание переходит от Малаки в сторону, когда слышу аукциониста, сзывающего толпу, которая начинает собираться впереди нас. Дальше за ними на возвышении стоит около дюжины закованных людей.
Я останавливаюсь при виде их. Обычно я всегда что-то с этим делаю: в хорошие дни просто позволяю тьме освобождать людей из кандалов, а в плохие рабовладельцы платят за рабов своими жизнями.
– Юриен, – предупреждает Малаки, произнося мое ненастоящее имя, – если ты сделаешь что-то сейчас, то нам придется уйти.
Освобождение рабов привлечет внимание…
Я напрягаю челюсть и продолжаю идти мимо по улице, и от того, что ухожу все дальше от рабов, меня все глубже сжигает изнутри.
Нельзя спасти их всех.
– Нам необязательно делать это сегодня, – говорит Малаки. – Ты можешь освободить их, улететь отсюда и отправиться искать ее в королевствах. – Ему не нужно разъяснять, о ком он говорит.
О моей смертной паре.
– Я не хочу влюбляться.
В конце концов, не в нее. Не в человека.
В этом мне позор. Я ненавижу, как фейри относятся к людям, но не хочу иметь себе в пару человека.
Малаки скептически смотрит на меня.
– Она ждет тебя где-то там. Если ты не будешь искать ее, то, возможно, никогда и не встретишь.
Так будет к лучшему.
– Когда ты стал таким наивным романтиком? – спрашиваю я, принимая во внимание сборище женщин-фей и притворяясь, что мне не наплевать на этот разговор.
Он качает головой.
– Ты просто гребаный идиот. У тебя есть пара…
– Человеческая.
Вот. Я сказал это. Совесть тяжелеет от сказанного.
Малаки делает шаг назад.
– Я думал, что уж тебя-то это не волнует.
– Значит, ты ошибался. – Освобождать рабов и любить одну из них – две абсолютно разные вещи.
Он таращится на меня, отчего чувствую осуждение в его взгляде.
– Ты же знаешь, что в этом нет ничего страшного, – продолжает друг. – Многие феи брали в мужья и жены людей в старые времена.
Времена поменялись.
– Тебе легко говорить об этом, не имея в пару человека.
Это его затыкает.
Однажды я был слишком могущественным и благородным, спасая рабов от службы ужасным хозяевам, и ощущал удовлетворение от своих усилий. Я был освободителем, избавителем. И затем, после того как услышал это чертово пророчество, все стало слишком близко приниматься к сердцу. Нормально спасать рабов, пока держишь их на расстоянии вытянутой руки. Но спать с одной из них… быть связанным…
– Если проблема в смертности, – давит Малаки, – то всегда можно дать лиловое вино…
Я жестко смотрю на него.
– Дело совсем не в этом.
Я потратил всю свою жизнь, пытаясь доказать, что больше, чем какой-то бедный, бессильный тунеядец, но из меня уже не вытащить яму, в которой я рос. Признание связи с человеком вновь покажет меня слабым и уязвимым.
Впереди нас вижу военный вербовочный центр, где фейри могут войти в ряды, если их не призвали ранее. Не каждую фею Ночи взывают к активным действиям, но те, кому попадается возможность, слишком бедны и слабы, чтобы позволить себе заклинания, которые могут стереть их имена с доски призывников.
Редко, когда фейри сами приходят на службу, но сейчас мы с Малаки как раз этим и занимаемся.
Присоединяйся к королевской гвардии. Найди в себе мужество. То, что ты ищешь, лежит по другую сторону. Я все еще слышу слова прорицательницы у себя в голове.
– Я не оставил Ангелов ради поиска пары, – говорю, закрывая этим тему.
Я ушел из-за жажды мести, и, с божьей помощью или нет, она у меня будет.
Глава 6
У всех пророчеств есть цена
220 лет назад
Быть солдатом – неблагодарная работа. Царства Дня и Ночи вечно воюют за границы, которые разделяют наши королевства. И пока у них разногласия, всегда будут проходить битвы. Это значит еще больше кровопролитий, больше соприкосновений со смертью, больше возможностей сдаться своей мрачной натуре.
С тех пор, как мы с Малаки присоединились к военным силам, почти два десятилетия назад, нас почти постоянно отсылали на Границы, сперва борясь на территории Сумерек, а теперь здесь, на землях Рассвета.
Наш лагерь разбит на небольшом участке мерцающего метеорита, который держится на орбите Царства Ночи. Из-за его бесплодной почвы Арестис кажется оазисом.
Единственными важными зданиями здесь являются сплошные построения. Остальные сторожевые посты не более чем маленькие городки из палаток, ткань на которых поблекла с давнишних времен. Война ведется намного дольше, чем Король Теней сидит на троне. Моя бабушка, мама короля, начала ее около четырех столетий назад, и с тех пор она не прекращается.
Как только моя смена заканчивается, я направляюсь в палатку и закрываю вход тканью позади себя. Затем сажусь на койку и хрущу шеей, прежде чем начать снимать броню.
На данный момент ношение защитного снаряжения – простая формальность. Активных боевых действий не было в течение почти двух недель, не после того, как мы сильно разгромили солдат Дня, что им пришлось отступить. В конце концов они вернутся – те никогда не уходят надолго.
Я развязываю ножные латы и отбрасываю их в сторону. Затем снимаю прокипяченную кожаную защиту, что прикрывает предплечья и грудь, и едва бросаю взгляд на кровь, забившуюся под ногти и испачкавшую ямочки между костяшками. Если бы она меня волновала, то я бы стер ее магией, но мне все равно.
Это место подавляет мою волю.
Я смотрю вверх на потолок с того места, где сижу. Он зачарован быть полупрозрачным, и через него можно едва разглядеть слабые намеки на звезды среди предрассветного неба. Неважно, как долго живу здесь, я никогда не привыкну к такому небосводу, пойманному где-то между днем и ночью.
…Кто-то направляется к тебе…
Тени вечно подстрекают меня, надеясь вкусить немного моей силы в обмен на секреты.
Пускай идут. Я не в настроении сегодня совершать пустые сделки с тенями.
Ткань у входа убирается в сторону, и внутрь заходит Малаки.
– Это наша последняя ночь на этом чертовом пустыре. Давай нажремся и отпразднуем.
Это наша последняя ночь – пока что. Меня не питают иллюзии, что кто-то из нас надолго останется на Барбосе. Достаточно надолго, чтобы вспомнить, как здорово не бороться за тупое дело. И затем нас созовут обратно, как и было прежде множество раз. Война никогда не прекратится.
Мой взгляд падает на бронзовый обруч на бицепсе. И хмурюсь. Как я был взволнован, когда получил его, веря, что приблизился с ним на шаг к королю. Но браслет ничего не значил.
Малаки осматривает меня, ничего из виду не упуская.
– Ты – единственный из мужиков, которых я знаю, кто дуется на военный браслет, – говорит он.
Я встаю с койки.
– Я не дуюсь.
– Нет, дуешься. Потому что оставить этот гребаный валун означает, что ты ушел намного дальше от встречи с вендеттой.
Я выпрямляюсь.
– Где проходит торжество? – спрашиваю, игнорируя его слова. Вино и женщины хорошо способствуют настроению, а здесь их весьма мало.
– В обеденной.
Как всегда. Там всегда проходит веселье, если только не выходит за пределы.
Прежде чем уйти с другом, я хватаю бутылку с маслом, грязную тряпку и меч в ножнах, вокруг которого плотно обернут кожаный ремень.
Мы выходим из палатки, и я щурюсь из-за рассвета. Край солнца постоянно виден за горизонтом.
Мы проходим лагерь, прокладывая путь между палатками. Вокруг несколько солдат поют баллады, один даже играет на лире. Когда мы проигрываем битву, песни превращаются в панихиды, но сейчас музыка живая и оптимистична из-за нашей недавней победы.
Мы входим в обеденную – обычная здоровая палатка, наполненная грубо отесанной мебелью и солдатами. Фейри сидят вокруг столов с румяными щеками и развязными ртами. Это не продлится долго, пока празднество не перейдет наружу. Дайте нам достаточно алкоголя, и мы сразу же пойдем танцевать и развлекаться под открытое небо.
Несколько солдат еще на службе, сервируя стол в конце палатки. Рядом с ними стоят две бочки – одна с дистиллированным спиртом, а другая с элем. Моча огра намного лучше, чем все это дерьмо, но когда ты далеко и долго находишься от цивилизации, все практически становится амброзией.
Мы с Малаки направляемся к группе выпивающих и смеющихся солдат, сидящих за круглым столом.
Так и проходят мои дни. Просыпаюсь, перекусываю в столовой, переодеваюсь, раздеваюсь, еще раз прихожу в столовую и разделяю выпивку с товарищами – порой согреваю себя женщиной – и затем в койку. Просыпаюсь на следующий день, и все начинается по новой.
Через час, когда мы зашли сюда, палатка до стен наполнилась буйными солдатами. Я достаю меч и откупориваю масло. Вылив немного на тряпку, я начинаю чистить лезвие с закинутыми на столе ногами.
Сегодня я в мрачном настроении. Так и не приблизился к убийству короля.
Возможно, пророчица не имела в виду, чтобы я много времени тратил на армию. Вероятно, я нашел в себе доблесть уже давным-давно, не осознав этого, и все это время потратил на убийство врага, что было напрасно.
Меч едва начал блестеть, когда ткани в палатку распахиваются в стороны. Две дюжины скудно одетых мужчин и женщин вошли внутрь – большая их часть пришла торговать сюда своим телом. Я напрягаюсь, когда виду некоторых смертных вперемешку с феями.
Что-то новенькое. На посты всегда приходят фейри, чтобы удовлетворить застоявшиеся желания солдат, но никогда не было людей.
Малаки кидает на меня взгляд и наклоняется ко мне.
– Предположительно, смертные – подарок от короля за нашу последнюю победу.
Подарок? Жениться на смертном – вне закона. Даже спать с ними запрещено, так как считаются нечистыми и примитивными. И чтобы отправить их нам в качестве награды… это кажется больше оскорблением, чем подарком.
Группа мужчин и женщин распространяется по помещению, быстро прилипая к заинтересованным солдатам. Малаки с другими вокруг меня встает, позволяя фейри и людям вывести их наружу, где все будут танцевать вокруг костров, прежде чем уединиться в облаках.
– Не пойдешь? – спрашивает Малаки, когда замечает, что моя задница все еще сидит.
Я один раз качаю головой, вниманием прикованный к мечу. До сих пор я отмахнулся от трех попыток других персон выудить меня наружу.
Девушка с хихиканьем дергает Малаки в сторону. Он делает несколько шагов назад, желая что-то мне сказать, но выбирает ничего не говорить и, отворачиваясь, уходит с остальными солдатами. В считанные минуты высвобождается большая часть палатки.
Только подумав, что у меня выдастся свободная минутка для уединения, я слышу мягкий шелест юбки женщины, направляющейся в мою сторону.
…Рабыня…
Она встает позади меня.
– Я не сплю с людьми, – констатирую, не отрываясь от лезвия, прежде чем женщина может коснуться меня.
Проходит пауза, и затем ее волосы касаются моих, когда она наклоняется над моим плечом.
– Могу пообещать, что сделаю такое, что не под силу феям. – Ее дыхание обжигает мои щеки.
Я убираю меч в ножны и делаю глоток эля.
– Ничего личного, просто мне нравятся женщины моего типа.
Она проводит рукой по моей груди.
– Что заставляет тебя думать, что я не такая?
Я ловлю ее запястье и провожу большим пальцем по королевскому клейму на ее коже. Полумесяц выглядит нелепо – выжженным на красной плоти.
– Скажи мне, – задаю я вопрос, изучая клеймо, – ты бы предложила мне себя, если не принадлежала бы короне?
Женщина подается вперед.
– Скажи мне, ты бы сидел здесь, ожидая битвы, если бы не принадлежал короне?
Я высвобождаю ее руку и внимательно смотрю на нее. У нее язык острее, чем у некоторых фейри, которых знаю, но ее черты едва ему под стать. Широкие глаза, сердцевидная форма лица и гладкая, цвета слоновой кости кожа, обрамленное ярко-рыжими волосами. Очень милое личико, очень красивое, невинное лицо.
– Справедливо, – отмечаю я.
Я смотрю на нее еще немного. Она возбуждает во мне любопытство. Хотя я и провел годы, спасая смертных, мне никогда не приходилось разговаривать с одним из них. А теперь вот, сижу, удивленный тем, что эта женщина действительно может привлечь мое внимание своей речью.
Принимая решение, я киваю уже на пустое место рядом с собой.
– Не хочешь присоединиться?
В ответ смертная начинает садиться мне на колени.
– Нет.
Я, может, хочу только поговорить с этой человеческой женщиной, но не желаю, чтобы она трогала меня. Не хочу, чтобы никакой человек не трогал меня. Кроме одной…
Циничная улыбка почти скользит по полуобразованной мысли; по-видимому, я храню себя для смертной невесты. Как эксцентрично.
Женщина все-таки усаживается напротив меня и хватает рядом стоящий эль, который оставил один из солдат. Она поглядывает на меня, пока делает глоток.
– Откуда ты? – спрашиваю ее, заостряя взгляд.
Женщина ставит напиток на стол.
– Ты действительно хочешь поговорить? – Она выглядит удивленной.
– Если желаешь что-то иное… – Я указываю вокруг себя, где осталось еще несколько солдат. Я уверен, кто-то согласится на то, что она предлагает.
Ее взгляд пробегается по комнате, прежде чем вернуться ко мне.
– О чем ты хочешь поговорить?
– Ты же развлекаешь. Вот и скажи мне.
Я буду засранцем. Мне плевать. Не так я рассчитывал провести последнюю ночь здесь.
– К всевозможному удивлению, мне не платят за разговоры, – говорит она.
– Тебе ни за что не платят. – Еще один хамский комментарий, но он также и правдив.
Ее глаза сужаются.
– Как твой ч…?
– Скучно, – прерываю я ее.
Женщина выглядит оскорбленной. Хрупкое человеческое эго.
– Как ты стала рабом? – интересуюсь я.
– Меня похитили, когда я была ребенком. – Так она подменыш.
– А затем?
– … А затем я была воспитана, чтобы ублажать фейри.
…Ложь…
Я сужаю взгляд.
– Нет, не была.
Она мнется.
– Нет, – соглашается женщина. – Не была. Хозяйка учила меня всем вещам, которым не учат рабов
– Так как ты тут оказалась? – интересуюсь я.
– Хозяйка умерла, не освободив меня. Когда ее имущество выставили на аукцион, меня продали короне, и вот я здесь.
Она приподнимает брови, увидев мой военный обруч.
– Награжденный солдат. Что ты сделал, чтобы получить браслет?
Далеко на вражеской территории ослепительный свет сжигал мне глаза. Кровь лилась из множества ран. Я был окружен со всех сторон. Магия выливалась из меня, пожирая врага, таща в ночь то, что раньше принадлежало дню.
Я делаю глоток эля.
– Убивал тех, кого просили.
Она изучает мое лицо.
– Так ты встречался с королем?
Я пялюсь в кружку.
– Он был далеко, когда меня награждали. – По крайне мере, мне так сказала правая рука короля, когда тот и не-король вручили мне бронзовый браслет. Скорее всего, Галлегар либо спал у себя в гареме, либо убивал невиновных. Можно лишь гадать, что ему нравится больше.
Рука сжимает кружку из-за воспоминаний. Я был уже готов прикончить его. Как часто хоть какому-нибудь солдату дается такая возможность?
Женщина откидывается на спинку сиденья.
– Хм. – Она смотрит на клейменую кожу. – Я видела его однажды. – А затем смотрит на меня. – Он был ужасно похож на тебя.
Доверился человеку быть замеченным.
Я расслабляюсь, становясь вялым.
– Тогда он, должно быть, тот еще привлекательный дьявол.
Она медленно кивает, и взгляд ее устремляется куда-то в пространство.
– Да. Но в его чертах было нечто жестокое. Что-то в его глазах и устах. – Женщина подносит руку к своей челюсти, отвлеченно пробегаясь пальцами по ее краю. – Можно было сказать, что он тот, кто любит убивать. – Она моргает, возвращаясь в настоящее. – Не как ты.
Я приподнимаю бровь.
– И что это должно значить?
Ее глаза слишком проницательны.
– Я повстречала достаточно солдат, чтобы различать тех, кто любит бойню, а кто просто терпит ее… или я ошибаюсь на твой счет?
Не ошибается, и тот факт, что смертная может читать меня так хорошо, потрясает. Либо мне нужно больше работать над контролем эмоций, либо она более наблюдательна и умна, чем я ранее оценил ее.
Музыка и смех снаружи затихают. Я отворачиваюсь от человеческой женщины, вздергивая головой, чтобы получше слышать. Проходят секунды, и начинаются крики.
Стул со скрежетом отодвигается назад, когда я встаю, высвобождая меч.
– Что происходит? – спрашивает женщина.
Другие солдаты в палатке оглядываются вокруг, ощущая что-то в воздухе. Я скармливаю немного магии тьме.
…враг…
…среди вас…
Дерьмо.
– Западня! – кто-то кричит снаружи секундой позже.
Без оглядки я пулей вылетаю из обеденной. Солдаты Ночи копошатся вокруг меня, хватаясь за оружия, а среди них, словно волна, двигаются феи в золотой униформе.
Солдаты Дня.
У меня нет времени надевать броню. Все, что у меня сейчас есть, это меч в руке.
Я прыгаю в воздух, присоединяясь к битве, и взмахиваю мечом, рассекая им врага. Они повсюду, вокруг нас и над нами, поджигая палатки и вырубая ничего не подозревающих ночных солдат.
– Десмонд! – голос Малаки исходит откуда-то сверху слева.
Услышав свое настоящее имя, я быстро нахожу друга глазами.
Я смотрю на Малаки, но взору попадается солнце. Пока не отвожу от него взгляда, свет тускнеет достаточно, чтобы я мог разглядеть яркую золотую броню солдата Дня. Он нападает на меня сверху, а оружие уже рассекает воздух надо мной.
Нет времени блокировать атаку. Если я ничего не сделаю, то буду покойником. Не будет ни мести, ни пары, ни завтра. Только то, что приходит после смерти фейри.
Как только я собираюсь растаять во тьме, тень сбивает меня в сторону.
От неожиданности крылья складываются, и я падаю вниз. Я восстанавливаюсь за несколько секунд, и после вижу то, что превращает кровь в лед. На месте, где я был ранее, теперь Малаки.
Его рука поднята, блокируя большую часть удара предплечьем, но лезвие врага все еще впивается ему в лицо, так глубоко, что может задеть что-то важное.
На долю секунды мир затихает.
Мой друг, мой горячо любимый друг. Он защищал мой секрет от мира, и теперь принял меч на себя.
Я воплю, рассекая тишину.
Тьма выплескивается из меня, поглощая врагов и затопляя рассвет тенями. С усилием я укрощаю и загоняю магию внутрь себя, прежде чем ближайшие солдаты смогли сделать что-то, нежели озадаченно все лицезреть. Никто не знает, каков на самом деле охват моей силы.
Крылья Малаки складываются, и тот начинает падать с неба. Магия бушует в моих венах, пока лечу навстречу ему, и едва могут дышать через боль, что отдается в груди. Я сближаю дистанцию между нами и ловлю его.
– Поймал, друг, – произношу я.
Его лицо – смесь мяса и крови. Одного глаза нет, другой расфокусирован.
Я смотрю в небо в тот момент, когда вижу яркого дневного солдата, смотрящего беспристрастно на меня, отчего мои руки еще сильнее сжимают Малаки.
Обдумав, солдат поворачивается ко мне спиной и продолжает бой в воздухе.
Он не посчитал меня угрозой. Его ошибка.
Я опускаю нас с Малаки на землю. Другу нужен целитель, но сейчас даже целители борются за свои жизни. Лучшее, что могу сделать, это приглушить его боль. Я провожу рукой по лицу, чувствуя, как его агония пульсирует под ладонью, прежде чем магия проедается сквозь нее. Она поможет лишь на час или около того. Надеюсь, этого будет достаточно.
Я осматриваю горящий лагерь. Негде спрятать его. Половина палаток в огне, а остальные вот-вот будут следующими. Я решаю уложить его в кучу оставленных вещей на окраине лагеря, укладывая Малаки так, чтобы он выглядел пораженным. Это лучшее укрытие, которое могу сейчас предоставить ему.
Я ухожу от него и должен себя уверить, что с ним все будет в порядке.
– Я вернусь, мой друг, – обещаю я.
Но сначала месть.
Я устремляюсь в небо, глазами сканируя небо, пока гнев поет сквозь вены. Вражеские солдаты не успевают прикоснуться ко мне; моя темнота вырывается, пируя ими по одному. Я проклинаю себя, позволяя силе выходить из меня так безрассудно, но никогда я не был так близок к потере друга.
Он был готов умереть за тебя.
Только одна персона заботилась обо мне так сильно, из-за чего она потом умерла.
Внизу весь мир в огне. У Малаки остается немного времени. Все нужно прекращать. Так или иначе, я это сделаю.
Я ловлю взглядом блестящую фею Дня вдалеке. Он быстро обрабатывает ночных солдат, которые падают вниз один за другим.
Я направляюсь к нему, махая крыльями, как сумасшедший. Его броня пульсирует ослепительным светом. Он, должно быть, королевский гвардеец. Его сила практически изливается из него.
Я достигаю его, когда он вынимает меч из живота одного из солдат Ночи.
Тело трясет от нужды вступить в дуэль. Вместо этого я останавливаюсь на полпути взмаха крыла от солдата Дня.
Контроль, Десмонд.
Его лезвие запятнано кровью. Но когда разглядываю, кровь пузырится и с шипением испаряется на металле, пока совсем не исчезает. Меч зачарован всегда оставаться чистым.
Кожа и волосы выглядят как чистое золото. Глаза голубее самого топаза. Кожа сияет как солнце. Я только слышал истории о близнецах Солейл, но догадываюсь, передо мной один из них.
Гвардеец крутит запястьем – меч свистит, рисуя восьмерку в воздухе.
– Вернулся за большим, теневая подстилка?
Я сжимаю хватку на собственном мече.
Ублюдок чуть не убил моего дорогого друга. Ему нужно умереть.
Сила удваивается сама по себе и стремится выбраться наружу. Но я не заинтересован в том, чтобы стереть этого фею в порошок магией. Я хочу забрать его голову старомодным способом.
Поэтому жду.
Когда я не двигаюсь и не атакую его, тот вздыхает, оглядываясь на горизонт и расслабляя плечи, давая понять, что ему утомительно иметь дело с такими доходягами, как я. Неохотно гвардеец возвращает внимание ко мне и начинает надвигаться, сокращая между нами расстояние. Все это время я парю в воздухе, ожидая.
Он взмахивает оружием, изгибая в воздухе меч. Я выдергиваю руку со своим клинком, блокируя им его удар. Гвардеец дергается в удивлении. Конечно же, он не думал, что меня будет так просто убить второй раз.
Гвардеец Дня отдергивает меч назад, и я ему позволяю, все еще не делая вызывающих движений.
Он ослепил Малаки. А должен был меня.
Эта последняя мысль подогревает мою злость больше, чем все остальное.
Другой солдат Дня приближается ко мне. Все еще смотря на гвардейца, я всаживаю лезвие в грудь солдата, раскрывая ее. С криком он падает вниз.
– Хотел впечатлить меня? – спрашивает гвардеец Дня.
Я не отвечаю.
– Ты вообще умеешь разговаривать?
Когда я снова не отвечаю, он отводит на секунду от меня взгляд.
Его ошибка.
Вот тогда я наношу удар, занося меч, который режет его по плечу.
Он вскрикивает, когда кровь появляется из раны, впитываясь в его золотую униформу.
– Первое правило битвы: не стоит недооценивать врага.
С воплем гвардеец поднимает меч и наносит удар, после чего наши оружия сцепляются намертво.
Влево, вправо, порез сверху, удар снизу. Мы словно один шквал движений. Металлические лезвия поют, когда встречаются, искры танцуют от проявления власти с каждым взмахом. Он впечатлительно хорош, но гвардеец думает, что намного лучше обычного солдата как я. Только самонадеянность может убить тебя быстро во время битвы. Смерть не заботит, был ли ты рожден королем или нищим.
Я встречаю каждый удар его меча. Он должен быть лучшим мечником; уверен, он старше меня на десятилетия и может позволить себе самых лучших учителей. Но у меня есть только болтливые тени и страх с местью. Это и почти двадцать лет постоянных войн. Это, к удивлению, очень полезная смесь факторов, и я целеустремленно использовал их, чтобы справиться в бою. В конце концов, знаю, что мне нужно больше, чем просто магия и хитрость, чтобы победить Короля Теней.
Гвардеец начинает тяжело дышать, и я начинаю драться с ним всерьез. Его глаза широко раскрываются на кротчайший момент, когда осознает, что я все это время сдерживался.
Теперь я – тот, кто нападает, а он пытается блокировать каждый из моих удачных взмахов. Моя холодная, расчетливая ярость берет контроль. Она в каждом движении. Я не могу остановить себя, если бы даже попытался.
Я поднимаю высоко меч и опускаю вниз. Он отбивает мой удар и в этом движении открывает незащищенное брюхо.
Я отвожу оружие в сторону, и, занося его, ударяю им прямо в живот. Он беспрепятственно входит в один бок и выходит из другого.
Глаза гвардейца широко раскрыты. Он думал, что невосприимчив к травме? К смерти? Наверное, да, судя по тому, как близнец смотрит на меня.
Меч из руки падает, когда фея издает задыхающийся звук.
С гладким, влажным звуком я целиком вынимаю из него меч.
Его руки поднимаются к ране, рот открывается и закрывается. Затем глаза закатываются, крылья складываются, и гвардеец начинает падать вниз.
Я смотрю вслед за ним, пока падает его тело. Мне нужно его прикончить; все, что я сделал, – серьезно ранил его. Но человеческая женщина была права, я не как мой отец. Я ненавижу искусство убийства.
Поэтому я отпускаю его.
Вскоре после этого засада подходит к концу. Гвардеец Дня был на самом деле одним из близнецов наследников Короля Дня. Он стоял за идеей засады, и как только пал, его войска потеряли нервы и отступили, взяв его и других раненных с собой.
Я не провожаю их отступление, а вместо этого бросаюсь в лагерь. Малаки все еще лежит там, где и оставил его; целый глаз закрыт, а пульс бьется слабо. Подняв его на руки, я бегу к тому, что осталось от палатки лекаря.
Там уже лежат раненые солдаты, занявшие большую часть носилок, рядом с которыми бегают только несколько лекарей, которые только явились с поля боя, но это место еще не кишит ранеными, как это будет через час. Вскоре после того, как я укладываю Малаки, лекарь подходит к нам и начинает над ним работать.
– Он будет жить? – спрашиваю я через десять минут. Малаки немного двигался с тех пор, как мы пришли.
Целитель кивает, не отрываясь от своей работы.
– Ага, еще как. Рана выглядит плохо, но порез достаточно чист. Он потерял глаз и теперь будет носить шрам всю оставшуюся жизнь, но разум не пострадал.
Я свищу вместе с облегчением и поражением. Он будет слеп на один глаз и покрыт рубцами. Фейри любят красоту; это значит, что имея такую деформацию кожи, Малаки, который любит женщин также сильно, как и я, будет казаться нежелательным.
– Тебе нужно идти. Ему стоит отдохнуть, – говорит лекарь достаточно любезно, что оно меньше походит на совет, а скорее на приказ. Раненых солдат все прибавляется, и последнее, что тут кому-то нужно, это шастанье товарищей.
Неохотно я встаю с ощущением, будто поднимаю вместе с собой мир. Все такое тяжелое – мышцы, кости, сердце и разум.
– Ты скажешь мне, если ему станет хуже? – спрашиваю я.
– Конечно, – отвечает лекарь. Это ложь, и мы оба это знаем. Здесь слишком много пациентов, чтобы зацикливаться только на одном мужчине. – Возвращайся утром, – добавляет он.
– Ему будет лучше.
Я издаю шаткий вздох и выхожу из палатки.
– Нова!
Отвлеченный полностью всем, что произошло, я почти не реагирую на свое ненастоящее имя.
Я оглядываюсь на генерала Ночи. Она находится по другую сторону, но быстро подбегает ко мне.
Я встаю на месте и прикасаюсь пальцами ко лбу в знак уважения.
Фейри машет мне, чтобы я отставил.
– Я видела, что ты сделал, – говорит генерал.
На секунду я думаю, что она говорит о моем сиюминутном провале над контролем силы, когда тьма просочилась из меня, отчего сразу же напрягся. Если это заметила правильная личность, – скажем, эта проницательная генерал-женщина, она знала бы, что только ночная фея из королевской родословной может иметь такую обширную магию.
– Я видела конец твоего поединка с солдатом Дня, – говорит она, отчего немного расслабляюсь. – Ты знаешь, что это был не просто фея Дня; это был Юлиос Солейл, один из сыновей короля.
Я приподнимаю бровь. Мое предположение было правильным.
– Ты причина, по которой они отступили. – Она одаривает меня осмысленным взглядом. – Я сделаю так, чтобы король узнал о твоей доблести; твоя жертва будет вознаграждена.
Я пялюсь на генерала. Сердцебиение становится все громче и громче с каждой пройденной секундой, пока не начинает долбить в уши.
Она хочет рассказать королю. Поразить одного из сынов противника – великое дело. Да такое, что будет вознаграждено медалью. Такое, что позволит мне встретить короля.
Я чувствую, как колесо судьбы поворачивается; после всего этого времени я, наконец, встречусь с отцом. Победа уже кажется пустой. Если бы не был так настроен на месть, мы с Малаки не были бы здесь, и он никогда бы не пострадал.
