Текст книги "Девушка из цветочной лодки"

Автор книги: Ларри Фейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава 12

Я заметалась по квартире. Так, макияж уже смыла, значит, надо по новой накраситься. Хорошо, сейчас лето, и много надевать не надо. Достаточно платье накинуть да причесаться.

– Да что случилось? – недоумевали родственники. – Куда тебя несет в такое время?

Опять заверещал телефон.

– Если Пашина, скажи, что я еще не вернулась из управления! А мне надо к Падшиным! – предупредила я деда и, схватив сумочку, выскочила за дверь.

На улице сгущались сумерки, во многих окнах домов зажигался свет. Становилось прохладнее и свежее. Не пошел бы дождь, а то ни зонтика с собой, ни капюшона, ничего.

На метро до Димы ехать около часа, и всю дорогу меня не покидало чувство тревоги. Теплилась слабенькая надежда – а вдруг Дима просто очень сильно захотел меня увидеть – прямо сейчас, – потому и выдернул так поздно из дома. Однако, вряд ли. Вряд ли, – в очередной раз понимала я. Не тот у него характер. Не стал бы он ради сиюминутной прихоти так поступать. Дима, конечно, любит пошутить иной раз, но такие розыгрыши точно не в его стиле. Так что, скорее всего, что-то случилось. Что-то, не терпящее отлагательств.

Люди в вагоне читали книжки, но я бы сейчас не смогла спокойно сидеть и погружаться в повествование.

Может, я кран забыла выключить, и в квартире потоп? Может, свет не выключила, и произошло замыкание? Да ну, чепуха какая. Порядочный молодой мужчина и сам с подобным справится. Да и про такое он мог сказать и по телефону. А тут: «Приедешь, все расскажу».

Я открыла дверь своим ключом и вошла в квартиру. Из комнаты в прихожую струился мягкий свет от торшера. Уют, тишина – будто и не случилось ничего страшного.

Успела лишь положить сумочку на трюмо и разуться, как оказалась в объятиях Димы, который в майке и шортах вышел навстречу из комнаты.

– Привет, любовь моя. Как доехала?

– Привет, дорогой. Что у нас случилось, почему такая срочность?

Вместо ответа Дима сделал пригласительный жест в комнату. Я прошла туда и увидела открытый чемодан, доверху заполненный вещами.

– Ты что, уже уезжаешь? – я растерянно подняла глаза на него. – Ты же говорил, в четверг, а сегодня…

– Я уезжаю в командировку, в Афганистан, – ответил Дима.

– Как? – у меня подкосились ноги, и я села на диван. – Ты же там уже был, неужели могут второй раз отправить?

– Могут, – спокойно сказал Дима. – Помнишь, я тебе говорил про Юрку? Ну, то, что он погиб?

– Конечно.

– Сегодня было совещание. Понимаешь, на место выбывшего нужен человек, и желательно побыстрее. Прапорщика или лейтенанта можно найти быстро, а вот майора и выше не так просто. А я как раз под рукой оказался, в Москве.

– Дима, – я, не отрываясь, смотрела на него, – да как же так? Как ты мог согласиться? У нас же столько планов! Как я теперь… что мне делать?

Он усмехнулся:

– Ты думаешь, моего согласия кто-то спрашивал? Да и не могу я взять и отказаться. Пойми уже, бой – это моя профессия, это то, чему я учился. Для меня это такая же работа, как для тебя билеты продавать.

– То есть тебе просто приказали, и все? И я вернусь домой, а тебя там не будет?

Дима вздохнул, присел на диван, взял мои руки в свои.

– А у тебя свои задачи теперь. Во-первых, развестись с Вадимом. Во-вторых, связать мне свитер. Да, свяжешь?

– Конечно, – ответила я понуро.

– Ну, не грусти, – Дима крепко обнял меня. – Я уезжаю для того, чтобы вернуться, слышишь? Я вернусь к тебе, чего бы это ни стоило.

– Когда? На какой срок тебя отправляют? – честно говоря, у меня все это просто в голове не укладывалось.

– На какой срок – неизвестно. Может, на год, может, на два. А, может, и раньше получится, точно никто не знает. Давай договоримся так: если я освобожусь раньше, то приеду в наш город, и сразу к тебе. Обещаю, ты первая узнаешь, что я приехал! А если через год я не появлюсь, то приезжай сюда.

– Сюда, в эту квартиру?

– Да, и иди про меня узнавать. Сейчас продиктую адрес и телефоны.

Я с ужасом уставилась на него. Что он имеет в виду «узнавать»? Узнавать, не случилось ли что-то непоправимое?

Трясущимися руками достала я из сумочки записную книжку и, – медленно выводя буквы, которые не слушались, норовили съехать и оборваться, – внесла данные. Получается, любимого могут убить, а я даже знать не буду, пока сюда не приеду. И как, спрашивается, я буду жить, спать, смотреть телевизор, – зная, что в любую минуту могло произойти самое страшное?

– Дима, ты береги там себя, ладно? – мой голос дрогнул. – Что значит «иди узнавай»? И кто мне что скажет, я ведь еще не жена.

– Да что ты выдумываешь? – вспылил Дима. – Если я сказал идти узнавать, значит, все тебе скажут. Я написал, кому в случае чего передать информацию.

«Господи, что хочешь, то и думай, – пронеслось у меня в голове, – и я, и он – оба понимаем, что человек идет на войну, и его там могут убить». Но вслух же такое не скажешь.

– Запрети себе даже думать такое, – Дима будто прочитал мои мысли, – мы обязательно будем вместе. Не зря же нас столько раз судьба сталкивала.

Да, с судьбой не поспоришь. И все же…

– И еще одно дело, – продолжал Дима, – мы ведь хотели поехать в Арсеньев, предупредить Валерку, помнишь?

Какой к черту Валерка, какие Пашины, когда у самих жизнь рушится? Как Дима может о ком-то думать в такую минуту? Но вслух я, конечно, сказала другое:

– Хорошо, я узнаю расписание рейсовых автобусов и съезжу. А может, туда электрички ходят. Ты же говоришь, это недалеко от нашего города…

– Нет, поедешь на машине с моим отчимом. Я уже позвонил родителям, предупредил о тебе. И с отчимом договорился. Он возьмет мою машину из гаража, и съездите. Адрес моих родителей, надеюсь, помнишь?

– Ну, – я замялась, – само расположение помню, но лучше, чтобы у меня был точный адрес и телефон.

Я опять достала записную книжку и вписала под диктовку адрес.

Дима опять взял меня за руку и посмотрел в глаза долгим взглядом.

– Ну, не грусти. Время пролетит быстро, даже не заметишь. Я там денег заработаю, чеки получу. Машину новую купим.

Дима уговаривал меня, как мог. А я не унималась.

– Да разве дело в этом? – возмутилась я. – Любовь – это же другое! Мне ты нужен. Не деньги, не подарки, понимаешь?

Я сейчас говорила почти как Ритка о своем папе.

– Понимаю, ты мне тоже нужна. Но если я тебе нужен, ты должна понимать, какая у меня профессия. Ты же даже во время учебы это понимала.

– Можно будет тебя проводить?

– Лучше не надо, – мягко ответил Дима, – самолет в Кабул улетает в четыре утра. В два часа ночи за мной заедут и отвезут на военный аэродром. И хватит уже переживать. Ты же еще тогда была готова ко всему.

Тогда – он имел в виду, в молодости, – до того, как Олечка, моя сестренка, выкинула свое коленце.

– Но тогда я была совсем молоденькой, нервы крепче были, – грустно улыбнулась я. – А теперь… я и представить себе не могла… Как же так, только начались отношения, и приходится расставаться. У нас столько планов, а теперь…

– Ты думаешь, я обрадовался? Думаешь, я хочу лететь в Кабул и воевать? – грустно посмотрел на меня Дима. – я помню о планах, это наши совместные планы. Я не меньше твоего хочу быть вместе. Ладно, пойдем на кухню, поужинаем, пока есть время. Шампанское достанем…

Честно говоря, спиртного в эти минуты мне хотелось меньше всего. Я привыкла решать проблемы на трезвую голову, а не расслабляться и ныть, размазывая тушь по щекам.

К тому же, до кухни мы и не добрались. Нас одновременно потянуло друг к другу, мы порывисто обнялись, начали целоваться и… не, сговариваясь, вернулись на диван.

– Ты будешь по мне скучать? – спрашивала я, гладя такие родные волосы – светлые, шелковистые, пахнущие приятным шампунем.

– Конечно. Я люблю тебя.

– Я тебя тоже.

Теперь, в минуту близости, опять все подернулось волшебной искрящейся дымкой – и эта комната, и огни за окном. И казалось, разговор про Афганистан – не более, чем кошмарный сон, над которым мы сейчас вместе посмеемся. Да, пусть хоть эти минуты покажутся блаженными. Забыть, хоть на мгновенье забыть об ужасе предстоящей разлуки.

Но эти драгоценные минуты, как нарочно, пролетали так быстро. Ускользали, как песок, сквозь пальцы. В час ночи все же пришлось вставать. Надо было помыться перед дорогой, перекусить.

В два часа ночи в дверь позвонили. Дима стремительно пошел открывать.

– Сейчас спущусь, – сказал он военному, стоявшему за дверью.

Потом повернулся ко мне.

– Тебе же могут прислать кого-нибудь на замену? – спросила я.

– Конечно, могут. Будем надеяться, что через несколько месяцев удастся вырваться, – сказал он и пошел в комнату за чемоданом.

– Да хоть бы ты быстрее вернулся, – пробормотала я, как заклинание. – Хоть бы тебе кого-нибудь прислали на замену поскорее.

В дверях мы опять крепко обнялись. «Девочка, а ты счастливая», – опять всплыли в голове воспоминания из детства. У меня сжалось горло, и я зарыдала прямо в объятиях Димы.

– Ну что ты, – нежно стал он уговаривать меня, – не плачь. Я вернусь к тебе, обещаю. Я уезжаю для того, чтобы вернуться.

Лифт в этот час уже не работал, и Дима побежал пешком по лестнице в темноту ночи.

Я слушала его шаги, пока они не затихли где-то внизу. Потом закрыла дверь и вышла на балкон. У подъезда стояла машина с включенным двигателем и освещала фарами дорогу перед собой. Слышно было, как Дима что-то сказал, потом хлопнул дверью. Машина тронулась, медленно выехала со двора и помчалась на широкую трассу. Через минуту все стихло.

Я постояла еще на балконе, вдыхая свежие ночные ароматы. От соседского балкона тянуло запахом лилий, которые цвели в большом ящике, прикрепленном к перилам. Несмотря на поздний час, во многих окнах горел свет, и можно было разглядеть шикарные люстры с висюльками. Обычные люди живут обычной жизнью. Вечерами смотрят телевизор, утром идут на работу. И мало кто задумывается, что, собственно, делают наши войска в далекой горной стране. Что ж, такова плата за погоны, льготы, чеки, ранний выход на пенсию.

И ведь не позвонить любимому, не написать. Сотовых телефонов еще не придумали.

Я вернулась на кухню, оттуда прошла в комнату. Стояла звенящая тишина. Квартира показалась мне пустой и неуютной. Увидела Димину майку, которая так и валялась на диване скомканная, сброшенная им сразу, как мы начали обниматься. Тут мое сердце опять сжалось, и хлынул поток слез. Это была настоящая истерика. Сколько я так сидела на диване – уткнувшись в эту майку, поливая ее слезами и вдыхая такой родной запах?

Потом взглянула на свои часы. Четыре утра. Самолет уже вылетел в Кабул, может, сейчас пролетает как раз над этим городом. Над домом, где я сижу вся в слезах, вся красная и непохожая на себя.

Все, хватит горевать, я должна взять себя в руки. Теперь моя задача – быть достойной своего избранника. Чтобы он гордился мной, а не стеснялся. Ради Димы я буду самой красивой, самой счастливой, самой лучшей. И я переоделась в красивый домашний халат, приняла ванну, нанесла на лицо и руки увлажняющий крем. Хоть на стеклянной баночке с розовой субстанцией красовалась этикетка с надписью «Утренний», – пойдет и на вечер. И я не буду заводить будильник, буду спать, сколько потребуется. Глубокий сон – залог психического равновесия и здоровья.

Поспать мне, конечно, не дали. С утра затрезвонил телефон.

– Ты дома когда будешь? – голос деда на том конце провода.

Я открыла рот, чтобы ответить, но тут в трубке произошло какое-то движение, и я услышала голос тети Риты:

– Альбина, ты поедешь с нами дачу смотреть?

– Какую дачу? – впервые слышу, что у тети Риты есть дача.

– Я участок взяла от нашего предприятия. Ну, помнишь, мы говорили, что не надо ничего копить? Я долго думала и поняла – а в самом деле, не надо ничего копить, надо жить сегодняшним днем и радовать себя, как только возможно. А у нас на работе как раз участки распределяют под дачи. Так вот я и решила – возьму себе участок, сниму деньги с книжки и такую дачу себе отгрохаю! А потом каждое лето буду наслаждаться природой.

– Так вы сегодня едете смотреть участок?

Я, конечно, сильно сомневаюсь, что увижу там что-то интересное. Ведь это всего лишь клочок земли где-то под Москвой. И уже хотела сказать, что никуда не поеду. Но потом огляделась по сторонам. Что я буду делать в этой пустой квартире, зная, что Дима вернется сюда ох как нескоро? А так – прекрасный способ развеяться, хоть как-то залечить сердечную рану. Другие впечатления – другие мысли, как своеобразное болеутоляющее.

Мы встретились на станции метро и доехали до конечной. Потом долго ехали на электричке. Дед с тетей Ритой всю дорогу трещали без умолку. А я сидела, уставившись в окно, и наслаждалась видами природы. И вроде те же деревья за лугами стоят тесным строем, та же трава, те же птицы. А все равно все другое, нежели у нас. В этом и ценность поездок – увидеть что-то новое.

Мимо нас прошли какие-то парни с приемником. «Вот потому-то мила мне всегда Вологда-гда-гда-гда, Вологда-гда», – по мере удаления парней песня слышалась все тише.

– Мама, ты плачешь? – услышала я испуганный Риткин голос.

– Ой, – смутилась я. На меня и дед с тетей Ритой внимательно теперь смотрели. – Да песня такая трогательная. Не обращайте внимания.

Я достала платочек из сумочки. И опять повернулась к окошку.

А ведь именно с этой песни началось мое попадание в неведомый тогда 1982 год. Именно эта музыка звучала в электричке, когда я впервые ехала домой на Енисейскую. И тогда мне тоже хотелось плакать, но по другому поводу. В тот момент я сокрушалась, что попала сюда.

А сейчас? Сейчас я уже представить не могу, чтобы вернуться в ту, прошлую жизнь – к равнодушным людям и сумасшедшему ритму. Ведь скажи кому-нибудь из парней в той жизни, что какая-то баба хочет отправить какого-то мужика в ЛТП или в психушку – да большинство останутся безучастными к чужой проблеме. И пальцем не пошевелят, скажут: «Его проблемы».

Помню, был случай после восьмого марта. Прибежала к нам куратор одной из групп и спрашивает:

– Вас мои подопечные поздравили с праздником?

– Ну меня лично нет, а насчет остальных преподавателей не знаю, – я одна сидела на кафедре. – А что?

– Да дело в том, что они мне, куратору, не то, что цветы не преподнесли, а даже открытку не прислали. А я ведь столько для них делаю…

Мне самой стало интересно, в чем тут дело. И я при первой же возможности поинтересовалась у студентов:

– Как восьмое марта прошло? Куратора своего поздравили?

– Нет, – спокойно ответила староста группы, – она же у нас сейчас ничего не ведет. На первом курсе вела математику – поздравляли. А сейчас-то зачем?

Не все, конечно, не все такие в двадцать первом веке. Но тем не менее, большинство молодежи отличается поразительным равнодушием.

Так что буду радоваться, что я здесь встретила прекрасных людей, узнала настоящую любовь и дружбу. И поняла, какими должны быть отношения между людьми на самом деле. И пусть Дима вернется нескоро, пусть. Главное, я знаю, что он есть в этой жизни. И у нас все еще будет. Он не на Луну улетел, и мы снова встретимся. Вопрос лишь во времени.

От электрички пришлось идти пешком минут пятнадцать-двадцать. Но ничего. По пути мы видели множество дач, на которых уже были построены дома, разбиты огороды и газоны. К этому времени стало жарко, солнце припекало вовсю. Чистейший воздух, звуки природы – лай собак, квохтанье куриц, звонки велосипедов.

– Сюда надо другую обувь, – заметила я. На каблуках по тропинке жуть как неудобно.

– А если дождь и слякоть, – поддержал меня дед, – на такой случай резиновые сапоги надо.

Тут рядом с нами остановился один велосипедист.

– Маргарита Сергеевна, приветствую! – это был мужчина средних лет, невысокий, немолодой. – Какими судьбами в нашем поселке?

– Ой, Иван Геннадьевич, – всплеснула руками тетя Рита, – а это мой брат и его семья, вот, познакомьтесь. Да, тоже решила участок взять. Буду дом строить.

– Так это, наверно, рядом с нами! Там как раз есть свободный участок, прямо у леса. А мы еще думали с супругой, кто его заберет. Ну, значит, будем соседями. А мы тут весь отпуск проводим. В город ездим изредка.

– Наверно, я так же буду делать, – улыбнулась тетя Рита, – вот дом построю, выйду на пенсию и буду здесь жить.

– Ну как тут зимой, не знаю, мы не зимовали еще. Ладно, давайте так сделаем. Вы сейчас посмотрите участок и приходите к нам в гости. Поеду, супругу обрадую.

И мужчина поехал дальше.

– Так тут и соседи все свои, с одного предприятия? – решила я уточнить.

– Да, здесь же участки от нашей библиотечной системы. Люди давно начали брать, а я все не хотела. Думала, мороки столько и с домом, и с огородом. А в этом году все лето в Москве просидела и поняла: мне нужен домик за городом.

– Интересно, а магазин здесь есть? И вообще какие удобства?

– А вот мы сейчас участок посмотрим и пойдем в гости к коллегам, – ответила тетя Рита, – все у них узнаем, обо всем поговорим…

В общем, впечатлений в тот день было – масса. Дед с тетей Ритой долго ходили по участку, обсуждали, какие деревья убрать, какие оставить. Какой лучше дом выстроить. Потом мы обошли весь поселок, сходили к речке и в местный магазин. Купили пряники к чаю и отправились к Ивану Геннадьевичу и его супруге.

– Следующим летом приедете, тут уже дом будет стоять, – говорила тетя Рита, – вы же приедете, я надеюсь?

– Конечно, приедем, – ответила я.

Глава 13

Никогда не понимала женщин, которые раскисают от малейших неприятностей в личной жизни. Впадают в уныние, срывают зло на окружающих, ведут себя неадекватно. А то еще и попивать начинают, чего доброго. Дескать, от горя. Хотя на самом деле, просто от дурости.

Помню, во время учебы встретила однокурсницу на остановке. Подошла, думала вместе на учебу поедем. А она вся в слезах, в соплях: «Я никуда не поеду, не могу. Вовка вчера сказал, не хочет на мне жениться».

У меня глаза на лоб полезли. И так, и сяк ее уговаривала: «Ты что? На учебе, наоборот, отвлечешься и забудешь про чудака. Найдешь лучше. А дома ты что будешь делать, лежать и плакать?». Она молча выслушала, а потом рванула на другую остановку и поехала домой.

Не знаю, может, я не имею права кого-то осуждать. У меня ведь ситуация совсем другая. Дима – мой человек, и он хочет всю оставшуюся жизнь провести вместе. Я знаю, что буду скучать, уже скучаю. Но меня держит на плаву абсолютная уверенность в нем. Так зачем мне сходить с ума и рвать волосы?

Дима обязательно вернется. А пока есть другие заботы. И я все свободное время посвящу своим родным, работе и учебе.

– На какое число у нас обратные билеты? – спросил дед тем же вечером, наливая себе первую рюмку. Пользуясь тем, что в гостях предоставили отдельную комнату, он и здесь придерживался своего обычного вечернего ритуала. А я как раз зашла пожелать спокойной ночи да обсудить план действий на следующий день.

– На тридцатое июля, – ответила я.

– Так это же всего несколько дней осталось! – схватился за голову дед. – А мы еще столько всего не успели!

– Самое главное – в консерваторию не съездили, – поддакнула я, – а Ритка так хотела! Вдруг поступать туда надумает, мало ли.

– И в Третьяковской галерее не были, – перечислял дед, – и в музей космонавтики надо. Говорят, его недавно открыли, обязательно надо посетить.

– Тогда воспользуемся этими днями так, чтобы все успеть, – решила я, – завтра с самого утра и начнем. При желании можно это все за день объездить. Ну, на худой конец, за два дня.

– А тебе уже не надо к Падшиным ездить, обои клеить?

– Нет, не надо, – помрачнела я, – ремонт закончился.

– А в гости к Диме мы же собирались…

– Не пойдем мы к нему в гости, – покачала я головой, – Дима уже уехал.

– Куда, домой?

– Нет, в командировку в Афганистан.

– Да ты что? – дед даже рюмку отставил.

– А что удивительного? Ты же сам говорил, у него профессия – Родину защищать. Поехал выполнять свой долг, что тут поделаешь.

Дед опрокинул в себя рюмку и как-то странно крякнул.

– Знаешь, я столько раз думал, – признался он, – ведь все могло быть по-другому. Какой черт дернул нашу Олечку так поступить, для чего?

– Шмоток импортных захотелось, – мрачно сказала я, глядя в сторону серванта с хрусталем и фарфором.

– Из-за каких-то паршивых шмоток и тебе жизнь испортила, да и себе тоже. А знаешь, мне почему-то кажется, что все у вас с Димой еще будет. Не знаю, может, я ошибаюсь. Но я ведь видел, как он на тебя смотрел, когда вы танцевали в поезде. Помнишь, в вагоне-ресторане?

– Мне ли не помнить. Однако, смысл сейчас об этом говорить? Вот вернется из своей командировки, тогда и посмотрим.

– Неужели?..

– Все может быть, – сказала я уклончиво, – во всяком случае, с Вадимом я намерена развестись. А теперь скажи, что у вас с Валентиной Николаевной.

Дед открыл было рот, но тут раздался стук в дверь, и вошла тетя Рита.

– Альбина, тебя там к телефону!

– Кто? – сумасшедшая надежда загорелась во мне. А вдруг Дима может звонить из Афганистана? Ну мало ли, вдруг какая-то связь есть?

– Да та же подружка, которая раньше звонила.

Ну, кто бы сомневался. Разве Пашина так просто отстанет?

– Альбина, – кричала Валюша в трубку через треск и другие помехи, – ну обрадуй меня, скажи, что ты достала билет!

– Ох, Валюша, я бы рада тебя обрадовать, – притворно вздохнула я, – но нет.

– Как нет? Что, вообще нет? – ее голос сорвался на плач. – Альбиночка, ну как же так? Ты же обещала! Ты так обнадежила, а теперь!

Во мне начал закипать гнев. Еще одно слово, и я пошлю ее так далеко и надолго, куда никто и никого не гонял. Ненавижу, когда так упрекают! «Ты обнадежила»! Вообще-то она попросила, а я лишь пообещала попробовать. И не более того. А получилось там или нет – не от меня зависит.

– Мне всего лишь обещали позвонить, я же тебе говорила. Но так и не позвонили. И мы сами скоро уезжаем домой.

Уловив металлические нотки в моем голосе и словно почувствовав мое настроение, Валюша моментально сбавила тон и умильно-просительным голоском заворковала:

– Альбиночка, слушай, а у тебя на какое число билеты?

– Мы уезжаем тридцатого, через несколько дней, так что…

– Слушай, а ты не можешь мне свой билет отдать?

Я ошалело фыркнула:

– Даже при всем желании не могу! Даже если сильно захочу! Мне на работу выходить восьмого августа. Я же не брала дополнительный отпуск за свой счет, как ты. И если вовремя не выйду, меня уволят.

– Ну, а если мне билетами с Риткой поменяться, а? Или с дедом? – таким же умильным голоском продолжала уговаривать Пашина. – Им же лучше, побудут в Москве до конца лета, домой вернутся на самолете…

– Ритке в сентябре поступать в музыкальную школу, – твердо сказала я, – надо быть подготовленной, а она и так много занятий пропустила. А деду надо человека встретить, который вот-вот приедет.

Я имела в виду Валентину Николаевну, только не стала вдаваться в подробности. Незачем кому-то знать, что там у деда в личной жизни происходит.

Интересная она такая. «Пусть Ритка или дед до конца лета останутся». А она не подумала, что задержаться на целый месяц – это вообще-то стеснить тетю Риту, а главное, ее родных. Алла живет у подруги все это время. И наверняка договорилась у нее пожить только на время нашего приезда.

Опять же, как я оставлю Ритку одну в чужом городе, пусть даже под присмотром родных? И стоит ли так напрягать тетю Риту? А лететь потом моя дочь одна будет, без нас?

Вот в этом вся Пашина. Создать нерешаемые проблемы стольким людям, лишь бы ей с ее дочкой хорошо было.

– Ты что, решила все-таки отдать Ритку в музыкальную школу? – с ужасом и возмущением сказала Пашина. – Ты же сама говорила – на кой-черт сдались эти траты? И как ты платить собираешься за уроки, за пианино? У тебя же Вадим все пропивает, вы живете чуть ли не в нищете! Ни ремонта в доме, ни мебели нормальной, ни телевизора. Зато Ритка на музыку станет ходить! Вон моя Анечка никуда не ходит, и нормально! И нормально!

– А моя Ритка уже начала заниматься, и ей нравится, – сказала я тоном, не терпящим возражений. – И как ты представляешь, чтобы она одна летела в самолете? Ты свою дочь так бы отправила?

– Представь себе, отправила бы, – заявила Валюша. – Я так и планирую. Сейчас я срочно уеду, а она потом сама. Ничего страшного, здесь ее бабушка проводит, там я встречу. Ну, Альбиночка, ну поговори со своими! Может, дед согласится еще месяцок здесь побыть?

– Поговорить поговорю, – с шумом выдохнула я, – но ничего не обещаю. И никогда не говори мне таких слов, как «обнадежила», договорились?

– Ты сейчас поговоришь? Когда мне перезвонить? Ты представляешь, я до сих пор тридцатая в очереди!

– Сейчас поговорю, – сквозь зубы сказала я, – перезвони через час.

Я вернулась в комнату к деду.

– Кто там звонил, опять Пашина? – поинтересовался он, закидывая в рот ириску.

– Ну да, возмущается, что подходящих билетов нет. Так ты не рассказал мне, что там с Валентиной Николаевной, – напомнила я.

– Ну что, она побудет у матери еще неделю, а потом вернется в наш город. Созванивалась с дочерью, оказывается, та беременна. Скоро внук или внучка появится. Ну а, кроме того… Слушай, как на твой взгляд, нормально будет, если мы с ней поженимся? Я не сильно старый для этого? Люди не засмеют?

– Ой, да что ты! – я радостно приложила руку к сердцу. – Да ты же у нас еще ого-го! И никакой ты не старый! Не выдумывай.

– И ты не против будешь? Не помешает она тебе в нашей квартире?

– Да что ты? Я буду так рада за тебя, что мне никто не помешает. Что ж я, не понимаю? Человек-то рядом нужен. Ты и так уже сколько лет один.

– Только ты не подумай, что я маму предаю этим. Я нашу маму всю жизнь любил, и всегда буду любить. Но тут ты права. Очень хочется, чтобы кто-то был рядом здравомыслящий и понимал тебя. Поговорить, обсудить что-то, поделиться. А у нас с Валентиной Николаевной одинаковый взгляд на мир, мы из одного поколения, оба курим. Многие говорят, что две хозяйки не уживутся на одной кухне. Но я заметил, тебе эта кухня не очень-то интересна.

– Да конечно-конечно, – замахала я руками, соглашаясь, – готовить вообще не мой конек.

– А она любит готовить, вот мы с ней и будем на пару хозяйством заниматься. А ты или Ритка домой пришли – все убрано, приготовлено. Никто ни с кем не ругается.

– Да, конечно, поделим зоны ответственности, так сказать. Вы дома по хозяйству, мы на работе и на учебе. Может, телевизор новый купим, да будем вечерами все вместе собираться в зале.

Я с удовольствием представляла себе эту идиллию. И в который раз думала – хорошо, что дед будет не один. Может, через год я уеду в Москву и останусь здесь с Димой. С Вадимом мы разведемся, и он переедет на Шошина. А деду что ж, одному оставаться? Пусть у него тоже семья будет нормальная.

– Опять же, – продолжал дед перечислять плюсы, – у меня пенсия, и у Валентины Николаевны пенсия. Даже материально выгодно.

– Главное, на книжку не складывайте.

– Да какая книжка, – горячо согласился дед, – мы на внуков лучше потратим. Знаешь, какая у меня мечта? Купить Ритке золотые украшения и держать в тайнике, пока ей восемнадцать не исполнится. Чтобы у нее к совершеннолетию что-то было.

– Не лучшая идея, – задумалась я, – золото все же дорогое. Пусть сама себе заработает, тогда и ценить будет.

Через час, когда Пашина перезвонила, я твердо ей сказала:

– Нет, ничего не получается. Ты извини, но и у деда дома дела, и у Ритки. Никто не хочет меняться.

– Ну спасибо, подруга, – взвизгнула Валюша и с силой швырнула трубку. Я поморщилась от грохота и пожала плечами, испытывая облегчение. Мусор вынес сам себя, как говорится.

Но уже через минуту телефон опять зазвонил.

– Ты извини, что я трубку бросила, – послышался Валюшин покаянный слезливый голос, – не обижайся, я просто уже на взводе. Я так устала жить в аэропорту, ты себе не представляешь. Ни в туалет нормально сходить, ни помыться. Сил больше нет. А на ком еще срываться, как не на подругах?

– Да я понимаю, – рассеянно пробормотала я. Что ж, логика, достойная таких, как Пашина.

– В общем, я завтра опять позвоню. А ты на всякий пожарный съезди еще раз в ваше управление. Вдруг билеты появились, а они просто забыли тебе позвонить.

– Хорошо, – со вздохом сказала я, – давай, держись там.

– Да я уже не могу, – теперь она уже рыдала в голос и повторяла, как заведенная: – я уже не могу, сил моих больше нет.

В оставшиеся дни мы все успели. Посетили все намеченные достопримечательности и даже купили обои, которые на ближайшем почтовом отделении отправили посылкой на наш домашний адрес. А еще мы успевали бродить вечерами по прекрасным и просторным московским улицам.

– Как бы я хотела здесь жить, – не уставала повторять Ритка, – вот в этом доме или в том. Вот с этими детьми дружить, и с этими тоже. Они такие хорошие. Ой, а вдруг уехать не получится?

– Да получится, – посмеивалась я, – у нас и билеты есть, и поезда всегда ходят по расписанию.

– Ну а вдруг мы опоздаем?

– Права не имеем, мне ведь скоро на работу выходить.

– А ты позвони и скажи, что задерживаешься.

– Рита, перестань, – я уже начинала терять терпение, – нам нужна моя работа, понимаешь? Это ведь деньги, на которые мы живем. И у тебя полно дел на музыке, ты не забыла?

– Да, я уже соскучилась по занятиям, по Марии Сергеевне.

– Ну и все тогда, хорошенького понемножку.

И тридцатого числа, за час до отхода поезда, мы уже были на Ярославском вокзале. Когда объявили посадку, дед занес наши вещи в купе, а потом вернулся на перрон. Мы не спешили заходить в вагон и стояли на свежем воздухе до самого отправления.

– Риточка, я еще приеду, я обязательно приеду! – воскликнул дед, увидев заплаканное лицо сестры. – В следующем году обязательно!

– И вы к нам приезжайте, – предложила я.

– Нет, давайте лучше вы к нам следующим летом, – покачала головой тетя Рита, – как раз дача будет построена. Будем на выходные ездить туда отдыхать. Да и не только на выходные. Спасибо вам, что приехали.

– Вам спасибо, что хорошо приняли, – я сама чуть не плакала. И Ритка, глядя на нас, принялась украдкой вытирать слезы.

Потом мы втроем стояли у окна в проходе, глядя, как идет по перрону тетя Рита и машет нам. Мы тоже помахали ей, и вскоре и перрон, и вокзал, и этот удивительный город, ставший родным, – все скрылось из вида.

Нашим соседом по купе опять оказался молодой парень, только другой. Этот возвращался из отпуска на службу в наш город.

Дни сменялись вечерами с калейдоскопической быстротой. Я давно заметила, что путь домой всегда пролетает гораздо быстрее.

Теплым поздним вечером мы сошли на нашей станции назначения. В такое время общественный транспорт уже не ходил, да и тяжелые чемоданы с собой. Поэтому нам пришлось отстоять огромную очередь на стоянке такси и на машине с зеленым огоньком доехать до дома.

Мы выбрались из такси возле нашего подъезда. На лавочке, освещенной светом от подъезда, сидели с бутылкой Молодожен и его супруга Синеглазка.