Текст книги "Девушка из цветочной лодки"

Автор книги: Ларри Фейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Город контрастов, – хмыкнула я, – люди хорошо живут, а однако Валерку в общежитии обокрали.

– Ну, мало ли какой сброд в общаге подобрался. Может, из глухих деревень едут на заработки, может, недавно из заключения. Общага есть общага. А так, я слышал, тут квартиру легко получить, даже в очереди стоять не надо. Может, твоя Валюша захочет к нему сюда переехать? Сразу трехкомнатную дадут.

– Да вряд ли. У нее там работа по специальности.

Мы сели в машину и поехали в город. Теперь уже попадались и двухэтажные дома, и пятиэтажки, и даже девятиэтажки. Вдоль дороги трепетали высокие кипарисы и тополя. Дворы тоже утопали в зелени. Возле кинотеатра взвивались в воздух струи фонтана, вокруг которого резвились дети и гуляли женщины с колясками.

Проехав мимо огромного парка, мы решили остановится и спросить у прохожих, как проехать к заводам.

– А вам какой надо, «Аскольд» или «Прогресс»? – спросил первый попавшийся парень. – На «Аскольде» вертолеты выпускают, а на «Прогрессе» подводные лодки, – добавил он не без гордости.

– Вообще-то нам оба завода нужны, – ответила я.

– Ну, вот управление «Аскольда», – он показал рукой.

Я взглянула в ту сторону. К зданию управления вела аллея, обсаженная елями, посреди которой стоял памятник Ленину. На высоких столбах развевались красные флаги. И был еще один столб, на котором висела модель вертолета.

Иван Аркадьевич заглушил машину, и я пошла к зданию управления.

– Вам куда? – спросили дежурные на проходной.

– В отдел кадров, – ответила я, – хочу узнать насчет работы.

По длинным коридорам туда-сюда сновало множество людей с бумагами и ватманами. Кто-то показал мне, где отдел кадров.

В кабинете сидели две совершенно спокойные женщины.

– Здравствуйте, – приветливо сказала я и положила каждой на стол по шоколадке «Фантазия», – мне надо найти одного вашего сотрудника. Помогите, товарищи.

– Поможем, – покладисто кивнула одна из них.

Главное, чтобы это был тот самый завод, на котором работает Валерка. А то шоколадка всего одна осталась. Кадровичка просмотрела информацию в каких-то папках, потом встала из-за стола.

– Пойдемте, – встала она вскоре из-за стола, – проведу вас к начальнику цеха. И этого Пашина я знаю. Сейчас вроде все у него в норме.

Сейчас? В норме? Должно быть, имеет в виду, что после дурдома все пришло в норму.

Мы вышли на улицу с противоположной стороны от фасада. Прошли в другое здание с огромными окнами, и долго шли по коридорам.

– Ой, а как я потом без вас обратную дорогу найду? – запаниковала я.

– Если вам ненадолго, могу подождать, – улыбнулась женщина, – а если надолго, так спросите потом у кого-нибудь. Народу много.

– Да, я тоже заметила, у вас так много людей работает.

– Очень много. Я утром выхожу на работу и встречаю своих подружек из соседнего дома. У следующего дома к нам присоединяются другие коллеги. И так идем-идем, и к заводу уже толпой подходим. По утрам у нас тьма народу на улицах.

Наконец мы подошли к двери с табличкой «Начальник цеха». Кадровичка открыла дверь без стука и сказала:

– Сан Саныч, тут твоего Пашина разыскивают.

Навстречу нам поднялся из-за стола упитанный мужчина средних лет, внимательно на меня посмотрел:

– А он вам зачем?

– Да моя подруга – его жена… бывшая… попросила его найти, – ответила я, не вдаваясь в подробности.

– Жена? – он взглянул на меня озадаченно. – Так Валерка же ей сколько раз звонил, а ей то некогда, то прямым текстом посылает. Знаете, как она парню жизнь испортила?

Я посмотрела на него, потом на кадровичку и, – была не была, – решила сказать, как есть.

– Понимаете, ей сейчас дают квартиру, и хотят дать однокомнатную. А она хочет двухкомнатную. Вот и решила опять за него замуж выйти.

– Да как замуж выйти, если она его ненавидит? – прогремел возмущенно Сан Саныч.

– Поверьте, я ей то же самое говорила. Но ей главное урвать эту двухкомнатную, будь она неладна. А потом она что-нибудь придумает, в ЛТП его отправит или в дурдом.

Начальник цеха выпучил глаза и побагровел. Кадровичка ахнула и выронила какие-то бумаги.

– Только вы, пожалуйста, не подумайте, что я эти ее намерения поддерживаю, – быстро сказала я, – мне бы, наоборот, хотелось предупредить Валерку, предостеречь.

– Ладно, – Сан Саныч с грохотом отодвинул стул и встал, – сейчас я вам приведу Пашина, и вы поймете. Вы все поймете!

Он вышел, хлопнув дверью, а я робко повернулась к кадровичке:

– Что я должна понять?

– То, что над такими людьми нельзя издеваться, – еле слышно пробормотала она.

Что они имеют в виду?

Вскоре Сан Саныч вернулся и грохнулся на свой стул. В проеме двери показался паренек среднего роста, с белокурыми волосами, с кротким взглядом ягненка из-под белесых ресниц.

– Пашин, проходи, – крикнул Сан Саныч.

Но Валерка продолжал молча стоять в проеме, как привидение. В кротких глазах не отражалось ни одной мысли.

– Проходите, Пашин, – громко сказала кадровичка.

Ноль реакции.

– Послушай, Валера, – решила я к нему обратиться, – я разговаривала с твоей женой Валентиной…

– Валечка, – вдруг пробормотал он едва слышно, – Валечку я люблю.

– Она хочет использовать тебя, – продолжала я, – снова женить на себе, получить двухкомнатную квартиру, а потом отправить в ЛТП или в дурдом.

Но бедняга опять застыл, как изваяние, и не проронил больше ни слова. Казалось, вся его энергия ушла на то, чтобы вспомнить любимую Валечку.

– Пашин, ты слышишь? – спросил Сан Саныч, но тот продолжал стоять истуканом. – Пашин, работать!

При слове «работать» Валерка повернулся и ушел.

Я беспомощно обернулась к начальнику цеха:

– Он что, всегда такой?

– Какой такой? – грубовато ответил Сан Саныч. – Работает человек и работает, по работе нареканий никаких нет. Ну и пусть себе работает.

– Пусть работает, – вторила ему кадровичка. – А эту Валентину мы на порог не пустим. Я лично дам распоряжение дежурным. Это же после развода, – голос ее дрогнул, – он таким стал.

Я вдохнула воздух, пропахший робами и инструментами, и выдохнула. Словно гора с плеч свалилась. Выходит, не зря я сюда ехала?

– Спасибо вам, товарищи, – сказала я с чувством, – а то я все сомневалась, что не в свое дело лезу.

– Вы все правильно сделали, – успокоил меня Сан Саныч. – Правильно, что обратились к товарищам по работе. Мы своих сотрудников в обиду не даем. И меры примем. Эта Валентина на пушечный выстрел сюда не подойдет.

Мы с кадровичкой вышли из здания цехов и направились к зданию управления. Что-то заставило меня обернуться назад. Я обернулась и вздрогнула. В проеме входной двери стоял Пашин и без всякого выражения на лице смотрел нам вслед.

Глава 18

– Так ты же говорила, эта Валентина такая заумная, – удивлялся моему рассказу Иван Аркадьевич, – и научный сотрудник, и диссертацию пишет. Как же ума хватило за такого выйти?

– Все так, – подтвердила я, – и умная, и заумная, только практического ума не было. В школе за медалью гналась, в институте – за красным дипломом. Когда очнулась – все подружки давно замужем, у всех дети. А тут она этого Пашина встречает где-то то ли в автобусе, то ли в троллейбусе, точно не помню. Вроде как билетик выкручивала, а он подошел и схватил ее за руку.

– Оригинальный способ познакомиться, – покрутил головой Иван Аркадьевич, – небось, напугал девчонку.

– Ну, если двадцать пять лет считать девчонкой…

– Сколько? – мой собеседник чуть руль из рук не выпустил. – Ты хочешь сказать?..

– Да она сама рассказывала. До двадцати пяти лет даже не встречалась ни с кем. А тут такой оригинальный молодой человек.

Солнце уже зашло, но свет – мягкий, неяркий – все еще освещал землю. И дорогу, и лес по обочинам, и салон автомобиля. Мы уже ехали мимо пригородов нашего города.

– Да, подзасиделась девка. Шутка ли, двадцать пять лет, и не замужем. Однако, оригинальности молодого человека хватило лишь, чтобы жениться и заделать ребенка. А потом его методично выпроводили, – заметил Иван Аркадьевич.

Я аж зубами скрипнула. «Подзасиделась», ну и понятия. Может, человеку вовсе не нужна семейная жизнь. Увлечена была наукой, чувствовала в этом предназначение.

Но, конечно, со всех сторон давили авторитетные родственники и друзья. Дескать, подруги все уже замужем, а ты когда? Ну, неприлично же в двадцать пять лет быть незамужней. Еще пару лет «посидишь», и вовсе никто не посмотрит.

Интересно, как они отреагировали, увидев ее избранника? Так и слышу умильно-жалостливое: «Ну что вы хотите, ей уже двадцать пять лет! В таком возрасте рожать пора, и даже для себя уже можно, если никто не женился».

– Я точно не знаю, когда она его выгнала, – сказала я вслух, справившись со своими эмоциями. – Но теперь, когда ее дочь во втором классе вовсю интересуется мальчишками, Валюша очень рада. Говорит, зато не пролетит, как я когда-то.

– А как ее дочь учится?

– Да не особо, на «тройки», – вспомнила я рассказы Ритки.

– Так я тебе скажу, – Иван Аркадьевич продолжал внимательно смотреть на дорогу, – если сама еще не догадалась. Ненормально для девочки во втором классе плохо учиться. Тем более ненормально интересоваться мальчиками. А подруге твоей думать надо было не только о себе, но и о ребенке. Ну, хочется тебе замуж, да выходи хоть за кого хочешь. Живи хоть с Фантомасом, раз такой понравился. Но рожать от такого – по-моему верх легкомыслия.

А ведь и правда. Неужели Пашина не понимала, что такой отец может передать ребенку свои особенности? На авось понадеялась.

– Согласна с вами. Хоть коллеги на заводе и говорят, что он таким стал после развода – неправда это. Он всегда был со странностями.

Иван Аркадьевич высадил меня возле подъезда и уехал, напоследок попросив приходить к ним почаще.

Почему-то на улице меня встретила полная тишина. Вроде столько людей на лавочках – прекрасный теплый вечер, – а двор будто замер. Последний раз такое было, когда пьяный Вадим справил малую нужду посреди двора.

– Здравствуйте, – нарочито громко крикнула я соседкам, сидевшим на лавочке прямо у нашего подъезда.

Все, как одна, обиженно поджали губы и лишь неловко кивнули в ответ. Даже детвора со своими мячами перестала носиться.

Я пожала плечами и вошла в подъезд, чувствуя на себе настороженные и едва ли не осуждающие взгляды.

В прихожей уже стояли дед с Риткой.

– Это с кем ты приехала? Да еще на машине? – недоуменно спросил дед.

– С отцом Димы, – ответила я, скидывая босоножки. – А вы что, с балкона видели?

– Ой, мы же видели эту машину! Дядя Дима на ней тетю Олю в аэропорт отвозил, – взвизгнула Ритка. – Мама, а когда уже дядя Дима вернется?

– Скоро, – сказала я и пошла умываться с дороги.

Из прихожей доносились даже сквозь всплески воды дедовы причитания:

– Ну все, теперь соседи меня замордуют! Будут пытать, кто это Альбину катает по вечерам на машине. А то еще скажут, мужа в рейс отправила, а сама нашла богатенького ухажера!

Я быстро промокнула лицо полотенцем и выскочила из ванной:

– А я смотрю и думаю: ну чего они все вдруг замолчали и косятся, как будто впервые меня увидели! Но это же обыкновенный «Москвич», в самом-то деле! Подумаешь, кто-то подвез, что тут такого?

– Обыкновенный – не обыкновенный, а в нашем доме только у двоих есть машина, – мягким тоном, чтобы меня успокоить, возразил дед, – одна у капитана с пятого этажа, а другая у сына директора завода с третьего подъезда.

– Интересно, как еще этот сын директора здесь квартиру отдельную получил, – проворчала я.

– А это уже не наше дело.

– Да понятно! А я еще думала попросить высадить меня на остановке, – горячилась я, – лучше бы оттуда пешком дошла. Ладно, если личный автомобиль пока еще роскошь для большинства, значит, буду в другой раз умнее. А ты людям так и скажи, мол, родственник подвез. Мне стыдиться нечего!

Не перестаю удивляться вечерам в этом времени. Они как будто резиновые. Люди, отработав весь день и даже потратив полчаса-час на то, чтобы добраться, успевают все. И домашние дела переделать, и в гости друг к другу сходить. Впечатление, будто после рабочего дня начинается еще один день.

Вот и я сейчас. Не спеша поужинала, просмотрела программу телевидения. Ничего интересного сегодня не показывали. Поэтому я решила сходить к той самой соседке, которая с мужем приходила к нам ночевать. Разузнаю новости, да заодно поинтересуюсь, не умеет ли она вязать. Может, повезет, и она научит меня этой премудрости.

Я надела шлепанцы и, как была в домашнем халате, открыла дверь. Соседи по площадке именно в таком виде и ходили друг к другу.

– Ты далеко собралась? – дед услышал из своей комнаты звук открываемой двери.

– Да к Катерине из… – начала я говорить, повернулась к проему двери и заорала от ужаса.

В тусклом свете подъездной лампочки прямо перед нашей дверью стояла полная невысокая фигура.

– Что там? Кто там? – рядом со мной материализовался дед с фонариком.

– Мамочка, что случилось? – прибежала с воплями Ритка.

Дед осветил фонариком площадку перед дверью, и мы увидели… замызганную, взлохмаченную, не похожую на себя, Пашину.

– Не узнали? – слабо улыбнулась она. – Да я и сама себя в зеркале не узнаю.

Женщина вошла в прихожую, даже не думая спросить разрешения. Я невольно закашлялась. Едкий запах сто лет немытого тела заполонил все помещение. Стоял жаркий летний вечер, все форточки были открыты настежь, но нормально дышать при этом стало невозможно.

– Ты откуда? – ахнула я. – На чем добиралась?

– Альбина, – с укоризной сказала Валюша, – ты дай мне сначала помыться, а потом спрашивай, хорошо? Я еле как добралась до дома, а ванна занята. Соседка по коммуналке только что залезла мыться. А она у нас любит набирать полную ванну с пеной, с какими-то экстрактами. И сидит там, балдеет.

– Так надо было вежливо постучать и объяснить ситуацию. Сказала бы, что только с дороги.

– Ой-й, мы же живем дружно. А если я начну свои права отстаивать, то вся наша коммуналка передерется. Мне проще к друзьям сходить да спокойно помыться. Ладно, давай мыло и чистое полотенце. Помоюсь и все расскажу.

– А Анечка в Москве осталась? – заикнулась Ритка.

– Рита, не мешай тете Вале, – одернула я ее, – понятно же, что в Москве.

Мы прошли в зал. Я уселась в свое любимое кресло, дед с Риткой устроились на диване.

– Может, все окна настежь открыть, чтобы сквозняк сделать? – засуетился дед. – Или, хотите, я закурю в комнате? Я пепельницу возьму.

Он взял из «стенки» синюю стеклянную пепельницу и закурил, стоя у распахнутой двери балкона. И прав ведь оказался! Запах крутого табака в эту минуту показался мне намного приятнее, нежели сто лет немытое тело.

– Фух! – плюхнулась наконец Пашина на диван со вздохом облегчения.

Ритка инстинктивно отодвинулась подальше.

– Так ты на чем приехала? – спросила я. – На самолете, наверно. На поезд никаких билетов не было, я ведь узнавала.

– Конечно, на самолете, – Валюша порозовела и стала похожей на себя прежнюю. – Я ведь и не надеялась улететь. А тут, представляете, повезло! Какой-то хор должен был улетать на гастроли. А потом гастроли отменили. И мы, все, кто оставался в очереди, попали на самолет до Иркутска.

– До Иркутска? А оттуда как же?

– Ой, мне было уже все равно. Я готова была хоть на перекладных добираться. Но повезло, билеты были в свободной продаже, правда, до Хабаровска. Но ничего. Из Хабаровска легче приехать. А тут еще раз повезло – на ближайший рейс до нашего города нашлись билеты. И вот я дома! Закинула чемодан в свою комнату. Пошла в ванну, а там заперто. Спрашиваю у тети Ани, кто там. А она говорит, да там Янка закрылась. А это всегда надолго, она там часами лежит, музыку слушает, шампанское попивает. Ну, я сразу к вам.

Как же мне это нравится – «сразу к вам»! Как будто у нас тут общественная баня, и мы всегда рады ублажить гостей за небольшую плату.

– Ну, сейчас обсохнешь, да и домой можно идти. А то потом по темноте страшно будет.

– А вы с Риткой меня не проводите? – удивленно протянула она.

– Не-а, Ритке завтра на музыку, а мне на работу.

– Ну и что? Вы же так любили прогуляться на сон грядущий, проводить нас с Анечкой…

– Ой, а Анечка когда приедет? – Сразу вмешалась Ритка.

– К концу лета, – ответила Пашина и опять вперила в меня недоверчивый взгляд бледно-голубых выпуклых глаз, – а тебе как так быстро на работу?

– А так, – развела я руками, – я и билеты брала, чтобы чисто на время отпуска съездить.

– Знаешь, ты так изменилась в последнее время, – покачала она головой, – вязание забросила, проводить меня не хочешь.

– Да куда провожать? Начитаешься всяких криминальных сводок…

– Каких криминальных сводок? – подняла она брови. Дед тоже с удивлением на меня покосился.

– Да попалась статья в одной газете…в Москве еще. Там писали, что женщину хулиганы поздно вечером поймали и ограбили.

– Да ты что? Но это, наверно, у них в Москве, и то нечасто. А у нас здесь такого нет…

«Всякое есть, – я грустно усмехнулась, вспомнив Димины разговоры о гласности, – просто сейчас про такое не пишут».

Толком не обсохнув, Пашина пошла собираться на выход.

– Да и правильно, – говорила она, обуваясь в прихожей, – мне и самой завтра с утра ехать в Арсеньев. Хватать Валерку в охапку, и в ЗАГС. Потом бежать со свидетельством о браке в жилищный отдел, тыкать их носом, чтобы двухкомнатную дали. Кстати, поможете нам с переездом? Я чемоданы с тюками соберу, но их же надо будет относить на новую квартиру.

– А не проще грузовик заказать с грузчиками?

– Нет, не проще, – лукаво улыбнулась Пашина, – мои финансы поют романсы. В Москве все истратила, так что… Ну ладно, я побежала, пока.

Я закрыла за ней дверь на замок и к соседке решила не ходить. Как-то пропало все настроение, да и время позднее – не для гостей.

Оставшиеся дни до выхода на работу я провела без особой пользы. Так уж получилось. Соседка Катерина, как выяснилось, вязать не умела. У других соседей спрашивать я как-то не решилась. Никаких курсов по вязанию найти не удалось. Были лишь кружки при доме пионеров, да и те открывались с началом учебного года.

– А ты не помнишь, как я вязать научилась? – спросила я как-то у деда.

– Да как, мама тебя с раннего детства учила. А потом в школе у вас кружок был.

Получается, Альбина вязала с раннего детства, значит, был и опыт, и знания. А как я в тридцать лет начну осваивать ремесло? Этот вопрос пока что оставался открытым.

Как-то незаметно подобралось воскресенье.

– Настроение приподнятое? – пошутил дед вечером.

– С чего бы это?

– Ну как же, завтра на работу, как на праздник.

– Ага, – помрачнела я.

– Сама же хотела продвигаться, – напомнил он, – а такие вещи просто так не даются. Без труда, сама понимаешь.

Это он верно подметил. Любой мало-мальски заметный человек в любой организации с чего-то начинает. И никому это начинание легко не дается.

В восемь утра я пришла на инструктаж, а оттуда – в отдел кадров.

– Вы инструктаж прошли? – Анна Николаевна забрала направление с подписью инструктора. – Сейчас вызову Садовскую, и она отведет вас в отдел.

Вскоре за мной явилась та самая дамочка с прической «боб», и мы вместе пошли на второй этаж.

Я первая ступила на территорию отдела, в котором предстояло работать. Осмотрелась. Слева от входа за стеклянной перегородкой сидел, уткнувшись в бумаги, мужчина лет сорока. Справа было большое помещение – три стола слева у окна, три стола справа. Еще один стол, с пишущей машинкой, стоял у дальней стены посередине.

– Товарищи! – громко сказала Садовская, входя следом за мной. – Познакомьтесь с нашим новым сотрудником, это Альбина Леонидовна Новосельцева. С сегодняшнего дня она работает в нашем отделе.

Мужчина за стеклянной перегородкой привстал и сказал через громкоговоритель:

– Добро пожаловать, мы очень рады! – и опять углубился в свои бумаги.

Из-за первого стола слева стала подниматься полная черноволосая женщина с глазами, подведенными черным карандашом. Она приветливо улыбнулась и пошла было к нам навстречу, но вдруг испуганно остановилась.

В кабинет влетела, как вихрь, худая девица с темными волосами, собранными в хвост и в белой блузке. Она отчаянно рыдала и что-то выкрикивала хриплым, прокуренным, голосом. Из глаз вулканом вырывалась ненависть и злость ко всему миру.

– Так, я не поняла, ко мне какие претензии? – послышался металлический злобный голос, и величаво цокая каблуками, вошла еще одна женщина. На первый взгляд, приятная и симпатичная, хорошо одетая. Однако, стоило рассмотреть ее пристально, и многие детали не позволяли отнестись к ней с доверием.

Вроде бы нормальная прическа, «каре», но кончики волос слипшиеся, как сосульки. Голубые красивые глаза, но стоит заглянуть в них, и становится различим какой-то неприятный огонек. То ли усталость, то ли безумие, то ли какой-то вселенский ужас. В общем, мне показалось, что передо мной психически нездоровый человек.

– Ты пообещала путевку от профкома, – задыхаясь в истерике, прокричала вульгарным хриплым голосом девица в белой блузке.

– Тебе выделена путевка по программе «мать и дитя», – растягивая слова, произнесла тетка с сосульками, тем же менторским тоном.

– Но ты обещала дату на следующий день после получки! – продолжала орать девица. – Я рассчитывала получить зарплату и поехать спокойно с ребенком. А теперь что, без денег ехать? Мы же обо всем договорились! Ты пообещала поменять даты с другой сотрудницей, чтобы я успела получить зарплату! Почему не поменяла?

– Да зачем там деньги? – встряла в разборки Садовская. – Путевка же от профсоюза. «Мать и дитя» – туда все входит, и проживание, и питание, и все процедуры. Зачем тебе деньги? В бухгалтерии договоримся, чтобы на депозит не отправили.

Я поначалу ничего не понимала. Ну, придет зарплата через день после начала отдыха в санатории, и что? А потом вспомнила – сейчас же никаких переводов, никаких карт нет. Только наличные деньги. И зарплату эта девица получит лишь, вернувшись из отпуска. Не раньше. И даже по почте ей никто не сможет выслать, потому что она сама должна расписаться в ведомости.

– Зачем мне там деньги? – девица, казалось, вот-вот сорвет свой прокуренный голос. – Я что, должна во всем отказывать себе и ребенку? Ни мороженое не купить, ничего, да? Накормить-то нас накормят, а дальше что? Тварь ты, Четвергова, поняла? Чтоб ты так же поехала куда-то без денег! И вы все чтобы пожили, как я, с ребенком и без мужа! – плюхнула она в лицо бабе с сосульками, села за свой стол в правом дальнем углу и разрыдалась.

Начальник за стеклянной перегородкой делал вид, что ничего не слышал. Приятная женщина с подведенными глазами растерянно молчала, с сочувствием поглядывая на рыдающую девицу.

Четвергова и Садовская молча, с самым невозмутимым видом, процокали на своих каблуках к рабочим столам на правой стороне.

«Началось в колхозе утро!» – с отчаянием подумала я.

Две змеи, готовые шагать по головам на своих каблуках, вульгарная девица с отталкивающим взглядом и начальник, который предпочитает не вмешиваться в бабские дрязги. Пожалуй, на стороне добра в этом кабинете лишь я и женщина с подведенными черным карандашом глазами. И то не факт.

Правильно говорят – когда одна дверь закрывается, непременно открывается другая. А у меня получилось с точностью до наоборот. Как только у нас с Димой все наладилось, судьбе понадобилось сослать его в Афганистан, а меня в этот жуткий кабинет.