Текст книги "Американский герой"

Автор книги: Ларри Бейнхарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

И тот и другой запах ведет к целой горке костей с мясом, которые смогут отвлечь собак на довольно длительное время, если им надоест носиться по следу, который все равно никуда не ведет. Мясо пропитано снотворным, которое дают собакам во время авиаперелетов.

И Джо остается ждать, когда проснутся остальные обитатели дома.

Тейлор связывается с парой, наблюдавшей за домом Бигла с выгодной позиции на дороге. Он спрашивает, не видели ли они чего. И они отвечают – нет.

– И конечно же, мы натыкаемся на засаду. Меньшее чем за минуту мы теряем пятерых.

Они окопались. И у нас нет выхода. Они сидят в закамуфлированных бункерах с автоматами и минометами. Даже авиаудар не в состоянии выкурить их из нор. Мы по-настоящему влипли. Они долго готовились к этой операции, произнося по вечерам молитвы: Господи, пошли нам какого-нибудь тупицу, который поведет своих людей через Долину смерти.

Этот Тартабулл пытается вызвать поддержку с воздуха. Что угодно – вертолеты, волшебного дракона, В-52. Но у него ничего не получается.

Мы стоим полукругом. Справа от нас был расположен крутой склон, но теперь он находится у нас в тылу. А место, куда мы направлялись, теперь оказывается от нас справа. Там у нас четверо – Джо с Джои и еще два братана. Я в центре еще с тремя пацанами, и с нами Тейлор. У Тейлора есть яйца, уж простите мне это выражение, и он не трус. Он делает все, что в его силах. Лейтенант слева, там где раньше был наш тыл, пытается найти выход, если он вообще существует. Тартабулл прячется за камнями и упавшим деревом рядом со склоном. Мы уже потеряли шестнадцать человек.

А их там не меньше шестидесяти. Если в ближайшее же время чего-нибудь не произойдет, мы все превратимся в дохлое мясо.

Вы никогда не участвовали в сражении, и я не знаю, как вам это описать. Честное слово не знаю. Вокруг стоит такой грохот, словно тебя спускают в бочке с горы, – крики, взрывы, выстрелы.

Тартабулл кричит в радиопередатчик, и наконец они соглашаются выслать подмогу. Не знаю, каким образом это удалось услышать Джо. Но он понимает, что капитан дает летчикам не те координаты. Хотя в тот момент я этого не знал, Джо рассказал мне об этом позже. Он требует, чтобы удар был нанесен прямо по нам.

Нянька возвращается с Диланом в дом. Они зовут собак, но те не возвращаются. Дилана это очень огорчает. Нянька больше озабочена тем, как отвлечь мальчика, нежели пропажей собак.

Чуть позднее просыпаются Бита и Джекки. Они машут из окна Дилану. Он поднимает вверх свою ручонку и принимается сжимать и разжимать кулачок. Это выглядит настолько очаровательно, что его родители начинают издавать умильные звуки. Потом Дилан замечает большой камень, и у него возникает желание швырнуть его в няньку.

У Ястреба наилучшая позиция для обзора фасада дома и дороги. Он-то и замечает машину «Юниверсал секьюрити», которая сворачивает к дому, и тут же сообщает об этом через микрофон, закрепленный на запястье, своим напарникам. И хотя эта система связи приобретена у другого изготовителя, она ничем не отличается от той, которой пользуются секретные службы.

– Джо ползет к капитану и кричит: «Не так, не так!» Капитан не обращает на него никакого внимания и продолжает снова и снова повторять ошибочные координаты. Раненые кричат, требуют помощи, морфина, зовут своих мам. Они кричат и стреляют.

Наконец Джо добирается до Тартабулла и кричит ему прямо в лицо: «Не те координаты! Отдай радио!» – ну и, соответственно, обзывает его разными словами, которые только могут прийти в голову в такой ситуации. Тартабулл тоже начинает на него кричать. И тогда Джо берет М-16 и направляет ее на капитана.

Наступает странная пауза, и, несмотря на крики и грохот, все поворачиваются и смотрят на Джо и капитана. Включая меня и Тейлора, который находится практически рядом со мной. Джо держит в руках винтовку, капитан – радиопередатчик. Чуть дальше за ними стоит лейтенант Капитан достает пистолет 45-го калибра и наводит его на Джо. Из радиопередатчика несутся какие-то звуки. Вьетнамцы продолжают стрелять, и одна из пуль попадает в Джои. Джо оглядывается, потом поворачивается к капитану и что-то говорит ему. Тот отвечает.

И Джо стреляет в него.

Агент «Юниверсал секьюрити» проводит в доме менее десяти минут. Вероятно, он говорит Биглу, что приехал выяснить, нет ли в доме жучков, но на самом деле цель его приезда заключается в том, чтобы забрать записи.

Трое наблюдателей продолжают терпеливо ждать. Около девяти Джекки и Бигл отправляются на конюшню. Сразу видно, что Джекки хорошая наездница и знает, что отлично выглядит в седле. Бигл с трудом держится на лошади и не умеет двигаться с ней в унисон. Скорее, он делает все возможное, чтобы помешать животному: плюхается в седло при каждом его шаге.

Они направляются к роще абрикосовых деревьев. И Ястреб молится о том, чтобы стать невидимкой. Учуявшие его лошади начинают ржать. Однако их седоки не обращают на это внимания и, натянув вожжи, устремляются дальше.

Потом из дома выходит кухарка, направляющаяся на рынок.

Через полчаса нянька ставит Дилана в ходунок, и они уходят в сторону дороги.

Дом пустеет, если, конечно, там не осталось еще кого-нибудь, о чьем существовании они не догадываются.

– Джо хватает радиопередатчик и диктует новые координаты. Тейлор кричит на него. Лейтенант, высунувшийся из укрытия, получает пулю.

Джо раскладывает дымовые шашки.

Не проходит и трех минут, как сверху раздается шум Ф-4. Они решают все сжечь напалмом. Мы чувствуем его жар за двести ярдов. Там стоит просто стена огня. Пара сотен ярдов в сторону, и мы бы уже были жареными десантниками. Превратились бы в шашлык с хрустящей корочкой.

Мы пользуемся этим как прикрытием, чтобы убраться подальше.

Джо несет на себе Джои. Я догоняю Джо и вижу, что Джои мертв. Я говорю ему об этом и тут же получаю пулю в спину. Джо плачет. Я никогда такого не видел. Я падаю на колени. Мне нехорошо – все куда-то уплывает. А потом Джо опускает на землю тело своего друга и поднимает меня.

Что было потом, я не помню. Единственное, что я знаю, – что мы вытащили десятерых. Десятерых из двадцати семи. Включая лейтенанта. Мне потом сказали, что Джо вернулся за ним. И еще сказали, что он больше никогда не будет ходить. Никогда. Не знаю, правда ли это. И Тейлор тоже выбрался.

В мотеле Тейлор прилаживает к своему телефону шифровальное устройство и ждет, когда из вашингтонского офиса ему позвонит Дэвид Хартман. Чтобы скоротать время, он вспоминает Вьетнам – не самое приятное занятие. Там все было не так, как предполагалось.

Когда он кончал школу, он был одним из лучших учеников. Конечно, не самым, но самые лучшие не слишком ценились в армии. Как правило, из них получались вооруженные болваны, писари и плановики, и они никогда не поднимались выше полковников. Кроме этого, Тейлор много занимался спортом – играл в регби, гольф, хорошо боксировал. Правда, гольф ему не слишком давался, так как половину времени он был вынужден играть с распухшими от боксерских поединков, больными руками, а вторую – с кружащейся головой, после того как на полном ходу врезался ею в поле. Зато армия знала много поколений таких тейлоров. И все они были офицерами. Коллеги объяснили ему, что занятия боксом и регби создают хорошую репутацию и способствуют продвижению по службе. Однако генералы на ринг не выходят, и ни один из них ему не позволит обхватить себя за бедра и швырнуть на пол. Поэтому для успешной карьеры требуется умение общаться со стариками, а это значит – умение играть в гольф и потреблять спиртные напитки.

Тейлор был рад, когда началась война.

Он считал ее плевым делом. Они собирались воевать с каким-то мелким государством. Да, это было не НАТО против стран Варшавского договора, где были бы задействованы миллионы солдат, танки, истребители и бомбардировщики – то, о чем так долго мечтали вояки с обеих сторон. Но все же это была настоящая война. Военные, понимая, что каждый честолюбивый офицер хочет принять участие в боевых действиях, чтобы украсить свое резюме, создали модель постоянной ротации кадров. Все должны были получить право пострелять, получить значки за участие в военных действиях, а может, и пару медалей.

Это была чисто бюрократическая реакция, когда приоритет отдавался желаниям членов организации, а не самоочевидным задачам, которые стояли перед этой организацией. А организация даже не учитывала того, что это может привести к поражению, что командование неопытных офицеров станет причиной гибели солдат, что любой разумный офицер, осознающий краткосрочность своего пребывания на войне, предпочтет рапортовать о мелких успехах, а не о крупных неудачах.

У Тейлора была хорошая биография. Его отец погиб в Корее. Дядя в чине полковника продолжал служить в вооруженных силах. Поэтому его тут же направили в Сайгон для работы в ставке. Для молодого офицера это было настоящим подарком, который сильно повысил его самооценку. Он был умен, внимателен, общителен, всегда ходил в идеально отглаженной форме и очень скоро получил капитанские лычки. Но честолюбие и мужественность требовали от него участия в боевых действиях. Поэтому при каждой удобной возможности он рвался в бой. И командование не возражало. Считалось, что к этому должен стремиться любой молодой офицер.

Наконец его отправили на место боевых действий. Хотя и в роли наблюдателя, но он оказался в самой гуще событий.

Это была странная война. Никто не задумывался о том, в чем же будет заключаться победа. Не было взводов и подразделений смешных ребят в зеленых формах и металлических касках, которых можно было перекинуть через линию фронта. Никто не собирался захватывать столицу противника, арестовывать плохих парней, находить хороших и обучать их основам демократии. Мы даже не собирались подавлять мятежников. Надо было только расставлять оценки подчиненным – кто сколько убил, и казалось, в этом был какой-то смысл, поскольку, согласно теории Вестморленда, мы вели войну на истощение.

Так, генерал Тейлора, командовавший Первой армией, состоявшей в основном из десантников, имел на своем счету рекордное количество убитых. С ним не могло сравниться ни одно другое армейское подразделение, обладавшее такими же численностью и структурой. И рядом с ним находился Тейлор, который все время рвался в бой. Генерал говорит:

– Есть такое место. И твоя задача – выяснить, почему у них все так хорошо получается. – Потом он кивает и подмигивает: – Если, конечно, это соответствует действительности.

Противник генерала, возглавляющий десантные войска, судя по всему, отлично разбирается в методах бюрократической войны. Поэтому он направляет туда же своего капитана, который тоже рвется в бой, и наставляет его: «Обеспечь его как можно большим количеством убитых».

Капитана зовут Тартабулл. Законченный кретин.

Тейлор переживает этот день снова и снова, пытаясь понять, что бы он мог сделать в этой ситуации. Спокойно подойти к Тартабуллу и указать ему на его ошибку? Тейлор оправдывает себя тем, что тот не стал бы его слушать. «Но я же входил в команду по боксу. Один удар справа, и он падает. Я бы спас два взвода, а потом предстал бы перед военным судом».

Надо было остановить сержанта Джо Броза. Застрелить его. А потом сказать Тартабуллу, что он был не прав, и помочь ему выпутаться из создавшегося положения.

– Тейлор видел, что Джо убил капитана. И в первый момент он хотел убить Джо. Убийство капитана – дело серьезное. Так было даже во Вьетнаме.

А тем временем лейтенант, Натан Гелб, представляет Джо к ордену и не упоминает о том, что Джо отправил капитана на тот свет. Речь идет только о том, что Джо смог назвать правильные координаты и взять командование на себя после того, как капитан был убит, а лейтенант ранен. Что он вынес раненых, а потом еще вернулся и за телом Джои. И я понимаю, что он уже тогда знал, что тот мертв. Такое случается – человек выносит кого-то с поля боя и не знает, жив он или мертв. Но Джо знал, что Джои мертв, потому что он оставил его и вынес меня. Понимаете, что я имею в виду?

Это была еще та история.

Тейлор подал рапорт. И разве он мог знать, что Гелб тоже подаст свой рапорт, в котором представит Броза к получению награды? Судя по слухам, несчастный сукин сын был так благодарен за то, что ему спасли жизнь, что требовал награждения Броза Почетной медалью Конгресса. Но на самом деле он представлял его к «Серебряной звезде». В рапорте Гелба ни слова не говорилось о том, что Джо застрелил Тартабулла. А позднее, когда Тейлор явился к нему в больницу, Гелб сказал, что это не имело никакого значения, так как Тартабулл все равно бы сгорел в напалме пятью минутами позже.

Тейлору не удалось взять верх, несмотря на то что он был выше рангом, служил в регулярных войсках и ходил в церковь по воскресеньям, а не по субботам. Но главное – он не смог отстоять базовый принцип всех вояк, что подчиненные не имеют права убивать старших офицеров, какие бы ошибки те ни допускали, – основополагающий для существования армии принцип.

Единственное, чего он не учел, так это средств массовой информации. Черт бы их побрал!

Ему объяснил это его генерал. Им ничего не оставалось, как подвергнуть героя Джо Броза, спасшего десять человек от напалма, рассеиваемого их собственными самолетами, военному суду, на котором будут присутствовать его лейтенант в инвалидном кресле в полном обмундировании и со всеми регалиями на груди и его рыдающая мать, специально прилетевшая из Атланты. И уж она расскажет телевизионщикам, как героически поступил Джо Броз, как он спас ее сына и еще девятерых, включая его обвинителя. «Видишь ли, сынок, Америка не одобряет эту войну, и мы не можем себе позволить этот трибунал».

Тейлор не сомневался в собственной правоте. К тому же о том, что он видел, как Броз убил офицера, говорилось в его рапорте, и, если бы это осталось безнаказанным, сам Тейлор неизбежно навлек бы на себя подозрения. А это было его первым сражением. Поэтому он стал настаивать на трибунале.

Однако приятель Броза из ЦРУ умудрился спрятать его, подыскав ему новую работу. А руководство десантных войск его отпустило. Причем не просто отправило в отставку, но еще и наградило.

Так что в результате в неловком положении оказался Мел Тейлор. Он так и не получил в командование боевое подразделение. Его карьерный рост резко замедлился. Можно даже сказать, остановился на мертвой точке. Он не сразу разобрался в происходящем. Никто не вступал с ним в полемику и ни словом не упоминал о случившемся. Однако все об этом знали. А потом он понял, что генералом ему не стать. Не стать даже полковником. И максимум что ему светит – звание майора.

И во всем был виноват Джо Броз, нарушивший основополагающий закон армии и оставшийся безнаказанным.

Раздается телефонный звонок, и Тейлор, узнав голос Хартмана, сообщает, что в доме Бигла все в порядке. Записи ежедневно отправляются из Сакраменто в Лос-Анджелес челночными рейсами в 10:30 утра и там расшифровываются. Броз приехал с целой компанией, и пока Тейлор не может объяснить, что это значит, поскольку прослушка в доме отсутствует. Но все дороги находятся под надзором.

– Кроме этого, у меня есть туз в рукаве, – добавляет Тейлор.

– Какой? – спрашивает Хартман.

– Туз пик, – отвечает Тейлор.

– И знаете, что самое смешное? – добавляет Стив. – Джо сказал, что Тейлор прав. Он сказал, что если офицеры будут стрелять друг в друга, то никакой армии создать не удастся. Что это станет концом всех вооруженных сил. Естественно, что определением компетентности младших чинов должны заниматься офицеры высшего ранга. Но даже если они этого не делают, они обязаны наказывать офицеров, нарушающих устав. Вот что сказал Джо.

Стив разражается хохотом и хлопает себя по колену.

Лицо его сына искажает гримаса – ему неловко за отца. Сколько бы тот ни старался, все равно кажется провинциалом. Даже двадцать лет жизни в Лос-Анджелесе ничего не изменили. Надо было ему оставаться на хлопковых плантациях.

Еще он ненавидит отца за то, что тот двадцать лет простоял у конвейера в «Дженерал моторс», был членом профсоюза. Потому что, когда его сократили, отец превратился в хлюпика.

Но в то же время он завидует ему, потому что тот был на войне. Проливал кровь с М-16 в руках! Сражался в джунглях. Убивал белых офицеров. Вот это по-мужски. И вернулся назад если и не с М-16, то, по крайней мере, с парочкой гранат в качестве сувениров.

За городом люди начинают вести себя беззаботно. Окно на первом этаже оставлено открытым. Джо пропихивает туда свое снаряжение, а потом залезает сам.

Ястреб и Деннис остаются снаружи, чтобы сообщить ему, если кто-нибудь начнет приближаться к дому.

Забравшись в дом, Джо замирает и прислушивается. Потом он вынимает из сумки пеленгующий микрофон, присоединяет к нему усилитель и высокотехнологичную гарнитуру – разновидность уокмена. С ее помощью можно увеличивать уровень слышимости до двадцати раз. Он поднимает ее вверх и пытается уловить в доме чье-либо присутствие. Ничего, если не считать топота маленьких лапок. Или мышь в простенке, или белка на крыше.

Он находится в библиотеке, явно отмеченной женским присутствием – масса книг и журналов и кушетка у окна.

Он вынимает из своего набора CMS-3.

Микрофон установлен в светильнике на потолке.

Дверь из библиотеки ведет в гостиную. В ней тоже установлена прослушка. Это хорошо – значит, Джо не придется устанавливать свои микрофоны и он просто подключится к записывающим устройствам «Юниверсал секьюрити». Вопрос был только в том, в каком месте подключаться. Место надо было найти незаметное и в то же время достаточно доступное, чтобы можно было менять пленки. Чаще всего для этого использовали чердак или подвал.

Глава 52

В разгар моей деятельности в дом возвращается нянька с сыном Бигла. И Ястреб с Деннисом оба шепотом информируют меня об этом.

Но я решаю остаться и завершить то, для чего пришел. Во Вьетнаме я входил в казармы, убивал всех присутствующих и уходил, а постовые продолжали спать.

Передо мной пять магнитофонов. К счастью, они помечены. Спальня, гостиная, столовая, библиотека и вторая спальня. Один из них внезапно начинает работать. Это гостиная, через которую проходит нянька с Диланом. Она объясняет ему, что в бутылочке очень вкусное молоко, а потом он ляжет поспать. Похоже, она знает, что делает, и голос у нее звучит вполне уверенно.

Я подключаюсь к трем линиям и вставляю передающие устройства. Дом Мэгги расположен настолько близко, что прослушку можно организовать прямо в нем. Закончив с этим делом, я снова включаю пеленгующий микрофон, и до меня доносятся чмоканье Дилана и воркование няньки. Потом ее дыхание становится более глубоким, и я заключаю что она тоже заснула.

Я вылезаю из дома без происшествий. И мы втроем отправляемся в обратный путь. По прямой это всего шесть миль, а по дороге девять и столько же по пересеченной местности, если хочешь остаться незамеченным. Мы пересекаем дорогу за поворот том, который скрывает нас от наблюдателей «Юниверсал секьюрити».

Денниса я отправляю обратно в Лос-Анджелес. У него там дела. В настоящий момент он мне не нужен. А Ястреб, Стив и Мартин остаются. В ближайшее время мне предстоит сидеть с наушниками на голове. Я не могу поручить это никому, кроме Мэгги. Я даже не рассказываю ребятам, чем я занимаюсь и чего хочу. Хотя, возможно, они об этом догадываются. В их обязанности входит следить за границами владений, чтобы к нам не пробрались люди Тейлора. А также защищать Мэгги. У нас достаточно оружия, чтобы справиться с любой ситуацией» за исключением военных действий. Хотя я надеюсь, ничего такого не произойдет. Насколько я понимаю, следующий ход за мной.

Глава 53

Обычно слушать рассказы окружающих – довольно скучное занятие.

Скучно заниматься слежкой и скучно сидеть в засаде. Однако мне это не надоедает. Я люблю ничего не делать, когда ничего не происходит. Именно это качество сделало меня хорошим солдатом. Когда мне требуется перерыв, вместо меня к наушникам садится Мэгги.

Похоже, Джон Линкольн Бигл и Жаклин Конрой начинают ладить. Она сама нежность. И я говорю Мэгги, что, похоже, слухи, которые доходили до нас в Лос-Анджелесе, ошибочны. Но Мэгги отвечает смехом.

– Она притворяется.

– Не думаю, – говорю я.

– Она ужасная актриса. Если мне когда-нибудь понадобится сыграть плохую актрису, я буду делать то же самое, что Жаклин Конрой.

Похоже, Мэгги не слишком-то ее любит.

Лично я убежден в своей правоте, потому что слышу, как они занимаются любовью. Мэгги тоже хочет послушать. И я подключаю еще одни наушники. Мы лежим в кровати и слушаем. Им удается сделать это даже дважды. Так, по крайней мере, утверждает Мэгги.

Ястреб производит огромное впечатление на Мартина. Я вижу, как он сравнивает его со своим отцом – его манеру вести себя, одеваться и все остальное. Он потрясен Мэгги и всем этим миром богатых белых. Меня это мало волнует, но он сын Стива, а когда я пытаюсь пересчитать людей, которым я доверяю на этой земле, обычно Стивом все и ограничивается.

На следующий день между Джекки и Линком вспыхивает небольшая перепалка.

Он играет с сыном и явно получает от этого удовольствие. В маленьких дозах и с помощью няни это может быть довольно приятным занятием. Не знаю, я не разбираюсь в воспитании детей и думаю, что этим должны заниматься женщины. У них больше терпения, и они любят другой любовью. Я знаю, что так думать неправильно, но меня воспитал отец, и это было ужасно. Даже если он и хотел мне добра, у него ничего из этого не получалось. Просто он не обладал терпением – или что там еще есть у женщин.

Линк поражен прекрасной координацией своего сына и тем, как тот замечательно общается, хотя и коверкает слова. Он даже умиляется его воплям, которые Дилан издает всякий раз, когда не получает желаемого, и от которых чуть не лопаются микрофоны. Для Линка это явно приятная неожиданность. И он ведет себя как образцовый папаша в рекламном ролике. Но Джекки не упускает случая воспользоваться этим в своих интересах и заявляет, что он удивлялся бы меньше, если бы больше проводил времени дома и почаще занимался со своим единственным сыном. А также больше бы обращал внимания на свою жену. Это классические обвинения женщин. Возможно, в этом есть доля истины. Но лично я не знаю, сколько времени мужчина должен проводить дома. Неужели, если Мэгги забеременеет и у нас родится ребенок, с нами будет то самое?

Но потом они мирятся, и все снова идет хорошо. Конечно, безособой страсти, но и не так, словно они завтра собираются разводиться.

За обедом Линк говорит Джекки, что он очень рад тому, что они пытаются восстановить отношения, и благодарит ее за это.

– Я люблю своего сына, – говорит он. – И я люблю тебя. Мы запутались. Прости меня. Я знаю, что тоже в виноват в этом. Но мы еще можем вернуться назад и снова полюбить друг друга. Я чувствую это.

– Хорошо, что ты это сказал, – отвечает Джекки. – Для меня это тоже очень важно.

Затем наступает тишина. И до меня доносятся какие-то еле различимые звуки. Я не могу догадаться, чем они занимаются, а потом понимаю, что они курят какой-то наркотик. Джекки начинает хихикать. Линк издает самодовольный смешок. Они выходят из комнаты, и я перехватываю их уже в спальне. Джекки уговаривает его сделать еще одну затяжку.

– Это будет нечто совершенно особенное. Ты улетишь. Никто тебя не знает, Джон Линкольн, так, как знаю тебя я, – чуть позднее добавляет она, – и никто не сможет заниматься с тобой любовью так, как это смогу я. – У меня нет видео, я могу ориентироваться только по звукам, но думаю, она привязывает его и начинает растирать его тело ароматическими маслами. Потом она заявляет, что намерена заниматься этим долго, и я отдаю наушники Мэгги, а сам спускаюсь вниз и завариваю свежий кофе. Потом разливаю его по чашкам и, прихватив бренди, снова поднимаюсь наверх.

– Как странно слушать других, как прослушивали нас, – замечает Мэгги.

– Правда?

– Мы допустили несколько ошибок.

– Да?

– Мы все время помнили о микрофонах. Все гораздо… сумбурнее. И скучнее. Думаю, наши записи были гораздо интереснее. Наверное, подпольный рынок ими уже завален.

– Тебя это волнует?

– Может, и волновало бы, если бы эти записи были настоящими.

– Действительно не волнует?

– Это моя профессия. Я демонстрирую разные части своего тела. Я изображаю оргазмы и воспроизвожу соответствующие звуки. Фокус заключается в том…

– В чем?

– Не знаю. В разное время я делала разные вещи. Я всегда хотела сыграть сцену, которую делает Джейн Фонда в «Клюте». Она смотрит на часы через плечо парня, которого обнимает.

– Почему? В этом и заключается правда?

– А если бы заключалась, тебе бы это не понравилось?

– Нет.

Джекки занимается тем, о чем мечтают посетители хорошего борделя в Бангкоке, – фокус с бусами и всем остальным. И Бигл кончает, издавая крики. Довольно впечатляюще. Потом надолго наступает тишина. Он летит в космосе, а когда возвращается, сообщает о том, как это была потрясающе.

– Что это? – спрашивает он через некоторое время.

– Получите и распишитесь, Джон Линкольн Бита, – отвечает Джекки. Классическая фраза при вручении повестки в суд. И мы догадываемся, что именно это она и делает. Жаль, что мы не можем увидеть этой смехотворной сцены.

– А?

Мэгги трясется от смеха. Ей далее не надо повторять «Я ведь тебе говорила».

– Я развожусь с тобой.

– Что?

– Мне что, произнести по слогам?

– Почему? Я думал… Дилан… Ты же только что…

– Я хотела, чтобы ты знал, чего ты лишаешься.

– Джекки…

– Пошел к черту, Джон Линкольн…

– Что я сделал не так?

– Ах, что ты сделал не так? Где, черт побери, ты был последние полгода? А?

– Я работал.

– Над чем ты работал?

– Над фильмом.

– Каким таким фильмом?

– Ты знаешь, что я не могу тебе это сказать.

– А тогда я не могу быть твоей женой, и ты больше никогда не увидишь сына.

– Может быть, мы поговорим об этом утром?

– Утром можешь поговорить сам с собой. Я уезжаю. Вместе с твоим сыном. А если ты попробуешь остановить нас, тебя арестуют за угрозу действием.

– Ну послушай, я не собираюсь тебя насиловать.

– До свидания.

– Подожди.

– Что?

– Что мне надо сделать, чтобы ты успокоилась?

– Я не знаю, над чем ты там работаешь, но неужели там нет для меня роли?

– Нет, но…

– Ну естественно…

– Джекки…

– Все нормально. Можешь не включать меня в свою таинственную картину. Только скажи мне – ты когда-нибудь думал о ком-нибудь, кроме себя? Тебе когда-нибудь приходило в голову позвонить своему другу Хартману и напомнить ему, что рука руку моет? И если ты можешь приглашать в свои фильмы других сук, то мужья и отцы этих сук вполне могут заняться подыскиванием ролей для меня.

– Я сейчас работаю над…

– Пошел ты к черту!

– Если бы ты поняла…

– Просто запомни – для того чтобы встречаться с сыном…

– …Что я сейчас делаю…

– …Тебе придется быть очень, очень хорошим…

– …Я занимаюсь режиссурой действительности…

– …И очень щедрым.

– …Реальной жизни.

– Реальной жизни. Потрясающе! – откликается Джекки.

– Так и есть. Я буду снимать войну. Настоящую войну.

– Такую же настоящую, как и наш развод.

Бигл снимает трубку телефона и набирает номер.

– Я тебе докажу.

– Алло?

– Китти, – говорит Бигл.

– Ты знаешь, который сейчас час?

– И хочу тебе напомнить… – продолжает Джекки.

– Нет, не знаю, – отвечает Бигл. – Тебе придется съездить в офис.

– Сейчас?

– Да, сейчас, – отвечает Бигл.

– …Что ты потеряешь.

– Но сейчас уже начало двенадцатого. Одиннадцать одиннадцать.

– Но тебе придется поехать прямо сейчас. У меня в столе…

– А то, что потеряешь ты, получит другой мужчина.

– Постой, я тебе докажу, – говорит Бигл. – У меня есть секретная записка. Только подожди… Китти?

– Да.

– До свидания, – повторяет Джекки.

– В столе. В моем личном ящике.

– В твоем личном ящике?

– Да. В разделе корреспонденция. Среди писем от мамы.

– Писем от мамы?

– Да. Ты найдешь записку. Наверху написано: «Д. Б. лично». Я хочу, чтобы ты поехала в офис и отправила мне факс.

– Сейчас?

– Да, сейчас.

– Хорошо, сэр, – и она вешает трубку.

Бигл снова зовет Джекки. Он бежит по всему дому, выкликая ее имя. Я только успеваю переключать каналы и то теряю его, то нахожу снова.

Наконец он возвращается в спальню и снова набирает номер телефона.

– Алло? – это Китти.

– Она уехала.

– Кто?

– Джекки.

– Ох.

– Вероятно, Айнеке и Дилан уже сидели в машине и все было собрано. Они уехали.

– Айнеке?

– Нянька.

– А.

– Так что можешь не отправлять факса.

– Хорошо.