Текст книги "Американский герой"

Автор книги: Ларри Бейнхарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Глава 43

Перкинс не знает наверняка, убил он пацана или нет.

– Думаю, скапустился. Но гарантировать не могу. Может, он упал, но еще дышит. Глядишь, еще очухается, евнух недобитый.

Поэтому Тейлор решает, что лучше во всем убедиться лично, – вдруг Броуди выжил, и тогда не придется докладывать Хартману, что он… в таких случаях слово «убит» никому не нравится. Что он погиб. Или уничтожен? Или устранен? Инициализирован? Погружен в состояние фатального сбоя? Выведен из игры? Пущен в расход? Вырублен? Деконструирован? Уснул? [98]98
  Большой ученый Уильям Сафир, писавший в свое время речи для Никсона, составил словарь слов и выражений для приложения «Нью-Йорк таймс», уделив особое внимание этимологии сленга и идиом. В разделе, посвященном эвфемистическим обозначениям убийства, он выдвигает гипотезу, согласно которой современный сленг свидетельствует о более высоком уровне образования у населения. Например, такие термины, как «инициализировать» и «фатальный сбой», связаны с компьютерной техникой, «деконструкция» – термин литературной критики, «уснуть» – цитата из «Гамлета» (III, 1): «Уснуть! И видеть сны…» Как бы то ни было, игривость этих каламбуров, связанных со смертью, доказывает определенный уровень литературного чутья.


[Закрыть]Расследование нужно проводить осторожно, окольными путями, чтобы никто не заподозрил причастность «Юниверсал секьюрити». Поэтому подтверждение смерти Броуди ему удается получить лишь к часу дня.

После чего он сообщает об этом клиенту. Это происходит ровно в 1:00. Хартман, выслушав, вешает трубку, и уже в 1:01 Тейлор звонит Банкеру в Чикаго.

Банкер любил приключения. Когда-то ему нравилось выскакивать по первому зову, оставляя в смятой постели разнеженного любовника, и нестись в разгар ночи к месту событий. В течение многих лет он мечтал о личном самолете, и когда он у него появился, он хотел только одного – чтобы тот переносил его с одного места действия к другому. Он создал всемирную империю служб безопасности и имел на это право. Беда заключалась лишь в том, что он старел. Он старел настолько быстро, что это уже начинали слышать окружающие: суставы скрипели и щелкали, дыхание вырывалось со свистом, и даже такие простые действия, как надевание туфель или рубашки, сопровождались кряхтением и стонами. И теперь ему большее всего нравился старый особняк на берегу озера Мичиган с его столовой, библиотекой и детской, забитой игрушками, куца приезжали его внуки. Он любил тамошнюю прислугу, которая знала все его причуды и жила в соответствии с заведенным им распорядком. Он разлюбил путешествия. И уж точно не собирался срываться с места по первому мановению чьей-то руки.

Даже если не принимать во внимание, что он летел не коммерческим рейсом, а на личном самолете, готовом взлететь по первому требованию, и то, что он экономил два часа, перемещаясь на запад, его появление в Лос-Анджелесе в три часа дня означало только одно: Дэвид Хартман и операция «Лай собаки» обладали такой значимостью, что кто-то мог лишиться всех должностей за то, что создал ситуацию, в результате которой старик Банкер был вынужден покинуть свой очаг.

Шиган летит вместе с Банкером. Тейлор встречает их на лимузине в аэропорту. В машине имеются бар и телевизор. Телевизор выключен. Банкер пьет скотч с содовой и легкое пиво, словно опасаясь, что от одного запаха солода его организм может попытаться избавиться от всех тягот жизни. Банкер сидит на заднем сиденье, Тейлор напротив. В самолете у Банкера есть телефон, но он предпочитает не обсуждать по телефону щепетильные вопросы, несмотря на то что на обоих концах линии стоят шифрующие устройства и его личные эксперты убеждают его в том, что линия защищена. Поэтому Тейлору приходится разговаривать с ним непосредственно в машине с пуленепробиваемыми стеклами.

Тейлор предлагает устроить совещание в Кубе. Клиентам нравятся не способствующая комфорту роскошь и дороговизна. Тейлор был расстроен и изумлен тем, что Хартман не пожелал там встречаться. Куб был доходным местом, и Тейлор завоевывал очки, проводя в нем совещания, – клиенту это могло не нравится, зато из него таким образом высасывались деньги. К тому же Тейлор понимал, что ему надо пользоваться любой предоставившейся возможностью.

– Мне нужны только факты, Тейлор. Никаких объяснений и никаких оправданий.

И Тейлор без особых преамбул сообщает, что с его точки зрения остановить Броуди было совершенно необходимо. Полученное им распоряжение не содержало уточнения: «Перехватить, но только определенным образом с использованием определенных людей». Он воспользовался имевшимися в его распоряжении ресурсами и выполнил задание так, как он его понимал.

Банкер спрашивает, видел ли Джо Броз Перкинса. И Тейлор отвечает, что, скорее всего, нет. Банкер спрашивает, видел ли Броз самого Тейлора. И Тейлор вынужден ответить утвердительно.

– Я получил огромное удовольствие от записей Джозефа и Магдалины Лазло, – замечает старик. Он говорит медленно и баритональными обертонами. – Есть что-нибудь новенькое?

– Да, – отвечает Тейлор.

– Может быть, имеет смысл подумать о видеозаписи? – Банкер меняет тему, не меняя при этом интонации. – А где рюкзак с документами?

Тейлор, готовый к этому вопросу, тут же протягивает бумаги Банкеру. Но тот даже не обращает внимания на его протянутую руку. И их берет Шиган, садящий рядом с Балкером.

– Можете ли вы на основании этого материала судить о том, над чем сейчас работает Джон Линкольн Бигл?

– Нет, не могу, – отвечает Тейлор.

Шиган просматривает материалы, словно намереваясь найти там нечто такое, что было пропущено Тейлором. Банкер молчит, а когда Шиган заканчивает чтение, лишь качает головой.

– Это не все, – замечает Тейлор. Он держит еще одну увесистую пачку страниц в четыреста. – Это все, что было в компьютере Броуди. – И снова Банкер делает вид, что не испытывает к этим материальным объектам никакого интереса, и бумаги берет Шиган.

– Удалось ли вам определить, о каком проекте идет речь? – спрашивает Банкер.

– Нет, сэр, – отвечает Тейлор. – Хотя я еще не успел все прочитать.

– Гм-гм.

Шиган заканчивал курсы быстрого чтения, и это сильно повысило эффективность его работы с бумагами. Тейлор не успел прошерстить материал, да этого от него никто и не ожидал. Поэтому что-то существенное могло быть замаскировано под короткий рассказ, любовное письмо или текстовую игрушку.

– Очень тяжело работать, сэр, когда не знаешь суть дела, – замечает Тейлор.

Лицо Шигана, читающего одно из личных писем Тедди, искажается гримасой.

– Педераст, – вслух произносит он.

– Угу, – говорит Банкер своим прославленным баритоном, соглашаясь не то с Тейлором, не то с Шиганом, не то подтверждая собственные мысли. Жаль, что Джон Хьюстон скончался, не дождавшись Картера Гамильтона Банкера. Никто не обладал таким идеальным сочетанием уверенности, хитрости, коварства и властности. Разве что со временем таким мог стать Николсон, если он с годами не растолстеет.

Банкер обещает быть в половине четвертого. А Хартман намеревается выразить свое неудовольствие и дать понять, кто есть кто, невзирая на то что старику для этого пришлось проделать две тысячи миль. Хартман считает получасовое ожидание в порядке вещей и в три часа отправляется в спортивный зал, прилегающий к офису, чтобы полчаса позаниматься с Сакуро Дзюдзо. Это его очень устраивает – после занятий он сможет попросить Сакуро остаться и постоять на страже рядом с внутренним кабинетом, где ему предстоит встретиться с Банкером и его командой. Он твердо намерен встретить их немигающим взглядом воина, выражающим великое ки, [99]99
  Японское ки – синоним китайского ци, обозначающего внутреннюю силу и мощь. Все боевые искусства направлены на развитие ци. «В широком смысле слова ци означает энергию… которая является основополагающей составной частью мироздания и проявляется в земных пределах. Туман, ветер, воздух, а также человеческие существа содержат большое количество ци. Дыхание – это и есть ци… это животворящая сила, обеспечивающая жизнь. Китайцы считают, что ци циркулирует в организме точно так же, как кровь… Акупунктура – это система воздействия на потоки ци». (Рэйд и Кроучер «Боевые искусства». Саймон и Шустер, 1983. Изначально опубликовано в «Пути воина».)


[Закрыть]тем самым взглядом, с помощью которого были повержены многие великие воины.

Когда прибывают представители «Юниверсал секьюрити», Сакуро уже стоит на месте с непроницаемым видом. Фрэнк Шиган подходит к секретарше Хартмана Фионе, утверждающей, что она выросла среди рейнджеров Слоуна, [100]100
  Английский сленг. Речь идет о дорогом и фешенебельном районе Лондона Слоун-сквер.


[Закрыть]и обладающей соответствующим акцентом, что делает ее самой высокооплачиваемой секретаршей на всем Западном побережье.

– Пожалуйста, садитесь, – произносит она. – Мистер Хартман скоро будет.

– Насколько скоро? – спрашивает Фрэнк.

– Этого я сказать не могу, – отвечает Фиона.

– Дорогуша, а огонь в камине горит? – спрашивает К. Г. Банкер.

– Вы имеете в виду в главном холле?

– Да, в главном холле.

– Конечно. В главном холле всегда горит огонь.

– Тогда передайте достопочтенному мистеру Хартману, что я подожду его там. С его… э-э-э… позволения. – И он с кряхтением удаляется.

Он очень любит главный холл, напоминающий ему его собственную библиотеку. Конечно, это помещение гораздо просторнее и официальнее, но оно принадлежит такому же удобно устроившемуся хозяину жизни. В конце концов, это всего лишь копия зала, выстроенного для выпускников Гарварда в эпоху плутократии 1920-хгодов.

Шиган знает, что К. Г. любит сидеть у камина, поэтому пододвигает кожаное кресло с высокой спинкой поближе к огню. Банкер опускается в кресло, и Шиган протягивает ему сигару и «Холодный дом» в кожаном переплете. Банкер уехал налегке, поэтому и то и другое Шиган извлекает из собственного портфеля. Стюард при виде сигары бросается к Байкеру, чтобы сообщить ему, что он находится в Калифорнии – штате для некурящих. Однако что-то в поведении Банкера напоминает ему Господа Бога в исполнении Джона Хьюстона, поэтому он достает из кармана коробок, зажигает спичку и подносит ее к гаванской сигаре.

– И немного содовой, – говорит Банкер. – Спасибо.

Хартман меж тем прекрасно отдает себе отчет в том, что он думает по поводу сложившейся ситуации, но никак не может понять, что он чувствует. Сначала он счел это за провал. А с другой стороны – и это чувство все разрасталось, пока он ждал приезда Банкера, – в том, что произошло, было что-то очень жизнеутверждающее. Ради сохранения его, Дэвида Хартмана, тайн был убит человек. Вот где была настоящая власть. И даже если в этом убийстве не было никакой необходимости, никогда еще Хартман не ощущал такого абсолютного могущества. Это чувство пьянило его. Правда, опьянение предполагает дезориентацию и потерю остроты ума. Он же, напротив, занимаясь кендо со своим сенсеем, ощутил невероятную сосредоточенность и ясность. Он впервые ощутил свое кн. Ему и раньше казалось, что он его ощущает, но сейчас оглядываясь назад, он понимает, что выдавал желаемое за действительное. Ему казалось, что он вознесся на горную вершину, которой мало кому удается достичь.

Этот эпизод распахнул перед ним дверь, и он воочию увидел то, что его ожидало: он превращался в творца войны, распоряжающегося чужими судьбами. Пути власти неисповедимы и зачастую петляют по самым необычным местам – ему пришлось продраться сквозь густую поросль голливудских сделок и прислужничество ради десятипроцентного дохода. И лишь в конце человек оказывается на горной вершине, где воздух разрежен и чист и куда добираются только сильнейшие. Оттуда они могут спокойно взирать на весь мир. Сказочное ощущение. И он повторяет шепотом: «Совершивший восхождение обретает власть богов».

Как ни странно, благодаря этому восторженному состоянию он уже не знал, чего он хочет от этой встречи, – невероятно, ибо Хартман всегда знал, чего он хочет, это было одним из ключей к его успеху. И если у кого-то с плеч должна была святиться голова, все понимали, что это произойдет именно потому, что этого хочет Хартман. Но чего он хотел теперь? Заверений в том, что промахов больше не будет? Или, ощутив вкус крови, он…

Зато Банкер прекрасно знал, чего он хочет. Он хотел выяснить, в чем заключается суть этого проекта. Гейтс в разговоре с ним даже не намекнул ему на это. Он просто упомянул этого голливудского агента. Банкер не сомневался в своей победе. Он всегда одерживал победы. А пока что он сидел и наслаждался бесконечными подробностями и неторопливым течением романа Чарлза Диккенса. Диккенс вселял в него веру в собственные силы. Которые на самом деле были на исходе.

И Фрэнк Шиган знал, чего он хочет. Он не сомневался в том, что кто-то будет наказан. И его главная цель заключалась в том, чтобы этим кем-то не оказался он сам. Он считал, что осуществить эту цель будет не так уж сложно. Он просит стюарда принести ему мартини с оливкой и принимается изучать материалы, распечатанные с компьютера Тедди Броуди. Мелу безусловно, зачтется то, что он раздобыл их и столь оперативно распечатал, однако одной этой заслуги недостаточно, чтобы вывести его из-под удара. К счастью для Шигана, который знал, что всегда должен быть кто-то виноватый.

И Тейлор знает, чего он хочет. Он хочет сохранить свое место. И снова все возвращается к Джо Брозу. Если ему удастся доказать, что Броз представляет собой угрозу, – сделать это довольно сложно, так как Тейлору неизвестна суть дела, – тогда любые крайние меры, как, например, убийство Тедди Броуди, будут оправданными. Если Броз будет признан невинным, тогда он, Тейлор, совершил непростительную ошибку. И дело не в моральной стороне – конечно, нехорошо, что парень мертв, но люди умирают сплошь да рядом: на войне, в автокатастрофах, играя в полицейских и грабителей, занимаясь сексом и даже от обжорства, – дело в дополнительных расходах и неэффективности. Для того чтобы замести следы, требовались серьезные траты. Однако, как ни странно, ликвидации никогда не вызывали резонанса. Резонанс обычно был связан с такими аферами, как, например, Уотергейт или операция против Ирана: незаконные вторжения, перевод денег, чеки, ложь под присягой, появление документов, которые должны были быть уничтожены, или оставленных по забывчивости записей конфиденциальных разговоров.

Тейлор сидит, обливаясь потом, и пытается сочинить свою версию происшедшего.

Шиган натыкается на несколько писем, в которых Броуди говорит о том, чем, с его точки зрения, занимается Бигл, и делает заметки. Он протягивает их Банкеру, и тот, недовольный, что ему помешали, принимается их изучать, а прочитав, бросает их в огонь. Но сквозняк не дает им долететь до камина, и их поднимает Тейлор. Он принимается их читать, но они посвящены вопросам кинопроизводства, и Тейлор не понимает, зачем ему велели остановить человека любой ценой, если он собирался просто поболтать о такой ерунде.

Фиона Элис Виктория Ричмонд, жившая в Найтсбридже до того, как ее отец потерял все свое состояние, а мать пошла на панель, прекрасно знала, что время ожидания ни в коей мере не зависит от существа дела и связано исключительно с табелем о рангах, положением в обществе и системой отношений. Поэтому она сообщает Хартману о том, как Банкер воспользовался предоставившейся ему паузой.

В результате стюард сообщает Банкеру что мистер Хартман сможет их принять не через полчаса, а через пятнадцать минут. Банкер поднимается и передает ему свою полувыкуренную сигару, как чаевые. [101]101
  Существуют ли в Америке правительственные и неправительственные компании, которые могут убивать людей, а потом спокойно возвращаться к своему бизнесу?
  Несомненно, такие крупные аферы, как Боески. Милкен и Уотергейт, должны убедить нас в том, что преступление никогда не остается безнаказанным и даже великим мира сего всегда приходится платить за противозаконные действия, – иными словами, нам пытаются доказать, что система работает.
  Системе очень важно, чтобы мы ей верили.
  Когда все фильмы проходили цензуру (с 1934 по 1968 год) и к показу не допускались сцены орального секса, одно из основополагающих правил заключалось в том, что преступные деяния ни в коей мере не должны поддерживаться. Если на экране совершалось преступление, оно обязательно должно было быть наказано. И позднее с появлением телевидения довольно долго соблюдалось то же правило. Из драматургических соображений нам регулярно показывают истории о независимых полицейских, которые, противодействуя сопротивлению коллег, отлавливают крупных коррумпированных мошенников. Однако с тех пор как существует криминалистика, ее постоянно преследует теория «совершенного преступника». По совершенно понятным причинам криминалисты, психологи и социологи изучают лишь преступников-неудачников, то есть тех, преступления которых повлекли за собой обвинительный акт и наказание. Но если существуют люди, которые совершают преступления и продолжают после этого жить счастливо, то криминалистика – это наука не о преступниках, а о неудачниках и неумехах и должна называться неудачнистикой.
  В каком-то смысле само определение преступника, по крайней мере в Америке, – ты виновен, только если вина доказана – указывает на то, что это неудачник, совершивший антиправовое действие настолько безалаберно, что даже наша беспомощная правоохранительная система в состояния безоговорочно доказать его вину.
  Поэтому совершенно очевидно, что вокруг как частными лицами, так и организациями успешно совершаются противозаконные действия. Но главное, что те, кто совершает их постоянно, могут спокойно продолжать заниматься своим делом, не рискуя при этом столкнуться с правоохранительной системой.
  Все, кто жил в Нью-Йорке в шестидесятые годы, стали свидетелями драматических событий вокруг комиссии Серпико и Кнэппа. И дело не в том, что были вскрыты доказательства коррупции. Дело в том, что коррумпированным был весь департамент полиции, причем на протяжении нескольких поколений. Выяснилось, что его сотрудники участвуют в азартных играх, занимаются вымогательством, наркоторговлей, сутенерством, рэкетом и убийствами. Тысячи людей знали об этом и безнаказанно принимали в этом участие.
  И несмотря на то, что в Нью-Йорке была проведена широкая и довольно успешная реформа, большинство подозреваемых офицеров как ни в чем не бывало вышло на пенсию и теперь наслаждается плодами своей продажности.
  Нельзя слепо полагать, что такое может происходить только в Нью-Йорке или только в крупных городах и никогда – на государственном или международном уровне.
  Однако вернемся к «Юниверсал секьюрити».
  Может ли существовать компания, являющаяся суррогатом агентств национальной безопасности? Существующие документы подтверждают это. Например, компании, патентованные ЦРУ: они могут находиться в собственности, существовать на основе договорных отношений или финансироваться вышестоящей организацией.
  Следующий шаг представляет большую сложность. Станет ли такое агентство участвовать, грубо говоря, в убийстве? Документами подтверждается, что ЦРУ регулярно осуществляет массовые убийства, как, например, во Вьетнаме. Причем в основном для этого используются подставные компании, являющиеся, как правило, политическими организациями. Правительственные агентства, а также частные компании проводят самые разнообразные курсы «обучения» в Южной и Центральной Америке. Замечена поразительная связь между проведением этих обучающих программ и временем появления практики пыток, убийств, «исчезновений», возникновением «эскадронов смерти». Все это тоже довольно хорошо документировано и уже стало сюжетом для нескольких художественных фильмов («Пропавший без вести», «В осаде», «Под обстрелом», «Сальвадор»). Мы сейчас не пытаемся заниматься левацкой критикой. Возможно, все эти меры необходимы для защиты общества. Либералы могут ныть и хныкать сколько угодно, но мы знаем, что вьетконговцы не одобряли программу «Феникс».
  И наконец – нет ли такого частного сыскного агентства, которое время от времени убивает людей из коммерческих или политических соображений? И которое осуществляет это так профессионально, что мы никогда об этом не узнаем?
  Что это – бред параноика или суровая реальность?


[Закрыть]

Глава 44

Добравшись до дому, я мечтаю только о том, чтобы вставить диски в компьютер и прочитать их содержимое. Стиву явно не нравится заниматься охранной деятельностью. Зато его сын в полном восторге от того, что ему дали подержать пушку. Я отправляю их на кухню, чтобы миссис Маллиган их чем-нибудь покормила. Мэгги не терпится поговорить со мной. Черт бы побрал эти микрофоны! А кантри она больше не хочет слушать. Точно так же ее не устраивают Бах, Барток, Дилан, Майлз Дэвис и «Ганзэн Роузез». Она хочет поделиться со мной своими отпущениями. А я хочу загрузить компьютер и выяснить, что нам удалось добыть. Может быть, наконец-то мы узнаем, что происходит.

Мэгги не привыкла к тому, что людей убивают.

И мы направляемся в ее кабинет.

Я вставляю диск под номером 1. Это система резервного копирования «Смарт». Всего у меня двадцать шесть дисков. И я начинаю их загружать по очереди. А ей не терпится со мной поговорить.

Я встаю и обнимаю ее.

– Не волнуйся, малыш, – говорю я. – Я не дам тебя в обиду. Я о тебе позабочусь. – Короче произношу всю эту чушь, которую обычно произносят мужчины, когда слабые женщины дрожат и плачут в их объятиях. Однако мне во что бы то ни стало надо вернуться к дискам. Ведь именно из-за них убили человека. И теперь я собираюсь выяснить, что же такое на них есть. А когда я узнаю это, уж тогда я начну действовать. Я надеюсь, что, получив эту информацию, мы сможем добраться до Хартмана и Бигла и начнем контролировать происходящее.

Я трачу пятнадцать минут на то, чтобы загрузить все диски. И остается еще один. Я вставляю его в машину, и на экране появляется сообщение, что это не «Макинтош»-формат. Я делаю вывод, что это ЮМ, и включаю программу перевода. Но даже она не в состоянии его расшифровать, и поэтому я откладываю его в сторону, хотя абсолютно уверен в том, что именно на нем-то и содержится волшебная информация – истина, за которой все охотятся. Позднее Мэгги говорит мне, что у Хичкока это называлось бы Мак-Гаффином.

Между тем я начинаю просматривать то, что у нас есть.

Я пододвигаю кресло, и Мэгги устраивается рядом со мной, так чтобы я мог держать ее за руку. – Что мы делаем, Джо?

У Броуди записано несколько игр, которые меня не интересуют, несколько компьютерных программ, а также «Продиджи» и «Компъюсерв». Здесь же, как я и думал, его телефонная книжка. Кроме того, у него есть бухгалтерские программы. А далее – заявки, короткие рассказы, несколько сценариев и письма. Чтобы прочитать все это, по требуется несколько дней.

– Что же будет с этим парнем? Разве мы не должны что-то сделать? Обратиться в полицию?

Я решаю начать с писем.

– Не волнуйся. Слушайся меня. Я придумаю как нам из этого выбраться. – Я пролистываю письмо за письмом, но я не умею быстро читать и поэтому начинаю просматривать текст в поисках ключевых слов, пока не натыкаюсь на слово «секретно» с тремя восклицательными знаками.

«Дорогая мама!

…Конечно, наша работа – это большой секрет!!! Мы все поклялись не говорить о ней ни слова. Посторонние ничего не должны знать. Странная ксенофобия – Кинемат против всего мира. Однако должен сказать, что в Голливуде такое случается нередко. „Си-эй-эй" все облекает тайной. Прямо какое-то ЦРУ1 "Репризентейшн кoмпaнии" просто сама не своя до этого. Если кто-то позволяет себе болтать о делах агентства, его тут же увольняют. Без разговоров и разбирательств. Среди бела дня отнимают „порше" и мобильный телефон. Но на самом деле все только и занимаются тем, что делятся друг с другом разными тайнами. Вся структура кинематографа держится на сплетнях. Сплетничают обо всех – если не о звездах, то, по крайней мере, об их прислуге.

Однако нашей группе приходится проявлять особую лояльность, и мы даже не подозреваем, что собирается снимать наш Бигл. Собирается – потому что с тех пор, как я устроился на работу. он не снял ровным счетом ничего, ноль. Я бы уже волосы рвал на себе от отчаяния, если бы он не лишил меня этой способности.

Он без конца что-то планирует. Но что? Что означает этот бесконечный просмотр военных фильмов с пожарами, стрельбой, разрушениями, смертями и мучениями?

Судя по монтажу, которым он занимается, я, ничтожный раб, обитающий в недрах технического архива и мечущийся между видеомагнитофонами, лазерными дисками и стеллажами с видеокассетами, могу заключить только одно: что он собирается снять эпос всех эпосов, чтобы закрыть этот жанр. Это, конечно, дикая догадка, но мне кажется, что он намеревается сделать видеовариант этих отвратительных саг Джона Джейкса, только он будет охватывать не одну войну, а все войны. По крайней мере, все войны, которые вела Америка в XX веке. Возможно, все это будет объединено преемственностью поколений – сын сына сына сукиного сына. Слово „сукин" я использую в его первоначальном, собачьем смысле, имея в виду псов войны. Ты считаешь – слишком вульгарно? Я могу стереть его. Но ведь это каламбур.

Кроме того, я наткнулся на клочок бумаги, который является еще одним доказательством. На нем написано – надо будет разобраться с графической программой, так как текст написан от руки, но там нацарапано что-то вроде „Загадка-II". Это мало о чем говорит. Зато ниже расположен столбик, вероятно, вариантов названия:

Утро в Америке

Американская эпоха

Американская буря

Pax Americana

Надежда мира

Американский герой

Реинкарнация Джона Вейна

Семь инкарнаций Джона Вейна

Что касается моих перспектив, то все по-прежнему.

Только ему не говори. Солги что-нибудь ради меня. Пусть думает, что я процветаю и абсолютно счастлив. Это доставит ему несколько неприятных минут. Я не шучу».

– Бедный мальчик, бедный, бедный мальчик, – произносит Мэгги.

– Черт! – говорю я. – Что это?

– Обними меня, Джо. Обними меня.

Я не хочу ее обнимать. Я хочу заниматься своим делом. Я хочу прочитать все, что было написано Тедди Броуди. Мне нужно найти человека, который сможет объяснить, что находится на нераскрывающемся диске. И тем не менее я ее обнимаю. Она утыкается головой мне в грудь и начинает плакать. Мэгги не привыкла к тому, что людей убивают. По крайней мере в жизни, а не в кино.

– По-моему, у меня сейчас будет истерика, – говорит она.

– Ну и ладно.

– Нет, это действительно ужасно. А в голове вертятся какие-то глупые шутки. Я пытаюсь все обратить в шутку.

– Какую?

– Глупую.

– В чем она заключается?

– Одно дело умереть за великий фильм, но ради какого-то фуфла… Нет, это не смешно.

– Действительно, не смешно.

– Это так грустно.

И вдруг у меня в голове все становится на место. Людей не убивают из-за съемок фильма. Значит, речь идет не о фильме. Мы ошибались. С самого начала.

– Мэгги, выслушай меня, пожалуйста. Это ни к черту не годится. Мы должны наконец все выяснить. Я хочу, чтобы ты позвонила Дэвиду Хартману.

– Зачем? Почему?

– Не спрашивай, просто сделай это. Надо этому положить конец. Позвони и договорись с ним: о встрече на ближайшее время, когда он сможет нас принять. – Микрофоны включены. Нас прослушивают. Утром Рэй Матусов заберет пленку с записью того, чем мы сегодня занимались. И она будет передана в отдел расшифровки. К полудню все ляжет на стол Тейлора, а через некоторое время – Хартмана, если там окажется что-нибудь интересное или щекотливое.

Мэгги набирает номер Хартмана, а я слушаю ее разговор по отводной трубке.

– Привет, Фай, это Мэгги. Мне надо повидаться с Дэвидом.

– Дорогая, ты же знаешь, какое у него жесткое расписание.

– Фай, это очень срочно. Придумай, как я сегодня могу с ним повидаться.

– Но я не могу.

– А завтра?

– Он на неделю улетает. Так что это совершенно невозможно.

– А с кем он сегодня встречается? – спрашивает Мэгги, надеясь, что ее имя сможет кое-кого перевесить по голливудским меркам. – Ну, не темни, Фай. Помоги мне, а я тебе за это расскажу, чем занималась Ферджи на нью-йоркской вечеринке месяц назад.

– Может, ты и была на той вечеринке, Мэгги но мне уже все рассказали, включая цвет ее трусиков. Но поскольку я тебя люблю и время от времени ты мне кое-что рассказываешь, так и быть, я тебе кое-что сообщу. В данный момент он занимается с Сакуро, а ты знаешь, как он относится к своим занятиям кендо. После этого у него встреча с К. Г. Банкером.

– А кто такой К. Г. Ванкер? – спрашивает Мэгги.

– Точно не знаю, но, похоже, какая-то большая шишка.

Я жестами показываю Мэгги, чтобы она заканчивала.

– Спасибо, Фай, – говорит она.

– Не за что. Прости, но больше я действительно ничего не могу для тебя сделать. Он вернется через неделю.