Текст книги " Следы на воде (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

      Я хотел удержать ее, но Ирина растаяла, растеклась по серому фону, сливаясь с туманом. Кажется, я заплакал, и туман стал еще гуще, он впитывал мои слезы, скользя по лицу, и за ним кто-то был, но мне не хотелось знать, кто именно.

      Снегирь сидел на ветке яркое пятнышко в серых мартовских сумерках. Осыпался пеплом на грязный снег.

      Туман развеялся постепенно. Сперва он слегка отступил назад, и я смог вдохнуть свежий воздух. Пахло соснами и яблоками, светло и тревожно, но очень приятно. Голова прояснилась; я внезапно ощутил, что вновь мыслю, чувствую тепло, легкий ветерок, касающийся кожи, осознаю свое тело я сижу на чем-то твердом, но удобном, на коленях не то книга, не то тетрадь, и пальцы лежат на прохладной странице. Стоило мне воспринять эту страницу во всех подробностях гладкая, с острыми краями и загнутым уголком как туман отступил окончательно, и я увидел, что сижу в кресле на балконе, выходящем на лес и небольшую речку. Светило солнце, подбираясь к зениту, по ярко-синему небу скользили легкомысленные перышки облаков, и ветер носил по воздуху пряди паутинок. Опустив глаза к тетради на коленях, я прочел:

А лето уходит. Иные заботы Теперь настают у усталой земли. Застегнуто небо на след самолета, Последняя ласточка кружит вдали.

      Я вскинул голову. Высоко-высоко полз по синеве самолет, оставляя за собой пушистый инверсионный след. Неужели на самом деле осень? Начало сентября? Конец августа?

      Позади, в комнате послышались шаги, и на балкон вышла девушка, коротко стриженная миловидная блондинка в голубом халате. Она склонилась надо мной и ласково-увещевательным голосом промолвила:

       Пора делать укольчик. Дайте мне руку, будьте умницей.

       Кто вы? спросил я. Голос прозвучал непривычно и оттого неприятно. Где я?

      Девушка ахнула и всплеснула руками. Заготовленный для укола шприц выпал из ее пальцев, прокатился по полу.

       Это больница? осведомился я, хотя уже догадался, каким будет ответ. Блондинка успокаивающе погладила меня по плечам и проговорила, глядя в глаза:

       Я сейчас доктора приведу. Вы только не волнуйтесь.

      И она убежала. Я сел в кресле поудобнее и стал смотреть за реку. Березки там были совсем еще зеленые, но я уже чувствовал непонятно, как, но чувствовал, что в их зелени не сегодня-завтра возникнут золотые нити. Осень неслышно движется по траве; я пробыл в тумане месяц. And summers lease hath all too short a date

      Врач выскочил на балкон с весьма живописной физиономией. Я узнал его лицо Андрея Дюбре всегда было выразительным. Этакий вечный первоклассник, румяный и взлохмаченный. Теперь на лбу у Андрея возникли залысины, глубже обозначились мимические морщины, и это делало лицо похожим на испорченную маску.

       Привет, Андрей, сказал я. Это дурка, да?

      На несколько секунд врач закрыл глаза.

       Помнишь, кто ты?

      Я кивнул.

       Каширин Кирилл Александрович. Если девятнадцатое августа прошло, то мне уже двадцать семь. Я работаю в епархиальном следственном отделе.

      Губы Андрея дрогнули, расползаясь в улыбке.

       Ты вернулся, выдохнул он. Ты вернулся

* * *

      Из больницы меня выписали второго сентября, когда Андрей пришел к выводу, что я уже в норме. Если верить его рассказам и записям в карте, то я был совсем плох: сидел в полном трансе, на вопросы не реагировал и изредка разражался криками о конце света и грядущем хаосе, хорошо еще, что не буйствовал и не делал под себя. По мнению Андрея, который побеседовал с Серапионом, два бессмысленно жестоких убийства настолько меня потрясли, что организм, повинуясь защитной реакции, впал в ступор.

      Я не стал рассказывать о том, что видел архангела Гавриила во всем сиянии его Славы и Господа Бога в физическом воплощении. Мы напоследок побеседовали о нашем приютском детстве у Андрея была кличка Воробей; не знаю, отчего, но я защищал его от старших ребят и разошлись с намерением встретиться как-нибудь и посидеть за кружечкой безалкогольного пива, что естественно, никогда не будут выполнено.

      В плане работы проблем у меня не было: радостный Серапион позвонил и поведал, что место следователя остается за мной. В деле Трубникова сдвигов не произошло: менты и прокуратура рыли землю пятками в поисках улик и виноватых, однако ничего у них не получилось Небеса следов не оставляют. Документы по поводу Ульяны уже заложили в архив епархии: разглашать детали того, как Серапион упрятал концы в воду, я не имею права, однако не могу не заметить, что начальник обработал это дело с ювелирной точностью и красотой.

      На рабочем месте я появился аккуратно в девять часов. Мой закуток, благодаря, видимо, стараниям Милы, был аккуратно прибран, вечный беспорядок на рабочем столе разобран бумажка к бумажке. На полке лежала стопка газет, Епархиальный Вестник и местный Город Мастеров; на улице стоял совсем летний день, я открыл окно и сел читать, ожидая прихода Серапиона или кого-нибудь из аналитиков.

      Одна из статей была отчеркнута красным маркером; по всей вероятности, до меня газета побывала у Серапиона. Речь шла о молодой женщине православной веры, коя удостоилась чести лицезреть ангела Божия. Она поведал ей, что близок конец Света и Страшный суд, а посему надо молиться, делать добрые дела и срочно воцерковляться тем, кто еще этого не сделал. Официального комментария к статье не было. Я подумал, что скорее всего у очевидицы не все в порядке с головой во время работы в газете насмотрелся на таких экзальтированных дам, к которым по вечерам прилетали инопланетяне на предмет любовной связи; хотя кто знает? Может быть, ей действительно повезло. Как мне.

      Я отложил газету и подошел к окну. Внизу расстилались темно-зеленые волны парка; в шевелюре деревьев уже проглядывали желтые и рыжие мелированные пряди. Зонтики открытых кафе с нашего восьмого этажа напоминали крышки от пивных бутылок; скоро зарядят дожди, и зонтики закроются до весны.

      Весен нам обещано двадцать. А потом здравствуй, Ничто.

      Ветер вздыбил зеленое лиственное озеро. Я хотел было закурить и даже достал из кармана пачку сигарет только сейчас обратил внимание на марку: простенькие Союз-Аполлон Легкие, никогда таких не покупал но потом вдруг передумал и убрал курево обратно. Чувство спокойствия и ясной умиротворенности не покидало меня, однако впервые со дня выписки я вдруг подумал, что изменился. Стал совсем другим, словно я-прежний испепелен был сиянием Божественного величия, истаял в сером тумане. Закрыв окно, я приблизился к шкафу, повернул ключ и взглянул в запыленное зеркало на внутренней стороне дверцы.

      Конечно, я видел себя после выхода из тумана, да и сегодня поутру брился не на ощупь, а перед зеркалом, но сейчас вдруг посмотрел на отражение по-иному, более осознанно. Вроде бы ничего не изменилось, но я заметил несколько седых ниток на висках и еще усталость во взгляде, такую, словно вкалывал сутки без сна и отдыха. Не прибавляют радости большие знания, несмотря на знакомую, привычную внешность, я больше не я. Перемена неуловима, но она есть.

       Ну-ка, красавец, глянь на меня.

      Я обернулся. В дверях стоял Серапион, за это время изрядно размордевший. Ему пора было заказывать новую форму: черная рубашка едва не трескалась на животе.

       Хорош, хорош, кивнул он, оглядывая меня, Все девки румяные твои будут. Как самочувствие?

       Прекрасно, я закрыл шкаф и сел на стул. Дивное ощущение сидеть в присутствии стоящего начальника. А что, теперь можно я ведь псих, да и на всю голову. Готов к труду и обороне.

       Узнаю Каширина, обрадовался Серапион. Вот тебе дельце для разгона: политех, факультет психологии, третий курс, группа А. Поступил сигнал на студентку Кильдей Юлию Петровну. Предположительно ведьма. Угрожала соседке по общежитию, которая положила глаз на ее парня; соседка сейчас в больнице с острым аппендицитом.

       Неплохо учебный год начинается, заметил я. Но если есть подозрение на малефиций, то почему ей повестка не выслана?

       Специфика факультета, с неудовольствием ответил Серапион. Настоящий психолог в какой-то степени всегда паранорм. Другое дело, что мы обязаны пресекать вредоносные действия, и тут уже нет ни специфик, ни льгот. Основные разбивки тут, он продемонстрировал тонкую светло-зеленую папку, ознакомься и выезжай. На летучку можешь не ходить.

      Отлично. Не люблю летучки и всяческие собрания на них чересчур отчетливо понимаешь, что жизнь есть сон. А на факультете психологии у меня сохранились знакомые еще с журналистских времен.

      Если у местного педа было четыре уютных, разбросанных по городу корпуса, то политех размещался в единственном циклопическом здании о восьми этажах, выпиравшем утюгоподобной мордой на Октябрьский проспект и нависавшем над ним подобно злому учителю над нерадивым учеником. Покрашено оно было в безрадостный серо-бурый цвет, и я от всей души посочувствовал студентам, коим приходится грызть гранит науки в столь угрюмой alma mater. В маршрутке я успел просмотреть документы по делу и теперь направлялся прямиком в западный сектор здания, где размещались гуманитарные факультеты; сперва собирался зайти в деканат, навести о Юлии справки, но потом передумал просить о помощи официальный лиц и пошел к расписанию. У застекленной доски толпились человек десять, списывали график занятий; я умудрился высмотреть, что у группы 3-А практикум по социальной психологии, а ведет его мой старый знакомец Егор Зимин. Над фамилией Зимина карандашом было подписано библ. лект.; я немного подумал и двинулся в библиотеку.

      Библиотека политеха была большая, двухуровневая, как в столичных вузах. Я миновал секторы художественной литературы и краеведения, пересек читальный зал и вошел в лекторий до звонка. Третьекурсники уже занимали места, кто-то громко говорил по сотовому, постоянно вставляя матерные междометья, некрасивая высокая блондинка хохотала как лошадь (уточню: ржала) над чьей-то шуткой, и две близняшки перебрасывались самолетиком. Еще раз посмотрев на фотографию Юлии Кильдей, приложенную к делу, я устроился за стеллажом, аккупировав стул библиотекаря и стал наблюдать.

      Зимин вбежал в лекторий со звонком. Он ничуть не изменился со дня нашей последней встречи и был по-прежнему шустрым, живым и импульсивным красавцем-мужчиной в расцвете, которого не портили ни морщинки вокруг глаз, ни импозантная седина. В свое время его хотели увольнять за некорректное обращение с молодыми студентками (комендант общежития застукала Зимина в компании двух первокурсниц, и они не в шахматы играли), однако он умудрился остаться на старом месте.

      Лекция посвящена была психологии добра и зла, и большую ее часть я мирно продремал за стеллажом: Зимин сыпал абсолютно непонятными терминами, ссылаясь то на Фрейда, то на Юнга, словно желал доказать, что является профессионалом не только в амурных делах. Когда зашла речь о том, как отбиваться от маньяков, я оживился Зимин вытащил из-за стола одну из студенток, в которой я опознал нужную мне Юлию, и предложил ей представить, что она жертва, а он, Зимин, маньяк (я усмехнулся), от которого надо отбиваться.

      Студенты стали усаживаться поудобнее, готовясь к захватывающему зрелищу, а Зимин с очень выразительной улыбкой и прочей мимикой, вознамерился ухватить Юлию за грудь. Собственно говоря, на этом лекция и закончилась: Юлия, не потерпев посягательств, так двинула маньяку по зубам, что тот свалился на пол в нокауте.

      Девочки, занимайтесь спортом.

      Староста, та самая смешливая блондинка, сбегала в деканат, вернулась с аптечкой и в сопровождении очень строгой дамы в темно-зеленом брючном костюме. Зимину оказали первую помощь, а вот на Юлию строгая дама наорала безо всяческих церемоний, чуть ли не матом. Распускать руки, надо же, додумалась..! Девушка, с лицом побледневшим и решительным, побросала тетрадки в сумку и покинула лекторий. Вслед за нею потихоньку вышел и я: делать тут больше было нечего.

      Юлия завернула в туалет (наверняка, умыться: покрасневшие глаза девушку не украшают) на пару минут, а потом, шмыгая носом, села на широких подоконник в коридоре, достала из сумки яблоко и принялась бездумно его грызть. Некоторое время я рассматривал ее издалека кудрявые каштановые волосы, высокие скулы, легкое, еще летнее платье а затем приблизился и сказал:

       Добрый день.

      Ее глаза оказались невероятного, изумрудно цвета.

       Добрый день, кивнула она, провела по щеке тыльной стороной ладони. Я не придумал ничего лучше, кроме как представиться и показать документы. Юлия взглянула на корочку с чем-то похожим на брезгливость и проронила:

       Ну, еще и вы

      Голос звучал трагически-измученно, будто ударов судьбы девушка за небольшой срок перенесла немерено.

       Я совсем неофициально, сказал я, присаживаясь рядом. Ваша соседка обвиняет в своем аппендиците именно вас, нужно ведь разобраться.

       Разобраться, – с горечью повторила Юлия. Все со мной разобраться хотят. Эта сучка у меня парня отбила, так я же и виновата. А мы, между прочим, пожениться собирались, она шмыгнула носом, засунула огрызок за батарею. Тварь, совсем меня решила с дороги убрать.

      Я помолчал, обдумывая слова Юлии и разглядывая ее профиль прямой аккуратный нос, пухлые губы, круглый подбородок а потом спросил:

       Зачем надо было Зимина со всей силы бить?

      Она посмотрела на меня искоса, оценивающе. Помолчала, потом все же снизошла до ответа:

       Гад он редкий. Весь второй курс ко мне цеплялся, Юлия скривилась. Паскуда. Вы, гражданин Каширин, никогда экзаменов через койку не сдавали? Мне вот Зимин предлагал. Как я могла сегодняшний случай упустить?

      Самая обычная, правда, до крайности озлобленная девчонка. Ведьма сработала бы аккуратно, не так явственно отправив соперницу в больницу, да и Зимин не получил бы по мордасам на глазах у всей группы, а напала бы на него, скажем, мужская немочь. Впрочем, как я успел узнать за время работы, у молоденьких истеричных паранормов иногда совершенно срывает крышу, и они начинают вытворять черт знает что.

       Действительно, кивнул я, случай подходящий. А вы не боитесь административного взыскания вплоть до исключения?

      Юлия хмыкнула.

       У нас ректор женщина. Все расскажу про летнюю сессию. Еще вопрос, кого отсюда погонят.

      На ее бледных щеках пурпурными цветами вспыхнул румянец. Я физически ощущал переполнявшие ее эмоции: гнев, обиду, готовность расплакаться, гадливость и горечь, а еще нервозность по поводу того, что рядом сидит этот Епархиальный следователь, пес Господа, так его и перетак.

       Ну не виновата я, устало проронила она. Симке бы семечек поменьше жрать, обошлось бы. Теперь ведь чуть что, так ведьма. Блин, страна победившего пра извините.

       Извиняю, сказал я. Но ведь всякое бывает, не правда ли?

      Юлия нехотя качнула головой.

       Вот на прошлой неделе был случай, продолжал я. Молодая женщина рассердилась на мужа за его пьянки и посулила ему подавиться. Он пошел вечером с мужиками пиво пить, да и в самом деле подавился. Оказывается, супруга его научилась метать что-то вроде энергетических игл. Вот такущие, я развел руками, показывая, штуки. Ничего себе, правда?

      Она недоверчиво посмотрела на меня.

       Быть такого не может. Не верю.

       Серьезно, заверил я с непроницаемым лицом. Так что сами понимаете, нужно разбираться. Вдруг вы тоже Симу чем-то подобным проткнули.

      Юлия усмехнулась. Заправила за ухо кудрявую прядь.

       Что ж. Разбирайтесь, и она развела руками, показывая: мол, вот она я, берите, ешьте. Тогда я с легкой улыбкой наклонился к ней и шепнул в розовое ухо с голубой капелькой сережки:

       Значит так, дорогая моя ведьма. Ты нанесла Симе сильнейший энергетический удар, и она до сих пор в критическом состоянии. Острый аппендицит это диагноз прикрытия; у Симы спазм сосудов, на самом-то деле.

      Юлия вздрогнула. Отстранилась от меня с живописнейшим выражением лица. Ярче всего на нем была выписана совершенно детская обида: меня так просто расшифровали

       Я дам тебе полчаса, чтобы ты все поправила, продолжал я. Через полчаса Сима приходит в сознание, и я ставлю на твоем деле жирный крест за отсутствием состава преступления. Если нет не обессудь. Вызову оперативную бригаду, они в твоей тумбочке много чего интересного найдут. Административным взысканием не отделаешься.

      Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Юлия попыталась было отвести взгляд, но я не позволил этого сделать.

       Вода, прошептала наконец она. Мне нужна вода и соль

      Я моргнул, отпуская ее.

       Чудесно. Тогда идем в буфет.

      Центров питания в политехе было два: стандартная столовая средней степени паршивости и студенческое кафе довольно приличного вида. Я человек весьма брезгливый, что для журналиста, мягко говоря, неестественно, и потому направился прямиком в кафе. Юлия плелась рядом, словно на поводке, видимо, решив, что для нее все кончено.

      Мы устроились за столиком в углу у окна. Я заказал бутылку минеральной воды без газа, кофе себе и мороженого для Юли. Специи же в аккуратных баночках стояли на каждом столе, и, слегка поморщившись, Юлия принялась за дело. Я пил кофе, нарочно не глядя в ее сторону.

       под восточной стороной есть океан море, на океане море ходит щука-бела, зубы укладны, хвост булатный, поедает и пожирает у рабы Божией Серафимы уроки и прикосы, грыжи и нечисти

      Кто бы мог подумать, что в студенческой забегаловке подают такой вкусный кофе?

      На исправление содеянного Юлия потратила десять минут. Волшба закончилась выливанием навороженной минералки в горшок с геранью на подоконнике. Поставив пустую бутылку на пол возле своего стула, Юлия сложила руки на столе перед собой и безучастно осведомилась:

       И что теперь?

       Теперь ешьте мороженое, улыбнулся я. На здоровье.

      Юлия придвинула к себе креманку с уже подтаявшей шоколадно-сливочной массой. Взяла ложку.

       А вы? спросила она.

       А я пока позвоню начальнику.

      Шмыгнув носом, Юлия принялась за мороженое. Набирая номер Серапиона, я чувствовал ее напряжение, а еще усталость. Зверскую, до боли. Ритуал выпил силы девушки, превратив бедняжку в некое подобие стакана из-под кефира: если энергия кефир и осталось, то только на стенках и в ничтожном количестве.

      Серапион обещал перезвонить как только, так сразу. Я убрал сотовый в карман и с сожалением посмотрел в чашку, где осталась только гуща.

       Теперь он на мне не женится, выдавила Юлия. Зачерпнула мороженого, внимательно рассмотрела, положила ложку в креманку. Теперь он точно на мне не женится. Еще скажет, что приворожила.

       Умеете?

       Что?

       Привораживать.

      Юлия усмехнулась.

       Вам-то на что?

      Я пожал плечами.

       Не забывайте, я инквизитор.

       Ах, да, Юлия поджала губы и отодвинула креманку. Умею. Присухи-отсухи, погадать, увязку сделать. Только все эти наши разговоры сейчас так, ля-ля. Не по протоколу. Если что, в отказку уйду.

      Похоже, силы к ней возвращались. Я подумал, что Юлия меня отчаянно боится. Боится и прячет страх под ребяческой агрессивностью и злобой.

       Не по протоколу, кивнул я. Видимо, Юлия ожидала иной реакции, потому что на мгновение нахмурилась. Помолчав с минуту, она продолжала:

       Бабка у меня была сильная. Мать ни то, ни сё ну, знала, если я варенья без спросу съем или двойку схвачу. Так, фигня, мелочи жизни. А вот бабка это да. Все умела. Могла, к примеру, просто на мужика посмотреть, готово дело: на всю жизнь присушен.

       Вы поэтому так на меня смотрите? невозмутимо спросил я. Юлия покраснела, потупила глаза.

       Что вы за люди такие, попы. Ну смотрю, просто смотрю, пробормотала она. Мне теперь глаза выколоть? ее голос истерически, слезливо зазвенел. Зимин тоже решил, что я на него с интересом с того и началось А вы я подумала, что вы приличный человек.

       Не будь я приличным, вы бы сейчас тут не сидели, парировал я, а уже катили в епархию на допрос. И там с вами говорили бы совсем иначе.

      Юлия фыркнула и демонстративно стала смотреть в окно. Возникшую паузу очень удачно заполнили мой мобильник, порадовавший окружающих главной темой Ночного дозора.

       Серафима Климович только что пришла в сознание, порадовал меня Серапион. Врач оптимистичен. Что там с Кильдей?

       Порядок, ответил я, глядя на Юлию в упор. Она не ведьма, дело можно закрывать.

       Молодец, ухмыльнулся Серапион. Мастерство не проболел.

      Что верно, то верно.

      Юлия сидела неподвижно и смотрела с таким изумлением, будто перед нею был пришелец.

       Вы все еще здесь? поинтересовался я. По идее, должны бы уже убегать.

      Она нервно сглотнула.

       В чем подвох? Ваша бригада ждет меня у выхода?

      Я покачал головой.

       Царское слово тверже гороха. Сима ожила я вас отпускаю. Все по-честному.

       У попов бывает по-честному? недоверчиво спросила Юлия.

       Я не поп. Обычный сыскарь без претензий.

      Она промолчала. Шмыгнула носом неприятное дело простуда встала и пошла к выходу. Сумочка, которую Юлия волокла чуть ли не по полу за лямку, напоминала собачку на поводке или же собственную хозяйку, что полчаса назад шла за мной, обреченно опустив голову.

      Иногда человеку свойственно совершать необъяснимые поступки.

      Не помню, кто это сказал.

      Я покинул политех перед самым началом большой перемены, когда кафе стало заполняться студентами. На улице было по-настоящему жарко; я снял пиджак и, закинув его за плечо, побрел вниз по проспекту этаким беспечным парнишей. Осень неслышно движется по траве Подумалось, что хорошо было бы уехать куда-нибудь в непролазную глушь и жить там без телевизора и календаря, исключительно по временам года. Говорят, что так живут некоторые ведьмы просто так, сами для себя.

      Впереди мелькнуло желтое пятно чьего-то платья. Я присмотрелся: не Юлия ли это. Да, ей бы быть богом. Кровь за кровь, око за око; конец Света был бы проведен ею в лучших традициях христианства. А в роли Зверя выступил бы Зимин. Или кто там еще Юлию обижал

      И тут я вспомнил об Анне. Впервые со дня выхода из тумана.

      Чернявая девчонка с отрастающими рыжими корнями волос в непритязательной футболке и джинсах возникла передо мной во всех деталях, как наяву. Тонкий шрамик на виске. Деревянные бусы на шее, браслеты на запястьях. Стоптанные кроссовки. И глаза и улыбка. Грустные и все понимающие.

      Я остановился. Вытащил сигареты, закурил дым оказался на удивление безвкусным, словно его и вовсе не было. Призрак Анны перед внутренним взором не двигался, хотя я искренне надеялся, что он растает. Исчезнет, как дым от Союз-Аполлон Легкие, уносимый ветром.

      Анна моей памяти смотрела сочувствующе. Все понять, простить и принять, несмотря ни на что. Или я виноват и перед нею тоже?

       Прости, тихо сказал я. Не хочу тебя видеть. Никогда.

      Анна взглянула вроде бы с укоризной и поблекла, отправляясь куда-то в глубины памяти.

       Прости, повторил я, и призрак исчез окончательно.

      Все хорошо, Шато Марго, все хорошо

      В буфете епархии, куда я завернул прилично пообедать, было людно. Я потоптался на пороге, оглядывая помещение и уже собираясь уходить, как вдруг из-за одного из боковых столиков выскочил щекастый шатен и натуральным образом сгреб меня в сильные, пахнущие дорогим одеколоном объятия.

       Кирюха! Здорово, Кирюха!

       Глебец! выдохнул я. Ну ты и ряху отожрал, не узнать.

      Глеб расплылся в радостной сияющей улыбке. Судя по всему, зарплаты ему хватало не только на стол и квартиру, но и на костюм, парфюм и отбеливание зубов.

       А я еще с утра хотел к тебе зайти, говорил Глеб, увлекая меня под руку за свой столик, а Мила сказала, что ты на задание ушел. Ну, как сам, рассказывай.

      Он был не один; очень милая девушка в изящном платье составляла компанию молодому аналитику. Все-таки наш город это действительно большая деревня: кто бы мог подумать, что Глеб будет обедать именно с Мариной? С той самой? Интересно, Серапион в курсе?

       Марин, это мой друг Кирилл Каширин. Самый матерый следователь нашей конторы. Кирилл, это Марина, моя подруга, тут Глеб очаровательно смутился и добавил: Самая лучшая девушка в городе.

      Я пожал протянутую мне руку и сказал, что очень рад знакомству. Марина улыбнулась наверно, той самой особенной улыбкой, которую до сих пор вспоминает Серапион спьяну и промолвила:

       Мне Глеб о вас много рассказывал. Как себя чувствуете?

       Восхитительно, сказал я, усаживаясь за стол. Только что с задания.

      По лицу Марины скользнуло легкое, почти неуловимое облачко неудовольствия. Однако голос прозвучал по-прежнему, бархатисто-дружелюбно:

       Вы не скучаете по прежней работе? Я газеты редко читаю, но ваши статьи помню.

      Подошла официантка. Я заказал комплексный обед дня, а Глеб затребовал два фруктовых десерта. На Марину он смотрел так, что было ясно: парень влюблен не просто по уши, а по самую маковку. Чудесно: хоть у кого-то жизнь наладилась.

      Я ощутил мимолетную неловкость. Ситуация третьего лишнего всегда неуютна; им бы сейчас говорить о своем или просто друг другом любоваться, а тут я, и поведение невольно становиться сдержаннее, официальнее. Уйти бы, но вот уже и официантка спешит с супом, а я все-таки голоден.

       А как ваши дела? поинтересовался я, проглотив ложку бульона. Вы уж извините, я в курсе. По долгу службы.

      Марина улыбнулась уголком рта, а взгляд Глеба в ее сторону можно было истолковать, как прости больного человека.

       Хорошо, беззаботно ответила Марина. Пишу выпускную работу, иду на красный диплом. Наш новый директор человек очень широких взглядов.

      Последние слова она произнесла, глядя мне за спину. Я обернулся сзади стоял Серапион.

      Глеб нервно икнул; Марина смотрела спокойно и прямо, с доброжелательным равнодушием. А Серапион разглядывал ее с такой болезненный тоской, с какой души взирают на покинутое ими тело. Мне показалось, что он не верит своим глазам впервые за два с половиной года она была рядом, и можно протянуть руку и дотронуться до своего вернувшегося прошлого.

       У тебя все в порядке? безучастно осведомился Серапион.

       У меня все в порядке, откликнулась Марина. Только сейчас я заметил, что посетители столовой смотрят в нашу сторону, и разговоры и звон посуды стихли.

       Ты счастлива?

       Я счастлива, ответила Марина после небольшой паузы. А ты? Ты счастлив?

      Мне послышалось, что Серапион скрипнул зубами. А то, что его правая рука на мгновение сжалась в кулак, я разглядел совершенно отчетливо.

       Да, сказал Серапион. Да, и уже ко мне: Как поешь, иди к себе. Примешь молодого специалиста под свое крыло.

      С этими словами он развернулся и пошагал к выходу, прямой и невозмутимый. Стоит ли говорить, что весь мой зверский аппетит улетучился сам собой в неизвестном направлении; я отодвинул едва початый суп и поднялся.

       Ладно, ребята, пойду. Рад был познакомиться, Марина.

      Она кивнула. Глеб улыбнулся и пожал мне руку.

       Увидимся еще.

      Конечно.

      Молодой специалист оказался девушкой лет двадцати невысокого роста. Скуластое сероглазое личико, которое почти не портил нос с горбинкой, обрамляли пышные ореховые волосы, аккуратный светлый костюмчик делал свою хозяйку похожей на учительницу начальных классов или сестру милосердия. Девушка сидела на самом краешке стула возле моего кабинета, сложив руки на коленях, будто хотела сказать: я ничего не трогаю, я никому не мешаю. Меня скромный новичок опознала сразу же.

       Здравствуйте, Кирилл Александрович.

       Добрый день, сказал я, отпирая дверь.

       Отец Серапион меня к вам приписал.

       Проходите, пригласил я, пропуская девушку вперед. Как, вы говорите, вас зовут?

       Милена, ответила девушка, робко озираясь по сторонам. Валекжанина Милена.

      Случись такой молодой специалист на мою голову до тумана, я бы сходил к Серапиону и высказал все по этому поводу. Мол, ищите другого дурака, который будет таскать за ручку эту чумичку. Однако меня теперешнего загрузы со стороны начальства интересовали и тем более тревожили примерно как прошлогодний снег. Ну, есть на моей шее эта робкая Милена, и ладно. С нас не убудет.

       Копию учетной карточки принесли?

       Конечно.

      Из ксерокса учетки я узнал, что Милена закончила факультет педагогики и психологии с отличием, четыре года назад крещена и воцерковлена, младший ребенок в многодетной семье.

       Что ж вы в учительницы не подались?

      Милена пожала плечами.

       Там, промолвила она, не очень хорошо платят.

       Да уж, с этим не поспоришь. И вы собираетесь быть следователем?

      Милена кивнула с немного виноватым выражением лица.

       У меня хорошо развито логическое мышление, смущенно похвастала она. Вот вы живете один. И домашних животных нету, и девушка поспешила пояснить: Обычно если в доме собака или кошка, то на одежде всегда остается шерсть.

       Обычно если делаешь далеко идущие выводы, то можно попасть впросак, в тон Милене откликнулся я. А информацию, которую имеешь, лучше не выкладывать без необходимости.

      Милена покраснела. Хотела девочка показать, чего стоит, а ей устроили ассаже.

       Не обижайтесь, продолжал я. Кто чего стоит, как правило, видно по поступкам, а не по словам. Вот поработаете месячишко, оботретесь тут, я поймал себя на мысли, что говорю то же самое, что мне выдавал Серапион, наставник и куратор молодого специалиста Каширина К.А. Так вот. Обыватели говорят, что наш отдел самая натуральная инквизиция и чуть ли не орган борьбы с инакомыслием и вероисповеданием, отличным от официального. Это неправда. Конституция провозглашает свободу совести и религии. Вы, кстати, как относитесь к иноверцам?

      Милена пожала плечами.

       Я с ними не встречалась. Но вообще спокойно.

       Ну-ну, кивнул я. Верная позиция. Девочки, которые пересмотрели Зачарованных и возомнили о себе, тоже не наш контингент. Мы имеем дело с аферистами, выдающими себя за целителей и паранормами, совершающими воздействия, попадающие под статью о причинении вреда здоровью. Причем не всякий паранорм входит в сферу нашей деятельности. Если обладающий экстрасенсорными способностями гражданин не совершает вредоносных воздействий, то мы его не трогаем.

      Милена механически ощупывала замок сумочки, словно собиралась выхватить блокнот и конспектировать речь.