Текст книги "Замуж - не напасть"
Автор книги: Лариса Шкатула
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Консервы, о которых Евгения прежде не слышала, оказываются, существенно облегчают жизнь закордонных хозяек. То, на что она затратила бы не менее двух часов, оказывается и приготавливается за три-пять минут.
– Если бы я не знал, что Женя неделю назад развелась с мужем, комментирует Володя, – я бы подумал, что она с Виталиком живет вместе много лет – так ладно у вас все получается!
Евгения перехватывает удивленный взгляд Нади – и когда только успела отмалчивается: пусть думает, что хочет. Не сама ли она скрыла такое важное событие от подруги. Можно подумать, что у той дурной глаз или чересчур болтливый язык. Кажется, поговорку – друг познается в беде, Надя понимает так, что счастьем с ним делиться вовсе не обязательно. А если и поделишься, то не сразу и мелкими порциями... В общем, на Надю она обижена. Слишком резок переход, когда от атмосферы полного доверия и необходимости постоянного общения, вдруг отодвигается куда-то на второй план.
Пока она так про себя обижается, Виталий успевает завладеть вниманием её друзей. Надя с Володей наперебой ему о себе рассказывают, а он слушает с вниманием, будто ему их рассказ очень важен, интересен...
Она ловит себя на том, что подобно компьютеру начинает в графе "достоинства" отмечать выявленные в характере Виталия положительные черты: хозяйственность, коммуникабельность, умение слушать...
Глава восьмая
Последняя неделя работы Евгении в проектном институте проходит суетно. Она не столько работает, сколько отвечает на вопросы коллег, вроде: как она решилась; а не обанкротится ли фирма; что будет входить в её обязанности; сколько она будет получать?? Она и сама ещё толком ничего не знает, но этому никто и не удивляется. Главное, вот она, такая же как все, согласилась уйти в частную фирму и не боится, что та вылетит в трубу, и Лопухина останется без работы.
Причем, когда она принимается одновременно чертить и разговаривать, собеседник или собеседница обязательно говорит:
– Да брось ты этот чертеж! Таня /Андрей/ за тебя закончат. Кому нужна эта показная спешка? Начальство жаба душит, что ты будешь получать больше их, вот и хотят отравить последние дни работой! Ты разузнай, не нужны ли им ещё умные, знающие архитекторы?
И Евгения вынуждена не то, чтобы обещать работу, а соглашаться узнать, сообщить, посодействовать.
К концу недели коллектив созревает настолько, что провожают её на новое место работы, как почетного пенсионера на заслуженный отдых, со всеми положенными юбиляру славословиями и с соответствующим столом. Тут ей помогает Виталий, после настоящей битвы самолюбий согласившийся, чтобы Евгения оплатила все сама, хотя бы по оптовой цене.
Вообще, её новый ухажер поклонник? жених? – проявляет удивительные терпение и заботу. Он регулярно возит её с работы домой, ничего не требует, не дает волю рукам – ждет, пока она созреет сама.
В пятниц, несмотря на её возражения, он все же дожидается окончания её прощания с родным коллективом, безропотно отвозит домой и Надю – теперь она всегда торопится; Вовик живет в их с матерью квартире и не любит, когда она задерживается. Одним из условий его развода с женой было именно это: квартира со всем имуществом должна остаться ей с дочерью.
– Однако, Надежда не очень похожа на счастливую новобрачную, замечает Виталий, когда они остаются в машине одни.
Евгения выдыхает: что поделаешь, пример подруги как раз из разряда тех, когда предвкушение счастья ещё не означает, что при достижении цели ты его обретаешь. И погоны летчика, подполковника, так заманчиво блестящие издалека, вблизи оказываются обычными аксессуарами обычного мужика.
– Ты не обидишься, если сегодня я не приглашу тебя к себе? – осторожно спрашивает она. То ли усталость, то ли алкоголь, то ли то и другое превратили меня в нечто аморфное...
– Конечно-конечно, – сразу откликается он, – Но, может, завтра вечером мы куда-нибудь сходим?
– Давай в театр, – предлагает Евгения. – Я сто лет не была в оперетте.
Она оживляется, забыв как только что умирала от усталости – видимо сообщение о её аморфности сильно преувеличено!
Подтверждение этому предположению она получает, едва переступив порог квартиры. Могучее средство общения – телефон – сразу взбадривает её своим настроением треньканьем.
Сама не зная, почему, она медлит брать трубку и недаром! Из неё вырывается насмешливый голос Толяна.
– Жека, привет! Счастлив сообщить: я – дома, в родном городе, у твоего подъезда... А что за мужик на вольве тебя подвозил? Новый ухажер? Лопухина, ты – страшная женщина! Я же замучаюсь отбиваться от твоих поклонников!
– Аристов, только попробуй его тронуть!
– Ого, неужели это так серьезно? Крутой мужик? Перспективный брак?
– Не твое дело!
– Не мое, – странно легко соглашается он. – Так я поднимаюсь?
– Нет! – выкрикивает она. Я устала! Я тебе не открою!
– Ты что, боишься меня? Во-первых, я должен отдать тебе книгу. Во-вторых; ты кое-что мне должна. А в третьих, как тебе нравиться во-вторых?
– Давай поговорим как-нибудь в другой раз!
– Почему – в другой? Я проехал полгорода , чтобы добраться до твоего дома. Ты в курсе, как подорожал бензин? И потом – я прождал тебя чуть ли не два часа! При этом, ни в чем тебя не упрекаю. Я поднимаюсь.
Он вешает трубку. Евгению охватывает злость: а почему она так задрожала? Кто такой Аристов? По дороге домой она мечтала, что придет, примет душ – неужели кто-нибудь помешает ей это сделать?
Она оставляет дверь приоткрытой, а то и правда, приедет и станет в дверь колотить – не хватало еще, чтобы соседи услышали! Небось, Аристов подумает, что она пошла мыться специально к его приходу. Ну и черт с ним! Пусть думает.
Она стоит под душем и слышит, как он, царапнув дверь, сообщает:
– Не возражаешь, если я телевизор включу? Сейчас "Новости спорта" показывают. Я хочу посмотреть как наши с аргентинцами сыграли.
– Чувствуй себя как дома, – ехидно говорит она.
Халат Евгения не надевает, чтобы, как говориться, не создавать прецедента. Выходит к нему в джинсах и закрытой футболке.
Аристов в своих неизменных кожаных перчатках – неужели рукам не жарко, лето на дворе! – подавшись вперед, сидя смотрит телевизор.
– Есть будешь? – буднично спрашивает она.
– Куснул бы кого-нибудь!
– У меня есть плов. Могу предложить устрицы. Консервированные.
Он отрывается от телевизора и смотрит на неё долгим взглядом.
– Небось, и маслины есть?
– Есть, – говорит она спокойно.
– И крабы?
– И крабы.
Он рывком поднимается из кресла и выключает телевизор. Смотрит невидяще на погасший экран и спрашивает, не оборачиваясь:
– Я тебе неприятен?
– Ты – чужой.
– Чужой по духу?
– По паспорту!
– А этот... Алексей был не чужой?
– Алексей мог быть чужим. Он пришел и ушел, а с тобой я этого не хочу!
– Чего же ты хочешь?
– Все. Или ничего, – выпаливает она и испуганно замолкает, не успев прикусить язык.
Он стремительно оборачивается и подходить к ней близко. И целует её долго. Нежно. И тихо говорит:
– Спасибо.
Потом отодвигает её от себя и идет к выходу, по пути сунув ноги в какие-то босоножки без пяток.
– Ну вот, больше ты мне ничего не должна!
– Он выходит, осторожно прикрыв за собой дверь, и как Евгения не прислушивалась, шума лифта она не слышит. Аристов спускается по лестнице. Она ещё какое-то время бродит без цели по комнате, но тут ей на глаза попадается записка, переданная с фруктами супругами Ткаченко: "Лопухина, ты не забыла? Мы все ещё твои друзья!"
Она некоторое время стоит столбняком, потом что-то перехватывает ей горло, и Евгения начинает рыдать. Она плачет долго, надрывно, горько и все повторяет кому-то: "За что? За что?" Незаметно засыпает и спит на диване, одетая, до самого утра.
Утром сама она говорит: "Хватит, поплакала, и будет!" поймав себя на моно – диалоге с внутренним голосом, думает :" Надо завести попугая и с ним разговаривать. Или сдать эту квартиру внаем и переехать к маме. Никита будет рядом."
Так ничего и не решив, она принимается за уборку, но тут приходит Маша.
А приходит она в черных очках, закрывающих пол-лица. Моет в ванной руки и садится за кухонный стол, наблюдая, как Евгения возится ею крайне редко, но поскольку Маша предпочитает натуральный кофе растворимому, она перевязывает перетершийся провод вилки изолентой; сыплет в кофемолку поджаренные зерна и смотрит сквозь прозрачную крышку, как та перетирает их в пыль. Все, как в лучших домах Лондона и Ново-Титаровки!
– У тебя глаза болят? – спрашивает подругу Евгения.
– Не глаза, а глаз, – прыскает Маша и медленно будто стриптизерша лифчик снимает свои очки – колеса:
Да, прятать есть чего! Под левым глазом у неё такой огромный синяк, что глаз опух и не открывается, зато другой, правый, непривычно воинственно блестит.
– Красиво?
– Смотря, на чей вкус! – медленно говорит Евгения, вдруг со стыдом вспоминая свою нелепую идею насчет того, что неплохо бы Маше изменить мужу.
– Если тебя не шокирует мой вид, я, пожалуй, сниму очки, – между тем говорит Маша. – В комнате сидеть в очках – мове тон!
– Не шокирует, – говорит Евгения. – кто это тебя?
– Любимый муж Сереженька! Кому бы ещё пришло такое в голову? Я так хохотала!
– Хохотала?!
– Ну да! Сережа себя всегда считал суперменом. Мол, он ни при каких обстоятельствах не теряет самообладания. А женщин бьют только слабаки. Сильные их себе подчиняют. И вдруг .. Посмотри, какая шишка, – вдруг озабочивается она, – это я башкой о шкаф стукнулась!
Евгения покорно трогает шишку и кивает, не сводя с Маши удивленных глаз. Она не только не расстроена, а даже будто гордится следами побоев.
– Ты наверное, хочешь знать, за что? – насмешничает Маша. – Ему почему-то не понравилось сравнение с таким благородным животным, как олень. Радовался бы, что не с козлом!
Она улыбается.
– Так сильно ударил из-за оленя? – "врубается" Евгения.
– Правда, не из-за всего оленя, а только верхней части.
– Имеешь в виду рога?
– Конечно, что же я ещё могу иметь в виду!
– Ты сказала, что Сергей – олень...
– Нет, я сказала, что у него рога как у оленя!
– Но в прошлый раз ты сожалела, что не видишь никого достойного.
– Ой, Женечка, человек предполагает, а Бог располагает! Вчера не было – сегодня есть. Представляешь, выхожу я из офиса, а Витя как раз поднимается мне навстречу. Собственно, я тогда ещё не знала, как его зовут. Вдруг я цепляюсь каблуком за эту дурацкую металлическую решетку для чистки обуви и начинаю падать, Человек я, как ты можешь догадаться совершенно неспортивный, группироваться, как другие не умею, и при падении разбиваюсь вдребезги!. Так бы я и расшиблась, если бы не он!
– Да кто он-то?
– Я же тебе говорю: Виктор. Ты его не знаешь. В общем, он меня подхватил, и мы познакомились.
– Давно это было?
– В минувший понедельник. Для кого-то понедельник – день тяжелый, а мне, я заметила, именно в понедельник везет.
"Не может быть такого совпадения!" – думает Евгения. – У неё тоже Виктор?
– С недавних пор меня прямо стали преследовать совпадения, – слышит она голос Маши. – Виктор, оказывается живет с в соседнем с тобой доме.
– Он – симпатичный? – спрашивает Евгения, чтобы хоть как-то поддержать разговор: этого не может быть!
– Он – умный, – Маша улыбается, и добрый. Мы знакомы всего пять дней, а кажется, я знаю его всю жизнь!
– Как же Сергей узнал обо всем?
– Я ему сказала, – безмятежно признается Маша. – если жена не ночует дома, что можно придумать?
– Не ночует! – ужасается Евгения. – ты же говорила, что панически его боишься.
– Боялась... Все прошло, как с белых яблонь дым. Собственный муж меня не узнает. Казалось, я должна была чувствовать себя виноватой, а я выгляжу победительницей. Даже мой синяк, как полученная в бою рана... пусть теперь он боится! Вчера ко мне подъехал, а я тебя не хочу. Ты в сексе не разбираешься, думаешь только о себе, а мне так и заболеть недолго!
– Машка!
– Не беспокойся, Женечка, ничего ему не сделается. Сказки все это, будто мы, женщины, мужиков калечим своими неуместными замечаниями. Мол, они – такие уязвимые! А мы? Стоило мне встретить нормального мужика, посмотри, что со мной стало! Я хочу, внутри все поет, радостью не с кем поделиться. Потому к тебе чуть свет примчалась... Да, кстати, будь осторожна: Сергей на тебя злость затаил. Считает, что твой дурной пример на меня подействовал.
Мысли у неё скачут – непривычное состояние для рассудительной, спокойной Маши, она никак не может к этому привыкнуть.
– Женечка! Впервые в жизни я... как бы это сказать... НЕ нравиться мне это идиотское слово – оргазм. Такое насквозь медицинское, будто речь не о людях идет, а о подопытных морских свинках... По-моему, я даже сознание потеряла. Витька испугался, трясет меня: "маша! Маша!" А я где-то летаю. Теперь я знаю, почему некоторые женщины ходят хмурые и злые. Потому, что не кончают!
– Мария, что за откровения!
– Точно! Будут меня убивать, я сейчас и умру с улыбкой. Потому, что я – женщина. И могу доставлять удовольствие мужчине! – она лукаво улыбается. – Возможно, и не одному! А то этот мент поганый чуть было меня не угробил. Как женщину. Если бы не Витюша! Жека, я ему готова ноги целовать!
– Маш, пожалуй, экзальтация нам не к чем. В крайности – то зачем бросаться?
– Конечно, я шучу. Но ты не можешь себе представить, что чувствует такая, как я, уже погибающая и вдруг воскресшая для новой жизни!
– Почему не могу? Могу. Зато ты теперь можешь догадаться, почему мы с Аркадием разошлись!
– Неужели и ты...
– И я. Немного в другом варианте, но итог тот же: неуверенность в себе, как в женщине, желание махнуть на себя рукой и просто плыть по течению, ощущение того, что для тебя жизнь закончилась. Что ты больше никого не сможешь взволновать, а тебя никто не сможет полюбить...
– Бедная ты моя! – Маша обнимает и целует её.
– Я больше так не думаю. Бывает, конечно, ещё приступы слабости. Так сказать, Отрыжка прежней жизни. Теперь я даже верю, что ещё найду свою половинку!.
– Ты вроде погрустнела, – участливо склоняется к ней Маша. – Что-то не заладилось?
– А у кого все сразу ладиться? Сначала надо помучаться. Лучше о себе расскажи. Что ты решила?
Теперь на Машино ясное чело набегает облачко грусти.
– Свиданье было без любви разлука будет без печали, – перефразирует она известное изречение. – заметь, мудрецы все за нас сказали: умный человек может быть влюблен, как безумный, но не как дурак! И потому я не могу не признать, что как бы ни был симпатичен мне Виктор, он – не герой моего романа.
– Но Сергей-то был твоим героем!
– Ты права, остатки юношеского романтизма покидают нас медленнее, чем хотелось бы... Витюша не подойдет мне по той простой причине , что я человек домашний. Я не представляю себе жизни вне семьи; легкая, необременительная связь не для меня. Я уже знаю, как буду докучать ему своим постоянством, стремлением к уюту и спокойной жизни... Я не представляю себе жизни вне семьи, а он – ветер, эфир, странник.
– Я думала, ты за него замуж собиралась.
– Замуж? Мне бы с тем браком, что есть разобраться! А за одно и в себе. Кто я? Почему столько лет прожила лежачим камнем? Почему поверила в собственную несостоятельность?
– Ну, для меня это слишком сложно, я живу эмоциями!
– Замуж – не напасть, как бы замуж не попасть! А вот Сереженька теперь меня исподтишка изучает. И, кажется, хочет опять завоевать. Только хочу ли я этого?
Она смеется, и Евгения в который раз отмечает, как хороша Маша! Она осознала свою привлекательность, но сможет ли распорядиться своей жизнью?
Маша уходит, а Евгения звонит своим. Вчера она получила расчет – и здесь ей повезло: деньги выдали без задержки, хотя до неё отпускникам неделями не давали отпускные.
Заспанный Никита – по голосу слышно, что он толком не проснулся берет трубку.
– Ник, десятый час! – возмущается она, – а ты все спишь! Мы же на толчок собирались!
– Бабушка ушла на базар, а меня не разбудила, – виновато басит сын.
Вера Алексеевна взяла ему путевку в молодежный лагерь. Оказывается, кое-какие черноморские курорты ещё функционируют. Правда, за путевку приходится доплачивать и самой заботливой бабуле, и даже папочке, которому заплатили какие-то полевые. Ничего, пусть поучаствует в содержании единственного сына. Тем более, что она решила на алименты не подавать – раз уж квартира осталась ей.
Сегодня они решают приобрести на оптовом рынке – это обойдется в половину дешевле – всю амуницию для поездки сына.
На "детскую" одежду уходит больше половины её расчетных денег, но и сама Евгения успевает отхватить себе приличное летнее платье и босоножки на каблуке. Так что в театр сегодня она пойдет королевой. Придется существенно ужать расходы на питание, но ей одной можно и поголодать, чтобы заодно сбросить пяток лишних килограммов.
Никита вроде не тряпичник, но получив без сопротивления со стороны матери почтив все, что хотел, счастлив. Он наскоро целует её и с большим красочным пакетом, в котором лежат его обновки, убегает – спортзале академии физкультуры соревнования по кикбоксингу.
А Евгения идет со своим пакетом и коробкой импортного печения к друзьям – если Ткаченко дома, самое малое, напоят её кофе, а то и угостят обедом – тут никогда не отвертишься. Единственное, что они могут спросить у гостя – тебе с картошкой котлеты или с макаронами?
Наверное-таки, у неё полоса везения и друзей она застает дома. Надо будет посмотреть, что там на эту неделю у Козерогов в гороскопе?
Павел и Елена дома. Женя стирает, муж что-то ремонтирует. Если до сих пор Евгения считала благополучными семьи, в которых супруги не ссорятся, то сейчас она стала намного осторожнее в прогнозах. Разве народ не сказал: милые бранятся только тешатся! А Ткаченко бранятся часто. Так уж получилось, что по гороскопу они оба – Львы. У неё день рождения тринадцатого августа, у него – четырнадцатого. Порой их семья – вернее, небольшой домик на окраине города – становится ареной столкновения двух горячих характеров. Павел, конечно, на жену руку не поднимает – упаси Бог! – зато Елена может в пылу ссоры шарахнуть об пол тарелку или загнуть крепкое словцо. Правда, подолгу Ткаченко не дуются – уже через полчаса целуются и просят друг у друга прошения. ????????
Их дети – погодки, Валера и Наташа – давно не обращают на ссоры родителей внимания. В хорошую погоду они уходят погулять, пока предки "бодаются". В плохую – закрываются в другой комнате и смотрят телевизор.
Живут Ткаченко в небольшом домике, оставленном Елене в наследство её бабушкой, но уже вокруг него растут кирпичные стены большого дома. Как только его возведут под крышу, старый дом сломают и начнут отделочные работы.
Сейчас лето, и семья Львов расположилась во дворе. Здесь же, на плите под небольшим навесом готовится обед, к которому гостья как раз и поспевает.
Друзья радуются Евгении так искренне, что у неё сразу теплеет на душе и уходит куда-то боязнь, что и Ткаченки, как Сергей, не поймут её развода и станут осуждать её за несерьезность и поспешность.
– Женечка – пропащая душа! – кричит Лена; на её крик прибегают дети и тоже начинают её тискать; а позади них стоит улыбающийся паша и дружески ей подмигивает.
Вот семья, которая никогда не ноет и не боится трудностей. В то время, как другие ждут дотаций от государства, эти работяги, несмотря на трудное время, даже строят дом! да не какую-нибудь там халупу, а большой, в двух уровнях, с персональной спальней для каждого.
Для этого Павлу – талантливому инженеру и изобретателю приходится ремонтировать автомобили. Благо, у мужика золотые руки, и недостатка в заказчиках нет. а Лена – учитель биологии, умница и любимица своих учеников – порой продает урожай со своей дачи. Для этого она надевает белокурый парик, и сильно подводит глаза. Ученики её все равно узнают, но подчеркнуто безразлично проходят мимо и говорят друг другу:
– Елена Леонидовна на промысел вышла!
Они уже привыкли, что их родители не просто зарабатывают деньги, а крутятся, суетятся, челночат, и не видят причины, почему бы любимой учительнице не заниматься тем же?
Стол у Ткаченко накрывают во дворе, под большой старой яблоней. Раньше при малейшем дуновении ветра с неё сыпались в тарелки тог сухие листья, то гусеницы. Теперь Павел за нею ухаживает. Разрядил и подрезал крону, почистил ствол, побелил, опрыскал купоросом – и старая, рассыпающаяся от дряхлости яблоня будто получила вторую молодость. В награду за уход она стала давать не только густую, чистую тень, но и неплохие, лежкие яблоки.
Готовят Ткаченки вкусно, едят сытно. Причем, неплохо кухарят и младшие: пятнадцатилетний Валера и тринадцатилетняя Наташа.
Крутятся – вертятся, зарабатывают, ездят с детьми на море, беззлобно поругивают наступившее тяжелое время, строят свой дом-мечту, ездят за грибами в лес – и когда только успевают! Такое впечатление, что живут они не только с другой скоростью, но и в другом измерении, по сравнению со сверстниками. Наверное, на таких вот веселых, работящих и неунывающих, и держится, и в конце концов, выберется наверх разоренная неумелым хозяйственниками, могучая изначально Россия...
Пришло тетя Женя, принесла коробку печения. Коробка большая, красивая, печенье "ассорти" – её тут же поставили на общий стол. Но Елена не могла не посетовать:
– Привыкла ты, Женечка, к широким жестам! Привыкай теперь к экономии. Пока себе спонсора не найдешь! – она посмеивается. – Или уже нашла?
– Лена! – укоризненно замечает Павел.
– А что, дело житейское. Разве легко женщине одной? С другой стороны, разведенной жить намного интереснее. Вот и я, подумаю – подумаю, да и брошу Пашку. Найду себе богатенького, с хорошим характером... паша, который расположился рядом с ними с какой-то металлической штукой, – он смазывает её и закручивает, поддакивает:
– Давай, разводись! Только кто еще, кроме меня, станет терпеть такую злючку, как ты?
– Злючка? Кто бы говорил! Не ты ли вчера на пену исходил, доказывал, что лестницу на второй этаж надо делать винтовую, металлическую... Чтобы кто-нибудь убился? Столько металла будет в комнате!
– Конечно, лучше деревянную. Под старин. Чтобы скрипела, а через год из неё вываливались ступеньки...
Подобные споры бесконечны. Но в целом безобидны, и Евгения не понимает, почему прежде не считала их брак если не идеальным, то хотя бы лучшим из многих? Разве это не счастье, идти всю жизнь рядом, в одной упряжке, вместе осуществлять свои задумки и твердо верить, что твоя половина не подведет?!
Поженились супруги Ткаченко так неожиданно, что даже по происшествии шестнадцати лет Елена все никак не может успокоится, и нет – нет, да попеняет мужу на его неправильные действия...
А шестнадцать лет назад она, молодая двадцатидвухлетняя учительница, приехала по распределению после окончания университета в небольшой уральский городок, где как раз после института, проходил службу лейтенантом молодой инженер.
Интеллигенция городка шефствовала над воинской частью и устроила совместный праздничный вечер. Так случилось, что лейтенант, пригласив на танец учительницу, стал приглашать её на все последующие танцы, а к концу вечера попросил у неё разрешения проводить домой.??
Лейтенант, как оказалось, влюбился в учительницу с первого взгляда, и не только в тот же вечер признался ей в этом, но и взял с неё честное комсомольское слово, что она выйдет за него замуж.
Учительницу такой скоропалительный штурм сильно позабавил, потому она выйти замуж пообещала, но с условием, что родители лейтенанта приедут её сватать, как и положено. Ко всему прочему оказалось, что молодые люди были из одних мест, только она – горожанка, а он жил в селе, в ста километрах ото этого города.
"Приедут сватать? – посмеивалась про себя учительница. – Да кто же в наше время согласится на такой анахронизм?"
Однако, родители лейтенанта с мнением сына считались и сватать – таки приехали. В первый же отпуск – как ни странно, но отпуск лейтенанта совпал по времени с её отпуском. Пришлось невесте ехать с родителями лейтенанта в село, погостить.
В селе, окруженная вниманием и любовью, учительница не выдержала и призналась жениху, что его не любит, и хоть перед родителями неудобно, но надо придумать что-нибудь, чтобы она могла уехать домой, не обижая его таких симпатичных отца и мать.
– Что поделаешь, раз нет любви, – согласился он, – но неудобно уезжать вот так сразу. Пойдем по селу, погуляем, создадим, так сказать, иллюзию дружной пары, а потом объясним, что не вышло.
Завел учительницу в какую-то контору, где она расписалась в книге, как объяснил жених, почетных гостей села. Зашли в клуб, где их назавтра пригласили сюда же: сразу три пары молодых должны были получить в торжественной обстановке свидетельство о браке. Ритуал, обещал жених будет интересным.
На следующий день учительница Лена приоделась в выходное платье праздник как-никак. Лейтенант в новом костюме выглядел тоже очень представительно. Вызвали к столу президиума одну пару, другую – сам председатель колхоза выдавал Свидетельства о браке и по – отечески напутствовал молодых на долгую совместную жизнь. И вдруг учительница слышит:
– А теперь поздравляем с законным браком Павла и Елену Ткаченко.
Она даже не поверила, а когда поверила, в обморок хлопнулась. Сельчане этому не больно удивились – давно известно, какие хлипкие городские девчата!
Поплакала Лена, подумала, да и решила с Павлом жить. Но о том, что о своем странно бракосочетании ни одного дня не жалела, мужу она никогда н говорила. Ничего баловать!
Уходит от Ткаченко Евгения умиротворенная. А то получив в течении одной недели несколько наглядных отрицательных примеров – несчастных браков – она уже стала подумывать, а нужно ли ей вообще выходить замуж во второй раз?!
Глава девятая
В понедельник Евгения, одетая с иголочки – в белый итальянский брючный костюм, с английской кофточкой из шелка, в босоножках на модной платформе открывает дверь офиса фирмы "Евростройсервис". Евро – имеется в виду, что строительство фирма ведет по европейским стандартам.
Пришла она на полчаса раньше, но в кабинете президента уже открыта дверь – уборщица там, что ли? Она осторожно заглядывает. Президент, собственной персоной. Разговаривает с кем-то по телефону. Вернее, слушает и прикрыв трубку рукой, кивает Евгении на кресло напротив.
– Присаживайтесь!
Потом одобрительно смотрит на нее.
– Евгения Андреевна, вы хорошеете с каждым днем! – и продолжает уже официально. – На работу так рано можете не приходить. Поскольку нам иной раз приходится задерживаться в офисе, по утрам я разрешаю женщинам подольше заниматься собой.
– Боялась первый день начать с опоздания, – признается Евгения. – На прошлой неделе я дважды попадала в пробку.
– Этот вопрос я решу, дайте только немножко разгрузиться. По утрам вас будут подвозить... А сейчас пойдемте, я покажу ваш кабинет. В нм ещё никто не работал он добросовестно ждет своего хозяина. Вернее, хозяйку.
Кабинет производит на неё огромное впечатление. Он выглядит, как маленькая, но драгоценная шкатулка. Элегантный стол под черный мрамор стоит на сером ковровом покрытии. Вертящийся стул – из тех, что видела Евгения в импортных каталогах офисной мебели. На стенах – две изящные акварели. На приставном столике у большого стола отсвечивает матовым экраном компьютер. У стен – невысокие стеллажи. На одном из них ваза с букетом розовых садовых гвоздик. Явно свежими.
Президент перехватывает её взгляд на цветы, и на секунду в нем проглядывает её товарищ прежних лет, с которым просто работали вместе.
– Это я у тещи на клумбе сорвал, – признается он. – Социологи говорят, что милые, но привычные пустяки помогают быстрее освоиться в незнакомой обстановке. Привыкайте к своему рабочему месту. Нет-нет, садитесь за стол с той стороны, с которой положено. Здесь я – ваш гость.
Он сам, однако, не садится, а прохаживается по кабинету, – потирая руки.
– Я предложил вам должность референта. К сожалению, мало кто из бизнесменов представляет, себе, что это такое. Путают с секретарем, только чуточку пограмотнее, или со специалистом, который хорошо варит черный кофе накрывает на стол. Я хочу видеть вас в роли своего советника, консультанта по вопросам архитектуры. В ваши обязанности будет входить контроль за передовыми идеями и разработками европейских архитекторов и в соответствии с этим, анализ и внедрение новинок в разработки тех проектов, которые мы заказываем в архитектурных мастерских.
Он улыбается.
– Надеюсь пока это вас не пугает?
– Пока не пугает! – храбро отвечает Евгения; ей всегда хотелось заниматься чем-то более масштабным, чем установка и размещение на чертежах заказчиков всяких там мест уединения.
– А недавно на нас вышла одна известная канадская фирма , – продолжает он. – Администрация края уже дала им в вопросах строительства зеленый свет. Мы будем строить для них два магазина, ресторан и в перспективе, кажется, гостиницу. Когда вы войдете в курс дела, я поручу вам вести с ними переговоры. И полномочия ваши, Евгения Андреевна будут достаточно широкими... Через десять минут приедет моя секретарша, она принесет вам материалы для ознакомления.
Он с вежливым поклоном выходит из её кабинета.
Евгения прохаживается по кабинету и обнаруживает за неприглядной перегородкой раковину с кранами горячей и холодной воды, зеркало мыло в оригинальной упаковке, мыльницу и белоснежное полотенце.
Потом она садится за стол, отрегулировав под свой рост высоту стула. Смотрит на японский телефон "Шарп" с таким количеством всевозможных кнопок, будто это не телефон, а какой-нибудь командный пульт. Разворачивает заботливо подсунутую под него инструкцию на английском языке, с отснятым на ксероксе переводом.
В дверь стуча, и в ответ на приглашение войти, в кабинет входит высокая белокурая красавица – идеальный тип русской секретарши с ногами от плеч и высокомерием на лице. Впрочем, как выглядят секретарши других стран, Евгения может себе только представить по зарубежным фильмам.
– Здравствуйте, меня зовут Варвара. Валентин Дмитриевич распорядился принести вам эти папки: в одной – объекты, которые наша фирма построила за последние три года; во второй – объекты в стадии строительства; в третей планируемые к строительству в следующем году. Если понадобится что-0нибудь еще, позвоните, я принесу.
– Благодарю вас, варя, больше мне пока ничего не нужно.
В глазах секретарши мелькает огонек любопытства, что-то она хочет спросить, но в последний момент передумывает.
Только Евгения открывает первую папку, чтобы провести смотр достижений фирмы, как в дверь опять стучат и, не дожидаясь приглашения, входят. Вернее, входит. Ибо индивидуум один, но большой. В смысле роста. Под метр девяносто, широкий в плечах. Он открывает рот и в комнате раздается такой громкий звук, будто в пустой металлической бочке начинает грохотать булыжник.
