Текст книги "Предложение (ЛП)"

Автор книги: Л. Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

25





Я солгал.

Я не могу провести ночь, не прикоснувшись к ней. Я не могу позволить ей заснуть в одежде. Я снимаю с нее туфли на каблуках, затем умудряюсь снять с нее платье. Я кладу его на стул, затем накрываю ее одеялом. Я не могу удержаться, чтобы не поцеловать ее в лоб, затем ложусь на кровать рядом с ней, поверх одеяла. Я поворачиваюсь на бок и смотрю, как она спит. Ее щеки раскраснелись… Ее губы слегка приоткрылись… Она подложила руку под щеку, и ее дыхание стало ровным. Мне кажется, что на то, чтобы заснуть, уходят часы, несмотря на то, что виски бурлит в моем организме.

Затем приходят сны – сначала тихий стук, затем вибрации становятся все интенсивнее. Тук-тук-тук. Удары становятся громче, тяжелее, быстрее. Каждый удар, кажется, пронзает мою голову, мою кровь. У меня, кажется, короткое замыкание в нервных окончаниях. Клетки моего мозга протестуют. У меня болят глазные яблоки с обратной стороны. Кажется, будто мои волосы сильно натянули. Ощущение холода охватывает мои руки и ноги. Я смотрю в глаза ублюдка, которые являются единственной его частью, видимой под маской, которую он носит.

– Я собираюсь преподать тебе урок за то, что ты суешь свой нос куда не следует. Тебе не следовало приходить сюда искать своего брата, мальчик. А теперь мне придется преподать тебе урок.

Он бьет меня тыльной стороной ладони, и, хотя я готовлюсь к этому, все мое тело, кажется, пронзает боль. Из моего носа сочится кровь. У меня болят зубы. Грохот дэт-метал-музыки становится еще более интенсивным. ТУК-ТУК-ТУК. Удары, кажется, рикошетом отдаются в моем мозгу. Давление в моей груди нарастает, тяжесть в животе растет, пока мне не кажется, что я проглотил камень. И агония, раскаленная добела, сдирающая кожу агония охватывает меня, проникает в мои клетки, заполняет каждую щель моего тела, пока я не превращаюсь в один гигантский ком страдания. Такое чувство, будто кто-то выдернул ногти из моих пальцев один за другим и насыпал соли мне на рану. Я начинаю плакать, огромные, задыхающиеся слезы текут по моим щекам. Это больно, это так сильно ранит. Я терпеть не могу этот шум. Кто-нибудь, выключите музыку, пожалуйста. Пожалуйста. Я сделаю все, что угодно. Что-нибудь. Я больше не могу этого выносить. Пожалуйста.

– Лиам!

Я не могу. Я умру, если останусь здесь еще хоть на секунду.

– Лиам! – Холодная вода брызжет мне в лицо. Я задыхаюсь, открываю глаза и вижу, что она смотрит на меня сверху вниз.

– Лиам, ты в порядке? – она плачет.

Я смаргиваю воду с глаз, вглядываюсь в ее бледные черты. Ее губы приоткрыты. Ее грудь поднимается и опускается, как будто она только что пробежала марафон. Или стала свидетелем того, как человек сошел с ума. Одним махом я хватаю ее за плечо и переворачиваю так, что она оказывается подо мной. Пустой стакан, содержимое которого, как я предполагаю, она вылила на меня, выскальзывает у нее из пальцев и с тихим стуком скатывается с кровати на ковер.

– Лиам? – Она обхватывает мою щеку, и я вздрагиваю.

– Что это? – спрашивает она. – Что с тобой случилось?

– Ничего особенного. Это совсем не из-за того, что случилось с моим братом и его друзьями, когда их похитили.

– И все же, это вызывает у тебя кошмары столько лет спустя…

Я сглатываю. Затем опускаю нос к изгибу между ее шеей и плечом. Сочные ноты фиалок и персиков окутывают меня, и я мгновенно возбуждаюсь. Я поднимаю голову и вглядываюсь в эти детские голубые глаза.

– Почему мне так трудно сопротивляться тебе?

– Полагаю, это та же самая причина, по которой я не могу сопротивляться тебе.

Она протягивает руку, чтобы снова прикоснуться ко мне, но я обхватываю пальцами ее запястье и поднимаю его над ее головой.

– Когда похитили моего младшего брата, я не мог сидеть сложа руки и ничего не делать. Я чувствовал себя ответственным за него. Я чувствовал себя таким виноватым из-за того, что меня не было рядом, чтобы защитить моего младшего брата, когда он больше всего нуждался во мне. Итак, я отправился на его поиски.

Она наклоняет голову.

– Я знаю, что Уэстон и его друзья были похищены, а позже спасены полицией…

– Спустя почти месяц. Вот почему семерка такие хорошие друзья. Оглядываясь назад, можно сказать, что это чудо, что никто из них не стал преступником или не обратился к наркомании, чтобы справиться с травмой. Им повезло.

– В отличие от тебя?

Я отталкиваюсь от нее и сажусь на край кровати.

– Меня не похищали, если ты об этом спрашиваешь.

– Но с тобой действительно что-то случилось.

Я сжимаю пальцы в кулаки. Почему я говорю ей это сейчас? Это то, чем я никогда не хотел делиться ни с кем другим. Почему я чувствую необходимость наконец-то снять это с себя? Сегодня день моей свадьбы, которая почему-то не кажется такой фальшивой, как должна была бы быть?

– Я нашел, где они были, но прежде чем я смог добраться до них, меня обнаружили.

Она задыхается.

– Что они с тобой сделали?

– Они взяли меня в плен. Я слышал, как мужчины шутили, что у них появилась еще одна пешка для торга. Они не держали меня вместе с остальной Семеркой, хотя я предполагаю, что они держали меня где-то поблизости. Я думаю, они посмотрели слишком много голливудских фильмов; они мучили меня днем и ночью.

Она сглатывает.

– Что они сделали?

– Они играли гребаную дэт-металлическую музыку. Проигрывал его в течение часа, включал, потом выключал, включал, потом выключал. Все было намного хуже, когда они выключали. Едва я начинал засыпать, как все начиналось снова. Они держали меня в полусонном состоянии, мучили в ожидании. Через некоторое время я едва мог формулировать мысли и потерял счет времени. Они привязали меня к стулу, и иногда мне казалось, что они не давали мне ни еды, ни питья в течение нескольких дней. И если я просил о чем-нибудь, они смеялись. Но хуже всего было, когда они притворялись, что сейчас вернутся с чем-нибудь, но я не видел их в течение нескольких часов. И тот, кто пришел следующим, был с пустыми руками. Они никак не могли определиться, хотят ли они убить меня или оставить в живых.

– Так как же ты…

– Сбежал?

Она кивает.

– Ты уверена, что хочешь это услышать?

Я чувствую, что она смотрит на меня, но не встречаюсь с ней взглядом.

– Как только ты это услышишь, пути назад уже не будет.

Она сглатывает.

– Да. Скажи мне, Лиам.

Я поднимаюсь на ноги и начинаю расхаживать по комнате. Молчание затягивается. Я подхожу к окну и выглядываю наружу. Еще не совсем стемнело, но еще не рассвело. Серебристый цвет на горизонте указывает на то, что скоро взойдет солнце. Я поднимаю оконное стекло, высовываюсь наружу и делаю огромные глотки воздуха. К тому времени, как я поворачиваюсь к ней, я почти держу себя в руках.

– Один из них был добр ко мне. Он всегда прикасался ко мне и делал комплименты. Расспрашивал меня о себе. Приносил мне еду, когда казалось, что остальные забыли обо мне. Он сказал мне, что если я сделаю то, о чем он меня просил, он в конце концов освободит меня.

– Что, – она поднимается на ноги и подходит ко мне. – О чем он тебя просил?

Мои губы кривятся.

– А ты как думаешь?

– Расскажи мне. – Она берет одну мою руку в свои. – Пожалуйста, Лиам, скажи мне.

Я убираю свою руку от нее, затем выхожу на центр комнаты.

– Все началось с того, что он вывел меня из комнаты. Он позволил бы мне принять душ при условии, что сможет наблюдать. Не то чтобы меня это волновало. После нескольких дней, когда я мочился и обделывался, мне не терпелось вымыться. Он даже принес мне чистую одежду. Потом он кормил меня, и под этим я подразумеваю, что он действительно клал еду мне в рот и не позволял мне делать это самому. Я был ужасно голоден, так что мне было все равно. Потом он вернулся в комнату и снова услышал этот адский шум. – Я сжимаю переносицу. – Это продолжалось несколько дней. Сначала я был просто счастлив выйти из комнаты. Мне было все равно, что он со мной делал. Но вскоре он настоял на том, чтобы искупать меня, прикасаясь сначала незаметно, затем более открыто. Я мог сказать, что этот ублюдок возбуждался, но я также знал, что если я запротестую, он закроет меня обратно в той комнате из-за шума. Так что я молчал и терпел это. Все это время я выжидал своего часа. Затем он захотел большего. Он хотел, чтобы я прикоснулась к нему. Когда я отказался, он сказал, что у меня есть выбор. Или я прикоснусь к нему, или…

– Или? – У нее мягкий голос. – Что он тебе сделал, Лиам?

Я делаю глубокий вдох.

– Или я позволю ему электростимуляцию.

– Электростимуляцию? – Я чувствую, как она напрягается. – Ты имеешь в виду…

– Я имею в виду эротическую электростимуляцию или E-Stim, когда электричество используется для возбуждения человека.

Воцаряется тишина. Я уверен, что шокировал ее. Намеренный каламбур. Когда я больше не в силах это выносить, я оглядываюсь через плечо и вижу, что она смотрит на меня с выражением такого сочувствия, что у меня перехватывает горло. Та тяжесть в моем желудке, когда кажется, что я проглотил десятитонный грузовик, вернулась – тот проклятый груз, который я так часто носил с собой после того инцидента.

Я возвращаюсь к кровати, опускаюсь на нее и вздыхаю.

– Итак, я позволил ему это сделать. Я не хотел прикасаться к нему, поэтому позволил ему стимулировать меня электричеством. К своему абсолютному ужасу, я обнаружил, что это меня заводит. Ублюдок начал давать мне маленькие заряды электричества, затем более высокие, обучая меня достигать эрекции и кончать по команде. И все это время он наблюдал за мной и дрочил.

Ее голос срывается:

– Мне так жаль, Лиам. – Я пожимаю плечами, но она продолжает. – Итак, он никогда не принуждал тебя…

Я качаю головой.

– Только в тот день, когда мне, наконец, надоело, и я отказался сотрудничать. Он, казалось, вышел из себя и дал мне пощечину. Я сопротивлялся ему, но, конечно, я едва ли был мужчиной, а он был сильнее. Он одолел меня и начал душить. Я запаниковал.

Ты знаешь, что говорят о жизни, проносящейся перед твоими глазами, когда ты вот-вот умрешь? Оказывается, это ложь. Я понял, что едва выжил. Так что, с точки зрения воспоминаний, было не так уж много такого, к чему я мог бы прикоснуться. И именно тогда я с уверенностью понял, что не умру. Ни один придурок-извращенец сможет меня убить. Не тогда, когда я еще даже не начал жить. Я сопротивлялся, сбросил его с себя, затем использовал те же провода, которыми он снабдил меня, чтобы завязать узел у него на шее и сжимать, сжимать. Он сопротивлялся мне, но я был настойчив. Я боролся за свою жизнь. Я затягивал провода до тех пор, пока его глаза не выпучились, рот не открылся, а лицо не побагровело. И даже тогда я не остановился. Я продолжал выжимать из него жизнь, пока не услышал звук за пределами комнаты.

Я отпустил его, затем выбежал из комнаты и побежал по коридору к главной двери, которая, слава богу, была открыта. Вошел какой-то мужчина, и я застал его врасплох. К тому времени я был так сосредоточен на том, чтобы сбежать, что ничто не могло меня остановить. Я сбил его с ног, выбежал из здания и оказался на улице. Это был жилой район с домами по обе стороны. Ублюдки держали меня в доме, который снаружи выглядел как обычный загородный дом.

Навстречу мне ехала машина, и я выбежал на улицу и бросился ей навстречу, чтобы водитель остановился. Он хотел отвезти меня в больницу, но я отказалась. Вместо этого я убедил его подвезти меня до ближайшей станции метро и оплатить мой проездной. У меня есть его адрес, и позже я отправил ему деньги с запиской, в которой говорилось: «Спасибо.» Я решил, что позволю ему догадаться, кто это прислал – я, конечно, не называл ему своего имени.

– Как бы то ни было, я смог вернуться в университет и пошел в свою комнату. Где-то по пути я потерял свой телефон, и мои родители пытались дозвониться до меня, чтобы сообщить, что Уэстон уже найден. Итак, я оставил все это позади и двинулся дальше. – Ха-ха. Продолжай твердить себе это, приятель.

– И это было все? Никто не искал тебя?

Я качаю головой.

– Мои родители переживали исчезновение Уэстона. Мне уже было восемнадцать, и я учился в университете. Для меня не было ничего необычного в том, что я не отвечал на звонки или неделями не разговаривал с ними.

– А как насчет кураторов в университете? Конечно, кто-нибудь заметил бы, если бы ты не посещал свои занятия?

Я бросаю на нее косой взгляд.

– Что? – Она хмурится. – Это разумный вопрос.

– Я был богатым, титулованным спортсменом, детка. Ты думаешь, профессора или администраторы осмелятся задавать мне вопросы? – Я выдыхаю. – Еще и потому, что я был избалованным, импульсивным идиотом, я решил уехать один, чтобы попытаться найти Уэстона. Это то, что привело к моей поимке его похитителями. А позже, когда я сбежал, я ничего не мог сказать, потому что мне было слишком стыдно, что я позволил себя поймать. Должен был поддерживать свою репутацию любой ценой, понимаешь? – Я опускаю руки между колен. – Единственным утешением является то, что Уэстон и его друзей отпустили, пока я находился в плену. Мне хотелось бы верить, что это был обмен пленными…

Она сокращает расстояние между нами, присаживается передо мной на корточки, затем касается моей щеки.

– А твои друзья не интересовались, где ты был?

– Они подумали, что я уехал домой или что я был с женщиной. Никто не собирался вести себя как слабак и поднимать тревогу только потому, что меня не видели несколько недель.

– С женщиной, да? – Ее брови опускаются.

Впервые с тех пор, как я проснулся от звука собственных криков в ушах, в моей груди стало легче.

– Ты ревнуешь из-за этого, детка?

Она поджимает губы.

– Ты расстроена из-за того, что я спал с девушками в университете?

Она протягивает руку и обхватывает пальцами мою шею, приближая свое лицо к моему.

– Меня не волнует, с кем ты был до того, как появилась я. Нет, забудь это. Мне действительно небезразлично, с кем ты был, но я ничего не могу с этим поделать. Но если я когда-нибудь увижу тебя с другой женщиной, я сначала убью ее, а потом оторву тебе яйца.

Я не могу сдержать улыбку на своих губах. Я хватаю ее за талию и сажаю к себе на колени.

– Скажи это еще раз.

– Что? – Она надувает губы.

– Такая собственница, Божья коровка.

– Не больше, чем ты. – Она цепляется пальцами за ворот моей рубашки. – Я сожалею о том, что с тобой случилось. Но я не жалею, что ты убил этого ублюдка.

– Такая кровожадная. – Я вглядываюсь в ее лицо. – Это руки убийцы, детка.

– Или того, кто сделал то, что должен был сделать, чтобы выжить. Если ты думаешь, что это заставит меня посмотреть на тебя по-другому, то ты ошибаешься.

Я выдерживаю ее пристальный взгляд, и в нем я вижу решимость. Она не расстроена из-за того, что я сделал, чтобы выжить. Она не испытывает отвращения из-за того, что случилось со мной.

– Есть еще одна вещь, которую тебе нужно знать.

Она убирает волосы с моего лба.

– Что это?

– У меня есть несколько шрамов от пережитого, которые ты не видела. Шрамы, которые все еще влияют на меня. Шрамы, которые теперь стали частью меня. На самом деле, я не верю, что смогу жить без них.

– Где… где эти шрамы?

– Если я покажу их тебе, ты, возможно, не будешь так понимающе к этому относиться.

Она прижимается своим лбом к моему.

– Если ты думаешь, что это меня пугает, то ты ошибаешься.

– Даже если я скажу тебе, что это повлияет на то, как мы сможем быть вместе?

26





Прежде чем Лиам успел сказать мне что-нибудь еще, Зара постучала в дверь спальни Лиама. Она отправилась на поиски меня, а когда не нашла в моей комнате, пришла к Лиаму. Я сказала Лиаму, что хочу уйти, и он сказал, что разговор еще не окончен. В каком-то смысле я рада, что Зара прервала нас. Я не уверена, что хочу знать, что Лиам хотел сказать мне дальше. У меня уже голова идет кругом от того, что он рассказал. Почему-то я не уверена, что смогу переварить то, чего он мне еще не сказал. У нас будет достаточно времени для этого после того, как мы поженимся. У меня было достаточно времени, чтобы рассказать ему свои собственные секреты.

После того, как он доверился мне, я должна быть в состоянии поделиться с ним своими собственными шрамами, верно? Я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Дело не только в доверии. Речь идет о… Вере в себя настолько, чтобы поделиться чем-то настолько интимным, и знать, что ты сможешь жить дальше. Хватит ли у меня смелости сделать это? Достаточно ли я сильна? Хочу ли я этого?

Я смотрю на свое отражение и спрашиваю:

– Как я выгляжу? – Я встречаюсь взглядом с Зарой и Саммер в зеркале в моей спальне.

Обе стоят позади меня, уже одетые в платья своих подружек невесты, или, как предпочитает называть их Зи, деток невесты. Верная своему слову, Карма позаботилась о том, чтобы каждая из них выглядела по-своему.

На Заре простое платье-футляр темно-фиолетового цвета, подчеркивающее великолепный цвет ее кожи. Она накрасила свои губы в тот же цвет. Ее единственное украшение – серебряная подвеска. Она выглядит сексуально, но в то же время сдержанно.

Саммер одета в розовое платье, которое обтягивает ее живот, чтобы продемонстрировать ее беременность, и развевается у нее за спиной при ходьбе. Она также надела шарф на шею, и каким-то образом ей удается создать такой образ, не выглядя слишком хиппи.

Амелия одета в темно-красное платье с вырезом с открытыми плечами и изящными рукавами. Лиф украшен сверкающими бусинами и пайетками, а юбка выполнена из многослойного тюля. Это романтичное платье, которое идеально подходит ее индивидуальности.

Что касается меня? На мне белое свадебное платье в стиле русалки, сшитое из кружева Шантильи и вышитого хлопчатобумажного кружева, эластичного атласа и органзы. Платье облегает мои изгибы, а вырез спереди намекает на ложбинку между грудями. Сзади оно опускается, открывая нижнюю часть спины. Юбка расклешивается ниже колена, создавая чрезвычайно элегантный хвост, похожий на русалочий. Платье украшено перламутровыми пайетками, а его изюминкой является эффектный шлейф, который тянется на семь футов от талии.

Я отказалась от идеи пригласить команду стилистов и визажистов и решила, как всегда, распустить волосы и почти не краситься.

– Господи Иисусе, женщина, ты выглядишь на миллион долларов, – восклицает Зара.

– Если это не лишит Лиама дара речи, то я не знаю, что это сделает, – соглашается Саммер.

Я перевожу взгляд с одной на другую.

– Я не могу поверить, что Карме удалось создать это платье за такой короткий промежуток времени. На самом деле, – я проглатываю комок эмоций в горле. – Я все еще не могу поверить, что стою здесь вся разодетая. – Это фальшивая свадьба – фальшивая свадьба – помнишь? Так почему же мне так не кажется?

Зара протягивает к нему руки.

– Я бы обняла тебя, но не хочу портить платье.

– Чушь собачья, женщина. – Я протягиваю к ней руки. – Мне нужно выжать из вас все, что можно, прямо сейчас.

Они послушно подчиняются, и мы несколько минут держимся друг за друга.

Зара шмыгает носом.

– Ты собираешься заставить меня плакать. Это запрещено. Никаких слез по этому поводу.

Мне удается улыбнуться.

– Не уверена, что смогу услужить, но я постараюсь.

– Этого недостаточно, леди. – Она смахивает слезы и хмуро смотрит на меня. – Ты же не пойдешь туда с опухшими глазами.

– Да, мам, – усмехаюсь я.

– Ты выглядишь потрясающе, – говорит Саммер, наклоняется и целует меня в щеку.

– Идите туда и уложите их, леди. – Амелия целует меня в другую щеку.

В конце концов мы снова обнимаемся.

Раздается стук в мою дверь, затем раздается голос моей матери.

– У тебя найдется для нас минутка, Айла?

Я вздрагиваю. Последний человек, которого я хочу сейчас видеть, – это моя мама. Не потому, что я не рада видеть ее здесь. Просто, чем меньше времени я провожу со своей семьей, тем меньше мне приходится лгать им об обстоятельствах, которые привели меня на эту свадьбу.

– Ты в порядке? Ты хочешь, чтобы мы отослали их прочь? – Зара хмурится.

Я делаю глубокий вдох и расправляю плечи.

– Нет, все в порядке.

– Ты уверена? – спрашивает Саммер. – Я очень хорошо умею развлекать семью.

– Я уверена, что это так, и спасибо вам за то, что вы такие замечательные друзья, но лучше мне встретиться с моей мамой, иначе она никогда не позволит мне узнать, что хочет от меня в конце концов. – И это правда. Моя мама замечательная, но она также достаточно умна, чтобы понять, когда я от нее увиливаю, и ей это не понравится.

– Хорошо. – Зара быстро целует меня в щеку. Женщины отступают назад и направляются к двери. – Я постучу через десять минут, чтобы напомнить тебе, что нам нужно идти.

– Пусть будет пять, – бормочу я.

Она кивает, затем они вдвоем открывают дверь и выскальзывают наружу. Я слышу, как они приветствуют мою мать, затем слышу другой голос. Блять. Похоже, мать Лиама тоже здесь. И она знает обо всей этой шараде. Я уверена, что она ничего не сказала моей матери, потому что я бы узнала об этом от своей матери, если бы она это сделала. Это мое единственное утешение. Я тянусь за салфеткой и промокаю глаза, затем натягиваю улыбку на лицо, прежде чем повернуться.

– Мама, миссис Кинкейд, – приветствую я двух женщин.

– Я же просила тебя называть меня Рози, не так ли? – Мама Лиама улыбается мне.

Моя мать стоит в комнате, прижав пальцы к груди.

– О, боже мой, ты выглядишь такой красивой, моя дорогая малышка.

– Спасибо. – Я перевожу взгляд с одной на другую. Рози двигается первой. Она подходит и похлопывает меня по плечу. – Ты выглядишь сияющей. – Она понижает голос. – Если Лиам не изменит своего мнения о правдивости этой свадьбы, то он еще глупее, чем я думала.

Ммм, а как насчет меня? Что, если я хочу сохранить статус-кво и не менять статус этих отношений с «Это сложно» на «Счастлива в браке»? Я хочу сказать это вслух, но не делаю этого, потому что моя мама находится в той же комнате. Кроме того, она только что подошла, чтобы присоединиться к нам. Когда она колеблется, я борюсь с желанием закатить глаза, моей маме это может не понравиться. Вместо этого я обхватываю ее руками и прижимаю к себе.

– Спасибо за все, мам. Я знаю, что я не самая легкая из дочерей, так что спасибо, что была терпелива со мной.

Моя мама шмыгает носом.

– Теперь ты заставишь меня плакать.

– Нет, никаких слез, счастливое событие, помнишь? – Я повторяю слова Зары.

Она кивает, потом снова шмыгает носом.

– Я знаю, что иногда могу быть властной матерью, но ты же понимаешь, что это потому, что я принимаю близко к сердцу твои интересы?

– Я знаю, ма. – Я сжимаю ее руку.

– Если ты когда-нибудь захочешь мне что-нибудь сказать, я здесь ради тебя, Айла, – бормочет моя мать.

Я бросаю взгляд на Рози, которая качает головой, показывая, что понятия не имеет, о чем говорит моя мама.

– Я оставлю вас двоих, чтобы вы могли наверстать упущенное. – Бросив последний взгляд на нас обоих, она уходит.

– Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, ма, – осторожно говорю я. Мое сердце начинает скакать галопом. Она не может намекать на то, что я о ней думаю… может ли она? Нет. Моя мать ни за что не могла знать ничего о той единственной вещи, которой я не смогла поделиться ни с кем из своей семьи.

Моя мать переминается с ноги на ногу.

– Все, что я имею в виду, это то, что мы все здесь ради тебя, Айла. Я, твой брат и весь Лимингтонский клуб вязания.

– Конечно, ма. – Я отпускаю ее и отступаю назад. – Я в курсе. – Не то чтобы я планировала делиться чем-то с печально известными любопытными паркерами из Клуба вязания. Возможно, я могла бы поделиться своим секретом с Дорианом. Но в тот момент, когда я расскажу своей маме, она расскажет Клубу вязания, и тогда это разнесется по всему моему родному городу. Честно говоря, это одна из причин, которая мешала мне довериться ей. Последнее, что мне нужно, это чтобы все люди, с которыми я выросла, смотрели на меня понимающими глазами. Так что, думаю, с этим придется подождать. Гораздо более серьезная проблема, которая стоит передо мной, – это решить, хочу ли я поделиться своим секретом с Лиамом. Честно говоря, я не уверена.

Моя мать внимательно наблюдает за мной. Она, должно быть, видит, как что-то из моих мыслей отражается на моем лице, потому что вздыхает.

– Айла, я…

– Айла, уже поздно.

Слава богу.

– Ма, мы еще поговорим позже, хорошо?

Она не выглядит счастливой, но довольствуется тем, что целует меня в щеку.

– Люблю тебя, милая.

– Я тоже люблю тебя, ма.

Она поворачивается и выходит из комнаты, оставляя дверь за собой открытой. Зара заглядывает внутрь, Саммер рядом с ней.

– Готова сделать это?