Текст книги "Целуй меня (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 30

Неро

Я просыпаюсь от звука – еле слышного шороха, раздающегося из динамика радионяни, после чего она отключается. С бешено колотящимся сердцем я хватаю лежащий на тумбочке пистолет. Я никогда не отличался спокойствием и уравновешенностью, но появление ребенка – это стресс, не поддающийся описанию. А поскольку моего Данте разыскивает этот русский псих, я не имею права рисковать.

Тихо покинув спальню, я выхожу в коридор и вижу Джорджа, свернувшегося калачиком у двери в детскую. Нахмурившись, осторожно отрываю дверь и в свете ночника вижу темную фигуру в капюшоне. Подняв пистолет, прицеливаюсь, но вдруг замечаю, что незнакомец держит на руках Данте! Стиснув зубы, я опускаю оружие, с тем же успехом чувак мог держать в руках мое гребаное сердце.

Темная фигура оборачивается, и мой взгляд встречается с глазами фиалкового цвета. Эти глаза я вижу каждый раз, когда смотрю на своего сына.

Уна.

Пульс учащается, и я делаю глубокий вдох. Она все такая же, как и раньше. Но в то же время и другая – более суровая что ли. Пурпурного цвета шрам красуется на скуле, контрастируя с молочно-белой кожей лица. Под глазами темные круги. Тело стройное и подтянутое.

– Здравствуй, Неро, – произносит она, ладонью прижимая голову Данте к своей груди, и смотрит на мой пистолет, все еще направленный в ее сторону. – Ты собираешься стрелять в меня?

Я хочу доверять ей. Хочу верить, что она вернулась ко мне, но что-то заставляет меня сомневаться. Прошло пять месяцев с того момента, как она уехала, и четыре – как Саша прислал мне Данте. Николай просто так ее не отпустит. Я хочу доверять ей, но, когда дело касается моего сына, не могу верить никому. Даже ей.

– Почему ты здесь? – черт возьми, рядом с ней трудно изображать равнодушие.

Уна смотрит на Данте, прижимается щекой к его головке и на секунду закрывает глаза.

– Он само совершенство, – выдыхает она и встречается со мной взглядом. Ее глаза блестят в темноте. – Меня отправили убить тебя, – говорит она и, подойдя к кроватке, укладывает в нее сына. Сжав пальцами спинку люльки, Уна опускает голову. – Он хочет, чтобы я убила тебя и забрала своего ребенка. Это проверка моей преданности.

Сердце ускоряет темп, пальцы сжимаются на рукоятке пистолета.

– Ну, и кому принадлежит твоя преданность?

Уна медленно поворачивается ко мне. Ее глаза холодны, но за пеленой равнодушия можно увидеть Уну, которую знаю только я. Той Уне больно. Мучительно больно.

– Ему, – шепчет она, указывая головой в сторону детской кроватки. И словно стекло, трескающееся от удара, ее защитная стена начинает ломаться. Она опускает голову и с такой силой сжимает бортик кроватки, что костяшки пальцев белеют. Я подхожу ближе и в тусклом свете вижу блестящие на ее щеках слезы. Непроизвольным жестом Уна потирает ладонью область сердца. – Моя преданность всегда будет принадлежать ему.

– Morte, – я протягиваю к ней руку.

Ее тело напрягается.

– Не надо.

Я подхожу ближе, и Уна, выставив перед собой руку, отходит от меня:

– Неро, я не хочу причинить тебе боль.

– Morte, для меня ты всегда делала исключение.

– Это совсем другое. Он… – грустная улыбка появляется на ее губах. – Я не уверена, что на этот раз смогу вернуться оттуда…

– Пойдем, – я киваю в сторону двери. Уна нерешительно выходит из детской и следует за мной в спальню. Она напряжена и сосредоточена, будто готовится к нападению. И пусть я не сомневаюсь, что она любит Данте, но не рискну провоцировать ее в непосредственной близости от ребенка.

Кулаки Уны сжимаются и разжимаются. Движения резкие, отрывистые. Она родила всего четыре месяца назад, а тело ее, как и раньше, подтянутое и гибкое. На ней облегающие черные джинсы, поверх которых на одном бедре закреплен нож, на другом – кобура с пистолетом. Капюшон скрывает светлые волосы. Все ровно так, как при нашей первой встрече. На секунду я пытаюсь себе представить, что ничего не было, и мы оба вернулись к тому, с чего начинали: к вражде, породившей желание быть вместе, и к жажде убийства, породившей страсть. Но нет. Конечно, теперь все по-другому. Теперь у нас есть ребенок. Есть могущественные враги. И еще я люблю ее.

– Поговори со мной, – прошу я.

Уна подходит к окну, останавливается около него и устремляет взгляд на огни ночного города.

– Как ты его назвал?

– Данте.

– Прошедший через ад, – шепчет Уна.

Я медленно подхожу к ней.

– Неро, пожалуйста, – ее голос дрожит, а плечи и спина напрягаются. – Я не могу это контролировать.

Я медленно вытягиваю руку и провожу по узкой полоске обнаженной кожи над поясом джинсов. Едва почувствовав прикосновение моих пальцев, Уна наносит мне два удара в живот, после чего ударом ноги валит меня на пол. Она тут же оказывается на мне, и нож, зажатый в ее руке, прижимается к моему горлу. Она тяжело дышит. Глаза дикие, безумные – таких я никогда у нее не видел. Будто это вообще не она.

– Morte, – шепчу я.

Уна скрежещет зубами, и лезвие ножа впивается в мою кожу. Если я прикоснусь к ней еще раз, она перережет мне горло и бросит истекать кровью. Поэтому я делаю единственное, что умею хорошо. Дерусь. Сжав запястье, отбрасываю ее руку в сторону и, рывком опрокинув Уну под себя, наваливаюсь сверху всем телом. Она обвивает меня ногами, изо всех сил сдавливая область почек. Ей удается дважды ударить меня в челюсть, прежде чем я фиксирую ее запястья, прижав их к полу над головой. Она пытается вырваться и рычит, как одержимая, словно испытывает сильную физическую боль.

– Уна, смотри на меня! Посмотри на меня!

Она впивается в меня взглядом – диким и непокорным.

– Уна, сосредоточься на мне. Вспомни меня.

Она запрокидывает голову, и из ее горла вырывается хриплый крик.

– Пожалуйста, – умоляет она.

Проклятье, почему у меня такое чувство, что я причиняю ей боль? Какого хрена этот ублюдок с ней сотворил?

– Детка, я не причиню тебе боли. Я люблю тебя.

Слезы медленно струятся по ее вискам, и я осторожно прижимаюсь лбом к ее лбу, вдыхая до боли знакомый запах ванили с нотками оружейного масла. Она замирает. Ее тело начинает дрожать, словно от ударов электрического тока.

Ненавижу! Ненавижу его за то, что он сделал с ней это. Ненавижу ее за то, что она добровольно позволила сотворить такое с собой. С нами.

Медленно и осторожно я касаюсь губами ее губ. Уна успокаивается. Ее губы приоткрываются. Мой поцелуй становится настойчивее, и она прикусывает мою нижнюю губу. Когда я немного отстраняюсь, ей удается высвободить руку и нанести мне еще один удар. Твою мать! Я хватаю ее за горло и прижимаю к полу. Раньше такое считалось в порядке вещей: занятия любовью были для нас гребаной войной, и сломить оборону Уны можно было одним единственным способом. Победив ее. Возможно, нам стоит просто вернуться к исходной точке.

Я наблюдаю за ее мечущимся взглядом. В нем отражается борьба между желанием убить и желанием поцеловать. Это своего рода болезнь, извращение, но оно чертовски возбуждает.

– Morte, ты, как и всегда, сильна, – выдыхаю я ей в ухо. – Но ты сдашься мне. Как всегда, – мои пальцы сжимаются на горле Уны. В ответ она оставляет кровавые царапины на моем лице. Я с шипением выдыхаю и, рывком сдернув с Уны толстовку, переворачиваю ее на живот. – Скажи, что ты хочешь этого, – шепчу я.

Она прижимается лбом к своей руке.

– Я не хочу причинять тебе боль, – голос Уны выдает ее напряжение.

– Но твоя жестокость дарит мне жизнь, любовь моя, – я забираю у нее нож и пистолет. – Ты мне доверяешь?

– Да, – немного помолчав, отвечает Уна.

– Отлично, – удерживая за шею, я прижимаю ее к полу, и Уна словно срывается с цепи. Она снова начинает извиваться, рычать, цепляться пальцами за ковер, пытаясь вырваться. Бретелька топа сползает с ее плеча, и я, прижимаясь к Уне всем своим телом, целую обнаженную кожу. Моя бабочка не перестает сопротивляться, но я не сдаюсь, несмотря на ее резкое прерывистое дыхание и напряженное тело. Я целую ее шею и спину. Не сразу, но постепенно, понемногу Уна успокаивается, и я, ослабив хватку, опускаю руки вниз, скользя ладонями по ее телу. Осторожно, медленно приподнимаю кверху ее бедра и, отслеживая малейшую реакцию, нежно целую между лопаток. Уна вздрагивает, и я с улыбкой переворачиваю ее на спину. Наши глаза встречаются. Взгляд Уны все еще дикий, но я вижу, что она расслабляется, и способность к самоконтролю возвращается к ней.

– Чего мне ждать, Morte? Ты убьешь меня? Или поцелуешь?

– И то, и другое, – шепчет она, и в этих словах слышится боль.

Черт, как же я скучал по ней.

Я накрываю ртом ее губы, и она обнимает меня за шею. Тело ее отвечает на мои прикосновения и становится податливым. Николай никогда не получит ее. Уна моя. И всегда будет моей. Он может считать ее частью своего оружейного арсенала – отчасти так и есть, – но то, что происходит сейчас… она преподносит себя в дар мне. И только мне. Если придется, я буду напоминать ей об этом столько раз, сколько потребуется.

Уна поднимает руки, и по моему телу нерешительно скользят ее ладони, кожа на них снова загрубела и покрылась мозолями. С моих губ срывается стон. Моя порочная королева открывает мне свои шрамы. Я прикусываю подбородок Уны, и она поворачивает голову в сторону, открывая мне доступ к шее.

Расстегнув пуговицу, я стягиваю с Уны джинсы и нижнее белье. Она смотрит на меня, и в ее глазах я вижу искорки агрессии, затаенной угрозы.

– Ты прикидываешь каким способом ранить меня побольнее? – спрашиваю я с ухмылкой.

Уна прищуривает глаза, садится и уже приоткрывает рот, чтобы заговорить, но я хватаю ее за шею и притягиваю к себе так близко, что наши губы соприкасаются.

– У тебя ничего не получится. Хуже, чем сейчас, ты уже не сделаешь.

Она закрывает глаза, и между ее бровями появляется небольшая морщинка.

– Прости, – Уна обхватывает ладонями мое лицо и целует.

Я толкаю ее обратно на пол, и она, опустив руки, стягивает с меня трусы. Уна так сильно прижимается ко мне, словно боится отпустить. Я толкаюсь в нее, и наш поцелуй прерывается, а взгляды встречаются. Какая же она разная! Не уверен, что когда-нибудь до конца узнаю ее, но сейчас, глядя ей в глаза… мне кажется, что я ее знаю лучше себя самого. И я хочу ее всю. Со всеми страхами, болью и ранами. Сейчас она абсолютно беззащитна. Моя маленькая жестокая бабочка. Моя беспощадная королева. Моя любовь.

Уна запрокидывает голову и тихо стонет. Я провожу языком вдоль ее шеи и делаю резкий толчок. Тело Уны отвечает, двигаясь с моим в идеальной гармонии. Все так, как должно быть. И пока мы рядом – пока она со мной, – можно даже представить, что у нас все в порядке.

Я трахаю ее медленно, глубоко и вижу, как рушится ее внутренняя защита. Уна открывается мне – так было всегда. Львица подставляет свою яремную вену.

Тело Уны напрягается, ногти оставляют обжигающе-болезненные следы на моей спине. Я стискиваю зубы. Боже, как мне хорошо с ней. И как давно это было в последний раз.

Она издает протяжный стон. Я целую ее в губы и с рычанием кончаю. Тяжело дыша, я заявляю Уне:

– Для тебя я всегда буду исключением.

– Всегда, – шепчет она. – Я люблю тебя.

Я смотрю ей в глаза.

– Ты моя, Morte. Он никогда тебя не получит.

Глава 31

Уна

Резко просыпаюсь и поначалу пытаюсь понять, где нахожусь. В кровати Неро. Я была почти уверена, что мне это приснилось. Первые отблески утреннего света разрезают тьму, окрашивая комнату в сероватые тона. Я бросаю взгляд на Неро – глаза закрыты, от черных ресниц на коже едва заметные тени. Казалось, что его лицо в моей памяти высечено навечно, а пять месяцев – не такой уж большой срок, но я уже начала забывать, насколько он красив. Упавшая на лоб непослушная прядь темных волос придает ему вид задиры.

Услышав тихие звуки, доносящиеся откуда-то из дома, я отворачиваюсь от Неро, бесшумно выбираюсь из постели и покидаю спальню. Дойдя до детской, я открываю дверь и подхожу к Данте. Он не спит, и, глядя на меня глазами того же оттенка, что и мои, начинает дрыгать пухлыми ножками. Его голова покрыта темными, торчащими в разные стороны пушистыми волосиками. Улыбнувшись, я беру его на руки и крепко прижимаю к груди маленькое тельце. И каждый мой надорванный нерв словно начинает срастаться, а каждая ранка на сердце затягивается, исцеляясь его чистым, невинным прикосновением. С ним я снова чувствую себя полноценной. Он – моя жизнь.

Я целую макушку, покрытую мягким пушком, вдыхая детский запах – запах, не похожий ни на один другой в мире.

С Данте на руках я спускаюсь вниз, чтобы сварить кофе. Джордж вертится вокруг моих ног, возбужденно виляя обрубком хвоста. Открываю холодильник и вижу бутылочки с детской смесью. На кухонном столе стоит какой-то прибор, но я понятия не имею, для чего он нужен. Меня накрывает чувство грусти, потому что все это прошло мимо меня. Я даже не знаю, как ухаживать за малышом.

Данте начинает кряхтеть, а потом плачет – вернее сказать, вопит.

– Тише, перестань, – я лихорадочно осматриваюсь в поисках того, что заставило бы его замолчать, когда в дверях появляется Неро. Изогнув губы в легкой ухмылке, он скрещивает руки на груди.

– По утрам он всем недовольный засранец.

Я протягиваю ему Данте и не могу сдержать улыбку: они оба такие заспанные и взъерошенные. У нас с Неро природная тяга к кровожадной сущности друг друга, но никогда еще он не выглядел сексуальнее, чем сейчас, с нашим сыном на руках.

– Чего он хочет?

– Он хочет того же, чего хотят все нормальные мужики – пожрать и посрать.

Я морщу нос.

– Фу.

– В его случае он, видимо, уже наложил в штаны и теперь выражает свое недовольство. Я прав, дружище? – Неро поднимает Данте на вытянутых руках и, глядя в его сморщенное от плача личико, качает головой. – Я вернусь через пару минут. Можешь пока поставить бутылочку в подогреватель? – он исчезает, а я тупо таращусь на стоящую передо мной штуковину и чувствую себя совершенно бесполезной.

Через некоторое время Неро возвращается и снова передает мне Данте. Я беру сына на руки, а Неро, улыбнувшись ему, подходит к этой дурацкой машине и ставит в нее бутылочку со смесью. Я встаю рядом, отмечая про себя, как это работает. Уголки губ Неро приподнимаются в улыбке.

– С оружием гораздо проще, – произносит он, прислоняется к барной стойке, хватает меня за бедра и притягивает к себе так, что я оказываюсь между его ног. Мои мышцы рефлекторно напрягаются, но это ничто по сравнению с тем, как я обычно реагирую на прикосновения.

Неро убирает волосы от моего лица, и я легонько царапаю ногтями его покрытый щетиной подбородок. Он поворачивает голову и целует запястье моей руки, кожу под его губами покалывает, и она покрывается мурашками. Такой, казалось бы, незначительный, но очень интимный контакт, а эффект, как от жаркого огня после жизни в ледяной пещере. Неро притягивает меня ближе, зажимая Данте между нашими телами. Кончики его пальцев легко касаются моей щеки, и я вздрагиваю, но ответных действий не совершаю.

– Я скучал по тебе, Morte, – говорит он, и его темные глаза встречаются с моими.

Я тоже скучала по нему. Даже сильнее, чем готова себе признаться. Чуть запрокинув голову, я касаюсь губами губ Неро. Он целует меня и, придерживая за затылок, притягивает мою голову ближе. Происходящее кажется таким правильным, таким настоящим. Ради этого стоит бороться.

Данте начинает вертеться и громко плакать. Отстранившись от Неро, я опускаю взгляд на маленького человечка.

– Прости, малыш, я пошел на поводу у своего члена и отвлекся, – говорит Неро и, повернувшись, вынимает бутылочку из подогревателя. Капнув сначала немного смеси себе на запястье, он протягивает бутылочку мне. – К вашим услугам.

Я сажусь за барную стойку и, уложив Данте на одну руку, подношу к его губам бутылочку. Он с причмокиванием начинает сосать смесь, и я, глядя на него, не могу сдержать улыбку.

– Так и должно быть, – доносится тихий голос Неро. Я смотрю на него снизу вверх, а он, поставив локти на барную стойку и сжимая в руках чашку кофе, наблюдает за нами.

– Как у тебя это получается? Где ты научился ухаживать за детьми?

Он улыбается и пожимает плечами.

– Мама Томми помогает.

Подумать только, ведь было время, когда я была уверена, что он не захочет этого ребенка, и собиралась лишить его возможности быть отцом. За то немногое время, что я видела их вместе, мне стало ясно, что Неро – замечательный отец. Я испытала невероятное облегчение. Если мне не удастся убить Николая, и я погибну, у Данте будет все необходимое – Неро позаботится об этом.

– Я не хочу уходить от него.

– Так не уходи, – хрипло говорит он, и его темные глаза вспыхивают. – Останься. Откажись от этой гребаной идеи.

– Неро, на это ушло целых пять месяцев! Я пожертвовала первыми четырьмя месяцами жизни Данте, чтобы обезопасить его и придумать, как избавиться от Николая. Цель так близка.

Он отставляет кофе и упирается ладонями в барную стойку. Напряженные мускулы бугрятся, вздувшиеся вены змеятся под кожей, отзываясь на каждое его движение.

– Вместе мы сильнее. Посмотри, что он сделал с тобой!

– Просто мне нужно чуть больше времени.

– Ты имеешь представление, как все будет? Ты ведь не понимаешь, что он сделает с тобой. Не знаешь, вернешься ли живой.

– Ты забываешь, кто я, – шепчу я в ответ.

– Нет! – его челюсти сжимаются, а тело сотрясается от с трудом сдерживаемой ярости. – Я ни хрена не забываю об этом! Но к тому времени, когда он закончит обрабатывать тебя, я по-прежнему буду знать, кто ты? Да и будешь ли ты сама понимать это?

– Да, – отвечаю я. Ни меня, ни Неро невозможно сломить. То, что Николай сделал со мной… Неро должен был превратиться в туманное воспоминание, не более того. А Данте – просто в сон. Я должна была убить Неро, но вместо этого он снова вернул меня на землю, как делал это всегда.

– Ты – его трофей, любимая игрушка, и если не будешь принадлежать ему, то не достанешься никому.

Я вздыхаю и ставлю на столешницу практически пустую детскую бутылочку. Встав со стула, обхожу барную стойку и передаю сына Неро. Он берет малыша на руки, перебрасывает через плечо полотенце, после чего крепко прижимает Данте к себе, поддерживая ладонью под спинку. Ни один мужчина не выглядел настолько немужественно, но в то же время совершенно естественно, как Неро со своей хрупкой ношей на руках. Мой сын в объятиях моего чудовища. Для моего ребенка мне больше и мечтать не о чем.

– Пожалуйста, Неро, доверься мне, – я приподнимаюсь на цыпочках и быстро целую Неро в щеку, а Данте в макушку. – Я – его слабое место. Я мешаю ему ясно видеть ситуацию.

– Если с тобой что-то случится, я буду резать «Братву» на куски – медленно, целенаправленно, пока не уничтожу каждого, – неистовство, которое я так люблю, плещется в глазах Неро, рискуя вырваться на свободу.

– У меня есть план. И мне нужна твоя помощь.

Неро усмехается.

– Ох, Morte, только скажи, что нужно сделать – и все будет исполнено.

Конечно, будет. Ведь это Неро Верди. Николай считает себя непобедимым, потому что никто не может противостоять ему, но я еще не раскрыла своего секретного оружия. Я еще не спустила с цепи своего монстра. Николай даже не представляет, на что мы вместе – я и Неро – способны.

***

Всю дорогу от аэропорта до базы я прокручиваю в голове план. Он сработает. Должен сработать. Подсознательно мне хочется развернуться и уехать обратно к Неро и позволить ему участвовать в этой битве вместе со мной, но я не могу. Слишком далеко зашла, чтобы поворачивать назад. Ради уничтожения Николая я поставила на карту все, поэтому добьюсь успеха даже ценой собственной жизни. Это будет моим наследством – то, что я оставлю после себя сыну.

Я подъезжаю к воротам базы, мой автомобиль пропускают дальше. На въезде в гараж меня встречает Николай. Выйдя из машины, я направляюсь к нему. Как всегда в своем безупречном костюме, Николай стоит, заложив руки за спину.

– Голубка. Вижу, ты с пустыми руками. Это удручает, – произносит он и раздраженно приглаживает седеющие волосы.

Я должна заставить себя снова стать бесчувственной эгоисткой и абстрагироваться от Неро настолько, насколько это возможно.

– Ребенка там не было.

– Да? А Неро Верди мертв? – ледяные глаза выискивают в моем лице малейшие признаки обмана.

– Чтобы спасти ребенка Верди спрятал его, – ложь с легкостью слетает с моих губ, и я немигающим взглядом смотрю на Николая. – Я снова вошла к нему в доверие, чтобы получить нужную информацию. Неро жив, потому что еще пригодится нам.

Николай прищуривается.

– Он любит тебя.

– Да.

– И он верит, что ты тоже любишь его?

– Да.

Николай вздыхает.

– И где же ребенок?

– Он у Рафаэля д`Круза.

– Он отправил ребенка к твоей сестре, – Николай со смехом аплодирует. – Что же ты сказала ему, голубка?

– Сказала, что он должен забыть меня. Сказала, что обеспечу безопасность ребенка, но мое место здесь, – на автомате выдаю я.

– Хорошо. Это очень хорошо, – он кивает, но в его голосе слышится раздражение, и я понимаю, что Николай мне не верит. – Ты знаешь точное место, где ребенок?

– Да. Он в принадлежащем Рафаэлю имении. Это недалеко от границы, – я называю место, которое мы выбрали вместе с Неро. – Но нужно действовать очень быстро. Вряд ли он до конца поверил мне.

– Вы с Сашей соберете команду. Ты отправишься в Мексику и заберешь ребенка. Убьешь Рафаэля д`Круза. И убьешь свою сестру, – Николай приподнимает одну бровь для пущей убедительности.

– Да, – я уже собираюсь повернуться к нему спиной, но он останавливает меня: – Голубка.

Я молча жду.

– В Мексику я поеду с тобой. Не уверен, что ты в точности исполнишь мой приказ.

Если бы он не был настолько ослеплен своей одержимостью держать меня при себе, то вообще не доверял бы мне. Может, он по-своему любит меня. В конце концов, ведь не зря же говорят, что любовь слепа. Ему так сильно хочется верить, что любимая и преданная дочь снова рядом, что он не видит дальше собственного носа. Разве я могу быть преданной ему, когда у меня забрали собственного сына? Если бы у Николая были дети, если бы он знал, что такое любовь, то ни за что не доверял бы мне. Но навязчивая, нездоровая версия любви доведет его до погибели. И именно я, его драгоценная дочь, вырежу из груди Николая сердце.

Я настолько близка к своей цели, что почти чувствую витающий в воздухе запах крови Николая. Скоро. Скоро все закончится.