Текст книги "Клетка (ЛП)"
Автор книги: Л. п. Ловелл
Соавторы: Стиви Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Джуд подводит меня к кровати, и я сажусь. Он становится на колени передо мной, потирая мои руки теплыми грубыми руками.
– Я должен идти, – мягко говорит он. – Я скоро вернусь. Не уходи, Тор. Пожалуйста, хоть раз в жизни послушай меня.
Его пальцы скользят по моей руке, моей шее, и он нежно гладит меня по щеке, заставляя меня прерывисто дышать.
– Хорошо.
Он кивает и прижимается губами к моему лбу, прежде чем отойти. Неприятное чувство окутывает меня в груди, когда я смотрю, как он закрывает за собой дверь спальни. В огромной комнате меня окружает тишина. Сейчас, когда я одна, я больше всего чувствую потерю Кайлы. Я ложусь на кровать, перекатываюсь на бок и, свернувшись клубочком, принимаю позу эмбриона. Я так скучаю по своей девочке. Я в Мексике. Я так близка, но так далеко, и сидеть здесь и ничего не делать – худшее чувство в мире, но я должна доверять Джуду. Я должна верить, что он знает, что делает, и вернет ее.
27
Джуд
– Черт, Мигель, – стонет Габриэль в трубку. – Просто возьми Роберту, она любимая шлюха Эскавара. Ты не можешь говорить мне, что не сможешь уговорить их на киску. – Он делает паузу, проводя пальцем по бутылкам с ликером на полке этого грязного магазинчика. – Си, нам просто нужно, чтобы они остановились.
Смотрю на часы: 9:27. Стресс накаляется в моей груди. Жара здесь почти невыносимая, воздух насыщен влажностью. Рядом с прилавком стоит паршивый пес, который то и дело расхаживает взад и вперед, время от времени останавливаясь, чтобы порычать на Гейба.
– Черт возьми, заставь ее сосать его член, – говорит он. – Черт, хочешь сам отсоси ему член, мне все равно. – Гейб вешает трубку и направляется к стойке. Он бросает ликер и сует телефон в карман.
Старик за прилавком не спеша складывает бутылки, глядя на меня.
– Друг Гринго?
Габриэль оглядывается через плечо.
– Es mi amigo. Corredor de apuestas.8
Мужчина усмехается и кивает, прежде чем передать коричневый пакет Габриэлю. Мы выходим из старого магазина в темную ночь. Габриэль стонет.
– Если это сработает, я начну молиться тебе. – Он сует сумку мне в руки и открывает дверь своей машины.
Молча мы едем в больницу. Габриэль объезжает оранжевое здание, паркуясь там, где находится скорая помощь. Через несколько минут дверь распахивается, и из нее выходит невысокий мужчина в форме. Он подходит к окну, протягивает Габриэлю сумку, а Габриэль протягивает ему пачку наличных. Никакими словами никогда не обменивается, и как только мужчина отворачивается, мы уезжаем. Габриэль кидает мне пластиковый пакет.
– Какого хрена ты вообще такой знаток в этом дерьме, а? Ты гребаный серийный убийца, не так ли?
– Нет, – смеюсь я, – иногда Google – твой лучший друг. – Я быстро достаю из пакета бутылку ликера, глядя на этикетку Бренди Домек. – Бренди? – спрашиваю я.
Габриэль пожимает плечами.
– А ты ожидал текилы? – стонет он. – Миерда, все думают, что мы пьем гребаную текилу. Мексиканцы любят бренди.
– Окей, – говорю я, откручивая крышку и делая большой глоток. Горячая жидкость прокладывает себе путь по моему горлу, прежде чем осесть в моем протестующем желудке.
– Эээ, какого хрена ты делаешь?
– Я должен избавиться от некоторых из них.
Габриэль выхватывает бутылку из моей руки и делает несколько глотков.
– Когда так жарко, на вкус как дерьмо, – говорит он, толкая бутылку обратно в мою сторону. Я ставлю бутылку между ног и хватаю нож из консоли, продирая дыру в мешочке с сукцинилхолином. Я осторожно выливаю во флакон больше половины препарата, затем опускаю окно и выбрасываю остаток на обочину дороги. Я закрываю бренди, чтобы убедиться, что он хорошо закрыт, прежде чем встряхнуть бутылку.
– Ты уверен, что это убьет их? – спрашивает Габриэль, когда мы подъезжаем к стоянке мотеля.
– Да, это убьет их в считанные минуты. Они используют это дерьмо для хирургии. Сначала парализует тебя, а без дыхательного аппарата ты будешь чертовски мертв. – Я протягиваю ему бутылку, и он тянется к спине, чтобы взять спортивную сумку.
– Они, блядь, попробуют это на вкус, а потом…
– Они не разберут что это. На вкус как сахар.
Он запихивает бутылку внутрь и пристально смотрит на меня, постукивая пальцем по рулю, глядя в окно. Фигуристая женщина в короткой юбке и узком красном топе расхаживает по парковке. – Ей можно доверять? – спрашиваю.
– Шлюхам никогда нельзя верить, – отвечает он, изогнув бровь. – Но я убью ее, и она это знает. Она передаст ее Роберте, на случай, если кто-нибудь наблюдает.
Я киваю, когда он опускает окно. Женщина наклоняется в кабину, ее вьющиеся волосы падают на внутреннюю часть двери. Габриэль что-то шепчет ей по-испански, и она кивает. Она протягивает ему коричневый бумажный пакет, и он толкает сумку в окно. Она берет ее, перекидывает через плечо и целует его в щеку.
Эта женщина – наша последняя надежда прямо сейчас. Она должна отдать эту бутылку спиртного Роберте, с которой Мигель договорился нанести нашим друзьям небольшой визит сегодня вечером.
– Скажи ей, чтобы каждый из них выпил это дерьмо. Даже если ей придётся залить напиток себе в киску, чтобы они его выпили.
Женщина закатывает глаза.
– Si, si. Ese loco. Este es jodidamente loco.9
– Запомни это, Алессандра, – Габриэль хватает ее длинные волосы, сжимая их в кулаке и затаскивая дальше в грузовик. – Я убью тебя, если ты облажаешься, – выплевывает он. – Не говори ей, что это такое. Ни хрена, никому не говори.
На ее лице пробегает страх, глаза слезятся, когда она медленно кивает.
– Си. Си, Габриэль. – Он выталкивает ее из такси, и она исчезает за углом мотеля. Вздохнув, Габриэль опускает подбородок на грудь.
– Отравляя людей, следующим, кем я буду в гребаном костюме клоуна на детских днях рождения. Гребаный яд…
– Ох, перестань, – я похлопываю его по плечу: – Это дерьмовый путь. Они будут парализованы на несколько минут, пока их тела не отключатся. Подумай только: они не смогут ни плакать, ни кричать, ни, блядь, моргать. – Я улыбаюсь. – Чистая агония, Гейб. Это чистая агония.
– Ну, уже немного легче. – Он вздыхает. – Так что теперь нам остается ждать?
Я киваю. Ждем и, черт возьми, молимся, потому что у нас не будет возможности узнать, сработало ли это, пока мы не появимся там – без гребаного Андреа.
– Вот дерьмо, – стонет Габриэль. – Чёрт возьми. Нам нужна замена Андреа. – Он выезжает со стоянки мотеля, визжа шинами. Вереница ругательств на испанском языке кружит в машине, и Габриэль бьет кулаком по рулю, прежде чем включить классическую музыку на полную мощность. Он качает головой, все еще бормоча что-то по-испански, пока мы несемся по городу.
Он останавливается на красный свет, молодой парень идет впереди машины, свет фар отражается от его белой рубашки.
– Достаточно хорош, – говорит Габриэль, распахивая дверь и выскакивая из машины. Классическая музыка продолжает рев, пока я смотрю, как Габриэль подбегает к парню, направляет пистолет ему в голову, хватает его за руку и тянет через улицу к машине. Габриэль открывает заднюю дверь, держа пистолет нацеленным на него, когда он забирается на переднее сиденье. – Черт возьми. – Он поднимает руку. – Держи его на мушке.
Глядя на Габриэля, я медленно поднимаю пистолет и наставляю его на трясущегося на заднем сиденье парня. Не жалуйтесь на товарищей – поют парни.
Габриэль смеется.
– Я не буду тебя убивать. Добро пожаловать в картель Хуарес.
Я оглядываюсь и замечаю на джинсах парня темное пятно.
– Гейб, – говорю я, качая головой. – Ты только что заставил его обоссать штаны. Это хреново даже по моим меркам.
– Ах, все хотят быть в картеле, – кричит Габриэль, разворачивая машину на 180 градусов и уносясь прочь.
28
Джуд
Мы подъезжаем к полуразрушенному бетонному дому. Куры снуют по двору, а по соседству ездит маленький мальчик на трехколесном велосипеде по клочку земли. Мы с Габриэлем смотрим на дом. Наблюдаем. Парень, похищенный вчера вечером Габриэлем, сидит на заднем сиденье в окровавленной одежде Андреа и трясется. Его руки связаны, на голове мешок. Он наш запасной выход на тот случай, если нас кто-нибудь увидит.
Я хочу открыть дверь машины, потому что, черт возьми, если Кайла там, она совсем одна, но Габриэль хватает меня за руку, останавливая.
– Подожди, мы должны сделать это правдоподобным. Мы должны быть удивлены. Возмущены… – Он берет свой телефон и нажимает на экран, прежде чем поднести его к уху. – Хесус, мы здесь. Твои люди стреляют в нас, а Андреа мертв. Ты меня слышь? Позвони им и скажи, чтобы они не трогали нас. – Я слышу, как на другом конце провода кричит какой-то мужчина. – Сначала мы получим Кайлу. – Еще больше криков. – Я сейчас вгоню пулю ему в голову, и тогда тебе придется отвечать, блядь, Доминго.
Я хватаю Гейба за руку, глядя на него. Гейб смотрит на меня и кивает, прежде чем закрыть глаза и закусить губы.
– Буэно. – И он вешает трубку.
– Готовы? – спрашиваю я, взводя пистолет.
– Ага, ese. – Он вздыхает, толкая дверь.
Когда я выхожу из «Хаммера», меня окутывает горячий воздух. Габриэль тащит парня с заднего сиденья, направляя пистолет ему в затылок и заставляя идти. Из дома доносится громкая музыка – хороший знак, потому что, надеюсь, она играет с прошлой ночи.
С каждым шагом мы приближаемся, мое сердце бешено колотится. Я всего в нескольких футах от дома, где находится моя дочь. В одиночестве и среди, надеюсь, мертвых тел. Мой живот сжимается, напрягаясь, когда я думаю о том, как она, должно быть, напугана. Плач. Ее щеки красные. Я сжимаю кулак, крепче обхватывая пальцами холодный металл пистолета. Гейб открывает защелку ворот, и они со скрипом распахиваются. Как только мы ступаем во двор, сквозь высокие сорняки, лая и рыча, выскакивает собака.
– Ох, дерьмо. – Гейб убирает пистолет от головы парня, целится в собаку и стреляет. Парень подпрыгивает и кричит одновременно с тявканьем собаки. Габриэль оглядывается на меня. – Это хороший знак, не так ли? Тихо. – Он не ждет ответа, просто заставляет парня идти вместе с нами к входной двери.
Музыка гудит через деревянную дверь, сотрясая ее с каждым ударом баса.
Я использую пистолет, чтобы постучать в дверь. Музыка гудит так громко, что я едва слышу, как Габриэль говорит мне подождать. Гейб снова разговаривает по телефону и затыкает ухо рукой, в которой держит пистолет. Это часть плана, от которой все зависит. Если парни в этом доме выпили этот яд, они мертвы, и мы должны притвориться удивленными. Мы должны притвориться, что нас не пустят. Мы должны притвориться, что возмущены. Вышибая дверь…
– Хесус, – говорит Габриэль, – скажи своим hombres, чтобы они открыли la puerta. Они не открывают дверь. – Габриэль стучит в дверь. – Открой дверь, coños. – Пауза. Это может быть всего несколько секунд, но ничего не происходит. – Что за хрень? – говорит он в трубку. – Ты меня подставил, Джесус? – Он смотрит на меня, и на его губах расплывается глубокая ухмылка.
– Черт возьми, – кричу я – все это часть сценария. Все это должно казаться реальным. – Что за херня, Гейб?
– Эсе, что, черт возьми, происходит? – кричит он в трубку, – Я пускаю пулю в дурацкую голову Андреа.
Мое сердце стучит в ушах.
– Что, черт возьми, происходит, Гейб?
– Иисус!
– Открой эту долбаную дверь, – стучу я по дереву. – Где моя дочь?
– Хесус, где твои ребята? Я прикончу Андреа…
Я слышу крик и ругань Хесуса. И мне наплевать, я отступаю на несколько шагов и бегу к двери, навалившись всем своим весом о дверь.
– Эсе! – говорит Габриэль. Я просто отступаю назад и снова и снова врезаюсь плечом в дверь, пока петли не начинают поддаваться. Задыхаясь, я отступаю и пинаю дверь. Он рушится, эта дерьмовая музыка раздается в утреннем воздухе.
– О, Иисус, твои ребята все мертвы, – говорит Гейб, бросая телефон на бок.
Пыль оседает, и все, что я вижу, – это тела. На полу валялись десять человек. Двое из них голые. На столе стоит пустая бутылка из-под бренди. Роберта сидит на диване без штанов, ее ноги широко расставлены, между ними на полу валяются двое мужчин. Я переступаю порог, и разбитая дверь хрустит под моими ботинками.
– Кайла? – кричу я, судорожно оглядываясь. Я чертовски зол, что она оказалась посреди этого дерьма прямо здесь. – Кайла?
Габриэль толкает парня в выбитую дверь и тычет дулом пистолета по мешковине возле виска парня.
– Уйдешь с этого места, и я тебя убью. Ты понимаешь?
Парень кивает, и Габриэль идет по коридору с пистолетом наготове.
– Кайла… малышка? – кричу я. С каждой секундой в моей груди укореняется страх. Я подхожу к стереосистеме и выключаю ее, внезапная тишина почти оглушает. Двери распахиваются, Габриэль осматривает каждую комнату. Я отталкиваю трупы, отрываю диван от стены, открываю каждый гребаный шкаф в этом дерьмовом доме, а ее нигде нет.
Я чувствую себя неловко. Потерянно. Я нахожусь на чужой долбаной земле, принадлежащей картелю, может поэтому.
– Хесус, – кричит Габриэль. – Долбаный лжец. – Я опускаюсь на стул рядом с одним из мертвецов и закрываю лицо руками. Он хватает нашего заложника и выталкивает его за дверь. – Я, блядь, позвоню ему и… – его голос затихает.
Я не могу думать. Я ни черта не могу обдумать. Ярость и потеря – величайшая гребаная потеря, которую я когда-либо испытывал – окутывают меня, как медленный туман, потому что они никогда не собирались отдавать Кайлу. Она не здесь. Ее здесь никогда не было, и если жизнь собственного сына Доминго не заставит их освободить ее, я не знаю, что произойдет. Слезы затуманивают мое зрение, и я склоняю голову к груди. Я хочу оторвать головы всем парням Хесуса. Я хочу выпотрошить их и утопить в их собственной крови, но это ничто иное, как гребаная несбыточная мечта. Если они причинят ей боль – я убью как можно больше из них, прежде чем они убьют меня. По крайней мере, я могу умереть, зная, что служу справедливости для своей маленькой куколки. Я подавляю слезы, сердито смахивая их, позволяя гневу поглотить меня. Я могу справиться с гневом, потому что он меня заводит, но, черт возьми, он меня топит. Я не могу сейчас утонуть. Я делаю ровный вдох и провожу обеими руками по лицу, прежде чем встать с грязного дивана.
Когда я выхожу на улицу, Габриэль прислоняется к «Хаммеру», опустив голову.
– Ее никогда здесь не было, не так ли? – спрашиваю я, пересекая двор, переступая через мертвую собаку, идя к подъездной дорожке.
– Нет. – Выдыхает он. – Я не знаю, где ее держит Хесус. – Медленно он отходит от машины – Мне очень жаль, мой друг. – Он открывает дверь и залезает внутрь, заводя двигатель. Моя последняя надежда сейчас – это Ронан, и я не знаю, как я к этому отношусь.
29
Тор
Я прохожу через сад Габриэля, где под моими босыми ногами чувствуется мягко ухоженная, влажная трава. Аромат жасмина кружится вокруг меня, пока я брожу во тьме. Чем дальше от дома, тем меньше света и мне это нравится.
Я нахожу каменную скамейку рядом с огромным прудом, наполненным рыбой. Я сижу и смотрю, как белые и золотые рыбки бесцельно плавают кругами, позволяя ночному воздуху окутывать меня. Это небольшой способ успокоить суматоху, которая постоянно кружится во мне, как волны, разбивающиеся о скалистые утесы. Я никого не хочу видеть. Я не хочу ни с кем разговаривать. Я сижу здесь достаточно долго, погруженная в свои мысли, в свое беспокойство, а потом слышу, как Джуд зовет меня по имени, с намеком на панику в его голосе.
Появляются темные очертания его большого тела, и он останавливается на полпути.
– Тор?
Страх охватывает меня.
– Где она? – спрашиваю я, но уже знаю, что если бы она была у него, она была бы в его руках. Я сомневаюсь, что он когда-нибудь снова бы ее отпустил. Я знаю, что не стал бы.
– Ее там не было, – тихо говорит он.
Хуже всего то, что, как бы я ни расстроилась из-за того, что ее нет здесь, тот факт, что ее там не было, по крайней мере, означает, что она могла быть еще жива. Надежда может стать такой хрупкой, когда абсолютная трагедия длится так долго. Джуд садится рядом со мной, обнимает меня и проводит теплой ладонью по моему плечу. Мы сидим в тишине, потому что, честно говоря, что каждый из нас может сказать? Нет ничего, что улучшило бы ситуацию, ничего, что могло бы исправить это, кроме как вернуть ее.
Я обвиваю его руками и прижимаюсь к теплу его груди. Он единственное, что удерживает меня от того, чтобы сейчас не сойти с ума. Я знаю, что он вернет ее. Он вернет…
Его рука гладит мои волосы.
– Я никогда не забуду, как впервые увидел ее, – говорит он. – Боже, мне потребовалось несколько дней, чтобы добраться до вас двоих, и когда я вошел в эту комнату и увидел ее лежащей в этой кроватке… – Улыбка пробегает по его губам, и это разбивает мое сердце на миллион крошечных кусочков. Он так сильно ее любит. – Я поднял ее, и она была такой крошечной в моих руках. То, как я себя чувствовал, Тор… – Он целует меня в висок. – Вы двое – мой мир.
Я притягиваю Джуда ближе, желая вцепиться в него как можно сильнее. Он встает и берет меня за руку, поднимая меня на ноги, когда его рука обнимает меня. Я чувствую, что своим присутствием он защищает меня от всего. Притягивая меня ближе к себе, мы начинаем идти.
Джуд ведет меня через дом, в спальню, прямо в огромную ванную комнату. Он включает воду и раздевается. Затем, не говоря ни слова, он снимает с меня одежду, прежде чем утащить в душ. Я вижу, как боль окутывает его, кружится в его глазах. Это причиняет ему столько же боли, сколько и мне, и все же мужчина пытается оттолкнуть ее. Он старается быть сильным для меня.
Вздыхая, он выдавливает шампунь в руку и намыливает мне волосы, его руки грубо теребят пряди, а пальцы массируют мою кожу головы. Я закрываю глаза. Горячая вода льется по моему телу, пока его руки смывают мыльную пену. Когда я чувствую, что он легонько целует меня в плечо, я открываю глаза.
– Мне очень жаль, – шепчет Джуд. Я ничего не могу ответить. Он берет мыло и намыливает руки, медленно проводя ими по моей голой коже. Его руки скользят по моим ногам, рукам и спине, моей шее. Моя грудь сжимается с каждой нежной лаской, с каждым мягким прикосновением. Он целует меня в щеку, его теплое дыхание опаляет мою кожу. – Я сделаю все лучше, обещаю… – говорит он так тихо, что я не уверена, разговаривает ли он со мной или с самим собой. – Тебе нужно отдохнуть, Тор, – говорит он, собирая мои волосы руками и выжимая воду. Джуд подводит меня к двери и сам ступает под брызги.
Я открываю дверь, беру толстое полотенце с крючка и оборачиваю его вокруг себя, идя в спальню, чтобы залезть на кровать. Я просто сижу здесь, онемевшая. Невозможно думать ни о чем, кроме Кайлы.
Когда Джуд заходит в спальню, он бросает на меня один взгляд и вздыхает. Он натягивает боксеры и пересекает комнату, заползает на кровать и садится за мной. Мужчина берет мои волосы и, оборачивая их в полотенце, сушит. Через несколько минут он отодвигает одеяло и ложится, прижимая меня к своей груди.
– Попробуй заснуть, Тор, – шепчет он, нежно целуя меня в голову.
Мы оба лежим здесь в тишине, но Джуд, словно не дышит. Сегодня никто из нас не уснет.
30
Тор
Кайла. Она прямо передо мной, в объятиях незнакомца, лица которого я не вижу. Мой ребенок широко улыбается и тянется ко мне, но незнакомец поворачивается и уходит. Я пытаюсь идти за ними, но ноги у меня тяжелые, как будто они застряли в цементе. Улыбка Кайлы исчезает, и на ее мягком лице появляется паника.
– Кайла! – кричу я, наблюдая, как она продолжает тянуться ко мне через плечо незнакомца, ее маленькое личико кривится от боли, слезы текут по ее щекам.
– Пожалуйста, – слабо умоляю я, падая на колени. Я смотрю, как незнакомец забирает у меня ребенка, и я ничего не могу поделать. Я бессильна.
Удар вырывает меня из сна, и я сажусь прямо, делая несколько глубоких вдохов. Теплый полуденный свет льется через открытые балконные двери. Как долго я спала?
Еще один громкий хлопок пугает меня, и я понимаю, что кто-то стучит в дверь. Я встаю с постели, смахиваю слезы с лица и открываю дверь. Прямо в дверях стоит мужчина в безупречном костюме. Его кожа бледная, а волосы такие светлые, что почти белые. Он выглядит так, будто только что вышел из офиса в Нью-Йорке, а не с пыльных улиц Мексики. Я смутно узнаю в нем человека, с которым я застала Джуда и Габриэля на встрече в том кафе.
– Виктория, – говорит он с сильным русским акцентом.
– Кто ты?
– Борис, – говорит он. И все.
– Хорошо. – Я с осторожностью смотрю на него: – Чего ты хочешь? – Я понятия не имею, где Джуд или Габриэль, но мне не нравится, что этот человек здесь.
– Мой босс хотел бы поговорить с тобой. – Борис просто протягивает мне телефон, и я нерешительно беру его. – Я подожду здесь, – говорит он, и я киваю, закрывая дверь, прежде чем поднести телефон к уху.
– Алло… алло?
– Ах, Виктория, как ты, моя дорогая? – Акцент русский. Излагая, почти соблазнительным тоном.
– Могло бы быть и лучше. Ты кто?
– Я Ронан Коул, и я собираюсь помочь тебе.
– Ты – босс мафии, – отвечаю я.
– Это заставляет меня звучать так зловеще. – Он смеется: – Думай обо мне как о друге в своей сложившейся ситуации. Как я уже сказал, я могу помочь тебе вернуть твою дочь. – Я сжимаю телефон в тишине. Этот русский, который взволновал даже Джуда. Это означает, что мне следует его бояться, но это также означает, что он очень силен… но и картель не слабаки. Иногда нужно бороться с огнем, верно?
– Как? – Это одно слово – приглашение, и в глубине души я знаю, что продаю свою душу дьяволу, но ради Кайлы я бы отдала ее в мгновение ока.
– Просто, – говорит Ронан. – Очень, очень просто…
***
Через несколько часов я снова в полусне, когда слышу, как скрипнула дверь спальни. Пистолет под подушкой уже в моей руке, прежде чем в голову приходит мысль. Я сажусь и целюсь в неясную фигуру в дверном проеме.
– Это я, Тор. – Джуд протягивает руки перед собой, и я моргаю, медленно опуская пистолет.
Между вооруженной охраной повсюду и жуткими русскими, которые, казалось бы, появляются из ниоткуда, это место меня настораживает. Я просовываю пистолет под подушку и снова ложусь. Я знаю, что Габриэль – друг Джуда, его союзник даже в этой битве, но это все еще картель. Я потеряла Кайлу, потому что доверила кому-то ее, и этот опыт научил меня, что любой может быть кротом. Кто угодно мог быть врагом. Это грязный бой, где простые правила не действуют, но действуют правила нападения со спины. Джуд – единственный человек, которому я позволяю себе доверять.
Я смотрю, как Джуд ходит по комнате, раздевается, затем идет к кровати. Матрас прогибается под его весом, а затем его теплая рука обнимает меня за талию, прижимая к твердому телу. Его губы касаются задней части моей шеи, и я закрываю глаза, на мгновение греясь от его способности заставить меня чувствовать себя цельной. Глухая пустота, поселившаяся в моей груди, слегка переплетается в его руках, потому что, несмотря на все, что произошло, Джуд все еще остается другой половиной меня. И он единственный человек, который может понять, что я сейчас чувствую. Я злюсь на него, но я устала. Я устала злиться. Я устала от этой суматохи. И теперь у меня есть план. Я собираюсь довести дело до конца, хотя знаю, что Джуду это причинит столько же боли, сколько и мне, но это необходимо. Для Кайлы. Так что пока я не хочу с ним ссориться. Я переворачиваюсь, и он прижимает меня к себе, нежно поглаживая пальцами мою щеку.
Я провожу ладонью по его груди, позволяя теплу его кожи проникнуть в меня. Он берет мою руку и просовывает свои пальцы сквозь мои. Откинув подбородок назад, я ищу его рот и осторожно касаюсь его губами. Он нежно целует меня, касается щеки и поглаживает большим пальцем мою челюсть.
– Прости, куколка, – выдыхает он мне в рот.
Я качаю головой и сильнее прижимаюсь губами к его губам. Я просто хочу в последний раз почувствовать связь с ним, потому что мы оба знаем, что не сможем пережить это снова. Стены давят на нас. Джуд заряжает пистолет, направляя его в голову, и просто ждет, чтобы увидеть, кто нажмет на курок. Я ерзаю на кровати, пока не сажусь верхом на его тело. Мой язык скользит по его губам, и его руки приземляются на мои бедра, когда он садится, ставя нас лицом к лицу, пока он неподвижно склоняется надо мной.
– Тор… – стонет он мне в губы, его руки касаются моих волос.
– Просто… – я сжимаю его лицо обеими руками, – заставь меня снова почувствовать себя хорошо, Джуд. Только на мгновение.
Это все, что я получаю. Момент. Память. Я хочу, чтобы он – весь он – запечатлелся в моем теле и душе.
31
Джуд
– Заставь меня снова почувствовать себя хорошо, Джуд. Всего на мгновение, – выдыхает она мне в рот, ее теплое дыхание опаляет меня.
Блядь. Я пропускаю пальцы в ее мягкие волосы и целую ее. Я хочу остановить ее, потому что это неправильно. Мне кажется неправильным любить ее так, когда самое дорогое, что было у нас, исчезло. Потерялось.
Ее язык скользит между моими губами. В этом поцелуе есть чувство беспомощности и поражения, тоска, истекающая кровью. И я уступаю ей. Как и всегда, даже в самых неправильных ситуациях я уступаю ей. Я сжимаю ее волосы в кулаке, откидывая ее голову назад.
– Бля, Тор.
– Я просто хотела…
Ее пальцы скользят по моим рукам, ее длинные ногти впиваются в мою плоть, будто ей это нужно, чтобы оставаться на земле. Я углубляю поцелуй, позволяя гневу и насилию, кровопролитию хлынуть сквозь меня, как неистовая волна, пока она не поглотит это. Пока она, блядь, не заберет все это. Мои руки скользят под ее рубашку, ее теплая гладкая кожа так идеально прижимается к моей ладони. Я прижимаю ее грудь к груди и стону ей в рот, когда она медленно прижимается ко мне.
Тор хватает меня за ширинку и расстегивает ее перед тем, как стянуть мои джинсы с бедер и бросить их на пол. Садясь, я хватаюсь за нее, скользя руками по выступу ее позвоночника, медленно продвигаясь к ее шее. Я обнимаю ее затылок, прижимаясь к ее губам в еще одном поцелуе. Глубокий. Жесткий. Чертовски жестокий. Я хватаю ее шорты для сна за талию и тяну их по ногам с помощью стрингов. Как только она их оттолкнула, она снова садится верхом, хватая мой твердый член и засовывая его в свою киску. Я сжимаю челюсти от стона, потому что эта женщина чертовски хорошо себя чувствует. Она – все, что я когда-либо хотел или нуждался. Она делает меня лучше только потому, что она достаточно сумасшедшая, чтобы чертовски любить меня, и в такие моменты мне интересно, какого черта я когда-либо сделал, чтобы заслужить ее.
Я крепче сжимаю ее, прижимая к своей груди, пока она скачет на мне.
– Я чертовски люблю тебя, – выдыхаю ей в шею, целуя ее в горло, прежде чем укусить. Она запрокидывает голову и стонет, двигая руками по моим бокам, по рукам, кладя их мне на плечи. Ее голова все еще запрокинута, и я пользуюсь этим моментом, чтобы наблюдать за ней, чертовски восхищаясь ее движениями и чувствами, а затем я хватаю ее за подбородок и наклоняю ее голову вниз. Каждый толчок тяжелый и медленный, решительный. – Посмотри на меня, Тор, – говорю я, и ее ноздри раздуваются. – Тор… – Она двигается надо мной сильнее, крепче обнимая меня за плечи. Здесь есть что-то такое отчаянное, такое яростное и потерянное. – Посмотри на меня, – повторяю я снова.
Когда она, наконец, открывает глаза, несколько слез катятся по ее щеке, и она падает вперед, уткнувшись лицом в изгиб моей шеи. Ее движения замедляются, и я хватаю ее за талию, пытаясь отодвинуть от себя, но она обхватывает меня бедрами.
– Нет, – говорит она.
– Тор…
Она продолжает терзать меня, ее темп ускоряется.
– Трахни меня, Джуд, пожалуйста, – шепчет она.
Выдыхая, я хватаю ее и перекидываю на спину, быстро усаживаясь между ее раздвинутыми бедрами и медленно и глубоко погружаясь в нее. Она смотрит на меня, ее рука на моей щеке, ее глаза ищут мои. Я устойчиво двигаюсь внутри нее, мои глаза смотрят ей в глаза.
– Я люблю тебя, – выдыхаю я, и она подавляется рыданием.
– И я люблю тебя. – По ее щеке текут слезы. – Я всегда буду любить, несмотря ни на что. Знай это. – Она притягивает меня к себе, крепко и глубоко целуя.
Ничего не могу поделать, и, честно говоря, в данных обстоятельствах я чувствую себя чертовски виноватым, но мой член реагирует на нее без моего разрешения. Стрела удовольствия пронизывает меня, горячо и быстро, и я кончаю, мой стон врезается ей в губы, когда она цепляется за меня. Ее пальцы нежно скользят по моей челюсти, когда я прижимаюсь лбом к ее лбу и задерживаю дыхание, затем ложусь обратно, прижимая Тор к своей груди. Я расчесываю пальцами ее волосы.
– Спи, куколка. Попробуй заснуть, – шепчу я.
Ее пальцы скользят по моим рукам, исследуя мои татуировки, затем она глубоко вздыхает. Она нестабильна. Я чувствую это и чертовски ненавижу это, но, правда в том, что я тоже. Каждый момент, который проходит без нахождения Кайлы здесь, лишает меня куска моего гребаного сердца. Но я не могу позволить Тор это увидеть. Я должен быть сильным ради нее. Я должен дать ей надежду, даже если боюсь, что ее нет. Все вышло из-под контроля, и Ронан… Я ему не доверяю. Я должен, но трудно кому-либо доверять в этом извращенном мире силовых игр и смертельных ловушек. Только дураки полностью кому-то доверяют. Только гребаные дураки.
32
Тор
Я жду, пока Джуд расслабиться и уснет, а затем сажусь, молча встаю из постели и одеваюсь. Мне плохо из-за этого, конечно, но что еще я могу сделать? То, что я делаю, может показаться опрометчивым и отчаянным, но я в отчаянии. Я стою у края кровати и на секунду смотрю, как спит Джуд. Его ресницы тенью падают на скулы, а жесткие сердитые морщины на его лице кажутся более умиротворенными во сне. Я наклоняюсь и очень нежно касаюсь его губами.
– Тор, – бормочет он во сне, прежде чем снова замолчать.
– Я люблю тебя, – шепчу я. – Больше всего на свете. – Я грустно улыбаюсь. Мой прекрасно сломанный мужчина, такой сильный и свирепый, такой верный. Я отхожу, засовывая телефон в задний карман, прежде чем подойти к двери. Я тихонько открываю ее и выскальзываю из комнаты, подпрыгивая, когда поворачиваюсь и нахожу Бориса, прислонившегося к стене.
– Иисус. – Я прижимаю ладонь к груди. – Ты что слоняешься здесь, словно приведенье?
У него пустое выражение лица перед тем, как повернуться и пойти по коридору. Мой пульс неровно стучит в ушах, когда я следую за ним. В коридорах темно. Я волнуюсь и нервничаю, что в любой момент нас засечет охрана. Когда мы достигаем нижней части лестницы, из тени появляются две фигуры. Я отпрыгиваю от них, но они просто остаются позади нас, молча идя за нами. Я полагаю, они должны быть русскими.
Только когда мы приближаемся к передней части дома, мы встречаем некоторых из людей Габриэля. Двое из них выходят вперед.
– A dónde vas? 10– говорит один из них, доставая пистолет.
