Текст книги "Мы — это мы (СИ)"

Автор книги: Ксения Перова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

10

Удивительно, но стоило ему пройти воротами Вьена, как погода словно по волшебству начала разгуливаться. Только что над полем висели суровые тучи, и вдруг, не иначе как по приказу Всемогущего, они дружно тронулись с места и, точно послушное стадо, утянулись за лес. Брызнуло солнце, и тут же от крыш и мостовых начал подниматься пар.

Неудивительно, сейчас же лето, подумал Хэл, это осенью дождь идет порой по несколько дней кряду.

Он выложил снедь из котомки на специально подготовленную телегу. Поскольку во Вьене пользовались натуральным обменом, сегодня с каждого, кто входил в город, взималась своеобразная плата за карнавал. Взамен все могли есть и пить до отвала.

Улицы бурлили воодушевлением. Лоточники с веселым гомоном доставали спрятанные от дождя товары, лавочники вытаскивали на улицу крошечные столы для еды и питья. Целая толпа мальчишек развешивала бумажные гирлянды и разноцветные фонарики, на главной площади спешно сколачивали сцену для музыкантов, вгоняя гвозди в еще мокрые доски.

Хэл покрутился немного по улицам, с интересом рассматривая лавки и вывески. Обычно карнавал начинался с наступлением темноты, но многие начали праздновать уже сейчас, видимо, на радостях, что погода переменилась. Хэл же решил повременить с выпивкой и продолжал петлять по городу, прислушиваясь и приглядываясь.

Безнадежно, конечно, в такой толпе ни за что не определишь, идет кто-то за тобой специально или нет. Но Хэл не заметил ни Натана, ни Бена. Возможно, за ним приглядывал Арно, самый низкорослый из троицы, а может, у Хэла началась паранойя, и бывшие друзья думать о нем забыли и сейчас накачивались возле какой-нибудь лавки «веселым» вином.

Вот только не очень-то в это верилось.

Взгляд Хэла бездумно скользил по освещенным косыми лучами вечернего солнца вывескам, как вдруг наткнулся на что-то явно знакомое.

Вывеска поблекла от солнца и дождей, но рисунок еще различался – круглый пузырек и два перекрещенных ланцета. Дом лекаря Жака Веркена, который когда-то по просьбе Хэла оказал помощь Свершителю. Лекаря, убитого мужем собственной пациентки.

Дверь и крыльцо забрызганы грязью, на окнах толстый слой пыли – здесь явно никто не жил. Дом находился почти в центре Вьена, совсем недалеко от площади. Хорошее место, странно, что до сих пор пустует. Видимо, Большой Курд порешил лекаря и его жену именно в доме, а жители Вьена страшно суеверны, жить там, где произошло убийство, значит и на себя накликать беду.

Не раздумывая, Хэл поднялся по трем еще прочным ступенькам и потянул дверь на себя. К его удивлению, она легко поддалась, Хэл шагнул внутрь и закрыл ее за собой. Он вел себя уверенно, и никто не обратил внимания, что дом, в который он вошел, давно заброшен.

Хэл и сам не понимал, какого Темного тут забыл.

Затхлый воздух вонял плесенью и мышами. Из крошечной прихожей на второй этаж вела крутая темная лестница, словно нарочно созданная как элемент устрашения. В ее пролете ледяной колонной высился сумрак. Узкий коридор вел мимо лестницы в кухню. Хэл прошел туда, стараясь шуметь как можно меньше. Не то чтобы надеялся найти что-то съестное; на самом деле он еще не понимал, что хочет найти, но чувствовал, что догадка близка.

Почти пустое помещение умудрялось производить впечатление захламленного. Все вещи как будто брошены, сдвинуты со своих мест – холодная плита с кучей золы в уныло распахнутом зеве, полки затянуты паутиной, повсюду мусор. Удивительно, как быстро ветшает жилье без человеческого догляда!

Из кухни дверь заднего хода вела в небольшой дворик, где горожане выращивали зелень, немного овощей, иногда цветы. Хэл осторожно приоткрыл ее и огляделся.

Заброшенный огород, стиснутый с двух сторон заборами соседских дворов, забит сорняками так густо, что уже не поймешь, росло тут что-то полезное или нет. Здесь было безлюдно и удивительно тихо, через крышу долетали лишь отголоски начинающегося праздника.

Сердце Хэла вдруг забилось часто и тяжело, набрякло кровью.

Да, это шанс и неплохой. Если кто-то из деревенских все же следил за ним, сейчас он там, снаружи, ждет, когда Хэл выйдет. Сюда вряд ли сунется, не захочет обнаружить себя. Разве что Хэл проторчит тут несколько часов – тогда соглядатаю волей-неволей придется заглянуть в дом. Но столько времени и не нужно, вот-вот начнет темнеть.

Хэл аккуратно затворил дверь, прислонился к ней спиной и спрятал лицо в ладонях.

Что он делает? Что он делает?

Собирается пойти к Эдварду? А вдруг тот ушел в лес на время карнавала? И тогда Хэл нос к носу столкнется с его отцом, не страшно, но и хорошего мало.

С другой стороны, когда еще выпадет такая удача? Долгие месяцы он жил с ощущением, что за ним следят, и только сейчас осознал, насколько это угнетало. И вот наконец-то удалось урвать крохотный кусочек свободы – и он еще раздумывает, как им распорядиться?

«Дурачина, беги! – надрывался внутри один голос. – Дождись темноты, проберись к дому Свершителя и, когда Эдвард откроет дверь, ставь ногу между ней и косяком и говори, говори, пока все не расскажешь! Он поверит тебе, он любит тебя! Только не трусь, не теряй времени!»

«А как же клятва? – возражал другой голос – того Хэла, который решил забыть обо всем и начать новую жизнь. – Натан и компания сами по себе не стоят того, чтобы хранить ей верность, но вдруг она сработает и на Эдварда и впрямь падет какое-нибудь проклятие? А вдруг они поджидают меня и застукают у его дома? А вдруг Эд оттолкнет меня и не простит?! И если не простит, как мне потом жить-то дальше?»

Мысли все кружились и кружились на одном месте, точно рыбина с перебитым хребтом, и когда Хэл опустил руки, ничуть не удивился, обнаружив, что за окном уже почти темно.

С минуты на минуту соглядатай – если он был – потеряет терпение и полезет в дом, проверить, куда же подевался его подопечный, почему не присоединяется к общему веселью.

– Будь что будет, – прошептал Хэл, осторожно отворяя заднюю дверь. Сухое дерево под пальцами показалось странно холодным и как будто мертвым. Впрочем, весь дом давно мертв, скончался вместе со своими хозяевами. Это было ужасно, и в то же время играло на руку Хэлу.

Одна из досок забора поддалась под рукой, и Хэл, отодвинув ее в сторону, с трудом протиснулся в образовавшуюся щель. Все-таки мальчишеские годы миновали, а субтильным он никогда не был.

Надвинув пониже еще влажный капюшон плаща, он накинул на оба плеча ремни котомки и быстро зашагал по узкой улочке, влившейся, точно ручеек, в улицу более многолюдную и шумную.

Солнце уже почти село, багровое небо накрывало Вьен, словно сотканный из остроконечных темных силуэтов. Но уже вспыхивали одна за другой гирлянды разноцветных фонариков, а со стороны площади донеслись звуки музыки – там начинались танцы.

Хэл пробирался сквозь толпу, оставляя площадь с правой стороны. Он уже неплохо ориентировался в городе, хотя углубляться в самые закоулки не рискнул бы. Но это и не нужно, по его расчетам, он выйдет на нужную улочку с противоположной от центра стороны и никто не обратит на него внимания.

Слежки он больше не боялся – в вечернем полумраке, с капюшоном, опущенным на лицо, никто не узнал бы его даже на расстоянии в несколько шагов. Тем более что на улицах с каждой минутой прибавлялось людей, наряженных в карнавальные костюмы и маски, и Хэл даже пожалел, что не раздобыл маску и для себя.

Но кто же знал, что все так повернется?

Идти было недалеко, но узкие улочки петляли туда и сюда, проваливались во дворы и заканчивались заполненными темнотой тупиками. Музыка звучала то справа, то впереди, то сзади. Наконец Хэл в отчаянии понял, что заблудился. Проклятый Темным город водил его, точно блуждающий огонек по топи, не давая приблизиться к Эдварду, а спросить дорогу он, понятное дело, не мог.

И снова запел свою песню тот самый второй голос, который Хэл втайне ненавидел, хоть и был вынужден к нему прислушиваться: «Оставь эту затею, пока не поздно, возвращайся на площадь, музыка приведет тебя к ней, выпей, развеселись, подцепи какую-нибудь девчонку, поживи хоть немного по-человечески, Темный тебя забери!»

Но он упрямо шагал и шагал, спотыкаясь, шлепая по грязным лужам, задыхаясь от вони сальных свечей, сырой соломы и чужих кухонь.

И тут на плечо легла тяжелая рука.

– Эй, малый, далеко собрался?

Хэл оцепенел. Медленно повернулся, ожидая увидеть кого угодно, вплоть до Джо Аганна.

Перед ним стояли четыре высоченные фигуры в кожаных нагрудниках, с мечами на поясе. Лица сливались с темнотой, глаз не видно, лишь слабые отблески на шлемах подсказали Хэлу, что перед ним не призраки.

Стража. Всего лишь патруль.

Хэлу стало одновременно легче и страшнее.

– Я, э-э-э... – начал он, понятия не имея, что скажет. – Немного заплутал... кажется.

– Так и есть, – многозначительно заметил стражник и отпустил его плечо, – эта улица приведет тебя прямиком к дому Свершителя, так что лучше поворачивай назад.

– Свер... как вы сказали? – Хэл распрямился и со всей силы хлопнул себя по ляжкам, аж ладони заболели. – Чтоб меня Темный сожрал, вот спасибо, уважаемый, выручили! Не местный я, города не знаю, а так хотелось винца выпить... далеко ли таверна «Сладкий кубок»?

– Эт ты далеко забрел, малый, в другой стороне она, – патрульный ткнул влево рукой в огромной перчатке, – «Чертополох» ближе, вот по этому переулку да направо, в двух шагах.

– Спасибо, вот спасибо, уважаемые, пусть Всемогущий подарит вам всяческого счастья, удачной службы да жен хороших... – Бормоча эту чушь, Хэл свернул в указанный патрульным переулок, где сразу же остановился и подождал, пока четверка пройдет мимо.

Когда тяжелые шаги удалились в сторону площади и стихли, выскочил из своего убежища и продолжил путь по прямой – насколько это возможно на улице, кривящейся то вправо, то влево, точно пораженная болезнью ветка дерева.

Здесь было совсем безлюдно, в темных громадах домов ни огонька. Все горожане собрались на площади и прилегающих к ней улицах, и Хэл мельком подумал, что ворам сейчас раздолье, залезай в любой дом, никто ничего не заметит.

Постепенно с левой стороны исчезли последние строения, потянулись дремучие заросли, кусты и деревья, словно Хэл по волшебству перенесся из города в лес. Он приободрился – обрывочные воспоминания подсказывали, что дом Свершителя стоит наособицу, как раз среди таких зарослей. Дома с правой стороны выходили на улицу глухими задними стенами без единого окна. Луна поднялась высоко в ясном небе, и в ее свете они напоминали неприступные скалы, глухие и слепые к людским горестям.

Хэл чуть замедлил шаг, ступая как можно легче и поминутно оглядываясь, хотя за ним никто не шел. Улица, залитая ярким лунным светом, была видна, как на ладони. Звуки празднества доносились сюда отголосками, словно с другого края земли. В пугающей тишине лишь слабый ночной ветер шевелил кроны деревьев, приносил с собой успокаивающий аромат влажной коры, мха и листьев.

Внезапно впереди мелькнул слабый свет, почти сразу распавшись на два огонька. Первый этаж дома и второй, догадался Хэл и воспрял духом. Два источника света означали, что и в доме, соответственно, двое, зачем бы одному человеку жечь огонь впустую?

И он невольно ускорил шаг.

Домишко был неказист с виду – приплюснутый, со слегка просевшей крышей, заваленной гниющими опавшими листьями, хвоей и сухими ветками. Над дверью крошечный козырек для защиты от дождя, из окна первого этажа, забранного железной решеткой, струился слабый свет одинокой свечи.

Решетка на окне, первый раз такое вижу, удивился Хэл. Мельком взглянул на два окна второго этажа. Там решеток не было, а малиново-алый отсвет наводил на мысли об огне в камине. Хэл шагнул ближе к дому, чтобы получше все рассмотреть...

Сокрушительный удар в спину швырнул его вперед, он едва успел подставить руки, чтобы не впечататься лицом в булыжную мостовую. Ладони ожгло болью, но Хэл тут же забыл о ней, потому что в позвоночник уперлось чье-то колено. Твердые, как сталь, пальцы сомкнулись на шее и сдавили так, что перед глазами поплыли разноцветные круги.

– Ты что здесь забыл, ублюдок? – прошипел прямо в ухо дрожащий от ярости голос, который Хэл без труда узнал. – Думаешь, раз Свершители, можно громить дом, бить стекла и ничего не будет? Сейчас я преподам тебе урок, больше сюда не сунешься и дружкам передашь, чтоб не совались, понятно?!

***

На эмоциях Эдвард всегда становился косноязычным, это уже навсегда, подумал Хэл, разевая рот, как рыба, в тщетной попытке что-нибудь сказать.

Пальцы на шее разжались, переместились на плечо и грубо дернули, переворачивая Хэла на спину с такой легкостью, словно он весил не больше пуховой подушки. И тут же на левую щеку обрушилась могучая затрещина; залитая лунным светом крыша дома покосилась перед глазами и даже как будто перевернулась вверх тормашками.

Хвала Всемогущему, Эдвард не пустил в ход кулаки, видимо, понимал, что может и убить подобным ударом. А Хэл, ошеломленный внезапным нападением, не мог скинуть с головы проклятый капюшон. Только поднял руку, как ему прилетело еще раз, теперь уже с правой стороны, да еще похлеще, чем с левой.

– Эд... – прохрипел он, чувствуя, как рот наполняется кровью. Сплюнул ее на сторону и повторил: – Эдди!

Повисла пауза. Потом Хэл ощутил какое-то движение и невольно зажмурился в ожидании следующего удара... но с лица просто откинули капюшон.

Легкий вздох, и тяжесть, придавливавшая его к мостовой, исчезла. Хэл, охая, кончиками пальцев ощупал лицо, сильно сомневаясь, что оно на месте. Шея онемела, щеки горели снаружи и болели изнутри, пораненные зубами, язык тоже пострадал, но в целом, учитывая силищу Эдварда, Хэл легко отделался. Даже нос остался цел, хотя кровь из него, разумеется, текла вовсю.

– Что... почему ты здесь? – сдавленно произнес Эдвард где-то в вышине. Он не сделал ни движения, чтобы помочь Хэлу подняться, что, впрочем, было предсказуемо.

Хэл, не отвечая, осторожно сел, подождал, пока головокружение прекратится, и кое-как встал на ноги. Его повело, пришлось опереться о стену дома, чтобы не упасть.

Эдвард по-прежнему стоял в стороне, спрятав руки за спину, словно боялся, что они выйдут из-под контроля и протянутся на помощь Хэлу. За год, что они не виделись, год, который Эдвард провел, исполняя обязанности Свершителя, он, казалось, еще сильнее вырос и раздался в плечах. Хэл заметил это еще в лесу, когда юный Райни возник позади Натана и Бена.

Высокая, молчаливая фигура производила теперь прямо-таки пугающее впечатление, даже если не знать, кто этот человек на самом деле. Черные глаза поблескивали в лунном свете, и в них Хэл не увидел ничего, кроме ледяной отстраненности.

– Что тебе надо? – повторил Эдвард уже настойчивее, он явно взял себя в руки. – Уходи.

– Нет, – говорить было больно, но Хэл не собирался отступать из-за такой ерунды, – не уйду.

Эдвард пожал плечами, как бы говоря: «Ну тогда уйду я», развернулся и направился к крыльцу. Хэл в два шага нагнал его и преградил дорогу. Учитывая разницу в силе, выглядело это довольно нелепо, Эдвард мог отшвырнуть Хэла одним движением. Но он лишь отступил назад, словно не хотел находиться рядом с бывшим приятелем.

– Подожди, я должен сказать... объяснить... – путано начал Хэл.

Эдвард прервал его резким движением руки.

– Ничего ты не должен. И я не хочу слушать. Пропусти.

– Нет, – упрямо набычился Хэл, – если уйдешь, буду орать под окнами, пока не скажу все, что хотел. Можешь, правда, положить подушку на голову... у вас там есть подушки?

Эдвард моргнул.

– Ч-что? При чем здесь... ну есть.

– Так вот, не поможет, – вдохновенно продолжал Хэл. Его вдруг понесло, как в старые добрые времена, аж дыхание перехватило от восторга. – Я буду громко кричать, даже если явится патруль и потащит меня прочь, а потом на главной площади меня публично предадут в руки Темного Лика за дебош перед домом Свершителя...

– Мне вообще все равно, что с тобой будет, – резко оборвал его кривляние Эдвард и скрестил руки на груди, – говори, что хотел, и убирайся.

У Хэла на миг перехватило дыхание. Понятно, что после всего случившегося Эдвард имел полное право злиться, и все-таки жестокие слова ранили в самое сердце, казалось бы, давно загрубевшее и нечувствительное к боли.

Он слишком хорошо помнил прежнего Эдварда, но здесь ли он? Быть может, исчез навсегда?

– Ладно, я... – Хэл решительно вскинул голову и посмотрел прямо в глаза Эдварду. Тот отвел взгляд. – Я не имел в виду то, что сказал тогда, в лесу. То есть... понимаешь, эти поганцы выследили меня, и пришлось сделать вид, что... короче, это неправда. Эдди, я подружился с тобой не для чего-то там, а просто потому, что ты отличный парень. Я никогда не переставал быть твоим другом. И сожалею о том, что пришлось так сказать и что ты это услышал. Потому что это все неправда. Вот.

Закончив свою сумбурную речь, Хэл обнаружил, что дышит так тяжело, словно только что пробежал пару километров. Но ему стало легче. Теперь Эдвард все знает, и даже если их дружбе конец, можно жить дальше без этого ужасного чувства вины, камнем придавливавшего душу.

Эдвард по-прежнему не смотрел на него – стоял, низко опустив голову, словно разглядывая что-то крайне интересное прямо под ногами. Гладко зачесанные назад волосы поблескивали в лунном свете, точно черная вода. Где-то далеко бахнул фейерверк, потом еще один, послышались смех и дружные вопли восторга.

– Пропускаешь веселье, – буркнул Эдвард, не поднимая глаз.

– Плевать.

Хэл вдруг понял, что ему и правда совершенно безразлично, что он не поучаствовал в своем первом летнем карнавале и не увидел фейерверк, о котором так долго мечтал ребенком.

В этот самый миг он отчетливо ощутил, что уже взрослый, что теперь у него будут совершенно другие радости и печали, нежели в детстве. И это неожиданно обрадовало, ведь в детстве не оставалось ничего, о чем он мог бы пожалеть по-настоящему. Что по-настоящему хотел бы сохранить.

Все самое дорогое находилось здесь, перед ним, он шел сегодня во Вьен не ради карнавала, а ради Эдварда, и в глубине души знал об этом.

Как и о том, что, несмотря ни на что, не откажется от их дружбы. Будет держаться за нее руками и зубами, и даже если Эдвард оттолкнет его, рано или поздно все вернет.

Потому что ничего важнее в его жизни нет и никогда уже не будет.

– Хэл... – Эдвард наконец поднял глаза, и в них больше не было холода, одна только боль, точь-в-точь как тогда, в лесу. Они прямо-таки полыхали болью. – Зачем тебе это? Я конченый человек, понимаешь? Возвращайся туда, где ты еще можешь быть счастлив, и забудь обо мне. Возвращайся к своим. Ради нашей дружбы... ради меня.

Рука его наметила движение, словно он хотел коснуться Хэла, но сразу же отдернулась. Хэл проглотил комок, распиравший горло, и сам положил руку на плечо Эдварда, почувствовал, как тот дрожит.

– В том-то и дело, Эдди, не могу я там быть счастлив, – хрипло произнес он и сжал пальцы, – пробовал и никак. Не могу без тебя... и без твоих историй, чего уж там. И не хочу возвращаться, ведь нет больше никаких «своих». Есть ты... и все остальные. И ты для меня на первом месте. Потому что мы – это мы.

– Мы... это мы, – тихо повторил Эдвард и положил ладонь на плечо Хэла, в том самом месте, где наверняка остались синяки от его пальцев. Рука, которая несколько минут назад чуть не сокрушила плоть и кости, теперь коснулась Хэла невесомо и бережно, словно легкая птица с блестящими глазами. – Прости, что я тебя ударил... сейчас... и тогда.

Хэл улыбнулся, хотя в горле стояли слезы и пришлось проглотить их, чтобы не выдать себя. Все-таки не девчонка, сопли распускать.

– Буду считать это знаком особого расположения. Свершитель выдал мне три плюхи собственной рукой, кто может таким похвастать?

По губам Эдварда скользнула чуть заметная улыбка, и Хэл вдруг почувствовал, как ему становится легче, легче, совсем легко. Хотя случившееся отнюдь не обещало сделать жизнь проще, скорее, наоборот, он парадоксальным образом испытывал огромное счастье, оно распирало грудь и требовало выхода.

Страшно хотелось выкинуть что-нибудь безумное – стиснуть Эдварда в объятиях, завопить так, чтобы весь Вьен услышал, как он счастлив.

Но он не успел сделать ни того, ни другого.

Лицо Эдварда вдруг переменилось, он бросил быстрый взгляд на тот конец улицы, что примыкал к оживленной части города.

– Кто-то идет! Скорее, прячься!

Хэл, сбитый с толку внезапной переменой, неуверенно огляделся. Они стояли у самого крыльца, можно нырнуть в заросли за домом, но до них еще надо дойти.

Эдвард, похоже, тоже это понял.

– Сюда, быстро! – Схватив Хэла за плечо, он почти втащил его на крыльцо, распахнул дверь и втолкнул приятеля в дом. Сам нырнул следом и только успел задвинуть засов, как на улице послышались голоса.

– Говорю тебе, я точно что-то видел!

Хэл, прижавшийся ухом к двери, вздрогнул, узнав голос Бена.

– Глаза протирай почаще, – это Натан, – залился вином по самые уши...

– Да иди ты...

– Давайте вернемся, а? – проныл Арно. – Праздник же... ну его, пусть делает, что хочет.

– Ну уж нет, он поклялся, этот жалкий ублюдок, поклялся, глядя нам в глаза! – В голосе Натана сквозила такая злоба, что Хэл внутренне сжался. – Я его из-под земли достану!

– Да он наверняка сейчас на площади, девок тискает, – пытался урезонить его Бен, – сам видишь, никого нет. Давай еще вон те кустики проверим...

Голоса и шаги сместились за угол дома, но Хэл по-прежнему отчетливо слышал каждое слово. Глаза Эдварда поблескивали в полумраке, как у настороженного животного. Они старались даже дышать потише, пока в нескольких метрах от них трое парней с ругательствами шарили между деревьями, как на собственном подворье.

– Ладно, Нат, нету его тут! – наконец произнес Бен так близко от крыльца, что Хэл с трудом сохранил неподвижность. – Ты тоже уж, как это... не нагнетай. Сбежал и сбежал, кто его знает, зачем, сегодня тут есть чем заняться. Пошли на площадь, может, и правда там с ним встретимся. Пошли, уж больно тут неуютно!

– Да-а, встретимся, как же, держи карман шире! – рявкнул Натан. – Я задницей чую, он где-то здесь! За домом смотрели?

– Нет там ничего, кроме дров. Идем.

Послышался негромкий тупой звук, словно камень царапнул о камень, а потом окно кухни с грохотом разлетелось вдребезги, осколки застучали по полу и посыпались на улицу.

– Какого Темного?! – почти одновременно крикнули Бен и Арно, но их голоса перекрыл вопль Натана:

– Я знаю, ты тут, Хэл, и не отстану, понял? Я тебя выведу на чистую воду, даже не надейся выскочить! А ты, сраный Свершитель, чтоб ты сдох поскорее, знай, что так оно и будет, пусть Хэл расскажет, какую клятву дал, на что тебя обрекает!

– Эй, а ну стоять! – вдруг донесся далекий окрик, и по булыжнику загремели тяжелые шаги.

– Патруль, бежим! – пискнул Арно и, судя по звукам, первым бросился наутек.