Текст книги "Я буду в маске (СИ)"

Автор книги: Ксения Каретникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Глава 17. Наказание и доказывание

 В детстве у меня был котёнок. Хорошенький, пушистенький, голубоглазый. Он даже был породистым. Какой именно породы, я уже не помню. Но помню, что заводчица к лотку его приучила. Я с детства была обязательной и поэтому со всей ответственностью исполняла возложенные на меня обязанности: вовремя кормила кроху и сама меняла ему лоток. Но играть с котенком мне не хотелось… Потому как я мечтала о собаке с того самого дня, как впервые увидела это животное. Мне неважно было, какой была бы собака – большой или маленькой, чёрной или белой, мохнатой или гладкошерстной… породистой или нет. Меня в первую очередь подкупала та самая верность, которую приписывали этим животным. А мне нужен был друг. Настоящий, преданный… И я была готова гулять с ним, играть, кормить…

 Но мне подарили котёнка. И я ухаживала за ним. Но без умиления и особой радости.

 Как позже выяснилось, причина приобрести кота, вместо щенка, была в папиной аллергии. На собачью шерсть. Он, кстати, несмотря на аллергию, тоже очень любил собак, даже предложил нам однажды завести лысую – китайскую или мексиканскую… Но мама решила, что в качестве моего питомца и котёнок подойдёт. Как же она ошибалась. Это разные животные. Совершенно. И когда мама это поняла – котёнка отправили в деревню бабушке. И я совсем не расстроилась. Коту у бабушки было лучше.

 О собаке я мечтаю и по сей день. И обязательно её заведу. Когда-нибудь. Моя мечта все равно осуществится.

 Почему ты об этом вспомнила, Дашка? Да потому что сегодня мне приснился щенок. Щенок “моей мечты”: трехцветный, с длинными ушами и с умнейшими карими глазками. Во сне он дремал со мной на кровати, вальяжно устроившись в моих ногах. А я лежала неподвижно, боясь его побеспокоить. Я даже разглядеть его не могла как следует… Я лежала и по-настоящему боялась. Боялась, что это всего лишь сон…

 И я проснулась. Резко открыла глаза, уставившись в темноту. Лежала я на боку, лицом, судя по всему, к двери. А за спиной услышала вдруг чье-то порывистое дыхание… Лев?.. А кто же еще, Дашка? Хотя, может, это мама решила лечь со мной и поменялась с Майским местами? Ведь отец вчера так и не вернулся.

 Аккуратно перевернувшись на другой бок, я медленно приподнялась на локте и попыталась заглянуть в лицо тому, кто лежит рядом. Шторы на окне задернуты неплотно, сквозь щелочку пробивался лунный свет. Он и позволил мне разглядеть  человека, делившего сейчас со мной спальное место. Это был Лев. И он сладко спал, лёжа на спине. Я плавно придвинулась чуть ближе, нависая над Майским. Но он, словно что-то почувствовав, зашевелился. Я тут же легла обратно, закрывая глаза. Когда шевеление прекратилось, я опять подняла веки и повернула голову. Лев не проснулся. Он просто перевернулся на бок и теперь лежал лицом ко мне. Я устроилась поудобней и зачем-то начала внимательно его рассматривать.

Странное ощущение возникло у меня. Как будто я вижу его в первый раз. Хотя… По сути, это именно так. Вот такого, спящего и без маски, я вижу его впервые… А он, оказывается, такой милый… Когда спит, разумеется. А так он совсем не милый. Совсем. Наглый и настойчивый.

 Мне вдруг захотелось сделать ему какую-нибудь мелкую пакость. Например, изрисовать его лицо маркером или намазать зубной пастой. Как делают это в детских лагерях. Я там хоть и не была, но в кино-то видела. За пастой идти далеко, а вот маркер валяется где-то на столе в моей комнате…

 На полном серьезе я рассуждала об этом несколько минут, даже прикидывала, какие именно нарисованные усы Льву подойдут больше… пока внутренний голос мне со смешком не заявил: “Дашка! Ну что за детский сад! Лучше разбуди Майского и займись с ним чем-нибудь приятным и полезным!”

 Я похлопала глазами, прогоняя такие мысли. Нет уж. Хватит. Секс с этим мужчиной, действительно, очень приятен (таким он был в клубе и таким он, чего греха таить, был и вчера), но заниматься им вот так, из-за отключающего разум инстинкта, больше не стоит. Я что, совсем безвольная и не могу себя контролировать? В конце концов, где твоя принципиальность, Дашка? Она же у тебя есть. Но куда она девается, когда вот этот мужчина оказывается в опасной близости? Когда он трогает меня, ласкает нежными руками и искусным языком? Когда он шепчет и говорит… А иногда, когда просто смотрит как-то особенно…

 Да я даже сейчас, перечисляя все это, начинаю постыдно хотеть оказаться в его объятиях. “Тогда беги, Дашка, беги”, – подсказал голос… “Да больше некуда”, – отозвался он же. И что же делать? Простить по-настоящему, а не на словах и снова ему поверить? Или… Убедить, что не люблю. Что и я им пользовалась.

 Вспоминая хорошую поговорку – утро вечера мудренее – я решила к ней прислушаться. Завтра, на свежую голову, я ещё раз как следует обо всем подумаю. А сейчас спать. Я бесшумно зевнула и начала принимать свою любимую позу для сна: согнула одну ногу в колене, а другую вытянула. Но я немного не рассчитала и нечаянно задела  ногу спящего рядом. Он дернулся и открыл глаза. Наши взгляды тут же встретились. Лев, словно не веря своим глазам, часто заморгал и даже потер глаза ладонью.

– Это не сон… – прошептал он и улыбнулся.

 Я не стала отвечать на очевидное, и, натянув одеяло до подбородка, повернулась к нему спиной. Лев придвинулся ко мне под одеялом, прислонился горячим телом. Все мои мышцы напряглись, готовясь к худшему… Ты же сдашься, Дашка! Причем без боя.

 Я продолжала напрягаться, а Лев еще положил на меня руку, обнимая за живот. И впервые я не ощутила от его прикосновений провокации. Писатель ни на что не намекал, ничего этим не предлагал. Просто обнял.

 А мне было просто приятно. И уютно. Я расслабленно улыбнулась, удивляясь таким ощущениям.

– Ты бы знала, как мне этого хотелось… – сказал Майский тихо, дыша мне в спину. – Засыпать, обнимая любимого человека, – и Лев поцеловал меня в плечо, а потом уткнулся лицом в мою шею.

И все. Засопел. Едва слышно и ровно.

 А я лежала молча и думала: неужели возможно ТАК притворяться?

 Если да, то ради чего?

 Все-таки удивительная вещь – сны. Вот бывает, ты спишь, и во сне тебе кажется, что все это происходит в действительности. И, как правило, это хорошие сны.

 А бывает, наоборот, все происходящие с тобой в жизни тебе кажется сном. И, как правило, страшным.

Вот и я, проснувшись сегодня утром в гордом одиночестве, посчитала, что все случившее вчера было сном. Конечно же, кошмаром. Я лежала одна, привычно расположившись посередине своей большой кровати. За окном светило солнце: уже не такое ослепительное и тёплое, но довольно яркое для осени. Шторы, кстати, полностью открыты. А ночью, помнится, они хоть и не плотно, но были зашторены… Или не были? Чёрт, Дашка, так были или не были?

 И был ли вчера Лев? И все то, что происходило. На кухне. До и после маминого появления… Настойка! Мы пили настойку. С мамой точно… А Майский мне привиделся?

 Хоть бы привиделся…

 Я поднялась с постели и, накинув халат, не застегивая, вышла из комнаты.

 В столовой за многострадальным столом сидели двое мужчин – отец и Лев. Нет, Дашка, все-таки не приснилось. Вот он сидит, пьет кофе вместе с моим отцом.

 Оба сидели ко мне боком, и я с удивлением заметила, что на Майском другая, не вчерашняя одежда. Чёрные спортивные брюки, в которых я узнала свой подарок отцу на последнее 23 февраля, и он их, кстати, ни разу не надевал, во всяком случае, я ни разу эти штаны на папе так и не увидела, и синяя фланелевая рубашка в клетку, полагаю, что тоже отцом не ношенная, ибо такая одежда не в папулином стиле.

 Выглядел Лев странно оттого, что не привычно. Обычно одежда Майского более стильная и, полагаю, дорогая… А вот Эл предпочитал вообще не показывать одежду, скрывая ее за черным балахоном… Почему мне вспомнился Эл? Потому что сейчас Лев на себя не похож. Другой… Но зато так он смотрится по-домашнему. Просто и мило.

Первым меня увидел папа.

– Дашенька, – обратился он радостно. Лев тоже обернулся. – Доброе утро. А мы тут… Знакомимся.

 Продолжая пребывать под впечатлением от увиденного, я лишь молча кивнула и подошла к чайнику. Включила прибор и покосилась на часы на микроволновке: десять утра. Мама на работе… Стоп, а почему это Лев до сих пор не уехал? Леонид же велел ему сидеть в кресле директора строго с девяти до шести.

 Я достала кружку с полки, насыпала заварку и, повернувшись к мужчинам, поинтересовалась у Майского-младшего:

– Лев Михайлович, а не должны ли вы быть сейчас в издательстве? Насколько я помню, ваш брат просил вас его подменить.

– В моём присутствии там нет необходимости. Если будет что-то срочное, мне позвонят, – ответил Лев, резко поднялся со стула и, шагнув ко мне, поцеловал в щеку. – Доброе утро, Даша. Ты всегда по утрам такая… официальная?

– Нет, только с малознакомыми людьми.

 Брови отца тут же поползли вверх, он удивленно посмотрел на Майского, а Лев наигранно засмеялся и сказал:

– Ты ещё и шутишь.

 Папа хмыкнул, одним глотком допил кофе и молча вышел на улицу. Я проводила родителя взглядом… Ну вот, никакой поддержки от них!

– Ты издеваешься надо мной, – чересчур спокойным и даже ласковым голосом подметил Лев. – Наказываешь? – я с улыбкой покачала головой. Тут вскипел чайник, я потянулась к нему рукой, чтобы налить, но Майский поймал меня за руку, прижал к себе и медленно зашептал: – Тогда зачем ты занимаешься со мной любовью, вот здесь, на этом столе, отдаваясь мне полностью и с таким диким желанием, – он сделал паузу, нагло погладил меня по груди, а я вздрогнула, мгновенно напрягаясь во всем теле. – А потом делаешь вид, что это ничего не значит… – это был не вопрос. Это было утверждение.

 И я не стала спорить:

– В этом твоя вина.

– Моя?

– Да… А точнее Эла, – отворачиваясь, ответила я. Мне не хотелось смотреть в глаза Майского. Мне не хотелось, чтобы он ко мне прикасался. Мне не хотелось ощущать необузданное желание, затуманивающее мой рассудок. Но мне очень хотелось ответить ему. Ответить честно. – Он… приучил меня к твоему телу. Когда я понимаю что он рядом, я просто хочу. Хочу получать удовольствие… Я путаюсь в вас, бессознательно…

– Моя девочка, – сказал Лев голосом Эла и, коснувшись моего подбородка, повернул к себе лицом. – Но я – это он. А он – это тоже я.

– Я ещё этого не поняла… В моей голове вы два разных человека, – я нахмурилась и добавила: – И с каждым из вас я попрощалась… Если моё поведение вчера ввело тебя в заблуждение, извини. Считай, что это Ди вернулась ненадолго… В клубе она попрощалась с Элом, а здесь с тобой.

Майский вдруг усмехнулся и, покачав головой, сказал:

– Даша, если ты меня вчера не услышала, я повторюсь – я лю-блю те-бя.

– Люби, – кивнула я. – Но не заставляй меня отвечать взаимностью. Насильно мил… – он не дал мне договорить, наклонился и, не спрашивая разрешения,  настойчиво поцеловал. Я же настойчиво сопротивлялась. И победила.

– Ничего. Я подожду, пока тебе не надоест, – сказал он, выпуская меня из своих объятий.

– Надоест что? – не поняла я.

– Издеваться надо мной. И над собой.

 Я закатила глаза, шагнула в сторону и, схватив чайник, наконец заварила себе чай. Поставив кружку на стол, я села, косясь на наглого писателя.

Вот он возомнил о себе, Дашка! А говорит как!.. Чёрт, хочется же верить… Хочется… Я потрясла головой и, помешивая ложкой чаинки в кружке, поинтересовалась у Льва:

– Ты позавтракал?

Майский сел на соседний стул и с улыбкой уточнил:

– А ты хочешь за мной поухаживать?

– Нет, – ехидно улыбнулась я в ответ. – На самом деле я хочу узнать, когда ты наконец уедешь?

Лев фыркнул.

– Твоя мама меня уже накормила, а заодно любезно предложила  погостить у вас несколько дней. И я… решил принять её предложение… – ответил он. – Мне у вас понравилось, и твоя мама очень милая и приятная женщина. А сколько интересного она про тебя рассказала…

– Ладно, тогда уеду я, – отодвигая кружку, психанула я.

– Не глупи, Даша, – Лев коснулся моего локтя. Но я дернулась, убирая руку под стол. А Майский вдруг поднялся, шагнул к входной двери и, взяв старую отцову куртку с вешалки, схватился за ручку. Уже открыв дверь, он обернулся со словами:         – И включи, наконец, свой телефон. Жанна никак не может до тебя дозвониться. А у неё какие-то ну очень важные новости, – и вышел на улицу.

 Значит, вот так, Дашка. Мама пригласила его погостить. Не спросив меня. Интересно, до чего они вчера договорились? Что он такого сказал или сделал, что моя мамочка так очаровалась им? Хотя… Майский умеет быть галантным и положительным. Умеет нравиться. А я сама виновата! Мало того что я фетишистка, так еще оказывается и нимфоманка! Сексуальная химия правит над моим телом и, хуже того, сознанием!

 Хотя нет, все гораздо проще – дура ты, Дашка. Озабоченная. Вот и мучайся теперь, коли не смогла во время остановиться и выпроводить писателя до прихода мамы.

 Так как с утра еще не умывалась, я встала и пошла в ванную. Потом, вспомнив последнюю фразу Льва, направилась в свою комнату, чтобы позвонить своей ненормальной подружке.

 В комнате я подошла к креслу, на котором лежала моя сумка, и достала из неё телефон.

 Как только я включила аппарат, на него моментально посыпались смски. Но я, не прочитав ни одной, сразу набрала Жанкин номер.

 Трубку подруга сняла быстро. Отругала, что не отзвонилась, и начала спрашивать, как мои дела. Я в красках поведала подруге обо всем: как добралась до родителей, как мне здесь хорошо и как вчера, все испортив, сюда нагрянул Майский. Пикантным моментом, случившимся в нашей столовой, я тоже поделилась, избегая подробностей, но передавая суть.

– Вас тянет друг к другу на физическом уровне, – ответила Жанка. – И это здорово. Ведь секс очень важен в отношениях.

 Вот тут я была не согласна. Ведь когда-то у меня были отношения, и секс в них мне не был важен. Совершенно. А потом… А потом у меня был секс, по сути, без отношений. С Элом. И к отношениям я сама особо не стремилась, получая удовольствие только от физической близости… Но то, что меня так продолжает тянуть к этому телу, телу Эла, не взирая на отсутствие маски, это факт. И тут, скорее, сколько физически, столько и ментально. Ведь если делала и хотела осознано, значит, голова работает, а, Дашка? И тут все дело в коварном подсознании, которое в прединтимный момент никак не хочет понять, что рядом со мной не мой чувственный Эл, а наглый Лев.

– В отношениях важно доверие, – произнесла я. – А у меня его к нему нет.

– Будет, Дашка, будет! – заверила меня подруга.

– Как можно доверять тому, кто обманул? Да еще так!

– Тебе просто нужно время… Ладно, слушай, у меня есть для тебя новости, аж две.

– Какие?

– Первая: я вчера связалась с Олегом, с владельцем мебельной фабрики, и выпытала у него все подробности вступления Льва в клуб, – Жанна резко замолчала, выдерживая паузу. Я не удержалась и рявкнула:

– И?

– И Лева не врал, он действительно вступил в него, чтобы написать книгу. Про клуб… – опять пауза, но чуть короче предыдущей. – А ещё Олег сказал, что его протеже иногда делился с ним тем, что происходило с Элом в этом заведении… Дашка, Лев и тут тебе не соврал, кроме тебя, он больше ни с кем не спал. И даже не собирался. Ему нужно было просто прочувствовать атмосферу и пообщаться с людьми.

 После этих слов я печально вздохнула и с сомнением поинтересовалась:

– Жанка, а где гарантии, что этот Олег не соврал тебе?

– Поверь мне, Олег говорил правду, – очень быстро и уверенно ответила моя подружка. – У меня есть рычажки давления на него.

 Хоть мне и было очень интересно узнать, что это за рычажки такие, но спрашивать я не стала, так как была почти уверена, что Жанночка не ответит. Зато, вспоминая слова Майского, задала такой вопрос, заодно решив перевести тему:

– А что там у тебя за вторая новость?

 Жана сделала очередную паузу. Долгую. Очень. Ага, значит новость по-настоящему важная, как и сказал Лев.

– Дашуля! Я выхожу замуж! – радостно завизжала мне в трубку художница. – Мы вчера подали заявление. Роспись через две недели!

– Здорово! Я рада за тебя, – сказала я, стараясь сделать голос как можно радостней. Потому что радость за подругу, правда, была, но её ощущение притуплялось личными переживаниями.

– А я как рада! Особенно рада, что Ярослав сам мне предложил, по всем правилам: кольцо, колено – представляешь? “Люблю тебя” говорит постоянно.

– Мне тоже тут в любви признались… – вспомнила я кстати.

– Лев? – удивленно спросила подружка. Я лишь угукнула в ответ. – Вот видишь! Значит – надо прощать и учиться доверять.

 Мне очень хотелось съязвить в ответ, но помня о Жанкиной важной новости, я не стала портить ей настроение и вернулась к этой самой новости:

– Говоришь, свадьба через две недели? А чего так скоро? Вон, некоторые свадьбы за полгода готовят.

– Через полгода я уже раздуюсь как шарик, – захихикала Жана. – У Ярослава в ЗАГСе знакомая работает. Она нам и предложила этот день. Он прям перед нами освободился, и мы решили им воспользоваться! – подруга перевела дух и сообщила: -Ты моя свидетельница, имей в виду. И мы все успеем. Просто обязаны успеть!

 Зная о Жанкином таланте сделать из ничего и в кратчайшие сроки шикарную вечеринку, я ни на секунду не засомневалась, что все успеется. Да вот мне принимать в этом участие на данный момент не очень-то хотелось.

– Сейчас свадьбы без свидетелей играют, – напомнила я, издалека подходя к отказу от этой роли.

– Ничего не знаю! Это традиция, – фыркнула она. – Давай, мирись там скорее с Майским, и возвращайтесь. У нас с тобой очень много предсвадебных дел!

– А Майский тут при чем?

– Как при чем? Мне нужна счастливая и веселая свидетельница.

– Повторяю вопрос – Майский тут при чем?

– Ваше примирение – залог твоего радушного настроения.

– Чушь, Жан, – начала я, но меня перебили:

– Короче, миритесь и… Ой, ну все, пока, а то мне бежать надо, – и Жанка положила трубку, не дав мне возможности ничего ответить, а уж тем более возразить.

 А возразить было что, да, Дашка? Не только возложенной на меня миссии… но и, например, тому, почему это Жанка так настойчиво советует мне помириться со Львом? Она что, получается, на его стороне?! Этот Олег смог настолько убедить её? Что Лев ни с кем больше в клубе не спал и что он не соврал мне про это… Да это ещё не факт!

 И Олег этот. Он, конечно, не произвел на меня негативного впечатления, ни когда мы с Жанкой столкнулись с ним на выставке, ни когда нас знакомил Майский. Но я человека совсем не знаю… Могу ли я ему доверять, даже несмотря на заверения художницы?

 И вообще, Лев Майский мастерски пользуется всем вокруг, и людьми в первую очередь. Чего ему стоило подговорить этого Олега?

 Да нет, Дашка, Майский же не знает, что мы выявили того, кто его спротежировал… А если знает? Если этот владелец мебельной фабрики рассказал Льву, что им интересуются и просто подыграл? Или… Льву удалось подговорить мою Жанку?!

 Неприятная мысль вдруг пришла мне в голову: да если бы не эта ненормальная художница, если б она не привела меня в клуб, то ничего такого со мной никогда бы не случилось! И… нынче я продолжала спокойно жить своей прежней, но очень скучной жизнью?

 Так что мысли такие вон, Дашка! Жанку я ни в чем винить не имею права. Жанку я люблю. И не злюсь на неё. У меня был выбор. Я сама его сделала… А предать меня, идя на поводу у Майского, она не может. Не может.

 Глубоко вздохнув, я положила телефон на тумбочку. Произвольно оглядела комнату и, посмотрев на шкаф, направилась к нему. Открыла дверцу, сняла с себя халат и пижаму и переоделась в свою дачную одежду: прямые джинсы, которые оказались мне почему-то чуть-чуть великоваты (похудела? Да! Не могли же они так растянуться!) и в лиловый свитер с узором “косичкой”, связанный несколько лет назад моей талантливой мамой-рукодельницей. Потом причесалась, сооружая на своей голове высокий хвост “гульку”, и, закрыв шкаф, покинула пределы спальни. В столовой задерживаться не стала и сразу направилась к выходу. Накинула на плечи куртку, сунула ноги в резиновые сапоги, которые числились у нас “общими”, и открыла входную дверь.

 Выйдя на улицу, я тут же услышала знакомый звук – кто-то на заднем дворе колол дрова. Обойдя дом по протоптанной дорожке, я вышла к сараю. К нему у нас пристроена небольшая дровница. И вот возле нее, рассекая топором воздух, писатель Лев Майский колол наши дрова.

 Это что-то новенькое… Но, надо признать, делал Лев все очень даже умело: такой сосредоточенный взгляд, широкий размах, точные попадания.

 Увиденное меня настолько поразило, что я подошла ближе и замерла возле скамейки, стоящей под яблоней. Хоть я и была близко, примерно в метре от Майского, но он меня не заметил. Уж больно был сосредоточен на своем занятии.

 И тогда я дала о себе знать, громко крикнув:

– А я не знала, что ты умеешь работать руками.

 Лев, расколов очередное полено, взглянул на меня и с жеманной улыбочкой ответил:

– Дашенька, а моя основная работа как раз таки руками и происходит – чем, по твоему, я ручку держу? Или текст набираю?

– Я про физический труд, – уточнила я. – Писатели, как правило, творческие и изнеженные люди.

– Возможно, – не стал он спорить, – но меня много чему учили, и  я много чего умею, – ответил он, воткнул топор в пенек и наклонился, чтобы собрать уже наколотое с земли. Потом Майский выпрямился, прижимая к груди дрова и, подмигнув, добавил: – Тебе ли не знать?

 Я опустилась на скамейку, присаживаясь на краешек, и, наблюдая за тем, как Майский складывает дрова в дровницу, спросила:

– Зачем ты все это делаешь?

 Он обернулся:

– Ну должен же я как-то отблагодарить твоих родителей за гостеприимство.

– Я другое имела в виду…

– Что? – сделал он вид, что не понял.

– Что ты хочешь?

 Положив последнее дровишко, Лев подошёл ко мне и сел рядом на скамейку. Очень близко, касаясь меня плечом.

– Я хочу доказать тебе, что мне нужна не только Ди…

– Значит Ди тебе все-таки нужна? – тут же перебила я его. Майский улыбнулся:

– А как же! Она же неотъемлемая часть тебя… Не самая лучшая, конечно, но такая… естественная. Настоящая… Напористая… – он толкнул меня плечом и закончил: – Мне нужна ты. Вся. Целиком и полностью. И для того, чтобы ты это поняла, я готов ещё на многое.

– Переколоть все дрова?

 Лев улыбнулся, отряхивая руки:

– Могу и это. Если надо.

– И даже делая через силу? – нахмурилась я.

– Почему через силу? – удивленно спросил он и с усмешкой продолжил. – Я тут по-настоящему отдыхаю: красивый пейзаж, свежий воздух, хорошие люди, полезный труд… Знаешь, мой отец любил говорить: отдых – это не ничегонеделанье, а смена жизнедеятельности, – Лев попытался меня приобнять, но я не позволила, резко отстранилась. Майский хмыкнул, а потом произнес:

– Пора что-то сменить. И в первую очередь – твоё отношение ко мне.

 Я усмехнулась.

– А ты упертый, – протяжно сказала я, поднимаясь со скамейки. – Интересно, как надолго тебя хватит? – спросила я и, пока Лев думал, что на это мне ответить, быстро удалилась.