Текст книги "Отказаться от благодати (СИ)"

Автор книги: Ксения Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Эрик возвышался глыбой в нашем странном сборище смертников. Рядом с ним Полина казалась ребенком – маленькая, тонкая, как тростинка, и хрупкая до безобразия. Внешне они смотрелись рядом забавно, скорее, как отец и дочь, чем как возлюбленные. Отчего-то именно сейчас это бросалось в глаза.

Она замерла на последней ступени крыльца, устремляя взгляд в небо, будто старалась высмотреть там знак, благословение богов или что-то еще, но небо лишь хмурилось и сыпало мелким противным дождем.

Небо молчало. Хаук скалился в нескольких десятках метров от нас, и его светящиеся щупальца лениво шевелились в прошлогодней траве.

– Скоро начнется, – шепнула мне Ника, – приготовься.

Я кивнула, сосредоточилась. Нащупала тонкий пока, но крепкий купол защиты, разворачиваемый Ларисой и Гектором. Жила откликнулась, кен вскипел, пробегая по венам. Пару знакомых с детства пассов, и купол уплотнился, налился силой.

Алиса хмыкнула – то ли хвалебно, то ли пренебрежительно, сразу и не разберешь.

– Пора, – скомандовал Эрик и шагнул вперед. К Хауку.

Купол защиты подался за ним, и мы, как заведенные кем-то фигурки солдатиков, ступили следом. Пахло прелыми листьями и отголосками ушедших морозов. Ветер предательски забирался под воротник, холодил затылок.

Мир утонул в молчании – тревожном, оглушающем. Слышны были только шаркающие шаги и рваные вздохи. Один Гарди, казалось, вовсе не нервничал – ни скованных движений, ни страха на лице, лишь усталость – вековая, изнурительная. И ни капли веры в победу.

Мы продвигались медленно, и это нервировало. Быстрее дойдем, быстрее поймем, получится или нет. Толку в этой тягомотине? Богдан, казалось, соглашался с моими мыслями – бросал Эрику в спину пламенные взгляды, словно поторапливал.

Хаук оставался неподвижен, лишь наглая ухмылка растянулась шире, обезобразив и без того уродливое лицо.

– Привет, Хаук, – спокойно сказал Гарди, когда мы, наконец, дошли.

Вблизи лицо охотника было еще безобразнее и мрачнее. На широких скулах играли желваки, на лбу омерзительно вздулись неровные линии вен. Хаук окинул нашу делегацию презрительным взглядом и прямо посмотрел на своего древнего собрата.

– И тебе не хворать, зрячий. Я пришел сюда не за тобой. – Он указал длинным узловатым пальцем на Эрика и добавил: – За ним.

Голос у охотника был низким, бархатистым и обманчиво мягким. Будто подтверждая эту обманчивость, дернулось и снова замерло на земле светящееся щупальце, намекая на скорую расправу. Я нервно оглянулась, посмотрела на Ларису и добавила порцию кена в уже не кажущийся таким надежным защитный полог. Лицо у Лары было мрачнее туч, что прочно обосновались на небе, взгляд – холоднее апрельского утра. За маской злости она скрывала граничащий с паникой страх. Уж я-то знала. Когда долго живешь с человеком в одном доме, учишься подмечать такие вещи. Главное, не циклиться на собственных переживаниях и больше смотреть по сторонам.

Мне и самой было страшно, что уж скрывать. Только страх этот, видимый, осязаемый почти, обладания не лишал. Вот он враг – метр в плечах, коварный блеск в глазах неопределенного цвета и шрам на полморды. Гораздо хуже было, когда его рисовало воображение – трехметровым монстром с умением гипнотизировать толпы и страстью вырывать сердца.

А этот… мелковат. Да и действовать не спешит. Справимся!

– Вот он я, – спокойно, насмешливо даже ответил Эрик, расставляя руки в стороны, будто говоря: полюбуйся мной во всей красе.

– Если думаешь, что зрячий спасет тебя, ты ошибаешься, – вкрадчиво произнес Хаук, делая шаг к нам. Приближаясь к куполу защиты. – Сколько не удерживай его у себя, расплата придет. Скоро я войду в ваш дом и убью любого, кто посмеет прикрывать тебя, потомок Херсира. Я отпущу каждого, кто не нарушал законы богов и не имеет сверх меры. Но станете покрывать отступников, умрете все!

Он что, пытается нас сманить на сторону зла? Печеньками соблазняет, гад?! Ублюдок пафосный!

– Никто здесь не покорится тебе, – уверено и спокойно сказал Эрик. – И ты ошибся, Гарди не мой пленник, он – мой союзник.

– Я узрел, – подтведи Гарди. – Мир, в котором жили наши боги, умирает. И ты умрешь, если не отступишь.

Хаук рассмеялся, будто мы все вдруг превратились в актеров Камеди-клаб. Небо взрезала кривая молния, и оно захохотало тоже. В унисон с охотником. Жуткие спецэффекты у него, пожалуй, мне стало чуточку страшнее.

– Хочешь сказать, меня убьет зверь?! – спросил Хаук, когда ему надоело смеяться. – Посланника богов? Что ж, любопытно будет взглянуть на смельчака.

– Война не стоит смертей. Посмотри, мир изменился! Хищные и ясновидцы в одном войске – против тебя. Они нашли общий язык, и твоя миссия больше не имеет смысла. Я излечился – потомок Лив вернула мне разум. Мир достиг гармонии, найди и ты в себе милосердие воина, который понял, что война окончена.

– Я – смерть! – прошипел Хаук, приближаясь вплотную к нашей компании, заставляя некоторых вздрогнуть и попятиться. – Я не воин, я – палач. Останешься с ним, умрешь, как зверь.

– Я давно не боюсь смерти, – мягко, даже ласково возразил Гарди. – Я узрел свою смерть и то, что будет после. Покой… То, чего тебе никогда не достичь, если не примиришься. Одумайся! Посмотри на них, Высший. Мы здесь больше не нужны…

Хаук усмехнулся – недобро, с большой долей коварства. Светящееся щупальце поднялось вверх разъяренной змеей, полоснуло воздух и ударило по защитному куполу, заставив его прогнуться. Жила заныла, ладони полоснуло жаром, и я буквально всем существом почувствовала, как поддается, покрывается сетью трещин уже не кажущееся таким надежным укрытие.

– Учить меня вздумал! – почти прокричал Первый, и я поняла: теперь настало время Хаука учить нас. Плохо. До крыльца пара десятков метров, а с таким напором мы можем не выстоять.

– Защита! – велела Ника и схватила меня за руку. Вместе, не сговариваясь и не координируя действия друг друга мы принялись подпитывать купол. Охотник колотил по нему гибкими лозами щупалец, но меня вдруг перестало это волновать. Страх ушел, схлынул. Осталась лишь цель, дело, которое нужно делать, а ставить защиту я умела прекрасно.

Судьба воинов – драться, наша – беречь. Это все прописано в жиле на уровне исходного кода, это определяет наш характер, привычки и повадки. Иногда – судьбу. И я знала, что моя судьба – здесь и сейчас – сохранить жизни этих людей. Я слилась с собственным кеном, слушала его, пальцы сами складывались в нужные пассы. Рядом чувствовалась энергия Ники – сладкая, кристально-чистая, успокаивающая. Мы действовали синхронно, не замечая, как постепенно к нам присоединились другие защитницы и ясновидцы. Сам Гектор помогал, а значит, мы выстоим! Чего бы это ни стоило, выживем сегодня.

Чувствовать себя нужной, частью чего-то большего, снова понимать, что ты – незаменима, было прекрасно. Наверное, это и называют счастьем. Одна из потребностей человека – быть ценным в коллективе, найти понимание и поддержку.

– Он не станет больше слушать! – прокричал Гарди, обращаясь к Эрику.

Брат нахмурился, а через секунду кивнул.

– Отходим.

– Отходим? Серьезно? – взвилась Алиса. В глазах ее, серебристо-серых, плескалась муть не выигранной битвы. – Зачем было выходить тогда? Чтобы сбежать, как крысы? Давайте ударим по нему вместе. Это же просто охотник!

– Я сказал, отходим! – прорычал Эрик – он всегда нервно реагировал на неповиновение.

Я толком не поняла, что потом произошло. Вспышка была яркой и отразилась злорадством на лице Алисы. Дрогнул купол, треснул, осыпаясь осколками нам под ноги. Резануло по жиле – резко, болезненно. Потемнело в глазах. А когда я снова смогла различать хоть что-то, верткие щупальца Хаука уже проникли внутрь.

– Дура, – как-то слишком отрешенно сказал Глеб и метнулся в сторону, прикрывая Нику. После его слов пришло осознание, что Алиса пробила защиту изнутри…

Вслед за его словами купол сложился окончательно, лопнул, как мыльный пузырь. И мы оказались беззащитны перед смертельным оружием Первого.

Хаук усмехнулся, будто только этого и ждал, светящееся оружие взвилось в воздух, стремительно направилось к Алисе и ужалило ее в живот. Вот и все.

Вот и…

– Бегите!

Крик Эрика послышался сквозь ватную пелену липкого страха. Громыхнуло. С неба полилось, дождь хлестал по спине, противно стекал по волосам за шиворот. Кто-то резко дернул меня за руку, уводя с линии огня. Кажется, Ника… Мы побежали. Гектор грузно дышал рядом – видно было, что бегать не привык. Да и стар он для таких стремительных перемещений.

Я оглянулась – всего раз – и этого хватило, чтобы замереть на месте. Люди падали в грязь, как тряпичные куклы, у которых резко перерезали нити. Они умирали, пока я бежала, и в этом всем было нечто до жути неправильное, подлое.

Нельзя уходить сейчас. Бросать их.

Я глубоко вдохнула, призывая на помощь все запасы кена, которые еще остались. Жила привычно откликнулась, пальцы сложились в древний, редко используемый пасс. Перекрещенный средний и указательный, согнутый мизинец и оттопыренный большой. Этот пасс позволяет защищать на расстоянии. Острый взгляд на цели.

Главное, успевать, пока Хаук не настигнет жертву, пока светящееся смертоносное оружие не коснется жилы. Плевать, что этих оружий у него восемь. Паук недоделанный!

Хаук-паук…

Пальцы сводит от холода, но нужный пасс я выдерживаю стойко. В жиле плещется кен – благо, Ника помогла вчера. Если бы не она, я давно бы свалилась без сил. Она тоже рядом, с ней защитница из альва, жаль, забыла ее имя. Губы в унисон шепчут защитные заклинания, и кое-кому удается сбежать…

Слабость я почувствовала не сразу. А когда накатило, подогнулись колени, и я поняла, что они уперлись в грязь. Рядом в луже коварно пузырились капли дождя, гроза разошлась ни на шутку, небо расчертили рваные нити молний.

Вдыхать было сложно – горло царапало, а в груди образовался сгусток жара. В глазах потемнело. Что-то чересчур я надеялась на вкусный кен Ники… Перестаралась.

– Гектор! – крикнул кто-то у меня над ухом, отчего голову пронзили тысячи невидимых игл. Воздух закончился, и я захрипела.

Ника трясла меня за плечи, уговаривала очнуться, бежать… Глупая. Я и встать-то была не в состоянии.

«Эрик жив», – отметила я, балансируя на краю сознания. У него даже получилось отбиться. Я видела, как отпрянуло гибкое щупальце Хаука, напоровшись на боевой пасс. Брат помогал людям добраться до крыльца, а там и надежная защита дома. Пока надежная…

Почти все уже там. Те, кому удалось выжить. Но главное, что Эрик в порядке. А вот я, кажется, не особо. Хорошо, не придется выполнять дурацкую клятву… Ведь знала же, что здесь умру, чувствовала.

– Потомок Херсира! – будто прочитав мои мысли, торжествующе крикнул Хаук где-то совсем рядом. Я подняла глаза – не так уж близко, иначе дотянулся бы. Ему придется сделать несколько шагов, этого хватит, чтобы Ника успела спастись.

– Бегите, – прохрипела я ей и застывшей в ужасе защитнице альва. Та среагировала первой – помчалась к крыльцу, Ника же задержалась в сомнениях и поиске возможности меня вытащить. Я схватила ее за запястье, изо всех сил сжала и крикнула в лицо: – Спасайся!

Подействовало. Ясновидица снялась с места и шустро побежала к крыльцу. Успеет. Хауку сейчас не до нее.

Он смотрел на меня и шел. Это было как в замедленной съемке в жутко пафосном фильме. Брызги, грязь, порванная одежда, герой – обессиленный, почти добитый. И разъяренный враг. Сцена развязки. Только вот у меня, в отличие от киношных героев, не проснется второе дыхание. А если бы и проснулось, я не воин, не отобьюсь.

Хлесткое щупальце пронеслось перед лицом, и я будто нырнула в прошлое…

Ноябрь. Похолодало рано, даже снег выпал – липкий, хрустящий. Луна светила ярко, но небо казалось черным, глубоким, с россыпью мелких звезд. Я куталась в шубу и пялилась на резную массивную дверь цвета красного дерева – откладывала визит, как могла. Нет, мне не доставляли такой уж дискомфорт ежемесячные отчеты. Скади платили по счетам исправно, и с Мартином никогда не возникало проблем. Но в тот день входить отчего-то не хотелось. Предчувствие?

Широкий холл резиденции охотников был светел. У дальней стены в кадках стояли высокие фикусы, отблескивая отполированными листьями. В углу притаился серый кожаный диван. Широкая лестница вела на второй этаж, где разветвлялась на два коридора. Дальше лестница сворачивала и поднималась на третий – последний – этаж. Вторая дверь слева – приемная, там проводятся ежемесячные сборы.

Стеклянный потолок, дубовый стол у стены, пачка бумаг в левом углу, открытая крышка ноутбука. Много пространства – Мартин как-то признался, что страдает легкой формой клаустрофобии.

Тут редко что-то меняется. Хозяин кабинета обычно сидит в удобном кожаном кресле, делает приглашающий жест указательным и средним пальцем, а когда я вхожу, предлагает чаю.

В тот день Мартина в кресле не было – он замер в углу и, когда я вошла, скользнул по мне предупредительным взглядом. Роберт и Алла удерживали заклинаниями двух охранников, те, корчась, стонали на полу. Тамара воинственно пялилась на Мартина и, казалось, готовилась нападать. Кудряшки ее топорщились во все стороны, глаза безумно блестели. Я отметила еще десятерых скади по периметру стен. Как же… что же они тут?..

– Какого… – вырвалось у меня, но Мартин оборвал жестко:

– Входи, Дарья…

Хаук шел, а я ловила губами воздух. Холодный, влажный, с привкусом прелого поражения. А потом картинку охотника от меня отгородили широкой спиной. Я нашла в себе силы поднять голову. Коричневая кожаная куртка, темный затылок. Да ну нафиг!

– Мерзкий зверь! – прокричал Хаук.

Алекс, жрец альва, упал, как кукла, набитая крупой – медленно, с шелестящим звуком. Нелепо раскинув руки, растянулся на грязной земле, уронив голову в лужу. Зачем, ну зачем он полез? Говорил же ему Гарди – помрешь, мол, точно знаю…

Алекс… Я и не общалась с ним толком, ограничиваясь вежливыми улыбками и дежурными фразами. Он не должен был меня спасать. Кого угодно, только не меня!

А потом полыхнуло так, что пришлось зажмуриться – ярко, ослепительно. Выругаться я не успела, меня резко дернули под мышки и потащили к крыльцу. Куртка, мокрая от дождя отдалялась, в глазах двоилось, дышать получалось мелкими вдохами.

– Давай же, блондиночка, – шептали мне на ухо. – Чуть-чуть осталось.

О том, до чего осталось чуть-чуть, я поняла через полминуты, когда меня втащили под козырек крыльца. Мимо Полины, которая, стоя за гранью защиты дралась с Хауком. Ей богу, она била чистым кеном, который белесыми нитями устремлялся к охотнику, опутывал вертлявые щупальца, выжигая глубокие борозды. Из них сочился светящийся кен охотника, отчего щупальца вздрагивали, уходили в сторону. Полина била снова и снова, заставляя Хаука пятиться, отступать.

Она выглядела, как богиня – бледная, красивая, глаза блестят, вся в ореоле этих сольвейговских штучек и цветочного запаха. Ну конечно, с ней ли мне равняться?.. Влад едва взглянул на меня, стоял по ее правую руку и любовался, как она дерется.

А потом мне закрыли обзор.

К нам подбежала Ника, бросилась разминать мои грязные, холодные кисти. Меня усадили на плетеное кресло, кто-то сунул в руки обжигающую чашку с карое, на плечи лег пушистый плед.

– Ну слава богам, ты цела! – выдохнул Роберт совсем близко. Я перевела на него взгляд и увидела лицо – осунувшееся, обеспокоенное. Он меня ни с кем не перепутал?

– Извини, не в этот раз, – не удержалась я от колкости. – Может, в следующий повезет, и ты от меня избавишься.

– Дура! – экспрессивно ответил он и отвернулся. Вот теперь порядок, узнаю Роберта.

– Где Эрик? – прохрипела я, пытаясь встать, но Богдан силой усадил меня назад и ответил:

– Там еще. Живой твой Эрик, что ему сделается?

– Хочу видеть!

Встать все же получилось. У перил столпились люди, и мне пришлось продираться сквозь толпу. Эрик все еще был там. Какой-то странно красивый среди всего этого безумия, мокрый и живой. Он и сам безумен – драться с Хауком. Но пока Полина дала ему передышку, пока враг опешил от реального сопротивления, брат приходил в себя и уводил людей с поля боя. Но сам был все еще там, в опасности.

Небо серое и низкое, а волглые тучи похожи на мягкие перины. Цветы на клумбах вот-вот расцветут, в дальнем уголке сада проснутся ежи… А воздух такой сладкий – не надышаться!

Почему? Почему я выжила?!

Небо не отвечает. Нет, сейчас оно говорит с ней, повинуется ей, слушает команды. И посылает ей букет из свежесрезанных молний, которые Полина тут же дарит Хауку. Не ожидая от богов такой подлянки, охотник все же падает в грязь.

На грани беспамятства я ловлю себя на мысли, что проиграла. Окончательно. Такое никому не переплюнуть, никогда.

Да и не надо. Я не героиня, всего лишь защитница. Даром, что кровь древняя. Влад даже не смотрит на меня, он вообще, наверное, забыл, что я есть. И хорошо. И пусть.

– Не плачь, глупая, – ласково шепчет Богдан и обнимает, уже не стесняясь никого, даже Эрика. – Я же обещал, что не умрешь.

– Спасибо… – Я вытираю соленые слезы мокрым рукавом, облизываю растрескавшиеся губы. – Спасибо, что спас.

Глава 15. Когда все можно

Потолок вело влево. Я тщательно моргала и отводила взгляд, чтобы он встал на место, но его все равно вело. Сушило безбожно. А еще горло саднило, и слезились глаза.

Я снова была на волосок от смерти. И снова выжила. Почему?

Вспомнилась спина Алекса, прикрывшего меня от щупалец Хаука, и темный его затылок. Шепот Богдана на ухо – испуганный и резкий. Полина в ореоле блестящих молний. Влад… Нет, вот о нем точно думать не стоит.

В поле зрения появилось встревоженное лицо Элен. Она присела на кровать, погладила меня по волосам.

– Как ты?

– Богдан… – прохрипела я. Горло взорвалось болью, и я поморщилась.

– Я здесь.

Он стоял в стороне, у окна, и именно к нему упрямо сползал потолок. Стемнело, и внешний мир погрузился в черноту. Лишь крупные капли дождя липли к стеклу, медленно стекая на отлив. Я осторожно приподнялась на локтях, усаживаясь на кровати и с удовлетворением замечая, что потолок уже не уплывает в сторону.

– Оставь нас, пожалуйста, – попросила я Элен, и та, спустя несколько секунд раздумий, встала. Мягко закрылась дверь, и мы с Богданом остались вдвоем. Он все так же не смотрел на меня, оттого кожа будто покрылась липким слоем сомнений. Обиделся? Злится? Жалеет, что я жива?

– Спасибо, что спас.

Нужно было говорить. Понимать, что происходит вообще и происходит ли что-то еще. Внутренний мир мужчины всегда казался мне загадочнее любой головоломки. Сначала они улыбаются, потом кричат, а затем и вовсе делают вид, что тебя не существует. Это бесит, особенно когда для тебя чертовски важно понимать, что ты кому-то еще нужна.

– Тебя спас жрец альва, – не оборачиваясь, глухо ответил Богдан.

Определенно злится. Обидно как: я чуть не умерла, разве заслужила порцию жгучей злости? И если ему так неприятно, зачем он здесь? Стоит, полирует взглядом стекло. Отвечает через силу… Ушел бы, легче стало!

Не стоило вообще с ним связываться, ведь ясно же, с мужиками мне не везет. Единственный, о ком стоит переживать – это брат.

– Эрик… – выдохнула я, но озвучить опасение не хватило смелости. Я смутно помнила сумасшедшие вихри вокруг Полины, ее удары, вышибающие из Хаука дух, молнии, льнущие к ее рукам. Помню, как упал охотник, поскользнувшись на склизкой грязи. Потом – провал. Эрик все еще был там, когда Хаук упал, но что если… Как мне жить тогда?

– Внизу, – мягче ответил Богдан. – Там переполох, надо всех успокоить, а то захлебнутся паникой. Гектор погиб. Гарди тоже…

– О… – выдавила я и замолчала. Не знала, что еще сказать, да и нужно ли.

– Завтра твой брат планирует перемещение в дом атли. Хочет таким образом отвлечь Хаука, хотя, как по мне, такие расстояния не помеха для Первого.

– Наверное, у Эрика есть план, – предположила я.

– Хорошо бы. – Богдан, наконец, обернулся, его глаза полыхнули яростью. – Чем ты думала? Совсем мозги отключила?!

– Чего? – опешила я.

– Тебя не учили вовремя останавливаться? Ты на волоске была, понимаешь это?

Я сглотнула вязкий ком, к глазам тут же подступили слезы. Надо же, на волоске…

– То есть ты поэтому злишься?

– А почему еще я могу злиться?!

Он резко оторвался от подоконника, подошел. У Богдана были невероятно теплые руки, и я только тогда поняла, что замерзла и что лежу в тонком шелковом халате, а волосы влажные от дождя. Белья под халатом, к слову, не чувствовалось. Кто меня переодел? Элен? И если да, то присутствовал ли при этом Богдан?

От этой мысли тут же вспыхнули уши.

Он смотрел на меня пристально, жадно. Говорил что-то, я не слышала, но точно помню, что губы у него шевелились. Красиво очерченные, мягкие губы.

– Поцелуй меня…

От этой просьбы Богдан сбился. Вздохнул. Его рука скользнула по моей щеке к шее, пальцы пропустили прядь моих волос…

Горячее дыхание, мятный привкус, дурманящий шепот. Мои ладони скользят по гладкой коже его спины. И когда я стянула с него свитер? Короткая щетина царапает кожу моей груди, и я почти всерьез хочу, чтобы он раздвинул мне ребра, вынул то, что бьется, пульсирует внутри, давит беспощадно.

Дышу, вернее, ловлю губами воздух. Прижимаюсь так сильно, что болят суставы. Царапаю его кожу ногтями… Потеряться бы здесь, остаться навсегда в «сейчас».

– Я… боюсь, – шепот в самое ухо. – Боюсь тебе навредить.

Я отвечаю глубоким, требовательным поцелуем. Плевать на вред! На богов, Первых, несовместимость, ненависть, пропасть шириной в галактику. Плевать на всякие страхи. На осуждение.

Хочу. Здесь и сейчас.

Мир взрывается, разлетается на кусочки, они оседают вокруг нас цветным блестящим конфетти. А мы парим в невесомости, держим друг друга.

Страх схлынул в мгновение, уступая место… чему? Люди называют это страстью, кажется. Думаю, это больше похоже на безумие. Великий миг счастья всегда безумен и стихиен. И всегда тебя побеждает.

Гарди был прав, я не умерла. Дышала, цепляясь пальцами за простыню, впитывая остатки взрыва. Богдан переплел наши пальцы, обнял меня и зарылся лицом в волосы.

И я впервые поняла, что же значит – быть счастливой. Восхитительное ощущение!

– Мне хорошо, – призналась я.

– Просто хорошо? – Богдан отлип от меня, приподнялся на локте, серьезно заглядывая в лицо. – Я думал, ты разум потеряешь, а тебе просто хорошо?

– Отомстить хотел? – пошутила я и осеклась. Богдан, к счастью, не обиделся. Порывисто поцеловал меня и сгреб в охапку.

– Когда все закончится, я найду работу и заберу тебя отсюда.

– Куда? – усмехнулась я. – В твои хоромы? Боюсь, они слишком шикарны для меня.

– Ты избалованная богатая девочка, – заявил он. – Но это лечится.

Наверное, мне следовало оскорбиться, но было настолько лень, что я просто вздохнула и откинулась на подушку. Сердечный ритм постепенно приходил в норму, дыхание выравнивалось, а в плавно текущий поток мыслей чернильным пятном проникала тревога.

Все же какая я эгоистка! Лежу тут, наслаждаюсь чудесным сексом и теплом замечательного мужчины, а там, внизу, оплакивают погибших. Сколько их всего? Или правильнее будет спросить, сколько всего выживших? Разве правильно, что меня это почти не волнует?

Теперь, когда Гарди и Гектор мертвы, нам станет труднее удерживать защиту дома. Перемещение к атли ничего не изменит, с каждым днем мы становимся все слабее, а жилу пополнить нечем. Рано или поздно, Хаук войдет внутрь…

В дверь постучали – резко и настойчиво. Я вздрогнула, Богдан напрягся и одарил меня испуганным взглядом. Черт, это может быть Эрик! Впрочем, нет, Эрик не стал бы стучать – вошел бы так, и тогда нам точно пришел бы конец.

– Одевайся! – велела я Богдану, вскочила с кровати и, когда он тоже встал, сдернула с нее простыню. Наспех замотавшись в нее, как мумия, я приоткрыла дверь и наткнулась на встревоженный взгляд Полины. Богиня уснула, и на пороге моей комнаты стояла маленькая женщина. Усталая маленькая женщина.

– Я в порядке, – уверила я ее, прежде чем пророчица успела раскрыть рот.

– А так сразу и не скажешь. На улице мне показалось…

– Все хорошо, честно! – Прозвучало неубедительно, потому я добавила: – Я не одна.

Зря, наверное, сказала. Глаза Полины расширились и стали неприлично огромными.

– Ооо, – выдохнула она и отступила на шаг. Посмотрела с сомнением, будто пыталась высмотреть на моем лице правдивость провокационного заявления. И, видимо, уверившись окончательно, возмутилась: – Совсем с ума сошла?!

– Послушай…

Говорить с упрямыми девицами хотелось меньше всего, но где-то внизу все еще был Эрик, который мог наломать самое прекрасное свидание, особенно если свидание это проходило с Богданом. Скрываться больше не хотелось, поэтому я решила объяснить, как есть. Ведь ничего страшного не случилось. Я жива, мне хорошо, и я готова повторить эксперимент. Вот прямо сейчас. Главное, чтобы не мешали…

– У меня действительно все нормально. И нам… ну, можно. Гарди не только тебе пророчил, так что…

– Тебе тоже? – удивилась Полина. – О Богдане?

– Угу.

– Даша, он – охотник. Это всегда убивает. А Гарди был не в себе, не стоит слепо доверять его словам.

– Гарди был прав, мы только что проверили, – окончательно шокировала я. – Оказывается, в любом законе есть лазейка. В нашем случае это кровь.

– Кровь Херсира! – догадалась она.

Я кивнула.

– Не говори Эрику, хорошо? Он сейчас не в форме, да и… В общем, я потом сама скажу. А сейчас извини, меня там голый мужчина ждет.

Я захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и прикрыла глаза. От неожиданной смелости, дерзости даже кружилась голова и подгибались колени. Я должна быть там, внизу. Бояться со всеми, оплакивать погибших. Я твердила себе это, но проникнуться не получалось. Никак. Наверное, я действительно скверный человек и еще более скверная правительница. Как хорошо, что Эрик не погиб, и мне не придется исполнять условия клятвы.

Богдан, к сожалению, голым больше не был. Оделся в рекордные сроки, и теперь лишь растрепанные волосы напоминали о том, что недавно здесь произошло.

– Пожалуй, нам нужно спуститься вниз, – сказал он, смущенно улыбаясь. – Если сюда придет твой брат, то оборона даст трещину.

– Мне было хорошо, – сказала я тихо. Очень хотелось его в этом убедить.

– Я заметил, – усмехнулся Богдан. – Нужно как-нибудь повторить.

– Ночью, – предложила я. – Только никаких чердаков и пыли. Здесь, у меня. Я буду ждать.

– Приду, – уверил он.

От этих слов в груди разлилось тепло. Дождь все еще барабанил по стеклу, словно хотел просочиться внутрь. Отчаянно вибрировала защита, а это означало, что Хаук все еще там, на улице. Под дождем. Испытывает нас. Ждет, когда ослабнем.

Я подошла к окну и проверила прочность защитной пленки. Добавила немного кена, а потом опомнилась – истощенным лучше так не рисковать. Нужно стабилизировать жилу и срочно найти ясновидца.

Я поняла, что просить Нику мне совесть не позволит, а других вариантов, увы, не осталось. Теперь я стала окончательно и бесповоротно бесполезной.

Эта мысль показалась неприлично радостной, и я улыбнулась.