Текст книги "Непокорное сердце (СИ)"
Автор книги: Ксения Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Глава девятая
Мягкие, аквамариновые волны плавно раскачивались, и, поднимаясь, выплескивались на берег, а солнечные лучи слепящими искрами играли на поверхности воды. Я все никак не могла оторвать взгляда от этого занимательного зрелища – оно гипнотизировало меня, заставляло полностью отдаться ему, отбросив все свои мысли и печали. Теплый, ласковый песок обволакивал босые ноги, и так приятно было погрузить в него пальцы. Да чего уж там – хотелось полностью зарыться в это лазурное молочно-бежевое наслаждение, как в теплое одеяло.
Кто-то мысленно позвал меня. Я не слышала голоса, но почувствовала молчаливый призыв обернуться. Кто-то пристально смотрел на меня со спины. Я обернулась. Это был человек, мужчина – молодой, стройный, с красивыми каштановыми волосами, мягкими волнами достающими ему до плеч. О, да, он был очень красив. И он смотрел на меня так, будто знал меня. Вот только я не помнила, чтобы мы были знакомы. Да и как я могла помнить, если полностью растворилась в блаженной неге, отдав ей, наверно, не только свои мысли и горести, но и воспоминания? Как же я теперь узнаю этого человека?
Он продолжал смотреть, и я медленно, неуверенно подошла к нему.
Вблизи он был еще лучше – бледное, красивое лицо с яркими, идеально-правильными чертами лица, было грустным, а синие, как сапфиры, глаза смотрели на меня с нежностью и горечью.
– Ты забыла меня, – тихо сказал он, и столько боли было в его голосе. Боли, но не упрека. Я чувствовала, что этот прекрасный незнакомец любит меня, от того и не может держать на меня ни обиды, ни злости. Но ему больно. От этого больно становилось и мне. Но почему? Неужели этот незнакомец так много значит для меня? Но как же так, если я совсем не знаю его?
– Мне жаль, – тихо ответила я. О, как я могла помнить его, если даже собственный голос казался мне чужим?
– Я помогу тебе вспомнить, если, конечно, ты этого захочешь.
– Да, хочу. Помоги мне.
– Ты позволишь? – он протянул ко мне руку. У него были красивые, длинные пальцы. Не знаю, почему, но я ощутила легкую зависть. Мои пальцы были недостаточно длинными для…для чего? Этого я не помнила. Может быть, я была пианисткой или же мечтала ею стать?
– Да, – я безбоязливо протянула свою руку и вложила ее в ладонь прекрасного незнакомца. Его прохладные ласковые пальцы бережно сжали мои. Приятная легкость ушла, сменяясь грузом тревожности, печали, разочарований и отчаяния. Я все вспомнила. – Кристиан, – я открыла глаза, и незнакомец перестал быть для меня незнакомцем. Передо мной стоял Кристиан Фицбрук, и он не был человеком, он был вампиром. Но я любила его.
Он улыбнулся.
– Теперь ты помнишь.
– Как я могла забыть? Не понимаю…
– Ты не виновата в этом. Колдовство заставило тебя это сделать. Но теперь ты все помнишь, и мы вместе. Вот только любишь ли ты меня?
– Люблю. Конечно, люблю. Почему ты спрашиваешь так, будто сомневаешься? – я, не отрывая взгляда, смотрела в синие, как море, глаза, в глубине которых хотелось утонуть, раствориться без остатка.
– Потому что тебя заставили меня разлюбить, – с еще большей горечью поведал Кристиан.
– Нет. Нет, не правда. Я никогда не переставала любить тебя, – я высвободила руку из мягких ладоней Кристиана, и обвила ладонями его лицо. Мне хотелось вложить в прикосновения всю свою нежность, всю любовь, которую я испытывала, чтобы он ни на секунду больше не сомневался в ней.
Он улыбнулся.
– Это правда?
Я кивнула.
– Да, да. Конечно, это правда.
Наши губы встретились в мягком, восхитительно нежном поцелуе, и я растворилась в этой нежности, в своей любви к Кристиану. Океан, казалось, одобрительно, шумел за моей спиной.
– Я верю тебе. Я верю в тебя и нашу любовь, – сказал Кристиан, отстранившись первым. – А сейчас тебе пора.
– Что? – я удивленно смотрела на любимого. О чем он говорит? Неужели прогоняет меня? Неужели не верит мне?
– Тебе пора, Стейси. Нельзя оставаться здесь слишком долго, как бы хорошо здесь ни было.
– Но почему? Разве это место опасно? – я огляделась вокруг. – Посмотри, как здесь хорошо! Это ведь настоящий рай!
Кристиан снова улыбнулся.
– Другого ты и не заслуживаешь. Ты ангел, Стейси. Ты мой ангел.
– Я вовсе не ангел, – отмахнулась я. Кажется, он увиливает от ответа. – Почему нам нельзя оставаться здесь? Что плохого может случиться с нами, если мы вдвоем, мы снова вместе?
– Со мной ничего. Но вот ты…ты должна вернуться, иначе навсегда останешься здесь, вот только меня уже рядом не будет, – Кристиан положил мне на плечи руки и слегка сжал их. – Послушай, Стейси, я знаю, что ты справишься. Ты сильная, смелая, настойчивая. Ты сможешь, нужно лишь постараться. Пожалуйста, Стейси, сделай это. Сделай ради меня. Вернись.
* * *
Я приходила в себя долго, болезненно, медленно выплывая из объявшей меня темноты забвения. Это было непросто – казалось, она не хотела отпускать меня, и как только мне удавалось приблизиться к свету, я тут же падала и летела в низ – в широко распахнувший свой голодный рот, пропасть.
– Давай же, Стейси, старайся. Приди в себя вернись к нам, вернись, – мягкий мужской голос был знаком мне, но я не помнила его. Я ничего не помнила, даже себя. Как же тогда я узнала свое имя? И разве так меня зовут? Настя, Настенька, Ана – вот так меня всегда звали…мои родители, друзья… Я не помнила ни родителей, ни друзей, ни кем была я сама в той далекой жизни, когда тьма еще не поглотила меня, когда я могла дышать полной грудью, не задыхаясь от боли, когда умела смеяться и радоваться жизни. Жизни, которой у меня больше нет… Ее отняли у меня, вырвали у меня из груди вместе с последним глотком воздуха. Я не знала, не помнила, кто это был. Но это был кто-то злой, жестокий, жаждущий моей смерти.
– Дыши. Просто дыши, вот так, – присоединился второй голос, и его я тоже помнила, но не узнавала. Но почему-то мне казалось, что я любила его, любила этот голос, он заставлял меня улыбаться, а при его звуках сердце радостно трепетало в груди. Вот и в этот раз я улыбнулась. Кристиан… Вот так его звали – того, кого я любила…когда я была жива. Но разве я мертва? Если да, то почему же слышу голоса тех, кто жив? – Открой глаза, прошу тебя. Вернись. Вернись ко мне. к нам…
Открыть глаза. Да, мои глаза плотно закрыты, и я должна открыть их, чтобы увидеть наконец его.
Но это было непросто – веки казались тяжелыми, и совершенно неподъемными, но я старалась.
И когда все же открыла глаза, то совершенно ничего не увидела, только свет – болезненно яркий, настолько неприятный, что я тут же сомкнула веки.
– Нет, нет, не закрывай их, не уходи, – позвал меня первый голос, и я подчинилась.
– Ее взгляд расфокусирован. Она все еще не с нами, – сказал Кристиан – теперь я была уверена, что его зовут именно так.
– Она приходит в себя и это главное, – отозвался первый голос.
Мягкие, прохладные руки коснулись моего лба, и это прикосновение было очень приятным – наверно, я горела.
– У нее жар, – любимый голос был встревоженным.
– И это хорошо. Она борется, – снова отозвался первый. Он был спокоен – в его голосе я не слышала беспокойства.
– Но она все еще без сознания, она не с нами.
Как же не с ними? Ведь я слышу их, вот только ответить не могу – язык, как и веки, совсем не слушались, но я все же попыталась.
– Я…в-вас. с-слы-ш-у, – вяло и, похоже, совершенно невнятно простонала я.
– Стейси, – ласковые ладони гладили мое лицо, волосы. – Ты жива, – столько боли, отчаяния и надежды, сколько было в этих словах, я никогда еще не слышала прежде. Наверно, не слышала. Память медленно возвращалась ко мне, вот только я плохо понимала, где я и что со мной случилось.
– Кристиан, – я сглотнула – губы пересохли и ужасно хотелось пить. Мой взгляд встретился с тревожным взглядом сапфировых глаз. Лицо вампира было бледным, а между бровей залегла глубокая складка – Кристиан хмурился, глядя на меня. – Почему…ты так…смотришь? – слова все еще давались мне с трудом.
– А как мне на тебя смотреть, Стейси? Я чуть с ума не сошел, когда нашел тебя безжизненной рядом с Розой. Это она ухитрилась позвать меня.
– Она в порядке? – я начинала припоминать наше с ней приключение, и последним, что было в моей памяти, была борьба со стражниками.
Кристиан утвердительно кивнул:
– Да, с ней все хорошо. В отличие от тебя.
– А что со мной произошло?
– Один из стражей запустил в тебя сильнейшим проклятием, вызвавшим клиническую смерть.
– Что с ним стало? Его схватили? Он убежал?
– Он… – Кристиан опустил глаза.
– Я убила его, – отозвалась Роза. Только сейчас я заметила ее, стоявшей в дальнем углу комнаты. Рядом была и Мелитта. Лицо моей заклятой врагини и по совместительству подруги по несчастью было таким же бледным, как у Кристиана. Она выглядела потерянной и очень расстроенной. – Я не хотела этого. Не знаю, как это вышло, – ее голос сорвался и она искренне, пожалуй, впервые за все время, что я ее знаю, заплакала.
– Не надо, Роза, – сказал ей профессор Вайз. – Мы знаем, что ты не хотела убивать. Это была вынужденная мера. Его Величество сам будет ходатайствовать перед Советом о твоем помиловании.
– Позвольте напомнить, что право на помилование остается за мной, – вмешался посторонний голос. Это был Готтон. От изумления я аж приподнялась.
– Да-да, – согласился Вайз. – Тем более. Тем более, Роза, тебе не о чем беспокоиться. Думаю, Его Величество должен еще и наградить тебя за то, что спасла жизнь будущей королеве, – мягко добавил он. Я не видел ректора, так как из-за резкого головокружения была вынуждена снова опуститься на подушки, но наверно он посмотрел на Готтона, ожидая его реакции, потому как тот холодно ответил:
– Непременно так и сделаю.
– Вот и славно, – профессор встал со стула, на котором сидел рядом с моей кроватью. За ним последовал и Кристиан. – А сейчас нам нужно оставить тебя, чтобы дать как следует отдохнуть. Теперь, когда ты пришла в себя, твоей жизни ничто не угрожает, – он улыбнулся. – По крайней мере, так говорит доктор эль-Деглариен.
Доктор? Да еще и эльф? Я что, нахожусь в госпитале? Чуть приподнявшись на локтях, я осмотрелась – так и есть, я находилась в больничной палате, правда, кроме меня, никого из больных здесь больше не было. Палата была одноместной и очень уютной. Рядом на столике даже стояли живые цветы. Интересно, их ставят сестры или кто-то принес их? Если последнее, тогда кто же?
– Мисс Фэйбер, вы можете остаться, – сказал ректор Мелитте. Она благодарно кивнула, но тут же встревоженно посмотрела на меня, вероятно, оценивая мое состояние. Я подняла большой палец вверх, давая понять, что в полном порядке. Ну, ведь это было почти правдой – по крайней мере, я жива, что может быть лучше? Увидев, что Роза собирается выйти вслед за Кристианом, я окликнула ее:
– Роза…
Она медленно, будто удивленно, обернулась.
– Да? Ваше…Высочество…
Я подавила желание улыбнуться. С чего вдруг такое почтение?
– Останься, пожалуйста.
Она послушно подошла к кровати, и, взяв, один из стульев, предназначенных специально для посетителей, села рядом. Тоже самое сделала и Мелитта.
– Я знаю, что ты хочешь услышать, – тихо сказала она, снова обращаясь ко мне «на ты». Ну и мечет же ее, бедняжку.
– Тогда расскажи мне, – почти потребовала я. – Расскажи все, что произошло сегодня.
Роза подняла на меня удивленный, немного испуганный взгляд. Как ни странно, то же самое было и на лице Мелитты. Что не так?
– Сегодня? – повторила Роза. – О, нет-нет. Это было три дня назад.
Что?? Что она говорит? Как так?
– Ты была в коме, Стейси, – вмешалась Мелитта. Ее голос дрогнул, когда она добавила: – Трое суток.
Роза бросила в ее сторону непонимающий взгляд, но кивнула:
– Спасибо эльфам. Они сумели вывести тебя из глубокого сна. Вернее даже, из объятий смерти.
– Роза, – одернула ее Мелитта.
– Так, значит, выходит, что меня снова пытались убить, – пробормотала я. – Что случилось после того, как я… как меня… Когда я отключилась?
– Я убила стражника, – механическим голосом ответила Роза. Она помолчала, и только после того, как сама Мелитта, с моей поддержкой, сказала ей, что она не виновата, смогла взять себя в руки и продолжить. – Затем я попыталась перетащить тебя в безопасное место, но это было тяжело. Вернее…я не хочу сказать, что ты много весишь, но…
Неожиданно для нас обеих Мелитта рассмеялась. Мы с Розой непонимающе посмотрели на нее. В глазах подруги стояли слезы, хотя она и улыбалась.
– Простите, – все еще смеясь, сказала она. – Просто эти три дня…они были очень напряженными, и…
– И у тебя съехала кукушка, – «заботливо» подсказала Роза.
– Ага, наверно, – не стала перечить Мелитта. – Продолжай, пожалуйста.
Смерив ее одним из своих фирменных взглядов, в котором на сей раз читалось что-то вроде: «Боже, ну и чокнутая», Роза продолжила повествование:
– Так вот, я пыталась… – она покосилась взглядом в сторону Мелитты, и, вероятно, ожидая очередного приступа смеха, перенаправила рассказ в другое русло. – В общем, если говорить короче, то мне удалось отыскать «дыру» в защитном щите и послать записку с просьбой о помощи.
– Почему ты позвала Кристиана, а не профессора Вайза? – спросила ее Мелитта, хищно сощурив глаза. Вообще-то мне, в отличие от нее, было все равно, к кому за помощью обратилась Мелитта, и вовсе не потому что я больше не ревную Кристиана к ней. Наверно, не поэтому… Просто я считаю, что раз уж мы остались живы, то неважно, от кого пришла помощь. В конце концов, для меня не секрет, что Роза любит Кристиана. В отличие от меня, до сих пор…
Я вспомнила тот чудесный сон, в котором мы с Кристианом были вдвоем, на берегу прекрасного океана. Я сказала Кристиану, что люблю его, и это было правдой – я, действительно, любила его там, в своем сне. А сейчас, вернувшись к реальности, я ощущаю лишь пустоту в своем сердце. Что же со мной не так? Почему я не могу преодолеть проклятие кольца, если я действительно люблю?
– Тебе-то что за дело? Какая разница, кого я попросила спасти нас от возможной гибели? – рыкнула на нее Роза.
– Это, правда, не важно, Мелитта, – вмешалась я, чтобы предотвратить назревающий конфликт. Сейчас я была на стороне Розы, и это было так неожиданно и странно. Но, в конце концов, мы вместе оказались в настоящей заднице, и лишь чудом смогли выбраться из нее живыми. И она спасла меня. Реально спасла. Вот только где же Стеф? Что с ней?
– Скажи, Роза, тебе что-нибудь известно о Стефании? Ее арестовали, и я хочу знать, что с ней, жива ли она…
– Жива, – Роза опустила голову. – Но находится в тюремной башне. Ее ждет суд, как и всех тех, кто пытался в тот день пересечь границу.
– Суд? Ее будут судить? – я сглотнула комок, подступивший к горлу. Было такое ощущение, будто невидимая рука сжала мое горло.
– Да, конечно. Пересечение границы противозаконно.
– Почему-то этот закон действует не на всех, – в сердцах выпалила я, совершенно не подумав о последствиях. Роза удивленно приподняла бровь.
– Ах, вероятно, речь идет о профессоре Вайзе? – догадалась она. – Так он член Совета, а им можно.
– Слуги Лоркенса тоже не видели препятствий, когда пытались поймать меня там, в моем прежнем мире.
– А этим товарищам вообще закон не писан, – небрежно отмахнулась Роза.
– Что же ждет Стефанию? Какой тюремный срок?
Роза посмотрела на меня пристальным, растерянным взглядом. Мелитта встала, и, сказав, что ей нужно отыскать профессора Вайза, чтобы точнее узнать о расписании занятий, вышла из комнаты.
– Ее ждет, казнь, Стейси, – потерянно произнесла Роза. – Мне жаль.
Ее слова потрясли меня. Казнь… я не думала о ней прежде, когда помогала Стеф, мне и в голову не приходило узнать о возможных последствиях на случай, если побег не удастся. Как я могла так халатно отнестись к собственной служанке? Как я смогу править королевством, если не в состоянии позаботиться о безопасности личных подчиненных? Права была Ее Величество, упрекая меня в безалаберности и глупости, зря я обижалась.
В палате внезапно стало очень душно – я ощутила резкую нехватку воздуха. Заметив мое состояние, Роза встревожилась.
– Позвать сестру? – предложила она.
– Нет, не надо, – сдавленно произнесла я. – Пригласи, пожалуйста, Его Величество.
Глава десятая
Ничего не сказав, Роза вышла. Готтона долго не было, и я уже решила, что он проигнорировал мое желание видеть его или же Роза не исполнила мою просьбу. Но он пришел.
– Роза передала мне, что ты хочешь видеть меня. Надеюсь, я могу обращаться к тебе без лишних формальностей? – с порога сказал он. Я кивнула. Готтон не смотрел на меня, предпочитая рассматривать вазу с цветами на тумбе. Да и серый пол казался ему куда интереснее, чем я. И он проигнорировал мое предложение воспользоваться стулом. Так и стоял у двери, будто не решался подойти ближе.
– Я хотела поговорить о Стефании, – начала я. – Она…она в тюрьме…
– Где ей и место, – оборвал меня Готтон.
– Вы, правда, так считаете, Ваше Величество? – я нарочно обращалась к нему официально, это не было данью уважения, просто я сама того не замечая воздвигала стену между нами, хотя надо бы сблизиться. Тем более если я хочу обратиться к нему с просьбой. Очень дерзкой просьбой.
– А вы считаете, что преступления надо бы поощрять? – следуя моему примеру, обратился он ко мне "на вы".
– Нет, конечно же нет, – поспешила я возразить. Если я хочу добиться его расположения и уговорить помиловать Стеф, то должна продемонстрировать покладистость, а не упрямство. Пора разрушить стену между нами, которую я сама же и возвела, возненавидев Готтона за вынужденный брак с ним. Но ведь он тоже жертва безумств Лоркенса, так же как и я. И раз я уж все равно ничего не могу изменить, то почему бы не попытаться найти общий язык с будущим супругом?
– Тогда чего же вы хотите?
– Я хочу попросить вас о снисхождении.
– Стефания обвиняется в измене и попытке несанкционированного пересечения границы. Ее ждет высшая мера.
– Но вы ведь можете ее помиловать!
– Сожалею, но это не возможно.
– Потому что не желаете идти мне навстречу?
Готтон улыбнулся. Впервые за все время знакомства с ним я видела, как он улыбается, и эта улыбка шла ему больше чем надменное выражение лица. А еще…а еще она делала его похожим на Кристиана. Раньше я считала, что они совершенно непохожи друг на друга, несмотря на то, что приходились друг другу братьями, но теперь я видела что это не так.
– Стейси, – непривычно мягко сказал он. – Почему тебе так хочется делать из меня безжалостного монстра? Неужели считаешь меня настолько черствым? Ты должна понять одну простую истину – что став королевой, тебе придется отбросить в сторону личные симпатии и мелочное сострадание. Отныне ты должна будешь действовать в интересах королевства и своего народа. Нельзя игнорировать закон и прощать преступления из личных симпатий, тем более слугам.
– Но ведь слуги это тоже часть народа, – возразила я. – Разве будет любить меня мой народ, если я буду жестока и беспощадна к нему?
– Люди должны не любить, а уважать тебя.
– Но и уважения не добьешься страхом. Вряд ли мои подданные станут уважать меня больше, если будут считать, что у меня нет сердца.
– Я, правда, не могу помочь твоей служанке, Стейси. Тем более, что она все равно обречена.
Я машинально кивнула, смирившись с мыслью о поражении. Бедная Стеф…это я во всем виновата. Я не должна была потакать ей. Если бы я проявила твердость, Стеф не угодила бы в тюрьму. Ей бы не грозила казнь, она…
Так, стоп, что он только что сказал? Что сказал Готтон?
– Не поняла…
Готтон вздохнул.
– Стефания служила Ее Величеству. Она была ее личной служанкой.
– Да-да, я знаю, – я отмахнулась, добавив: – И шпионкой тоже.
Готтон посмотрел на меня исподлобья, но ничего не ответил на это замечание.
– Я не должен рассказывать тебе это, так как это личное дело Ее Величества и Стефании, но…
– Что? – затаив дыхание, спросила я. Господи, ну, почему он мямлит? Вот прям как Мелитта! И если в подругу я могу запустить чем-нибудь, чтобы поторопить, то с Его Величеством приходится быть терпеливой, ожидая, когда он, наконец, соберется с мыслями и разродится.
– Между Ее Величеством и Стефанией установлена особая магическая связь – долговые узы, – Готтон снова вздохнул и опустил голову.
– Что…что еще за связь? Что за узы?
– Долговые, – повторил он.
– Но что это означает? – я совершенно ничего не понимала.
– Это означает, что Стефания в долгу перед Ее Величеством. Отец девушки в молодости был мошенником и спекулянтом – изготавливал игрушечные палочки из болотного кипариса и умело продавал задорого, как настоящие. Впрочем, они и были настоящими, только действовали непредсказуемо. Короче говоря, владелец одной из них погиб во время магического эксперимента. Отца Стефании судили. Ему грозил пожизненный срок. Он отсидел в башне несколько долгих лет пока его дочь, Стефания не пошла в услужение к Ее Величеству и не уговорила ее ходатайствовать перед королем о помиловании. Ее Величество согласилась, но на определенных условиях.
– И что она попросила? – я не смогла скрыть ехидства в голосе. Ну, правда, что могла попросить королева у бедной служанки?
– Магические силы.
– Что? Как так? Это вообще…это возможно?
Готтон кивнул.
– Но что это значит?
– Это значит, что твои магические силы переходят к другому.
– Постой… разве можно отдать свои силы? Ведь это же природный дар!
Готтон слабо улыбнулся.
– Как и жизнь. Потому магические силы переходят вместе с жизнью. Нельзя лишиться силы и при этом остаться живым. Невозможно.
Я обхватила руками голову. В висках пульсировало. Ничего не понимаю. Это все бред какой-то.
– Но…зачем Ее Величеству забирать чужие силы? Объясни мне, пожалуйста, я не понимаю!
Готтон отвернулся и стал расхаживать по комнате. Он не сразу ответил, а когда заговорил, его голос стал сухим, лишенным оттенка и звучал отдаленно. Он как будто говорил сам с собой.
– Моя мать лишена дара. Мало, кто в королевстве знает, что она зурикку. Это на кримэльском означает ноль, пустое место, – пояснил он мне с горькой усмешкой.
– Твоя мать…Ее Величество…она…
– Я уже сказал, – с легким раздражением отозвался Готтон. – Да, она не-магиня.
– Как феппс, только наоборот, – пробормотала я.
– Да, – кивнул Готтон. – Вот только феппсы рождаются гораздо чаще, чем… В общем маги, лишенные силы от рождения такая же редкость, как скажем сиамские близнецы. Это можно считать генетической аномалией, или чем-то вроде того, но факт остается фактом – зурикку позор для семьи магов. Тем более, что Ее Величество родилась в благородной семье и была предназначена для замужества с королем. Благо, мой отец с пониманием отнесся к столь деликатной проблеме будущей жены и поклялся никогда не разглашать ее тайны.
– Он чудесный человек, – тихо пробормотала я, вспоминая, с каким уважением отзывался о нем Кристиан, несмотря на то, что король не воспитывал его.
– Да, он был добрым, впрочем, об этом знали не только мы. И подданные, и народ любили его.
– Но как же теперь Стеф? – вернулась я к больной теме. Готтон покачал головой.
– Я не могу ничем ей помочь, Стейси. Даже я не властен что-либо изменить.
– Почему она не может отказаться от…от долга?
– Вероятно, потому что дала нерушимую клятву.
– Ах, ну да…
Ох, уж эти клятвы. Кто их только придумал? Сколько жизней искалечили эти клятвы на крови. Я бы и вовсе причислила их к черной магии и под страхом казни запретила практиковать! Пожалуй, я все же займусь этим вопросом, когда…когда стану королевой.
– Если Ее Величество не владеет магией, то и кольцо заколдовать не могла, – задумчиво пробормотала я. – Выходит, что это сделала не она. Тогда кто же?
Повисла пауза. Готтон, стоявший ко мне спиной, резко развернулся.
– Это сделал я.
Я посмотрела на него с недоумением и странным изумлением, будто видела его впервые. Нет, я, конечно, знала, что он способен на подлости, но не думала, что он настолько изобретателен. Да и после нашего с ним откровенного разговора, я пересмотрела свое отношение к нему. Как видно зря.
– Ты?
Он кивнул.
– Только прошу, не спеши изрыгать на меня всю свою ярость и ненависть.
– Но я…я, действительно, тебя ненавижу, – сдавленно произнесла я. – Ты трус и подлец. Ты думаешь только о себе и своем самолюбии, тебе плевать даже на собственного брата!
Готтон покачал головой.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, Стейси. А впрочем…можешь ненавидеть меня сколько угодно, мне это не ново, – сказав это, он вышел, хлопнув дверью.
* * *
В госпитале я пробыла еще три дня, после чего вернулась обратно в Замок. Никто из королевского семейства не возражал против этого. Кажется, им было вообще все равно. Впрочем, я была только рада их безразличию к моей персоне – во всяком случае, никто не жужжит о моих манерах и не строит кислую мину при моем появлении. Вот только одно меня беспокоило – отсутствие внимания к недавним нападениям. Будто их и не было вовсе. Даже Роза ни словом не обмолвилась о том, что с нами произошло, она вообще старалась избегать разговоров о том дне. Как приказали молчать. Вот только кто? Кому выгодно умалчивать о случившемся? Даже Вайз как воды в рот набрал, на мои вопросы отвечал уклончиво, а сегодня утром, вызвав меня в свой кабинет, велел не поднимать шум.
– Мы не знаем, кто стоит за всеми этими нападениями, Стейси, – как всегда тихо и спокойно произнес он. – А потому не стоит на каждом шагу трезвонить об этом. Ты же не хочешь огульно обвинить кого-нибудь?
– Я никого не обвиняю. Я только лишь хочу выяснить, кто пытается меня прихлопнуть, – не скрывая раздражения, возразила я ему.
На этом наш утренний разговор с ректором закончился – я не добилась ни малейшего зерна правды, зато мои сомнения касательно честности и благосклонности ко мне профессора только усилились.
Чувствуя себя как никогда гадко, я отправилась на первый в этом учебном году урок – урок магической самообороны. И, как это было в прошлом году, опоздала в свой первый день занятий.
Я почти бежала по зеленой, тщательно выстриженной траве, заслоняя рукой глаза от слепящего солнца.
– Нет смысла так торопиться, госпожа Блейн. Вы уже опоздали, – донесся до меня мужской голос. От неожиданности, я встала, как вкопанная – там, где меня застало насмешливое замечание. Убрав руку, я, наконец, смогла разглядеть обладателя восхитительного баритона: он был молод, хотя и выглядел взрослым – лет на тридцать по не-маговским меркам.
– Простите, – виновато пролепетала я. – Меня задержал профессор Вайз.
– О, да, мы прекрасно понимаем, что у Светлейших особ слишком много дел, чтобы приходить на занятия вовремя, – с холодным сарказмом отозвался мужчина. И почему он мне так напоминает Дарна? Только в отличие о ненавистного мне декана (называть его своим отцом я категорически отказываюсь), он был очень привлекателен: высокий, атлетического телосложения (интересно, как же он качается, если здесь не принято посещать тренажерные залы?), с длинными – чуть ниже плеч, темно-каштановыми прямыми волосами. Цвет его глаз было сложно определить – в лучах солнца они казались почти желтыми, но наверняка их можно считать золотисто-карими. Он ленивым, фальшиво-почтительным жестом указал на стоявших в стороне Кристиана, Мелитту и Розу. – Прошу в строй.
Не сказав ни слова, я повиновалась.
– Ты-то что здесь делаешь? – шепнула я Мелитте, зная, что подруга не должна посещать этот урок, так как магическая самооборона относится к дополнительным урокам и предназначена лишь для меня и моего близкого окружения – то есть, тех, кто может пострадать в случае, если…ну, если меня снова попытаются убить. Или же совершить диверсию. В общем, я должна уметь постоять за себя, а приближенные ко мне – защитить меня в случае необходимости. По мне – лучше и надежнее приставить ко мне охрану. Сложно представить сражающуюся с врагами Мелитту, которая и палочку-то в руке никогда не держала, не говоря уже, скажем, о шпаге или магическом файерболе. Ну, фиговый из нее воин и защитник. Ну, а Роза? Да она лишь обрадуется возможности поглазеть, как меня будут рвать на куски! Ну, ладно, не будут – смерть от проклятия наступает быстро. Это, конечно, если меня не захотят, скажем, обезглавить или отравить…отравить, как Его Величество, Готтона Брука Старшего.
– Я доброволец, – Мелитта улыбнулась.
– Мисс Фэйбер, я могу пересмотреть право посещения вами моих занятий, – холодно перебил ее профессор. э-э-э…понятия не имею, как его имя.
– Кстати, мисс Блейн, раз уж нам с вами не удалось познакомиться в виду отсутствия вас на первых двух уроках. да-да, я знаю, что у вас была уважительная причина, профессор Вайз мне уже об этом сказал, правда, не удосужился объяснить, что именно заставило вас пропустить столь важные для вас занятия. Подчеркну – важные именно для вас, мисс Блейн.
– Раз уж профессор Вайз не посчитал нужным оповещать вас о моих делах, то и я, с вашего позволения, воздержусь, – мрачно отозвалась я.
– Ваше право, – со сталью в голосе отозвался тот. – Так вот мое имя – Аластийер Даггар, и я буду преподавать вам защитную магию, в том числе и курсы противоядий. Нет, мисс МакКейн, не нужно так морщить свой носик, вам-то как раз эти курсы нужнее даже, чем госпоже Блейн. Ну а то, что их буду преподавать вам я, это уже, извините, вопрос к руководству данного учебного заведения, если вас что-то не устраивает.
Роза промолчала, но я заметила, что вид у нее, в самом деле, был кислый. А ведь, кажется, именно она совсем недавно восхищалась новым преподавателем: «Он молод и хорош собой!» – вот были ее слова. Что же заставило ее сменить восхищение на призрение – именно это читается на ее лице?
– Прошу прощения, профессор, могу я перебить вас и задать вам вопрос? – Кристиан говорил как обычно спокойно и вежливо. Это случилось после почти часовой лекции, которую мы записывали в свои блокноты, сидя прямо на траве. То еще удовольствие, скажу я вам – мою задницу то и дело кусали муравьи. Судя по тому, как дергалась Мелитта, у нее было тоже самое.
– Вы меня уже перебили, Ваша Светлость, – холодно ответил Даггар. – И чтобы это было не зря, прошу, задавайте свой вопрос, я вас внимательно слушаю.
Роза влюбленно улыбнулась Кристиану, но он, кажется, не замечал ее взгляда.
– Благодарю, профессор. Я бы хотел поинтересоваться, не лучше ли нам скорее приступить к практическим занятиям? Мне думается, что в них куда больше пользы, чем в этой нудной писанине.
Я заметила, как Роза возвела глаза к небу.
– Кристиан, прошу, нет, – шепнула она вампиру, но и в этот раз он не обратил на нее внимания.
Даггар прочистил горло.
– Эта, как вы выразились, писанина, господин Фицбрук, – медленно произнес он, сделав нарочный акцент на приставке в фамилии Кристиана, – содержит в себе теорию, без которой практика была бы просто невозможной.
