Текст книги "Рэт Скэбис и Святой Грааль"

Автор книги: Кристофер Дейвс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

9
Ренн-ле-Шато

С нами Бог

Скэбис оттащил Хьюго подальше в кусты, прочь от света фонариков. А дальше все было так, как будто из зарослей вдруг выскочил Майк Рид с воплем: «Уходим!» Мне было слышно, как парочка резко сорвалась с места и ломанулась прямо сквозь кусты. Скэбис что-то кричал на бегу, а Хьюго хрипел и сипел, и все это сопровождалось громким треском ломаемых веток. Полицейские тоже рванули бежать. Сперва – в разные стороны, а потом, после секундного обсуждения, оба помчались в сторону церкви и кладбищенских ворот. У них из-под ног летел гравий. Овчарка рвалась с поводка, заливаясь истошным лаем.

Когда полицейские скрылись из виду, я разогнулся, выпрямился в полный рост и подошел к Гарри. Он растерянно смотрел на меня. Я уже собрался с ним поздороваться, как вдруг из кустов за железным забором послышалось негромкое: «Эй, ты где?» Обернувшись в ту сторону, я разглядел в темноте два крадущихся силуэта. Выходит, Скэбис с Хьюго создали видимость поспешного бегства, а потом тихо вернулись обратно.

– Помоги перелезть, – сказал Скэбис, переваливаясь через забор.

Просвистев мимо Гарри – уже второй раз за последние пару минут, – я встал у забора, так чтобы Скэбис мог опереться рукой мне на плечо, и быстро взглянул в сторону церкви: не возвращаются ли полицейские. Овчарка по-прежнему лаяла, но, к счастью, уже далеко.

– Давайте быстрее, – сказал я. – Когда полицейские сообразят, что вы не пытаетесь уйти через кладбище, они точно вернутся сюда.

Скэбис спрыгнул вниз. Он не заметил, что задний карман его джинсов зацепился за верхний конец прута, заостренный наподобие пики, и – трррррр – сзади на джинсах образовалась изрядная дырка.

– Ну, ебтыть, – прошипел Скэбис, глядя на квадратный джинсовый лоскут, наколотый на пику. Впрочем, Скэбис легко отделался. С Хьюго все было хуже. Будучи не таким рослым, как мы со Скэбисом, он поначалу вообще не мог влезть на забор. Я уже начал всерьез опасаться, что мне придется перелезать в сад и подсаживать нашего друга. Но он все-таки справился сам. Стараясь не наступить на пику, он едва не пропорол себе ногу. Пытаясь этого избежать, он все-таки напоролся другой ногой на соседнюю пику.

– Черт, кх-кх-кх-кх-кх… – начал он, но Скэбис поспешно стащил его вниз и снова зажал ему рот рукой.

Мы покидали стоянку, подобно солдатам разбитой армии ковыляющим с поля боя. Мы со Скэбисом поддерживали с двух сторон раненого товарища: хромавшего Хьюго. Скэбис на ходу выворачивал шею, пытаясь оценить, очень ли откровенно Торчат трусы через дырку на разодранной заднице. Овчарка по-прежнему лаяла вдалеке, и звук вроде бы не приближался. На наше счастье.

– Э-э… а что… – растерянно пробормотал Гарри, когда мы с ним поравнялись.

– Вы нас не видели. Вы вообще ничего не видели, – сказал Скэбис, приложив палец к губам и пристально глядя на Гарри. – Вам понятно?

Усадив Хьюго в автобус («Мне бы надо прилечь. Ну хотя бы присесть»), мы со Скэбисом вернулись на конференцию и прямым курсом направились к бару, где обнаружили пьяного вусмерть Ришара Бельи в компании двух привлекательных женщин.

– Ришар, привет еще раз. Что тут у вас интересного? – Спросил Скэбис, прислоняясь спиной к барной стойке и тем самым пряча от мира свои трусы.

– Ну, это… – Бельи пожал плечами, глядя на Скэбиса остекленевшими глазами. – Они все о Ренн-ле-Шато да о Ренн-ле-Шато. Я немного расстроен. Нет, забыл слово… А, вот! Растерян! Я в полной растерянности. Ну, немножко. Это Натали, а это… э-э…

Бельи, похоже, забыл не только имя подруги Натали, но вообще все слова и сам факт своего участия в разговоре. Он крепко зажмурился и завис, улыбаясь блаженной улыбкой, как человечек с обертки «Киндер-сюрприза». Но он хотя бы не сопротивлялся, когда Скэбис взял его под руку и отвел за наш столик. Ален Фера по-прежнему очень внимательно слушал Линкольна. Когда мы садились, он даже не посмотрел в нашу сторону. Я так думаю, он вообще не заметил наше получасовое отсутствие. Вернулись мы как нельзя вовремя, потому что буквально через минуту Жан-Люк подошел с микрофоном к Алену. Ален поднялся на ноги (компания местных у бара разразилась одобрительным свистом и бурными аплодисментами) и заговорил. Он говорил очень долго, обращаясь, похоже, не к Генри, а ко всем присутствующим. После непродолжительной борьбы на руках Жан-Люк оставил все попытки отобрать у него микрофон.

– Ришар, переведи нам, пожалуйста, что говорит Ален, – попросил Скэбис.

– Что? Кто? А, ну да. Правильно. Да, хорошо. – Бельи энергично растер щеки руками и кашлянул, прочищая горло. – Он говорите пергаментах, найденных Соньером в церкви. – Долгая пауза. – Говорит, что он видел оригиналы. – Еще одна долгая пауза. – Говорит, документы подлинные. Он уверен. – Очередная пауза. – Говорит, что это еще не все. Где-то в церкви спрятаны и другие документы. – Пауза, обернувшаяся затяжным молчанием.

– А дальше? – Скэбис потряс Бельи за локоть.

– А? Что? А дальше так, ерунда. Какие-то местные заморочки. Я вам сообщу, если он скажет еще что-нибудь интересное.

Мы со Скэбисом слушали очень внимательно, стараясь понять хоть что-нибудь из того, что говорил Ален. Он говорил с большим воодушевлением и распалялся все больше и больше: тыкал пальцем в сторону Генри, в сторону компании местных, в сторону тамплиера Тони (в черном кожаном жилете и с узкой кожаной повязкой на голове он был похож на гастрольного администратора «Status Quo»), в сторону виллы Бетания. Ален прошел к сцене и остановился буквально в двух-трех шагах от Генри. В течение двух-трех минут два ведущих эксперта по Ренн-ле-Шато обменивались короткими резкими репликами, словно вели перестрелку из скорострельного оружия. Я уже понял, что самому мне не справиться, и обернулся к Бельи, чтобы он перевел, что они говорят. Но Бельи на месте не оказалось. Я растерянно огляделся и увидел его у бара. В компании все тех же Натали с подругой.

– Похоже, он не оценил, – объявил Ален, вернувшись за столик. Вполне очевидно, что он имел в виду Генри. Но если пламенная речь Алена и не произвела впечатления на Линкольна, местных она раззадорила неслабо. Один из них, низенький и коренастый дедулька – как потом выяснилось, это был сам Жак Ривье, автор нескольких книг о Ренн-ле-Шато, – вырвал у Жан-Люка микрофон и произнес краткую пылкую речь, по окончании которой его товарищи разразились бурными аплодисментами и принялись стучать кулаками по столику, отчего их стаканы попадали на пол, что, в свою очередь, вызвало бурю веселья в зале и шквал явно неодобрительных реплик в адрес Линкольна. Бельи, который где-то раздобыл цветастое одеяло и завернулся в него наподобие шали, не преминул поучаствовать в безобразиях. Он громко свистел, топал ногами и кричал что-то невразумительное, удручая тем самым Скэбиса, который поглядывал на него с нескрываемым раздражением.

– И что он делает, интересно? – пробормотал Скэбис, покачав головой. – Эй, Ришар! – крикнул он Бельи. – Вообще-то ты с нами сидишь! Иди сюда!

Бельи поднял два растопыренных пальца, изображая «победу» – знак «V». Но через пару минут все-таки подошел к нам вместе с Натали, ее подругой и неизвестно откуда взявшимся одеялом.

– Это Натали, а это… э-э… – объявил он, подтащив к нашему столику еще два стула.

– Да, да, мы помним, – сказал Скэбис. – Ричард, что происходит? Почему все так взъелись на Генри?

– Не только на Генри, – сказал Бельи. – А на всех, кто сегодня собрался здесь. И вовсе даже не взъелись, а как бы это сказать… Им просто не верится, что люди едут сюда со всего света, потому что считают их маленькую деревушку священным местом. И это нормально. Так и должно быть. В смысле, а что бы подумали вы сами, если бы люди вдруг объявили ваш Брентфорд священным местом и стали бы ездить туда со всего света? Вы бы подумали, что все посходили с ума и что им срочно пора подлечиться.

Глянув поверх плеча Бельи, я увидел двух полицейских, медленно пробиравшихся между столиками. Один из них держал в руке квадратный лоскут джинсовой ткани.

– Скэбис, ты видел?…

Он видел. Потому что его уже не было за столиком. Он скрылся в густой темноте за пределами света прожекторов, сверкнув на прощание дыркой на заднице. И больше я его в тот вечер не видел.

На следующий день Генри Линкольн снова столкнулся с проявлением неприязни со стороны местных жителей, когда мы поехали посмотреть на то место неподалеку от деревушки Арк, где раньше располагалось надгробие, изображенное на картине Пуссена «Аркадские пастухи». Джон и Джой Миллер как раз выбирали, где надо встать, чтобы вид открывался под тем же углом, что и на полотне Пуссена, как вдруг в непосредственной близости от нашей группы возник взбешенный француз. Как оказалось, это был здешний землевладелец – и ему очень не нравилось, что какие-то посторонние люди пялятся на его скалы.

– Убярайтессссь с моей зяааамли! – визжал он на манер фермера Палмера из «Виза», [14]14
  «Виз» («Viz») – английский сатирико-юмористический журнал-комикс грубого содержания. Выходит 6 раз в год. Фермер Палмер – собирательный персонаж, пародия на истеричных и недалеких британских фермеров. Палмер вечно ходит с ружьем и стреляет в любого, кто заходит на территорию его владений.


[Закрыть]брызжа слюной, хотя мы вообще-то стояли на обочине у общественной автострады. Подступив к Генри вплотную, он орал минут пять, даже не делая пауз для вдохов и выдохов. Дорин, миниатюрная активистка защиты прав животных, уже искала глазами подходящий камень, чтобы заехать ему по кумполу, но Генри был невозмутим и спокоен. Он не возражал и не спорил, просто стоял с отрешенным видом и слушал вопли своего разъяренного оппонента.

– У меня на него уже стойкий иммунитет, – объяснил потом Генри. – История повторяется из года в год, уже несколько десятилетий. Два раза из трех, как я сюда приезжаю, мы с ним имеем беседу. В одностороннем порядке. Он ни разу меня не узнал, ни разу не вспомнил. Видимо, ослепленный гневом.

И действительно. Разгневанный землевладелец даже не заметил, что Ядерный Джо снимает его «выступление» на видеокамеру, нацелив объектив ему прямо в лицо. Вечером Джо обработал отснятый материал на ноутбуке, добавил саундтрек («Это такой удивительный мир» Луи Армстронга) и смонтировал маленький фильм под названием «Et In Arcadia Ego пшел вон». «И вот я в Аркадии пшел вон».

Впрочем, ради справедливости стоит сказать, что бешеный Фермер Палмер – это был случай скорее исключительный. Как правило, местные жители встречали нашу компанию вполне дружелюбно. Как это было, к примеру, в Сен-Сальвере. Сен-Сальвер – это крошечная деревушка на вершине холма над Але-ле-Бэном – домов на шесть-семь, не больше, – и здешняя церковь входит в число значимых точек линкольновской «сакральной геометрии» края.

Тоби с Гердой, немецкие тамплиеры, рассказали, что они приезжали сюда бессчетное количество раз, специально, чтобы посмотреть церковь, но каждый раз дверь была заперта, и никто не мог им подсказать, у кого можно взять ключ. Однако когда наш автобус подъехал к церквушке, ключ торчал в замке. – Генри говорит, что так происходит всегда, когда он сюда приезжает, – улыбнулась Джой.

Еще утром, за завтраком, Джой сказала, что в церкви в Сен-Сальвере «очень сильная энергетика – ее ощущаешь буквально физически». Мне было странно услышать такое от Джой. В этой безумной компании ренньерцев она была самым практичным и здравомыслящим человеком («Мама у нас далека от «нью-эйджа», – однажды заметил Скэбис) и обсуждала английский футбольный чемпионат с не меньшим задором, чем тайну Соньера. Про ее интерес к футболу я узнал совершенно случайно, когда кто-то из наших купил в Лиму английскую газету. Джой с большим интересом прочитала спортивный раздел и, возвращая газету владельцу, вздохнула:

– «Сперсы» опять проиграли. А я сразу сказала, что зря они продали Тедди Шерингема.

Снаружи церковь в Сен-Сальвере похожа на древнее зернохранилище: старое каменное сооружение без всяких украшений, с четырьмя крошечными окошечками, по одному в каждой из четырех стен. Если бы не колокол на крыше, я бы вообще никогда не подумал, что это церковь.

– Церковь действительно невзрачная, – сказал. Генри, повернув ключ в замке, – и тем не менее она особенная. Про нее мало кто знает. Туристы сюда не заглядывают. Но, повторюсь, это место особенное. – Генри понизил голос почти до шепота, и если бы я не стоял совсем рядом, я бы, наверное, его не расслышал. – Это сокровище, – сказал он. – Подлинное сокровище.

После такого вступления я ждал чего-то необыкновенного, но когда мы вошли в церковь, я не заметил ничего особенного. Внутри все было таким же предельно простым и невзрачным, как и снаружи. Архитектурно-строительный примитивизм в чистом виде. Пять-шесть рядов грубо сколоченных низких скамеек наводивших на мысли о ноющей боли в затекших мышцах Голый каменный пол и такие же голые стены из шероховатого серого камня. Алтарь – прямоугольная каменная плита, накрытая белым льняным покрывалом наподобие столовой скатерти. Генри сказал, что от алтаря исходит энергия, которую можно почувствовать, и мы все по очереди подошли, чтобы подержать руку над камнем. Лично я ничего не почувствовал. И Хьюго – тоже, и Бельи (он решил задержаться на пару дней и уговорил Джона и Джой выделить ему «койкоместо» в автобусе на заднем сиденье, вообще-то рассчитанном на троих, но мы со Скэбисом и Хьюго, разумеется, не возражали против подобного уплотнения). Скэбис, однако, резко отдернул руку и замахал ею, словно обжегшись. Сперва я подумал, что он действительно что-то почувствовал, но потом понял, что он просто дурачится и разыгрывает представление с целью взвинтить нервы Гарри, стоявшего в очереди сразу за ним.

Генри сказал, что церковь построена на развалинах древнеримского храма. Кто-то сказал, что он где-то читал, что это место считалось священным еще до римлян, и здесь стояло языческое святилище, где проходили различные ритуалы, вполне вероятно, с человеческими жертвоприношениями. Кто-то еще высказался в том смысле, что многие христианские церкви построены на местах древних языческих святилищ. Пока шел обмен репликами, я достал свою видеокамеру и стал снимать Скэбиса, который сидел в самом дальнем углу на скамейке у противоположной от двери стены и обнимал что-то похожее на цилиндрический бетонный столбик дорожного ограждения, торчавший из пола.

– Я как раз думал, кто его первым заметит, – сказал Генри. – Только эту штуковину лучше не трогать, – добавил он. Скэбис поднял глаза, но не убрал руки со столбика. – Я не шучу, – продолжал Гарри. – Это древняя магия. Если поднести к нему руку, можно почувствовать токи энергии. Но прикасаться к нему не стоит. Это опасно.

Несмотря на предупреждение, Скэбис отпустил столбик далеко не сразу. Он сказал Генри, что ему не хотелось его отпускать.

– Не знаю, что это было, но меня словно что-то держало Что бы ни представлял собой этот странный тотемный столб – обломок известняка, по словам Генри, окаменевший ствол дерева, по словам Джо, – опыт, проделанный Скэбисом вызвал явное неодобрение некоторых членов группы, и кто-то пробормотал, что «с такими вещами» не шутят. Когда Скэбис встал со скамейки, к столбику подошли сразу несколько человек. Всем хотелось почувствовать древнюю магию, так сказать, приобщиться. Я тоже поднес к нему руку – и опять ничего не почувствовал, как и у алтаря. Впрочем, меня это не удивило. Зная Скэбиса, я ни капельки не сомневался, что он просто дурачился со своим этим «что-то меня держало».

Народ уже потянулся к выходу, и перед тем как уйти, я решил заснять интерьер церкви на видеокамеру. Но когда я нацелился на алтарь, точно посередине картинки возник вертикальный столб ослепительно яркого света. Я отнял камеру от лица – столб света пропал; снова взглянул на алтарь через видоискатель – свет появился. Сперва я подумал, что это свечение солнца в окне преломляется в линзах таким хитрым образом, но окно, расположенное над алтарем, выходило на восток, а солнце было на юге. Я специально проверил: точно такой же эффект получался с любой стороны, напротив каждого из четырех окон.

– Ты бы линзы почистил, – сказал Скэбис, когда я показал ему, что получается на картинке. Он встал между камерой и окном, закрывая источник света. – Ну вот. Теперь твой загадочный луч должен исчезнуть.

По идее да. Должен. Но вопреки всякой логике, светящийся столб не исчез – разве что чуть потускнел. Я позвал Бельи, чтобы он глянул на это диво опытным глазом профессионального фотографа.

– Рэт прав. Это линзы. – Он махнул Скэбису рукой, чтобы тот подошел ближе. Скэбис остановился буквально в шаге от камеры. – Вот видишь, теперь Рэт стоит совсем близко, и луч исчез… Нет, не исчез… Странно. Так не бывает. Это неправильно.

– А что это, по-твоему?

– Не знаю. – Бельи пожал плечами, отдал мне камеру, и они со Скэбисом вышли из церкви.

Я остался один и присел на скамью. Мне самому было странно, что я не спешил уходить: сколько я себя помню, мне всегда было не очень уютно в церквях. Все соборы и церкви, в которых я побывал со Скэбисом в рамках программы «Все ищут Грааль», действовали на меня угнетающе. Но в Сен-Сальвере все было иначе, и чем дольше я там оставался, тем сильнее мне хотелось побыть там еще. Если бы меня ничто не подгоняло, я бы, наверное, просидел в этой церкви до вечера.

Мне давно уже не было так хорошо и спокойно. Но было и что-то еще, что-то странное, почти волшебное… Ощущение сопричастности чему-то такому, что нельзя описать словами. Можно только почувствовать. Как будто я вдруг подключился к источнику светлой энергии, питающей все мироздание. Я снова задумался о Граале, не о том самомСвятом Граале, а е своем личномСвятом Граале, и снова задался вопросом, насколько духовны мои устремления и насколько он свят, мой Грааль. В первый раз эти мысли пришли ко мне в церкви. Я человек глубоко антирелигиозный, и именно церкви и все с ними связанное отвращают меня от религии.

Я снова нацелил видеокамеру на окно над алтарем. Столб света по-прежнему присутствовал в видоискателе. Все это напоминало интерьер на картине религиозного содержания на тему божественного откровения, ниспосланного какому-нибудь святому, когда луч света падаете неба и омывает героя слепящим сиянием. Мне представилось на мгновение, что я и есть этот герой. Но лишь на мгновение. Ну какой из меня святой?! Веры во мне ни на грош. Да и откуда бы ей взяться при моем закоренелом цинизме? Меня самого иногда достает мой цинизм, и я понимаю, что это не самое лучшее отношение к жизни, но, как говорится, что есть, то есть, и от этого уже никуда не деться.

– Надо будет сегодня почистить линзы, – сказал я себе, убирая камеру в сумку.

В дверях возник Скэбис:

– Ты что, решил здесь поселиться? Все уже сели в автобус. Ждут только нас с тобой.

Я вышел из церкви. Скэбис курил, дожидаясь меня снаружи. Он сделал последнюю затяжку и затушил окурок о край металлической урны. День выдался теплым и солнечным, но мне почему-то казалось, что на улице под ярким солнцем было гораздо прохладнее, чем внутри, в каменной церкви. Полный бред. Так не бывает. Но в церкви действительно было теплее, чем снаружи.

– Да, я тоже почувствовал, – сказал Скэбис, когда я ему рассказал о своих ощущениях. – Такое всепроникающее тепло. Это место действительно особенное. И та штуковина в дальнем углу… очень странный объект. Что-то в нем было такое… Мне действительно не хотелось его отпускать. Как будто что-то меня держало.

– Но ведь ты придурялся, да? Как с алтарем?

– С алтарем придурялся. А с той штуковиной – нет. Меня действительно что-то держало. Я сам испугался. У меня до сих пор руки покалывает.

Я по-прежнему не знал, верить ему или нет. Но как только мы сели в автобус, я вдруг почувствовал жар в ладонях. Я приложил ладони к щекам – они были горячими. Причем только ладони. Пальцы и тыльные стороны кистей оставались нормальными. А еще через четверть часа у меня заболели все бугорки на ладонях, на обеих руках. Эта тупая, ноющая боль прошла только под вечер.

Ключ в замке сен-сальверской церкви – это был впечатляющий фокус, даже если его появление объяснялось не действием неких мистических потусторонних сил, а простым телефонным звонком. Видимо, Генри заранее предупредил смотрителя церкви, что мы приедем, и тот оставил ключ в двери. Но даже обширные связи Линкольна, у которого были знакомые во всех деревушках вокруг Ренн-ле-Шато, не помогли нам проникнуть в церковь Ренн-ле-Бэна. Церковь была закрыта, причем закрыта наглухо, при полной бесперспективности поисков ключа – точно так же, как в те разы, когда мы со Скэбисом и Бельи пытались попасть туда в нашу первую поездку в Лангедок в начале лета.

Впрочем, Генри не сильно расстроился и повел нас на кладбище, где тоже было немало любопытного. К примеру, могила Жана Вье, который служил приходским священником в Ренн-ле-Бэне с 1840-го по 1872 год, то есть до самой смерти. Дата смерти на надгробии Жана Вье выглядит так: «1 er 7bre 1872».

– Обратите внимание, – сказал Генри, – дата рождения стоит вверху, потом идет имя, а потом – дата смерти. Прочитать можно «Жан Вье, один, семь» или «Жан Вье, семнадцать». Некоторые предлагают читать имя с фамилией в одно слово, и тогда «Jean Vie 17» можно интерпретировать как «Janvier 17», то есть «17 января». Версия вполне даже правдоподобная. – Генри пожал плечами. – Если вам хочется в это верить.

Чем больше я слушал Генри Линкольна, тем сильнее поражался его познаниям во всем, что касается тайны Ренн-ле-Шато. Хотя, с другой стороны, ничего удивительного в этом не было: человек, посвятивший больше половины жизни тщательному изучению какого-то вопроса, просто обязан знать свой предмет до мельчайших подробностей. При этом Генри всегда избегал категоричных суждений и часто использовал фразы типа «существует теория» или «по мнению некоторых специалистов». Он любил повторять: «Если факт не является очевидным и доказуемым, не верьте ни единому слову», – и позволял себе высказать утверждение, что дважды два – это четыре, только в том случае, когда сам был уверен, что у тех фактов, которые он излагает, имеются неопровержимые доказательства (как, например, в случае с «сакральной геометрией», которая ему представлялась вполне доказуемой и очевидной). Но, даже будучи на сто процентов уверенным в своей правоте, он непременно вставлял в предложение слово «видимо». Потому что он знал, что среди людей, живо интересующихся Ренн-ле-Шато, есть немало таких, кто готов бить себя в грудь и доказывать с пеной у рта, что дважды два будет пять, или шесть, или семь. Или семнадцать.

Как вполне справедливо заметил Генри, могила Жана Вье представляется странной только в том случае, если ты преднамеренно ищешь в ней странность. Она связана с тайной Ренн-ле-Шато лишь постольку, поскольку тебе самому хочется в это верить. Само по себе, безотносительно ко всему остальному, прочтение имени священника и единицы с семеркой как указания на дату «17 января» – это классический пример «подтасовки», когда очень хочется выдать желаемое за действительное. Но если подставить в наше уравнение другие «странности»? Скажем, то обстоятельство, что после смерти Жана Вье приходским священником в Ренн-ле-Бэне стал Анри Буде, как мы помним, большой друг Соньера; что аббат Вье был похоронен рядом с Полем-Урбеном де Флери, внуком Марии де Бланшфор, причем тело Поля-Урбена де Флери впоследствии перенесли на другой конец кладбища, и даты на новом надгробии не совпадают с датами на старом на старом надгробии год рождения стоял 1776-й, а на новом стоит 1796-й, и это при том, что, согласно архивам записей актов гражданского состояния за тот период, Поль-Урбен де Флер родился в 1778 году.

– Может быть, это был тот же резчик, который неправильно выбил дату на надгробии Марии де Бланшфор, – шепнул мне Скэбис. – Представляю, как все напрягались на этого дядьку, у которого явно была беда с цифрами.

Под конец нашей экскурсии по кладбищу Генри рассказал про небольшой деревянный крест, который раньше стоял у самой дальней стены. Этот крест отмечал не могилу, а место для будущего захоронения, купленное заранее.

– На кресте былоимя: «Плантар», – объявил Генри в лучших традициях Орсона Уэллса. – Пьер Плантар купил этот участок, но впоследствии его не использовали. Плантар похоронен совсем в другом месте. Тем не менее он купил этот участок. Причем, когда покупал, оговорил очень четко, где именно он должен располагаться.

По словам Генри, если соединить прямой линией место, купленное Плантаром на кладбище, и церковь в Ренн-ле-Шато, эта линия пройдет точно через обелиск на крыше церкви Ренн-ле-Бэна и мегалит, расположенный на склоне холма между двумя деревнями. Раньше вершину этого мегалита венчало резное изображение человеческой головы. Местные называли его «La Tête de Dagobert» («Голова Дагоберта»). Однако Анри Буде зачем-то отломал голову и вмуровал ее в стену своего дома при церкви. В середине 1970-х годов каменная голова таинственным образом исчезла, но у Генри были ее фотографии – причем были с собой, и он пустил их по рукам, чтобы все посмотрели. Также он показал нам репродукцию рисунка девятнадцатого века: голова с мегалита, вид сзади. На затылке был выбит магический квадрат – SATOR, AREPO, TENET, OPERA, ROTAS, – точно такой же, какой мы видели в отшельнической часовне в ущелье Галамю два дня назад.

Информация требовала осмысления. Плюс к тому мне еще вспомнились мужи жена из Висконсина, которых мы со Скэбисом и Бельи привлекли к пикнику у Дрожащего камня (каковой камень на самом деле стоит неподвижно, и хрен его сдвинешь, но это так, к слову). Когда я чуть позже столкнулся с ними у запертой церкви, муж из Висконсина сказал, что здесь, на кладбище в Ренн-ле-Бэне, похоронен его прадедушка. А вдруг он не врал? А вдруг его прадед – Жан Вье? Я понимал, что это уже перебор, но все-таки примерно прикинул в уме, насколько оно совпадает по времени. Получалось, что в общем-то совпадает. Скэбис тем временем достал из сумки свой заслуженный «Код да Винчи», обложка которого медленно убывала с внешнего края, так что название читалось теперь «Ко да Винч», и пробормотал что-то насчет совершенно завернутой истории Ренн-ле-Шато, которая разворачивается по спирали, и каждый следующий виток получается еще загадочнее предыдущего.

– Мне нужны доказательства, непробиваемые, как камень а здесь нельзя доверять даже камням, – заключил он и направился к Бельи и Хьюго, которые стояли у дальней стены, на участке Плантара.

К тому времени, когда Джой загнала всех в автобус, Скэбис, Бельи и Хьюго заметно развеселились и всю дорогу хихикали, точно девочки-школьницы, хотя причину их неуемного веселья я уяснил, только когда мы приехали в Але. После ужина, когда мы уже допивали кофе, кто-то из группы подошел к нам со Скэбисом и, указав взглядом на Бельи, который беседовал с Генри на другом конце комнаты, доверительно сообщил, что «этот Ришар Плантар» на редкость приятный человек.

– Да, он у нас замечательный, – улыбнулся Скэбис, пнув меня под столом, чтобы я молчал.

Мы со Скэбисом постоянно прикалывались над Бельи, что он – вылитый Пьер Плантар.

– И тому есть документальное подтверждение, – каждый раз повторял Скэбис, имея в виду фотографию босса Сионской общины, которую я обнаружил в книжке в парижской лавке подержанной эзотерической литературы. Во время экскурсии по кладбищу в Ренн-ле-Бэне кто-то из группы случайно услышал, как Скэбис обращается к Бельи «мсье Плантар», и вместо того чтобы разъяснить людям, в чем тут прикол, Скэбис сделал большие глаза, оглянулся через плечо, вроде как убедился, что их никто не подслушивает, проговорил заговорщическим шепотом: «Только вы никому ни слова», и поведал им страшную тайну, что Бельи – сын Пьера Плантара. Отсюда и смех всю дорогу. Отсюда и быстрые взгляды, которые все члены группы украдкой бросали на Бельи во время ужина.

На следующий день мы поехали в Ренн-ле-Шато, и ближе к вечеру Тоби и Герда пригласили всю нашу компанию к себе. На улице было тепло, так что мы расположились в саду. Щедрость немецких тамплиеров, как обычно, не знала пределов. Я до сих пор с ужасом вспоминаю, сколько бутылок вина мы прикончили за какие-то пару часов. Но когда пришло время загружаться в автобус и ехать обратно в Але, Тоби с Гердой попросили Бельи задержаться. Они знали, что он профессиональный фотограф, и им очень хотелось, чтобы он сделал их фотопортреты. Они обещали, что потом отвезут его в Але. Бельи с радостью согласился – но, как выяснилось, тамплиерам хотелось не столько сфотографироваться самим, сколько сфотографировать Бельи.

– Они вручили мне книгу, раскрытую на фотографии Пьера Плантара, и отсняли две пленки, – сообщил нам со Скэбисом Бельи, когда Тоби и Герда, как и было обещано, привезли его в гостиницу в Але. – Две пленки! Я так и не понял, они действительно верят, что я сын Плантара, или им просто прикольно, что мы с ним и вправду немного похожи. А спросить я постеснялся.

Так что, может, оно и к лучшему, что на следующий день Бельи отбыл домой в Лион. Теперь, когда Бельи уехал, а в непрестанной борьбе Хьюго с кашлем кашель все-таки победил, и поверженный Хьюго решил пропустить экскурсию и провести день в постели с пузырьком «Бинилина» [15]15
  Сироп от кашля.


[Закрыть]и пачкой сигарет, в нашем со Скэбисом распоряжении оказалось все заднее сиденье автобуса. Это был последний день тура, и нам предстояло посетить два места: крепость катаров на горе Монсегюр и источник Фонтесторб, известный своим загадочным гидрологическим феноменом, связанным с периодически изменяющимся уровнем воды.

На Земле существует около тридцати подобных «пульсирующих» источников, и Фонтесторб, расположенный в горной пещере близ деревушки Бельеста, пожалуй, самый известный из всех. Две трети года это самый обычный подземный ручей, но в осенние месяцы с ним начинает твориться странное: вода пробивается из-под пола пещеры и прибывает со страшной силой. За полчаса она заполняет пещеру, в течение примерно пяти минут изливается наружу, после чего ее мощный напор ослабевает, бурный поток превращается в тонкую струйку, уровень воды стремительно падает, и ручей снова уходит под землю – остается лишь крошечное озерцо в глубине пещеры. Но проходит еще полчаса – и все повторяется по новой. Это загадочное явление было известно еще со времен древних римлян (о нем, в частности, упоминается в «Естественной истории» Плиния Старшего), причем периоды паводка варьируются каждый год, в зависимости от того, сколько снега выпадет зимой, много ли будет дождей весной и насколько жарким выдастся лето. Современные геологи полагают, что источник Фонтесторб служит естественным механизмом сифонного водосброса под полом пещеры, однако бесчисленные исследования, проведенные здесь за последние полвека, не подтвердили эту гипотезу.

Скэбис очень ждал этой поездки в Фонтесторб. В последнее время он все больше и больше склонялся к мысли, что тайна Ренн-ле-Шато самым что ни на есть тесным образом связана с географией не в меньшей степени, чем с историей, религией и оккультизмом, – и большой барельеф с изображением местных пейзажей в церкви Ренн-ле-Шато, многочисленные краеведческие описания в «La Vraie Langue Celtique» Анри Буде и географические реминисценции в «Le Serpent Rouge» лишний раз подтверждали, что подобный подход заслуживает самого пристального внимания. Среди прочего Скэбис выдвинул теорию, что сокровища Соньера спрятаны в каком-нибудь хитром месте, куда просто так не проникнешь. Может быть, в таком месте, которое в силу природных особенностей доступно лишь в определенное время года. Или в определенное время суток. Иными словами, в каком-нибудь месте наподобие пещеры Фонтесторб.