Текст книги "Ритуал тьмы"

Автор книги: Кристоф Хардебуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

20

Коппе, 1816 год

Людовико нерешительно покрутил сигару в руках. Он шагал по узкой улице – на самом деле, единственной улице Коппе. Повинуясь инстинкту, вампир держался поближе к домам, стараясь спрятаться под навесами магазинов и защититься от дождя, но сейчас он мало внимания уделял тому, что творится вокруг, полностью погрузившись в свои мысли. Люди инквизиции прибыли в Швейцарию из-за него, в этом не было никаких сомнений. Исходя из опыта, он не склонен был недооценивать своих врагов – слишком часто приходилось ему видеть, как те, кто не верил в решимость Ватикана, расплачивались за это. Не успокаивало Людовико и то, что охотники – то ли по ошибке, то ли нет – сейчас больше интересовались Байроном и его компанией. Городок Колони находился слишком близко от его теперешнего укрытия.

Граф уже упаковал все свои пожитки и после возвращения с хутора, на котором убили крестьянина, был готов к тому, чтобы мгновенно покинуть Сешерон, но до сих пор так и не уехал. Вместо этого он вновь отправился в Коппе, попросил кучера остановить карету у въезда в селение, чтобы пройтись пешком до виллы Лиотаров.

В последнее время он слишком часто выходил из дома до наступления ночи и теперь чувствовал себя слабым и уязвимым. Людовико проклинал себя за чувства, заставившие его прийти сюда. За все те столетия, которые он успел прожить, он никогда не ощущал ничего подобного.

Тихо выругавшись, граф спрятал сигару в карман плаща и прошел по мощеной дорожке ко входу. Он поднял чугунную колотушку и постучал в дверь. Ему открыл слуга, но в коридоре уже стояла Валентина. Увидев девушку, Карнштайн позабыл обо всех своих заботах.

– Граф Карнштайн! Я очень рада видеть вас.

Принимая руку, протянутую для поцелуя, Людовико понял, что ее слова не были пустой формальностью – глаза девушки сияли, на губах играла улыбка.

В сумерках дом Лиотаров показался графу гнетущим, и мысль о том, что придется провести еще один вечер за никчемной болтовней с отцом Валентины, вовсе его не радовала.

– Если вас не смутит слабый дождь, я хотел бы пригласить пас на прогулку, – предложил он.

– С удовольствием. Мне весьма наскучило сидеть здесь, не имея возможности что-либо предпринять. Да еще и дождь лишает меня последних крох радости, – раздосадованно ответила Валентина.

Людовико не знал, что могло ее так огорчить, но решил промолчать. Подождав, пока она наденет шляпку и пальто, он предложил девушке руку. Валентина, захватив с собой маленький зонтик из промасленной бумаги, опустила ладонь на локоть графа и вышла на улицу. Они вместе направились к озеру. В вечерних сумерках вода казалась синей, от капель по поверхности расходились круги, на озере почти не было лодок. Вокруг царила необычайная тишина.

– Тут мало развлечений, не так ли? – решил начать разговор Людовико.

– «Мало» – это очень мягко сказано, граф, – фыркнула Валентина. – Никогда не думала, что буду так скучать по Тоскане. Там были карнавалы, театральные постановки, опера во Флоренции… – Девушка помолчала, видимо, предаваясь воспоминаниям. – А тут я как в тюрьме. Если бы не мадам де Сталь, я умерла бы от тоски.

Людовико сочувственно похлопал ее ладонью по руке. «Ты должна блистать на балах, наслаждаться музыкой, пить шампанское и делать все, чего только пожелает твоя душа».

– Хотел бы я показать вам Парижскую оперу, Валентина, – шепнул он ей. – Я уверен, вам понравится театр Монтансье. Я видел там премьеру «Ифигении». Потрясающая постановка, должен сказать.

– Разве вы не слишком молоды для того, чтобы видеть премьеру?[30]30
  Премьера «Ифигении в Авлиде» состоялась в театре Монтансье в 1774 году.


[Закрыть] – удивленно нахмурилась Валентина. – Да, я хотела бы съездить в Париж. Но я не могу отправиться в гран-тур, поэтому придется смириться с Женевой.

– А разве наш юный друг не развлекает вас? – осторожно поинтересовался Людовико.

– Никколо? Нет, он сегодня снова обедает не дома. Сейчас он в гостях у английского лорда, вы понимаете, о чем я, – уклончиво ответила она.

– У лорда Байрона? – не сдержался Карнштайн. – Шевалье часто посещает виллу Диодати?

– Он бывает там почти каждый вечер, – нетрудно было понять, что подобное поведение Валентине вовсе не нравится.

– А вы его не сопровождаете? – Людовико не мог оторвать глаз от руки Валентины.

Девушка так сильно сжала зонтик, что у нее побелели костяшки.

– Это невозможно, и вам это прекрасно известно, граф, – холодно ответила она.

– Да, мне это известно, – Карнштайн решил в дальнейшем осторожнее подбирать слова. – И мне очень жаль, – он надеялся, что его удрученность кажется искренней. – Но что же манит туда шевалье Вивиани, раз он знает, что эта вилла пользуется в женевском обществе дурной славой?

Валентина прикусила губу. Она явно сомневалась, но в конце концов решилась открыться графу.

– Надеюсь, вы не сочтете меня сумасбродной, но я не могу отделаться от ощущения, что на вилле с Никколо происходит что-то странное.

Она взглянула Людовико в глаза, и граф почувствовал, как разгорается в его груди странное, непривычное чувство – ревность.

– Мне кажется, что он меняется с каждым днем, – протянула девушка. – Будто теперь он стал совершенно другим человеком.

– Я уверен, что Никколо посещает эту виллу с самыми благими намерениями, – спокойным голосом ответил граф. – И все же я полностью понимаю ваши чувства, более того, разделяю ваши опасения. Этому английскому лорду нельзя доверять. Я выяснил кое-что о Байроне.

Эти слова взволновали Валентину.

– Вот как? Вы были в Женеве? Что же вы узнали?

Людовико рассказал ей о слуге на хуторе убитого крестьянина и о визите Байрона, но не упомянул о своем столкновении с представителем церкви.

– Неужели вы действительно полагаете, что лорд как-то связан с убийством Бонне? – прошептала Валентина. – Это ужасно. Никколо может быть в опасности.

– Я не могу этого исключать, – осторожно ответил Людовико, впрочем, прекрасно понимая, что крестьянина убили цепные псы церкви, а вовсе не обезумевший английский поэт.

– Я должна поговорить с ним, – девушка обращалась скорее к самой себе, чем к Карнштайну. – Предупредить его. Может быть, он меня послушает.

Затем она взглянула Людовико в глаза.

– Я благодарю вас, граф, – мягко сказала она. – Вы оказали мне большую услугу, проведя это расследование.

На озеро уже опустилась ночь, и Людовико чувствовал в себе привычную силу.

– Валентина, – склонившись к ее руке, он вдохнул в поцелуй совсем немного Тьмы, ровно столько, чтобы девушка на мгновение ощутила блаженство. – Нет ничего, что я бы для вас не сделал.

В глубине души он с ужасом понимал, что это правда.

21

Колони, 1816 год

– Англии угрожало вторжение, но она не оказалась под гнетом Франции, в отличие от твоей родины, не так ли? – поинтересовался Байрон.

Никколо кивнул. Он вновь пришел на виллу Диодати. Неожиданно для себя самого он с легкостью отбросил мысли о разговоре с Валентиной, только для того, чтобы вернуться пода.

«Ночуя там, ты наносишь нам оскорбление, – уговаривала его девушка, и в ее голосе слышалась мольба. – Мои родители очень волнуются. Во время последнего похода в церковь у мамы уже спрашивали, правда ли то, что наша семья поддерживает отношения с ним».

С ним. С Байроном, с кем же еще… Как же Никколо раздражало малодушие местных жителей!

«Ну что ж, тогда придется дать понять твоей маме, что я не принадлежу к вашей семье», – ответил он и тут же пожалел о сказанном – Валентина опрометью бросилась из его комнаты. И все-таки он пришел сюда. Как и в предыдущие дни, они славно поели, выпили вина, а теперь коротали время за интереснейшей беседой. Все, за исключением Клэр, которая в основном молчала, время от времени бросая на Байрона томные взоры.

– Но революция вас не коснулась, все беды были только из-за Наполеона, верно? – Голос Мэри отвлек Никколо от раздумий.

– Человек действия. К сожалению, он оказался способен на ужаснейшие поступки. Нельзя не восхищаться им за его величие, но Наполеон заслужил проклятие за то, что его дела не подчинялись зову совести. Как там у Ларошфуко? «Удача, кою отринут, покинет и ярчайшую звезду на небосводе», – встрял Байрон.

– Я был еще ребенком, – поток мыслей увлекал Никколо к берегам воспоминаний. – В наш дом пришли солдаты. Не французы, а итальянцы, служившие вице-королю. Они требовали, чтобы мы их впустили. Хотели ограбить наш дом. Но мама дала им отпор, обругала их… несмотря на свое высокородное происхождение, она мастерица крепкого словца.

В конце концов, в ее жилах течет кровь римлян.

Юноша улыбнулся, вспоминая тот жаркий августовский день, когда он стоял рядом с матерью, вцепившись в ее юбку. Тогда он был преисполнен гнева и готов был собственными руками вышвырнуть этих оборванцев из дома.

– Тех солдат сложно было принять за людей. Грязные, исхудавшие, они скорее напоминали изголодавшихся волков.

Байрон рассмеялся, словно Никколо только что смешно пошутил.

– Я не знаю, что произошло бы, если бы к солдатам не вышел мой отец и не откупился от них деньгами.

Мэри посмотрела на него с сочувствием, и на некоторое время все замолчали. В камине тихонько потрескивали дрова.

– Я отправляюсь спать, – заявила Клэр, вставая.

Мэри поднялась вместе с ней.

– Может быть, мы пропустим еще по стаканчику в мужской компании? – предложил Шелли.

– Я вынужден отказаться, благодарю, – покачал головой Никколо. – Сегодня я должен откланяться пораньше.

Внезапно у Вивиани сжалось сердце при мысли о том, что его визиты в этот дом могут рассорить Валентину с родителями и другими жителями Коппе, и ему захотелось поскорее поговорить с ней и извиниться за сказанные сегодня слова.

– Попросить Флетчера, чтобы он провел тебя к причалу? – спросил Байрон.

– Я сам найду дорогу, – отказался Никколо.

Кивнув Шелли и Полидори, он поцеловал руки дамам и направился к двери. Байрон, провожая его, опустил ладонь ему па плечо.

– Будь осторожен, друг мой, не заблудись в темноте.

Глаза лорда сверкали, и Никколо стало интересно, что сейчас происходит в его голове, но спрашивать Вивиани ничего не стал.

Полная луна скрылась за плотной завесой облаков. Всего пару минут назад Никколо уверял Байрона в том, что сможет найти дорогу, но теперь с трудом пробирался вперед. Голова была необычайно легкой от выпитого спиртного, и у Вивиани заплетались ноги. К счастью, идти было недалеко, но юноша умудрился пару раз поскользнуться.

Добравшись до причала, он увидел рыбацкое суденышко и с облегчением вздохнул. Тут нужно было двигаться очень осторожно – если оступишься, то не просто упадешь, а еще и искупаешься в озере. От дождя доски на причале были скользкими и неприятно поскрипывали у Никколо под ногами. На дне судна, завернувшись в одеяло, спал лодочник. Посмотрев на него, Никколо ощутил угрызения совести. Когда он в последний раз смотрел на часы, было уже далеко за полночь, а сейчас, наверное, время близилось к трем часам ночи.

Вивиани уже собрался растолкать лодочника, готовясь к разгневанной, но вполне справедливой тираде, Когда краем глаза заметил какое-то движение. От виллы Диодати медленно удалялись два огонька. Всматриваясь в темноту, Никколо попытался разобрать, что происходит, но не увидел ничего, кроме очертаний нескольких людей.

Позабыв и об усталости, и об опьянении, юноша загорелся любопытством. Преодолев причал, он, оскальзываясь, бросился бежать назад.

В какой-то момент он испугался, подумав, что это суеверные жители деревни решили ночью прокрасться на виллу и покончить с ее жителями. Перед его внутренним взором уже предстал образ разъяренной толпы, но огоньки двигались прочь от дома, прочь от Колони, от всех признаков цивилизации. Эти люди, кем бы они ни были, направлялись в горы. По-прежнему недоумевая, Никколо последовал за странной процессией. В мыслях он лихорадочно подбирал, рассматривал и отбрасывал все возможные объяснения происходящему.

Вскоре он догнал идущих. Оказалось, что это не кто иные, как Байрон, Шелли и Полидори. Тем не менее Никколо все еще не мог понять, чем же они заняты. Итальянец даже предположил, что пылкий нрав и тщеславие наконец заставили Полидори вызвать Шелли на дуэль, но тут же понял, что никто не станет выходить ночью в поля, чтобы устраивать поединок в кромешной тьме на каком бы то ни было оружии.

Он то и дело порывался позвать друзей, но всякий раз сдерживался, напоминая себе, что он следит за ними и ему зададут пару неприятных вопросов по этому поводу. Никколо продолжал красться, даже когда странная троица свернула с тропинки, пересекла луг и скрылась в лесу. Двигаться в темноте было очень трудно, и Вивиани боялся, что его заметят – под ногами похрустывали ветки, мокрая листва била в лицо, а один раз он даже споткнулся о корень и больно ударился головой о ствол дерева. Но никто не останавливался и не окликал его, потому юноша не отставал. Его так и лихорадило от любопытства.

Байрон, Шелли и Полидори остановились на лужайке, а Никколо притаился неподалеку, спрятавшись за кустом. Брюки уже намокли от дождя, холод пробирал ноги, но Вивиани не обращал на это внимания. Перед ним разыгрывалось настолько странное действо, что ему было не до холода и не до волнений относительно состояния своей одежды.

Байрон и Шелли опустили на землю лампы, и свет залил остатки какого-то строения. Каменные плиты поросли мхом, и Никколо не мог разобрать, что же это за руины.

Полидори, встав на колени, склонил голову и расстегнул рубашку до пояса, а потом поднял руки. Шелли держался в стороне, вид у него был настороженный. Байрон, подойдя, опустил ладонь Полидори на шею. В мерцающем свете ламп вся эта сцена казалась настолько странной, что Никколо невольно задержал дыхание. Байрон с какой-то даже нежностью пригнул голову Полидори к земле.

– Ты третий в нашем союзе, – начал лорд.

Он явно был сильно пьян, и Вивиани подумал, что они, должно быть, после его ухода приложились к опиуму Шелли – до этого Байрон оставался трезвым.

Никколо невольно вспомнились слухи, ходившие о жителях виллы и их гостях. Он никогда не думал, что эти сплетни окажутся правдой, тем не менее у него на глазах проводился некий мистический ритуал, напоминавший служение демонам. А ведь по слухам, Байрон и его друзья постоянно проводили обряды поклонения дьяволу!

Вивиани не знал, чего еще ждать, но тут Байрон достал длинный, богато украшенный кинжал и приставил его Полидори к горлу. От ужаса Никколо сжал кулаки и закусил палец.

Опустившись на колени, лорд положил подбородок на голое плечо доктора. Он начал что-то тихо бормотать, но Никколо не мог разобрать ни слова, более того, он не знал, на каком языке Байрон сейчас говорит. Полидори по-прежнему стоял с опущенной головой.

– Ты уверен? – спросил Байрон.

– Да, – мягко сказал доктор.

– Ты уверен?

– Да, – в этот раз ответ звучал тверже.

– Ты уверен? – В голосе Байрона зазвучала угроза.

– Да.

И тогда лорд перерезал ему горло. Тело Полидори задрожало, обмякло и повалилось вперед.

«Он убил его!» Вскочив, Никколо бросился бежать. Ему хотелось убраться подальше отсюда, прочь от этой поляны, от этого ритуала, от людей, в которых он так ошибся. Прочь от этих убийц. Он должен был… должен…

Сейчас Вивиани ни о чем не мог думать.

Сзади слышались какие-то возгласы. Глаза ему застили слезы. Никколо мчался напролом, через кусты, не разбирая дороги. Его вела паника – не безобидный испуг, не простой страх, а всепоглощающий ужас пред ликом смерти. Паника сжимала его сердце острыми когтями, поднималась вверх по спине, гнала все мысли из его сознания. Что сделают с ним Байрон и Шелли, когда узнают, что он стал свидетелем убийства? Сейчас имело значение только одно. Бегство.

Ветки хлестали в лицо, он вновь и вновь спотыкался о корни, но ему удавалось оставаться на ногах. Юноше постоянно казалось, что он слышит сзади чьи-то шаги и крики, и это лишь усиливало его страх. Дыхание прерывисто слетало с губ, с каждым вздохом в боку кололо, словно в тело ему всаживали нож. Вивиани казалось, что он вот-вот задохнется, что в легких не хватает воздуха, и тогда он упадет здесь, среди леса, беспомощный, оставшись на милость своих преследователей. Перед глазами вспыхивали кинжалы, в каждой тени виделся Байрон с занесенным оружием, только и ждавший, чтобы броситься на него. Кровь шумела в ушах, заглушая даже бешеное биение сердца и тяжелое дыхание.

Наконец он выскочил из леса. Высокая, мокрая от дождя трава путалась в ногах. Юноша чуть не расплакался от облегчения – впереди горели огни селений: дома, хутора, деревушки. Там будут люди, и эти люди помогут ему. Там его ждет безопасность, тепло, защита цивилизации.

И вдруг в двадцати шагах перед ним из травы поднялся человек, словно цветок Зла распустился на этой лужайке и теперь тянулся лепестками к луне. В этом обнаженном мужчине с всклокоченными волосами Никколо узнал Шелли.

Хотя Вивиани не понимал, что происходит, он бросился в сторону, увидев, что Шелли поднял руки. «Как это возможно? Как он мог оказаться впереди меня?» Но у него не было ни ответов на эти вопросы, ни времени, чтобы эти ответы получить.

Удар пришелся ему в спину. Упав на землю, Никколо откатился в сторону. Ушибленное плечо тут же начало болеть. Его схватили за пальто и перевернули.

Вивиани увидел, что над ним склонился Байрон. Лорд тоже был абсолютно голый. Юноша попытался оттолкнуть его, но Байрон схватил его запястья и прижал их к мокрой земле. Шевалье в отчаянии заметался из стороны в сторону, стараясь высвободиться, но лорд оказался необычайно силен.

– Никколо, Никколо, это я! Успокойся! Никколо, посмотри на меня, – мягко уговаривал его Байрон, словно пытался успокоить испуганного коня.

Предприняв последнюю попытку сопротивления, Вивиани обмяк. Он понимал, что борьба бесполезна. Ситуация, в которой он оказался, была просто чудовищна,

– Убийцы, – хрипло прошептал он.

– Нет-нет, Никколо, мы не убийцы. Ничего плохого не произошло. Все это был лишь розыгрыш, пьяная игра.

Хотя лорд, судя по всему, видел, что Никколо ему не верит, он отпустил запястья итальянца и выпрямился. Его грудь блестела, и Вивиани не знал, пот это или капли дождя. Волосы Байрона мокрыми прядями падали на лицо и блестели в темноте.

Шелли, нисколько не смущаясь своей наготы, подошел поближе. На его губах играла загадочная улыбка.

– А ты быстро бегаешь.

Эти слова прозвучали в таких обстоятельствах настолько странно, что Никколо чуть не рассмеялся.

К ним подошел кто-то еще. Глаза Вивиани расширились от изумления. Перед ним стоял Полидори! Заметив выражение лица Никколо, доктор виновато развел руками. В отличие от своих спутников, он был одет, хотя и сильно испачкался.

– Всего лишь игра, – мрачно сказал он, но Байрон покачал головой.

Лорд медленно отбросил мокрые волосы с лица, не спуская с Никколо глаз. От такого зрелища у юноши мурашки побежали по телу.

– Нет, это была не игра. Я думаю, что пришло время открыть нашему юному другу эту тайну. Один одинок, двое – друзья, трое – компания, а четверо… четверо – это уже стая.

Слова Байрона каплями дождя повисли на листьях. Вивиани по-прежнему ощущал страх, хотя англичане не пытались ему угрожать и вовсе не намеревались наброситься на него с кинжалами. К тому же он не понимал, о чем говорит лорд.

– Перси, покажи ему. Покажи ему мощь Зевса Ликейского, красоту Аполлона Ликейского[31]31
  Ликейский (греч.) – волчий. На горе Ликея находились святилища богов Зевса и Аполлона.


[Закрыть].

Никколо удивленно закрутил головой, переводя взгляд с Байрона на Шелли. Посмотрев на лорда, Перси медленно кивнул. Выпрямившись, он встал так, чтобы Вивиани хорошо его видел. Сперва ничего не произошло. Никколо уже задумался о том, что затеяли англичане на этот раз, но тут тело Шелли начало меняться, словно его кожа была поверхностью пруда, в который бросили камень. Перси запрокинул голову и потянулся. Его кости громко захрустели. В слабом свете луны его тело то увеличивалось, то уменьшалось, ногти удлинились, загибаясь, из горла донеслось отчетливое рычание.

На глазах у Вивиани происходило поразительное превращение, сводившее его с ума. Плоть изменялась, кожа потемнела, Шелли упал на четвереньки, и Никколо увидел, как его тело покрывается черными пятнами. Он не сразу понял, что это растет шерсть. Лицо вытянулось, и Перси открыл рот, словно для того, чтобы зевнуть, а когда закрыл его, вперед уже вытянулась волчья морда. В пасти сверкнули клыки. Он полностью покрылся густым мехом, но в этом зверином облике Никколо еще различал привычные черты Шелли.

А затем превращение завершилось. Там, где только что стоял человек, теперь потягивался волк с темной шерстью и глазами, по-прежнему напоминавшими человеческие.

– Это дело рук дьявола! – вырвалось у Никколо.

Всякому были известны истории о людях, которым нечистый давал такие силы, а еще о людях, прогневавших Всевышнего и покаранных страшным проклятием.

– Ни в коем случае, – весело возразил Байрон. – Хотя я и не разделяю атеизм Шелли, могу заверить тебя, что к дьяволу это превращение не имеет никакого отношения.

– Что… Как… – выдавил Вивиани, не отводя глаз от волка.

Зверь невозмутимо ответил на его взгляд. Не было никаких сомнений в том, что перед ним, на том самом месте, где только что был Шелли, стоит волк.

– Еще греки в древние времена знали эту тайну, – голос Байрона отвлекал Никколо от наблюдения за человеком в облике зверя. – В долинах у горы Ликея в Аркадии жили племена, тайными ритуалами возносившие почести волчьей сущности богов. То, что ты видишь перед собой, ничем от этого не отличается. Это не ведовство, а просто проявление природы. Красота и сила, окружающие нас! Ты должен ощущать, каково это, когда ты воспринимаешь мир… совсем иначе.

– Так ты тоже…

Никколо не договорил, но Байрон понял его вопрос и гордо кивнул.

– Я был первым. Я открыл эту тайну во время своих путешествий, и…

– Так значит, то, что о вас говорят, правда! – взорвался Никколо. – Вы убийцы! Еретики! Вы прокляты!

Полидори покачал головой.

– Я же тебе говорил, что он этого не поймет. Он не такой, как мы. Ему среди нас не место.

Вздохнув, Байрон выпрямился.

– Это так, Никколо? Ты действительно погряз во всех этих суевериях, сейчас, когда настают новые времена?

Упрек ранил Вивиани. Не спуская с оборотня глаз, он медленно поднялся. Одежда вся промокла, руки дрожали, но голос звучал твердо.

– Как это может быть проявлением природы? Люди, которые превращаются в волков?

Байрон улыбнулся, будто Никколо пошутил, а Полидори поджал губы.

– Мир полон чудес. Природа сильнее всего, что мы себе можем только представить. И сами мы дети природы, ее искра горит во мне. Я научился раздувать эту искру и хочу пробудить эту силу в тебе. Я чувствую, что ты на это способен, – лорд протянул ему руку. – Доверься мне.

Его глаза горели звериным пламенем, это были глаза волка, но Вивиани чувствовал, что он не врет. Голос Байрона завораживал его. Недолго думая, он ухватился за руку лорда.

Улыбка Байрона стала шире, и Никколо показалось, что он свернул на перекрестке, выбрал новый путь, и дороги назад больше нет.