Текст книги "Не твоя дочь (СИ)"
Автор книги: Кристина Майер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 35
Милада
От негатива и отрицательных эмоций человек устает больше, чем от тяжелой физической работы. Ощущение такое, что меня выпотрошили изнутри, отняли все силы.
Беру на руки Варю и присаживаюсь на край кровати. Она мое утешение, мой маленький рай, но даже она не может успокоить бурю в моей душе. Отбрасывая в сторону тяжелые, вязкие мысли, вспоминаю, что я мама. Моей малышке давно пора спать. Укачиваю, напевая «Колыбельную медведицы», малышка под нее успокаивается, закрывает глазки. Перекладываю в кроватку и прыгаю до ванной комнаты. Обмотав гипс пленкой, быстро принимаю душ.
Глеб еще не уехал, его машина стоит у ворот. Мне неинтересно, о чем они там внизу разговаривают. Хочется тишины. Спрятаться в раковину, посидеть и подумать.
Я в полном раздрае, не могу смириться с тем, что все это время мы жили за счет Тихомирова. Несмотря на обидные слова мамы, этот дом я люблю, он мне родной.
«Пусть я и не вкладывалась в строительство», – не без горькой иронии проносятся мысли в голове.
Отказаться от него в пользу Глеба? А есть ли смысл гордо задирать голову после всего? Этот дом должен остаться Борьке. После того, как мама подтвердила родство Глеба с Варей, я не сомневаюсь, что у нее в жизни будет все самое лучшее, а у брата – только два незрелых родителя. Как показала практика, без вливаний Тихомирова отец неспособен вести бизнес. Хочется надеяться, что Борька не унаследует черты характера наших родителей. Мне они, к счастью, не передались.
Слышу, как хлопнула входная металлическая дверь. Обычно до спальни доносится звук, если ее подхватывает порыв ветра. Допрыгав до окна, выглядываю во двор. Наблюдаю, как Глеб идет к воротам. Останавливается, стоит несколько секунд, а потом оборачивается и смотрит на мое окно, будто почувствовав на себе мой взгляд.
Я не прячусь за штору, не присаживаюсь, да и не провернуть такое с загипсованной ногой. Я знаю, что он видит мой силуэт, ведь в спальне горит ночник.
Стою на месте, ощущение, что мы смотрим друг другу в глаза, но ведь между нами пара десятков метров и темнота. Одинокие, занесенные снегом фонари едва освещают дорожку.
Как же сложно его ненавидеть…
Сколько мы так стоим? Минуту? Может, две? А может, все десять…
Прикрыв глаза, я отхожу от окна. Считаю про себя секунды. На пятьдесят третьей слышу, как заводится двигатель мотора.
Как мне к нему относиться после того, что я сегодня узнала? Я верю, что Тихомиров любил меня, но этой любви было недостаточно, чтобы закрыть глаза и шагнуть в темноту, я бы последовала за ним, протянула руку помощи. Тогда мы могли выплыть и, не оглядываясь на его прошлое, построить крепкую семью, где царит любовь и доверие, где радостно бегают по дому дети.
А что сейчас?
А сейчас нас разделяет пропасть, в которую я не прыгну за ним, несмотря на то что продолжаю его любить. Он обломал крылья, которые помогали мне парить. Тогда я верила… теперь нет.
Я злюсь на Тихомирова за то, что, выгнав меня из своей жизни, он частично продолжал в ней присутствовать. Что его благородные поступки были продиктованы чувством вины, а не любовью.
Покидая Москву, я ревела в самолете и мечтала, чтобы он меня вернул. Он услышал… спустя почти два года. Только доверие за эти месяцы я полностью утратила. Не накручивая себя, я перемалывала наши отношения, стараясь смотреть на них трезво.
Во мне говорит не обиженная маленькая девочка, у которой разбили хрустальную мечту о неземном счастье, а взрослая женщина, которая способна оценить ошибки прошлого и постараться не совершать их в будущем.
Я слышу, как поднимаются в спальню родители. За закрытыми дверями мама начнет пилить отца, требовать, чтобы он выкупил у Тихомирова обратно наш дом. Ее сегодня щелкнули по носу и поставили на место, а моя мама этого не любит. Откуда у нее только барские замашки?
Я не могу сидеть в спальне и прятаться от собственных родителей, но пересекаться с ними сейчас мне совсем не хочется. Не захочется разговаривать с мамой и завтра, и послезавтра. Идея съехать кажется мне очень разумной. Все равно живем на деньги Тихомирова, так почему бы не воспользоваться счетом, который он открыл на мое имя?..
Рассуждать легко, а решиться на такой шаг непросто. Одно дело – неосознанно пользоваться благами, другое дело – взять деньги открыто. Тогда у него появится убежденность, что я готова сдаться.
Телефон оживает на тумбочке – загорается экран.
«Не спишь?» – пришло сообщение от Ваньки.
«Нет», – сразу отвечаю.
«Посидим на кухне, как в старые добрые времена?»
Задумалась, не знаю, что ответить. Настроения что-то нет. Раньше бы с радостью понеслась, Ванька бы разложил все мои проблемы по полочкам, утешил и уложил спать, но эти два года многое изменили в нас…
«Помочь спуститься?» – приходит следующее сообщение.
«Нет. Я сейчас оденусь и спущусь…»
Глава 36
Милада
Тихо покинуть спальню не получилось. Старалась прыгать как можно тише и быстрее, но упрыгать не получилось.
– Милада, ты вниз? – выглянула мама из своей комнаты. Она стояла в одной короткой сорочке, спешила, даже не успела накинуть пеньюар.
– Да, – крепче сжимая в руках радионяню, заставляла себя смотреть на нее. Еще долго при взгляде на маму в ушах будут звенеть ее злые слова.
– Тебе что-нибудь надо? Скажи, я принесу, – не могу сказать, что мама не проявляла обо мне заботу, но сейчас она была настолько наигранной, что мне было неприятно находиться рядом с ней.
– Ничего не надо, мам, я с Ваней хочу пообщаться, – всем своим видом показываю, что не намерена дальше продолжать разговор. Готовлюсь «прыгать» дальше, но мама мой порыв игнорирует.
– Милада, я вижу, что ты продолжаешь на меня обижаться, – выходит из спальни, прикрывает дверь, чтобы наш разговор не услышал папа. Он единственный, кого мама боится разочаровать, наверное, опасается, что их отношения вновь испортятся.
Не собираюсь делать вид, что все в порядке, но и объяснять, что это не банальная обида на житейские мелочи, не хочется. Зачем? Она ведь все сама понимает. У меня был перед глазами правильный пример хорошей семьи – мои дедушка и бабушка.
Семья – это про любовь, про доверие, про защиту от всех невзгод. Дети должны знать, что они любимы, что родители всегда выслушают, поймут, не будут попрекать, не будут делить продукты и жилплощадь…
– Мама, я не вижу смысла обсуждать эту тему. Ты сказала то, что сказала. Я услышала. Не буду скрывать, сейчас мне некомфортно здесь находиться.
Мне тяжело долго стоять на одной ноге, но разве сейчас это имеет значение? Для мамы главное – успокоить свою совесть попыткой примириться со мной.
– Вот всегда ты была такой максималисткой! Нельзя так, Милада! – тихо, но эмоционально шепчет она. – Ты ведь знаешь, сколько мне пришлось пережить, прежде чем в нашей семье все наладилось. Моя нервная система расшатана, я избегаю любого негатива. Боюсь, что наша семья распадется. А Глеб… Ты сама знаешь, кто такой Тихомиров. Не нужно даже объяснять, – жестикулируя руками.
– Кто такой Глеб, я знаю, но не понимаю, как он может разрушить нашу семью? – Глеб, конечно, Козлинович, но не стоит его винить во всех мыслимых и немыслимых грехах. Интерес Тихомирова прозрачен, там точно нет желания поссорить меня с семьей.
Мама теряется, что кажется мне странным. На несколько секунд пропадает ее запал.
– Как он может разрушить? Ты сама не догадываешься? Глеб может оставить нас ни с чем! Я не хотела, чтобы ты узнала о долгах и посчитала себя обязанной к нему вернуться, – звучит логично, даже мотив ее агрессии становится понятен, но я помню наш разговор в спальне. В тот момент я не чувствовала заботы о себе.
– Я не буду жить с мужчиной ради того, чтобы вернуть ему долг.
Тем более не буду жить ради денег с Глебом. То, за что я могла бы «продаться» Тихомирову, он мне не может дать – верность, любовь и полное доверие.
– Если Глеб выдвинет такие требования, готовьтесь оказаться на улице, – спокойно произношу, стараясь хоть частично перенести вес на сломанную ногу, потому что другая уже затекла.
Я знаю, что Тихомиров так никогда не поступит. И даже не из-за меня, он не выкинет Варю на улицу, но маму мои слова пугают.
– Он ведь не поступит так с тобой и дочерью, – озвучивает мои мысли. Возможно, потребуй Тихомиров назад свои деньги, моя тайна была бы раскрыта мамой. Я боялась рассказать Ване, а тут…
Оказывается, человек, который может предать, все время находился рядом. Мы с Варей были гарантом ее спокойной и безбедной жизни…
– Меня Ваня внизу ждет, – нет смысла продолжать этот разговор. Мама выкручивается, как уж на горячей сковородке, только еще больше разочаровывает. Словам верить не получается.
– Милада, пожалуйста, поверь, мои поступки продиктованы заботой о тебе, – произносит она, а у меня в голове всплывает красная табличка «не верю». – Я люблю тебя, дочка, – совсем тихо, когда я прыгаю мимо нее. Любит, скорее всего, но любовь у нее очень странная…
Допрыгав до лестницы, с трудом опускаюсь на верхнюю ступеньку и на попе сползаю вниз. Нога так затекла, что она может подвести. Не хотелось бы опять оказаться в больнице.
– Я уже думал, ты уснула, – на шум выглядывает Ванька. Видит, каким способом я спускаюсь вниз, в два прыжка оказывается рядом. – Так и не научилась просить помощи, гордая девочка? – подхватывает на руки. Как мне не хватало, оказывается, искренней заботы…
Глава 37
Милада
– Тебя все это время не кормили? – с легкостью качая меня на руках, интересуется друг. – Если гипс снять, ты сколько весить будешь? – возмущается он. Я и сама знаю, что после аварии слишком что-то похудела. Вещи на теле болтаются.
– Кормили, но не так вкусно, как ты, – пряча улыбку. Иван такой серьезный, ругается, а я прусь от этого, ностальгирую.
– Значит, буду откармливать, пока я здесь. Включить свет? – спрашивает Ванька, опуская меня на диван. Подкладывает под спину подушки.
– Нет, не надо, – сдерживая эмоции. Рот у меня до ушей. Ванька суперзаботливый. Ничего не изменилось. – Вань, у тебя есть девушка? – понижая голос. Я безумно хочу для него счастья. Настоящего, глубокого чувства. И чтобы девушка ему досталась очень хорошая. Боюсь, что опять его потянет на такую, как Соня. О ней вспоминать не собираюсь.
– Была, но что-то не сложилось, – присаживается рядом, подставляет свое плечо мне под голову.
– Расскажи о ней, – мне хочется понять, есть ли у него до сих пор к ней чувства.
– Да рассказывать особо не о чем. Познакомились во время реабилитации, она ухаживала за мамой. Любовь, страсть, все вроде было хорошо. Потом ее мамы не стало, она переложила ситуацию на нас и решила дистанцироваться, чтобы еще раз не переживать боль потери. Было не очень приятно, но я пережил и отпустил.
На какое-то время в гостиной повисает тишина, в которой каждому из нас комфортно. Нет напряжения. Мы просто взяли паузу подумать.
Я не могу осуждать ту девушку. Не могу. Помню, как мне самой было больно, когда я узнала о болезни Вани. Как плакала в подушку и боялась, что его может не быть. Порой мне тоже хотелось сбежать, чтобы после потери не сломаться. Он выстоял. Выстоял без меня. Моя малышка в животе требовала очень много душевных сил, а их не было, потому что душа была истерзана в клочья. На Ваньку меня не хватило.
– Вань, ты меня прости, что не смогла тогда к тебе приехать… – шепчу в темноту.
– Хорошо, что не приехала. Тебе о Варе думать надо было. Увидел бы тебя с животом – выгнал бы. Тебе в то время положительные эмоции нужны были… – оборвал себя.
Он, как никто, знал меня, знал, как глубоки мои чувства к Глебу. О каких положительных эмоциях могла идти речь, если я несколько месяцев собирала себя по осколкам? Только первые шевеления заставили меня хоть немного взять себя в руки. Это уже после рождения Вари я строго-настрого запретила себе думать о нем.
– Любишь его до сих пор? – негромко, почти не нарушая тишины. Не уверена даже, что это был вопрос.
Ваньке соврать не получится. Язык не повернется.
– Вань, какое это имеет значение, если я не вижу нас вместе? Я больше не хочу во «вселенную Глеба», не смогу в ней существовать. Каждый день ждать подвоха, очередного предательства? Он ведь выгнал меня из своей жизни не потому, что разлюбил, а потому что посчитал, что так будет лучше. Где гарантия, что это не повторится?
– Обычно только дураки не учатся на своих ошибках, но не думай, я тебя ни к чему не подталкиваю.
Наблюдая сейчас за Глебом, я видела изменения. Возможно, он действительно многое переосмыслил, но где гарантия, что это не очередная прихоть? Что мне вновь не укажут на дверь, если в его жизни случится банкротство, какая-нибудь болезнь или новая любовь? Последнее самое болезненное. А если еще и Варю захочет отобрать…
– Вань, а ты смог бы простить предательство? – это не было стебом, я действительно хотела услышать его мнение. – Смог бы жить с человеком, не ожидая очередной подножки?
– Нет, – не задумываясь, отвечает он. – Мои отношения с Соней были полным предательством не только по отношению к ее мужу, но и по отношению к себе. Она ведь не только со мной ему изменяла. Получается, изменяла и мне… А я ведь мечтал, что она родит мне ребенка. Потом уже стало все равно, потому что не думал, что буду жить. Дураком был, думал, что люблю ее.
– А когда понял, что не любишь? – спрашиваю я, хочу понять, насколько тяжело он пережил ее потерю, пусть даже не показывал. Как ни страшно это звучит, но у меня нет жалости к ней. Смерти я Соне не желала, она была молодая красивая девушка, могла прожить еще много лет… только жить не умела.
– Когда встретил и полюбил другую, – отвечает Ванька, тихо усмехнувшись.
– Это ту девушку, с которой расстались? – любопытничать – так до победного. Мне жаль, что они не вместе. Хорошая, видимо, девочка, раз смогла так глубоко проникнуть Ване в сердце.
– Угу… Она, – странно как-то отвечает Ванька, пытаюсь подняться, чтобы заглянуть ему в глаза, а он удерживает мою голову у себя на плече. – Все прошло, Милада. Мои чувства к ней изменились…
Глава 38
Милада
От слов Ваньки становится грустно. Такое чувство, будто он лишился чего-то дорогого, но уже не сожалеет о потере. Возможно, я переношу ситуацию на себя. Больно, оттого что мою любовь растоптали. Пока не появился Глеб, казалось, что я справилась, что отпустила. А нет, все так же: сердце бьется в ритм с его сердцем.
Для Ваньки хочется другого, верю, что в его жизни все еще случится. Встретит ту, с кем будет по-настоящему счастлив до конца дней.
Мы с Глебом не сберегли свои чувства. Два года прошло, а до сих пор рана кровоточит, будто это было вчера. Я не хочу об этом думать, но отогнать мысли не получается. Я всегда помню, что он рядом, что мы в одном городе.
– Я пойду гляну, как там Варя, не проснулась?
– Она спит, Вань, – демонстрирую ему приемник.
– Точно работает? – не могу сдержать улыбку, вот они – Тихомировы. Даже технике не доверяют, нужно самим все контролировать.
– Точно, сбоев еще не было. Батарейки только вчера меняла, – опережая его следующий вопрос.
За окном разыгралась непогода. Ветер стучит по крыше, бьет по стеклам мелкой ледяной крошкой. К утру вновь все заметет снегом. На Ванькином плече удобно лежать, нам не мешает тишина. Все как раньше. Только мои мысли сейчас далеко отсюда. Крутятся вокруг Глеба. Переживаю, как он добрался до дома.
Понимаю, что по щелчку подъедет охрана и эвакуирует его, но сердце не на месте.
– Вань, спроси у Глеба, как он добрался до гостиницы, – беспокойство подначивало поинтересоваться. Устала с собой бороться, сдалась.
Ванька без лишних слов достал телефон и набрал брату.
– Глеб, ты где? – включая громкую связь, интересуется Ваня.
– В офисе, – звучит устало, я знаю все оттенки его голоса, будто не было этих двух лет разлуки.
– Почему в гостиницу не поехал?
– Сегодня здесь переночую, – я помню из прошлой жизни, что Тихомиров остается в офисе, если аврал на работе или ему не хочется находиться дома. Работать в таком состоянии он вряд ли станет. – Как там обстановка? Милада уже спит? – Ванька смотри на меня, молча спрашивает, что ответить.
Сложно собрать мысли в кучу. У Глеба усталый голос, но интересуется мною с такой заботой и теплотой, будто только это придает ему сил. Я этого человека не знаю. Раньше, несмотря на недопонимание между нами, он умел переключаться. Бизнес стоял в приоритете, а сейчас ощущение, что он может легко все бросить.
– Все тихо, – заговорил Ванька, так и не дождавшись от меня ответа. – Ромашов со Стешей спать отправились, мы с Миладой… вот – сидим в гостиной, общаемся, – возникла короткая пауза, которая напряжением отозвалась внутри.
Ждала каких-нибудь вопросов или смены тона в его голосе, но Тихомиров вновь удивил.
– Вань, ей отдыхать нужно, не задерживай допоздна. Наговоритесь еще. Передай Миладе… – затаив дыхание, жду, что он скажет. – Ничего не передавай, я сам скажу при встрече, – стараюсь не обращать внимания на разочарование, которое зреет внутри. – Пока, – произносит Глеб и отбивает звонок.
Осознаю, что за те полгода, что мы были мужем и женой, я плохо изучила Тихомирова. Откуда эта неуверенность? Куда делась жесткая манера повелевать и подчинять всех вокруг себя?
– Я будто слышу другого человека, – проговариваю вслух.
– Это Глеб, просто ты умеешь вывернуть его наизнанку. У тебя получается крошишь броню, в которую он себя так давно заковал. При этом ты ничего специально не делаешь, это и удивительно. Любой его конкурент назовет Глеба монстром, только ты… ну и, возможно, еще пара человек могут видеть его настоящим, – произносит Ванька.
Слова Ваньки отзываются во мне. Любовь – она всегда наивна, даже если ты зрелая, умудренная жизненным опытом дама, чего о себе я сказать не могу. Сердцу все равно хочется верить, что чувства взаимны, что человек готов пожертвовать всем, чтобы быть с тобой. Этот человек никогда не предаст и не оттолкнет. А реальность… она другая. В мире куда больше любви ценятся другие вещи.
Как влюбленной девушке, мне тоже хочется верить. Но мой прошлый опыт подсказывает, что этого делать не стоит. Люди ведь не меняются. Моя мама тому идеальный пример.
Я ведь уже один раз поверила, что со мной Глеб будет другим.
– Вань, я спать пойду, – выбираясь из объятий, сползаю с дивана.
– Тебя проводить?
– Нет, допрыгаю.
– Спокойной ночи…
Глава 39
Милада
Ванька во дворе гуляет с Варей и Борей. Не устает дважды в день катать их. Мама иногда сама выходит на прогулку с мелкими, тогда они отправляются на детскую площадку. Спрашивала Ваню, о чем они общаются с ней все это время.
– За жизнь, обо всем и ни о чем, – ответил Ванька.
Я сомневаюсь, что это так. Зная маму, вряд ли она забыла об инциденте с Глебом. Пока непонятна ее позиция. Она усердно делает вид, что все по-прежнему хорошо, но мы обе чувствуем напряжение между нами.
Я заметила, что малышка привязалась к дяде. Увидит Ваню и начинает улыбаться, демонстрирует прорезавшиеся зубки. Прогулки на свежем воздухе благотворно влияют на ее сон. Вечером искупать порой не успеваю, она начинает засыпать в воде.
– Милада, посидишь с Борисом? – мама вроде спрашивает, но в интонации не чувствуется вопроса. – Я записалась на массаж, в последнее время очень сильно болит спина… – как бы между прочим ставит в известность.
Она вообще быстро привыкает к хорошему. Я сейчас о Ване говорю, который много времени проводит с детьми. Порой мне неудобно, будто мы его нянькой наняли. Ладно Варя, он сам от нее отлипать не желает, там случилась любовь с первого взгляда, но за Борей он ведь не обязан приглядывать. Поэтому я максимально стараюсь взять обязанности по дому на себя. Ловлю порой недовольные взгляды Ваньки, которые он адресует моей маме.
– Мне в два часа нужно к врачу, снять гипс, – напоминаю маме. Я рассчитывала, что она посидит с детьми, а мы с Ваней быстро съездим в больницу. Я уже часы считала, когда избавлюсь от этой колотушки на ноге, чтобы нормально передвигаться, ходить с ними на прогулки, забрать часть обязанностей на себя, не перекладывать все на Ваньку.
– Ой, я совсем забыла, дочь, – мама строит виноватую моську, но следующими словами подтверждает догадку, что это все наигранно: – Ты понимаешь, к этому специалисту попасть просто нереально сложно, у него запись на полгода вперед. Я не могу перенести, – мотает головой. – Лада, гипс ведь можно и завтра снять.
– Можно и через неделю, у нас ведь есть бесплатный нянь, – не получается спокойно реагировать на ее эгоизм.
– Лада, что опять не так? Ты ищешь повод со мной поругаться? – мама мастерски умеет играть словами. Получается, это я в прошлый раз искала повод для ссоры.
– Езжай на массаж, я присмотрю за Борей, – мне не хочется продолжать этот разговор. Не вижу смысла тратить свои силы и энергию на человека, который считает себя во всем правым. В очередной раз просто убеждаюсь, что нам лучше разъехаться. На расстоянии мы больше будем любить и понимать друг друга.
– Лада, не люблю, когда ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой.
– Мама, ты вроде опаздываешь? – спор прерывает появление Вани с мелкими на руках.
– Милада, ты их раздень, а я одеяла из коляски заберу, – Ваня проходит в гостиную, укладывает колобков на диван.
– Боря, подожди, не вставай, я тебя пока раздену… – слышу удаляющийся стук каблуков. Ваня появляется через минуту, помогает раздеть Варю. В четыре руки мы быстро справляемся, отпускаем детей к коробке с игрушками.
– Что опять случилось? – тихо интересуется Ваня, удерживая меня за руку на диване. Хотела встать, чтобы перетереть малышам в блендере обед.
– Не получится сегодня съездить снять гипс, нужно перенести визит на завтра.
– Не будем ничего переносить, – спокойно вещает Ванька.
Он знает, как мне хотелось скорее избавиться от гипса, чтобы нормально искупаться, а лучше полежать в ванне. Чтобы скорее вернуться к нормальной полноценной жизни, иметь возможность выйти со своим ребенком на улицу.
Иван достает телефон. Через несколько секунд я понимаю, что он звонит брату. Глеб все эти дни не появлялся. Он звонил каждый вечер, спрашивал, как прошел наш день, как себя чувствует Варя, как дела дома. В гости не напрашивался, пожелав спокойной ночи, прощался. Иногда я замечала, что Ванька фотографирует или снимает Варю на телефон и кому-то сразу отправляет, не сомневалась, что Глебу. Посторонним Иван не стал бы пересылать снимки племяшки.
– Глеб, привет. Нужна твоя помощь, – не слышу, что отвечает Тихомиров, а Ванька уже продолжает: – Миладе сегодня гипс должны снять, детей не с кем оставить, не тащить ведь их с собой в больницу.
Представляю эту картину: у Вани в каждой руке по младенцу, а я рядом на костылях прыгаю, в любой момент могу поскользнуться и улететь. Я, наверное, не буду возражать, если Глеб сегодня несколько часов посидит с детьми.
– Ждем тебя, – Ваня отбивает звонок, поворачивается ко мне. – Я с мелкими останусь, а ты с Глебом отправишься в больницу…
