Текст книги "Не твоя дочь (СИ)"
Автор книги: Кристина Майер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Глава 25
Милада
– Позвонишь, когда мне можно будет увидеться с Варей? – у дверей говорит Глеб. Ждет моего ответа, а его нет. Просто нет. Мы говорили почти час, но так и не услышали друг друга. – Буду ждать твоего звонка, – перед тем, как покинуть дом. Его слова набатом бьются внутри меня. Не получается выкинуть их из головы.
Договориться нам не удалось, но теперь не осталось надежды, что он отступит. Тихомиров настаивал на встречах с Варей, я упиралась, что она только моя дочь. Не готова пустить Тихомирова в нашу с Варей жизнь. Не готова! Не верю, что он так резко загорелся своим отцовством. Столько лет категорически не хотел детей, даже разговоры о детях Глеба раздражали. Несколько недель назад он стоял в этой самой гостиной и ни разу не взглянул в сторону малышей. Напрягался, стоило им оказаться рядом. Что изменилось?
Тихомиров стратег. Грамотный стратег с очень холодным разумом. Результаты его выверенных точных ходов отражаются на банковском счете, который даже в кризис уходил в плюс. Я – новая цель, которую он обязан добиться любым способом. Не уверена, что, добившись, он не потеряет интерес. Скорее всего, в этот раз наш брак продлится дольше полугода, а потом наступит кризис. Наступит ведь, почти все через это проходят. Мне сидеть и ждать, что меня опять отпустят на все четыре стороны? А Варя? Отберет?
Мои страхи основаны не на обиде. Я сужу по его поступкам, которые оставили глубокий след в душе. Неприятный след. Теперь я присматриваюсь к Тихомирову внимательнее, через призму недоверия. Мои личные предпочтения и желания учитывать не собираюсь.
Да, мое сердце замирает при его приближении, по телу пробегает знакомая горячая волна желания, стоит ему прикоснуться ко мне. Тело вспоминает своего первого мужчину, отзывается.
Кто говорит, что женщине близость не важна, заблуждается или просто не испытывал удовольствие, находясь в руках страстного любовника. Любовника, который думает об удовольствии женщины и может его дарить. А у меня полноценной близости не было почти два года. Затянувшаяся диета после годового пира. Гормоны гормонами, а думать я должна о дочери.
Дети спят. На душе неспокойно. Откуда Тихомиров узнал о Варе? Кирилл? От него мало что удается скрыть. Это вообще чудо, что Глеб так долго не знал о рождении дочери. Объяснение только одно – он не хотел ничего знать обо мне. В голове словно по щелчку всплывает образ друга.
Ванька!
Сердце меняет амплитуду сокращений. Знает ли Ваня, что у него есть племянница? Сколько дней он мне не звонил и не писал? Просматриваю последнюю переписку. Проверяю журнал звонков. Четыре. Столько же, сколько не присылал цветы Тихомиров…
Вот перед кем я чувствую вину! Острую, тягучую. В случае с Ванькой я предательница. Осознанно пошла на этот шаг, знала, что, если выяснится правда, мне будет очень стыдно перед ним. Столько месяцев врала ему…
Я не боюсь его разбудить. Мы можем звонить и писать друг другу в любое время дня и ночи. Но останавливают меня две вещи: первое – не готова услышать укор в голосе друга, второе – скоро должны вернуться родители. Не получится поговорить. А разговор обещает быть длинным и не очень приятным...
Хотела скрыть от родителей, что у нас был Глеб, но папа с порога интересуется:
– Кто приезжал?
– Доставка от Тихомирова, – киваю на букет цветов, которые так и остались лежать на кресле.
– Своих ребят присылал? – я не спешу с ответом, могу проколоться. Задаю свой вопрос:
– Откуда узнал?
– Протектор от дорогих шин на снегу, – произносит отец, но я, считывая мимику, понимаю: что-то не то.
– Степ, давай детей по кроваткам разнесем, – негромко произносит мама, которая уже успела сходить в уборную и вымыть руки.
Я поднимаюсь в свою спальню, папа заносит Варю, почти не дышит и не совершает ни одного лишнего движения, чтобы ее не разбудить. Тихонько кладет в кровать.
– Я несколько камер на доме поставил, когда ты в больнице была, – произносит папа. По позвоночнику проходится колючий холод. – Мама не знает, что Тихомиров приезжал, пусть и не узнает.
– Глеб знает, что Варя его дочь, – признаюсь отцу, не могу не поделиться, меня распирает изнутри, а градус напряжения зашкаливает.
– Угрожал? – ровным голосом интересуется папа, но сразу как-то собирается, будто готов нас защищать.
– Нет, – мотнув головой. – Просит разрешения навещать Варю.
– Что решила?
– Пока ничего.
– Утро вечера мудренее, ложись спать, – папа желает мне доброй ночи и уходит в свою комнату. Спать…
Не получается уснуть. Не могу выкинуть из головы Ваньку. Не могу не думать о том, что обидела его.
Сажусь на нерасстеленную кровать, прислонившись спиной к изголовью, печатаю и отправляю другу сообщение.
«Привет! Не спишь?»
Вижу, что он прочел, но не отвечает…
Глава 26
Милада
«Ванька имеет право обидеться», – уговаривала себя, опускаясь на крышку унитаза. Отличное место, чтобы подумать в тишине. Сидеть на полу с гипсом было неудобно, я уже пробовала, еле поднялась на ноги.
Формат наших отношений с Ванькой не подразумевал обид. Как бы я себя ни убеждала, но неприятное чувство разъедало изнутри. Те Ванька и Милада остались в прошлом. Я не могла его полноценно поддерживать в момент болезни, потому что заботилась о себе. Да, я скрыла рождение Вари, но на то у меня были причины! Раньше друг меня всегда понимал и поддерживал, но это было раньше. Скрыть рождение дочери – все равно что солгать. Да, я виновата! Виновата, что скрыла от Вани рождение племянницы. Но я так не хотела терять его дружбу, она даже на расстоянии меня согревала.
Настолько не ожидала получить от Ваньки ответ, что, когда телефон завибрировал у меня в руках, чуть не выронила его из рук.
«Наберу через десять минут».
Я забыла про разницу во времени, накрутила себя. Ванька, скорее всего, тренировался. Чуть меньше стали сжимать грудь стальные обручи. Эти десять минут я приводила свои мысли в порядок.
На третий гудок я приняла видеозвонок, внешне абсолютно спокойна, но Ванька сходу заявил:
– Прекращай давай трястись, по заднице твоей я отсюда не достану, – строго произнес друг, а у меня отлегло от сердца. Ругается – значит, простил.
У него еще влажные после душа волосы, отросли сильно. Давно не был у парикмахера. Майка с короткими рукавами позволяет рассмотреть натренированные руки. Помню, какими атрофированными стали мышцы друга, пока он лечился и был на реабилитации.
– К тому времени, как ты приедешь, желание меня лупить не пропадет? – сдерживая улыбку. Я знаю, Ванька никогда не поднимет руку на женщину, это против его природы.
– Не пропадет, можешь не надеяться. Забуду, что ты у меня хрустальная ваза, и отхожу по худой заднице, – в привычной для нас манере продолжает отчитывать. – Как ты могла, Лада? – смотрит строгим взглядом. – Ладно, Глебу не сказала. От меня почему скрыла? Не заслужил твоего доверия? Легко было самой справляться? – он знает ответ на последний вопрос, поэтому и напирает.
Между нами расстояние в сотни километров, и смотрим мы друг на друга через экран телефона, а у меня ощущение, что Ванька рядом.
– Я не хотела, чтобы Глеб узнал о моей беременности, о рождении дочери. Даже предположить в то время не могла, как он себя поведет, – делюсь открыто с Ванькой. – Ты бы не смог скрыть от него рождение Вари.
– Заметь, что он узнал. Узнал без моей помощи, – строго произносит Ванька. Мне становится стыдно. Он прав во многом, но мой страх в то время вытеснял голос разума.
– Я до сих пор не призналась Глебу, что Варя его дочь, – теперь я свободно могу говорить с Ванькой и даже обсуждать его брата.
– Он не дурак, Милада. По крайней мере, во всем, что не касается тебя, – добавляет, мотнув головой. – Милада, ты что, сидишь на унитазе и со мной разговариваешь? – смеется Ванька.
– Ой, – в расстроенных чувствах я как-то подзабыла, что приняла звонок по видеосвязи. Направляю камеру на свои ноги, демонстрирую, что сижу на крышке унитаза абсолютно одетая. – Варюшу не хотела будить, поэтому спряталась в уборной. А из-за гипса…
– Милада, прекращай, – прерывает мой поток оправданий. Да, что-то я становлюсь скучной. Загрузилась из-за мелочи. – Когда будешь знакомить меня с племяшкой? – спрашивает Ванька.
– Как только ты приедешь.
Ваня не отвечает, и у меня начинается паника. Неужели рецидив? Ладошки потеют, а сердце учащенно бьется.
– Вань… – сглатываю, не могу больше ни слова вымолвить.
– Лада, все хорошо со мной. Глеб просил пока не путаться у него под ногами, – сдает Ванька брата. Я немного успокаиваюсь. Безумно рада, что мои опасения оказались ложными, но в то же время злюсь на Тихомирова. Не успел появиться, а уже раскомандовался.
– Только не говори, что ты его послушался, Вань. Ты ведь обещал приехать.
Еще несколько дней назад я боялась этого приезда, а теперь желаю его всей душой. Уверена, что Ванька найдет общий язык с Варей. Их давно нужно было познакомить.
– Глеб не обрадуется, – судя по тому, как довольно блестят его глаза, он уже все решил. – У меня билет на послезавтра…
Глава 27
Милада
Почти всю сегодняшнюю ночь не спала, думала над сложившейся ситуацией. Я не чувствую от Тихомирова угрозы, он не станет воевать за дочь. Я не идеализирую его, несмотря на мою зависимую любовь, я всегда трезво оценивала его характер и поступки. Он не отступится, но судиться не станет.
Чуть позже, когда удостоверюсь, что он готов принять Варю мыслями и душой, позволю ему видеться с дочерью. Не стоит забывать, что дети растут. Спустя несколько лет Варя начнет задавать неудобные вопросы, на которые мне придется стараться отвечать максимально честно. Нельзя настраивать ребенка против отца, какие бы глубокие обиды ни нанес мне Глеб, я этого не стану делать. Я сама была ребенком, которого делили родители, обвиняя друг друга. Не хочу пополнить ряды мам, от которых подростки убегают к отцу. Я в свое время убежала от обоих в Москву. Нам необязательно быть вместе, чтобы дочь чувствовала любовь обоих родителей. Нужно выстроить нормальные человеческие отношения. Как бы я себя ни убеждала, но сомнения оставались.
Глеб позвонил ближе к обеду. Я была готова к звонку. Тихомиров не из тех, кто легко отступает, тем более, когда затронуты его личные интересы. То, что он не позвонил с утра – подвиг. Выдержал несколько лишних часов.
Мама с детьми гуляла в саду, что позволило мне спокойно принять вызов.
– Доброе утро, – первым поздоровался Глеб.
– Доброе, – спокойным голосом. В динамике тишина. Вряд ли Глебу нечего сказать, скорее всего, подбирает слова, чтобы не услышать сразу отказ. Мне уже интересно, что он задумал. Я могу так долго молчать, минут двадцать у меня точно есть.
– Как ты? Как Варя? – интересуется Тихомиров.
Ставлю динамик на громкую связь и прыгаю до дивана, на нем лежат детские постиранные вещи. Мама сняла, но не сложила.
– У нас все хорошо, – вновь переключаю динамик, фиксирую трубку между ухом и плечом, чтобы освободить руки.
– Могу вечером заехать вас проведать? – после паузы, во время которой я успела сложить пару вещей.
– Нет, – спокойно отказываю.
Живи мы с Варей отдельно, возможно, мой ответ мог быть другим. Я не готова объясняться с мамой. Она категорично настроена против Глеба. Пока у меня нет веских доводов, которые могли бы до нее донести мою позицию. Я сама еще ни в чем не уверена.
– Не удивила, Ромашова, – одной этой фразой, сказанной таким знакомым голосом с низкими нотками, Глеб толкает меня в прошлое, где мы были счастливы. Где позволяли себе быть открытыми и счастливыми. Где эксперименты в постели доставляли удовольствие и радость. А в конце Тихомиров произносил эту фразу, чтобы пойти на второй заход и начать удивлять меня.
По моей коже бегут мурашки. Одна картина сменяет другую. Отключая все чувства, мысленно прокашливаюсь и ровным тоном выдаю:
– Удивлять, как ты, Глеб, я никогда не умела и вряд ли научусь, – у этой фразы нет двойного дна. Тихомиров понимает, что к нашей интимной жизни эти слова никакого отношения не имеют.
– Никогда не простишь?
– Я простила тебя, Глеб. И отпустила, – не хочу, чтобы он думал, что сумеет меня вернуть.
– Посмотрим. Я позвоню вечером, – прежде чем он успел сбросить звонок, я услышала чьи-то голоса. Не разобрать, говорили мужчины или женщины. Неважно, я ведь не собираюсь ревновать Тихомирова. Только что ведь сказала, что отпустила его. Пора действительно отпустить. Противный голос в голове напоминает, что я не отпустила Глеба за два года разлуки, а теперь он рядом…
Сложив вещи стопочками, забрала Варины и попрыгала наверх.
Весь день я старалась не думать о Глебе. Завтра приедет Ванька, вот куда были устремлены мои мысли. Как же я рада нашей предстоящей встрече! Если бы не гипс, сама бы поехала встречать его в аэропорт. Напевая под нос и убираясь в спальне, я не услышала, как, стукнув пару раз в дверь, в спальню вошла мама с моей малышкой на руках.
– Укладывай ее скорее спать, она уже глазки трет и зевает, – быстро освобождаю Варю из комбинезона, раздеваю и укладываю в кроватку.
– А Борис где? – спрашиваю маму, что-то она не уходит.
– Спит. На улице уснул, пока раздевала, даже не проснулся, – мама явно что-то хочет мне сказать, слишком долго мнется.
– Что-то случилось? – подталкиваю к разговору.
– Нет. То есть папу пригласили на какую-то крутую презентацию сегодня вечером, он просит меня пойти с ним, но мне неудобно оставлять на тебя детей.
– Идите, конечно же, – легко отпускаю, но в голове зреют подозрения: не стоит ли за этим Тихомиров?..
Глава 28
Глеб
Загорается экран телефона, легкая вибрация сообщает о входящем вызове. Отложив в сторону документы, принимаю звонок. Теперь для родных я на связи 24/7. Научен на своих ошибках.
– Вань, я тебя слушаю, – прикладываю трубку к уху, откидываюсь на спинку кресла.
– Встретишь меня? – в голове моментально складывается пазл.
– Решил все-таки прилететь? – я не удивлен. Знал, что, узнав о Варе, брат не захочет сидеть на месте. Ванька своих давно хотел, но болезнь жестко скорректировала планы на жизнь.
Злюсь ли я на него? Нет. Сам думал позвать. Нечестно держать его вдалеке от племяшки. Жизнь скоротечна и непредсказуема. Каждый раз я боюсь услышать, что болезнь вернулась. Когда ты или кто-то из твоих близких соприкасается со смертью, ты делаешь правильные выводы, но со временем забываешь им следовать, погружаясь в ежедневные заботы, но нужно иногда останавливаться, оглядываться назад.
– Решил. Закроешь аэропорт и развернешь самолет? – усмехается в трубку Иван. Подкольщик! Знает, на что я способен ради своей женщины.
– Нет, лучше – встречу тебя сам! – на самом деле, я напряжен, потому что не знаю, чем для наших отношений с Миладой обернется приезд брата. Сложно испортить то, что давно разрушено, но я хочу верить, что у меня получится хоть что-то исправить.
– Только чур – не драться. Ты в последнее время запустил себя, а я постоянно тренируюсь, не хочу доставлять радость твоим сотрудникам, – я давно уже тренируюсь. Спустя восемь месяцев после ухода Милады через «не хочу» взял себя в руки.
– Ты сначала хоть раз попади по моему лицу, – давно мы не подшучивали друг над другом. Из нашего общения пропала легкость. Нужно это исправить.
– Вызову тебя на бой, – шутит Иван. Я первый урою того, кто ударит его по голове.
– Согласен, но выбор оружия за мной…
Пошутив еще немного, я выясняю, через сколько часов брат будет в Новосибе. Мне хочется устроить ему сюрприз. Ему и Миладе. Да и что скрывать, сам хочу ее увидеть. Вот и повод появился.
Несколькими звонками решаю вопрос с Ромашовыми. Подкидываю приглашение, от которого они не в силах отказаться. Плохо, что на Миладу опять свалится забота о двух неугомонных малышах, но мы с Ванькой придем на помощь. Прям Чип и Дейл, которые спешат.
Вечером, прежде чем отправиться в аэропорт, пишу Миладе сообщение.
«Заеду к вам ненадолго, ты ведь не против?»
«Против, но разве тебя это остановит?» – приходит почти сразу.
Я вижу перед собой ее недовольное лицо в момент, когда она пишет это сообщение. Злится. Милада, как никто, умеет скрывать свои чувства. За завесу ее мнимого отчуждения сложно пробраться. Мне когда-то удалось, я ловил неподдельный кайф, наблюдая ее настоящую. Хочу вернуть эти ощущения в свою жизнь.
«Нет!» – отправляю, а у самого губы растягиваются в улыбке. Знаю, что ее мой ответ и восклицательный знак в конце злят. Пусть лучше злится, чем будет равнодушной и отчужденной.
Самолет Ивана прилетает вовремя. Погода словно благоволит. Днем мело, а сейчас ни снега, ни ветра.
– На несколько дней? – киваю на багаж. Ванька налегке, с одним чемоданом и сумкой.
– Как оказалось, у меня нет настоящей зимней одежды, пригодной для сибирских морозов, – ухмыляется брат.
Все это время вглядываюсь в его лицо. Выглядит Иван здоровым, ни синяков под глазами, ни бледного цвета кожи, ни потери веса. Наоборот, набрал немного после нашей последней встречи, хотя, может, все дело в пуховике.
– Заедем в какой-нибудь детский магазин, хочу купить подарки детям.
– Я уже купил, скажем, что от тебя, – забираю чемодан и двигаюсь к выходу.
Иван все-таки заставляет меня остановиться возле детского бутика одежды, когда узнает, что мы едем не ко мне, а сразу к Миладе в гости. Покупает несколько пакетов вещей. Приходится торопить, времени побыть с моими девочками не так много, не хочу пересекаться с Ромашовыми. Особенно со Стешей. Смотрит на меня волком постоянно, обижается за прошлое, а сказать ничего не может. Прав я был в той ситуации, но ее женскую гордость задел. Простить не может. Я о той ситуации и не вспоминал ни разу, пока она на нашей свадьбе пьяной мне не выдала:
– Переспать со мной ты отказался, а на дочь мою повелся, а ведь она моя копия, – усмехнулась пьяно. – Я и тогда тебе, Тихомиров, не поверила, что ты меня не хочешь, а сейчас убедилась. Только замена – не оригинал, – качая головой.
– Стеш, ты не в себе, иди к мужу, – отошел подальше от жены друга, боясь, что Милада услышит.
Их отношения со Степаном всегда были на ножах: остро и больно обоим. Степка своих секретарш и менеджеров в постель таскал, а Стешка к его друзьям лезла, чтобы побольнее мужу сделать. Мой отказ много лет назад ее жестко задел. Ромашова очень льстила себе, когда сравнивала себя с дочерью. Она даже не бледная копия Милады.
Подъехав к дому, звоню в калитку, но мне никто не отвечает…
Глава 29
Милада
– Ох, Варя! – бурчу на малышку, подхватываю на руки и несу в манеж. Варюша сопротивляется, не хочет сидеть в неволе. – Ничего не поделаешь, нечего было соком обливаться.
На весь дом поднимается детский плач, который царапает сердце, но мне нужна эта пара минут, чтобы «сбегать» наверх и переодеть футболку. На одной ноге быстро не побегаешь. Прихорашиваться перед приходом Тихомирова я специально не стала: надела черные брюки-кюлоты и короткую белую футболку, на которую Варя решила выплюнуть сок. Не пару каких-то капель, а полный рот сока, который она набрала и держала за сомкнутыми губами.
Оплеванная темно-желтой жидкостью, спешу наверх. Хватаю на ходу Борьку и сажаю его в манеж к плачущей Варе. Убедившись, что среди игрушек только мягкие и безопасные, позволяю себе на две минуты их оставить.
Только стянула футболку, как раздается звонок. Подождет! На поиск второй такой футболки уходит пара-тройка минут. В дверь продолжают звонить. Варя внизу не успокаивается. Злая мама посадила в манеж, так еще и сбежала. Когда торопишься, получается только хуже. Задеваю бедром трюмо, духи и стакан с кисточками падают на пол. Хорошо хоть, ничего не разбилось. Внизу раздается звонок мобильного телефона.
Позволяю себе сделать пару глубоких вдохов, медленно при этом выдыхая. Под какофонию раздражающих звуков собираю все, что упало. Спуститься и открыть калитку не успеваю. Застываю посреди лестницы с открытым от удивления ртом. Тихомиров в одной рубашке врывается в дом, следом за ним забегает… Ванька!
Они меня не видят пока, а я наблюдаю пару секунд за сумасшедшими мужчинами. В руках у Ваньки пиджак и пальто Глеба. У нас забор почти три метра. Как? Как Тихомиров через него перемахнул?
Глеб первым оказывается у манежа, подхватывает на руки зареванную малышку и бережно прижимает к себе.
– Где мама, Варя? – звучит надрывно, и это не потому, что он запыхался.
– Ты почему дверь не открывала? – первым меня замечает Ванька. Друг зол, пронзает меня яростным взглядом. Смотрю на Глеба, на его лице – облегчение. Варя от счастья, что ее вытащили из ненавистного манежа, в знак благодарности вытерла свое мокрое от слез и соплей лицо о Глеба. Так папе и надо! Мне достался сок, Тихомирову все остальное.
– Может, не хотела? – мой выпад Глеб игнорирует, принимая очередную порцию слюней на свою рубашку. – Тебя ведь я завтра ждала? – у меня тоже есть повод возмутиться, ворвались неожиданно в дом.
– И трубку от меня двадцать минут не поднимала, потому что завтра ждала? – продолжает напирать Ванька, вместо того чтобы обняться и радоваться встрече.
– Пять-семь минут, Вань! Я была наверху, а телефон остался здесь, – указываю на круглый журнальный столик, где лежит смартфон.
– Двадцать, Милада. Можешь проверить, – его уверенный твердый тон заставляет меня усомниться в своей правоте. Неужели я действительно так долго возилась?
– Двери в дом желательно запирать, – произносит Глеб, вытаскивая из плена Борьку, который начал капризничать. Посмотришь на него, прям отец года, хоть премию вручай! Увидев его сейчас, никто не подумал бы, что он столько лет шарахался от детей, как от чумы.
– Если бы я ее заперла, вы бы не смогли ворваться в дом, – не оставляю его замечание без комментария.
Прыгая по ступенькам, спускаюсь вниз. Тихомиров напряженно следит за моими действиями. Ванька скидывает одежду Глеба на диван и устремляется ко мне, чтобы помочь, но я оказываюсь внизу раньше, чем он успевает подойти.
– Ты что так носишься? Вторую ногу сломать хочешь? – сгребая меня в объятия, бурчит друг. Осознаю, как сильно по нему соскучилась, как мне его не хватало все это время, когда он включал строгого заботливого «папочку».
– С приездом! – смотрю в сторону Глеба, а он резко отводит взгляд. Целует макушку дочери. Мне это чувство знакомо, обычно я за такими действиями прячу боль или переживания.
– Садись, попрыгунья, на диван, я в машину схожу, заберу подарки для мелких. Пойду к ним знакомиться.
– Думаешь, без взятки тебя не примут? – не могу сдержаться, рот до ушей. На задний план отходит переполох, который они устроили несколько минут назад.
– Кто знает? С подарками будет надежнее заходить на их территорию, – подмигивает друг и идет к выходу. Мы с непривычно молчаливым Тихомировым остаемся вдвоем с детьми…
