Текст книги "Не твоя дочь (СИ)"

Автор книги: Кристина Майер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 45

Милада

Мелкими глотками я допивала кофе Глеба, он без вопросов передал мне картонный стаканчик с крепким напитком.

– Только пальцы не обожги, горячий, – передавая мне стакан.

Он не спрашивал о Берте, будто ему было неинтересно или все равно. Доехали мы спокойно, больше нога у Тихомирова не срывалась, опасных ситуаций на дороге он не создавал.

– Я зайду к Варе? – притормозив у ворот.

– Она, скорее всего, еще спит…

Видимо, для Тихомирова это не аргумент, он взглядом дает понять, что уезжать пока не собирается.

– Но ты можешь зайти, – открывая пассажирскую дверь с мыслями, что Глеб, возможно, хочет провести время с братом, а то мы эксплуатируем Ваньку, переквалифицировали его в няньки. – Я сама пойду, – попыталась возмутиться, когда Тихомиров оказался рядом со мной, не позволил выйти из машины. Подхватив на руки, направился к дому. – Поставь меня…

– Не шумите, – шикнул на нас Ваня, выглянув из гостиной.

– Справишься? – Тихомиров ставит меня на пол, а сам заглядывает в гостиную.

– Угу.

– Почему она здесь спит? – шепотом, но возмущенно спросил Глеб, увидев на диване спящую дочку. Вытянув губки, она сладко сопела.

– Милада, она выпала из кроватки, – выталкивая нас в сторону кухни.

– Как выпала? – Глеб уперся злым взглядом на Ваню.

– Что она ударила? – встревоженно спросила я.

– Она упала на твою постель, я кроватку впритык придвинул, когда уходил. Когда поднялся проверить, спит она или нет, то застал стоящую у комода, она там небольшой порядок навела, – с гордостью, будто Варя подвиг совершила. Меня до сих пор трясло: а если бы на нее что-нибудь упало?

– Она снова уснула?

– Играла на диване и уснула.

– Нужно сегодня же поднять бортики, – произношу я, косясь в сторону Тихомирова. Ему, видимо, больше времени нужно, чтобы взять себя в руки. Он до сих пор напряжен, сурово смотрит на брата, будто это вина Ивана, что Варя решила покорять новые горизонты, коими оказались бортики детской кроватки.

Наверное, все дети, осваивая новое, доводят своих родителей до легкой остановки сердца.

– Я займусь этим, – произносит Глеб, направляясь к лестнице. Ему нужно чем-то заняться, чтобы успокоиться, поэтому у меня даже мысли не возникает его остановить. У него сегодня это не первое потрясение.

– Вань, ему отвертка может понадобиться… – как бы между прочим произношу я. Осторожно ступая на ногу, двигаюсь к холодильнику.

– Сходит и возьмет в машине, – глядя друг на друга, мы начинаем смеяться. Никто не спешит сочувствовать перепуганному папочке.

Что-то я очень проголодалась, до ужина точно не продержусь. Глеба нет минут двадцать, за это время мы успеваем настрогать салат, отварить макароны, добавив туда много натертого сыра. В четыре руки мы быстро управились.

– Садись обедать, – приглашаю Тихомирова, когда он спускается к нам.

– Варя на диване одна, без присмотра, – сообщает нам, будто мы не знаем.

– Внизу лежат диванные подушки, она спокойно по ним слезает, – Тихомирова мои слова не успокаивают. – Мы услышим, когда она проснется, – с нажимом, только после этого Глеб садится за стол. Мы не успеваем закончить трапезничать, когда возвращается мама.

Громкий хлопок двери, обычно ей несвойственный, сообщает мне о ее недовольстве, но когда она заглядывает на кухню, лицо искажает искусственная, натянутая улыбка.

– О, Глеб, рада тебя видеть у нас, – тут стоило бы поправить, что это мы живем у него, но не хочу начинать конфликт. – Пришел дочку навестить?

Глеб не спешит отвечать, медленно пережевывает пищу. Маме его ответ и не требуется. Не заметив, что я сижу без гипса, она задает очередной вопрос Тихомирову:

– Как новый проект? Я слышала, что его хотят заморозить? – уверена, что не только мне слышатся довольные нотки в ее голосе, хотя на лице мама старательно изображает переживание.

– Не стоит верить слухам, Стеша, ты ведь знаешь, что за ними не всегда стоит правда, – уголок его губ кривится в подобии улыбки, а взгляд холодный, предупреждающий. Я улавливаю намек в его словах, а мамин ответ только усиливает подозрения:

– Ладно, вы сидите, а я пойду переоденусь.

– Глеб, о чем сейчас шла речь? – твердо смотрю в его лицо, надеюсь, он не станет врать и изворачиваться...

Глава 46

Милада

Проводя по гладким волосам расческой, я сидела перед зеркалом и думала о вчерашнем разговоре на кухне. Глеб не стал открывать мне глаза на правду, выкрутился, сказав, что просто озвучил общеизвестный факт.

Тихомиров забыл, что я его неплохо изучила за то время, что мы были вместе. Как только он отбыл, я пристала к Ваньке с расспросами:

– Вань, Глеб ведь не просто так намекнул маме о слухах? – негромко спросила я, прикрывая дверь кухни. Не хотела, чтобы мама подслушала наш разговор. Варя сидела у друга на коленях, шлепала детской ложкой по тарелке. – Это было предупреждение? – продолжала выпытывать у Вани правду. Вижу, что он не хочет говорить. – Только не ври мне, – к чему эта просьба, будто он когда-то лгал.

– Глеб не хотел, чтобы ты знала, – упрямо смотрит на меня, пытается взглядом заставить отступить. Как же! Чтобы я себе посадила нервную систему, гадая, что происходит за моей спиной? Я еще не отошла от новости, что мы живем в доме, который принадлежит Тихомирову.

– Рассказывай, – протягиваю Варе бутылочку с водой.

– Стеша распускает по городу слухи о Глебе, – стараясь не показывать, что ему неприятно поведение моей матери.

– Какого рода слухи? – от того, что сильно хмурюсь, тянет виски.

– Лада, твоя мама не щадит его репутацию. Рассказывает, что он бабник. Что в браке ты устала от его измен. Бросил тебя беременную. Он жесткий бизнесмен, с ним не стоит вести дела. В Москве у него почти не осталось партнеров, потому что всем известно о его нечестности, – сухим тоном быстро перечисляет Ванька то, что успел запомнить из кучи грязи, которую мама вылила на Тихомирова. А я сижу на стуле и обтекаю от стыда, испытываемого за свою мать.

«Взрослая женщина, а творит такую дичь!» – как же внутри меня разрывает от негативных эмоций, кто бы только знал.

Вряд ли у нее получится испортить репутацию Глеба. Не сомневаюсь, что всем его партнерам отлично известно, кто такой Глеб. Сообщить о том, что он бабник – все равно что натравить на него охотниц на богатых мужиков. Те спят и видят, как стать любовницей какого-нибудь денежного мешка. Неважно, сколько ему будет лет, женат он или имеет кучу любовниц, лишь бы затесаться в их ряды. Неприятно осознавать, но очень многие девчонки моего поколения рассуждают не так, как я. Для них поиск «папика» – работа. Они специально худеют, питаясь только брокколи, обезображивают свои лица, теряя всякую индивидуальность, с одной-единственной целью – найти богатого мужа, но если не мужа, то хотя бы любовника. И вот всю эту свору, отсиживающуюся в салонах, она натравила на Тихомирова. Вряд ли мама думала, что женщины начнут его избегать. Не смогу никогда понять логику ее поступков. Сначала делаем, потом думаем – с таким лозунгом она идет по жизни, и мне за нее стыдно.

Вот зачем она себя еще больше унижает? У Тихомирова служба безопасности не просто так зарплату получает. Он уже после первого сигнала знал, что происходит за его спиной.

Она не понимает, что он может легко размазать всех нас за такие выкрутасы. С любой другой он так бы и поступил. Мама должна быть благодарна судьбе за то, что Варя его дочь. Он не станет жестко наказывать, но и предупреждение его не стоит игнорировать.

Придется вновь поговорить с родителями. Морально подготовиться к такому разговору невозможно. Он будет неприятным и сложным, какие бы слова я ни подобрала. Придется говорить при папе, надеюсь, хоть у него получится купировать мамину мстительность. Она из-за этой черты характера чуть не развелась с отцом. Теперь объект ее нападок – Тихомиров. Не может простить ему унижения. Ну, если ты такая гордая – откажись от благ, которыми ты пользуешься благодаря Глебу, а не кусай руку, которая тебя кормит! Неужели такие простые истины нужно объяснять?

Погрузившись в свои мысли, я что-то увлеклась расчесыванием своих волос. Отложив расческу, поднялась с пуфика и поспешила переодеться. На футболке после кормления малышки остались капли супа.

Варя спит в своей кроватке, теперь я спокойно могу ее оставить, Глеб вчера поднял и закрепил бортики. Загорелся экран мобильного телефона. Сегодня я не забыла поставить его на беззвучный режим.

«Я подъехал, выходи встречать», – пришло сообщение от Альберта.

«Иду», – отправляю ответ, а сама еще не успела натянуть штаны. Схватив первые попавшиеся под руку лосины, через минуту я уже спускаюсь по лестнице на первый этаж...

Глава 47

Милада

– Ты куда так спешишь? – хмурится Ванька, когда наблюдает, как я быстро скачу по ступенькам.

– Берт подъехал, не хочу, чтобы он начал звонить в дверь, а то мелких разбудит.

– Сбавь обороты, я выйду, встречу. Его выгнать или в дом пригласить? – поддразнивая меня, поднимается с дивана.

– Вань, я сама, – накидывая на плечи куртку.

Ванька возвращается на диван, а я спешу на улицу. Альберт стоит с большим букетом роз и пакетом в другой руке. Улыбается при виде меня по-мальчишески озорной улыбкой.

– Привет, – мы обнимаемся. Точнее, я обнимаю этого высоченного парня, пока он, сложившись вдвое, стоит надо мной.

– Тебе нужно к массажисту походить, – кивает на ногу, я еще хромаю, конечно. – Могу предложить свои услуги, – смеется Берт. – Я вполне неплохо могу размять мышцы, порой после игры самому себе приходится снимать боль.

– Я подумаю, – не очень воодушевилась идеей дать Берту доступ к своему телу. Вряд ли у нас что-нибудь получится, тем более когда Глеб рядом. Подсознательно я буду сравнивать этих мужчин, и это сравнение не в пользу Альберта.

Упоминание о массаже лишь всколыхнуло картины прошлого в моей голове. Тихомиров мастер прелюдии, массаж в его исполнении обещает в конце всегда яркий, незабываемый оргазм. Только он мог пальцами виртуозно играть на моих чувственных точках.

От одних воспоминаний сбивается дыхание. Приходится натягивать маску спокойствия на лицо.

– Идем в дом, на улице сегодня не жарко, – открываю шире калитку, чтобы он прошел с цветами.

Замечаю, как при виде Вани в гостиной вытягивается лицо Берта, медленно сползает улыбка.

– С Ваней вы знакомы, представлять вас не надо, – забираю у Берта цветы, даю возможность мужчинам пожать друг другу руки.

– Привет, неожиданная встреча, – первым заговаривает Альберт.

– Привет. Рад видеть. Видел игры с твоим участием, достойно смотришься на поле и с мячом на «ты», – на Ванькин комплимент Берт никак не реагирует. Хотя друг говорит искренне, Ванька не из тех, кто будет просто так хвалить.

– Слышал, что твой брат в Новосибе? – спрашивает Берт. Куда он клонит? Подсознательно напрягаюсь.

– Да. Приехал вернуть свою семью, – Ванька прямо смотрит в глаза Альберту. Его прямолинейность повышает градус напряжения.

– Надеюсь, в этот раз твой брат не будет портить мне карьеру за то, что я ухаживаю за Миладой? – усмехаясь, резко произносит бывший одноклассник.

Ванька молчит, но я вижу, что он понимает, о чем идет речь. Мне бы тоже хотелось это узнать. Хотела поставить цветы в ведро, в вазу не поместятся, но теперь откладываю их в сторону, присаживаюсь на край дивана.

– Берт, с этого места поподробнее, пожалуйста, – деловым спокойным тоном. За этими обвинениями должно что-то стоять, он не будет просто так наговаривать. Ванька, едва заметно улыбнувшись, возвращается на диван. Всем своим видом дает понять, чтобы он продолжал, но при этом я чувствую осуждение. Иван как будто хочет показать, что этот поступок говорит о слабости.

– Не будем об этом, – то ли чувствуя осуждение Ивана, то ли действительно жалея, что завел этот разговор, Берт отказывается рассказывать.

– Будем, я имею право знать, что из-за меня пострадала твоя футбольная карьера, – приходится прикладывать усилия, чтобы удерживать на лице маску спокойствия. Внутри все кипит от злости. – Это было в Москве? – приходит осознание. Я помню, как Альберт радовался просмотрам. Помню, что его выделили тренеры, а потом без объяснения причин отказали…

А ведь перед этим мы ходили на свидание и даже целовались. Тогда я не догадывалась, что стала причиной чей-то порушенной карьеры…

В гостиной повисает пауза, которая яснее слов говорит, что я попала в точку. Как посмел Тихомиров манипулировать чужой судьбой? Как он посмел?!

– Берт, я угадала? – он молчит, переводит взгляд на Ивана. Меня внутри немного коробит, что он хочет переложить ответственность на другого человека.

– Ты права, Милада, – произносит Ванька. – А когда ты вернулась в Новосиб, Глеб отправил парня играть в хороший клуб, поверь, его поступок не был продиктован заботой, он просто хотел держать от тебя Альберта на расстоянии, – Ванька не выглядит огорченным, кажется, даже с радостью сдает брата. – А ты ведь догадывался, кто стоит за рывком в твоей карьере, Глеб этого и не скрывал, почему не отказался? – интересуется Иван. Вроде обычный вопрос, но сколько в нем подводных камней. Мне не хочется в этом копаться, потому что суть мне не понравится.

– Он испортил мне карьеру, три года назад я бы мог играть в ЦСКА, – защищается Берт.

– Вряд ли тебя выпустили бы на поле в основном составе, – уверенно говорит Ванька. – Они набрали молодых легионеров, которые и должны были окупить затраты, а ты и еще пара ребят так и сидели бы на скамейке запасных в дублирующем составе.

Защищает Ванька Глеба или нет, я не знаю, но его аргументы выглядят очень убедительными. Но в любом случае Тихомирову никто не разрешал играть чужими судьбами. У меня не получится сделать вид, будто ничего не произошло! Глеба ждет неприятный разговор…

Глава 48

Милада

Встречи с Глебом долго ждать не пришлось. Проведать Варю и поиграть с ней он приехал в тот же вечер, предварительно, как мы и договаривались, позвонил и предупредил.

Приезд Берта к нам в гости остался размытым пятном, где пульсирующей точкой в воспоминаниях осталось лишь известие о том, что Тихомиров манипулирует людьми, расставляет их на шахматной доске жизни согласно своим целям и планам. Прощаясь с другом, чтоб хоть как-то оправдать свое холодное поведение, согласилась с ним сходить в кафе. Осталось только выбрать дату и время.

Глеб приехал после работы, уставший, напряженный, без цветов и подарков. Внял наконец-то просьбе – перестать заваливать Варю игрушками. Мама, сухо поздоровавшись, забрала Бориса и поднялась к себе. Папа сегодня вернулся домой рано, сейчас он отдыхал наверху.

Поведение мамы напомнило, что нам предстоит сложный разговор. Я не очень верила, что он может изменить текущее положение дел, но оставлять все так, как сейчас, просто нельзя. Есть женщины, которые до старости остаются детьми, их неразумность и инфантильность опасны для всех членов семьи. За маской взрослых они творят больше бед, чем неразумный ребенок. В любом случае отец должен запретить матери распускать слухи о Тихомирове, если не хочет лишиться его поддержки.

– Хорошо выглядишь, – произнес Глеб, направляясь мимо меня к Варе.

Интересно, когда он это увидел, если ни разу на меня не взглянул?

– Нам нужно поговорить, – поизношу ему в спину. Мне нет дела до его плохого настроения, потому что мое не лучше.

– Сейчас? – остановившись, спрашивает он, не оборачиваясь.

– Можно после того, как ты поиграешь с дочерью, ее скоро нужно укладывать спать.

Глеб напряжен. Наблюдая за ним все это время, я убеждаюсь, что он злится. Злится на меня, ведь за весь вечер я не получила ни одного теплого взгляда, ни одной полуулыбки. Причина его поведения ясна и прозрачна – Альберт.

Когда Ванька удаляется на кухню, я иду следом.

– Ванька, ты ему сказал, что днем заезжал Берт? – интересуюсь у друга, когда мы остаемся одни. Тихомиров сидит на полу и складывает кубики, которые Варя с задорным интересом рушит и радостно заливается смехом.

– Лада, ты думаешь, я тут засланный казачок? – хмурится друг. Мне становится стыдно за свои подозрения, но извиниться я не успеваю, Ванька продолжает: – Возле вашего дома круглосуточно охрана, это Глеб нанял с разрешения твоего отца.

– Понятно, – это все, что я могу сказать.

– Слухи о том, что у Глеба есть дочь, уже начали просачиваться в массы, он боится за вашу безопасность, – поясняет Ванька. Что-то подобное я и предполагала.

– Есть основания переживать? – еще больше растет злость на маму, это с ее подачи пошли разговоры.

– Всегда есть основания, когда ты богат, – чуть ухмыльнувшись. Отмечаю, что Ванька уходит от прямого ответа. Внутри звенит колокольчик тревоги. Остается ощущение, что он недоговаривает.

Из гостиной доносится голос отца, который спустился поздороваться с бывшим зятем. Я не спешу к ним присоединяться. Пытаюсь не вспоминать разговор, который весь день крутится в голове и не дает успокоиться.

Приготовив бутылочку со смесью для малышки, завариваю Тихомирову чашку кофе. С моим появлением в гостиной прекращаются разговоры о делах. Обрывает их Глеб.

– Степ, приедешь ко мне, обсудим, – твердо произносит он, забирая из моих рук бутылочку. Впервые взглянув мне в глаза. В его взгляде – лед и пламя.

– Договорились, – отвечает отец.

– Твой кофе, – ставлю чашку на журнальный столик. Стараюсь не показывать смущение от своей заботы. – Не уезжай, пока мы не поговорим.

Не жду ответа. Я точно знаю, что он услышал и не забудет. Забираю сытую дочку из рук Тихомирова и иду с нею наверх.

– Милада, я уложу Варю спать, а ты Глеба проводи, – приходит на помощь Ванька, услышав наш разговор. – Иди сюда, булочка, – улыбается он племяшке, забирая из моих рук.

– О чем ты хотела со мной поговорить? – интересуется Глеб, когда мы выходим из дома.

– Не хочу, чтобы наш разговор услышали, – поднимаю взгляд к окнам на втором этаже.

– Идем в машину, – поднимая воротник, чтобы защититься от пронизывающего ледяного ветра.

– Это правда, что ты все это время следил за мной? – спрашиваю, как только мы оказываемся в салоне автомобиля. – Правда, что оказывал влияние на футбольную карьеру Альберта?..

Глава 49

Милада

Маска холодного безразличия была сброшена, как только я открыла рот. Глеб позволил мне договорить, но я пожалела, что завела этот разговор.

Тихомиров блокирует двери. На лице покер-фейс, но его бешеная энергетика вжимает меня в кресло. Не глядя на меня, он заводит мотор.

– Открой дверь, – пытаюсь говорить как можно спокойнее, гашу эмоции, которые разворачиваются, словно огненный цветок, внутри меня. Я четко осознаю степень опасности, чувствую запредельную концентрацию жесткой сексуальной энергии на каждый квадратный сантиметр в этом крохотном пространстве.

Дергаю ручку двери, когда Тихомиров срывается с места.

– Варя дома…

– С Иваном, – обрывает на полуслове. Я не спрашиваю, куда мы едем, перестаю дергать ручку. Мы выезжаем за пределы деревни, тормозим между покрытыми снегом елками.

– Зачем ты меня сюда привез? – ровным голосом.

– Не хочу, чтобы за нашим разговором наблюдали из окон вашего дома. Теперь задавай свой вопрос, – словно бросает вызов.

– Я считаю твой поступок слабым и подлым, – расстегиваю куртку, потому что в машине становится жарко. – Ты не имел право портить мальчишке карьеру.

Подсознательно мне нужна была эта провокация, он это понял раньше меня. Протянув руку, схватил за затылок. Зафиксировал крепким нажатием, чтобы я не могла отвернуться.

– Слабостью было позволить тебе уйти, – обжигает своим дыханием кожу лица. – Знаешь, что я хотел сделать с тем щенком, когда увидел запись, где вы целуетесь? – цедя каждое слово мне в лицо. Не знаю ответ, но могу догадаться. Тихомиров не ждет ответа, не посвящает меня в жестокие методы расправы, посещающие его голову, он продолжает говорить: – Я каждый день тормозил себя, чтобы не уничтожить его, когда он терся рядом с тобой все те месяцы, что ты была не со мной.

– А кто терся все эти месяцы рядом с тобой? – ухмыляюсь ему в лицо, сползает моя маска, обнажая ревность и боль. Я ненавидела всех, кто эти два года был с ним, кто делил с ним постель! Кого он доводил до оргазма, пока я мучилась от желания в холодной одинокой постели! Но больше всех я ненавидела Тихомирова! За то, что он к ним прикасался!

– Никого… – выдерживает паузу, – о ком бы тебе стоило волноваться. Безликие, ничего не значащие тела. Ты… только ты была и есть в моих мыслях и в моем сердце! Я никому из них не дарил свое внимание и свои чувства, – с упреком, на который он не имеет морального права.

– Я была свободна, – по слогам, спокойно ему в лицо. – Я и сейчас свободна…

– Ты всегда была моей. Всегда! – с нажимом, сдавливая затылок до легкой боли.

Наши лица застывают в сантиметре друг от друга, мои нервные окончания поют серенаду Тихомирову за то, что он вторгся в интимную зону. У меня перехватывает дыхание, и все, о чем я могу думать – его губы в нескольких миллиметрах от моих. Эти губы знают, как доставить мне удовольствие. Веки тяжелеют, меняется дыхание, как же сложно оставаться холодной, удерживать на лице маску равнодушия.

– Я позволил тебе уйти… и каждый божий день проклинаю себя за это! – цедит зло, теряет контроль. Его глаза как два темных омута, в которых плещется боль, ярость, злость на себя. – Я позволил тебе попробовать этого мальчишку, но больше он к тебе не притронется. Никто к тебе не притронется кроме меня.

Я могла бы его успокоить, сказать, что только на него откликается мое тело, но не буду этого делать.

– Я буду решать, кто ко мне прикоснется, а кто нет, – из чистого упрямства, чтобы не показать, как мне хочется сдаться, уступить.

– Я… только я буду к тебе прикасаться, Милада, – впивается жестко в мои губы. Узнаю их вкус, их твердость. Тело мгновенно откликается, но я иду против себя и своего желания, упираюсь ладонями в грудь. Неубедительно сопротивляюсь, потому что мне хочется распахнуть куртку, рубашку, коснуться его обнаженной кожи. – Ты моя! Знаешь это, чувствуешь, простить не можешь, – яростно шепчет, терзая мой рот.

Мои руки слабеют, перестают оказывать сопротивление. Я словно вернулась домой, в горячие страстные объятия. Мое тело откликается с чувственной остротой…