Текст книги "Одно мгновение (ЛП)"
Автор книги: Кристина МакБрайд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Рай, – проговорила я, – как ты?
Он пожал плечами, слизнул верхушку мороженого и приблизился на несколько шагов:
– Паршиво.
– Ага, я тоже.
– В прошлые выходные приезжало много людей, родственников, которые то и дело раздражали меня. Все рыдали, вытирая слезы и сопли. Хоть и скрывали это. Они пытались всячески отвлечь меня, но это помогало только на некоторое время.
– Да, – я переложила мороженое из одной руки в другую, чувствуя, что от одного только его вкуса мне станет плохо. – Ничто не спасает надолго, правда?
Райлан посмотрел на меня, сощурив глаза.
– Ты, вероятно, одна из немногих, кто это понимает.
Я вздохнула:
– Не уверена, что это так.
Уголки губ Райлана дернулись.
– Я слышал, что случилось у Шэннон. Я понятия не имею, что должен сказать, – Райлан посмотрел на Танну и Пита, потом вновь на меня.
– Не думаю, что ты сумеешь подобрать слова.
– Нет, скорее всего нет, – Райлан покачал головой. – Иногда он мог быть той еще задницей, это уж точно.
– О да, – проговорила я. – Но в то же время он был просто прелесть.
Райлан подошел поближе, его глаза поблескивали на солнце, как у Джои.
– Моя мама тоже все знает. Она хочет поговорить с тобой, Мэгги.
Я закрыла глаза, думая об обвинениях Шэннон и о том, как много вопросов было сейчас у миссис Уолтер.
– Не думаю, что уже готова к этому.
– Но ты позвонишь ей? Когда будешь готова?
– Конечно, – выдавила я из себя. – Я позвоню в ближайшее время.
– Хорошо, – сказал Райлан. – Увидимся позже, ребята.
Я стояла и смотрела, как Райлан побежал к своим друзьям и запрыгнул на правое переднее колесо. Я опустила взгляд и поняла, что в руках моих ничего нет. Мороженое лежало лужицей у моих ног. А ветер вырвал из рук все салфетки, взятые из коробки, и неспешно закружил их.
– Мэгги, ты в порядке? – спросила Танна.
– Нет, – произнесла я, думая о встрече с мамой Джои. – Что, если у нее те же вопросы, что и у Шэннон? Что, если она винит меня в чем-то? Не знаю, смогу ли я…
– Мэгги, остановись. Миссис Уолтер так не подумает. И Шэннон тоже. Не совсем так.
– Да, – сказал Пит. – Шэн тоже пытается справиться с этой ситуацией, как и мы все, хоть и выходит у нее это довольно хреново.
Танна схватила меня за руку и потащила из толпы, через поле с коровами, щипающими траву и мычащими в унисон в лучах солнца, которые пронизывали воздух. Через задние ворота с кривой дверцей, которая запиралась, только если приложить достаточно сил. В лес, простирающийся на долгие километры и выбрасывающий вас на вершину той самой скалы, где все началось.
Или где все закончилось?
Теперь я уже была не уверена.
* * *
– Просто игнорируй все это, – сказал Пит, скользя пальцами по гитаре, лежащей у него на коленях.
– Что именно? – спросила я, прислонившись спиной к грубой коре дерева и уставившись на поляну и узкую тропинку около нее. Мне хотелось сбежать на край света. Спрыгнуть оттуда. И унестись в свободное падение до скончания времен.
– Всю эту историю с Джои и Шэннон. Всю эту ложь. Если уделять этому так много внимания, то будет только хуже.
– Тебя послушать, так все просто, – фыркнула я.
– Я не это имел в виду, – сказал Пит. – Но ты должна найти способ справиться.
– Я все-таки думаю, что это не могло продолжаться слишком долго, – произнесла Танна. – Все, что тебе удалось разузнать, рано или поздно раскрылось бы. Но он умер и оставил тебя разбираться со всем самостоятельно.
– Я должна сделать это правильно, – я стукнула себя в грудь, пытаясь выбить из нее всю злобу. – Если нет, я, наверное, никогда не избавлюсь от этого чувства.
– Будет больно, – сказала Танна. – От этого не уйти. Тебе надо проложить путь через эту боль и оказаться на другой стороне от нее.
– Ты говоришь как мой психиатр, – хихикнула я. – Она бы с тобой согласилась. Дело в том, что я уже начала довольно хорошо справляться со смертью Джои. Я имею в виду, настолько хорошо, насколько это в моих силах. Но в некотором смысле это делает только хуже, потому что теперь я рассматриваю его смерть совсем иначе. Того Джои, которого, как мне казалось, я знала, его ведь просто никогда не существовало?
Пит пожал плечами.
– Джои, которого ты любила, был реален, Мэг. Не давай интрижке с Шэннон отнять это. Тебе надо разобраться, как разложить все по полочкам, если ты собираешься пройти через это.
– Ну и как мне разложить все по полочкам?
– Может, стоит потратить некоторое время и вспомнить то особенное, что вы делали вместе, только вдвоем, – в лучах солнечного света, пробирающегося сквозь листву, Пит забренчал на гитаре, перебирая разные аккорды.
– Не дай другому Джои завладеть твоим сердцем, Мэгги, – сказала Танна. – Джои бы возненавидел это.
– Мне хочется знать, как бы он себя чувствовал, – проговорила я. – Интересно, что бы сказал, если бы был здесь.
– Мне тоже, – сказал Пит. – И каждый раз, когда я думаю о нем и тебе, и о всей этой истории с Шэннон, в голове возникает одна песня.
– Да?
– Да. Это звучит странно. Но у меня такое чувство, будто он посылает ее мне. Чтобы ты ее послушала, – следующий аккорд излился из гитары и пронесся сквозь деревья. – Если хочешь, я сыграю ее.
– Давай, – проговорила я, отрываясь от дерева и ложась в траву, глядя сквозь листву деревьев на небо. – Было бы прекрасно.
Как только Пит начал играть, я узнала песню. Это была «Far Away» «Nickelback11». Глаза наполнились слезами, когда слова ворвались в мои мысли, и я хотела сказать Питу, насколько песня идеальна. Но я не была уверена, смогу ли подобрать слова. Слезы катились по моему лицу, я пыталась смахнуть их, но они продолжали течь, поэтому я просто позволила им капать.
Мне было так печально и одиноко даже с Танной, лежащей рядом, даже когда Пит начал напевать песню. Я спрашивала себя, любил ли меня Джои, скучал ли он по мне там, где сейчас находился. Он казался таким далеким. Я задержала дыхание и пыталась вспомнить что-нибудь, что могло бы вернуть его назад, ко мне. Что-то, что заставило бы меня почувствовать, что все в порядке, вместо всего того, что казалось неправильным.
Как только Пит заиграл припев и Танна начала петь, порыв ветра пролетел по верхушкам деревьев, сорвав лист с высокой ветки. Словно покрытая воском зеленая слезинка кружилась надо мной, как в замедленной съемке. И это вернуло его ко мне.
Моего Джои.
* * *
Это было почти два года назад, мы лежали на одеялах в ущелье, смотрели на деревья, покрытые красной, желтой, оранжевой листвой. Мы не разговаривали, не смеялись и даже не целовались. Мы просто лежали, моя голова покоилась на его груди, я наблюдала за движениями крон огромных деревьев. Они были почти беззвучны, но, прислушавшись, я могла различить успокаивающие слова, витавшие в воздухе, говорящие о доверии и бесстрашии, о простом прощении.
Самое невероятное было то, как они рвались на свободу. Джои и я, мы просто наблюдали за тем, как красные, желтые, оранжевые и коричневые листья срывались с размашистых ветвей тех деревьев. Мы наблюдали, а они парили по спирали, и это зрелище заставляло меня задержать дыхание.
Глава 20: Сюрпризы, происходящие в самые странные моменты
– Мэгги, мы вызвали тебя сегодня потому, что хотели бы знать, вспомнила ли ты что-нибудь еще, касающееся дня смерти Джои, – усы детектива Уоллеса подергивались в такт его словам. Он опирался своими тонкими руками на тот же стол для переговоров, за которым мы сидели в ту ужасную субботу, когда я потеряла Джои навсегда. Я спрашивала себя, сколько вопросов было задано за этой столешницей из искусственной древесины.
– Моя клиентка находится до сих пор под наблюдением психиатра, – произнес мистер Фонтейн, сидя рядом с моим отцом, который настоял на том, чтобы я села между ним и мамой, когда мы рассаживались вокруг стола. – Она ходит на терапию к доктору Гэст, чтобы вернуть те потерянные воспоминания. Мы уже говорили вам, что сразу обратимся в полицию, если прояснится что-то особенное.
– Доклады доктора Гэста говорят о том, что у Мэгги, возможно, или посттравматический шок, или диссоциативная амнезия, и оба явления не дают ей возможности вернуть воспоминания. При всем уважении, наше расследование не может сидеть сложа руки и ждать исхода терапии, – детектив Мейер сжал свои пухлые губы в тонкую линию.
– У нас есть новая информация, – сказал детектив Уоллес, – и мы хотели бы услышать версию Мэгги.
Не готовая услышать то, что они хотели мне рассказать, я пыталась незаметно вжаться в кресло. Но от детектива Мейера это не укрылось, и он посмотрел мне в глаза. Я старалась держать голову прямо, но дрожь в ладонях передалась в руки, а затем перешла и во все тело. Меня трясло, будто от холода, но на самом деле мне было жарко и душно. Я посмотрела на своего адвоката, пытаясь сконцентрироваться на нем, стараясь игнорировать этим самым полицейских.
Мистер Фонтейн коснулся кончиком языка верхней губы. Его волосы были зачесаны назад и уложены, словно гелем. Он выглядел точно так же, как и в день смерти Джои, когда я встретила его впервые. Он сидел в кресле в гостиной, задавая вопросы. Вопросы, на которые я не могла дать ответ, не после того, как я все вспомнила.
– Что за информация? – спросила моя мать, сидящая рядом со мной.
– Очевидно, что на вечеринке четвертого июля у Мэгги была ссора с другой девушкой, – эти слова вырвались у детектива Мейера так, словно он долго репетировал эту речь.
– С Шэннон, – сказала я со вздохом. – Она разговаривала с вами?
Но тут же подумала, что, наверное, это мог быть кто-то еще. Например, родители Джои. Эта мысль ввергла меня в уже знакомую панику, в это нервное чувство вины, которое овладело мной в день смерти Джои.
– Мы не можем разглашать эту информацию, – детектив Мейер откинулся на стуле, положив руки на свой толстый живот. – Мы можем сказать только, что, когда мы уже были готовы закрыть это дело, наши последние допросы подняли некоторые новые вопросы.
Мне хотелось встать и накричать на детективов. Кричать так громко, чтобы кожа слезла с их самодовольных лиц, так пронзительно, чтобы стереть Шэннон с лица Земли, и продолжать до тех пор, пока Джои не вернется и не посмотрит на все, что натворил.
– Мы узнали, что между тобой и Джои состоялась ссора перед несчастным случаем. Человек, с которым мы разговаривали, думает, что что-то, случившееся на вершине утеса, могло быть причиной его смерти, – детектив Мейер уставился на меня, ожидая моей реакции. – Что-то, что касалось только вас двоих.
– Этот человек рассказал вам что-нибудь о предполагаемой ссоре? – спросил мистер Фонтейн.
Детектив Мейер сжал кулаки:
– Мы бы хотели услышать версию Мэгги.
Я вопросительно посмотрела на своего адвоката, гадая, моя ли очередь говорить. Он посмотрел на бумаги, лежащие перед ним, и произнес:
– Я посоветовал Мэгги ничего не говорить сегодня. Думаю, лучше получить согласие ее терапевта для продолжения процедуры.
Детектив Уоллес прочистил горло:
– Мы бы хотели урегулировать этот вопрос.
– Мы тоже, – ответил адвокат. – Но не в урон здоровью Мэгги. Она все еще старается прийти в себя после происшествий в День памяти, и доктор Гэст посоветовала ее родителям и мне не давить на нее с ответами.
Это заставило меня чувствовать себя еще более виноватой. Я никому не рассказывала о воспоминаниях, которые нахлынули на меня четвертого июля. В конце концов, Адам был единственным человеком, с которым я хотела поговорить о том, что случилось на вершине утеса. После того, как он был там со мной, после всего случившегося я думала, что только он поймет меня. Но я не могла избавиться от гнева. Все, о чем я думала, было то, что он все знал и скрывал от меня это, и теперь я не знала, смогу ли снова встретиться с ним. Так что я держалась за последние моменты с Джои всю неделю, сохраняя это в тайне и спрашивая саму себя, как, когда и буду ли я вообще делиться этим с кем-либо.
Кондиционер зажужжал, от чего по моим рукам побежали мурашки.
– Вы хотите закрыть дело? – спросил мой отец. – Значит, у вас есть результаты вскрытия?
Детектив Мейер кивнул:
– Да, есть.
– Если вы собирались закрыть дело, значит вы не нашли ничего, что указывает на насильственную смерть, – адвокат переводил взгляд с одного следователя на другого.
– Верно, – произнес детектив Уоллес, резко кивнув.
– Честно говоря, – произнес мистер Фонтейн, собирая бумаги в стопку и наклоняясь к кожаному чемодану, стоящему у ножки его стула, – я не совсем понимаю, что мы здесь делаем.
– Я тоже, – резко произнес отец. – Вы продолжаете работать над делом, потому что девочка, которая завидует моей дочери, осыпала ее какими-то нелепыми обвинениями?
– Мы не раскрываем источник инфор…
– Мы все знаем, кто это, – голос моего отца разносился по комнате, его трясло от гнева. Я была поражена его настойчивостью, тем, как он сжал руки в кулаки, как покраснели его шея и щеки. Но еще более удивлена была я тем, что моя мать сидела и ничего не предпринимала, чтобы успокоить его. Не то, чтобы он часто выходил из себя, но в моменты, когда он был близок к ярости, она была тем человеком, кто останавливал его. – Если вы посмотрите на отношения Шэннон и Джои, то поймете, что честность – отнюдь не ее конек.
– И все же обвинения – это громко сказано, мистер Рейнолдс – произнес детектив Мейер и глубоко вздохнул, раздувая живот.
– Нам бы хотелось знать, был ли конфликт между Мэгги и Джои в день его смерти, – детектив Уоллес посмотрел прямо на меня.
– Я прочел показания первого допроса моей клиентки, – проговорил мистер Фонтейн, – Она уже говорила о том, что у нее ни с кем не было разногласий в день его смерти. К тому же она придерживалась всех ваших наставлений, – мистер Фонтейн встал, его дипломат ударился о ногу.
– Даже более чем, – моя мама встала, положив мне руку на талию.
– Тогда, – мистер Фонтейн пожал плечами, – мы закончили.
– Понятно, – произнес детектив Уоллес.
– Да, – сказал Мейер, – тогда должно быть понятно и то, что мы до тех пор не закроем дело, пока не получим ответы на все вопросы.
Отец встал и отодвинул мой стул. Я встала на трясущиеся ноги, спрашивая себя, выдает ли меня выражение лица, язык моего тела или страх, исходящий от меня. Было ли очевидно, что я вспомнила все, что случилось на утесе, и я скрывала это ото всех, кто хотел докопаться до правды.
Если бы они могли видеть меня насквозь, я бы попалась. Смерть Джои была несчастным случаем, но я была ее причиной. Все потому, что я слишком доверяла ему и не хотела его отпускать.
* * *
– Я сделала твое любимое тушеное мясо с морковью и картофелем, – мама сидела на скамеечке у моей кровати.
Я перевела взгляд на нее, вытаскивая наушники из ушей.
– Я не голодна.
Мой отец вошел в комнату, его руки лежали в передних карманах джинсов.
– Ты должна поесть, дорогая
– Не сейчас, – я не могла даже представить, как что-то ем. Что бы я ни проглотила, все бы пошло тем же путем обратно. – Живот болит, – проговорила я, подтягивая колени к животу.
Моя мать вздохнула:
– Могу понять, почему. Эта Шэннон. О чем она только думала?
Я слышала гнев в голосе матери, необузданный, всепоглощающий гнев. И я обожала ее за это.
– Мы не должны думать о ней, – сказал отец, стоя у изножья моей кровати.
– Что ты собираешься делать, дорогая? – спросила мама, убирая пряди волос с моего лица.
– Спать, – прохрипела я.
– Уверена, что не хочешь есть? – спросила мама и улыбнулась. – У нас есть арахисовый пирог. Как насчет ужина одним только арахисовым пирогом? Я принесу его наверх и съем вместе с тобой. Прямо здесь, в постели.
Она провела рукой по мозаике пледа, лежащего на моих ногах, как бы желая подчеркнуть простоту прошлого, думая о тех годах, о любви, боли и о том, что эти маленькие квадраты ткани символизируют.
Я села, ненавидя тот факт, что ее глаза загорелись от одной только ничего не значащей мысли, что я поем какой-то там пирог. Неужели все происходящее настолько отдалило меня от нее?
– Со мной будет все в порядке, мам, – я погладила ее руку, поражаясь тому, насколько одинаковыми казались наши длинные тонкие пальцы и даже форма ногтей.
Мать всхлипнула, а глаза ее наполнились слезами.
– Я знаю, Мэгги.
– Ты крепкий орешек, – произнес отец, покачиваясь на каблуках туфель.
Мы с мамой посмотрели на него и улыбнулись.
– Что? – он воздел руки вверх. – Так и есть.
Его замешательство заставило нас рассмеяться. Рассмеяться так, что мы чуть не наделали в штаны, такие сюрпризы происходят в самые странные моменты.
От смеха стало лучше. И это озарило комнату, словно тысяча лампочек. Я села на кровати, подперев подушкой спину, и попросила отца принести нам всем по куску пирога.
Когда он покинул комнату, я указала на конец кровати.
– Расскажи мне об этом красном, блестящем лоскутке сатина около моей правой ноги, – я подвигала ногой, показывая участок пледа, чтобы она знала, куда смотреть
Пальцы моей матери нашли квадрат ткани, провели точно по прошитой границе.
– Этот от платья с выпускного, – сказала она.
– Да ну, – произнесла я, погружаясь в ее рассказ. – Ты мне должна все рассказать.
Ее голос закружился вокруг меня, как кокон, который давал мне такую нужную передышку от всего, что произошло с выходных Дня Памяти. Мы провели остаток вечера вместе, оставаясь в моей комнате, мама рассказывала моему отцу и мне истории о каждом из этих изношенных кусков ткани. Пока я слушала, я погружалась в каждую историю, понимая, что плед не был бы таковым, какой он есть, без печали. Кусочек цвета морской волны был от детского одеялка моего дяди, который умер, когда ему было два года, сиреневая сатиновая лента была найдена после торнадо, уничтожившего первый дом моих бабушки и дедушки, черный шелковый лоскут с платья бабули, которое она надевала на похороны моего деда, – все эти лоскутки жизни, они были так же важны, как и все остальное.
Глава 21: День независимости
Это была пятница тринадцатое, и я знала, что где-то рядом сейчас вечеринка. Танна приглашала меня, но я ответила, что ни за что не пойду из-за риска встретить Шэннон, которая не пропускала ни одной тусовки в своей жизни. Я посмотрела, сидя на диване, какой-то дрянной ужастик перед тем, как пойти к себе в комнату и рухнуть в постель с айподом в руке, готовая прокрутить всю свою музыку в поисках чего-то, что не напоминало бы мне о Джои. Или Шэннон. Или Адаме, если на то пошло. Через час я выдернула из ушей наушники, расстроенная тем, что люди, которых я пыталась забыть, казалось, были связаны с каждой из песен в моем плейлисте.
Было чуть больше одиннадцати, когда пришло сообщение от Танны:
«Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно?»
«Да, я всегда чувствую твою любовь, Ти».
«Хорошо. Я уже еду к тебе».
«Нет, я иду спать».
«Ты не можешь. У Адама проблемы».
Я сидела, пялясь на сообщение, а страх распространялся по моему телу от грудной клетки до кончиков пальцев, пока я вся не оцепенела.
«Буду через пять минут, – добавила Танна. – Будь готова».
* * *
Машина Танны въехала на подъездную дорожку у моего дома и с визгом затормозила. Окна были опущены, и первое, что я заметила, – это отсутствие музыки, льющейся из радио. Потом я увидела Шэннон, сидящую на пассажирском сидении: она не сводила с меня глаз, а ее лицо ничего не выражало.
– Какого черта она здесь делает? – спросила я.
– Черт, – сказал Пит с заднего сидения, – у нас нет на это времени. Просто садись в машину.
– Нет! Я никуда с ней не поеду.
– Какая часть фразы «Адам в беде» тебе не понятна? – спросила Танна, высунувшись в открытое окно с водительской стороны. – Садись в чертову машину, Мэгги. Нам нужно найти его.
Я скрестила руки на груди и сделала шаг назад.
– Так или иначе, его нет со Дня памяти. Что изменилось сегодня?
– Позвонила его мама, – сказала Шэннон. – Она волновалась, потому что у него сегодня была встреча, которую он пропустил, а потом он так и не вернулся домой.
– Он не отвечает ни на звонки, ни на сообщения, – Танна нервно провела руками по рулю. – Плюс ко всему, что мы уже видели и знаем, она сказала, что он полностью игнорирует ее со вчерашнего вечера.
– Забивать на нас – это одно, – произнесла я, разрываясь от беспокойства. – Но на него это не похоже: заставлять свою маму волноваться. Особенно после того, что случилось с Джои.
– Так ты едешь или нет? – спросил Пит, просунувшись между передними сидениями, как будто хотел затащить меня внутрь машины. – Нам нужно выдвигаться, Мэг.
– Где вы уже искали? – я обошла машину спереди, подойдя к задней двери, которую открыла мне Шэннон.
– Еще нигде, – сказала Танна. – Мы сначала заехали за тобой. Хотим проехать по округе, может, получится найти его машину.
– Если он не хочет, чтобы его нашли, он не оставит свою машину у всех на виду.
Шэннон выпрыгнула из машины, стукнув туфлями по асфальту, и скрестила руки на груди. Ее окружал густой запах алкоголя, я смотрела вниз, ей в ноги, понимая, что сейчас не время выяснять отношения по поводу того, что она сказала полиции, но я буквально умирала от желания это сделать. Вместо этого я немного подняла одну ногу, чтобы протиснуться назад, а мои мысли вернулись к Адаму.
– Он прячется, поэтому нам нужно подумать, – потом я представила его: как лунный свет окрашивает его волосы, а его ноги свисают над струящейся водой. Услышала, как его голос пробивается сквозь мои мысли: «Это одно из моих убежищ».
– Стойте! Устье реки. Он должен быть у ручья, – я оттолкнулась от машины и побежала вокруг дома через задний двор к тропе, которая вела в лес.
Поднялся ветер, проносясь над деревьями, неистово шелестя листвой и заставляя меня почувствовать, что мы должны поспешить, словно Адам нуждался в помощи, и время было на исходе.
Когда мы мчались вглубь леса, я услышала, как кто-то споткнулся позади меня. Затем Шэннон сказала:
– Черт, Мэгги, притормози уже.
Это лишь заставило меня двигаться быстрее. Когда мы шагнули к линии деревьев у края ручья, я ожидала увидеть Адама, сидящего на скале, прямо там, где я нашла его тремя неделями ранее, а его зеленые глаза сверкали серебром в лунном свете. Но луны не было: она скрылась за толстым слоем грозовых облаков, которые проносились над головой. И Адама тоже не было. Скала находилась на ровной, холодной поверхности, столь уединенной отовсюду.
– Его здесь нет, – слова вырвались из меня, мое дыхание было затрудненным и прерывистым, пока я поворачивалась по кругу, надеясь, что он появится за то время, что мне потребовалось, чтобы повернуться обратно к скале. Но этого не случилось.
– Я была уверена, что он будет здесь.
Ручей проносился мимо, образуя небольшие волны, их шум был едва различим сквозь порывы ветра.
– Нам нужен план, – сказала Шэннон. – Мы не можем просто бегать как ненормальные всю ночь.
– Я не сошла с ума, – ответила я, повернув лицо в ее сторону.
– Я этого и не говорила, Мэгги. Просто…
– Плевать, – сказала я, закатив глаза. – То, что думаешь ты, меня больше не волнует.
– Ну, у полиции, похоже, другое мнение на этот счет, – сказала Шэннон. – К счастью, они…
– Черт возьми! – воскликнул Пит, прыгнув между нами. – Сегодня пятница тринадцатое.
– Можно подумать, мы этого не знаем, – бросила Танна.
– Да, но это июль, пятница, тринадцатое, – взгляд Пита был безумным, очень сосредоточенным, и я сомневалась, видит ли он нас вообще.
– Ладно, – сказала Шэннон. – И это важно, потому что?..
Ветер подбросил дреды Пита вверх.
– Это же День Независимости.
– О Боже! – сказала Танна, стараясь перекричать ветер. – Скала. Ребята, это же вроде как ваша традиция?
– Тринадцатого июля мы спрыгнули в первый раз. И затем мы поклялись, что будем спрыгивать каждый год на пятницу тринадцатое. И обязательно ночью.
– Господи! – воскликнул Шэннон. – Это значит, что нам придется…
– Мы не можем туда пойти, – я повернулась спиной к тропинке, качая головой.
Танна схватила меня за руку и остановила.
– Тебе придется, Мэг. Он был так расстроен, ведь ему пришлось отдалиться от нас, чтобы скрывать от тебя свой секрет. Тебе нужно с ним поговорить, выслушать причины.
– Танна, я…
– Мэгги, сейчас ты – единственная, кто сможет к нему пробиться.
* * *
– Братан! – крикнул Пит сбоку от скалы, сложив руки рупором, чтобы точно докричаться до Адама. – Что ты там наверху делаешь?
Мы стояли перед Прыгающим Ущельем и смотрели вверх, а ветер обдувал нас. Адам стоял на самой вершине, на краю скалы, темные тучи рассекали небо за ним.
– Это не смешно, – выкрикнула Шэннон.
– Так и я не шучу, – прокричал Адам. Он немного покачивался вперед-назад. – Я праздную свою свободу!
– Он напился, – сказала я. – И что нам теперь делать?
– Не мы должны это сделать, – сказала Танна, повернувшись и посмотрев на меня. – Там должна быть ты.
– Ты ведь это не серьезно, правда?
Танна прикусила губу и покачала головой.
– Тебе придется подняться туда и помочь ему спуститься, – сказала она. – Он не будет слушать никого из нас. Сейчас он ненавидит себя из-за того, что случилось с тобой.
Я думала обо всех сообщениях, которые он оставил, обо всех сообщениях, которые я игнорировала с четвертого июля. Адам пытался извиниться, а я от него отстранилась. Но потом я взглянула на землю, ветер взметнул мои волосы, и мои глаза опустились к тому месту, где лежал Джои в последний раз, когда я была здесь.
– Это не моя вина! – закричала я. – Я не сделала ничего, чтобы это случилось! Какого черта я должна подниматься туда? – потом нахлынули слезы, они текли из моих глаз быстрее, чем я могла смахнуть их. Я не хотела плакать, но все, что было внутри меня, вдруг вырвалось наружу.
– Перестань быть такой эгоистичной, – сказала Шэннон с насмешкой. – Адам здесь, и он нуждается в тебе. Так же, как ты нуждалась в нем в день смерти Джои.
– Эгоистичной? – выкрикнула я. – Ты действительно только что назвала меня…
– Да! – ветер унес слова Шэннон, разметав их в ночи. – Ты была в центре всего этого с самого начала, Мэгги. Когда ушел твой парень и ты потеряла память, все сбились с ног, стараясь убедиться, что ты в порядке. Мне пришлось смотреть на это со стороны. Никто не знал, что я чувствую на самом деле. И теперь, когда у меня есть шанс поделиться тем, как это повлияло на меня, все говорят за моей спиной о том, какая я стерва. То, что я сделала, может, и не было правильным, но я тоже любила его, Мэгги.
– Ты ожидаешь от меня поддержки? – спросила я. – После того как ты побежала в полицию и попыталась убедить их, что я как-то связана со смертью Джои? Прекрати, Шэннон.
– Ребята! – закричал Пит, лицо которого исказила гримаса раздражения. – Сейчас не время для этого.
– Куда он делся? – спросила Танна, запрокинув голову, ее слова звучали отчаянно. – Где Адам?
– Все в порядке? – донесся до нас голос, смысл слов которого врезался в меня с такой силой, что едва не сбил с ног.
– Нет! – закричали мы одновременно. Гул наших голосов пронесся по ущелью, долетая до Адама на краю скалы.
– Все так же, как и всегда, – крикнул Адам, размахивая пальцем из стороны в сторону. – Врать нехорошо, ребята. Вам еще многому нужно научиться.
– Оставайся на месте, – закричала я. – Я поднимаюсь.
– Мэгги, – крикнул Адам, – я должен сделать это.
– Просто дай мне минутку, – во весь голос крикнула я, – пожалуйста.
Адам качнулся от порыва ветра, а потом сел, свесив ноги со скалы. Я почувствовала облегчение и испугалась до полусмерти. Адам был в безопасности, но мне придется подняться на вершину утеса и уговорить его спуститься. И при этом стараться, чтобы воспоминания не затянули меня в настоящую панику.
* * *
Ручей был таким полноводным, что Прыгающие Скалы оказались практически под водой, а мне пришлось перескакивать с одного камня на другой, чтобы перебраться по ним, как по мосту, на другую сторону.
Когда я добралась, тропинка утопала в темноте. Словно меня засасывало в черную дыру.
– Ты сможешь сделать это, – я снова и снова шептала себе эти слова, состояние мнимого спокойствия затягивало меня во мрак, к небесам, чтобы наконец умчаться вслед за стремительно надвигающимися грозовыми тучами.
С каждым шагом ветки трещали под моими ногами. Листья опадали и кружились при каждом порыве ветра в поисках места, чтобы спрятаться. Когда я шла по тропе, я задавалась вопросом: что, если ветер пытается удержать меня? Он казался штормовым. Сильным.
Но сегодня я была сильнее.
– Ты сможешь это сделать.
Повторение успокаивало меня. Я старалась не думать о том, что собиралась сделать. Если бы я задумалась об этом, то могла бы остановиться и уйти прочь. А это не вариант.
Адам нуждался во мне.
Наткнувшись на корень дерева, я упала на землю, зацепилась за что-то руками и не смогла сдержать громкий возглас, сорвавшийся с моих губ. Мои пальцы впились во влажный грунт на тропинке, по которой я в последний раз ходила с Джои. Нет, постойте. Это был Адам. Я не могла поверить, как смешались все воспоминания об этом месте.
Я ощутила запах дождя, металлический запах, который подсказывал мне, что облака вот-вот разверзнутся. Мне нужно было поторопиться.
Я оттолкнулась от земли, найдя опору. Мои руки дрожали, когда я отряхивала их. Ноги тряслись, угрожая подогнуться. Но я не могла. Я должна это сделать.
Мои руки хватались за каждое дерево, мимо которого я проходила.
Тонкое деревце с гладкой шелковистой корой.
Корявое дерево, сгорбившееся, словно старик.
Дуб. Гигантский. Вызывающий почтение всем своим видом.
И все они танцуют, их ветви кружатся в воздухе, их листья убаюкивают и успокаивают мое сознание.
Ветер поднялся – и мои волосы взвились к небесам. Я поймала часть кудрей, скручивая их в пучок, мои пальцы погружались в шелковистые пряди, когда я делала последние шаги к скале.
Он был здесь. Сидел в одиночестве. И просто смотрел вниз.
Я шла к нему мимо алтаря из увядших цветов, которые наши одноклассники принесли сюда после смерти Джои, пытаясь не думать о том, почему они вообще были там, и положила руку ему на плечо.
– Адам, в чем дело?
– Я больше ни в чем не уверен, Мэгги, – он опустил голову, качая ей из стороны в сторону.
Я хотела сесть рядом с ним, зная, что это лучшее, что можно сделать, чтобы вытащить его из этого места, но я не смогла. Поэтому я просто стояла там, задаваясь вопросом, что, черт возьми, я должна сказать.
– Это я виноват, – сказал Адам, – во всем, что случилось с Джои.
Я вздохнула. Сжав его плечо, я позволила своей руке опуститься.
– Ты ни в чем не виноват, Адам.
– Это не так. Если бы я только сказал тебе, никто из нас не оказался бы здесь. Вы с Джои не были бы на вершине этой дурацкой скалы, и он бы не упал, – слова Адама слились воедино. Его состояние было намного хуже, чем я предполагала.
– Адам, есть кое-что, чего ты не знаешь. Нечто, в чем есть и моя вина.
Адам посмотрел на меня, его взгляд был напряженным.
– О чем ты говоришь?
