Текст книги "Моя любимая половина ночи (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Кристина Лорен
Моя любимая половина ночи

Переводчик: Лена Меренкова

Редактор: Ольга Сазонова

Обложка: Настёна

Перевод выполнен в 2020 году специально для группы https://vk.com/beautiful_translation.

Внимание!

Текст предназначен только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчиков и редакторов строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного чтения, запрещено.

Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Если вам понравился ознакомительный перевод, купите оригинал книги.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Милли

Когда я училась в начальной школе, моя лучшая подруга, Элисон Ким, была одержима лошадьми. Она была наездницей. Брала уроки верховой езды, приходила в школу в ковбойских сапогах, и от неё всегда немного пахло сеном. Это не считалось чем-то плохим, но, безусловно, было уникальным среди учеников младшей школы Миддлтон. Её комната была увешана фотографиями лошадей, а всю её одежду украшали принты с ними. Она собирала коллекционные карточки и фигурки. Элисон была настолько увлеченна, что в любой момент могла ответить на вопрос о лошадях или выдать какой-нибудь факт.

«Ты знала, что лошади могут бегать уже через шесть часов после рождения?». Нет.

«А их зубы! Ты знала, что зубы лошади занимают в их голове больше места, чем мозг?». Я не знала и этого.

В какой-то момент многие девочки помешаны на чём-то, и в основном это происходит необдуманно. Стандартно: щенки. Принцесс тоже зачастую боготворят. Ожидаема и любовь к бойз-бендам. Обычное дело – просить родителей о пони или единороге.

Не думаю, что я вообще была нормальной. Почему? Потому что сходила с ума по серийным убийцам.

Точнее, я лелеяла мысль о серийных убийцах-женщинах. Многие из нас, услышав словосочетание «серийный убийца», скорее всего, представляют мужчину. Это не удивительно. Давайте начистоту, в реальности мужчины в ответе по меньшей мере за девяносто два процента зла в мире. На протяжении веков женщины воспитывались обществом как кормилицы, защитницы и «эмоциональные мостики». Поэтому, когда мы слышим о женщине, которая лишает жизни, а не создает её, это ужасает.

Моё необычное хобби появилось примерно в то время, когда я играла Лиззи Борден в театральном кружке, в седьмом классе. Это был оригинальный мюзикл, творение нашего весьма эксцентричного учителя, и я получила главную роль. До этого моё представление об убийствах было слабым и расплывчатым. Однако, как примерная ученица, я узнала о Лиззи Борден всё, что могла: жуткие убийства топором, напряжённый судебный процесс, оправдательнный приговор. Того, что до сих пор убийства остались нераскрытыми, хватило, чтобы в моей голове застряла одна мысль: что заставляет мужчин быть не просто агрессивнее, а ещё и способными на постоянное насилие? И что вынуждает женщину на подобное? Потому я прочла все книги по теме, которые смогла найти подростком, посмотрела все детективы, а теперь преподаю криминологию в Калифорнийском университете Санта-Барбары и работаю над своей книгой о женщинах, которые восхищали меня в детстве.

Наверное, поэтому я выпивала с четырьмя сугубо платоническими друзьями вместо того, чтобы веселиться на настоящем свидании.

Ведь ни один мужчина не хотел бы услышать при знакомстве: «Я написала диссертацию о гендерном различии серийных убийц», когда на свидании нужно рассказать о себе.

– Милли.

– Миллс?

Я встрепенулась от голоса Эда, а потом услышала и Рейда.

– Да?

Рейд Кэмпбелл – один из упомянутых друзей, причина, по которой мы праздновали этой ночью, и мужчина, про которого не повернулся бы язык сказать, что несправедливо быть и гениальным, и красивым одновременно – улыбнулся мне, сидя напротив.

– Ты выберешь фишку или всю ночь будешь пялиться в стену с открытым ртом? – он всё ещё ждал, улыбаясь. Только сейчас я заметила игровую доску на столе и «деньги», которые он стал раздавать.

Пока размышляла, видимо, я невольно согласилась сыграть в Монополию.

– Эх, парни. Опять?

Рейд, который почему-то всегда был Банкиром, посмотрел на меня с фальшивой обидой в голубых глазах.

– Да ладно тебе. Не делай вид, что тебе не нравится. Монополия на Парк-Плейс и Бордуок охренительно порадует тебя.

– Мне она нравилась, когда мне было десять. И ещё два года назад, – ответила я. – Но почему мы продолжаем играть в неё, если конец всегда один?

– Как это: всегда один? – Эд, или, для матери, Стефан Эдвард Д’Онофрио, выдвинул стул слева от меня. Волосы Эда были взъерошенной копной рыжевато-каштановых кудрей, которые всегда выглядели так, словно он только проснулся, или ему пора было в постель.

– Во-первых, – начала я, – Рейд всегда во главе, ты – машина, Алекс – корабль, Крис – ботинок, а я – скотч-терьер. Ты будешь убегать в туалет по двенадцать раз перед своей очередью, и нам всем придётся ждать. Крис прибережёт деньги, а потом разозлится, когда попадёт на отели Алекса. Рейд купит только коммунальные предприятия и как-то отчистит поле от всех нас, а я заскучаю и сдамся через шесть часов бесконечной игры.

– Это не так, – сказал Эд. – Я вышел из игры в прошлый раз, а Крис скупил всё оранжевое, чтобы отомстить Алексу за торт на день рождения в виде петуха.

– Дружище, это был отличный торт, – Алекс опустил взгляд, пряча смех в своём напитке. – Всё ещё того стоил, хоть Крис солил мне пиво две недели.

– Круче то, – ответил Крис, – что ты не ожидал соли даже после четвёртого раза.

Как всегда, Рейда нельзя было отвлечь, и он отозвался с места, где раскладывал карточки:

– Правила сегодня ясны: мой праздник, мой выбор.

Мы хором застонали, ведь он был прав. Рейд и Эд изучали нейробиологию в том же университете, но Эд теперь работал над исследованием постдокторантуры в лаборатории Рейда, а Рейд – новоиспеченный доцент, только что получивший должность. Поэтому я надела и платье, и праздничный колпак, а в гостиной Криса висел растянутый по всей комнате серпантин.

Крис всегда поддерживал Рейда, он собрал фишки, но не убрал их.

– Мы всё поменяем. Я буду псом, Миллс.

– Думаю, ты меня не понял, Кристофер.

Четыре пары глаз уставились на меня, вынуждая сдаться.

– Ладно, – я смирилась и пошла на кухню за ещё одной бутылкой вина.

* * *

Через час я потеряла счёт «деньгам», которые заплатила Рейду, и сколько раз Алекс наполнил мой бокал. Алекс работал профессором биохимии, так что всегда мог напоить меня. И я была пьяна. Не знаю, почему я жаловалась: Монополия была чудесна!

Крис перетасовал карточки и разложил их на доске лицевой стороной вниз.

– Эд, ты всё ещё встречаешься с той рыженькой?

Понятия не имею, как Крис это помнил. У Алекса и Эда всё время было полно странных историй со свиданий. В случае с Алексом – всё очевидно. Он высокий, темнокожий и порочный. Хотя он был родом из Хантингтон-Бич, в детстве каждое лето проводил со своей большой семьей в Эквадоре, из-за чего у него появился акцент, который сводил женщин с ума. Он никогда серьёзно не относился к отношениям и редко встречался с кем-то ещё раз, уезжая утром на такси домой.

Эд… был не таким. Не поймите превратно, он был по-своему привлекателен, и у него была эта шикарная шевелюра, но больше Эд напоминал парня из колледжа, а не взрослого мужчину. Если бы мы попали сейчас в его квартиру, то нашли бы кетчуп и коробку газировки в его холодильнике, а в гостиной – пинбольные автоматы вместо мебели. Однако Эд ходил на свидания чаще, чем я, Рейд и Крис, вместе взятые.

Хотя это не о многом говорило.

Рейд – трудоголик. Крис, успешный и опытный, курировал химиков-афроамериканцев в университете. Он придирчив и строг, и работал так же много, как и Рейд. А я? Наверное, я просто ленивая.

Алекс посчитал своё «имущество» и поставил игральные кубики в центр доски.

– Ты про ту, что с повязкой на глазу?

Ладно, это освежило мою память.

Эд помрачнел.

– У неё не было повязки на глазу.

– Я тоже её помню, – сказала я. – И точно помню повязку, скрывающую её глаз, – я двинулась дальше по доске, к аккуратно выстроенному ряду отелей. – И вообще-то твоя очередь, если выбросишь не двойку – что приведёт в Тюрьму – твои дела плохи.

– Владельцы трущоб, – пробормотал Эд, но бросил игральные кости. Я не знала, как, но он чудом выбросил два, победоносно вскинул кулак и отправил свою машинку на клетку с надписью «Тюрьма». Миг отдыха от рядов отелей Алекса. – Это была не повязка на глазу, а небольшой пластырь. Мы… были влюблены и немного перегнули.

– Немного перегнули в… – я замолчала, решив, что не хочу слышать ответ.

Рейд рассмеялся, пряча смех в своём напитке. Когда до Эда дошло, улыбка медленно сошла с его губ, и в комнате стало тихо, пока каждый из нас пытался всё обдумать.

– Подожди, ты серьёзно?

Я поправила скудные остатки своих денег.

– Он сказал, что это был небольшой пластырь.

Рейд, хохоча, упал на стол. Может, дело было в том, что в моей крови половину места занимало вино, но я снова вспомнила, что первым в нём заметила именно улыбку.

Всего два года назад нас с Рейдом познакомил Дастин, мой тогдашний парень, заведующий кафедры криминологии. (Да, мой бывший теперь был моим боссом, и потому я перестала встречаться с теми, с кем работаю). Рейд был новеньким в университете, и во время церемонии открытия нового здания Центра современной информатики Дастин пошутил, что впервые видел Рейда вне его лаборатории. Рейд и его невеста только расстались, и она жаловалась, что он слишком много времени проводил на работе. Я тогда об этом не знала, а вот Дастин был в курсе. Рейд рассмеялся от издёвки и продолжил тепло улыбаться, пока мы пожимали руки. Я сразу же влюбилась в ту сияющую улыбку с морщинками у глаз, которая пережила подколки Дастина.

По причинам, не связанным с Рейдом, я рассталась с Дастином несколько месяцев спустя. Оказалось, что Дастин никому не нравился, а я продолжила общение с Рейдом и его друзьями: Крис и Рейд учились в аспирантуре вместе, Эд присоединился в лабораторию Рейда на постдокторантуре, вскоре после того, как его наняли, а Алекс делился местом в лаборатории с Крисом, когда они оба начали преподавать в университете. Хоть я была не из их компании, но и на работе, и дома эти парни стали для меня небольшой настоящей семьёй.

– Итак, – сказал Крис, – видимо, это означает, что вы уже не встречаетесь.

Эд бросил кубик снова, обрадовался, когда не выпал дубль, и с безопасностью остался в Тюрьме.

– Верно.

– Тогда кого ты пригласишь на банкет? – спросил Крис.

Рейд перевёл взгляд с доски на Криса.

– Разве не рано об этом думать? Банкет в июне. Сейчас март.

Крис улыбнулся и самодовольно оглядел стол.

– Похоже, никто из вас не знает слухов о спикере в этого года.

Рейд разглядывал его лицо.

– Из-за спикера мне захочется привести с собой девушку?

Крис встал и прошёл на кухню за пивом.

– Я слышал, что Обама прознесёт вступительную речь и доклад на банкете. Смокинги, «плюс один», полный набор.

Мы все разом охнули.

– Говорят, ректор объявит об этом до конца недели, – добавил он.

– Не может быть, – Эд посмотрел на него широко распахнутыми глазами за толстенными линзами очков. – О, я точно пойду в этом году.

Рейд усмехнулся, взял кубик.

– Ты должен ходить каждый год.

– В прошлом году речь произносил Гилберт Готтфрид. Вряд ли я что-то пропустил.

– Ребят, я вот о чём хотел с вами поговорить, – сказал Крис. – Мы ни с кем не встречаемся… – он умолк, глядя на Эда, который балансировал с пробкой на носу, и считая, сколько тот продержится.

– Посмотри, Милли, – Эд вытянул руки. – Десять секунд, без рук.

Крис опять повернулся к нам.

– …и серьёзных намерений нет, – медленно продолжил он. – С кем мы пойдём?

Эд выпрямился, поймав пробку.

– А почему мы не можем пойти все вместе?

– Потому что это не школьный бал, – ответил Крис.

– И мы не можем просто пойти в одиночку?

– Ты мог бы, – сказал Крис, – но будет сложно танцевать и всё такое. Иди один, будешь одиночкой весь вечер. Пойдёшь группой, и мы – четыре парня и Миллс – будем сидеть там, как не в своей тарелке. Нам всем нужно найти пару.

Рейд бросил кубик и стал считать клетки.

– Я позову Милли.

– Позовёшь меня?

– Эй, погоди, – Крис повернулся к Рейду, хмурясь, что они ушли от темы. – Если мы разбиваемся по парам, почему ты выбираешь её?

Рейд пожал плечами и слегка кивнул в мою сторону.

– Она лучше выглядит в бальном платье.

Эд, казалось, искренне оскорбился.

– Видимо, ты никогда не видел в платье меня.

– Я ходил с тобой на банкет в прошлом году, – напомнил Крис Рейду. – И мы круто повеселились.

Рейд закончил ход и, бросив кубик в центр доски, поднял свой бокал.

– Согласен. Просто в этот раз, если честно, я хочу пойти с кем-нибудь другим.

Эд хлопнул Криса по плечу.

– Я точно во вкусе Рейда. Помнишь ту симпатичную барменшу, которая ему понравилась? С кудрявыми волосами, – он указал на свою копну рыжеватых кудрей. – Ещё скажи, что мы бы не смотрелись классно вместе.

– Я могу возразить, – Алекс опустил ногу на стол и закатал край джинсов, напряг мышцы. – У Рейда прекрасные ноги. А вы посмотрите на эти ноги. На танцполе я закружу тебя полностью.

Рейд изумлённо глянул на них.

– Вообще-то, формально, Милли в моём вкусе. Она женщина и так далее.

– Вам не кажется странным, что несколько мужчин-натуралов борются за внимание Рейда, а не я? – спросила я.

Крис, Алекс и Эд на секунду задумались, прежде чем хором ответить: «нет».

Я подняла бокал вина и сделала большой глоток.

– Тогда ладно.

Наконец, Рейд встал, унёс пустой бокал на кухню.

– Милли, тебе что-нибудь нужно?

– Кроме советов, как стать привлекательной женщиной? – спросила я. – Ничего не надо, спасибо.

Рейд ополоснул бокал, наклонился, чтобы открыть посудомоечную машину, и осторожно поставил его внутрь. Я сто раз видела, как он делает это, и теперь не знала, то ли из-за темы нашего разговора, то ли из-за этой тёмно-серой рубашки, в которой Рейд выглядел чертовски хорошо, но сегодня я не могла оторвать от него взгляд.

Я смотрела, как он легко перемещался по кухне, собирая грязную посуду и складывая её в раковину. Я видела, как двигались мышцы его спины, когда он склонился и погладил большую голову Мейси, серебристого лабрадора Криса.

Выпивка расслабила моё тело до кончиков пальцев, а в желудке приятно потеплело. Разум был слегка затуманен – этого хватило, чтобы я избавилась от своей привычки «слишком много думать». Теперь все мои мысли занимал тот факт, что Рейд, который занимался простыми делами, заряжая посудомойку и гладя собаку, был просто восхитительным.

Убравшись на кухне, Рейд вытянул руки над головой и медленно потянулся. Мои глаза, словно магниты, были прикованы к линиям его тела. Ткань рубашки облегала грудь и натянулась на бицепсах. Я взглянула на его пресс.

У Рейда отличный пресс.

Уверена, он бы прекрасно выглядел и без этой рубашки…

Склонившись надо мной, вытянув руки, сжимая пальцами изголовье кровати, пока он…

Ой.

То есть… ОЙ-ОЙ. Откуда такие фантазии?

Я уставилась на обеденный стол. Теперь у меня есть целых пять секунд, прежде чем я снова осмелюсь двигаться. У меня были мысли о сексе с Рейдом. С Рейдом. С Рейдом Кэмпбеллом, который всегда болел за аутсайдеров на любом спортивном мероприятии, который делал вид, что любит классическую музыку, чтобы Крис не ходил в одиночку, который покупал новые кроссовки раз в полгода.

Он вернулся за стол и сел рядом со мной. Пытаясь скрыть, как громко забилось моё сердце, я упорно делала вид, что поглощена игрой в Монополию.

Я пощурилась, глядя на свой пустой бокал вина, желая обвинить кого-то или что-то, но не себя. Сколько я выпила? Два бокала? Три? Больше? Я пока не пьяна в стельку, но и не трезва, как стёклышко.

Я была в состоянии, когда хотела обнять всех, а не стянуть штаны с лучшего друга.

ОХ.

Только друг. Только друг.

Жар прилил к моему лицу, и я так быстро встала, что мой стул покачнулся. Четыре пары глаз с любопытством посмотрели на меня, а я повернулась и устремилась в туалет.

– Милли? – окликнул меня Рейд. – Ты в порядке?

– Мне нужно в туалет! – крикнула я через плечо, не останавливаясь, пока не скрылась за дверью.

Раньше я смеялась, когда сталкивалась с одним из множества петухов, что мы дарили Крису за последние два года. Но теперь? Всё по-другому. Тема петухов началась как шутка: Крис похвалил картину с огромным петухом в доме мамы Эда, и она тут же подарила её. Поэтому на каждый день рождения, день святого Валентина и Рождество подарком было что-то, связанное с петухами. Даже при виде одного из любимых подарков – таблички «ВСТАВАЙ И ПОЙ, КУКАРЕКУ», которую я подарила Эду на прошлый день рождения – я сначала вспомнила о шутке про петухов, откуда и появились мысли о членах, что напомнило мне образ голого Рейда, надо мной, в моей постели [такая занятная ассоциация у ГГ возникла из-за слова «cock», которое переводится и как «петух, и как «член» – прим. ред.].

Я упёрлась руками о стойку и, наклонившись к зеркалу, рассмотрела своё отражение… Что ж, могло быть лучше. Мои щёки пылали, глаза казались стеклянными. Тушь и подводка смешались в одно тёмное пятно.

Склонившись надо мной, вытянув руки, сжимая пальцами изголовье кровати, пока он…

Я открыла кран на полную мощность, умылась и плеснула холодной водой в лицо. Это немного остудило мою кожу и смыло дурман, чтобы я могла думать.

Я не считала Рейда непривлекательным в сексуальном плане – он шикарен, гениален и остроумен – но он был и моим лучшим другом. Моим Рейдом. Он держал меня за руку во время срочного удаления зубного нерва и нарядился как Кайло Рен, когда мы пошли смотреть «Последних джедаев» на мой двадцать девятый день рождения. Конечно, я близко общалась и с другими парнями, но с Рейдом почему-то всё было иначе. Не настолько иначе, но… близко. Может, потому что он всегда знал, что меня можно найти в детективном отделе книжного магазина. Может, потому что у него было своё мировоззрение, какое я ещё не встречала у друзей. Может, потому что мы могли молчать вместе, и это не было чем-то неловким.

Я зажмурилась. Трудно переживать экзистенциальный кризис в пьяном состоянии. Часть меня думала, что мне нужно бежать к ближайшему выходу, но другая часть считала, что… стоило поддаться своим желаниям.

В дверь постучали, и я отошла, чтобы приоткрыть её. Это был Рейд, мило растрёпанный и с полотенцем для посуды на плече.

Чёрт.

Я выпрямилась, надеясь, что выглядела трезвее, чем ощущала себя.

– Привет.

– Ты в порядке? – спросил он.

– В полном, – я прислонилась к дверной раме, пытаясь выглядеть непринуждённо. Моё лицо оказалось в нескольких дюймах от его, и я ощущала себя пьянее. – Ты знаешь мои отношения с вином. Оно во мне не задерживается.

Я идиотка, даже не успела пожалеть о своих словах, как Рейд рассмеялся. Почему он всегда смеялся над моими дурацкими шутками?

– Эд и Алекс ушли, – тихо сказал он. – Ты ехать сама не сможешь. Могу я отвезти тебя домой?

– Я не пьяна, – эти слова звучали бы правдоподобно, если бы я не икнула сразу после них. – И я не хотела садиться за руль.

Он склонил голову, и прядь мягких каштановых волос завитком легла ему на лоб. Мой разум мгновенно переключился на «поддаться своим желаниям».

– Идём, – сказал он. – Оставляю за тобой право выбрать музыку.

* * *

В Санта-Барбаре солнечно и идеально не меньше трёх сотен дней в году. Ранней весной было немного дождей, и, пока мы ехали по шоссе в полночь с открытыми окнами и «Arcade Fire» по радио, вдалеке пахло грозой.

– Хорошая была ночь? – спросила я, повернув голову к нему. Я не сразу смогла сосредоточить взгляд. В машине было темно, и его профиль скрылся в тени.

– Да.

– Ощущается иначе?

Он повернул голову и улыбнулся, его ресницы сияли золотом в свете приборной панели.

– Что? Постоянная работа?

– Да. Осознание, что тебя могут уволить только за некомпетентность и грубые проступки.

Он рассмеялся.

– Можешь ещё раз объяснить, что входит в «грубые проступки»?

– Сексуальное домогательство, убийство, растрата…

– С твоих слов звучит как вызов, – он сжал мои пальцы, лежащие на консоли между нами. – Ты замёрзла? Я могу включить обогрев сидения, если не хочешь закрывать окно.

– Я в порядке, – ответила я, но он не отпустил мои пальцы. – Может, проводя больше времени в аудитории, а не лаборатории, ты сможешь взбодриться. Больше времени уделять себе.

– И что делать? Играть в пинбол с Эдом?

– Не знаю, – сказала я, – поискать новые хобби, заняться собой, сходить на свидание. Ты слишком много работаешь.

Он повернулся ко мне и обворожительно ухмыльнулся.

– Зачем мне ходить на свидания, если со мной на банкет пойдёшь ты?

Я закатила глаза.

– Я говорю в глобальном смысле.

– Окей, Чайник. Когда в последний раз ты встречалась с кем-то другим, не с одним из нас?

Я подумала, перебирая в памяти последние пять… шесть месяцев. Я невольно вспомнила, какой пустошью стала моя сексуальная жизнь. Меня беспокоили сроки на работе, семейные дела, и мой мозг искал некую «спасательную капсулу», небольшую разрядку. Отсюда и мысли о сексе с Рейдом.

Когда я затянула с ответом, он снова сжал мои пальцы.

– Тебе нужен календарь? Думаю, у меня есть счёты в кабинете.

– Это вроде был Карсон? Бариста из «Cajé».

Я заметила, как он, размышляя, прищурился в полумраке.

– Разве он не был младше тебя?

– На пару лет, – я пожала плечами.

– На семь лет, – исправил он. – И у него кольцо в носу.

Впечатляющая память, Рейд.

– Мужчины постоянно встречаются с молоденькими девушками, и это одобряется. Почему отношения с парнем младше себя сразу делают меня хищницей?

Он поднял руку.

– Я не зову тебя хищницей. Если бы я в двадцать один год получил шанс переспать с красивой двадцативосьмилетней тобой, я бы сделал это, не задумываясь.

Что, прости?

По моей спине пробежала дрожь, он это заметил и провёл ладонью по моей руке.

– У тебя мурашки.

– Ой, – я потянулась, чтобы закрыть окно. – Похоже, на улице холоднее, чем я думала.

– Так что произошло? Между тобой и…

– Карсоном, – закончила я за него. – Ничего. Ему было двадцать один, что мешало посещать многие места.

– Значит, был просто секс.

Я была рада, что мы сидели в темноте, и он не видел, как я смутилась и покраснела.

– Мои мышцы больше никогда не были в таком тонусе.

Рейд громко засмеялся от моего признания.

– Я не вру. А ты? Когда был твой последний…? Ну, ты понял.

– Хм, – он постучал большим пальцем по рулю. – Мой последний «Ну, ты понял»… Даже не уверен. Наверное, ты неплохо знаешь мою жизнь. Расскажи мне.

– Ты всё время работаешь.

– Забавно, – протянул он с усмешкой. – Может, так меня и взяли на работу.

Я тупо кивнула в знак согласия. Он повернул на Стейт-стрит, по которой ночью, без трафика, можно быстрее добраться до моего дома. Я смотрела, как мы миновали уличные фонари, один за другим.

– Это делает нас убогими? – спросила я. – Что мы долгое время одни, и ни у кого из нашей компании нет нормальных отношений? Эд и Алекс ходят на свидания больше нас, может, даже Крис, но это ни к чему не приводит. Может, из-за нашего близкого общения, мы обрекаем друг друга на одиночество до самой смерти? Мы стали придурковатой сектой безбрачия?

– Мы точно близки.

– Разве мы не должны беспокоиться? – спросила я. – Одна из многих, многих проблем с Дастином была в том, что он хотел хорошенькую маленькую жену. Даже не уверена, что способна стать супругой, и после него я ни с кем долго не встречалась. А ты – после Ислы. Мы – неудачники?

– Думаю, наоборот, – он подъехал к моему дому и припарковался у обочины. Потом Рейд повернулся ко мне. – Позволь задать вопрос. Ты любишь свою работу?

Даже думать не пришлось.

– Однозначно.

– Вот и всё. И даже если мы мешаем друг другу кого-то найти, какая разница? Ты не умрёшь в одиночестве, ведь у тебя есть я.

В машине вдруг стало тихо, и я поняла, что пора идти домой. Нужно было умыться, надеть пижаму и лечь в постель.

Я должна была отпустить Рейда домой.

Но я не хотела.

– Пойдём со мной, – я открыла свою дверцу и уже выбиралась. Прохладный воздух пах океаном, но не так сильно, чтобы успокоить гул в моих венах и заставить меня прийти в себя.

Понятия не имею, что я творила, или что происходило между нами, но, когда я добралась до крыльца и вытащила ключи, Рейд шёл позади меня.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Рейд

Я ещё никогда не спал с другом… и сейчас всё шло именно к этому?

Точнее, это могло бы случиться. Милли оставалась собой, но была немного… раскованной. Она робко улыбалась, но взгляд блуждал по мне чаще обычного, и позволила сжать пальцы, когда я взял её за руку в машине…

Это словно приоткрыть окно и позволить ветру распахнуть его настежь. Если Милли флиртовала, то что? Ответить тем же? Это было в стиле «Подозрительных лиц», я не знал, что Милли могла быть такой.

Мы правда заигрывали друг с другом?

Я нагло разглядывал её зад, когда она нырнула в холодильник и достала нам по банке минералки. Казалось, я изучал её под микроскопом.

И, если объективно, у неё потрясающая задница.

Но это же Милли. Сначала, недолго, но она была известна как Милли Дастина. Потом, что лучше, она стала одной из парней, нашей Милли. А теперь похоже она была пьяной кокетливой Милли.

Конечно, я видел её зад раньше. Я и раньше рассматривал всю Милли, но рассеянно, как все парни смотрят на женщин, даже не осознавая своих действий. Я мог взглянуть на неё случайно и по привычке из-за близости: помогая ей снять пальто, придерживая её пиво, пока она снимала свитер, разглядывая её в магазине, когда она спрашивала, покупать ли ей эти джинсы. И, какой бы милой она ни была, Милли Моррис всегда была недоступна.

Но, думаю, недоступна она была, потому что не проявляла особый интерес к кому-то из нас.

Она кашлянула, и я поднял взгляд на её лицо. Если честно, оно было лучшим в ней: большие ярко-зелёные глаза, саркастическая улыбка, россыпь веснушек на носу и щеках. Да, она красива, но я никогда не обращал внимания на то, что она сексуальна. До этой ночи.

– Я пялился на твой зад.

– И? – она прислонилась бедром к столу и ответила незнакомой мне улыбкой. Почти все её улыбки были широкими, радостными, и она часто сдавленно смеялась, быстро проглатывая пиво. Другие улыбки были пресными и забавными, когда мы пытались вывести её из себя. Когда она отвечала нам той же монетой, редкие улыбки становились торжествующими. Они были редкими, потому что она часто скрывала свои желания.

Сейчас улыбка была откровением. Судя по тому, как она прикусила нижнюю губу, словно пыталась подавить её, я был прав.

Наверное, она ждала оценку своей задницы, но по моему выражению лица было очевидно, что я дал бы ей высший балл.

– Что с тобой творится сегодня?

Оголённое плечо приподнялось и опустилось.

– Я навеселе.

От этого я рассмеялся.

– «Навеселе»? Удивлюсь, если у Криса осталось вино в доме.

– Я тут ни при чём, – сказала она. – Это ты получил должность. Эд сам выпил две бутылки, а Алекс напоил меня.

– Девяносто процентов крови Эда – алкоголь.

– А десять – крошка от Читоса.

Она подошла ко мне с водой в руке, и описать её походку можно было одним словом – грациозная. Вся ситуация выглядела настолько эффектно, что я засмеялся. Мы знали друг друга больше двух лет, и я не ожидал, что она такая игривая и соблазнительная. Вдруг смех оборвался, когда она поставила воду на край столика возле меня и прижала ладони к моей груди.

Волнение ожило под моей кожей.

– Миллс.

– Рейдс.

Борясь со сдавленным горлом, я, задыхаясь, произнёс:

– Что ты делаешь?

– Соблазняю тебя, – она подняла руку и провела мизинцем по своей щеке, заправив за ухо прядь каштановых волос. – Чувствуешь?

Я не привык сдерживаться рядом с ней, и честный ответ легко сорвался с моих губ:

– Да. А зачем?

Она пожала плечами.

– У меня давно не было секса. А раньше ты мыл посуду.

– Посуду?

– Очень сексуально. Потом ты потянулся. Я увидела твой пресс и дорожку волос от пупка к…

– Оу, и мы, конечно, оказались здесь.

Она тихо зарычала, прижалась носом к моей щеке и вдохнула.

– Мне нравится твой запах.

Я застыл. Когда она так говорила, казалось, я стоял в центре вращающейся комнаты. Повторим: это Милли. Милли Моррис. Балда. Коллега. Воровка моей толстовки Стэнфорда. Женщина, разделяющая мои предпочтения в пиве. Друг, связывающий всех нас воедино.

– Серьёзно?

– Ага, – сказала она, и жар вспыхнул во мне от её губ, прижавшихся к шее под челюстью, прямо там, где бился пульс. – Хоть он мне и знаком, не понимала, насколько приятно ты пахнешь вблизи.

Пока она целовала мою шею, я вспомнил, как два года назад Дастин привел её с собой на встречу с нами. Крис, Алекс и я думали, что он был крутым, и мы могли бы зависать с ним за выпивкой. Мир университетской науки чертовски обременителен, но всегда помогало общение с теми, кто понимал нагрузку расписания. Однако спустя полчаса Дастин играл в дартс с серфингистами, а Милли напоила нас карбомбом [car bomb, «ирланская автомобильная бомба» – алкогольный коктейль, состоящий из пива Гиннесс, виски Джемесон и ликёра Бейлис – прим. ред.] и грязными шутками. С той ночи Милли казалась нашей, а не его. Я знал, что они расстались, якобы потому что их расписание не совпадало, и их отношения зашли в тупик. К тому же, он был обыкновенным придурком. Но порой я гадал, не повлияла ли её дружба с нами на их разрыв.

Эта дружба появилась в подходящее время. Я всё ещё приходил в себя после того, как Исла разорвала нашу помолвку, и только начинал искать друзей в университете. Крис, Алекс, Эд и я тусовались, но спонтанно, ведь мы никогда не планировали. Как только Милли присоединилась к нашей маленькой банде, мы постоянно стали проводить время вместе: на барбекю у Криса, когда была хорошая погода; на просмотре футбольного матча у Милли по воскресеньям в компании большого телевизора и прекрасной обстановки; на вечерах по настолкам у Эда. Шутки и непринуждённое общение затянули нас, и мы сплотились. До Милли мы собирались, когда случайно сталкивались, а благодаря ей мы теперь обедали каждые понедельник и среду, и я не мог представить неделю без этих встреч.

Я обожал их всех, но о романтике не было и речи. Сейчас мы с Милли были одни, стояли так близко, что соприкасались грудью. Я пытался не размышлять о том, что подумали бы о нас парни.

Когда я постарался сосредоточиться, было сложно думать о чем-либо другом: Милли действовала. Одним пальцем она зацепилась за петлю моего ремня, её губы, слегка коснувшись моего подбородка, скользили по челюсти. Пора решаться. Всё, что мне нужно, – наклониться к ней, и мы поцелуемся. Я уже твердел, и вопрос о том, было ли решение катастрофой, становился только туманнее.

– Ты хочешь этого? – я произнёс вслух. Её дыхание – у моего рта, сладкое от вина и яблочных леденцов «Джолли Ранчер», которые она стащила со стола Криса перед уходом.