Текст книги "Забытое (ЛП)"

Автор книги: Кристин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

3. СИЕННА

Когда мы проезжаем вдоль Гейтвея несколько раз и я перестаю смеяться, потому что мне уже не хватает дыхания, я знаю, куда я хочу поехать дальше. К одному-единственному человеку, который всегда весел и лёгок на подъём. К Чезу.

Зейн сразу же соглашается отвезти меня в квартиру Чеза – к зданию, неподалёку от этой тёмной стороны города. Уже несколько недель я не видела вживую своего лучшего друга и успела безумно соскучиться по его дразнящей улыбке и остроумию.

Когда мы оказываемся у квартиры Чеза, я колеблюсь. Было бы вежливо пригласить Зейна со мной, но сегодня я эгоистка. Я хочу Чеза целиком и полностью только себе.

Зейн, должно быть, догадывается о моих сомнениях, потому как внезапно говорит:

– Я оставлю тебя здесь, если ты не против. Мне нужно съездить в штаб «Мэтч 360» в Легасе.

Чтобы он не чувствовал себя отверженным, я расплывчато предлагаю:

– Уверен, что не хочешь зайти?

– В любой другой раз – с удовольствием. Но, по правде говоря, я думаю, что тебе стоит немного передохнуть от меня, моего дома, от Трея… от всего этого.

Улыбаюсь ему, потому что он прав.

– Тебя забрать через пару часов?

– Давай, – я выхожу из машины и смотрю, как мерседес набирает скорость и скрывается из виду.

Пока я поднимаюсь по старым бетонным ступеням к квартире Чеза, у меня возникает ощущение, что я оставляю всё остальное позади. Может, хоть ненадолго я смогу притвориться, что я вернулась в АГИО – Академию генетически и интеллектуально одарённых, где мы с Чезом познакомились много лет назад. Может, всего на несколько минут моя жизнь станет проще, без беготни, пистолетов, бомб и без парней, которые меня не помнят.

Когда Чез открывает дверь, я бросаюсь ему на шею. Он мягкий, тёплый и такой родной. Он отступает назад от удивления.

– В честь чего это? – спрашивает он.

– Я скучала по тебе, – отвечаю я. – Разве нужны другие причины?

Чез широко улыбается, и его пухлые щёки заслоняют глаза.

– Наверное, нет, – но так же быстро, как появилась, его улыбка исчезает. – Так, стоп, тебе что-то нужно от меня?

Смеясь, я беру его за руку и тяну к потрёпанному дивану в гостиной. На низком столике валяются конфетные фантики и пустые пакеты из-под чипсов наряду с грязными тарелками.

– Нет, Чез. Никакого тайного умысла. Не в этот раз.

– Ты же знаешь, что я шутя, да?

– Да конечно. Без меня тебе было бы слишком скучно.

Чез усмехается, теребя плетёное покрытие дивана.

– Как там дела у Трея?

У меня в груди всё сжимается при упоминании его имени. Я рассказываю Чезу всё о том, как Трей считает, что он работает в столице и что у него есть невеста.

Чез смотрит на меня с округлившимися глазами. Когда я заканчиваю, он произносит:

– Ого, а они хороши.

– Кто?

– Те, кто стоит за всем этим. Пока Трей живёт в своей параллельной реальности, думая, что он бизнесмен из Рубекса с элитной машиной и толстым кошельком, у «Грани» нет лидера. Они намереваются развалить «Грань», получив доступ ко всему, что знает Трей.

– Но Рэдклифф же мёртв, – напоминаю я.

– Тогда тебе не о чём волноваться. Если кукольника нет, марионетки бездействуют.

Я прокручиваю слова Чеза в голове. Он прав. Раз Рэдклифф мёртв, тянуть за ниточки просто некому.

Но почему тогда у меня такое чувство, будто это далеко не конец?

Отсаживаясь ближе к спинке дивана, Чез закидывает ноги на столик.

– Посмотрим сериальчик?

Раньше, когда мы учились в АГИО, мы их смотрели постоянно. Приходили после школы, Чез помогал мне с домашкой, а потом мы садились вместе смотреть какой-нибудь сериал. Те простые деньки, кажется, были так давно, с тех пор я прошла через многое. Та Сиенна была наивной и невинной. Она никогда не стреляла в человека и никого не оставляла умирать. Она не была виновна в смертях сотни людей. Я задаюсь вопросом, жива ли эта невинная девочка где-то глубоко внутри меня. Или она исчезла навсегда.

Я откидываюсь назад и кладу голову на широкое плечо Чеза.

– Да, однозначно.

Два любимых сериала Чеза – это «Возвращение в космос» (мы смотрели все сезоны несколько раз) и «Ложное пророчество». Я даже испытываю некоторое облегчение, когда начинает играть музыка с заставки «Ложного пророчества». Пока мои мысли витают где-то ещё, я вряд ли смогу погрузиться в просмотр сериала, но одно я знаю наверняка: ровно на один час я заткну свою совесть, забуду про свою боль и вновь стану прежней Сиенной.

4. СИЕННА

Это тот же самый сон. Всегда один и тот же. Дым наполняет комнату так, что становится невозможно дышать, крики эхом разносятся по коридору, а ещё там кровь. Много крови. Из-под обвала торчит половина тела. Во мне исступлённая потребность расчистить завал и спасти человека. Когда последний кусок бетона откинут прочь, вместо тела обнаруживается один скелет с раздробленными костями, вывернутыми под неестественными углами.

Я подскакиваю в постели, прекращая кричать. Сердце колотится, пижама мокрая от пота. Шаги раздаются по коридору, и дверь распахивается. Это Зейн, без рубашки, с взлохмаченными волосами. Широко раскрытыми от страха глазами он оглядывает комнату.

– Ты в порядке?

Я киваю, и он медленно выдыхает.

– Очередной кошмар?

Тыльной стороной ладони я вытираю бисеринки пота с бровей и снова киваю.

Зейн упирает руки в дверную раму над головой.

– Всё тот же?

– Ага, – подаю я, наконец, голос, но выходит только хрип. – Как всегда.

Он снова окидывает взглядом комнату и пододвигает стул в углу.

– Хочешь, я останусь?

После моего очередного кивка он берёт плед, сложенный на краешке кровати, и устраивается на стуле, как он это делает почти каждую ночь, с тех пор как я здесь.

– Давай, засыпай, – бормочет он, откидываясь на стул и закрывая глаза. – Я здесь, я рядом.

Моё сердцебиение потихоньку успокаивается, я ложусь на подушки и натягиваю одеяло до подбородка. Смотрю в потолок, где играют тени, и в моей голове прокручиваются картинки из моего кошмара. Воспоминания о той ночи в лагере всё ещё такие яркие, что мне даже не требуется прилагать усилия, чтобы вновь пережить тот ужас: я как наяву слышу те жуткие вопли, вижу железку, торчащую из груди Трея, и чувствую запах дыма и пота.

– Зейн?

– Ммм?

– Как думаешь, почему мне снова и снова снится этот кошмар?

Тишина. На секунду мне показалось, что он уже заснул, как вдруг он отвечает приглушённым голосом:

– Видимо, твоё подсознание оживляет воспоминания о той ночи.

– А кости? Почему кости?

– Кости – это символ смерти. Не этого ли ты боишься больше всего? Смерти Трея?

Ещё сильнее я боюсь, что что-то может случиться с мамой или Эмили, но я не поправляю его. Да, я видела Трея «мёртвым», и я бы не хотела пережить это ни с кем из моих близких.

– Наверное, ты прав.

Я закрываю глаза, но перед внутренним взором всплывает лицо моего отца. Я так и не приблизилась к разгадке того, во что он оказался вовлечён, из-за чего ему пришлось поменять имя и спустя много лет умереть не своей смертью.

– Думаю, мне стоит поговорить завтра с твоим отцом, – меняю я тему. – Может, он сумеет пролить свет на то, что случилось двадцать один год назад. Кто знает? Вдруг это связано с тем, что происходит с Треем сейчас.

– Удачи, – бормочет Зейн.

Я переворачиваюсь на бок. Отсюда я вижу Зейна: как откинута назад его голова, как скрещены руки на груди.

– И ты пойдёшь со мной, – добавляю я.

Он фыркает, но не открывает глаза.

– Окей. Но я уже говорил тебе, что он как железный сейф. Хочешь получить от него информацию? Удачи тебе с этим.

***

Теннисные мячи летают над кортом за огромным особняком Райдеров. Харлоу Райдер находится именно там, где мне и сказали: отбивает мячи, запускаемые специальной машиной.

Мы с Зейном пересекаем корт. В это время здесь дико жарко. И вроде бы я должна была вспотеть, но по факту я иссушена насквозь этим палящим солнцем. Спасибо пустынному жару: пот высыхает мгновенно, оставляя солёную плёнку на моей коже. И ещё горячее оказывается на самом корте с чёрной поверхностью под ногами.

Я смотрю, как Зейн подходит к устройству для запуска мячей и выключает его. Рёв сменяется шипением умирающей змеи и затихает окончательно.

– Пап, – зовёт Зейн, – можно с тобой перекинуться парой слов?

Мистер Райдер несколько раз прокручивает ракетку в своей руке и достаёт полотенце из заднего кармана, промокая пот с лица. Он подходит к сетке, где останавливаемся мы с Зейном.

– И о чём ты хочешь поговорить, сын?

Зейн переводит взгляд на меня и кивает, чтобы я начала говорить. После первоначального знакомства, когда Зейн представил ему меня, маму и мою сестру, я старалась не попадаться ему на глаза.

Я делаю глубокий вдох и распрямляю плечи.

– Мистер Райдер, у меня есть к вам несколько вопросов, касающихся моего отца.

Мистер Райдер смотрит на меня, прищурившись от яркого солнца.

– А кто твой отец?

– Митч Хувер, – отвечаю я, используя имя, которое было у моего отца, когда он работал на Харлоу в качестве ведущего генетика.

– Это невозможно, – он издаёт смешок. – Митч умер в автокатастрофе почти двадцать два года назад. Ты явно младше.

– Нет, – возражаю я. – Он инсценировал свою смерть. И сменил имя на Бена Престон.

Харлоу изучает моё лицо, словно пытаясь решить, стоит ли мне верить.

– Не знаю, что за игру вы тут затеяли, мисс Престон, но я не…

– Я говорю правду! Спросите Зейна.

Глаза Харлоу переносятся с меня на своего сына. Краем глаза я вижу, как Зейн кивает.

Харлоу сглатывает, его кадык скачет.

– Есть ли у тебя фотография твоего отца?

Я достаю из кармана свой линк и прокручиваю старые фотографии. На одной из них мы все вчетвером, когда он был ещё жив. Празднуем его день рождения или что-то вроде того. Показываю фотку Харлоу, и с его лица пропадают все краски. Знаю, звучит иронично, но он будто призрака увидел.

– Невероятно, – бормочет Харлоу, качая головой. – Поверить не могу.

– Теперь вы со мной поговорите? – спрашиваю я, убирая линк обратно в карман.

– Здесь не о чем говорить. Как вы сами видите, я даже не подозревал, что ваш отец ещё жив…

– Уже нет, – перебиваю я. – Он умер год назад. Судя по тому, что мне удалось выяснить, он был отравлен Рэдклиффом, хотя тот пытался убедить меня, что это сделали вы.

Харлоу сужает глаза.

– Я не понимаю, какое отношение это всё имеет ко мне. А теперь, прошу меня извинить…

Ладно, мы не гордые.

– Пожалуйста, мистер Райдер. Мне нужны ответы, а вы единственный, кто может их дать.

Харлоу потирает заднюю часть шеи, обдумывая мою просьбу. Я оглядываюсь на Зейна, но тот лишь пожимает плечами, не занимая ничью сторону.

Спустя несколько неловких секунд Харлоу кратко кивает.

– Дайте мне привести себя в порядок, и я буду готов принять вас в своём кабинете через полчаса, – не дожидаясь ответа, он направляется к дому, перекинув полотенце через плечо и размахивая ракеткой.

– Он сказал правду? – спрашиваю Зейна, когда мы тоже начинаем идти в дом. – Твой отец выглядел шокированным тем, что мой отец сфальсифицировал свою смерть. Думаешь, он не знал?

Зейн наклоняет голову, не отрывая глаз от двери, через которую прошёл его отец.

– Он был весьма убедителен.

– Да уж.

– И всё прошло лучше, чем я ожидал, – добавляет Зейн.

– Ага, но не благодаря тебе. Вроде и стоял рядом, но ничего не делал.

Зейн ухмыляется.

– Я знал, что мой отец не устоит перед твоим напором. Я лишь хотел предоставить тебе свободу действий.

Разочарованно хмурюсь.

– Ты мог бы поддержать меня хоть немного.

На его лице тут же появляется сожаление.

– Прости.

После небольшой паузы я говорю:

– Ну, это как раз по моей части.

– Что именно?

– Выбивать информацию из тех, кто не хочет её давать.

***

Я отбиваю пальцами ритм на подлокотнике кожаного кресла, пока мы с Треем сидим и ждём Харлоу в его кабинете. Когда он заходит в комнату, его волосы ещё слегка влажные и от него пахнет гелем для душа и пеной после бритья.

Заняв место на мягком кресле напротив нас, Харлоу смотрит мне прямо в глаза. Он скрещивает лодыжки и упирается ладонями в колени.

– Так что же вы хотели узнать, мисс Престон?

Я подаюсь вперёд.

– Что случилось двадцать один год назад, когда мой отец работал на вас? Я знаю, что он был во что-то вовлечён.

На мгновение на его лице отражается внутренняя борьба – он пытается скрыть за маской сильные эмоции. Но затем он вздыхает, словно бы держит на плечах груз всего мира.

– Никто не должен был узнать правду, – говорит он. – Это была ошибка. Несчастный случай. Я нехорошо поступил и в результате пострадал сильнее, чем мог бы предугадать.

– Что произошло? – спрашиваю я, подвинувшись к краю своего кресла.

Харлоу смотрит прямо на Зейна, взвешивая каждое своё слово.

– Я подозревал, что у твоей матери была интрижка, но не хотел в это верить, – на секунду он переводит взгляд на свои ноги. Но затем поднимает глаза. С морщинками в уголках он выглядит на десять лет старше своего реального возраста. – Я только-только добился успехов в сфере генетической модификации и убедил твою маму выносить первого генетически модифицированного ребёнка…

Я перебиваю его, потому что не хочу больше слышать ни слова лжи из его уст.

– Это ведь не совсем так, да? Зейн ведь вовсе не первый гем.

Харлоу наклоняется вперёд и сверлит меня взглядом.

– Что вы хотите этим сказать, мисс Престон?

– Я хочу сказать, – медленно начинаю я, – что «Грань» укрывала гемов из первой волны ваших генетических экспериментов. Тех, что выжили, разумеется, – я отмечаю ошеломлённый вид Харлоу и продолжаю: – Да, я всё знаю о том, что вы сделали с теми невинными детьми в штабе «Мэтч 360» в Рубексе. Всё ради ваших поисков идеального генома.

– Отец, о чём это она говорит? – спрашивает Зейн ровным голосом.

Харлоу откидывается на спинку кресла, словно я высосала из него все силы.

– О моих грехах.

– Это правда? Ты проводил эксперименты на детях? – глаза Трея распахнуты, словно он не верит своим ушам.

– Да, это… достойно порицания. Теперь я это понимаю. После всего случившегося с твоей мамой я свернул программу.

– Свернули? – повторяю я, вспоминая, как Трей рассказывал мне о давнем неудачном извлечении из здания ВИГ, обернувшемся множеством смертей мужчин и женщин, отцов и матерей. – Так, значит, вы отдали тех детей правительству. Чтобы они ставили уже собственные эксперименты.

Харлоу хмурится.

– Нет. После смерти матери Зейна я хотел умыть руки. Я поручил Стилу, который тогда учился в университете и был готов уже управлять частью компании, позаботиться об этом.

– Что случилось с моей мамой? – спрашивает Зейн. – Я хочу знать.

Харлоу распрямляется в своём кресле, готовый продолжить свой рассказ.

– Как я говорил, я убедил её выносить первого ребёнка с идеальным набором генов. Признаю, Пенелопа была уже не так молода для идеальной кандидатки, но физически она была крепкой и выносливой.

– Но я думал…

Харлоу поднимает ладонь, останавливая его.

– Пожалуйста, сын, дай мне закончить, – он замолкает, собираясь с мыслями. – Когда я узнал, что твоя мама вынашивает близнецов, я не знал, что думать. Не понимал, как такое возможно. С одной стороны, процесс генетической модификации вообще-то не предусматривает дублирование, так что моим первым предположением было то, что один ребёнок – генетически модифицированный, а другой – нет. Когда Пенелопа была на третьем триместре, я организовал анализ крови, чтобы проверить развитие детей и определить, кто из них генетически модифицированный. Мой тогдашний ведущий генетик… – Харлоу переводит взгляд на меня, – отец Сиенны взял образец, но когда он предоставил мне отчёт, я заметил, что в нём были пробелы. Мне стало любопытно, и я указал ему на это, но он отрицал своё вмешательство.

Я чувствую, как пульсирует венка на шее, отчётливо слышу каждый удар. Похоже, я, наконец, понимаю, что произошло с моим папой столько лет назад.

– Естественно, – продолжает Харлоу, – я провёл расследование, и результаты поразили меня. Такого я и представить не мог. Оба ребёнка были генетически модифицированы, чего, по моим расчётам, быть не могло. Но затем я понял, что один из детей был генетически от меня, в то время как другой – нет.

– Как такое возможно? – спрашивает Зейн, его голос срывается. Он не верит своим ушам.

Я тянусь к нему, кладу руку на колено, ободряюще сжимаю и тут же убираю. Это не остаётся незамеченным мистером Райдером, который приподнимает бровь безупречной дугой. Зейн не обращает на него внимания, и Харлоу продолжает.

– Судя по всему, мой генетик, Митч Хувер, подсадил два эмбриона, один – мой, с теми качествами, которые я выбрал для собственного сына, а второго создала Пенелопа, без моего ведома, с теми характеристиками, которые хотела она сама. Но она использовала не мою ДНК. О, нет. Она использовала ДНК человека, с которым у неё была интрижка, – Брайанта Винчестера.

Я искоса бросаю взгляд на Зейна, чтобы проверить, как он это воспринял. Его руки сжаты в кулаки, на лице играют желваки.

– Когда я узнал об этом, признаю, я среагировал не очень. Я поругался с ней, прикрикнул немного, довёл до слёз… – он запинается, задыхаясь от нахлынувших эмоций. Только секунд через тридцать-сорок он решается продолжить: – И тогда я сделал кое-что, о чём буду жалеть всегда. Не знаю, о чём я думал… – он мотает головой. – Я пошёл к Митчу с требованиями что-нибудь сделать с ребёнком, который не был моим, грозился его уволить. Я предполагал, что что-то может случиться на родах…

Он обрывает себя, оставляя мысль висеть в воздухе, как ядовитый газ.

Моё горло сжимается. Невинный малыш. Мои мысли переключаются на Трея, который, как мы недавно выяснили, оказался не просто гемом, но ещё и братом Зейна. Харлоу хотел, чтобы мой отец убил его. Человека, которого я люблю. В этом есть своя ирония.

Зейн ёрзает в кресле, и я смотрю на него, проверяя реакцию. Он опускает голову на ладони.

– Я не горжусь тем, что я сделал, – говорит Харлоу. – Я увёз твою маму прочь. Она сбежала к Брайанту Винчестеру и родила двух сыновей. Когда я понял, куда она пропала, я попытался разыскать её. «Грань» тогда едва зарождалась, но я слышал, что они скрывались в какой-то заброшенной постройке, пока не основали свой лагерь. Мой давний друг, Джордж Рэдклифф, предложил помочь. У него было военное прошлое, и он сказал, что сможет их отыскать.

Харлоу делает паузу, глубоко вдыхая и медленно выдыхая.

– И он их нашёл. Я ни на секунду не задумывался о последствиях столкновения членов «Грани» с госслужащим и его солдатами, – на лице Харлоу написаны все муки, которые он испытывает. – Твоя мать только разродилась. Она всё ещё не оправилась после родов… Но когда Рэдклифф и его люди ворвались в штаб «Грани», она оказалась посреди перестрелки. Её убили наряду с другими членами «Грани», – Харлоу тяжело сглатывает, в глазах стоят слёзы. – Во всей этой суматохе Брайант схватил одного из новорождённых, а Рэдклифф – другого, не зная, у кого чей ребёнок.

Наконец-то это всё обретает смысл. Роль моего отца в событиях двадцатилетней давности. Его наверняка терзала совесть за то, что он помогал Пенелопе обмануть её мужа, что привело к её смерти. И, возможно, после этой трагедии, он начал опасаться за свою жизнь. Опасаться гнева Харлоу.

– Поначалу я не хотел знать, – глаза Харлоу блестят от слёз. – Я не хотел знать, был ли ребёнок, которого принёс мне Рэдклифф, генетически моим или нет. Но затем мне пришлось. Это было как болезнь, поражающая всё моё тело. Я не спал ночами. Всё думал об этом, – он бросает взгляд на Зейна, сидящего прямо, как доска, не дыша.

– И когда я сделал тест, я решил, что это не имеет значения…

– Подожди, – перебивает Зейн. – Почему это не имеет значения?

– Потому что я понял, что ты, так или иначе, мой сын.

– И это значит… – медленно произносит Зейн.

Харлоу тяжело выдыхает.

– Это значит, что генетически мой сын – Трей Винчестер.

5. СИЕННА

В кабинете стоит гробовая тишина. Как вдруг Зейн вскакивает на ноги и взрывается:

– Как ты мог скрывать это меня? Столько лет? Как ты мог?!

Харлоу бледнеет.

– Прости, Зейн. Я не хотел, чтобы ты стал хуже думать обо мне…

– Точнее ты не хотел, чтобы я знал правду. Что ты убил мою маму, – выпаливает он, морща лоб. Его желваки яростно двигаются. Никогда не видела его в такой ярости. Кажется, он может пробить кулаком дыру в стене.

Зейн закрывает глаза и выдыхает, прежде чем вновь открыть их и пронзить Харлоу взглядом.

– Нет, я не могу, – он вылетает из комнаты.

Я собираюсь последовать за ним, но меня останавливает голос Харлоу:

– Сиенна… – начинает он.

Я разворачиваюсь и впиваюсь в него взглядом.

– Вы такой трус. Вы, правда, думали, он не узнает? – не дожидаясь ответа, я выбегаю из кабинета вслед за Зейном.

Я догоняю его уже на улице. Он садится в свой серебряный мерседес. Возможно, он хотел бы остаться один, но мне всё равно. Падая на пассажирское сиденье, я говорю:

– Куда едем?

– Куда угодно, – рычит он, разворачивая машину.

Он едет быстро, почти безрассудно, слово ярость и адреналин переполняют его тело, его голову. Он разгонялся и вчера в Гейтвее, но то было другое. Он держал всё под контролем, и нам было весело, а сейчас это выглядит так, будто он ищет смерти.

Проходит, кажется, целая вечность. И я решаюсь спросить:

– Ты как?

– Нормально, – рявкает он.

Я выжидаю ещё несколько секунд.

– Эм… звучит не особо нормально.

– Вся моя жизнь была ложью! – он бьёт ладонью по рулю.

– Прости, – произношу я тоненьким голоском. – Знаю, тебе это тяжело…

– Ты понятия не имеешь, что я сейчас чувствую, – взрывается он. Машина слегка уходит в сторону.

– Зейн, притормози. Давай поговорим об этом. Тебе больно. И я хочу помочь.

– Да? А сама помощь не принимаешь. Тебе тоже было больно всё это время. Ты оплакиваешь Трея так, будто он умер или что-то вроде того. Почему ты не можешь просто радоваться, что он жив?

Его слова как пощёчина. Оцепенев, я отвечаю:

– Зачем ты приплетаешь его?

– А я не могу? Он мой брат. То есть он мне ближе, чем тебе сейчас.

Я так сильно хочу врезать ему – чтобы нос был разбит в кровь, а челюсть ныла от боли. Сжимаю кулаки от злости, но тут спокойная, рациональная часть меня говорит, что это плохая идея – нападать на человека, ведущего машину на скорости сто шестьдесят километров в час по этой петляющей дороге в сторону плотины.

Плотина. Я только сейчас поняла, куда мы направляемся.

Передумав бросаться с кулаками, я скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь к окну. Когда мы оказываемся на вершине холма, нам открывается вид на бирюзовую гладь озера. Солнце бликами отражается на зеркальной поверхности, создавая почти ослепляющий эффект.

Зейн глубоко вдыхает и выдыхает рядом со мной.

– Слушай, Сиенна, мне, правда, жаль. Не знаю, что на меня нашло…

– Это называется «злость», Зейн, – отвечаю с сарказмом. – Даже ты не можешь всегда быть идеальным.

Его голос становится тихим.

– Прости меня. Мне стоило поблагодарить тебя за заботу вместо того, чтобы… – он обрывает себя. – Я идиот.

Я смягчаюсь на его словах.

– Всё нормально. Я понимаю, что тебе нужно было просто выплеснуть эмоции. Но не отгораживайся от меня.

Уголок губ Зейна приподымается.

– И ты тоже.

– Договорились.

Зейн паркует свой мерседес рядом с озером, и мы оба выбираемся из машины.

– Ничего не вспоминаешь? – спрашивает Зейн с кривоватой ухмылкой.

– То, как ты думал, что я пытаюсь покончить жизнь самоубийством? Второй раз? – я смеюсь. – Не знаю, почему ты принял меня за суицидницу.

Зейн пожимает плечами.

– Может, я просто искал предлог, чтобы спасти тебя.

Моё сердце делает кувырок.

– Зейн, – мягко говорю я, – тебе не стоит продолжать говорить такие вещи.

Он обходит машину.

– Почему нет? – он берёт меня за руку, тепло его ладони посылает жар по всему моему телу.

– Это не очень хорошая идея, – бормочу я, но не прилагаю никаких усилий, чтобы забрать руку.

Он смотрит на меня, а затем на наши переплетённые пальцы.

– А что, если всё-таки хорошая? Что если это самая лучшая идея во всём чёртовом мире?

– Но… но ведь ты помолвлен. С другой девушкой.

– Но я не хочу этой помолвки, – говорит он низким голосом. Он делает шаг ко мне и оказывается так близко, что я могла бы обхватить его руками, если бы захотела.

– Зейн, – предупреждаю я, но моё предупреждение застревает в горле. Он смотрит на меня тем самым взглядом. Так он смотрел на меня перед тем, как впервые поцеловал на диване у него дома.

– Что? – шепчет он.

– Пожалуйста, не надо… – но он уже наклоняется ниже, его взгляд направлен на мои губы. Из меня вырывается судорожный выдох, когда его пальцы выскальзывают из моих и касаются моей талии, мягко притягивая к нему. Не успеваю я себя остановить, как наши губы встречаются, все нервные окончания концентрируются в одном месте. В нём тот огонь, то тепло, которого мне так не хватает. И единственная искра превращается в мгновенно распространяющееся пламя.

Лицо Трея возникает перед моими глазами, его широкие плечи и не менее широкая улыбка. Я отталкиваю Зейна от себя.

– Зейн, пожалуйста…

Он отходит на шаг назад и трёт ладонью лицо.

– Он даже не помнит тебя.

– Не в этом дело. А как же Ариан?

– Да плевать мне на Ариан! Трей проживает мою жизнь, – он вскидывает руки в воздух. – Кто знает? Может, мы с тобой были бы вместе, если бы нас с Треем не перепутали при рождении.

– И тогда бы ты лежал на больничной койке, не помня, кто я такая. Этого бы ты хотел?

– Нет, конечно, нет. Просто… – он запускает пальцы в волосы. – Вся моя жизнь была ложью. Но это… – он указывает на нас с ним, – …кажется настоящим.

– Но это не так, Зейн. Не так. Ты… ты чувствуешь боль, растерянность из-за всей этой ситуации. Всё дело в этом.

Его черты смягчаются.

– Я не растерян, Сиенна. Я влюблён. В тебя.

Я тру виски, будто это может помочь стереть всю эту путаницу в моей жизни.

– Я не могу сейчас об этом думать.

– А я не могу перестать об этом думать.

Зейн разворачивается и идёт к озеру. У края воды он останавливается, засунув руки в карманы, и смотрит на противоположный берег.

После затянувшейся паузы я нерешительно подхожу к нему. Смотрю через озеро на скалистый берег, где линия воды разделяет светлую, сухую часть скалы от тёмной, даже красноватой.

– Почему ты захотел приехать сюда?

– Я бы поехал в «Мегасферу», но кое-кто её взорвал, – резко отвечает он.

– Извини, что…

– Слушай, Сиенна, ты можешь перестать извиняться? Я знаю, что ты сожалеешь обо всём, что произошло за последние несколько недель, но в сравнении со всей ложью, которой кормил меня отец на протяжении двадцати одного года, твои поступки – это так, пустяки.

Он тяжело вздыхает, и я не знаю, что мне сказать или сделать, чтобы ему стало лучше.

Я сажусь у края воды, снимая ботинки и носки, и окунаю пальцы ног. Жара сегодня, по меньшей мере, шестьдесят пять градусов по Цельсию, но вода всё же прохладная.

Уровень воды стал ниже по сравнению с тем, что был в прошлый мой приезд. Теперь это было бы по-настоящему тупо – прыгать со скалы, – но внезапно я чувствую безумное желание всё равно это сделать.

Зейн присаживается рядом со мной и откидывается назад, упираясь руками.

– Я собираюсь сказать Ариан, что между нами всё кончено.

– Что?! Зейн, ты не можешь этого сделать. А как же твоё будущее?

– Технически, – отвечает он, – это будущее Трея.

Я разворачиваюсь к нему лицом.

– Слушай сюда, Зейн Райдер. Именно тебя вырастил Харлоу, именно тебя готовили ко всему этому. Ты знаешь, как функционируют лаборатории, ты даже создал свою собственную чудо-сыворотку. Ты сын Харлоу. Кого вообще волнуют какие-то там гены?

– Да, но Трей – тот образцовый продукт, которого создал мой отец, – он кривит лицо. – А я… я всего лишь результат маминой интрижки.

Я качаю головой.

– Не говори так. Это звучит нелепо.

Мой ответ вызывает у него улыбку.

– Я очень хочу поцеловать тебя снова.

Внутри меня идёт борьба. Часть меня хочет поцеловать Зейна. Может, так я смогу забыть о боли при мысли, что Трей меня не помнит и утверждает, что у него есть невеста. Но я всё ещё люблю Трея. Это ведь неправильно: целовать одного парня, а любить другого?

– Но нам нельзя, – твёрдо говорю я, неуверенная, кого я пытаюсь в этом убедить.

– Ты права, – соглашается он. – Нельзя, пока я не разорву помолвку с Ариан.

Он поднимается на ноги и возвращается к машине.

Я задерживаюсь немного, потому что мне нужно натянуть носки и надеть ботинки на мокрые ноги. Садясь на кожаное сиденье рядом с ним, я спрашиваю:

– Можешь отвезти меня в одно место?

Мне нужно его увидеть. Нужно увидеть своими глазами, как оно выглядит теперь, когда пыль улеглась, а чувство вины усилилось. Осталось ли там что-нибудь?

– Конечно. Куда ты хочешь съездить?

– В лагерь.