Текст книги "Забытое (ЛП)"

Автор книги: Кристин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Я могу сделать это прямо сейчас, застать его врасплох, в уязвимом состоянии, но решаю подождать. Кроме того, нам есть, о чём поболтать, прежде чем я запущу пулю ему в мозг.

Плеск воды, плевок. Рэдклифф чистит зубы? Ну, по крайней мере, он следит за гигиеной. Умрёт с чистыми зубами.

Дверь в спальню открывается. Мои глаза уже привыкли к темноте, так что я отчётливо его вижу, но он не видит меня. Одетый в халат, он неуверенно выходит, освещая линком пол перед собой. Я замечаю проблеск стали его протезов.

– Чёртово электричество, – бормочет он, пытаясь дойти до кровати. Когда ему это удаётся, он выключает фонарик и снимает халат. В отвращении я отвожу взгляд, но когда смотрю вновь, то понимаю, что он, к счастью, в футболке и семейниках. Я смотрю, как он садится и отсоединяет одну титановую ногу, затем другую, кладя их рядом на пол. Когда он с ногами-огрызками забирается в постель, я чувствую укол жалости к нему. Он изворачивается и пыхтит от прилагаемых усилий. Я слышу, как он ругается себе под нос, прежде чем у него получается занять удобное положение. Он прислоняется головой к спинке кровати и отрывисто дышит.

А я могу думать только о том, что это с ним сделала я. Это всё из-за меня.

Пока жалость к нему не заставила меня передумать, я встаю с кресла и поднимаю пистолет.

– Привет, Рэдклифф.

27. СИЕННА

– Просто сделай это уже, – говорит он так, будто его совершенно не удивило моё появление. – Я ждал, что ты придёшь и закончишь начатое, – он горько усмехается. – Это меньшее, что ты можешь сделать, после того как превратила меня в калеку.

– О, я обязательно избавлю тебя от страданий. Но сначала я хочу получить ответы, – подхожу ближе, продолжая держать пистолет. Но не знаю, чего я заморачиваюсь. Он же беспомощный. Всего лишь жалкая оболочка того человека, который был в Легасе.

Рэдклифф тяжело вздыхает.

– Что ты хочешь знать?

– В первую очередь, где Зейн Райдер?

– Откуда мне знать? – Рэдклифф вскидывает указательный палец. – Стой, не говори… Приключения Сиенны Престон продолжаются, и теперь ты потеряла ещё одного бойфренда. Что такое, Сиенна, не можешь удержать их на поводке?

– Не строй из себя идиота, – угрожающе рычу я. – Прошлой ночью Зейн и я отправились на благотворительный приём в музее Мармет. Там была засада. Он не выбрался, – подхожу на шаг ближе. – Я хочу знать, где он.

– Это не моих рук дело. Он больше не моя проблема. Ты теперь уже не моя проблема, – его тон становится резким. – Ты ещё не поняла, Сиенна? Я им больше не нужен. Я калека. Просто приманка.

– Что?! Погоди… Хочешь сказать, ты не знал о засаде? Это не ты её организовал?

Рэдклифф подаётся вперёд, его взгляд тяжёлый.

– Моя карьера окончена. Они больше не посвящают меня в свои планы и уж точно не нуждаются в моём разрешении устраивать засады.

– А как же лаборатория ВИГ? Разве не ты приказал им стереть мне память?

– Мне дали одно последнее поручение, да. И я лично накачал тебя наркотиками, чтобы притащить туда. Но, не считая этого случая, я ни разу не появлялся в лаборатории ВИГ с тех пор, как ты одарила меня этим, – сказал он, с отвращением взглянув на свои протезы на полу.

– Почему ты накачал меня наркотиками?

– Указание свыше.

Мысли хаотично носятся в моей голове. Если за всем этим стоит не Рэдклифф, то кто?

– Мой отец всё ещё жив, – обвиняю я. – И ты это знал, не так ли? Всё это время ты позволял мне верить… ты заставил нас думать, что он мёртв. Зачем?

Рэдклифф опять вздыхает.

– Потому что он сам этого хотел.

Из меня вышибло весь воздух. Я опускаю пистолет.

– Что?

– Я дал ему яд, который замедляет сердцебиение до такой степени, что его становится не слышно. Подкупил скорую, чтобы его увезли. Помог организовать его похороны без тела, перевёз его в столицу и стёр его воспоминания.

– Зачем? – мне не хватает воздуха. – Зачем ты это сделал?

– Потому что мне так сказали, – грубо бросает он. – Потому что это моя работа.

И только тогда осознание обрушивается на меня. Рэдклифф – просто пешка в этой игре.

Как вдруг я слышу то, отчего моё сердце замирает, а кровь в жилах превращается в лёд.

– Папочка? – зовёт тоненький голосок. – Папа?

Рэдклифф закрывает глаза.

– Да, тыковка?

Шаги маленьких ножек приближаются, я ныряю за дверь, когда девочка, которой явно не больше семи, появляется в дверном проёме.

– Мне страшно, папочка. Весь свет пропал из моей комнаты.

Рэдклифф открывает глаза и улыбается дочери.

– Всё хорошо, милая. Просто отключили электричество. Скоро починят.

Она подходит к кровати и забирается, чтобы обнять его. Мою грудь сдавливает, когда я вижу, как руки Рэдклиффа сжимают дочку в объятьях. Отстраняясь, она спрашивает:

– Папочка, а ты отнесёшь меня в кроватку?

– Не сегодня, милая. Видишь? – он указывает на пол. – Я уже снял свои ноги.

Девочка надувает губки.

– Мне не нравятся твои новые ноги.

Рэдклифф усмехается.

– Мне тоже. Но тебе уже пора спать.

– Спокночи, – говорит она, убегая обратно в коридор.

– Спокойной ночи, тыковка.

Я прислушиваюсь, как шаги стихают на этаже, и выхожу из укрытия.

– У тебя есть дочь? – шиплю я.

Рэдклифф кивает.

– Где её мать?

Мне отчаянно нужны ответы. Если я убью этого человека, девочка останется без отца. Рэдклифф трёт переносицу.

– Погибла в автокатастрофе два года назад.

– Но твоя дочь… ну… Ты же часто уезжаешь по работе…

Рэдклифф догадывается, что я пытаюсь сказать.

– У неё есть няня.

Комната кружится, словно меня посадили на «американские горки» и повезли верх тормашками. Одной рукой всё ещё держу пистолет, но второй я опираюсь на тумбочку, чтобы сохранить равновесие. Всё не то, чем кажется. И теперь я не знаю, чему верить.

– Кто стоит за всем этим? – шепчу я. – Если не ты, то кто?

Выпрямляясь, я случайно задеваю картину на стене, и она падает на пол. Наклоняюсь, чтобы поднять, как вдруг раздаётся звук разбитого стекла и ещё какой-то странный, будто кого-то ударили под дых. Осколки стекла лежат под окном. Я перевожу взгляд на Рэдклиффа и вижу один только алый цвет. Багровая кровь сочится из дырки на его груди, вытекает из открытого рта.

– О нет. Нет, нет, нет, – бормочу я, пытаясь прикрыть рану свободной рукой, но она бьёт фонтаном, кровь просачивается через мои пальцы, окрашивая их в красный. Слишком поздно.

– Папочка? – зовёт тихий голосок. И внезапно превращается в визг: – ПАПОЧКА!

Я хочу успокоить её, загородить обзор на тело её отца, но она сжимается, пятясь в дальний угол комнаты. Её взгляд мечется между мной и Рэдклиффом. Между кровью на моих руках, пистолетом в ладони и открытым ртом её отца.

– Нет, – мотаю головой. – Это не я. Клянусь, я ничего не сделала.

Опустим, что десять минут назад в этом и заключался мой план. Опустим, что я ворвалась в его дом и направила дуло пистолета. Потому что в итоге не я нажала на спусковой крючок. Я не собиралась этого делать. Стоило мне увидеть девочку, как всё перевернулось. Но это всё уже не имеет значения, потому что Рэдклифф мёртв, а его кровь на моих руках.

Мои глаза наполняются слезами, я переживаю за эту девочку, навсегда оставшуюся сиротой.

– Прости, – шепчу я. – Мне очень, очень жаль.

Я разворачиваюсь и убегаю. Прямо по коридору, вниз по лестнице, прочь из дома. Когда я оказываюсь на крыльце, автоматически включается TREXUS.

«Посторонний в доме. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Полиция уже в пути».

Я слышу вой сирены, машины уже близко.

Покинув дом, я бегу со всех ног. Добежав до спрятанного велосипеда, я бросаю пистолет в прикреплённую корзину и уезжаю из района, крутя педали на максимальной скорости. Никогда я ещё так сильно не хотела, чтобы «Харли» была со мной. Этот велосипед слишком медленный и неудобный – совсем не то, что нужно, когда надо убираться поскорее.

Раз за разом в моей голове мелькают мои руки в крови Рэдклиффа и звук выстрела через окно. Кто-то следил за ним. Кто-то знал, что я приду и начну его допрашивать. Кто-то не хотел, чтобы Рэдклифф сболтнул лишнее.

Гудок разрезает воздух вдалеке. Рёв автомобилей силовиков напоминает взбесившийся улей. Я кручу педали быстрее, дыхание становится прерывистым. Я петляю по узким переулкам и задним дворам.

Я покидаю район с домом Рэдклиффа. Небо над головой чёрное, как крылья ворона. Вдалеке мигают огромные экраны на небоскрёбах. Когда я подъезжаю ближе, мой взгляд скользит по ним. Сразу после картинки с полураздетой девушкой – рекламы нижнего белья – появляется моя фотка из АГИО. И рядом написано:

Сиенна Престон, женщина, 17 лет

Рост 157 см

Вес 52 кг

Разыскивается по обвинению в убийстве полковника Джорджа Рэдклиффа. Награда – миллион пас. за любую информацию о местонахождении.

Тяжело сглотнув, я отрываю взгляд от экрана и наклоняю голову вниз, крутя педали быстрее. Мимо пролетают такси, паря в нескольких сантиметрах над землёй. Я продолжаю ехать, потому что если рискну остановиться, кто-нибудь может меня узнать. К счастью, на фотке мои волосы ещё длинные, и вообще я там выгляжу моложе, невиннее даже. Это фото было сделано ещё до того, как моя жизнь покатилась в ад. Прежде чем всё перевернулось верх дном. В те времена, когда меня волновали только оценки на экзаменах. И когда я переживала, что никогда не буду выглядеть так хорошо, как мои генно-модифицированные одноклассницы. Как сильно всё изменилось…

Несколько минут спустя я бросаю ещё один взгляд на экран, освещающий ночное небо. На нём тоже горит моя фотография с теми же словами. Он прокручивает объявление снова и снова – фотка, данные, награда, фотка, данные, награда.

Они решили повесить убийство на меня. Выставить виновной в преступлении.

Воздух пахнет солёной морской водой, берег близко. Я глубоко вдыхаю, наполняя лёгкие этим ароматом. Для меня океан – символ свободы. Он бескрайний, безграничный, необъятный. С ним я чувствую себя крошечной песчинкой в чересчур огромном мире. Как будто я могу затеряться, спрятаться так, чтобы никто никогда не нашёл.

Не поднимая головы и надеясь, что никто не заметит кровь на моих руках и одежде, я петляю поворот за поворотом по городу и постоянно оглядываюсь, нет ли погони. Мне приходится объезжать любителей поздних пробежек и людей, задержавшихся на работе. Как только я подъезжаю к пляжу, откидываю велосипед прочь и захожу в воду. Эта часть берега безлюдна, хотя вдалеке слышится чей-то смех и звуки пролетающих мимо такси. А я думаю только о том, как бы смыть с себя кровь. Может, если содрать всю кожу, у меня получится вырвать это из мыслей.

Я срываю футболку и тру руки так интенсивно, что кожа начинает гореть, но из головы всё никак не выходит лицо девочки, просящей папу отнести её в кроватку. Слёзы жгут глаза, стекают по щекам, собираются на подбородке, пока я думаю о том, что малышка больше никогда не увидит своего отца, не сможет забыть, как он истекал кровью. Его смерть ещё долго будет преследовать её в кошмарах. Она никогда не обретёт покой, пока убийца её отца на свободе. И она думает, что это я. Это, наверное, самое печальное последствие. Я не хочу быть ответственной за то, что девочка лишилась отца.

И всё же это моя вина.

Если бы я не разыскала его, если бы не проникла в дом, чтобы допросить, он был бы жив.

Так что нет, не я нажала спусковой крючок, но именно я убила его.

28. СИЕННА

Меня не удивляет, что лодки уже нет там, где я бросила её утром. Смотрители пляжа, должно быть, забрали её обратно в гавань, где, собственно, Зейн её и арендовал. Ну и ладно, причал находится в шаговой доступности.

Я достаю из рюкзака майку и натягиваю её на себя, выкидывая окровавленную футболку в сжигатель мусора. По набережной я дохожу до гавани. Подходя к деревянному понтону, пытаюсь сделать вид, что каждый день здесь бываю, уверенно шагая по узким доскам мимо всевозможных судов: яхт, парусников, лодок. Я прохожу их все, пока не замечаю ту самую, что оставила на пляже, – бело-бордовую гладкую моторную лодку под названием «Леди Туман», выгравированным изящными золотыми буквами на задней её части.

Прежде чем забраться на борт, я оглядываюсь по сторонам. Время уже позднее, на причале никого нет. Оказавшись в лодке, я пытаюсь ориентироваться на ощупь. Ключа, который я оставляла в замке зажигания, больше там нет. Но быстрый обыск кабины позволяет найти их в бардачке. Маленький металлический ключик с буйком-брелоком. Я хватаю его и вставляю в замок зажигания, надеясь, что лодка заведётся сразу.

Когда я поворачиваю ключ, двигатель мурлычет, как довольный кот. Я торопливо отвязываю верёвку, не позволяющую лодке отчалить от дока, и вновь уплываю в океан.

Луна скрывается за облаками, поэтому сегодня даже темнее, чем вчера. У меня, конечно, мало опыта в управлении лодкой ночью, и потому мой пульс нервно дёргается, пока я маневрирую в океане. Я не вижу волн, но прекрасно их чувствую. Они разбиваются о нос лодки, задавая свой собственный ритм. Я толкаю рычаг вперёд, и в какой-то момент лодка поднимается так высоко, что мне кажется, она перевернётся. Но затем она выравнивается и продолжает путь, качаясь на волнах. Поскольку в темноте видно плохо, я еду на небольшой скорости, высматривая ВИГ.

И затем я замечаю его – здание в форме магнита, как большая подкова, висящая в воздухе. Когда я оказываюсь в ста метрах от него – ближе не рискую из-за подводных шипов, – я сбрасываю якорь и набираю номер Чеза. На экране возникает его встревоженное лицо.

– Сиенна, где ты была? Ты должна была позвонить ещё час назад.

– Прости… – начинаю я, но он перебивает:

– Тебя крутят по всем новостям, – выпаливает он. – Что ты убила Рэдклиффа…

– Меня подставили. Снайпер убил его прямо у меня на глазах.

– Они нашли твои отпечатки по всей комнате…

– Логично. У меня не было времени замести следы.

Чез хмурится.

– Почему ты не надела перчатки?

– У меня вообще мало что есть при себе, – резко отвечаю я. – Сейчас и вовсе скрываюсь посреди океана на лодке.

Голос Чеза внезапно становится тихим.

– По новостям говорят, что там была девочка. Его дочка. Ты… ты видела её?

Папочка, а ты отнесёшь меня в кроватку?

Ком застревает в горле, я киваю.

– Она видела, Чез. Она всё видела.

Чез закрывает глаза. Он выглядит так, будто его сейчас вырвет.

– Господи, Сиенна.

– Клянусь, Чез, если бы я знала, что у него есть дочь, я бы никогда к нему не пошла, – из меня вырывается всхлип, и я не могу сдержать рыданий. Горячие, огромные, противные слёзы текут по лицу и попадают в рот. Перед глазами всё расплывается. Всякий раз при мысли об этой девочке я вспоминаю себя, когда нашла папу мёртвым на кухонном полу, и знаю, что это зрелище ещё долго будет стоять у неё перед глазами, не давать спать по ночам, терзать при свете дня. Я бы всё отдала, чтобы этого не было.

Но я не могу. И это чувство безнадёжности разрушает меня изнутри, оставляя дыру, где нет ничего, кроме самых глубоких, самых жутких страданий из всех существующих. Эту дыру не заполнить ничем другим, в ней есть место только для постоянно растущей боли, не знающей выхода.

Чез что-то говорит мне, но линк валяется экраном вниз на дне лодки. Я поднимаю его и слышу голос друга:

– Ты должна вернуться домой, Сиенна. Тащи свою задницу на вокзал и езжай первым же поездом в Легас.

– Не могу, Чез. Я не брошу Зейна. И папу… – быстро и бессвязно бормочу я. – Я не могу.

– Сиенна, они думают, ты убила важную шишку. Снисхождения не будет…

Жужжание дрона раздаётся в ночном небе. Красный огонёк, как лазерный луч, разрезает темноту. Инфракрасный датчик настроен на поиск любых теплокровных животных.

– Прости, Чез, мне пора, – прежде чем он успевает сказать ещё хоть слово, я выключаю линк и бросаю его на сиденье. Встаю на нос лодки, делаю глубокий вдох, мысленно приготовившись к тому, какой холодной будет вода, когда я в неё погружусь. Мысленно внушаю себе, что в океане никто не живёт. Это просто вода.

И затем ныряю.

Ледяная вода – тяжёлый стресс для организма. Я нервно дёргаюсь и пытаюсь вдохнуть ртом воздух, но в горло попадает морская вода. Подавившись, я жду, когда дыхание восстановится, и ныряю под воду. Плыву, отталкиваясь ногами по-лягушачьи, а руки вытягиваю вперёд, чтобы случайно не наткнуться на подводные шипы. Ладони касаются ржавого металла, и я огибаю его. Так и плыву, двигаясь механически, как робот. Не как девушка с разбитым сердцем, не как девушка с растоптанной душой и уж точно не как девушка, которую сейчас объявили в розыск.

Когда я уже больше не могу задерживать дыхание, выныриваю на поверхность, делая несколько глубоких вдохов.

Дрон подлетает ближе, почти над самой моей головой. Наполнив лёгкие драгоценным кислородом, я погружаюсь под воду и продолжаю свой путь, на ощупь находя металлические шипы шириной с мою талию. Каждый раз, выныривая на поверхность за глотком воздуха, я высматриваю здание в форме буквы «U» и надеюсь доплыть до ВИГа до того, как меня заметит дрон.

Холод пронизывает до костей. Пальцы рук и ног немеют. Вынырнув в очередной раз, я вся дрожу. Держусь на поверхности, жадно глотая воздух, как вдруг моя нога царапается о шип, который я не заметила. Боль простреливает ногу, и я вскрикиваю. Вот только открытой раны мне сейчас не хватало, пока я всё ещё в воде. Сердце колотится, когда я ныряю вновь, продолжая поиски шипов, невидимых в чёрной воде.

Когда я всплываю в следующий раз, до платформы остаётся всего полметра. Трясущимися руками я подтягиваюсь вверх, верхняя часть тела выскальзывает на гладкую поверхность. Чувствую себя тюленем на льдине. Чуть было не сваливаюсь обратно в воду, но успеваю вцепиться в край платформы и забраться на помост.

Дрон пролетает прямо надо мной. Наверняка он засёк моё тепло. Я смотрю прямо на него выжидающе. Ну, и что он сделает? Сбросит бомбу на своей же территории? Пристрелит меня на месте?

На четвереньках я подползаю к двери с табличкой «Вход только для персонала». Вставая, я мельком осматриваю ногу. Всё не так плохо: это скорее глубокая царапина, чем рана. Струйка крови течёт по ноге, но мне сейчас не до этого.

Я три раза бью кулаком по двери и отхожу в сторону, надеясь, что мне откроют. Спустя несколько секунд повторяю, вкладывая все силы, что только есть. При этом я не свожу глаз с дрона. Он всё никак не улетает, словно бы проверяя, хватит ли мне наглости проникнуть внутрь.

Через мгновение мужчина в форме уборщика слегка приоткрывает дверь, но я распахиваю её до конца, подсознательно ожидая, что дрон пустит мне пулю в плечо, как только я попытаюсь перешагнуть порог.

– Эй! – орёт уборщик. – Тебе сюда нельзя!

Бью коленом в челюсть, он падает на пол. Его руки взлетают к лицу. Я хватаю его трансмиттер и цепляю за пояс своих шорт. Сдёргиваю карту-ключ с его шеи и надеваю на себя. Он выглядит безобидным, так что я оставляю его здесь и спускаюсь по лестнице, перескакивая через ступеньку. И даже будучи насквозь мокрой и дрожащей от холода, я никогда ещё не чувствовала себя настолько живой.

Оказавшись на нижнем этаже, в подводной части здания, я выбираю первую же дверь справа. Хорошо, что я догадалась прихватить карту-ключ, потому что она заперта. Прикладываю к сканеру, замок открывается. Я захожу внутрь, надеясь, что смогу переждать здесь, пока дрон не улетит.

Внутри оказывается лаборатория, похожая на ту, где работает мой папа, только здесь нет кресла с проектором, крутящим картинки. К счастью, в трансмиттер уборщика встроен фонарик. Я включаю его и рассматриваю разные пробирки и мензурки за стеклянными дверцами холодильника. На ярлыках написаны слова типа «Сила», «Смелость», «Интеллект», «Атлетичность», «Дисциплина».

Я прохожу мимо экранов с логотипом ВИГа и слоганом правительства: «Прогресс – это наше будущее».

Вдоль стены, от потолка до пола, висят тёмные занавески. Полагаю, они закрывают окна, открывающие вид на подводный мир. Я отодвигаю одну из штор, заглядывая за неё, но там оказывается совсем не океан. И даже не огни города. Это окно, но оно ведёт отнюдь не наружу. Оно показывает другую комнату. Я свечу фонариком в стекло и резко вдыхаю.

Там комната размером с арену. В ней ряды больничных коек. И на них лежат люди.

29. СИЕННА

Что за?..

Я смотрю на открывшееся зрелище, слишком ошеломлённая, чтобы пошевелиться. Позаимствованный трансмиттер освещает неподвижные тела мужчин и женщин, мальчиков и девочек. Некоторые из них мои ровесники, и это приводит меня в ещё больший ужас.

Я освещаю знакомое лицо парня. Парня, чья оливковая кожа и высокие скулы не могут не привлечь внимание.

Рен. Парень, который дал мне велосипед и сказал прятаться. Парень, которого поймали.

Они привели его сюда. Зачем? Кто все эти люди? Что здесь с ними делают?

Я медленно пячусь от окна. Здесь не меньше сотни людей. Сотни людей, которых накачали наркотиками, которым промыли мозги или сделали бог знает что ещё. Есть ли у них семьи? Родственники, которые их потеряли? Могут ли они все быть преступниками? Наркоманами? Здесь бы я оказалась в конце концов, если бы Зейн меня не нашёл?

А затем в голову приходит ещё более ужасная мысль. Что, если Зейн здесь?

Я выбегаю из лаборатории, проверяю, чтобы дверь за мной была закрыта, и поднимаюсь на этаж выше, переступая через ступеньку. На втором этаже я сканирую карту-ключ, врываюсь в коридор и оглядываюсь вокруг. Да, кажется, сюда приводил нас Грейнджер, здесь находится папина лаборатория. Я бегу по коридору, оставляя за собой влажную дорожку. Дует холодный воздух, я обхватываю себя руками, растирая плечи, чтобы согреться. Прохожу дверь за дверью, лабораторию за лабораторией, пока не нахожу то, что нужно. Табличка «Брайан Филлипс».

Брайан Филлипс. Бен Престон. Митч Хувер.

Сколько ещё имён сменит мой отец, пока не станет доволен своей жизнью?

Я открываю дверь и вижу Грейнджера, склонившегося над клавиатурой. Он подскакивает, когда замечает меня.

– Сиенна, что ты здесь делаешь? Почему ты вся мокрая? – его взгляд опускается на мою ногу. – У тебя идёт кровь!

– Зейн. Где Зейн? – спрашиваю я, надвигаясь на Грейнджера. Если он откажется помогать добровольно, я заставлю его.

Видимо, он правильно трактует мой обезумевший взгляд, потому как поднимается со своего стула и вскидывает руки вверх.

– Я не видел его, Сиенна. Клянусь. Последний раз, когда я его видел, вы были вместе.

– Проверь систему. Мне нужно знать, приводили ли его сюда, – я колеблюсь, не зная, можно ли ему доверять. – Я видела всех тех людей.

Грейнджер сводит брови вместе.

– Каких людей?

– В лаборатории этажом ниже. Их там сотни.

Грейнджер медленно качает головой.

– Не понимаю, о чём ты говоришь.

Дверь в лабораторию открылась.

– Грейнджер, я не могу заснуть. Кажется, мне пришла гениальная идея… – это мой отец. Заметив меня, он останавливается. – Ох, я не знал, что ты здесь… не один, – он посмотрел на Грейнджера. – Кто это?

У меня во рту всё пересыхает. Такое чувство, будто я увидела призрака. Вот он, стоит передо мной – человек, которого я похоронила, по которому пролила столько слёз, которого мне безумно не хватало. Он всего в паре шагов от меня, но с тем же успехом между нами мог быть и океан.

Грейнджер переводит взгляд с него на меня.

– Это… Сиенна.

Отец вежливо улыбается и протягивает руку, но я не могу не заметить настороженность в его взгляде, скользящем по моим влажным волосам и насквозь мокрой одежде.

– Сиенна, простите, что спрашиваю, но почему вы вся мокрая?

По какой-то причине мне не хочется ему лгать.

– Потому что я сюда приплыла.

Он кивает, как будто это самый нормальный ответ, какой только можно представить.

– Мы уже встречались раньше? Мне кажется, я вас где-то видел.

– Вы меня не узнаёте? – спрашиваю я. Как он мог забыть девушку, которая якобы вызвалась добровольцем на стирание памяти? – Вы не помните, как вживили чип у меня на затылке?

Он несколько раз моргает и медленно кивает.

– Точно. Теперь вспоминаю, – он переводит взгляд на Грейнджера и обратно на меня. – Но вы исчезли до того, как операция была завершена.

– Я не исчезла. Меня спасли. Меня привели сюда против моей воли.

На его лице отражается растерянность.

– Мне сказали, ты сама вызвалась. Если бы я знал…

– Хотите сказать, что сотни людей в лаборатории этажом ниже тоже все добровольцы? Или их притащили сюда против их воли?

Он отводит взгляд в угол комнаты, куда-то к потолку. Я решаю проследить за его взглядом. Камера. Интересно, как скоро сюда заявятся силовики.

Он прочищает горло.

– Зачем вы здесь?

– Я ищу своего друга. Его зовут Зейн Райдер. Я должна знать, привозили ли его сюда.

Отец трёт подбородок.

– Нет, я бы знал. Я хорошо знаком с Райдерами, особенно с его старшим братом, Стилом.

– Вы знаете Стила?

– Я работаю на него.

Что-то сдавливает мне горло. Внезапно я понимаю, что не могу дышать. Если он работает на Стила, то, возможно, помнит, как работал на Харлоу. И если он помнит, как работал на Харлоу, то, вероятно, помнит хотя бы частично свою прежнюю жизнь. С нами. Когда мне вживили чип, я всё ещё помнила некоторые вещи, в моей голове всплывали картинки. Что, если…

Я делаю пару шагов к нему.

– Вы знаете, кто я?

Он качает головой, внимательно глядя на меня.

– Кажется, мы только что это выяснили. Вы Сиенна.

– Да. Моё полное имя – Сиенна Престон, – я выжимаю край своей мокрой майки. – Ничего не напоминает?

– Нет, а должно?

Я закрываю глаза, не зная, что делать. Сказать ему правду, рискуя напугать его до смерти? Я должна попытаться.

Открыв глаза, я говорю:

– Да, потому что я твоя дочь.

Мой отец быстро оказывается рядом с кнопкой на стене.

– Я вызываю охрану, – произносит он сквозь стиснутые зубы.

Грейнджер пристально смотрит на меня, словно пытаясь разгадать загадку. Я чувствую, что допустила ошибку. Я уже потеряла папу однажды, я не смогу пережить это снова.

– Стой! – кричу в отчаянии. – Дай мне всё объяснить!

Он останавливается, едва касаясь кнопки вызова. Я расцениваю это как шанс и начинаю быстро говорить:

– У тебя же тоже есть шрам? Ты не заметил? Они вживили чип тебе, чтобы изменить воспоминания. В Легасе у тебя была жена и две дочери, я и Эмили. Ей сейчас пять, у неё милые светлые кудряшки. Ты готовил нам шоколадное печенье и танцевал по дому вместе с мамой, – слёзы текут по моим щекам. – Мы вместе смотрели на звёзды, помнишь? Ты рассказывал мне о созвездиях и легендах, связанных с ними. Пожалуйста, – всхлипываю я. – Мне нужно, чтобы ты вспомнил.

Фотографии на моём линке. Они могли бы подтвердить мои слова, но сам линк сейчас где-то на дне океана.

Отец не сводит с меня глаз. Я вытираю слёзы, пытаясь взять себя в руки, и слежу за его рукой на кнопке вызова. Он вздыхает и отворачивается. Я понимаю, что уже слишком поздно.

– Тебе нужна помощь, – говорит он, нажимая на кнопку. Тут же раздаётся сигнал тревоги.

Я срываюсь с места и выбегаю за дверь, Грейнджер зовёт вслед:

– Сиенна!

Когда я уже пробегаю полкоридора, Грейнджер ловит меня.

– Сиенна, стой.

Я останавливаюсь и разворачиваюсь к нему лицом, глядя через его плечо.

– Я верю тебе, – говорит он. – То есть, вижу ваше сходство, особенно форма носа и губ. И теперь всё обретает смысл…

– Что обретает смысл? – я слышу приближающиеся шаги.

– Ты должна кое-что знать, – он неловко переминается с ноги на ногу. – На том поезде не только ты соврала.

Сирена воет над головой. Но мой голос звучит ровно:

– Грейнджер, ты вообще о чём?

– Я солгал о том, почему смотрел на тебя, – он мотает головой, не в силах подобрать слова. – Нет у меня никакой сестры. Когда твой отец пришёл ко мне в универ, чтобы взять к себе в лабораторию, у него была одна просьба. Ну, точнее две. Он хотел, чтобы я присматривал за тобой, твоей мамой и твоей сестрой, но требовал с меня обещание, что я никогда не буду рассказывать ему о вас, что вообще не стану упоминать при нём ваши имена. Он сказал, что вы его родственницы, что твоя мама недавно овдовела, что он много лет назад рассорился с роднёй и с тех пор не общается. Даже после того, как он сменил имя и заставил всех поверить, что он мёртв, он хотел, чтобы за твоей семьёй присматривали, чтобы вы были в порядке.

Я отхожу от него на шаг, пытаясь уложить его слова в своей голове.

– Я был в Легасе, – продолжает он, – чтобы проведать вас. Я наблюдал за вашим домом пару дней, но никто из вас так и не пришёл. А затем я увидел тебя на вокзале. Я был, мягко говоря, удивлён этой случайной встрече.

– Ты… ты был у моего дома?

Он кивает.

– Всего три раза. Я планировал приезжать раз в пару месяцев, но иногда у меня накапливались дела, и я не мог уехать из Рубекса.

– Значит, мой отец знал, что вскоре он якобы умрёт и сменит имя, и попросил тебя проверять, как мы?

– Похоже, что так.

Мысли кружат в голове, пытаясь найти в этом хоть какую-то логику. Всё это время Грейнджер был мне как старший брат. Он присматривал за мной, может, даже защищал нас.

Но если отец договорился с Рэдклиффом, чтобы инсценировать свою смерть, сменить имя и устроить на работу в ВИГ, то почему Рэдклифф попытался уничтожить мою семью несколько недель назад? После того, как он поймал меня с украденным компьютерным чипом, почему он сделал всё, чтобы сломать мне жизнь?

Ему нужен был Трей. А я стала просто средством достижения цели.

Шаги приближаются, голоса доносятся из-за угла.

– Послушай, Грейнджер, мне нужно кое-что тебе сказать. Кое-что очень важное.

– Что?

– Я этого не делала, – я начинаю отходить назад, повторяя: – Просто запомни: я этого не делала.

После этих слов я разворачиваюсь и бегу по коридору. Я уже почти добираюсь до лестницы, сворачивая за угол, как вдруг врезаюсь в кого-то.

Я смотрю вверх, прямо в глаза цвета океана, и пошатываюсь. Трей хватает меня за плечи, помогая удержать равновесие.

– Это из-за тебя, да? – резко произносит он. – Тревога поднялась из-за тебя.

Я пытаюсь пройти мимо него, но он не отпускает.

– Что ты здесь делаешь? Ты что, не знаешь, что все силовики в Рубексе разыскивают тебя?

– А ты что, не знаешь, что на нижнем этаже лежат сотни людей? – язвительно отвечаю я.

– О чём, чёрт возьми, ты говоришь? – судя по взгляду, он правда даже не подозревает.

Но вместо ответа я раскидываю руки в стороны.

– Ну вот, я здесь. Почему ты ещё не зовёшь силовиков? Почему не сообщаешь им, где я? Ты же у нас такой хороший стукач. Может, мне стоит подождать здесь, пока они не придут с наручниками.

Взгляд Трея становится жёстким.

– Это ты решила убить Джорджа Рэдклиффа.

– Я не убивала его, – выплёвываю я. – Это сделал снайпер.

– Пока ты стояла рядом с ним? Как удобно.

В горле застревает ком, хотя я думала, что сумела подавить эту боль в груди.

– Нет, не удобно. Это было ужасно. Та маленькая девочка теперь получила психологическую травму на всю оставшуюся жизнь, – я толкаю дверь, ведущую на лестницу, и бегу от него.

– Сиенна, подожди, – я не обращаю на него внимания. Я слышу, как он бежит по лестнице за мной, и пытаюсь бежать быстрее.