Текст книги "Темный принц"
Автор книги: Кристин Фихан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
– Он страдал, – тихо сказала она.
Михаил что-то раздраженно проворчал и добавил:
– Он хотел тебя.
Ее ресницы затрепетали, взгляд был испуганный и неуверенный.
– Но... нет, Михаил, ты ошибаешься, точно ошибаешься. Я только старалась утешить его. Он потерял обоих родителей.
Она чуть не плакала.
Он поднял руку, призывая ее замолчать.
– И ты хотела остаться с ним. Я имею в виду вожделение, я говорю о человеческих отношениях, и не вздумай отрицать это. Я чувствовал это.
Она нервно облизала губы. Она и не думала это отрицать. Она поступила так не раздумывая, подсознательно, но теперь, когда он сказал об этом, Рейвен поняла, что он прав. Она испытывала потребность в человеческом общении, поскольку его мира она не знала. Рейвен было неприятно, что она его ранила, она ненавидела себя за то, что из-за нее он едва не перестал владеть собой.
– Мне очень жаль. Я только хотела выйти на воздух. А когда услышала его, решила убедиться, что он справится со своим горем. Я не знала, Михаил, что мне просто хочется поговорить с человеком.
– Я не обвиняю тебя, малышка...
Его голос был таким нежным, что у нее сжалось сердце.
– Я легко смог прочитать твои воспоминания. Я знаю о твоих намерениях. И я бы никогда не стал обвинять тебя за то, что тебе свойственно сострадание.
– Мне кажется, мы оба испытываем трудности, – тихо сказала она, – я не могу стать такой, какой ты хочешь, Михаил. Ты говоришь «человек», словно произносишь проклятие, как будто имеешь в виду нечто гораздо менее значимое, чем ты сам. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что ты с предубеждением относишься к людям? Может быть, в моих венах и течет карпатская кровь, но в сердце и в душе я человек. Я не собиралась предавать тебя. Я просто хотела прогуляться. Вот и все. Мне жаль, Михаил, но я всегда была свободной. Изменить кровь – не значит изменить меня.
Он стал стремительно перемещаться по комнате.
– У меня нет предубеждения, – начал он отрицать то, в чем она его обвиняла.
– Конечно есть. Ты смотришь на мою расу с некоторой долей презрения. Был бы ты доволен, если бы я питалась кровью Романова? Это нормально? Использовать его в пищу, вместо того чтобы обменяться несколькими дружескими фразами?
– Мне не нравится, как ты меня изобразила, Рейвен.
Михаил пересек комнату, протянув руку за плащом. В спальне было тепло, пахло деревом и травами.
Рейвен неохотно сбросила плащ. Михаил нахмурился, когда увидел, что на ней только его рубашка. И хотя она была ей до колен и прикрывала ягодицы, ноги оставались открытыми. Картина была эффектная, особенно вкупе с копной распущенных волос, которые волнами обрамляли ее фигуру. Михаил негромко выругался на родном языке, благодаря Бога, что не понял раньше, что под плащом на ней ничего нет, кроме его рубашки. Наверное, он бы вырвал Романову горло. Мысль о Рейвен, которая приближается к молодому парню, улыбается ему, гипнотизирует своим завораживающим взглядом, склоняется к его горлу, дотрагивается до него ртом, языком, зубами... У него внутри все сжалось от отвращения.
Он провел рукой по волосам, убрал плащ в шкаф и наполнил антикварный кувшин и миску теплой водой. Только взяв себя в руки, он смог ответить с обычной нежностью.
– Нет, малышка, я подумал и не могу сказать, что был бы доволен, если бы ты питалась от него.
– Разве не это ты мне предлагаешь делать? Разве карпатские женщины не охотятся на ничего не подозревающих мужчин?
В ее голосе чувствовались непролитые слезы.
Михаил поставил воду рядом с кроватью и встал на колени.
– Я пытаюсь разобраться в своих чувствах, Рейвен, но они в смятении.
Он начал нежно обмывать ее ступни.
– Больше всего я хочу, чтобы ты была счастлива. Но я должен защищать тебя.
Его руки были ласковые, прикосновения мягкие, когда смывал грязь с ее ног.
Рейвен наклонила голову и потерла виски.
– Я знаю, чего ты хочешь, Михаил, я даже понимаю, почему ты хочешь так поступать, но пойми, я просто хочу быть самой собой. Я всегда поступаю так, как решила. Если я решу, что хочу запустить воздушного змея, то сделаю это.
– Почему ты не осталась дома? Я прошу, дай мне совсем немного времени, чтобы я мог справиться со своим страхом за твою жизнь.
Он говорил так мягко, что на глаза ей навернулись слезы.
Кончиками пальцев она дотронулась до его волос кофейного цвета, чувствуя спазм в горле.
– Я хотела выйти на веранду подышать свежим воздухом. Я ничего не собиралась делать, это ночь взывала ко мне.
Михаил поднял на нее взгляд, темные глаза потеплели от нежности.
– Это была моя ошибка, мне надо было организовать охрану, чтобы защитить тебя.
– Михаил, я могу позаботиться о себе сама.
Ее синие глаза смотрели на него очень серьезно, убеждая в правдивости ее слов. Ему на самом деле не стоило беспокоиться.
Михаил постарался не улыбнуться. Она была слишком доброй, всегда верила в лучшее в каждом человеке. Он обхватил пальцами ее икры.
– Ты самая красивая в мире женщина, Рейвен. Неужели ты этого не знаешь?
Рейвен выглядела возмущенной.
– Естественно, знаю. И не улыбайся так, Михаил, я серьезно. Я могу быть невзрачной, если это необходимо. Но какое это имеет отношение к тому, о чем мы разговариваем?
Его рука двинулась вверх по ее грудной клетке, скользя под тонким шелком его рубашки.
– Мы разговариваем обо мне, о том, что я хочу оберегать одну персону, которая очень важна для меня и которая может видеть в любом человеке только хорошее.
– Не в любом, – стала отнекиваться она, пораженная, что он так о ней думает. – Я знала, что Маргарет Саммерс была с фанатиками.
Его рука снизу ласкала ее грудь, обхватив ее ладонью. Его глаза потемнели и стали глубокими.
– Ты защищала и ее, насколько мне помнится.
От его рассеянного исследования ее тела у нее участилось дыхание. Чувство было не только физическим. Она ощущала, как он восхищается ею, даже когда хочет заставить ее согласиться с ним. Она чувствовала его в себе – ласкающим ее сознание, ее сердце. Она ощущала его чувства к ней, которые все нарастали и нарастали, пока не поглотили его.
Михаил вздохнул.
– Я никогда ничего с тобой не добьюсь. Ты всегда найдешь способ успокоить меня. Но я вожак для своих людей, Рейвен. Я не могу поступать иначе. У меня нет выбора, кроме как приказывать. Она подняла брови.
– Приказывать? Ты думаешь, что сможешь отдавать приказы мне?
– Именно так. И только открытое обращение ко мне за помощью не позволяет мне стать посмешищем в глазах моих людей. Если, конечно, у тебя нет идеи получше.
В глубине его глаз плескался смех.
– Как я могу развестись с тобой?
– Увы, малышка, – ласково ответил он. – Я не понимаю этого слова. Пожалуйста, повтори его на моем языке.
– Ты же знаешь, что говоришь по-английски гораздо лучше, чем я на твоем языке, – напомнила она. – Как один Спутник жизни может расстаться с другим? Отделиться? Разъехаться? Больше не жить вместе?
Он откровенно веселился.
– У нас нет такого понятия, да если бы и было, Рейвен... – Он близко наклонился к ней, его дыхание касалось ее щеки. – Я никогда не позволил бы тебе уйти.
Рейвен невинно смотрела на него широко раскрытыми глазами. Его рука лежала на ее груди, большой палец ласкал сосок, отчего ей становилось трудно дышать.
– Я просто хотела тебе помочь. В наши дни у члена королевской семьи так мало прав. Тебе следует думать, что скажут остальные. И ты можешь положиться на меня, Михаил, когда до этого дойдет.
Он расхохотался.
– Кажется, я должен быть благодарен за такую невозможно умную Спутницу жизни.
Он расстегнул пуговицу на рубашке. Всего лишь одну. И расширил проем.
Рейвен задышала прерывисто. Он не делал ничего особенного, просто дотрагивался до нее, но его прикосновение было таким нежным и любящим, что она таяла.
– Я и правда хочу понять, как ты живешь, Михаил, но мне кажется, мое сердце еще не может принять это. – Она старалась говорить искренне. – Я ничего не знаю о ваших законах и традициях. Я даже не знаю хорошенько, кто ты и кто я. Я думаю о себе как о человеке. И мы даже не женаты в глазах Господа или людей.
На этот раз Михаил запрокинул голову и расхохотался громко, от души.
– Ты думаешь, бледная церемония, принятая у людей, может связать нас сильнее, чем карпатский ритуал? Тебе действительно еще многое нужно узнать о нас.
Она прикусила губу.
– А тебе не приходило в голову, что я, может быть, не чувствую себя связанной с тобой по карпатским законам? Ты так мало обращаешь внимания на то, что мне кажется важным.
– Рейвен! – Он был поражен и не стал это скрывать. – Неужели ты так думаешь? Что я не обращаю внимания на то, во что ты веришь? Но это не так.
Она склонила голову, и шелковистые волосы упали на лицо, скрывая его выражение.
– Мы так мало знаем друг о друге. Я ничего не знаю о том, кем стала. Как мы можем быть вместе, если я даже не знаю, что или кто я такая?
Он замолчал, его глаза изучали ее лицо, сожаление, сквозившее в ее глазах.
– Возможно, в твоих словах есть доля истины, малышка.
Он скользнул но ее телу и взял ее лицо в ладони.
– Я смотрю на тебя и понимаю, какое ты чудо. Твоя кожа, то, как ты двигаешься, расчесываешь волосы. Ощущение твоего тела, которое дает мне силы, чтобы продолжать дело, на первый взгляд такое безнадежное, но необходимое. Я смотрю, как ты сложена, и восхищаюсь твоей красотой: твое тело само совершенство, и оно создано для меня.
Рейвен тревожно пошевелилась, но он держал ее крепко, взяв за подбородок, и она не могла отвести глаз.
– Но не твое тело удерживает меня, Рейвен, не твоя безукоризненная кожа или то, как мы занимаемся любовью. Все дело в том, что, когда я сливаюсь с тобой, я вижу, кто ты на самом деле, и понимаю, какое ты чудо. Я могу сказать тебе, кто ты. Ты – само сочувствие. Ты – сама нежность. Ты – женщина, которая настолько храбра, что готова рисковать жизнью ради совершенно незнакомых людей. Ты – женщина, желающая использовать свой дар, который причиняет сильную боль, ради пользы других. Ты отдаешься без колебаний. В тебе столько света – он сияет в твоих глазах, так что каждый, кто тебя видит, видит и твою доброту.
Рейвен беспомощно смотрела на него, утопая в его гипнотических глазах. Михаил взял ее руку, поцеловал в ладонь и просунул ее под свою рубашку, положив туда, где билось сердце.
– Загляни внутрь меня, Рейвен. Загляни в мое сердце и душу. Слейся своим сознанием с моим, и ты увидишь меня таким, какой я есть. Узнай меня.
Михаил молча ждал. Один удар сердца. Второй. Он увидел ее внезапную решимость узнать, с чем она теперь связана, с кем заключила союз. Ее сознание робко слилось с его сознанием, ее прикосновение было легким и деликатным, точно касание крыльев бабочки. Она осторожно двигалась по его воспоминаниям, словно опасалась открыть что-то, что может причинить ему боль. Он почувствовал, как она выдохнула, увидев собиравшуюся тьму, монстра, жившего в нем. Пятно на его душе. Смерти и сражения, за которые он был в ответе. Все уродство его существования до того, как она вошла в его жизнь. Одиночество, которое разъедало его и всех мужчин его расы, бесплодную пустоту, которую они терпели столетие за столетием. Она увидела его решимость никогда не терять ее. Его собственническое чувство, его животные инстинкты. Все, чем он был, – все было выложено ей на обозрение. Он ничего не спрятал от нее – ни убийства, которые совершал сам или заказывал, ни свою абсолютную уверенность, что тот, кто заберет ее у него, не жилец.
Рейвен вынырнула из его сознания, ее синие глаза смотрели на него не отрываясь. Михаил почувствовал, как внезапно заколотилось ее сердце. Но в ней не было осуждения, только спокойствие.
– Вот ты и увидела чудовище, с которым оказалась связанной навечно. Мы в первую очередь хищники, малышка, и темнота в нас уравновешивается только светом наших женщин.
Ее руки обвились вокруг его шеи – нежно, с любовью.
– Какую ужасную борьбу всем вам приходится вести, а тебе в особенности. Принимать так много решений о жизни и смерти, выносить приговор друзьям или семье, которая должна быть уничтожена, – все это, должно быть, немыслимая ноша. Ты сильный, Михаил, и твои люди поступают правильно, что верят в тебя. А монстр, с которым ты ежедневно сражаешься, – часть тебя, возможно, та часть, которая делает тебя еще сильнее и решительнее. Ты смотришь на эту часть себя как на дьявольскую, а на самом деле она дает тебе власть, способность и силу делать то, что ты должен делать для своего народа.
Михаил склонил голову, не желая, чтобы по выражению его глаз она поняла, что ее слова значат для него. В горле застрял комок. Он не заслужил ее и никогда не будет заслуживать. Она была бескорыстной, в то время как он почти взял ее в плен и заставил остаться.
– Михаил.
Голос ее был тихий, нежными губами она касалась его подбородка.
– Я была одна, пока ты не вошел в мою жизнь.
Ее губы нашли уголок его рта.
– Никто не знал, кто я, люди боялись меня, потому что я знала о них такие вещи, какие они никогда не смогли бы узнать обо мне.
Она обняла его, успокаивая, словно он был ребенком.
– Действительно ли это так ужасно – хотеть меня для себя, зная, что я положу конец твоему ужасному существованию? Ты действительно веришь, что должен осуждать себя? Я люблю тебя. Я знаю, что люблю тебя всего, без всяких условий. Я принимаю тебя таким, каков ты есть.
Он провел рукой по волосам.
– Сейчас я не могу сдерживать свои эмоции, Рейвен. Я не могу потерять тебя. Ты не представляешь, на что это было похоже – ни дневного света, ни смеха, столетия абсолютного одиночества. Я знаю, во мне живет монстр. Чем дольше я живу, тем сильнее он становится. Я боюсь за Грегори. Он на четверть века младше меня, но уже несколько веков как взял на себя бремя охоты на нежить. Он сознательно отдалился от представителей собственного вида. Иногда мы не видим его и не слышим о нем по полвека. Сила его колоссальна, но и темнота в нем растет. Это холодное безрадостное существование, когда чудовище внутри тебя постоянно стремится вырваться на свободу. Ты – мое спасение. Хотя все это для меня в новинку, и страх потерять тебя еще слишком велик. Я не знаю, что сделаю с любым, кто попытается забрать тебя у меня. Он переплел ее пальцы со своими.
– Ноэль родила сына. Элеонор тоже. Среди нас больше нет женщин, чтобы уменьшить страшную черную пустоту в наших мужчинах. Грегори страдает больше других. Он кочует по земле, исследует ее тайны и проводит эксперименты, в суть которых никто из нас не хочет вникать. Я никогда никому не рассказывал об этом, но он обладает большей силой и большими знаниями, чем я. Впрочем, у нас никогда не было причин для разногласий – он всегда появляется, когда возникает чрезвычайная ситуация, и, тем не менее, я чувствую его разочарование. – Михаил устало потер глаза. – Что мне делать? Рано или поздно он сделает выбор. Но в любом случае мы его потеряем.
– Я не понимаю.
– Сила приходит к нам, пока мы питаемся, а это так легко, что жертвы сами плывут к нам в руки. Но никто не может выдержать мрака и отчаяния на протяжении тысячи лет. Грегори живет со времен Крестовых походов, постоянно сражаясь с монстром внутри себя. Спутницы жизни – наша единственная надежда на спасение. И если Грегори не найдет свою в ближайшее время, он либо будет искать рассвет, либо обернется. Я боюсь худшего.
– Что значит обернется?
– Убивая ради удовольствия, ради власти, мы становимся вампирами, так нас и окрестили люди. Мы начинаем использовать женщин не только для питания – заставляем их становиться нашими рабами, – мрачно ответил Михаил.
Он и Грегори часто охотились на представителей своего рода и открыли, насколько развращенным может быть карпатец, превратившийся в вампира.
– Ты будешь вынужден остановить Грегори?
Страх пронзил все ее существо. Она начала понимать, как трудна жизнь Михаила.
– Но ты же говоришь, что он сильнее? – спохватилась она.
– Вне всяких сомнений. Он свободен в передвижениях, у него больше опыта в охоте и выслеживании нежити. Он многому научился, путешествуя по земле. А его власть только усиливается от одиночества. Грегори мне почти брат, а не просто друг. Мы вместе с самого начала. Я не хочу потерять его или охотиться на него, не хочу мериться с ним силами. Мы вместе провели столько сражений. Мы делились кровью, исцеляли друг друга, защищали друг друга, когда в этом была необходимость.
– А Жак?
Она уже чувствовала привязанность к человеку, так похожему на Михаила. Михаил устало поднялся, чтобы вылить воду.
– Мой брат на две сотни лет младше меня. Он сильный и мудрый и очень опасен при определенных обстоятельствах. В его венах течет сильная кровь древних. Он путешествует, учится, готовится принять ответственность за наш народ, если понадобится.
– Боже, ты несешь ответственность за всех своих людей.
Она сказала это еле слышно, лаская его кофейного цвета волосы.
Михаил присел, глядя на нее вдруг постаревшими глазами.
– Мы вымирающая раса, малышка. Я боюсь, что просто пытаюсь отодвинуть неизбежное. Двое известных нам ассасинов исчезли. Двое подозреваемых, Антон Фабреццо и Дитер Ходкинс, тоже пропали. Я послал сообщение по горам, но они словно растворились. Также до меня дошли слухи об организованной группе охотников, появившейся примерно в это же время. Если эти люди когда-нибудь объединятся с учеными, они станут еще опаснее.
– Я поняла, что карпатцы – часть земли, она их исцеляет, дает им сверхъестественные силы. Но, Михаил, может быть, твоя предвзятость и презрение к людям мешают тебе увидеть их преимущества.
– Ты по-прежнему упорствуешь, считая, что я отношусь к людям предвзято. Мне нравятся многие из них.
Михаил обнаружил, что не может противиться искушению расстегнуть пуговицы на белой шелковой рубашке, которая скрывала ее обнаженное тело. Что-то глубоко внутри его, какая-то примитивная потребность заставляла его неотрывно смотреть на нее, зная, что он может сделать это.
Она улыбнулась, откидывая волосы хорошо знакомым ему жестом. От этого рубашка на ее груди разошлась, открывая обнаженную кожу, полную грудь, которая тут же скрылась под шелком. От этого зрелища у него захватило дух.
– Послушай меня, любовь моя, – сказала она. – Наличие нескольких друзей и чувство привязанности к некоторым представителям расы не отменяет предвзятости. Ты так долго живешь со своими способностями, что принимаешь их как должное. Потому что можешь контролировать человеческое сознание и использовать людей как скот...
Эти ее слова шокировали его. Как она могла так подумать? Он взял ее за лодыжку.
– Я никогда не обращался с людьми, как со скотом. Многих из них я считаю друзьями, хотя Грегори и еще кое-кто думают, что я спятил. Я наблюдал, как растут люди, и жалел, что не могу испытывать то же, что они. Нет, малышка, я не использую их как скот.
Она вздернула подбородок.
– Возможно, и не как скот, но я чувствую то же, что и ты, Михаил. Ты можешь спрятать это от самого себя, но я-то легко это вижу. – Она улыбнулась, чтобы смягчить свои слова. – Я знаю, ты не хочешь чувствовать себя в чем-то лучшим, но ведь людей нетрудно подчинить себе...
Он фыркнул.
– Тебя-то я не смог себе подчинить. Ты не представляешь, как часто мне хотелось силой добиться от тебя повиновения, особенно когда ты оказывалась в опасности. Как бы мне хотелось пойти на поводу у инстинктов... но нет, я позволил тебе вернуться в гостиницу.
– Твоя любовь заставила тебя отступить. – Она потянулась, чтобы дотронуться до его волос – Разве не так все должно быть между людьми? Если ты действительно любишь меня и желаешь мне счастья, ты должен понимать, что я могу делать то, что для меня естественно, что считаю правильным.
Его пальцы прошлись вниз по ее горлу, по глубокой ложбинке между грудями, заставляя ее задрожать от внезапно нахлынувшего тепла.
– Все так, малышка, но это также верно и для меня. Ты занимаешься чем-то еще кроме как делать меня счастливым. А мое счастье полностью зависит от того, в безопасности ты или нет.
Рейвен не смогла сдержать улыбку.
– Так или иначе, но у меня создается ощущение, что в этом проявляется твоя хитрая природа. Возможно, тебе следует изучить человеческую изобретательность. Михаил, ты полностью полагаешься на свои способности, но человечество может найти иные пути. Мы объединяем два мира. И если мы решим завести ребенка...
Он беспокойно пошевелился, его глаза засверкали. Она уловила властное карпатское решение прежде, чем он смог скрыть свои мысли.
Ты обязана.
– Если однажды мы решим завести ребенка, – упорствовала она, не обращая на это внимания, – и если это будет мальчик, он будет воспитан в традициях обоих миров. А если это будет девочка, она вырастет свободной и сможет сама принимать решения. Я говорю серьезно, Михаил. Я никогда не соглашусь дать жизнь маленькой девочке, чтобы потом она стала племенной кобылой для какого-нибудь мужчины. Она будет сознавать собственную силу и сама выберет свою судьбу.
– Наши женщины делают свой выбор, – негромко заметил он ей.
– Я не сомневаюсь, что даже есть некий ритуал, который гарантирует, что она выберет правильного мужчину, – предположила Рейвен. – Ты дашь мне слово, что согласишься со мной, или я не буду рожать.
Он погладил ее по щеке.
– Больше всего на свете я желаю тебе счастья. Я бы также хотел, чтобы и мои дети были счастливы. У нас впереди много лет, чтобы решить все вопросы, целая жизнь. Но когда мы научимся балансировать между двумя мирами и поймем, что настало время, я соглашусь на все твои условия.
– Смотри, я прослежу, чтобы ты его сдержал, – предупредила она.
Он рассмеялся и потрепал ее по щеке.
– С годами твоя сила и власть будут увеличиваться. Но ты уже сейчас пугаешь меня, Рейвен. Не знаю, выдержит ли мое сердце все последующие годы.
Она рассмеялась в ответ, и ее смех звучал для него как музыка. Его руки легли ей на грудь, обхватив мягкую выпуклость ладонями, и он склонил к ней свою голову. Его рот был жарким, влажным и требовательным, его зубы, покусывая, прошлись по ее чувствительной коже. Прикосновение его волос было похоже на касание пламени. Тотчас же ее руки обвились вокруг него, и она расслабленно откинулась на изголовье. Михаил растянулся на кровати, его голова покоилась на ее коленях.
– Ты собираешься перевернуть мой прекрасно организованный мир с ног на голову?
Она зарылась пальцами в его волосах, наслаждаясь их прикосновением к своим обнаженным бедрам.
– Я, несомненно, сделаю все возможное для этого. Твои люди застряли в прошлом. Пора жить в нашем веке.
Он почувствовал умиротворение и напряжение одновременно. Ее внутренняя красота очаровывала его. Как он мог осуждать ее за потребность помогать тем, кто чувствует боль, когда именно ее сострадание вырвало его из темноты и вернуло в мир радости и света? Он, может быть, и чувствует боль и гнев, но, по крайней мере, он способен чувствовать. Радость. Желание. Сексуальный голод. Любовь.
– Ты – моя жизнь, малышка. Мы попросим отца Хаммера поженить нас, как принято у твоего народа.
Его белые зубы блеснули в улыбке, а глаза потемнели от удовольствия.
– Я приму брак как связь, и ты сотрешь слово «развод» и все его значения из своей памяти. Это порадует меня.
И он довольно усмехнулся. Она ласкала его скулы.
– Как тебе удается все повернуть в свою пользу?
– У меня нет ответа, малышка. Возможно, это просто талант?
Он повернул голову и носом отвел в сторону полу рубашки, чтобы уткнуться в нее.
Низкий звук вырвался из горла Рейвен, когда его язык дотронулся до нее. Она с готовностью раздвинула ноги, чтобы принять его, предоставляя доступ к собственному телу, запутавшись пальцами в его густых каштановых волосах.
Михаил глубоко вошел в нее, и ее охватила дрожь восторга. Он чувствовал, как по его крови распространяется пламя; дикий восторг и радость пели в его венах. Его руки обхватили ее бедра, притягивая ближе, чтобы войти еще глубже. Он собирался подарить ей наслаждение. Она его женщина, его Спутница жизни, и никто не сможет довести ее до экстаза – только он.
