Текст книги "Темный принц"
Автор книги: Кристин Фихан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
– Я даю тебе свою защиту, свою верность, свое сердце, свою душу и тело. Я обещаю беречь то, что тебе принадлежит. Твоя жизнь, твое счастье и благополучие будут превыше моих. Ты моя Спутница жизни, связанная со мной навечно и всегда под моей защитой.
Он потянул ее за волосы, заставляя поднять голову и наблюдая из-под полуприкрытых век голодными и настороженными глазами, как она закрывает ранки от укусов своим языком, посылая огонь танцевать по его разгоряченной коже. И он поцеловал ее. Его губы двинулись по ее горлу, остановились на бешено бьющемся пульсе. Его руки сжали ее бедра. Он все еще был в ее разгоряченных глубинах. Он ждал.
Она повернула голову, предлагая свое горло.
– Возьми свое, Михаил. Возьми то, в чем ты нуждаешься.
Она пробормотала слова, затаив дыхание в ожидании. Она дрожала от присущего карпатцам эротического голода.
И как только его бедра мощно подались вперед, его зубы глубоко погрузились в нее. Она вскрикнула, обвив его руками, выгибаясь ему навстречу, когда он утолял свою жажду, когда его тело дико входило в нее, ставя свое клеймо, заявляя на нее свои права и унося за пределы земли. Ее тело сжало его крепко, настойчиво. Михаил перестал владеть собой и взял ее так, как хотел, двигаясь до тех пор, пока она не стала дикой и требовательной, пока ее всхлипы и сладкий пряный вкус ее крови не довели его до последней черты. Он излился в нее, впервые в жизни ощутив пресыщение, полное удовлетворение. Они лежали соединенные, их сердца бились в унисон, а легкие работали так, словно принадлежали одному человеку; отголоски экстаза сотрясали их тела. Михаил перевернулся так, чтобы она оказалась сверху. Ее груди, мягкие и теплые, были покрыты спутанными волосами. Ее голова покоилась на его груди.
Михаил ласкал ее волосы, окружая любовью. Он чувствовал, как недолговечен этот миг, и не доверял словам. Его сознание было раем любви, и он охотно разделял его с ней.
Испытанное наслаждение заставило их надолго забыть о реальности. Рейвен упивалась реакцией своего тела. Каждая ее клеточка была полна жизни и кричала от удовольствия. Казалось невозможным, что она могла испытать такой экстаз.
Она медленно пошевелила рукой, отодвигая волосы в сторону. И тут же ее мышцы сжались вокруг него. Вокруг Михаила. Кем же был этот человек, ворвавшийся в ее жизнь и овладевший ее телом? Рейвен подняла голову и всмотрелась в его лицо, такое мужественное, такое мрачное и загадочное. Его глаза хранили столько тайн, а рот был таким чувственным, что у нее перехватывало дыхание.
– Скажи, что я сделала, Михаил.
Его глаза стали бездонными, настороженными.
– Ты отдала свою жизнь под мою защиту. И смею тебя заверить, малышка, что в моих руках ты в безопасности.
Кончиком языка она облизала губы. Сердце тревожно заколотилось от осознания того, что решение принято. Она все еще ощущала его вкус во рту, его запах на своем теле, его семя, стекающее по ее ногам, и они все еще были соединены воедино, ее тело сжалось вокруг него, опаляя его огнем.
– И каков я на вкус?
Его голос был низким, притягательным. Его шепот у ее кожи был подобен прикосновению пальцев.
Она зажмурилась, как ребенок, не желающий признаваться.
– Михаил.
Ее тело задрожало от звука его голоса и от заданного вопроса.
Он осторожно поднялся, вставая, покачивая ее в объятиях и скользя назад в пенящееся озеро.
– Скажи мне, Рейвен.
Он целовал ее горло, и каждый поцелуй был как вино.
Ее руки обвились вокруг его шеи, а пальцы зарылись в копну его волос.
– У тебя вкус, как у леса, дикий и естественный, и он сводит меня с ума.
Признание вырвалось у нее из самой глубины сердца.
Пузырьки пенились и лопались на ее коже, на их самых интимных местах. Михаил откинулся, принимая на себя их вес и усаживая ее на коленях. Он чувствовал ее ягодицы, и сладостный огонь проносился в его крови.
– А ты на вкус такая сладкая и горячая.
Его зубы прошлись по ее шее сзади, послав дрожь восторга вниз по спине.
Рейвен лежала в его руках, ее сознание отступило под воздействием того, что она сделала. Она никогда не пресытится Михаилом. Их страсть никогда не будет удовлетворена. Рейвен отказывалась признать то, кем она стала. Она не представляла, что он имел в виду под словом «питаться». Все, что она знала, она знала от Михаила. А как же секс, он тоже необходим? Он сказал «нет», но она не могла представить, как можно взять у кого-то кровь. Рейвен крепко зажмурилась. Она не сможет сделать это с кем-нибудь еще. Она не сможет взять кровь у человека.
Михаил прижал к себе ее голову, его пальцы успокаивающе погладили ее по волосам. Он что-то тихо пробормотал, его голос стал низким и притягательным. Ей нужно было время, чтобы приспособиться к своей карпатской крови, к силе своих эмоций и самым насущным потребностям. Она охотно приняла участие в связывающем ритуале. Она произвела обмен кровью без его молчаливого давления. Они были безвозвратно связаны, и у нее не было причин испытывать никчемные человеческие угрызения совести и бояться будущего. Требовалось время, чтобы сознание могло постепенно принять эту новую реальность.
Михаил был предельно откровенен с собой. После ожидания этой женщины длиной в несколько человеческих жизней он не хотел делить ее с кем-то еще. Он никогда не думал о питании как об интимном процессе – это была простая необходимость. Но сама мысль о Рейвен, приникающей к шее другого мужчины, принимающей его жизненную силу в свое тело, была для него отвратительна. Всякий раз, давая ей кровь, он чувствовал и животный восторг, и всепоглощающую потребность защищать ее, заботиться о ней. Он не представлял, что другие карпатцы чувствуют к своим Спутницам жизни, но знал, что любой мужчина рядом с Рейвен будет в опасности. Хотя человеческое сознание не позволяло ей принять их способ охоты на людей.
Рейвен пошевелилась в его руках, томно потянувшись.
– Я думала о чем-то грустном, но ты забрал эти мысли.
В ее голосе слышался намек на улыбку.
Он позволил ей высвободиться, наблюдая, как она погружается в пенящуюся воду и выныривает в нескольких футах от него. Ее огромные глаза смеялись.
– Знаешь, Михаил, я начинаю думать, что мое первое впечатление о тебе было самое верное. Ты высокомерный и властный.
Он поплыл к ней не торопясь.
– Но я тебе нравлюсь.
Она отодвинулась подальше и ударила по воде ладонью, осыпая его брызгами.
– Держись от меня подальше. Всякий раз, когда ты приближаешься, я начинаю вести себя как сумасшедшая.
– Сейчас самое подходящее время, чтобы преподать тебе урок за то, что ты поставила свою жизнь под угрозу. Ты ни в коем случае не должна была следовать за ассасинами из гостиницы. Ты знала, что я не смог бы услышать тебя, если бы ты позвала на помощь.
Он продолжал плыть к ней, словно акула, преследующая жертву.
Рейвен предпочла отступить и, выбравшись из озера, нырнула в следующее, побольше. Вода в нем оказалась холодной для ее разгоряченной кожи. Она погрозила ему пальцем, улыбаясь.
– Я говорила тебе, что попытаюсь помочь. Но если ты будешь читать мне нотации, у меня не останется выбора, кроме как напомнить тебе: ты связал нас без моего согласия. Скажи, если бы я не последовала за ассасинами и Джейкоб не набросился на меня с ножом, я бы осталась человеком?
Михаил выбрался из озера, вода стекала по его телу, отчего у Рейвен перехватило дыхание. Он выглядел таким мужественным и сильным. Одним прыжком он поднялся в воздух и нырнул в глубокое озеро. Ее сердце бешено забилось, а кровь запела для него. Он вынырнул сзади, и его руки обхватили ее за талию, притягивая ближе, его сильные ноги поддерживали их на плаву.
– Ты бы все еще оставалась человеком, – подтвердил он, его голос околдовывал, как черная магия, и внутри ее тела возник жар, несмотря на холодную воду.
– Если бы я была человеком, как бы ты стал моим Спутником жизни?
Она прижалась к нему ягодицами, наслаждаясь его внезапным возбуждением, и откинула голову ему на плечо.
– Я бы предпочел состариться вместе с тобой и умереть в один день.
Его ответ прозвучал хрипло, одной рукой он обхватил ее упругую грудь. Ее волосы обрушились на него, словно шелк.
Рейвен неожиданно подняла голову и развернулась, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Что ты имеешь в виду, Михаил? Ты бы предпочел остаться со мной, а я бы старела?
Он кивнул, гладя ее по щеке.
– Я бы состарился рядом с тобой. Когда бы твое дыхание остановилось, то же самое произошло бы со мной.
Она покачала головой.
– Как я могу сопротивляться, Михаил, когда ты похитил мое сердце?
От его усмешки у нее что-то перевернулось внутри.
– Ты даже не думала сопротивляться мне, малышка. Я твоя вторая половинка.
Он обнял ее за шею, вынуждая наклониться ближе, пока его рот не нашел ее губы и они одновременно не погрузились в прохладную воду природной ванны.
Прошла уже половина ночи, когда Михаил принес ее обратно в дом, где Рейвен поспешно завернулась в одну из его рубашек.
– Ты понимаешь, что здесь у меня нет ни единой вещи?
Она не могла спокойно смотреть ему в глаза, краснея каждый раз, когда его темный пристальный взгляд скользил по ее телу. Она все еще чувствовала, как его тело прижимается к ней.
– Мне надо вернуться в гостиницу. Там все мои вещи.
Он поднял бровь. Сейчас не время говорить, что вещи ей больше не нужны. Может быть, ей так будет легче. Он лениво протянул руку к собственной одежде.
– Я уверен, миссис Галвенстейн доставит нам твои вещи. Я позвоню и договорюсь, чтобы это было сделано немедленно. Я должен уйти ненадолго, Рейвен. Осталось еще несколько дел. Здесь ты будешь в безопасности.
Она с вызовом вздернула подбородок.
– Я быстро оденусь и пойду с тобой. Мне совсем не хочется провести еще один день вроде того, когда я не могла до тебя дотянуться. Это был ад. Настоящий ад, Михаил.
Он смотрел на нее с нежностью.
– Я не хотел этого. Грегори отправил меня в исцеляющий сон, малышка, и я не мог ответить на твой зов. Этого не должно было произойти. Я послал к тебе отца Хаммера, чтобы он побыл с тобой, пока я сплю, а если понадобится, надеялся проснуться, чтобы ободрить тебя.
– Но все произошло не так.
Он покачал головой.
– Увы, Рейвен. Это ведь Грегори отправил меня в исцеляющий сон. Никто не может проснуться, пока Грегори не решит, что пора. Он не знал о тебе, о том, что я тебе нужен. Это была моя ошибка, а не его, и мне очень жаль.
– Я знаю, – призналась она. – Но теперь-то ты понимаешь, почему я не могу находиться вдали от тебя. Я боюсь, Михаил, боюсь всего – себя, тебя, того, что я делала здесь.
– Не в этот раз, малышка, – нежно проговорил он, жалея, что нельзя поступить иначе. – Надо разыскать остальных ассасинов. Я не могу подвергать тебя опасности. Ты останешься здесь. Я не сплю и смогу прикоснуться своим сознанием к твоему, и то же самое легко сможешь сделать ты, если понадобится. Нет причин бояться.
– Нет, – возразила она.
Он развернулся к ней с каменным лицом. Рейвен невольно отступила назад, ее синие глаза потемнели, превращаясь в сапфиры. Михаил поднес ее руку к губам.
– Не смотри на меня так. У меня едва не отняли тебя. Ты хотя бы представляешь, каково мне было проснуться от твоего крика? Ощущать твой страх, знать, что тебе наносят удары? Ощущать, как лезвие снова и снова входит в твое тело? Ты почти умерла на моих руках! Я дышал за тебя, поддерживал твое сердцебиение. Принимая решение, я знал, что ты, может быть, никогда не простишь мне этого. Я не мог рисковать твоей жизнью. Ты можешь понять это?
Она почувствовала, как тело его задрожало. Он прижал ее к себе.
– Пожалуйста, Рейвен, позволь мне защитить тебя.
Его пальцы зарылись в густую массу ее иссиня-черных волос. Михаил притянул ее хрупкое тело к своему, прижимая так, словно хотел укрыть от всех бед. Рейвен обвила его руками.
– Все в порядке, Михаил. Со мной ничего не случится.
Она уткнулась носом в его шею, стараясь убедить, отодвинуть страх – и его, и свой собственный.
– Мне кажется, нам обоим надо немного измениться, – добавила она.
Он нежно поцеловал ее.
– Тебе надо успокоиться. Шести дней сна и исцеления недостаточно.
– Шесть дней? Не может быть. Ты когда-нибудь сдавал свою кровь на анализ?
Михаил неохотно отпустил ее.
– Никто из нас не может приближаться к человеческим медицинским учреждениям. Мы сами заботимся о себе.
Рейвен взяла расческу и стала медленно расчесывать влажную гриву своих волос.
– Кем была та женщина, что оказалась в ловушке под землей?
Его лицо стало бесстрастным, нежность исчезла без следа, словно ее и не было.
– Ее имя Элеонор. Она родила мальчика, – сказал он без эмоций.
Она села на кровать, скрестив ноги и склонив голову набок, и продолжала расчесывать волосы.
– Она тебе не нравится?
– Она подставила тебя. Она позволила той дьявольской женщине услышать себя, и из-за этого я чуть тебя не потерял.
Он застегивал рубашку, и его длинные тонкие пальцы притягивали ее взгляд.
– Ты была под моей защитой. Что означает, Рейвен, что все карпатцы обязаны ставить твою безопасность превыше своей.
Она прикусила нижнюю губу. Она чувствовала, что под бесстрастным выражением лица он скрывает непреходящую ярость, направленную на эту женщину.
Она тщательно подбирала слова.
– Ты когда-нибудь видел, как женщина рожает, Михаил? Это больно и страшно. Роженице нужно знать, что она в безопасности. А эта женщина боялась за жизнь своего нерожденного ребенка. Пожалуйста, не суди ее строго. В подобных обстоятельствах я бы билась в истерике.
Он погладил ее по щеке.
– Сколько в тебе сострадания. Из-за Элеонор ты едва не погибла.
– Нет, Михаил. Это Джейкоб чуть не убил меня. Элеонор сделала все, что могла. Не стоит никого обвинять.
Он отвернулся.
– Я знаю, лучше, если ты будешь рядом. Я не должен был искать убежища в исцеляющей земле. Это слишком отдалило меня от тебя. А Грегори думает только о моей защите.
В зеркале Рейвен увидела, какая боль проступила на его лице.
– В ту минуту, малышка, когда я проснулся от твоего крика, я был все еще в земле и бессилен тебе помочь. Только моя ярость усиливала бурю. По мере того как я прокладывал путь на поверхность, я чувствовал каждый удар ножа и понимал, что подвел тебя. В тот момент, Рейвен, я столкнулся лицом к лицу с чем-то таким безжалостным, свирепым и уродливым внутри себя. Если бы он тебя убил, никто бы не избежал моей мести. Никто.
Он сделал это признание напряженным голосом, вытянувшись как струна.
– Ни карпатцы, ни люди. Я только молюсь, что если когда-нибудь со мной случится нечто подобное, Грегори успеет убить меня.
Рейвен встала перед ним и взяла его лицо в ладони.
– Иногда в горе проявляются качества, которые лучше никому не показывать. Никто не безупречен. Ни я, ни Элеонор, ни даже ты.
Слабая ироничная улыбка тронула его губы.
– Я прожил века, пережил нападения вампиров, войны и предательства. И пока ты не вошла в мою жизнь, я никогда не терял самообладания. Я никогда не имел ничего, чего бы желал так сильно, ничего, что боялся потерять.
Она притянула его голову, целуя в горло, в уголки рта.
– Ты хороший человек, Михаил, – улыбнулась она проказливо, – у тебя просто слишком много власти. Но не волнуйся, я знаю одну американскую девчонку, которая собьет с тебя спесь.
Он засмеялся и расслабился. Подхватил ее на руки и закружил. И, как всегда, сердце у него подпрыгнуло.
Прижимаясь ртом к ее губам, он пересек комнату и опустил Рейвен на кровать.
Она, смеясь, дразнила его.
– Мы не можем заняться этим снова.
Но его тело опустилось на нее, коленом он легко раздвинул ее бедра и прижался к ней.
– Думаю, тебе лучше остаться обнаженной и подождать меня, – прорычал он между ласками.
Она заманчиво приподняла бедра.
– Не уверена, что мы знаем, как это делать в постели.
Эти слова растворились во вздохе наслаждения, поскольку он соединил их тела.
И вновь его рот нашел ее губы, смех смешался со сладким вкусом страсти. Его руки ласкали ее грудь. Столько радости было в ее сердце и сознании. Вся его оставшаяся жизнь будет заполнена ее смехом. Он захохотал от счастья.
Глава 11
Михаил отсутствовал в течение долгих двух часов. За это время Рейвен прошла по дому, осмотрела комнаты. Она любила одиночество и была рада побыть одна и во всем разобраться. Но как бы она ни старалась, так и не смогла понять, кем все-таки стала. Только Михаил помогал ей не терять рассудок. Он постоянно присутствовал в ее сознании, занимал ее мысли, избавлял от всего лишнего, и теперь только он там и был. Его кровь текла в ее венах, его запах она ощущала на своей коже, его метки остались на горле и на груди. Ощущение того, что он обладал ею, присутствовало в каждом ее шаге, в каждом движении ее тела. Рейвен плотнее завернулась в его рубашку. Она знала, что он жив и здоров, поскольку он часто дотрагивался до ее сознания. Она обнаружила, как радостно ей его легкое прикосновение, как страстно она желает его, как разделяет его потребность слиться с ней.
Вздохнув, Рейвен завернулась в длинный теплый плащ с капюшоном. Стены дома вдруг стали давить на нее, словно тюрьма. Ей захотелось выйти на длинную крытую веранду, а ночь, казалось, звала ее по имени. Рейвен взялась за дверную ручку и повернула ее. И сразу ночной воздух обдал ее прохладой и ароматами. Она вышла на веранду, прислонилась к колонне, сделала глубокий вдох. И сразу почувствовала притяжение, зов. Не раздумывая, спустилась по ступенькам и пошла по тропинке.
Ночь шептала и пела, маня ее все дальше в лес. В небе прошелестела сова, из укрытия робко вышли три лани и опустили свои бархатные морды в холодную реку. Рейвен ощутила их радость жизни, их принятие ежедневной борьбы не на жизнь, а на смерть. Она слышала, как в деревьях, словно отливы и приливы, гудит сок. Ее обнаженные ступни, казалось, сами находили мягкую землю, избегая колких веточек и острых камней. Стремительное движение воды, звук ветра – само биение земли взывало к ней.
Завороженная, Рейвен брела без цели, кутаясь в длинный черный плащ Михаила, ее волосы спадали по спине до самых бедер каскадом иссиня-черного шелка. Она казалась неземным существом, в лунном свете ее бледная кожа была почти прозрачной, а большие синие глаза – фиолетовыми. Изредка из-под полы плаща виднелись стройные ноги.
Что-то прокатилось по ее сознанию, встревожив безмятежную красоту ночи. Печаль. Слезы. Рейвен замерла, стараясь понять, где находится, так как до этого шла наугад, словно в прекрасном сне. Она повернулась туда, откуда доносились сильные эмоции, и ноги сами понесли ее. Разум автоматически обрабатывал информацию.
Мужчина. Около двадцати. Неподдельное горе. Гнев на отца, смущение и чувство вины за то, что он приехал слишком поздно. Что-то глубоко в Рейвен откликнулось на все это. Юноша сидел, съежившись, у старого дерева, на самом краю леса. Он подтянул колени и закрыл лицо.
Приблизившись, Рейвен тихо дала знать о своем присутствии. Парень поднял залитое слезами лицо, и его глаза расширились, когда он ее увидел. Он попытался было вскочить на ноги, но Рейвен остановила его.
– Пожалуйста, не вставайте, – тихо сказала она, и ее голос был тихим, как сама ночь. – Я не хотела вас беспокоить. Просто не могла уснуть, вот и вышла пройтись. Хотите, я уйду?
Руди Романов с благоговением смотрел на видение, которое вышло из тумана. Она была не похожа ни на кого, покрытая тайной, как и темный лес вокруг. Слова застряли у него в горле. Неужели причиной ее появления стало его горе? Он едва не поверил в суеверные истории, которые рассказывал ему отец. Истории о вампирах и женщинах из темноты, заманивающих мужчин в смертельную ловушку.
Парень смотрел на нее, словно она была привидением.
– Мне так жаль, – пробормотала она и повернулась, чтобы удалиться.
– Нет! Не уходите. – Он говорил по-английски с сильным акцентом. – Выйдите из тумана на минуту, а то я не могу поверить, что вы есть на самом деле.
Рейвен помнила, что под плащом на ней почти ничего нет, поэтому запахнулась поплотнее.
– С вами все в порядке? Может быть, нужно позвать кого-нибудь? Священника? Или вашу семью?
– Никого нет, больше никого нет. Меня зовут Руди Романов. И вы, должно быть, уже слышали о моих родителях.
Ужасное видение встало перед ней. Она увидела волков, выскочивших из леса, их красные глаза зловеще мерцали; огромного черного волка, возглавившего стаю и набросившегося на Ганса Романова. А в сознании молодого человека она увидела его мать, Хейди, лежавшую на кровати, а пальцы ее мужа сжимались у нее на горле. Какое-то время она не могла дышать. Что пришлось пережить этому парню! Всего за час потерять обоих родителей. Отец-фанатик убил его мать.
– Я была больна и сейчас первый раз вышла на улицу.
Она подошла ближе, под раскидистые ветки деревьев, не чувствуя себя вправе сказать ему правду: что она участница этой вселяющей ужас истории.
Руди она казалась прекрасным ангелом, посланным ему в утешение. Он потянулся, чтобы дотронуться до нее и убедиться, что это не призрак стоит перед ним в лунном свете. Голос у нее был такой нежный и ласковый, проникающий прямо в душу, чтобы утешить.
– Пару ночей назад мой отец убил мою мать. Если бы я только вернулся домой пораньше... Она звонила мне, несла какой-то вздор про то, что он участвовал в убийстве женщины. У него была мания насчет вампиров, которые охотятся на людей в деревне. Отец всегда был суеверным, по я не думал, что он сойдет с ума. Мама рассказывала, что он и другие фанатики охотятся на вампиров и помечают известных людей как своих будущих жертв. Я думал, это только слова. – Он посмотрел на свои руки, – я должен был выслушать ее, но она сказала, что, кажется, никто не знает об убийстве. И я подумал, что он солгал, но все оказалось правдой. Черт, как бы мне хотелось, чтобы это было не так, но он точно был сумасшедшим. Он задушил мать, и она умерла, сжимая четки.
Руди вытер глаза дрожащими пальцами. Каким-то образом – он не знал как – таинственная леди оказалась в его сознании, даря ему тепло и понимание. Эта иллюзия была настолько реальной, что у него появилось желание жить, он остро осознал, что они здесь совсем одни. Он вдруг подумал, что никто не знает о том, что она здесь. Эта мысль отвлекла его от горя.
– Я остался в университете еще на один день, чтобы сдать тест, мне казалось это важным. Я и правда не поверил, что мой отец может кого-то убить, тем более женщину. Моя мать была повитухой. Она приняла так много детей, помогла стольким женщинам. Я говорил ей, что вот-вот вернусь домой и обо всем позабочусь. Она хотела пойти к священнику, но я отговорил ее.
– Жаль, что я не знала ее, – искренне сказала Рейвен.
– Она бы вам понравилась, все любили ее. Она, должно быть, пыталась остановить отца. В ту ночь, когда была буря, он вышел из дома с несколькими приезжими. Это было как раз тогда, когда он убил мать, он это сделал перед уходом. Наверное, он хотел быть уверенным, что она никому ничего не скажет и не попытается его остановить. Его нашли под деревом, в которое ударила молния. Он и все остальные так обгорели, что их нельзя было опознать.
– Как это ужасно.
Рейвен отбросила волосы с лица. Невинным и в то же время чувственным жестом.
Туман стелился через лес к дому у скалы. Он просочился через железные ворота и заполнил внутренний двор. Через мгновение он собрался в высокий плотный столб, замерцал – и Михаил возник перед дверью. Подняв руку и тихо отдав приказ, он снял защиту и вошел. И сразу понял, что она ушла.
Глаза его потемнели, белые зубы обнажились в оскале. Раздалось низкое подавленное рычание. Первой мыслью его было, что кто-то похитил ее, что она в опасности. Он послал молчаливый призыв страже, волкам, приказывая им отыскать ее. Сделав глубокий вдох, он успокоил дыхание и велел своему сознанию найти ее. Выследить Рейвен оказалось не так уж трудно. Но она была не одна. С человеком. Мужчиной.
У него перехватило дыхание. Сердце почти перестало биться. Руки сжались в кулаки, и лампа, стоявшая неподалеку, взорвалась, разлетевшись на куски. Снаружи поднялся ветер и закружился среди деревьев, словно торнадо. Михаил вышел из дома, поднялся в воздух, расправляя гигантские крылья, и с шумом помчался по небу. Далеко внизу взвыли волки, перекликаясь, и побежали тесной стаей.
Михаил молча скользнул на толстые ветви над головой Рейвен. Она как раз отодвигала с лица волосы в своей притягивающей женственной манере. Он почувствовал ее сочувствие, ее желание успокоить. И ощутил, как она замерзла и устала. Человек – в этом не было сомнений – был убит горем. Но Михаил чувствовал его восторг, биение его сердца, движение его крови. Он легко читал его мысли, и они были отнюдь не невинны.
Взбешенный, больше от страха за нее, Михаил поднялся в воздух, а затем опустился на землю на расстоянии ярда, невидимый для них. И направился в их сторону – высокая властная фигура появилась в ночи из-за деревьев. Он навис над ними, грозный и внушительный, его лицо было сурово и беспощадно. Черные глаза светились смертельной угрозой. Отраженный лунный свет придал его пристальному немигающему взгляду красное мерцание, он выглядел диким зверем.
Руди испуганно вскочил на ноги с мыслью о том, как ему защитить загадочную леди. Но хотя Михаил был на несколько футов дальше от Рейвен, чем Руди, он дотянулся до нее первым. Схватив Рейвен за хрупкое запястье, Михаил прижал ее спиной к своей груди.
– Добрый вечер, мистер Романов, – вежливо сказал Михаил, его голос был низким и шелковистым, но и Руди, и Рейвен задрожали, – Может быть, вы будете так любезны и скажете, что вы здесь делаете посреди ночи наедине с моей женщиной.
Как только он произнес последнее слово, где-то поблизости зловеще завыл волк, и его протяжный вой предупреждением отозвался в ночном воздухе.
Рейвен пошевелилась, но хватка Михаила грозила сломать ей кости.
Помолчи, малышка. Если хочешь, чтобы этот человек увидел рассвет, тебе лучше повиноваться. Он сын Ганса Романова. У него на уме то, что давным-давно вложил в него отец.
Она заметно побледнела.
Михаил, его родители...
Я на волосок от потери самообладания. Не испытывай мое терпение!
– Мистер Дубрински!
Теперь-то Руди узнал его, влиятельную персону в его родной деревне, безжалостного врага и ценного друга. Голос Михаила казался спокойным, даже безмятежным, и, тем не менее, он выглядел способным на убийство.
– Это получилось случайно. Я пришел сюда, потому что...
Он умолк. Он мог поклясться, что за деревьями мелькнули волки и их глаза горели тем же огнем, что и у того, кто стоял перед ним. Один взгляд на его безжалостное лицо, и Руди растерял всю свою храбрость.
– Я оплакивал свою потерю, когда она шла мимо и услышала меня.
Волки молчаливой тенью подобрались поближе. Михаил ощущал их рвение, их жажду крови. Это подействовало на него заразительно и смешалось с черной ревностью. Стая шептала и взывала к нему как к брату. Чудовище в нем подняло голову, требуя освобождения. Человек говорил о своей невиновности, но как легко можно было прочитать желание в его теле, почувствовать запах возбуждения. Михаилу ничего не стоило увидеть в сыне следы той же мании, которой был предан его отец.
Михаил смерил фигурку Рейвен пристальным взглядом, и у него дрогнуло сердце и прервалось дыхание. Он никогда не смотрел вглубь человека, не приучал себя делать это. Глубоко внутри ее Михаил прочитал сострадание, печаль, утомление и что-то еще. Он ранил ее. Это было в глубинах ее огромных глаз. Был там и неподдельный страх. Она знала, что волки неподалеку, она слышала их голоса, требующие, чтобы он защитил ее. Для нее это был настоящий удар – понимание, насколько он восприимчивее к их примитивной логике, насколько больше в нем животного начала. Он притянул ее к своему плечу и послал молчаливую команду волкам, чувствуя их сопротивление, их нежелание повиноваться. Они чувствовали его антипатию к человеку, его собственную жажду крови, его потребность стереть с лица земли врага, который может представлять угрозу для его пары.
– Я слышал о вашей потере, – выдавил Михаил, и его рука обвила талию Рейвен. – Ваша мать была замечательная женщина. Ее смерть – ужасная потеря для всех нас. С вашим отцом мы расходились во взглядах, но я никому не пожелал бы такой смерти.
Рейвен дрожала от холода и от осознания того, что Михаил мог испытывать такую злобу по отношению к кому-то. Хоть она и была светом в его темноте, но оказалась неспособна понять, что он прежде всего хищник. Он гладил ее вверх и вниз по руке, стараясь успокоить. И еще раз повторил свой приказ волкам.
– Вам лучше вернуться домой, мистер Романов. Вам нужно как следует выспаться, тем более в этих лесах небезопасно. Звери все еще беснуются после бури.
– Спасибо вам за вашу доброту, – сказал Руди, обращаясь к Рейвен и неохотно оставляя ее с человеком, который, казалось, был способен на жестокость.
Михаил наблюдал, как парень удаляется в направлении деревни, куда вела тропинка через просеку.
– Ты замерзла, малышка, – нежно сказал он.
Рейвен сморгнула слезы, заставляя дрожащие ноги делать шаг за шагом. Она не могла поднять на него глаза, не осмеливалась. Она просто наслаждалась красотой ночи. А потом услышала Романова. Самой природой в ней было заложено стремление помочь, если это было в ее силах. Но на этот раз она вызвала что-то темное и смертельное в Михаиле, что-то, что сильно ее встревожило.
Михаил шагал рядом, изучая ее повернутое в сторону лицо.
– Ты идешь не в том направлении, Рейвен.
Он положил руку ей на спину и направил в нужную сторону.
Рейвен напряглась и увернулась от его прикосновения.
– Может быть, я не хочу возвращаться назад, Михаил. Может быть, я и правда не знаю, кто ты.
В ее голосе было больше боли, чем гнева. Михаил тяжело вздохнул и потянулся к ней, его хватка была железной.
– Мы поговорим об этом дома, в тепле, а не здесь, не то ты превратишься в ледышку.
И, не дожидаясь согласия, он с легкостью поднял ее на руки и понесся через лес. Рейвен вцепилась в него, уткнувшись лицом в плечо, она дрожала больше от холода, чем от страха перед ним, перед своим будущим, перед тем, кем она стала.
Михаил принес Рейвен в спальню, одним взмахом руки зажег огонь и положил ее на кровать.
– Ты бы могла, по крайней мере, надеть хотя бы старые ботинки.
Рейвен запахнула плащ, глядя на него из-под длинных ресниц.
– Зачем? И я не спрашиваю о туфлях.
Он зажег свечи и смешал травы, чтобы заполнить воздух спальни успокаивающими, исцеляющими ароматами.
– Я мужчина-карпатец. В моих венах течет кровь земли, и я целые века ждал свою Спутницу жизни. Мужчинам-карпатцам не нравится видеть рядом со своими женщинами посторонних мужчин, поэтому я не мог справиться со своими эмоциями, Рейвен. А ими не так-то легко управлять. Твое же поведение совсем не похоже на то, как должна себя вести карпатская женщина. – Он улыбнулся и прислонился к стене. – Я не ожидал, что вернусь домой и обнаружу, что тебя нет. Ты подвергла себя опасности, Рейвен, а мужчины нашей расы не могут это допустить. И я нашел тебя рядом с человеком. С мужчиной.
