Текст книги "Пёсий остров"

Автор книги: Кристиан Мерк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Священник

Переехав жить на Ангилью, преподобный Томас Мэриголд каждое утро просыпался до рассвета, вощил свою доску и шел ловить волны. Скольжение по темной воде в ожидании солнца помогало ему вспомнить естественный порядок вещей в мире.

Так же и сегодня. Томас слышал, как черноглазая гостья ночью крадет его деньги и старается уйти незаметно. Он знал, что она возьмет деньги. Когда она вернулась, он удивился, но вставать не стал. Он не хотел мешать ей. Позже он нашел ее записку и обрадовался. Деньги его не беспокоят. Главное – что она взяла разбитую фигурку, он сразу заметил, что ее нет. Томас надеется, что у девушки все получится, куда бы она ни направлялась. Каждому нужен какой-то талисман в пути.

Он поднимается и включает радио. Чопорный женский голос сообщает, что ураган продвинулся на запад, в сторону Кубы. Аэропорт снова работает, последствия наводнения успешно устранены. Затем она делает театральную паузу, чтобы слушателям стало по-настоящему интересно, что будет дальше.

– Вчера вечером, после сообщения о нападении на туриста и последующей краже его яхты, исчез полицейский констебль Толивер Рэндал. Пострадавший, мистер Гилберт Кондрейк, не получил тяжких телесных повреждений. Толивера Рэндала в настоящее время разыскивают. Мы будем держать вас в курсе событий. Также прошлой ночью полиция обнаружила на борту некоего судна незаконный груз оружия. Полиция отказалась от комментариев, однако некоторые источники сообщают, что был арестован как минимум один человек с судна «Гдыня». И о спорте: сборная Ангильи по крикету одержала победу над командой Синт-Маартена, которая…

Белый шум. Томас выключает радио и жалеет, что вообще его включил. Новости всегда засоряют мозги, которые так нужны на воде.

Священник хватает любимую девятифутовую доску и отправляется на пляж. В облегающих шортах слишком тесно, и Томас обещает себе в новом году есть поменьше пиццы. На полосе прибоя валяется мусор, принесенный вчерашним штормом. Одинокие резиновые вьетнамки, соломенные шляпки, ветки деревьев.

И деревянный кусок палубы размером с обеденный стол.

Он поднимает его и рассматривает. Обломки совсем свежие. Доски оторвало недавно, может быть, даже вчера ночью. Океан снова спокоен, и ветра нет. Еще один кусок палубы, побольше, качается недалеко от берега, и Томас заходит в воду, чтобы забрать его. Это часть киля – медового цвета береза с белой полосой. Он знает только одну яхту с такой полосой, и она принадлежала тому туристу, которого вчера ограбили.

Томас достаточно часто видел этого забияку и хвастуна, разгуливающего по пристани. Это обломки «Крис-крафта» мистера Кондрейка.

Томас замечает вдалеке зарево над волнами. Сперва он решает, что это восходящее солнце отражается в рубке большого судна. Но затем до него доходит, что это пожар.

Там, на Пёсьем острове.

Он бросает обломок и отправляется в дом. Он собирается позвонить в береговую охрану. Может быть, тот, кто угнал яхту мистера Кондрейка, все еще жив.

Даже воры заслуживают милосердия.

Якоб

Изможденная троица спускается к пляжу, когда луна ныряет в волны.

Селеста осторожно усаживает Памелу на песок и подходит к Якобу так, чтобы сестра не услышала их разговор. Якоб стоит спиной к джунглям и смотрит на пустые буи, где больше нет полицейской лодки. «Море тени» тоже исчезла, как будто ее и не было. Впереди только невозмутимое море с мерно перекатывающимися волнами, будто приглашающими искупаться в своих соленых объятиях.

– Мы никогда не выберемся с этого острова, – будничным голосом говорит Селеста. – Я пробовала сломать якорную цепь плоскодонки, но она слишком толстая. Ни сбить, ни прострелить.

– Мы все же попытаемся, – настаивает Якоб, глядя на неподвижную фигуру Памелы на песке. Она напоминает ему, как Лора сутулилась на диване, когда грустила, и в груди у него становится тесно.

– Никто никогда за нами не возвращался. Только ты. Почему ты вернулся? – спрашивает Селеста.

– Я замечаю всякое, – отвечает Якоб после паузы, во время которой ему мерещится, что он чувствует присутствие Лоры. – Имена. Цифры. То, как вода по-разному находит на берег в прилив. Я обращаю внимание на мелочи. Я картограф.

Он видит, что Селеста хочет сказать что-то еще, но она закрывает рот обеими руками и отворачивается. Ее глаза успевают блеснуть благодарностью. Затем она отходит к сестре, а джунгли наконец освобождаются от темноты и вдыхают первые сиреневые лучи с моря.

– Я пойду поищу плоскодонку, – говорит Якоб, махая рукой в сторону пляжа, уходящего за поворот. – Если я буду нужен, выстрели в воздух дважды, хорошо?

– Хорошо. Береги себя. Встретишь старика – влепи ему пулю между глаз.

Якоб в ответ машет ей рукой и уходит прочь.

Ну что, малыш, ты доигрался, говорит Авраам, даже не пытаясь смягчить обвинительный тон своего призрачного голоса. Он прячется под восходящим солнцем, чтобы сын не мог от него отмахнуться. Застрял на острове. Второй раз. И две красотки, которых ты тут нашел, тебе не помогут. Потому что этот псих все еще где-то бродит. Самое время построить плот, да только ты не умеешь.

Якоб проверяет заряд пистолета и борется с желанием разрядить его в солнце. Осталось пять пуль. Он вспоминает озадаченное лицо Селесты, когда умирающий сказал ей: «Его жена – жуткая стерва». Коротышка, кажется, был испанцем, и, вероятно, имел в виду не буквально это, а какое-нибудь прощальное ругательство. Что-то вроде puta tu madre. Я умираю, мать твою так, и жену твою так заодно.

Одинокий камень капитана Петреуса влажно блестит в утреннем свете.

Якобу кажется, что кто-то сидит на нем голой спиной к джунглям и любуется на рассвет. Он взводит курок и подкрадывается к незнакомцу сзади, прислушиваясь, как тот что-то бормочет себе под нос. Локоть Якоба болит сильнее, чем когда-либо прежде, и пистолет дрожит в его руке как живое существо.

Штурман поворачивается.

Один глаз опух так, что не открывается. Ожоги покрылись за ночь черной коркой. Некоторые карточки вокруг его шеи расплавились и слиплись от жара. Другие по-прежнему гремят, когда он поворачивается. Старик снимает ожерелье и швыряет его на пляж, как корону, в которой он больше не нуждается.

Он смотрит на человека с пистолетом, стоящего перед ним, и единственный глаз его выглядит удивленным.

– Кто ты? – спрашивает Штурман.

Якоб наклоняется и поднимает ожерелье, продолжая целиться в того, кто еще недавно был властелином всего живого на острове. Имена на всех кредитках разные. Марк Петреус. Эмерсон Хэмилл. Памела Питерсон. Селеста Питерсон. Райан Сингер. Хайке Мюллер. Шинхиро Кавамото. Соня Лунд.

Есть и другие, но Якоб не хочет больше смотреть на них. Он что-то произносит одними губами, затем размахивается и бросает имена в море.

– Я есть хочу, – заявляет тот, кто был штурманом и королем. Он протягивает Якобу обожженную руку. Якоб стоит не двигаясь. Тогда он начинает дергать ею, как нетерпеливый ребенок. – Я говорю, что хочу есть! – повторяет он и улыбается. – А ты кто? Ты, кажется, добрый.

– Меня зовут Якоб.

– Давай дружить? – предлагает существо и скатывается с камня. Теперь оно сидит на песке и рассматривает пальцы своих ног.

– Как тебя зовут? – спрашивает Якоб, опуская пистолет. По его спине пробегают мурашки, и он делает шаг назад.

Старик поднимает взгляд и улыбается так широко, как только позволяет его обгоревшее лицо. Ребенок в его голове живет в пустыне, где не осталось цветов памяти.

– Я Питер, – отвечает он. – Давай поиграем?

– Попозже, – говорит Якоб и внезапно чувствует себя ужасно усталым. – Ты начинай сам, ладно? Я за тобой вернусь.

– Ладно, – соглашается Штурман и начинает копаться в песке. Якоб идет дальше по пляжу. Старик выглядит совершенно счастливым. Маленький Питер даже не поворачивается, чтобы попрощаться. Это будет лучший в мире песочный замок!

Спустя больше часа поисков Якоб так ничего и не нашел. Возможно, плоскодонки, о которой говорила Селеста, никогда не существовало. Бамбуковый дом сгорел дотла, только черные обломки разбросаны до самого спуска к воде. На пальмах вокруг не осталось листвы, и они стоят, похожие на гигантские сигары, дымящие в утреннее небо.

От пляжа в джунгли ведет тропинка. Как будто огромный жук тащился по песку, обходя препятствия на пути. Якоб смотрит на нее, но не решается по ней идти, потому что больше никогда не хочет оказываться там, откуда не видно горизонта. Ему еще предстоит понять, где взять питьевую воду для Селесты и Памелы. А он слишком устал, чтобы беспокоиться о выживании. Якоб спускается к морю и садится у воды, чувствуя, как намокают штанины.

И снова это ощущение. Лора, он чувствует ее, и она вытесняет Авраама и Манни из его головы. Якоб даже чует запах ее духов. Ваниль. Он закрывает глаза и улыбается.

– Якоб, – зовет ее голос, как будто она стоит совсем рядом.

– Я так по тебе скучаю, – откликается Якоб и открывает глаза. Затем встает и озирается, потому что голос звучал как живой. Такой нежный. Он трясет головой, ненавидя себя за безумную надежду. Авраам скоро вернется, чтобы посмеяться над ним, если он сейчас же не соберется и не начнет думать, как отсюда выбраться.

– Якоб! – повторяет Лора, на этот раз еще ближе.

Он слышит, как песок шуршит под чьими-то ногами. И поворачивается.

Лора выходит к нему из джунглей, осторожно обходя обломки. На ней все еще нью-йоркская одежда – тяжелая куртка и сапоги. Волосы спутались и падают ей на глаза. Она так счастлива, что забывает улыбнуться. Она молчит, пока ее рука не касается щеки Якоба.

Она говорит:

– Я тебя искала.

Якоб теряет дар речи. Он даже не задается вопросом, могут ли мертвые возвращаться. Он верит своим рукам, крепко обнимающим Лору, и своим глазам, любующимся изящной формой ее уха, и раздумывает, не благодаря ли его счастливой коробочке со спаскомплектом она вернулась.

Когда первый оранжево-белый вертолет береговой охраны с оглушительным рокотом проносится над островом, разбрасывая песок как золотую пыль, Якоб и Лора стоят обнявшись, слившись в одно, слушая биение своих сердец.

Буря прошла.

Море тени наполнилось светом.

Эпилог
Невидимый корабль

Адвокат

Стэна снова вызвали.

Время обеденное, поэтому он надел приличное пальто и ботинки на толстой подошве. Он стоит на парковке у «Счастливого клевера» возле аэропорта Кеннеди и размышляет, зачем его попросили прийти к заведению, которое закрыто на рождественские праздники. Стэн топчется на месте от холода и снова смотрит на часы. Он ненавидит Нью-Йорк зимой. Черный снег, пробки. Но вскоре все это будет позади.

Когда Абавен позвонил ему полчаса назад и сказал, что надо встретиться, он решил, что армянский ресторатор наконец-то решил наградить его за верность. Он даже не стал этого уточнять. Он мечтает о русской даче и голубоглазой красавице с высокими скулами. Стэн отправил секретаршу домой и сказал, чтобы она возвращалась уже в новом году. За это время, как он надеется, он успеет навсегда покинуть город.

Но бедолага Стэн не удосужился посмотреть телевизор перед тем, как лечь спать накануне.

А если бы удосужился, то узнал бы, что все основные телеканалы уже вещают с Пёсьего острова о романтической рождественской истории. Бывший американский госслужащий Гектор Рамирес был обнаружен в джунглях на острове, где он пытался ползти, будучи привязанным к креслу. Он раздает всем телеканалам одно и то же интервью. Последние десять часов Рамирес без умолку твердит одно и то же: это он, простой чиновник, нашел исчезнувшего Якоба Шталя и спас его от судьбы, которая постигла почти сотню его предшественников на Острове потерянных душ.

На некоторых каналах также мелькнул человек по имени Эмерсон Хэмилл, которого уводили медики. Его нашли бесчувственным на пляже. Он без остановки кричал, даже когда ему вкололи успокоительное.

Длинный список преступлений Питера Ворли не сразу просочился сквозь иерархию новостных инстанций. Но как только он был озвучен, рекламодатели стали покупать эфирное время, а на Карибы отправили блондинок-репортеров. Наконец-то обнаружены паспорта пропавших без вести людей, это показали в прайм-тайм. Часть из них принадлежала пассажирам и экипажу утонувшего судна «Ла Вентура», остальные – исчезнувшим любителям серфинга. Безумный отшельник коллекционировал их не один год.

Паспорта, как хлебные крошки, вели к пещере на утесе.

Операторы и фоторепортеры сталкивали друг друга с тропинки ради удачного ракурса. Один даже застрял ногой в каком-то бамбуковом капкане, и его пришлось спасать вертолетом. Пожарные-добровольцы с Ангильи забрались в недра горы с обвисшим каменным носом и несколько часов подряд выносили наружу трупы, отводя взгляд от содержимого пластиковых мешков. А когда они закончили, местный священник по имени Томас прочитал простую молитву. Затем пещеру залили цементом, а у бывшего входа возложили цветы.

Но на этом рождественские подарки для телекамер не закончились.

В нескольких милях от берега нашли дрейфующий призрачный швербот под названием «Море тени». На борту обнаружили кровь, и больше ничего. Береговая охрана отбуксировала его на Ангилью и отдала на экспертизу. Некоторые источники сообщали, что капитан судна был убит, но никто не знал, каким образом.

Все каналы то и дело возвращались к главному сюжету: крупному плану Якоба и Лоры, стоящих в обнимку на пляже. История о жене, которая не верила в смерть своего мужа, привлекает куда больше зрителей, чем история о его вероломном брате.

Когда правда медленно дошла до всех, от полиции Ангильи до каждого владельца телевизора, с Якоба Шталя сняли все обвинения. Они с женой стали местными героями. Когда его спросили, куда он теперь больше всего хочет попасть, голоса репортеров заглушили ответ, а вспышки фотокамер ослепили его. Но его губы сложились в безошибочно узнаваемое слово: «Домой».

Штурмана почти не снимали. Самый подробный план показывал отшельника на носилках: он махал на камеру, как будто требуя ее убрать, и выглядел испуганным. Власти Ангильи не знают, какой стране его следует выдать.

Полиция Ангильи никак не прокомментировала слухи, что кто-то из полицейских участвовал в заговоре с целью сокрытия жутких преступлений отшельника. Кое-кто из местных поговаривал о залежах алмазов, спрятанных где-то на острове. Сотни, если не тысяча, добровольцев перекопали каждый дюйм джунглей, но мифические камни так и не нашлись.

Однако в мире Стэна Бервика всего этого еще не произошло.

Он по-прежнему верный слуга, ждущий своей награды. А Якоб – по-прежнему пленник на далеком и забытом богом острове.

Новенький «кадиллак» заезжает на парковку. Снег хрустит под его колесами. Стэн не видит, кто за рулем, но все равно улыбается и машет рукой. Машина останавливается и начинает парковаться. 767-й «боинг» с воем проносится над головой, отчего у Стэна дрожат пломбы в зубах.

Абавен выходит из «кадиллака». На голове у него – новая меховая шапка. Квадратная, как лакричная конфета. Он проклинает погоду и негромко разговаривает по мобильному. Затем жестом призывает Стэна подойти поближе и вешает трубку.

– Ты пунктуален, – одобрительно кивает Абавен.

– Спасибо, Абавен, – отвечает Стэн и перестает топать ногами, чтобы не показаться нетерпеливым.

– Скажи, куда бы ты отправился, если бы у меня в багажнике лежал мешок денег для тебя? – спрашивает Абавен без улыбки. – Расскажи мне. Ты бы поехал в теплые края? Или ты предпочитаешь снега?

– Ну, вы помните, мы говорили про дачу? – напоминает Стэн, и ему становится не по себе. В желудке холодеет. Почему он не привел ту девушку? – Я бы выбрал место глубоко в лесу. Где никто бы никогда меня не нашел.

Абавен снова кивает, как будто одобряя его выбор. Затем вытирает губы и наблюдает, как еще один самолет взмывает в белое небо, включив двигатели на полную тягу.

– Уверен, что Якоб Шталь с супругой выбрали бы то же самое, – говорит он. – Чтобы их никто никогда не нашел. Тогда их бы сейчас не донимали журналисты. Они бы сидели в вашем уютном лесу, играли с медведями.

Корни жидких волос на голове Стэна холодеют. Он все еще улыбается, но уже знает, что в конце этого разговора его ждет смерть.

– Я… Абавен, умоляю…

Ресторатор качает головой, с отвращением взирая на эту смесь жадности и некомпетентности.

– Ты помнишь про мой парадокс, Стэнли? О том, что мое имя одновременно значит «защитник» и «мясник»? И о том, что мне каждое утро приходится выбирать заново, кем быть? Так вот, похоже, я нашел ответ. И я позвал тебя сюда, чтобы рассказать об этом.

Стэн начинает пятиться по заледеневшему асфальту и чуть не падает. Он жалобно хнычет:

– Я сделал все, как вы просили. Правда. Давайте я просто исчезну. Уеду отсюда. Ладно? Сегодня же.

Абавен не слышит, что ему говорит Стэн. Адвокат для него теперь не более чем воспоминание.

– Видишь ли, мясник и защитник неразделимы. Единственный возможный выбор – признать, что они одно. Их не разлучить. Как брата и сестру. Как мужа и жену. Запомни это, Стэнли, – изрекает он и, подойдя к адвокату, стучит по его потному лбу. – Хорошенько запомни.

Затем Абавен достает из кармана ключи от машины, возвращается к своему «кадиллаку», заводит его и выезжает с парковки. Вскоре его машина теряется в рождественской пробке.

Стэн ждет выстрелов. Но их нет. Он смеется с облегчением, чувствуя, как начинает замерзать выступившая на лице влага. Он спешит к своей машине.

Пули настигают его со спины, с той стороны дороги.

Он не успевает ничего почувствовать.

Его последняя мысль – о русских красотках, которые хихикают и зазывают его в постель.

Вилли

Русалка теперь живет в чужой шкуре.

Она долбила цепь плоскодонки почти час, прежде чем сдаться. Только распугала бескрылых птиц, которым не суждено сбежать с Пёсьего острова. Они просто смотрели на девушку в черном, хлопая бесполезными отростками.

И тогда Вилли увидела полицейский катер, подмигивающий луне бликами на лобовом стекле. Она пошла к нему вброд, обернувшись лишь однажды. Видимо, где-то на острове полыхал пожар, потому что искры тянулись к небу, как бездомные духи. Два выстрела послышались издалека. Она подумала о своей прежней жизни, покидающей ее, как падающая звезда. Она больше не будет ничьим ангелом смерти.

Вилли вскарабкалась на борт, повернула оставленный в зажигании ключ и отправилась на юго-восток. Синт-Маартен – более подходящее место, чем Ангилья, там полиция не будет ее искать. Используя бортовой навигатор, она избегала встречи с другими судами, придерживаясь небольшой глубины, где катер мог плыть, ни с кем не встречаясь. Ее спутниками были только пеликаны с таким черным оперением, как будто их обмакнули в нефть. Едва различив белые здания на берегу, она спрыгнула с катера и поплыла. Океан шептал ее имя, и она отвечала ему. Ее накрыло доселе незнакомое ощущение, о котором она раньше только слышала. Она чувствовала себя счастливой – от головы до кончиков пальцев ног.

Сейчас она проходит пограничный контроль, и пограничник в форме не поднимает взгляда от паспорта, чтобы сверить фотографию с лицом.

Он не догадывается, что в кармане у худенькой девушки, стоящей перед ним, как минимум шестьдесят неограненных алмазов, которые она поместит в банковское хранилище, как только приземлится в Каракасе. Откуда ему знать, что перед ним – русалка, которую отпустили жить в мире людей?

– Счастливого пути, мисс, – прощается он.

– Спасибо, – искренне отвечает Вилли. Она действительно благодарна за пожелание.

На фотографии в паспорте – девушка по имени Хайке Мюллер из Женевы, одна из невезучих гостей Штурмана. Ее кости найдут в пещере с остальными. Она умерла чуть меньше года назад, а при жизни была лицом немножко похожа на Вилли. Принадлежавший Хайке паспорт, который пограничник сейчас возвращает девушке в черном, конечно же швейцарский.

Сегодня Хайке снова жива.

Потому что швейцарцы – невидимки.

Прощание рассказчика

Спрашиваете, что случилось с Французиком?

Спасибо, что беспокоитесь.

Я прятался в пещере среди мертвых тел, пока не взошло солнце. Хотел выбраться пораньше, но когда услышал выстрелы снизу, понял, что бежать некуда. Я никогда не был храбрецом. И мне не стыдно сейчас вам в этом признаваться. В общем, я ждал. Пытался вздремнуть, и шум вертолета разбудил меня от кошмарного сна. Я выбрался на тропинку и увидел, что кто-то рассыпал по ней паспорта. Я схватил парочку и бросился в джунгли. Я бежал, пока не обнаружил какой-то странный самолет. Представляете, у него не было крыльев! Я забрался в кабину пилота и не вылезал оттуда, пока не увидел охотников за сокровищами с какой-то девицей в кепочке с надписью CNN.

Слиться с толпой было несложно. Надо было только разгребать песок, как все остальные, и каждый раз опускать голову, когда медики объявляли об очередной невеселой находке. Я старался выглядеть печальным перед телекамерами, но я никого из погибших не знал и чувствовал, что получается фальшиво.

И тогда меня осенило. Я вспомнил Билли-боя и пожалел о том, что сделал. Вспоминал, как он орал на меня, что я опять накурился, и как мы пили пиво на палубе. Вот тогда лицо у меня получилось что надо. У меня даже слезы потекли, и незнакомые люди подходили и похлопывали меня по плечу, как будто знали, почему я плачу.

Я даже в своем воображении устроил Билли-бою небольшие похороны, когда мы все шли по песку и тыкали в него палками, чтобы узнать, что еще там похоронил сумасшедший отшельник. Сам-то я ничего не нашел, но смотрел, как другим что-то попадалось, и всю дорогу представлял себе, что смотрю на своего приятеля. Тогда мне даже казалось, будто я слышу органную музыку. До сих пор как-то не по себе вспоминать, верите?

Свою русалочку я больше не видел. Но когда люди вроде вас отсыпают чего-нибудь от щедрот, я выпиваю за раз упаковку пива и мечтаю о ней. Представляю, как она смотрит на меня своими глазищами. И, пока я снова не проснусь, я даже счастлив.

Ну вот, из-за вас целый день сижу и болтаю языком. Обычно-то я неразговорчивый. Но вы как-то внушаете доверие, вы добрый человек, уж я-то разбираюсь.

Пятьдесят долларов? Вы это серьезно? Что ж, спасибо, простите, не знаю, как вас зовут. А теперь Французику пора смываться. Иначе полиция начнет ко мне присматриваться. Паспорт, который мне достался, принадлежал мужику, который заметно стройнее меня. Вот, пытаюсь похудеть перед поездкой. И надо будет раздобыть приличной одежды. Свалить из этих краев – тот еще фокус-покус, я вам скажу.

А что, я, между прочим, и есть фокусник. Только вы меня не выдавайте, а то еще позавидуют. Я никому об этом не рассказываю. Но вы были ко мне добры и так внимательно слушали, что я расскажу вам историю до самого конца. Если расскажу как надо, то фокус сработает. Но понадобится ваша помощь.

Посмотрите на горизонт. Солнце почти что село, парочки болтаются на пристани перед ужином, но вы смотрите дальше, туда, где море тени встречается с безоблачным небом. Корабль с тремя мачтами, который вы вернули к жизни силой воображения, стоит на якоре и ждет. Ждет, когда его освободят. Ему больше нечего рассказать ни вам, ни мне.

Закройте глаза в последний раз. Прислушайтесь к моим шагам, когда я буду уходить. Забудьте, как меня зовут.

Я вам вот что пообещаю:

Когда вы откроете глаза, корабль исчезнет.